Евангелие от атеиста Богоссян Питер
Matt McCormick, «The Defeasibility Test» (McCormick, 2011).
Книги
Christopher Muran and Jacques Barber, The Therapeutic Alliance: An Evidence-Based Guide to Practice (Muran & Barber, 2010) (особенно с. 7–29, 97–210 и 285–320).
Daniel Dennett, Breaking the Spell (Dennett, 2007).
William Miller and Stephan Rollnick, Motivational Interviewing (Miller & Rollnick, 2002) (особенно с. 3–179).
Dan Barker, Godless: How an Evangelical Preacher Became One of America’s Leading Atheists (Barker, 2008).
For a frightening glimpse into the Christian world of “Relationship Evangelism,” see: Shawn Anderson, Living Dangerously: Seven Keys to Intentional Discipleship (Anderson, 2010).
Arron Chamber, Eats with Sinners: Reaching Hungry People Like Jesus Did (Chambers, 2009).
Dave Earley and David Wheeler, Evangelism Is …: How to Share Jesus with Passion and Confidence (Earley & Wheeler, 2010).
Примечания
П1. Авиаперелеты предоставляют превосходную возможность для применения уличной эпистемологии, особенно если вы летите компанией Southwest Airlines, на рейсах которой нет закрепленных мест. Обычно я прихожу немного позже и стараюсь сесть рядом с кем-нибудь, читающим религиозную литературу. Хороши места в середине, так как они повышают вероятность того, что рядом с вами окажется верующий.
П2. Создание взаимоотношений без элемента состязательности – необходимое условие для успешной помощи. Вера в рациональное мышление и готовность к пересмотру убеждений понадобятся верующим после проведенного вмешательства для полного выздоровления.
П3. Я считаю, что это легко сделать с рядовыми верующими, но не с религиозными лидерами. Меня часто терзает подозрение, что многие любящие рассуждать и печататься апологеты на самом деле не верят истинно и открыто в то, что утверждают. Динеш д’Соуза (Dinesh D’Souza) всегда был для меня примером такого лицемерия, а Рави Захариас (Ravi Zacharias) кажется мне искренним, но страдающим от характерного бреда[34].
Под конец многих моих бесед с религиозными деятелями у меня остается ощущение, что они, как правило, говорили нечто такое или вставали на определенные позиции, чтобы оправдать свои убеждения перед собой. Мне кажется диким, что во время пауз в разговоре они ждут моего одобрения и кажутся разочарованными, когда его не получают.
Шермер заметил, что чем умнее человек, тем лучше он умеет давать рациональные объяснения. Думаю, он прав. Умные религиозные деятели хорошо умеют приводить разумные доводы того, почему они считают свои иррациональные убеждения истинными. И они тратят на это достаточно много времени.
Обычные верующие не проводят свои дни в размышлениях о том, как защитить свою веру. Сочетание неискренности, ума, намеренного указания или уговаривания других в отношении ненадежной эпистемологии не позволяют апологетам быть открытыми при такого рода коммуникации.
П4. Часто такие люди предъявляют сниженные требования к тому, что же считать надежным доказательством. Более подробно об этом можно почитать в книге Мила «Обнаружил ли я самообман или я обманываю себя?» (Mele, Have I Unmasked Self-deception or Am I Selfdeceived?, 2009, особенно с. 264). Оригинальную цитату можно найти здесь: Trope, Y., & Liberman, A., 1996. Тестирование социальных гипотез: когнитивные и мотивационные механизмы, в книге «Социальная психология: Руководство по основным принципам (с. 237–270) (E. T. Higgins & A.W. Kruglanski (Eds.), Social psychology: Handbook of basic principles, New York: Guilford Press).
П5. Можно представить взаимоотношения между убеждениями и доказательствами, использовав так называемое мышление «Система 1» и «Система 2», описанные израильско-американским психологом и экономистом Даниэлем Канеманом (Kahneman, 2011). Мышление «Система 1» (интуиция) – мгновенное, автоматическое, подсознательное и часто эмоционально заряженное; это результат привычек и невосприимчивость к изменениям. Мышление «Система 2» (рассуждение) – намного более медленный процесс, он больше подвержен изменениям, более осознан и требует больших усилий.
Многие убеждения формируются на базе быстрого мышления «Система 1». Доксастическая замкнутость может случиться, когда людям не хватает системной способности включить доказательства в свою «Систему 1». Таким образом, их «Система 1» неуязвима для воздействия «Системы 2». Они не развили способность позволять мышлению «Системы 2» вторгаться в убеждения «Системы 1».
П6. Докинз открыто утверждал, что не будет вступать в дискуссии с креационистами (Dawkins, 2006b). Следуя совету Стивена Гоулда, он пишет: «Не делайте этого». Дело не в том, говорит он, «победите» ли вы в этом споре. Креационисты не стремятся к победе; им достаточно того факта, что дебаты состоялись. Им нужна публичность. Нам – нет. Доверчивой публике, являющейся их естественной клиентурой, достаточного того, что их человек выступает вместе с настоящим ученым. «Должно быть, в креационизме что-то есть, иначе профессор такой-то не согласился бы дискутировать с ним на одном уровне».
Я пойду дальше и скажу, что для ученого с репутацией вступить в публичные дебаты с креационистом почти неэтично. Предоставляя креационисту, страдающему от патогенного убеждения, возможность высказаться, мы еще сильнее вгоняем его в иллюзию.
П7. По этому вопросу рекомендую прочитать книгу «Как думать о сверхъестественных вещах» (Schick & Vaughn, How to Think about Weird Things, 2008). Особенно с. 179–189, на которых рассматриваются следующие критерии адекватности: проверяемость (180), продуктивность (182), объем и содержание (185), простота (186) и устойчивость (189).
Споры о том, что такое доказательство и каковы его критерии, нередко приводят к тому, что дискуссия все дальше уходит от основной темы. Это типичная риторическая тактика религиозных деятелей. Если вы все-таки решитесь вступить в дискуссию о надежности доказательств, рекомендую вам предварительно ознакомиться с книгой Шика и Вона.
П8. Это особенно справедливо для умных апологетов с хорошо поставленной речью. Чем умнее религиозный деятель, чем лучше он говорит, тем очевиднее его предвзятость подтверждения, ослабляющая эпистемологию.
П9. Очень сложно начинать, находясь в нейтральной позиции по отношению к убеждениям, поскольку каждый из нас до некоторой степени страдает от предвзятости подтверждения, и я в том числе. Когда я читаю работы религиозных апологетов, например, мне кажется невероятным и удивительным, что умные, вдумчивые люди могут всерьез развлекать себя подобной ерундой. Мне приходится принуждать себя к тому, чтобы открыть свой ум для их доказательств и, что более важно, для хода размышлений, который привел их к таким выводам.
Искренний, открытый взгляд на чужие идеи важен для умственной жизни человека, поскольку препятствует доксастическому замыканию. Однако формируется такой взгляд непросто, и на это влияют многие личностные, психологические, социальные и эмоциональные переменные.
П10. Метафизические дискуссии вращаются вокруг Вселенной – что в ней существует и чего не существует. Метафизические вопросы, как правило, делают дискуссию бесплодной и непродуктивной, и в некоторых случаях это еще сильнее укрепляет людей в их вере и усиливает метафизические иллюзии. Разговоры о том, что существует, в отличие от разговоров о том, откуда человек знает, что нечто существует, не несут умственной нагрузки, поскольку обсуждаемые сущности (боги, ангелы, демоны) не имеют признаков, оставляющих следы в реальности. С учетом этого стартового условия любая дискуссия заведет в никуда. Следовательно, дискуссии почти всегда приобретают вид «а он сказал, а она сказала».
Люди ставят себя высоко на шкале Докинза, в частности, потому, что начинают с метафизики, а потом только доходят до эпистемологии. То есть они начинают с веры в существование Бога и только потом задаются вопросом, откуда им это известно. Это предвзятость подтверждения. Никакая дискуссия об альтернативных формулировках (вероятно, Бог есть, но его возможности ограниченны; вероятно, Бог был, но при создании Вселенной он перестал существовать) не разорвет эту двустороннюю поддерживающую связь с метафизикой.
П11. Весьма интересный вопрос: возможно ли преднамеренно использовать эпистемологию, которая не приведет к истинному знанию. Например, человек знает, что принесение в жертву козы не приведет его к истинному знанию о том, как создать более совершенный аккумулятор. Возможно ли, чтобы он использовал это жертвоприношение и заставил себя поверить, что это надежный способ создать более совершенный аккумулятор? Разобраться в этом нам помогут противоборствующие идеи Клиффорда и Джеймса.
Клиффорд (Clifford, 2007) разделяет представление о знании, данное Платоном в диалоге «Теэтет»: знание = обоснованное истинное мнение. Знание – это не некая туманная вещь, про которую мы можем решить, есть она у нас или нет. По Клиффорду, люди не могут взять и решить, во что им верить. Ваше верование становится утверждением, поскольку вас вынуждают к этому многие факторы, в том числе глубокомыслие, с которым вы подошли к проблеме. С точки зрения Клиффорда, невозможно принудить себя поверить во что-либо. А если вам это каким-то образом удастся, у вас начнется нечто вроде эпистемологического заболевания.
Уильям Джеймс занимает совершенно иную позицию (James, 1897). По его мнению, наши знания, наши убеждения и отношение к миру не всегда имеют отношение к восприятию доказательств. То, как мы проживаем свою жизнь, зависит исключительно от нашей позиции. Джеймс удалился в свою комнату в родительском доме на годы, посвятив время размышлениям о вере и об убеждениях. Джеймс приходит к противоположному, нежели Клиффорд, выводу: человек может решить, во что ему верить; он может принять решение поверить во что-либо; для человека полезно поступать подобным образом в определенных обстоятельствах и неполезно – в других. Как прагматик, Джеймс не обеспокоен тем, будет ли убеждение истинным относительно некоего абстрактного стандарта истины, скорее его волнует, поможет ли оно человеку жить полноценной насыщенной жизнью. Таким образом, мнения Клиффорда и Джеймса находятся в жесткой оппозиции по отношению друг к другу. На кону в этой дискуссии – решение вопроса о том, может ли человеческая составляющая вытеснить научное мышление, или же уважение к научным доказательствам берет верх над человеческими чувствами.
Выбор веры в то или иное утверждение называется в философской литературе «доксастическим волюнтаризмом». По времени позиция Джеймса предшествует этой литературе; он приводит пример выбора убеждения в сфере здоровья. Он доказывает, что человек не может «усилием воли поверить, будто он здоров, когда лежит в постели, мучаясь от ревматизма» (James, 1897, р. 5). Однако, согласно полученным данным, люди нередко верят в то, что им хорошо, когда им плохо (Livneh, 2009; Vos & de Haes, 2007). Остается неясным, сознательный ли это выбор. И наоборот, люди часто верят, что больны, когда они здоровы.
Среди интересных проявлений этого феномена – «этноспецифический синдром», термин, введенный в медицинскую антропологию и недавно включенный в DSM-IV (Bernstein & Gaw, 1990). Этноспецифические синдромы – это заболевания, признающиеся таковыми только в рамках определенной культуры или общества. Синдром Коро, например, это ничем не обоснованное убеждение, что пенис уменьшается, втягивается в тело и в конце концов совсем исчезнет (Edwards, 1984). Коро встречается преимущественно в Китае и Юго-Восточной Азии, хотя недавно были отмечены случаи его возникновения в развивающихся странах и даже среди умственно неполноценных людей (Faccini, 2009).
Схожие и по-настоящему интересные аргументы касательно выбора убеждений, особенно того, верить ли в Бога, можно встретить в литературе, посвященной пари Паскаля. Согласно ему, нужно делать ставку на то, что Бог существует, и верить, и жить так, как если он существует, поскольку тогда человек только выигрывает и ничего не теряет. Одно из критических замечаний гласит, что нельзя принудить себя поверить в Бога. Харрис доказывает это в Washington Post в статье под названием «Пустое пари» (The Empty Wager, Harris, 2007). Харрис пишет: «Но самая большая проблема пари… это предположение, что рациональный человек может сознательно поверить в утверждение, которое не имеет доказательств. Разумеется, человек может исповедовать любую веру, какую захочет, но для того чтобы по-настоящему поверить во что-то, он должен поверить, что сомнительное убеждение является истинным» (Harris, 2007). Многие христианские апологеты и даже некоторые светские писатели (Braithwaite, 1998, р. 37–44) не согласны с этим.
Общим местом дискуссий о существовании Бога является обсуждение попыток человека принудить себя поверить в Бога. Насколько мне известно, нет эмпирических исследований, доказывающих, что возможно заставить себя поверить в существование Бога или во что-то более легкое, в обычные утверждения (например, в то, что на булочках для гамбургеров в McDonald’s больше кунжута, чем на булочках Burger King). Более того, неясно, как можно проверить идею о том, что человек может заставить себя верить в различные утверждения.
П12. Вот несколько наиболее известных примеров: Тед Хаггард (проповедник, имел гомосексуальный контакт и употреблял метамфетамин); Питер Попофф (Джеймс Рэнди обвинил его в использовании радиоприемника с целью обмана паствы); Джимми Суоггарт (имел половую связь с проституткой); отец Мерфи (совершал сексуальное насилие над глухими детьми); У.В. Грант (лечивший молитвами и обвиненный в использовании магических трюков для обмана своих последователей); отец Томас Лафлин (растлевал несовершеннолетних мальчиков); монсеньор Уильям Линн (покрывал многочисленные случаи растления и насилия, переводя священников в новые приходы); Бенни Хинн (телеевангелист и целитель, разоблаченный в программе Dateline канала NBC); епископ Джеймс Хантер (арестован за торговлю наркотиками); Терри Хорнбакл (подсаживал на наркотики и насиловал женщин-прихожанок); Энтони Мартинес-Гардуно (торговал метамфетамином и наркотиками «для изнасилования» среди прихожан своей церкви); Райан Лей Мюльхаузер (совершал посягательства сексуального характера на двух мужчин-гомосексуалистов прямо во время беседы по поводу их половой ориентации и наставлений на путь истинный); Оскар Перес (совершал посягательства сексуального характера на мальчиков из своего прихода).
П13. Иногда мне говорят, что ни один «по-настоящему верующий» не сделает ничего аморального. Это один из вариантов описанной британским философом Энтони Флю логической уловки под названием «настоящий шотландец»: представьте себе шотландца, читающего утреннюю газету. Он видит статью о человеке из Шотландии, совершившему акт жестокости по отношению к невиновному. Он говорит: «Настоящий шотландец никогда бы так не сделал». Читая газету на следующее утро, он видит статью о человеке из Шотландии, который совершил нечто еще более ужасное. Он повторяет: «Настоящий шотландец никогда бы так не сделал».
В таких немногочисленных случаях я не привожу примеры верующих людей, совершавших аморальные поступки. В противном случае я услышу в ответ: «Истинно верующий человек никогда бы так не поступил». Пусть лучше верующие сами приводят примеры, не прибегая к логической уловке.
П14. Мэтт Маккормик предлагает свой вариант такого вопроса и называет его «тест оспоримости» («The Defeasibility Test», McCormick, 2011). Его работу стоит прочитать. («Что нужно, чтобы вы отказались от веры?» – вот первый вопрос, который я задаю людям, желающим вступить со мной в дискуссию.)
Маккормик пишет: «Есть ли какие-то соображения, аргументы, доказательства или причины, даже гипотетические, которые могут привести к изменению взгляда на существование Бога? Возможно ли, хотя бы в отдаленной перспективе, что в результате серьезных размышлений над самой широкой и беспристрастной доказательной базой, которую я смогу собрать, я приду к мысли, что мой нынешний взгляд на Бога ошибочен? Иными словами, оспоримо ли мое убеждение? Если ответ – нет, мы закончили. Вы не привнесете в диалог ничего информативного, конструктивного или интересного. Все, что у вас есть сказать, граничит с софистикой. Мы не можем воспринимать ваши слова серьезнее, чем слова адвоката, гения казуистики, который может организовать риторически безупречную защиту для любой из сторон. Он заинтересован не в поисках правды, а только в победе в дискуссии или в постройке идеальных риторических замков (плавающих в воздухе)».
Я коротко обсудил версию теста оспоримости в своей речи на национальной конференции «Свобода от религиозных организаций» (Freedom From Religion Foundation’s; FFRF).
П15. В ток-шоу «В настоящее время с Биллом Мейером» (Real Time with Bill Maher) ведущий шутливо ответил на вопрос о том, что должно случиться, чтобы он стал верующим: «Иисус Христос должен спуститься с неба во время перерыва Суперкубка и превратить начос[35] в хлеб и рыбу».
П16. Если у меня есть немного больше времени, я облегчаю для понимания эту идею следующим образом: и верующие, и атеисты опираются в своих убеждениях на одинаковые утверждения (2+2=4, яблоки падают с яблонь вниз, Земля вращается вокруг Солнца и т.д.). Однако, помимо них, верующие основывают свои убеждения еще на нескольких утверждениях (омовение в Ганге избавляет от грехов, Бахаулла был божьим посланником). Убеждения атеистов – это сокращенная версия убеждений большинства верующих. Среди очевидных исключений – догмы креационистов и других антиученых, но в большинстве случаев нет ничего такого, во что верит атеист и не верит верующий. Просто верующие используют дополнительные утверждения.
П17. Если какая-то причина кажется вам хорошей мотивацией к действию, это не значит, что она будет таковой для вашего собеседника. И напротив, хорошая мотивация для собеседника необязательно будет таковой для вас.
Несколько лет назад я остановился на круглосуточной заправке поздним вечером. Ко мне подошла молодая женщина, явно находившаяся под воздействием наркотиков. У нее была гноящаяся болячка на лице, а из уголка рта свисала сигарета. Она сказала: «Подвезешь меня? Мне очень надо». Я задрал рубашку и показал здоровый шрам на животе (остался после операции). Я ответил: «Я бы подвез, но в последний раз, когда я подвозил женщину, жена ударила меня ножом». Она посмотрела на меня и кивнула, как будто мои слова были логичными. Затем она пошла к следующей машине. Для нее мой рассказ был абсолютно правдоподобен. Вот пример принципа «разговаривайте с людьми на их языке».
А вот еще один пример. Одна подруга позвонила мне и рассказала, что ее сын хочет сделать на спине большую татуировку обезглавленного Христа. Она попросила меня отговорить его. Когда я позвонил ему, он сказал: «Пит, я знаю, мама попросила тебя позвонить. Ничего у вас не выйдет». Я спросил его, покуривает ли он все еще травку. Он ответил: «Да, и че?» Я сказал: «Ты никогда не задумывался о том, что можешь стать преступником, которого будут искать правоохранительные органы?» Он ответил: «Парень, я все время об этом думаю». Я сказал: «ОК, предположим, тебя ищут копы или ФБР. Как ты думаешь, им будет легче идентифицировать тебя по большой татуировке в виде обезглавленного Христа?» Он так и не набил татуировку. Разговаривайте с людьми на их языке.
П18. Сократ говорил, что человек не хочет того, чего, как он думает, ему не нужно («Пир» 200a-b, «Лисид» 221d). То есть если он не думает, что ему нужен большой нос, он его и не хочет. Аналогичным образом, если человек думает, что знает правду, он перестает смотреть по сторонам.
П19. В современных подходах к лечению зависимостей принято считать, что индивид находится не в отрицании, а в состоянии, предшествующем размышлениям. Даже люди, страдающие от тяжелых форм алкогольной зависимости, постоянно, регулярно и спонтанно бросают пить, а затем придерживаются принятого решения. Это происходит каждый год с большим количеством алкоголиков (возможно, они в меньшинстве, но их все равно много). Даже кажущиеся безнадежными алкоголики, находящиеся в глубоком отрицании, выходят в спонтанную ремиссию. Согласно транстеоретической модели, это означает, что они были не в отрицании, а на стадии, предшествующей размышлению. (В мотивационном консультировании состояние индивида было бы определено так же.)
Глава 5. Знакомство с Сократом
Десятиклассник: Как вы думаете, нам должны разрешить принимать наркоту?
Пит: Без понятия, а ты как думаешь?
Десятиклассник: Думаю, нам должны разрешить обдалбливаться, если мы этого хотим.
Пит: Гм, почему ты так думаешь?
Десятиклассник: Потому что у нас должно быть право делать то, что хочется.
Пит: Что ты подразумеваешь под «правом»?
Десятиклассник: Я имею в виду что-то, чего я не должен заслуживать, оно просто должно у меня быть. Понимаешь, о чем я?
Пит: Думаю, да. Ты хочешь сказать, у тебя должно быть право делать все, что хочешь.
Десятиклассник: Нет, не все, если это вредит людям, такого права у нас быть не должно.
Пит: А курение травки кому-нибудь вредит?
Десятиклассник: Нет.
Пит: Никому?
Десятиклассник: Нет.
Пит: А как насчет тебя? Вредит ли она тебе?
Десятиклассник: Вы о чем?
Пит: Я о том, вредно ли тебе курить травку? Вредит ли она твоему организму?
Десятиклассник: Возможно, чуть-чуть.
Пит: Но все-таки вредит, да?
Десятиклассник: Предположим, но…
Пит: Если она вредит тебе, значит, у тебя не должно быть права курить ее, так?
Десятиклассник: Но мне вредит куча всего, и это разрешено.
Пит: Но мы не говорим сейчас о «куче всего», мы говорим о праве делать нечто такое, что наносит тебе вред, и твоя позиция предполагает, что тебе не следует разрешать это делать.
Десятиклассник: Так вы думаете, у нас не должно быть права принимать наркоту?
Пит: Я не знаю, но дело не в том, что думаю я, а в том, что думаешь ты. А ты, по всей видимости, думаешь, что у тебя должно быть право делать что-то, что причиняет тебе вред, и не должно быть права делать что-то, что причиняет тебе вред. Тебе это кажется логичным?
Десятиклассник: Нет, не совсем.
Питер Богоссян. Сократовский диалог, или Имеющий право обкуриться (The Socratic Method (or, Having a Right to Get Stoned)”)
Зачастую в результате продолжительного сократовского диалога человек понимает, что на самом деле не знает того, что, как он думал, он знал.
Питер Богоссян, «Метод Сократа» (Socratic Pedagogy)
В этой главе рассказывается о том, как правильно использовать метод ведения диалога Сократа для освобождения людей от их веры. Метод Сократа может показаться сложным, но, по сути, это просто задавание вопросов и получение ответов.
Уличный эпистемолог может переубедить нерационально мыслящих людей; мне удается делать это вот уже двадцать лет. Но вам потребуется нечто большее, чем общие стратегии, рассмотренные в четвертой главе, чтобы разубедить человека в убеждениях, к которым он пришел не путем логических умозаключений. Помимо верований, к другим случаям ложных убеждений относятся безосновательное, но повсеместно распространенное убеждение, будто владельцев красных автомобилей чаще штрафуют за превышение скорости, или же заблуждение («народная мудрость»), что если выйдешь из дома без куртки, то простудишься, или суеверие, что пройти под стремянкой – к несчастью. В этой главе я расскажу об основном методе, который использую, чтобы помочь людям, угодившим в доксастическую ловушку.
Сократовский метод – эффективное, не требующее материальных вложений, диалектическое вмешательство, которое помогает людям разубеждаться в их вере. При правильном применении сократовский метод может приводить к ситуациям доксастической открытости, т.е. к ситуациям, когда индивиды осознают, что мыслят неправильно. В таких случаях люди теряют определенную часть уверенности, убежденности, приверженности и, соответственно, становятся более открытыми для альтернативных гипотез и объяснений. Людям очевидно собственное невежество. Сократовский метод подобен инструменту в руках верующего, который использует его для того, чтобы подорвать фундамент своего (ложного) убеждения.
Путем диалога Сократ помогал людям самим увидеть, что они не знают того, что, как они думали, они знают.П1 Он разоблачал ложные убеждения, вызывал у своих собеседников чувство беспокойства и выявлял противоречия, задавая точные вопросы в доброжелательной манере. В результате таких бесед люди приходили к переоценке своих убеждений и даже полному их пересмотру. И все это достигалось исключительно вопросами и внимательным выслушиванием ответов.
В начале главы мы поговорим об этапах cократовского метода и подробно, на примерах, рассмотрим проведенные с помощью сократовского диалога успешные и неуспешные вмешательства, которые у меня были за эти годы. В конце главы я покажу читателям сократовские приемы вместе с дополнительными методами терапии, описанными в четвертой главе.
Этапы
Сократовский метод состоит из пяти этапов: 1) задавания вопроса; 2) гипотезы; 3) эленхоса; 4) принятия или пересмотра гипотезы; 5) соответствующих действий (Dye, 1996). Сейчас я кратко объясню суть этих этапов, а затем рассмотрю их на примере актуальных вмешательств, направленных на разубеждение в вере.
Этап 1. Вопрос
Сократовский метод начинается с вопроса. Кто-то интересуется чем-то: «Что такое справедливость?», или: «Есть ли разумная жизнь на других планетах?», или: «Действительно ли карма обусловливает причины и следствия?» и т.д. За вопросом следует предположение. (См. приложение B, где приведены сократовские вопросы, использованные в моем исследовании по развитию критического мышления и способности к логическому рассуждению у заключенных.)
Этап 2. Гипотеза
Гипотезы – это умозрительные ответы на вопросы, заданные на этапе 1. Это предварительные ответы по поводу объекта вопрошания. Например, одним из возможных ответов на вопрос «Есть ли разумная жизнь на других планетах?» будет: «Да, должна быть. Вселенная слишком огромна для того, чтобы это было не так». Другим ответом может быть простое «Нет».П2
Этап 3. Эленхос (вопросы и ответы)
Вопросы и ответы – это основа и центр сократовского метода. По сути, это логическое опровержение, при применении которого Сократ использует контрпримеры для оспаривания предположения. Цель контрпримеров – заставить сомневаться в гипотезе и в конце концов показать ее ложность.
Продолжим наш предыдущий пример.
Собеседник А: Есть ли разумная жизнь на других планетах? [Примечание: этап задавания вопроса.]
Собеседник Б: Да, должна быть. Я думаю, Вселенная слишком огромна для того, чтобы это было не так [Примечание: этап гипотезы.]
Сократовский собеседник: Перефразируем Карла Сагана: «Мы можем быть первыми; кто-то должен быть первым, и это можем быть мы». [Примечание: стадия контрпримера и начало эленхоса, который заставляет понять свое невежество.]
В эленхосе сократовский собеседник генерирует один или больше способов, использование которых приведет к ложности гипотезы. Какие условия будут уместными и могут показать ее ошибочность? Определенно, утверждение об отсутствии жизни на других планетах не является контрпримером, поскольку оно просто гласит, что гипотеза ложна, оно не показывает, почему она может быть ложной. Это может показаться вопросом предпочтения, но обмен репликами крайне важен, поскольку без диалога не будет и вмешательства. Проще говоря, обе стороны вступают в открытую дискуссию.
В примере о жизни на других планетах одно из условий делает гипотезу ложной – «если мы были первой зародившейся разумной формой жизни…». Если мы – первая возникшая разумная жизнь, тогда по определению это означает, что другой разумной жизни во Вселенной нет. Это эффективный контрпример, поскольку он вызывает вопрос относительно гипотезы, т.е. это реалистичное объяснение того, почему других разумных форм жизни во Вселенной может не быть.
Другое условие, которое заставляет сомневаться в гипотезе, таково: «Может быть, что мы – первая возникшая во Вселенной разумная жизнь, но точно так же может быть, что мы – последняя разумная форма жизни». Это контрпример, поскольку содержит возможное условие, которое может сделать гипотезу ложной.
Возможно, когда-то во Вселенной было полно разумных форм жизни, но возможно и то, что существует «Великий фильтр», который либо препятствует ей, либо делает задачу разума по поддержанию своего выживания очень сложной (Hanson, 1998). Вероятность «Великого фильтра»П3 или того, что мы – первая во Вселенной разумная форма жизни, ставит гипотезу под вопрос.
Истинность гипотезы невозможно доказать. Если гипотеза выдерживает повторяющиеся шаги в эленхосе, это означает только то, что на данный момент она прошла процесс фальсификации. Например, вы смотрите в окно и видите озеро, а по нему плавает миллион белых лебедей; тем не менее это не означает, что все лебеди белые. Неважно, сколько лебедей вы видите, это не делает гипотезу, что все лебеди белые, истинной, это только показывает, что ложность гипотезы (пока) не подтверждена.
Один-единственный контрпример может уничтожить гипотезу, но даже миллионы подтверждающих случаев не меняют ее статус. (Между подтверждением и неподтверждением существует асимметрия.) Например, возьмем гипотезу «все лебеди белые». Но однажды вы выходите во двор и видите там черного лебедя. В таком случае ложность гипотезы доказана, хотя до того вы наблюдали белых лебедей миллионами.
Вне зависимости от содержания чьего-либо конкретного убеждения – верит ли человек в реинкарнацию, разговаривающих змей или в то, что Том Круз – Бог, абсолютное большинство индивидов, даже с сильными бредовыми расстройствами, признает существенные, фундаментальные ошибки в своих рассуждениях, такие как противоречия (вещь не может одновременно быть Х и не быть Х) и несоответствия (несовместимость с другими утверждениями). Эленхос – это простой, но эффективный способ ослабить гипотезу, показывая противоречия и несоответствия в чьем-либо процессе размышлений и порождая, таким образом, апорию. Классическая апория, или замешательство, гласит: «Все, что я говорю, это ложь».
Этап 4. Принятие или пересмотр гипотезы
На четвертом этапе гипотеза либо принимается как временно истинная, либо отвергается. Если она принимается за истину, четвертый этап заканчивается и сразу начинается 5-й. Если она отвергается, тогда выдвигается другая гипотеза, и эленхос начинается снова.
Если собеседник не может ничего возразить на аргумент, сделанный в ходе диалога, он вынужден пересмотреть свою гипотезу. В нашем примере, если он не может опровергнуть утверждение, что мы можем быть первой возникшей разумной жизнью во Вселенной, он должен пересмотреть первоначальную гипотезу: «Да, должна быть». Он может, например, предложить новую гипотезу: «Почти наверняка» или не предложить ничего и констатировать, что точно не знает.
Если с помощью предложенных в ходе диалога аргументов нельзя доказать несостоятельность гипотезы, значит, она выстояла. Очень важно повторить: хотя гипотеза и выстояла, это не означает, что найдена вечная истина. Это просто означает, что гипотеза принята как временно или условно истинная.
Этап 5: Соответствующие действия
В идеале после примененного сократовского метода человек начинает действовать согласно полученным результатам. Действием может быть что угодно – от изменения убеждений до конкретных шагов. Пятая стадия слабо связана с применением метода и значительно сильнее – с переосмыслением человеком самого себя.
Реальные вмешательства с применением сократовского метода
Сейчас я покажу, как работают этапы сократовского метода, когда применяется «терапия по Сократу». Я рассмотрю реальные вмешательства, которые я проводил с большим количеством людей в разнообразных ситуациях, и объясню, предложение за предложением, приемы, упомянутые в четвертой главе. Я включил и итоги терапии – от дающих мгновенный успешный результат до абсолютно неудовлетворительных.
Я упоминаю здесь о неудачах, поскольку большинство вмешательств, нацеленных на отказ от веры, не приносят успеха на первоначальном этапе. Иногда, даже спустя годы после терапии, вирус веры все так же живет в своем хозяине. Полный успех на начальном этапе – это редкое явление. Я провожу множество сократовских вмешательств ежедневно, и как я ни стараюсь помочь людям избавиться от веры, случаи моментального отказа от нее крайне редки. Чаще всего – и это обнадеживает – люди переживают моменты доксастической открытости как прямое следствие сократовского диалога. Некоторые из этих моментов очевидны в приведенных ниже беседах. (Помните, что цель каждого вмешательства – перевести субъекта на следующую ступень транстеоретической модели поведения: например, от стадии предварительного размышления к стадии размышления или от подготовки к действию).
Наконец, переживание неудач важно для вашего опыта уличного эпистемолога. Неудачные вмешательства дают даже больше в плане опыта, чем удачные: мы учимся на своих ошибках, а не на достижениях. Некоторые из приведенных ниже бесед проливают свет на особые случаи доксастической закрытости, другие позволяют читателям понять, как можно улучшить собственные вмешательства с учетом имеющегося арсенала умений и адаптировать их под себя, а третьи могут быть рассмотрены как фрагменты долгосрочной терапии.
Вмешательство 1: доксастическая открытость
Нижеследующая дискуссия между мной и одним молодым человеком (ОМЧ) состоялась поздно вечером в тренажерном зале. Я был на беговой дорожке, когда он включил такой же тренажер рядом с моим. Через пару минут он спросил меня о моей футболке с надписью «MMA» (смешанные единоборства). Затем разговор зашел о предрассудках в боевых искусствах, о многих популярных, но ложных убеждениях и, наконец, о религии. Примерно через десять минут после начала разговора он рассказал мне, как Иисус Христос вошел в его жизнь.
ОМЧ: Он [Иисус Христос] прикоснулся ко мне. С того момента моя жизнь изме
нилась навсегда.
Утверждение «Он прикоснулся ко мне» является гипотезой. Это утверждение я выбрал для опровержения. Обратите внимание, что в ходе дискуссии я ни разу не отрицаю чувства, которые он испытывал. Поступить так было бы контрпродуктивно, поскольку в том, что касается наших ощущений и чувств, мы все непогрешимы. Для опровержения я взял источник, или причину, этих чувств и возникшую в результате веру.
ПБ: Очень интересно. Не могли бы вы рассказать мне об этом?
Я задал этот вопрос по двум причинам. Во-первых, мне нужно было убедиться, что я понял точную природу утверждения. Я был почти уверен, что понял, но должен был удостовериться. Просить собеседника повторить или заново сформулировать утверждение – это хороший прием. В книге Стивена Кови «Семь навыков высокоэффективных людей» (7 Habits of Highly Effective People) это навык № 5: «Сначала стремитесь понять, потом – быть понятым» (Covey, 2004). Во-вторых, я оформил мысль как вопрос, поскольку хотел, чтобы он отвечал охотнее. Я признал свое невежество и попросил его помочь мне понять. То есть я не сказал: «Пожалуйста, расскажите об этом», поскольку такая фраза могла быть воспринята как приказ, смягченный словом «пожалуйста».
Оформление просьбы как вопроса дает людям ощущение выбора: они могут отвечать, а могут не отвечать. Я нахожу, что субъекты более склонны продолжать разговор, когда вы задаете им вопрос и демонстрируете свой интерес к беседе, задавая последующие вопросы.
ОМЧ рассказал мне о себе, о том, через что он прошел в жизни и что чувствовал.
ПБ: Это действительно очень интересно. Но у меня есть вопрос. Откуда вы знаете, что ваши чувства были вызваны Христом?
Здесь следует отметить четыре момента.
1. Использование пассивного залога не делает Христа активным действующим лицом в предложении, как это было бы в случае активного залога: «Откуда вы знаете, что Христос вызвал ваши чувства?» Если вы используете пассивный залог, субъект становится более открытым альтернативным причинам. (Активный залог: Мэри настроила скрипку. Пассивный залог: Скрипка была настроена Мэри).
2. Поскольку это вопрос, ОМЧ может дать разные ответы, которые могут быть разбиты аргументами и опровергнуты. Это важно, поскольку в определенные моменты дискуссии субъект доксастически слишком фиксируется на гипотезе. Если такое произошло, другой ряд вопросов может помочь продолжению разговора. Другими словами, можно найти дополнительную благодатную почву для доксастической открытости, если увеличить количество тем для разговора.
3. Как показывает мой опыт, вопросы, в отличие от утверждений, кажутся неопасными, поскольку люди чувствуют, что могут ответить так, как им хочется. Например, декларативное утверждение: «Это был не Христос. Чувство возникло как результат комплексного взаимодействия вашей нейробиологии и культуры. Туземцы, отрезанные от остального мира, никогда не чувствовали Христа в своем сердце. Одно только это показывает, что вы заблуждаетесь», – не повышает доксастическую открытость субъекта (Kim, 1979, р. 203), а, напротив, способствует доксастической фиксации, так как создает угрожающую ситуацию или отношения противоборства.
4. Этот вопрос снова возвращает нас к сократовскому диалогу. ОМЧ предложит гипотезу, которую можно попробовать опровергнуть.
ОМЧ ответил, что «просто знает»: это был Иисус Христос, и он сердцем чувствует, что это правда.
ПБ: Это интересно. Но представители других конфессий – буддисты, мусульмане, мормоны, люди, которые считают императора Японии Богом, – тоже верят искренне, от всего сердца. Но не могут же они все быть правы? Да?
Я намеренно не использовал слово «вы». Я не спросил, например, так: «Откуда вы знаете, что ваше убеждение истинно?» Такой вопрос может быть воспринят как агрессивный, как создающий некомфортную обстановку за счет направления фокуса беседы на самого субъекта, а не на гипотезу. В дискуссиях о вере особенно важно, чтобы проводящий сократический диалог терапевт делал различие между людьми и утверждениями (Boghossian, 2002a). Вера – это глубокое личное чувство, и чем больше веру как эпистемологию отделять от веры как идентичности, тем проще переход от третьего этапа (эленхоса) к пятому (действие). Беседа пойдет легче, если вы будете подчеркивать чувство сходства, а не различия.
Я пытался открыть ОМЧ альтернативные способы объяснения его опыта, предоставив более объективный путь для оценки его чувств.
Разговор несколько раз возвращался к началу и обратно, так как ОМЧ повторял, что просто чувствовал, что это правда.
ПБ: Как вы думаете, чем объясняется тот факт, что разные люди переживают религиозные озарения и утверждают, что они истинны?
Опять же, мысль облечена в форму вопроса, чтобы можно было вернуться на первый этап сократовского метода. К этому моменту отношения были налажены и ОМЧ не чувствовал, что находится в угрожающей ситуации (Clark, 1992; Horvath & Luborsky, 1993; Szimhart, 2009, р. 260). Здесь я снова не использовал местоимения «вы», чтобы дать возможность субъекту уйти от собственного пережитого опыта. Создание условий, при которых обсуждаемая вера рассматривается как вера кого-либо другого, благоприятствует беседе, поскольку в противном случае она может быть воспринята как затрагивающая слишком личное и угрожающая ему.
ОМЧ: Я не знаю.
Бац! Проблеск доксастической открытости. ОМЧ частично вывел себя из равновесия. Первая прививка от вируса веры.
ПБ: И я тоже не знаю.
Я моделирую поведение открытости и неуверенности, которое пытаюсь вызвать у субъекта. «Я не знаю» – это обманчивое эффективное утверждение. Субъект начинает думать – и правильно, – что у вас нет ответов на все вопросы и что это нормально – не знать ответов на все вопросы. И это нормально не только для меня, но и абсолютно для всех, включая субъекта.
(Долгая пауза.)
Многозначительная пауза – очень полезный прием, не воспринимаемый как угроза и часто используемый в торговле для того, чтобы добиться нужного результата. Часто неловкое молчание хочется прервать ответом; в любом случае, пауза позволяет разговору двигаться вперед, но если диалектическое пространство не заполнено, возобновите беседу, когда вам будет удобно.
ПБ: Так вот. Как вы думаете, люди, которые пережили религиозное откровение и глубоко и искренне в это верят, – они понимают, что эти переживания могли быть и не вызваны тем, что, как они думают, их вызвало?
Этот разговор состоялся много лет тому назад. Сегодня я уже не задаю таких наводящих вопросов. Вместо этого я более тщательно выстраиваю линию беседы и задаю другие вопросы, отвечая на которые собеседник предлагает дополнительные гипотезы, а я продолжаю опровергать их. Один из результатов постоянного целенаправленного опровержения – это создание эпистемологической неуверенности с помощью индивидуальных утверждений, плавающих без опоры на когнитивную основу. Нацеливаясь буквально на каждое утверждение, раскрывающее мировоззрение собеседника, я могу подорвать его уверенность в том, что он считает истиной. Как только это случилось, можно диалектически изолировать конкретное убеждение, порожденное вирусом веры (в данном случае – явление Иисуса Христа собственной персоной), затем лишить его оснований и искоренить.
Я пропустил этот этап не только из-за его возраста, но еще и потому, что увидел возможность вбить клин в систему его убеждений, отделив вирус веры от других идей, и, откровенно говоря, потому, что у меня тогда было мало опыта.
ОМЧ: Возможно, некоторые понимают. Другие – нет.
Эта фраза – гипотеза. Она кажется довольно очевидной и непригодной для опровержения. Так же, если мы не опровергаем разумные гипотезы в таких обстоятельствах, субъект чувствует, что может что-то понять и не утонуть в неопределенности.
ПБ: Да, вероятно, вы правы. Но вы думали о том, что причиной ваших чувств мог быть не Христос? Да?
(Долгая пауза.)
ОМЧ: Нет.
Я был несколько удивлен его ответом. Я думал, что его Эго заставит его дать утвердительный ответ.
ПБ: Так возможно ли, что пережитые вами чувства не были вызваны Христом?
(Долгая пауза.)
Я повторил вопрос.
ОМЧ: Я не знаю.
А это – джекпот! От уверенности он перешел к неуверенности, от абсолютной убежденности – к сомнению; от предварительного размышления – к размышлению; от мысли, что ему явился Иисус Христос, – к состоянию неуверенности. Данное вмешательство было окончено. Однако я остро осознавал опасность, с которой он столкнется, вернувшись в свою религиозную общину. Я беспокоился, что близкие или священники затащат его назад в иллюзию веры.
Следующие несколько недель я ходил в зал поздно вечером, чтобы застать его. Я хотел провести следующий курс терапии и посмотреть, как у него дела. К сожалению, мы так больше и не встретились. Я всегда сожалел, что не оставил ему свой номер телефона.
Вмешательство 2: неудача
Следующий разговор состоялся у меня 16 июля 2012 года с другом семьи. Более пяти лет я обсуждал с ней тему веры, но безрезультатно.
ПБ: Скажи коротко и ясно, почему после всех наших бесед ты все равно продолжаешь верить?
(Долгая пауза.)
ПБ: Если сейчас у тебя нет ответа, можешь сказать мне позже.
ХД: Хорошо, дай я подумаю.
(Очень короткая пауза.)
ПБ: Ну, так ты ответишь?
(Смех.)
ХД: Потому что мне так комфортно. Я не мыслю себя без веры.
Это гипотеза: «Потому что мне так комфортно. Я не мыслю себя без веры». Она является целью опровержения в эленхосе.
Немного юмора, если он добросердечный и хорошо принимается, скрепит терапевтический альянс. Юмор – невероятно эффективный и недооцененный терапевтический прием, который используется редко, видимо, потому, что во многих случаях может привести к негативным последствиям. Но если шутка произнесена удачно и к месту, нет ничего более эффективного в поддержании контакта.
ПБ: Как ты думаешь, рабовладельцы чувствовали себя комфортно, зная, что у них есть рабы, которые возделывают для них поля?
Нарочито чрезмерный контрпример, но адекватный в контексте наших взаимоотношений. Я пробовал различные стратегии вмешательства, и все они не принесли успеха. Поэтому в ходе наших бесед я прибегаю к импровизации. Уличные эпистемологи должны быть гибкими, готовыми экспериментировать и вырабатывать собственный стиль и почерк. Для вашего развития и совершенствования методов важно экспериментировать и разрабатывать собственные идеи и стратегии.
ХД: Ох, Питер. Это нельзя сравнивать.
ПБ: Возможно, ты права, но, с моей точки зрения, не все вещи, которые дают нам комфорт, можно назвать нравственными или просто хорошими для нас. Как бомж-алкоголик, клянчащий у подземного перехода на бутылку.
Моя непосредственная цель очевидна: заставить ее признать, что не все вещи, дающие комфорт, хороши для нас. Снова я использовал довольно-таки экстремальный пример в надежде, что она примет мой контрпример и это ослабит ее гипотезу.
ХД: Я никому не причиняю вреда. Я не из тех людей, кто навязывает свои мнения другим.
ПБ: Как ты думаешь, вредишь ли ты сама себе?
Этот вопрос использовал немецкий философ Иммануил Кант (1724–1804). Я часто задаю его людям, которые не слишком рьяно цепляются за свои взгляды. Иногда такой вопрос может создать достаточно когнитивного пространства для того, чтобы человек осознал противоречивость собственных рассуждений. Люди начинают размышлять над новым направлением вопросов (правильное отношение к себе) и сомневаться в своем убеждении как указывающем на неправильное отношение к себе.
Вопрос эффективен и в более широком плане. Я часто использую его, когда хочу узнать, какая у человека эпистемологическая система: «Как вы думаете, плохой образ мышления, который уводит человека от реальности, является формой неправильного отношения к самому себе?» Это, помимо прочего, очень по-сократовски – использовать в качестве мерила вред, причиняемый себе или обществу.
ХД: Что ты имеешь в виду?
ПБ: Как ты думаешь, можно ли считать убеждение, которого придерживаешься ради комфорта, а не потому, что оно истинно, формой вреда, причиняемого себе?
ХД: Я никогда не утверждала, что оно неистинное.
Открыто она никогда не говорила, что ее верования неистинны, но если бы она считала их истинными, то на мой вопрос «Почему после всех наших бесед ты все равно продолжаешь верить?» она ответила бы: «Потому что моя вера истинна». Поскольку это не было ее первым ответом, я подозревал, что ее вербальное поведение не соответствует ее убеждениям.
ПБ: Верны ли убеждения, связанные с твоей верой?
ХД: Я не знаю, Питер. С ними я чувствую себя хорошо, а ты как будто хочешь отнять их у меня.
Я знал, что она не будет утверждать, будто ее верования истинны, поскольку прежде мы вели аналогичные разговоры. Я никогда не позволяю дискуссии уйти от утверждения «вера истинна» к утверждению «вера выгодна» (комфортна), пока собеседник открыто не признает, что вера – ненадежный проводник в реальности. В этом случае, однако, я старался опровергнуть «мне с ней комфортно», поскольку искренне был убежден, что она получает комфорт от своей веры.
ПБ: Я не хочу забрать у тебя твой комфорт, ХД. Я просто не понимаю, как тебе может приносить комфорт что-то, о чем ты знаешь, что это неправда. Ты когда-нибудь смотрела профессиональный рестлинг с Винсом Макмэном?
Сейчас пришел момент привести контрпример: я пытаюсь ослабить гипотезу о том, что вера дает ей комфорт. Также я хотел привнести в разговор ноту несерьезности в надежде, что она «смажет колеса» дискуссии и расшатает ее убеждения.
ХД: Нет, но мой муж смотрел.
ПБ: Хорошо, я надеюсь, ты сможешь мне кое-что объяснить. Я никогда не понимал, как люди могут болеть за этих в кавычках «рестлеров», когда они знают, что это договорные бои. Когда ты знаешь, кто победит, когда дело решено, как можно за кого-то болеть?
ХД: Просто людям так нравится.
ПБ: Вот этого-то я и не понимаю. Как так?
ХД: Потому что люди хотят, чтобы кто-то, кто им нравится, победил.
ПБ: Мне кажется, это что-то типа веры. Ты знаешь, что она ложная, но все равно подписываешься на это, поскольку тебе так нравится. Так?
Я вставил слово «ложная», надеясь, что она смирится и признает: ее верования на самом деле ложные. Я хотел, чтобы она задумалась над тем, должен ли человек придерживаться убеждений, если ему от этого хорошо и ему так нравится?
(Долгая пауза.)
ПБ: А если я скажу тебе, что можно чувствовать себя хорошо от чего-то, что по-настоящему работает? От чего-то реального? Рациональное мышление обеспечивает хорошее самочувствие. Я хорошо себя чувствую, когда ем бекон [смех]. Я чувствую себя на седьмом небе, когда знаю, что решаю проблемы, опираясь на что-то реально существующее. Что нужно, чтобы ты открылась для этого дара?
Здесь я использовал специфический язык религиозной литературы. Было проведено множество исследований факторов, под воздействием которых люди становятся жертвой культов. Выражение «открыть себя» и слово «дар» часто используются, чтобы внушить желание присоединиться к религиозному культу. Эти же слова могут быть эффективными при склонении людей к принятию рационального мышления.
ХД: Меня устраивает что все так, как есть.
Очевидно, что вмешательство прошло неудачно. Однако в этом никогда нельзя быть уверенным до конца, так как эффект может быть долговременным. Я буду продолжать беседовать с ХД о вере и пытаться помочь ей, экспериментируя с разными диалектическими стратегиями. Я надеюсь, что когда-нибудь ХД все же откажется от своей веры.
Вмешательство 3: отсутствие эффекта
Следующая сократовская дискуссия состоялась в рамках моего исследования, проведенного с заключенными близлежащей тюрьмы (Boghossian, 2010). Целью исследования было улучшить критическое мышление субъектов и развить способности к моральному рассуждению, а также увеличить вероятность прекращения преступной деятельности в будущем.
Субъект – субъект № 6 – получил за свое преступление около девяти месяцев тюрьмы. Свежеиспеченный христианин. У меня не было разрешения Институционального наблюдательного совета по этике (IRB) на помощь субъектам в отказе от верыП4, поэтому я не стал продолжать детальное расспрашивание. Если бы я стал настаивать, то пришлось бы затронуть убеждения, связанные с его представлением о Христе как об исторической личности. Его доксастическая замкнутость по поводу конкретных утверждений была слишком глубока, как часто бывает на начальных стадиях, когда кто-то только-только подхватил вирус веры. В этом разговоре была возможность создать открытость по отношению к сопутствующим убеждениям, ее я и попытался реализовать.
Субъект № 6: Вы заметили, что Христу нужно было быть умным?
Исследователь (ПБ): Я спросил, был ли Христос умным?
Я возвращаю беседу к первому этапу – этапу вопроса. Я готовлю условия для того, чтобы он предложил гипотезу, которую я затем смогу опровергнуть. Проводя терапию сократовским методом, создавайте такие условия, чтобы гипотез было настолько мало, насколько это возможно. Если вы оказались в тупике и не знаете, куда двигаться дальше, вернитесь к этапу вопроса. Например, вы можете спросить: «Как вы думаете, Христу нужно было быть умным?»
Читать бесплатно другие книги:
