Информационный анализ социальных процессов. Проблемы социологической информатики. Сиверц ван Рейзема Ян Вильям

Условность посылок Форрестера-Медоуза обнаруживается по мере сопоставления модели и реальности. Реальные историко-социальные процессы не являются закрытыми. «Закрытыми» делает их ограниченное по времени рассмотрение. Конечно, в случае экспоненциального роста кризисных переменных система на какое-то время подпадает под действие закономерностей закрытой системы. Однако в таком случае неправомерно лишать социальную систему такого же экспоненциального развития регулятивных сил, «открывающих» систему для будущих качественных изменений.

В социально-политическом контексте такого рода открытость обеспечивается передовым характером общественного строя, который преодолевает классовые и межмонополистические ограничения в осуществлении социальных и технологических целей. В противном случае на долю разработчиков прогностических моделей выпадает пессимистическая задача – выявить пути, ведущие к приостановке исторического развития, что и демонстрирует модель Медоуза.

Указывая на сложные социально-экономические и экологические проблемы, данная модель, однако, стремится искусственным путем повысить мировую роль США – таков смысл рекомендаций заморозить мировое производство на уровне 70-х годов.

Модель Форрестера-Медоуза, как и последующие модели Месаровича-Пестеля и Тинбергена, конкретизирующие указанные общие положения, пользуется большей популярностью в среде буржуазных исследователей, занимающихся разработкой социально-информационных систем. Достигается это эффектной методической основой модели, и в особенности сочетанием различных групп показателей в единый социально-экономико-демографический и экологический информационный комплекс.

В этом смысле можно говорить о комплексном характере примененных систем показателей.

Для модели как информационной системы существенно то, что предметные группы показателей связаны возможностью взаимопереходов. Связующим элементом является качество жизни. Каждая сфера общественного процесса, отражаемая моделью, влияет в конечном счете на качество жизни. Следует тем не менее иметь в виду, что качество жизни интерпретируется авторами модели чисто функционально: например, предполагается, что качество жизни после резкого падения численности населения в районе 2040 г. в результате кризиса, загрязнения и нехватки продуктов питания стремительно возрастет. Объясняется это увеличением для оставшихся в живых объема социально-экономических и экологических благ.

Подобная методологическая установка явно несостоятельна. Если переменные могут сохранять однозначность на протяжении всего цикла имитирования, то понятие качества жизни нуждается на каждом этапе – в операциональном переопределении в соответствии с предметной средой, этическими и психологическими ценностями общества.

Структуру современной эсхатологической установки можно проследить на материалах прогностического проекта А. Винера «Перспективы человечества и идеология 2000 года» [115] , в котором воплощен своеобразный самодиагноз современной американской социологической информатики.

Анализ смысловых элементов данного текста позволяет представить распределение познавательных клише и стереотипов решений в виде следующей схемы (табл. 10).

Таблица 10

Научный анализ подменяется здесь тривиальными рассуждениями о несовершенстве судительных способностей человека.

Модели Форрестера-Медоуза, равно как и глобальные экологические прогнозы [116] , имеют определенное соотнесение с эсхатологией XIX и начала XX в., наиболее ярко воплощенной в прогностике Шпенглера, в его диахронно-синхроническом анализе стилевых канонов культуры [117] . И там, и здесь – общая идея «заката», катастрофы культуры; и там, и здесь площадкой «решающего конфликта» избирается XXI в.

Системная динамика Форрестера-Медоуза выступает как операционализация принципов прогностики О. Шпепглера, как перенесение идеи «Заката Европы» в контекст современных мировых взаимоотношений человека и природы.

Вместе с тем мы должны постоянно помнить слова К. Маркса, написанные почти полтора века назад: «Культура, – если она развивается стихийно, а не направляется сознательно… оставляет после себя пустыню…»4

Именно социалистические мыслители – Кампанелла, Морелли, Фурье связали экологическую проблематику с деятельностью общества. Развивая эти мысли, Ф. Энгельс указывал: «На каждом шагу – факты напоминают о том, что мы отнюдь не властвуем над природой так, как захватчик властвует над чужим народом, не властвуем над ней так, как что-либо находящееся вне природы, – что мы, наоборот, нашей плотью, кровью и мозгом принадлежим ей и находимся внутри ее, что все наше господство над нею и состоит в том, что мы, в отличие от всех других существ, умеем познавать ее законы и правильно их применять». И дальше: «…мы, путем долгого, часто жестокого опыта и путем сопоставления и анализа исторического материала, постепенно научаемся уяснять себе косвенные, более отдаленные общественные последствия нашей производственной деятельности, а тем самым мы получаем возможность подчинить нашему господству и регулированию также и эти последствия.

Однако для того, чтобы осуществить это регулирование, требуется нечто большее, чем простое познание. Для этого требуется полный переворот в нашем существующем до сего времени способе производства и вместе с ним во всем нашем теперешнем общественном строе» [118] .

Теоретически осмысленный К. Марксом и Ф. Энгельсом комплекс взаимодействий между природой и обществом получил фундаментальную разработку в трудах В.И. Вернадского, в работах H.H. Семенова и Е.К. Федорова, специально исследовавших глобальную проблематику с точки зрения мировой экологии [119] .

Полезную роль в изучении взаимоотношений общества и природы могла бы сыграть социология, и в частности ее семиотический и информатический аппарат. В методологическом плане представляется важным выяснить соотношение исторического и логического в прогностике образа жизни, раскрыть взаимодействие образных систем (включая онтологические и прогностические образы исторического сознания) с материально-производственной и социально-экологической деятельностью исторического человека.

Прогностика указанных отношений есть не что иное, как выявление «глубоких изменений духовного настроения человечества», изучение его научной мысли «логической обязательности и логической непререкаемости ее основных достижений в форме вселенскости, – в охвате ею всей биосферы, всего человечества, в создании новой стадии ее организованности – ноосферы» [120] , в установлении конкретных типов соподчинений мыслительной деятельности историческому уровню материальных, социальных и духовных сил человечества.

Отсутствие комплексного исторического подхода к социальным явлениям не позволяет американским исследователям соотнести наличный эмпирический материал с ценностями и опытом мировой культуры.

Методологическая неполнота модели Форрестера-Медоуза становится особенно очевидной, когда ее принципы рассматриваются на фоне собственно человеческих отношений. Редукционизм этих принципов оборачивается редукционизмом самого теоретического мышления.

Сделаем еще одно критическое замечание. Исследования группы Медоуза как бы открывают собой экологическую проблематику. Между тем подобная эсхатологическая установка имеет весьма давнюю традицию философского и научного обсуждения. Уже И. Кант в своей работе «Вопрос о том, стареет ли Земля с физической точки зрения» [121] поставил социально-экологическую проблематику на прочную интеллектуальную базу, побуждая ученых и философов дать ответ на важнейшие вопросы существования, выдвинутые естественной и социальной историей. Рассматривались экологические проблемы и в трудах классиков утопического социализма [122] . Из более близких по времени исследований укажем на разработку этой темы в начале XX в. Альбертом Эйнштейном [123] .

Надо отметить, что основные положения Форрестера-Медоуза, в особенности утверждения о неизбежности «нулевого роста», начинают вызывать серьезные возражения среди ряда профессиональных американских социологов и практиков. Особенно резко прозвучала критика в адрес Медоуза на состоявшейся в июле 1980 г. Третьей ассамблее Всемирного общества по изучению будущего (Торонто). Директор института общественных проблем имени Губерта Хемфри Харлан Клевеланд заявил: «Оказалось, что мы сталкиваемся не с недостаточностью ресурсов, но с недостаточностью наших подходов к проблеме ресурсов. Оказалось, что непрерывный рост достижим. Мы должны отклонить лишь крайности: 1) сверхрост и 2) отсутствие роста, с тем чтобы стремиться к новой экономике человеческих потребностей и целей. Оказалось, что рост населения не является экспоненциальным, но описывается кривой биологического насыщения» [124] . Этот перенос акцента с эсхатологических показателей на показатели, фиксирующие требования информационной полноты, нашло свое выражение в формуле американского социолога, директора Калифорнийского центра по изучению социальной политики Виллиса Хармана: «Мыслить глобально, действовать локально, воспринимать мир по-новому» [125] .

Отмеченные тенденции свидетельствуют, по-видимому о том, что наиболее дальновидные представители американской буржуазии начинают все более отчетливо ощущать неудовлетворенность практикой узкого идеологического прагматизма, отсутствием культурно-исторической и широкой философской базы в выработке политических целей и политической стратегии.

Элементом такой базы являются социально-футурологические модели, например, модель физика Принстонского университета О’Нейла. Информационное ядро модели составляют характеристики реализуемости прикладной задачи. Структура модели О’Нейла распадается на две части – технико-прагматическую (внутреннюю) и коммуникационную (внешнюю). Этим уровням соответствуют сопутствующие уровни экономического обоснования и идеологической интерпретации.

Прагматическая часть информационной модели сводится к следующим положениям. По проекту О’Нейла к 1990 г. в Космосе может быть основана колония с собственной биосферой и искусственной гравитацией – так называемый «Остров Один». Непосредственная цель колонии – поставлять на Землю дешевую солнечную энергию [126] . Колония будет сооружаться при помощи челночного космического парома многократного использования.

Аргументация в пользу Космических островов строится на основе показателей, определяющих сравнительную стоимость наиболее значимых в истории США социально-технических проектов, приведенных в табл. 11.

Коммуникационная часть (выходы модели) состоит из наборов оценочных суждений экспертов по поводу роли космической колонизации.

Таблица 11

О’Нейл считает, что «движение в пользу космической колонизации может стать таким же мощным, как и движение в защиту окружающей среды» [127] .

Космическая колонизация окажет, по его мнению, глубокое воздействие на земные социальные процессы. По его предположениям, в 2150 г. в космосе будет жить больше людей, чем на Земле [128] .

Если оценки населения «космических колоний» на 2150–2200 гг. могут показаться весьма надуманными и, скорее, приводимыми для рекламы Проекта, то сама идея строительства космических объектов в США получает все более широкую поддержку влиятельных кругов.

В числе разделяющих идеи космической колонизации – А. Азимов, Э. Крафт, А. Кларк и др.

Внутренняя аксиология концепции О’Нейла элитарна. «Избранные» уходят в Космос как в чистое, непротиворечивое бытие, оставив миру его хаотические проблемы. По мнению экспертов, проект О’Нейла технически достижим. Но это внешняя достижимость – иллюзорная попытка, не меняя социально-политического порядка, организовать идеальную космическую обитель, свободную от коренных пороков капитализма.

Общий кризис капиталистического мира, проявляющийся и как кризис буржуазного сознания, побуждает правящую элиту стимулировать космические исследования, с тем чтобы за счет качественного видоизменения и расширения сферы предметной деятельности ослабить разрушительный характер экологического и энергетического кризиса. Некоторые американские ученые, связанные с военными кругами, пытаются увидеть в космических исследованиях аспект военной стратегии. Так, например, Э. Теллер подчеркивал желательность соединения в космических исследованиях гражданских аспектов с военными [129] .

Футурологические показатели в высокой степени характеризуют направленность сознания, в том числе научных кругов США, связанных с разработкой долгосрочных национальных целей.

Если модели Форрестера-Медоуза отразили историческую бесперспективность социально-хозяйственной деятельности, ведущейся традиционными способами монополистического капитализма, то в космических проектах американские исследователи увидели возможность преодолеть ограничения роста, которые были с особой силой подчеркнуты глобально-экологическими моделями. «Величайший урок, который мы извлекли из освоения космоса, – отмечает

А. Кларк, – заключается в уверенности, что в абсолютном смысле там нет никаких ограничений роста» [130] . Эту же мысль развивает Э. Крафт: «Космические исследования должны планироваться не из-за соображений престижа. Они должны быть направлены на освоение солнечной системы, которая и является сферой интересов человеческой расы» [131] .

С точки зрения содержательной аргументации космическая футурология выдвигается в США на одно из первых мест в иерархии уровней отражения общественных потребностей.

Раскрывая высший уровень приоритетов сознания, футурологические показатели с формальной стороны «замыкают» социально-информационную систему, развивающуюся от низших этажей социального отражения к высшим. Одновременно футурологические показатели «замыкают» информационную систему и в содержательном плане, определяя пределы концептуального и понятийного ряда, отражаемого этой системой.

Как и предшествующие формы социально-информационного отражения, американская космическая футурология несет в себе те же методологические ограничения. Отказ от классового анализа социальных конфликтов подводит американских футурологов лишь к «техническим» решениям общественных проблем. Рассуждая о гармонии социальных и природных аспектов человеческого бытия, американские футурологи не выходят за пределы технологического сознания. Их попытки сводятся к переносу в новые условия все тех же частнособственнических отношений.

Модель О’Нейла, как и модель Медоуза, представляется чисто техническим решением. Ее обсуждение на страницах американской печати ведется так, будто бы до этой модели не существовало ни исторической традиции обсуждения проблем космической колонизации, ни гениальных разработок и программ К.Э. Циолковского.

Развитое В.И. Вернадским [132] понятие ноосферы, подчеркивающее в своем имени неразрывность духовного и практического, почти никогда не употребляется американскими футурологами и космическими практиками. Однако без уяснения всего того, что вносит это понятие и практическая деятельность в культуру, невозможно представить цели освоения космоса. Если проблему космического строительства решать как чисто техническую, то даже в случае реализации смелых технических проектов остается неустранимой угроза переноса в новые условия тех социальных отношений, которые порождают общественные кризисы. Экологический кризис – это не кризис природного мира. Это кризис тех хаосогенных отношений, которые, противопоставляя человека человеку, противопоставляют его природному окружению. Освоение космоса перспективно лишь на международной основе, где все возрастающую, благотворную роль играет мировое социалистическое содружество. Только в системе глобальной реконструкции мировой хозяйственной практики космическая колонизация будет подкреплена освоением Мирового океана, единой энергетикой, единством научно-технической информации, мировым экономическим, научно-техническим и культурным сотрудничеством. Только углубление отношений военной и политической разрядки на Земле, единение экономических и научных усилий в решении глобальных земных проблем закладывает действительный фундамент развития цивилизации в космосе.

Выводы

Распоряжаясь хорошо оснащенным аппаратом сбора, хранения и обработки социографической информации, американская социологическая информатика тем не менее оперирует с информационными пластами, залегающими большей частью в поверхностных слоях социальной реальности. Сказанное относится в целом не только к американской, но и ко всей западной информатике, не включающей в свою методологию такие фундаментальные категории анализа социальных процессов, как категория базиса и надстройки, развитые в историческом материализме.

Как показывает опыт, оставаясь за рамками марксистско-ленинской теории общественного развития, невозможно исследовать социальный процесс как процесс становления и развития восходящих форм общественной жизни, все более объединяющих социальную организацию, материальную, научно-теоретическую, художественную и духовно-этическую деятельность.

Понятие «образ жизни» не принадлежит исключительно эмпирической социологии. По своему содержанию оно носит философско-исторический характер, оно синтетично, т. д. объемлет различные уровни общества. Пренебрежение духовной и культурно-исторической сферой неизбежно ведет к обеднению и в известной степени к искажению исторической и текущей характеристики общества.

При таком приоритете текущего над историческим в семантическом толковании социальных показателей американские социологи оказываются не в состоянии выделить действительную структуру социума в его диалектических связях с прошлым и будущим.

Эсхатологическая установка и риторика общих мест крайне ограничивает возможности конкретных методов, которые в послевоенные годы привели в США к формированию социологической информатики. Тщательно разработанная система «Социальные показатели» замыкается рамками социально-биологического существования.

В целом американская социологическая информатика оставляет в стороне меры описания культурной развитости общества. Это касается и попыток определения развитости общества посредством коммуникативных индексов, отражающих, конечно, важные аспекты сбережения времени. Однако, как показал К. Маркс, важно не только сбережение времени само по себе, но в еще большей степени – способы его использования.

Характеризуя свободное время как высшее богатство общества, К. Маркс писал: «Происходит свободное развитие индивидуальностей, и потому имеет место не сокращение необходимого рабочего времени ради полагания прибавочного труда, а вообще сведение необходимого труда общества к минимуму, чему в этих условиях соответствует художественное, научное и т. п. развитие индивидов благодаря высвободившемуся для всех времени и созданным для этого средствам» [133] .

Свободное время – «такое время, которое не поглощается непосредственно производительным трудом, а остается свободным для удовольствий, для досуга, в результате чего откроется простор… для развития способностей» [134] . Этот критерий К. Маркса, по существу сочетающий технику передачи и хранения культуры (всеобщее художественное и научное воспитание индивидов) с разработкой категории условий восхождения культуры (свободное развитие индивидуальностей, накопление свободного времени для развития высших способностей индивидов) и является подлинным измерителем развитости общества в каком бы плане мы его ни рассматривали – синхронно или диахронно. Но бесполезны ли сведения, получаемые, например, с помощью так называемого коммуникационного показателя? Конечно, нет. Они характеризуют развитость материальной инфраструктуры общественной коммуникации и указывают на важные стороны образа жизни.

Отношение к свободному времени есть отношение культуры, а не информации. Информационным является сам принцип сопоставления, ибо он определяет угол зрения, с которого раскрываются функциональная и смысловая сущность объекта как его единая содержательная сущность.

Глава III Опыт формирования социальных показателей на примере категории «Образ жизни»

1. Интегральные и функциональные показатели

Предпринятый в предыдущей главе критический анализ применяемых на Западе информационных моделей социальных явлений и методик обращения с социальными показателями может учитываться в создании моделей и методик в рамках марксистской социологии. Эти модели и методики ориентированы на исследование социальных процессов в присущей им целостности, в их диалектическом развитии. В отличие от американской социологической традиции с ее прагматизмом и отказом от исторического подхода марксистская социология исходит из необходимости обращения к глубинным закономерностям социально-исторического процесса. Это требование создает базу для конкретных информационных задач.

Из множества возможных описаний объекта необходимо выбрать те, которые в наглядной и компактной форме выражали бы сущность данного явления и данного процесса, их тенденции, скорость и направленность изменений.

Современным системам управления приходится учитывать Огромный объем сведений. Например, общий объем внутрихозяйственного оборота экономических данных только в промышленности СССР составляет 120–170 млрд. единиц в год. Из этого массива 70 % данных обращается по каналам материально-технического снабжения и лишь 7 % – по каналам государственной статистики. Выходные управляющие потоки достигают 1–1,2 млрд. показателей в год, из них 80 % обращается по каналам материально-технического снабжения. Общий объем показателей в автономных расчетах, предпринимаемых в Госплане СССР, достигает 2 млн. [135]

Важную роль в информационных процессах играет отработка предварительных информационных гипотез, позволяющих обобщенно представить элементы отраженной реальности относительно интересов общества и конкретных программ управления. Информационная деятельность превращается в важную самостоятельную научно-организационную отрасль.

Затраты на информационное обеспечение окупаются, однако, только тогда, когда принятые показатели действительно формируют наглядные образы описываемых объектов, связывают их с исторической и прогностической перспективой.

Изучая объект, исследователь оперирует с его образами. Эти образы являются особыми преобразованными объектами. Причем формы преобразования зависят от возможностей и задач исследователя, т. д. от его опыта наблюдений, от его умения располагать образы в виде знаков и символов, от его конкретных требований к социальной информации.

Наблюдатель должен фиксировать объект в совокупности его генетических и актуальных свойств, представляя их в обобщенном знаковом выражении.

Смысловыми носителями этого выражения и являются информационные показатели, содержащие меру и дающие критерии устойчивости и изменчивости объекта.

Информационные показатели – это элементарные показатели развития структуры объекта. Их объединение дает сокращенную, но целостную картину этой структуры. Информационные показатели отражают также структуру социальной информации, так как они построены по данным социальной статистики.

Информационные показатели должны отражать различные стороны объекта. В зависимости от этого можно выделить следующие показатели: 1) сущности (содержания) объекта; 2) условий непосредственного окружения объекта, значимого для его существования; 3) становления объекта (история развертывания содержания); 4) оценки объекта в системе культуры – материальной, духовной, физической; 5) показатели наиболее возможной и вероятной динамики объекта (прогноз объекта).

Эти показатели традиционно оцениваются как необходимые и достаточные для построения новых и отражения существующих социальных структур.

Важнейшее марксистское методологическое требование к набору информационных показателей заключается в правильном сочетании показателей формационного развития и ситуативного положения описываемого объекта.

Понятие образа жизни отражено во всех семиотических системах общества. Различные его аспекты характеризуют различные сферы общественной жизнедеятельности. Как «уклад жизни» оно относится к социально-экономической структуре общества, как «уровень жизни» принадлежит сфере управления экономикой и оценки экономической эффективности, как «стиль» и «качество жизни», оно входит в культурную практику. В интегральном значении это понятие охватывает всю политико-экономическую и идеологическую структуру общества [136] .

Построение развитого социалистического общества в СССР имеет принципиальное значение для социологической науки. Впервые в истории высший принцип исторического опыта – «свободное развитие каждого является необходимым условием развития всех» – получает конкретное законодательное закрепление как нормативная практика жизненного процесса. Этот принцип, базирующийся на общественной форме собственности, фактически запрещает механическое уравнение форм социальной жизни, тогда как при частной собственности разнообразие форм общественной жизни обедняется действием имущественных факторов.

В приводимой ниже схеме социальных показателей, полученной из анализа документов XXV съезда КПСС, представлены важнейшие функциональные элементы образа жизни советского общества, относительно которых необходимо иметь постоянно возрастающую оперативную информацию. Данная схема может пониматься как модель категории «образ жизни», связывающая все важнейшие стороны образа жизни: экономику, идеологию, культуру, социальное бытие, экологию. Эта модель задается следующим перечнем содержательных единиц.

Классы и подклассы основных показателей образа жизни

I. Управление: Сочетание материальных иморальных стимулов

II. Объекты управления:

1. Труд

а) улучшение социально-экономических ипроизводственных условий труда

б) творческий характер труда

в) сокращение ручного труда

г) сокращение малоквалифицированного труда

д) сокращение тяжелого физического труда

2. Доход

а) увеличение доходов

б) повышение уровня потреблеления

в) совершенствование структуры потребления

г) удовлетворение спроса натовары народного потребления

3. Жилище

а) расширение жилищного строительства

б) повышение качества жилищ

4. Услуги

а) расширение видов иувеличение объема услуг, связанных соблегчением домашнего труда

б) расширение видов иувеличение объема услуг, связанных сулучшением отдыха

III. Качество жизни

1. Образовательный уровень

2. Культурно-технический уровень

3. Медицинское обслуживание

4. Состояние окружающей среды

5. Обеспечение матери иребенка, обеспечение рождаемости, охрана семьи

6. Воспитание детей

7. Продолжительность жизни

8. Продолжительность трудовой деятельности

IV. Экономическая эффективность

1. Эффективность производства

2. Производительность труда

3. Качество продукции

4. Экономное использование материальных ресурсов

Ниже приводится схема сочетания показателей

Схема 2

Сочетания показателей в комплексной системе показателей образа жизни

Показатели образа жизни представляют взаимодействие базиса и надстройки на информационном оперативном уровне. Выделение оперативных (функциональных) показателей образа жизни органически связано с такими фундаментальными характеристиками общества, как историческая перспектива, уровень развития науки и культуры, социально-экономическая характеристика классового состава.

Показатели материального благосостояния, несмотря на всю их существенность, сами по себе еще не раскрывают полностью существа общественного процесса, если они даются вне исторической перспективы, вне сопоставления с тем, насколько широко вовлечены народные массы в освоение научных знаний и опыт мировой культуры, насколько глубоко вследствие этого проникнуто общество идеалами социальной справедливости и международного сотрудничества.

Оперативные показатели образа жизни, фиксирующие устойчивость, периодичность жизнедеятельности классов, социальных групп, выполняют самостоятельную информационную роль. Они отражают особую область общественного бытия, которая как бы посредует между производительными силами и производственными отношениями, между базисом и надстройкой.

Если семиотическая деятельность посредует между базисом и надстройкой со стороны форм этого взаимодействия, то образ жизни посредует между ними со стороны конкретного содержания этого взаимодействия. Как и семиотическая деятельность, система образа жизни является относительно самостоятельным регулятором их ритма и согласования.

Образцом в разработке содержательных аспектов социальной информации является выдвинутая XXVI съездом КПСС комплексная программа «Основные направления экономического и социального развития СССР на 1981–1985 годы и на период до 1990 года», в которой получили дальнейшее развитие идеи направленного отображения социальных процессов.

Содержащиеся в «Основных направлениях» положения о дальнейшем развитии зрелого социалистического общества представляют собой конкретизацию исторической цели социализма по созданию материально-технической базы коммунизма, интенсивному развитию общественных отношений и формированию нового человека.

В рамках этих целей утверждается неразрывное единство экономических, социальных, политических, научно-технических и общекультурных задач. Эти задачи, в свою очередь, связаны с дальнейшим укреплением и совершенствованием социальной основы СССР – нерушимого единства рабочих, крестьян и интеллигенции и дальнейшего укрепления дружбы народов.

Как отмечается в указанном документе XXVI съезда КПСС, в современных условиях проблемы развития общества могут быть разрешены лишь в рамках многогранного, комплексного подхода, открывающего путь для реализации разнообразных целевых программ. Эти специализированные программы неразрывно связаны с комплексной программой, направленной на интенсивный подъем народного благосостояния, сбережение всех видов ресурсов, улучшение качества работы организаций и членов общества.

XXVI съезд КПСС выдвинул две программы: программу социального прогресса и программу экономического прогресса.

Показательными направлениями (сферами действия) программы социального прогресса являются следующие.

I. Более полное удовлетворение потребностей населения в высококачественных и разнообразных продуктах питания, в промышленных товарах и предметах культурно-бытового назначения.

II. Улучшение жилищных и культурно-бытовых условий жизни населения.

III. Улучшение условий труда, обеспечение возможностей для высокопроизводительной и творческой работы, стирание существенных различий между умственным и физическим трудом, превращение аграрного труда в разновидность индустриального.

IV. Упрочение семьи как важнейшей ячейки социалистического общества, осуществления широких мер по сочетанию материнства с активным участием женщин в трудовой и общественной деятельности, проведение широких здравоохранительных мероприятий.

V. Расширение возможностей для гармонической духовной жизни людей, доступа всего населения к культурным ценностям, обеспечение дальнейшего подъема образования, культуры и воспитания.

VI. Более рациональное использование рабочего времени, увеличение свободного времени трудящихся на основе развития общественного обслуживания, облегчения работы в домашнем хозяйстве, совершенствование форм досуга, особенно молодежи.

VII. Постепенное преодоление существенных различий между городом и деревней, улучшение условий жизни населения во всех республиках и районах СССР.

VIII. Всестороннее развитие и сближение наций и народностей СССР, усиление социальной однородности общества, укрепление идейно-политического единства советского народа как новой исторической общности.

Показательные направления программы экономического прогресса:

I. Обеспечение динамического и сбалансированного развития экономики как единого производственного комплекса.

II. Обеспечение поэтапных целевых программ по важнейшим социально-экономическим проблемам, в первую очередь продовольственной; обеспечение развития производства товаров народного потребления и услуг; сокращение применения ручного труда; подъем машиностроения, энергетики и транспорта.

III. Обеспечение прогрессивных сдвигов в структуре народного хозяйства, в том числе обеспечение опережающего развития отраслей, определяющих научно-технический прогресс; создание крупных территориально-производственных и аграрно-промышленных комплексов; обеспечение ускоренного роста производства предметов потребления, отраслей производственной и социально-бытовой инфраструктуры.

IV. Обеспечение рационального и экономного использования природных, материальных и трудовых ресурсов как решающий способ приумножения национального богатства; всемерное повышение производительности труда и увеличение отдачи основных фондов.

V. Обеспечение перехода к массовому применению высокоэффективных систем машин, обеспечивающих комплексную механизацию и автоматизацию производства.

VI. Повышение эффективности капитального строительства. VII. Улучшение размещения производительных сил и территориального разделения; развитие малых и средних городов путем размещения в них соответственных производственных комплексов.

VIII. Совершенствование экономических, научно-технических и ультурных связей с зарубежными государствами.

IX. Повышение уровня руководства экономикой, более полное сочетание централизованного управления с хозяйственной самостоятельностью и инициативой предприятий.

Указанные программы осуществления социального и экономического прогресса являются базой для выдвижения обоснованных задач на пятилетие (1981-85 гг.).

Относительно высшего и соподчиненного уровней стратегических целей достижения социального и экономического прогресса задачи пятилетки выступают как показатели реализации целей указанного уровня.

Таким образом, в рамках общей информационной системы каждый уровень цели имеет связь с соответствующим уровнем достижения и обеспечения цели (схема 3).

По своему масштабу данная программа достижения исторических перспективных целей не имеет равных в практике социального планирования.

Программа позволяет рассматривать задачи в рамках всего общества, применительно к социальным группам и индивидам, сочетать задачи развития конкретных экономических отраслей с развитием межотраслевых территориально-производственных и агропромышленных комплексов, задачи развития ключевых научно-технических отраслей со сбережением природных, материальных и трудовых ресурсов. Именно такой подход делает возможным формулировать главную задачу пятилетки – обеспечение роста благосостояния народа – в рамках эффективности и рациональности. В этой связи указаны конкретные задачи, исполнение которых существенно расширит сферу социальной активности индивидов. В ряду этих задач – создание условий для высокопроизводительного труда, усиление его творческого характера, сокращение малоквалифицированного тяжелого физического труда, стимулирование труда по достигнутым результатам, дальнейшее развитие социалистической демократии, повышение инициативы трудящихся, расширение их эффективного участия в управлении. Реализация этой задачи знаменует новый этап в развитии социалистического образа жизни, создает благоприятные условия каждому советскому человеку для повышения его материального и культурного благосостояния.

В свете сказанного информационный анализ социальных процессов приобретает особую практическую значимость, поскольку правильное соподчинение целей и задач программ в значительной степени зависит от того, насколько своевременно и глубоко получают истолкование и оценку потоки социальных данных. Чем детальнее прорабатывается знаковая сфера, тем точнее оказывается ее содержательная соотнесенность с конкретными целями и задачами совершенствования общества.

Важное значение приобретают и комплексные исследования образа жизни, позволяющие рассматривать эмпирический материал с точки зрения стоящих на сегодняшний день целей, а также относительно исторической перспективы. Здесь большую практическую помощь исследователю оказывает понятие социального семиозиса, характеризующего особенности цивилизации, специфические для данного региона.

Материалы XXIV, XXV и XXVI съездов КПСС, Конституция СССР содержат формулировки фундаментального подхода к определению образа жизни высокоразвитого социалистического общества. Само наличное бытие советского общества, его повседневный образ жизни знаменуют переход к новой, высшей общественной формации – к коммунизму.

Схема 3

Показателями этого исторического перехода являются следующие:

1. Социально-культурное сближение всех слоев общества.

2. Преодоление существенных противоречий между умственным и физическим трудом.

3. Преодоление существенных различий между городом и деревней.

4. Идейно-политическое единство всех народов СССР.

5. Всемерное развитие производственной, общественной и духовной активности всех членов общества.

Для эмпирической социологии содержащийся в партийно-государственных документах комплексный подход к анализу и программированию экономических и социальных процессов является образцом научного метода, сочетающего различные уровни информационного отображения общества и всесторонней оценки прогностической информации исходя из длительной перспективы. Например, в «Основных направлениях народного хозяйства СССР на 1976–1980 гг.»ив документах XXVI съезда КПСС содержится конкретная иерархия ключевых отраслей, показательных с точки зрения перспективы. В качестве ключевых указываются следующие отрасли: машиностроение, электроэнергетика, химическая промышленность, нефтяная промышленность, транспорт.

Современное положение в мире подтверждает показательный статус этих отраслей. Именно эти отрасли определяют сейчас экономическое развитие и благосостояние народа, народнохозяйственную и внешнеполитическую стабильность.

Управление общественными процессами опирается на несколько соподчиненных уровней истолкования социальной информации.

1. Уровень мировоззренческий, идеологический.

2. Уровень глобального социально-экономического и политического моделирования.

3. Уровень отраслевого экономического и социально-экологического моделирования.

4. Уровень моделирования конкретных процессов и ситуаций,

5. Уровень общей и специализированной прогностической оценки, планирования и программирования.

Иначе говоря, управлению необходимо иметь фундаментальную и оперативную информацию об общественной жизни. В информационном образе (в модели) сопрягаются различные потоки данных. Образ этот фиксируется как минимум по трем основаниям:

1) информация об экономической и экологической структуре;

2) информация о социальной и культурной структуре;

3) информация о самооценке общества, осуществляемой по критериям (шкалам) «правильно-неправильно», «полезно-неполезно», «благоприятно-вредно», «хорошо-плохо» и т. п.

Как известно, сбор социальной информации в СССР осуществляют: а) ЦСУ СССР и его органы на местах; б) министерства и ведомства; в) социологические службы [137] .

Как подчеркивают Г.В. Осипов и другие авторы, несмотря на то что сбор социальной информации существенно расширился, он все еще «не стал всеобщей, унифицированной, осуществляемой по единому плану и единым социальным показателям системой» [138] .

Системы оперативной информации о социальных явлениях должны находиться в соответствии с системой показателей народнохозяйственного развития и другими формационными показателями. В качестве примера выборки информационных народнохозяйственных показателей, имеющих непосредственную связь с показателями материальных условий образа жизни, можно назвать модель, предложенную Т.В. Рябушкиным. Согласно этой модели такие показатели образуют 8 функциональных групп.

I. Показатели, связанные с характеристикой наличной материальной жизни общества.

A. Природная среда: 1) территория; 2) земельные угодья; 3) природные ресурсы; 4) климатические условия.

Б. Население: 1) численность населения; 2) состав населения (по полу, возрасту, национальности, социальным группам и т. д.); 3) движение населения (естественное движение, миграция).

B. Производительные силы общества: 1) рабочая сила (ее численность, состав, квалификация); 2) механические средства труда – орудия производства (объем, состав, уровень общественной техники), объем и состав основных производственных фондов (как более общей статистической категории, включающей в себя орудия производства).

I. Производственные отношения (характеризуются формами собственности, показателями распределения национального дохода и т. д.).

II. Социально-экономические характеристики типов предприятий, отраслей народного хозяйства, экономических районов.

III. Показатели, связанные с характеристикой процесса общественного производства.

A. Производство общественного продукта по отраслям народного хозяйства: 1) продукция; 2) материальные затраты в производстве: показатели оборотных фондов как источника покрытия материальных затрат в производстве;

3) затраты труда и оплата труда; 4) качественные показатели производства: себестоимость продукции, производительность труда, внедрение новой техники;

4) ритмичность производства.

Б. Обмен и распределение общественного продукта.

B. Потребление общественного продукта.

IV. Статистика производства услуг. Здравоохранение.

V. Экономические взаимоотношения с иностранными государствами.

VI. Статистика культуры. Наука, печать, искусство, образование.

VII. Синтетические показатели народного хозяйства: 1) национальное богатство; 2) продукция народного хозяйства в целом; 3) национальный доход;

4) финансы и кредит, госбюджет, 5) материальный и культурный уровень жизни населения; 6) потери в народном хозяйстве; 7) эффективность общественного производства; 8) научно-технический процесс.

VIII. Анализ состояния и динамика народного хозяйства в целом [139] .

Теоретическая концепция образа жизни на фундаментальном уровне открывает широкие возможности для эмпирической разработки проблем образа жизни в конкретно-социологических исследованиях. Такие исследования ведутся в различных областях. Методология комплексного изучения образа жизни разрабатывается П.П. Федосеевым, B.C. Семеновым, И.В. Бестужевым-Лaдой, И.Т. Левыкиным; социальная структура исследуется М.Н. Руткевичем, Г.В. Осиповым, Ф.Р. Филипповым, В.В. Колбановским; социальная политика – Н.И. Лапиным, В. 3. Роговиным, Н.Ф. Наумовой; изучением городского образа жизни занимаются Б.А. Грушин, Л.А. Гордон, Э.В. Клопов, Е.А. Шка-ратан, О.Н. Яницкий; сельского образа жизни – Т.И. Заславская, Р.В. Рывкина, В.И. Староверов, изучением образа жизни социальных групп и социальных ситуаций – А.Н. Алексеев, В.Н. Шубкин, В.А. Ядов; изучение массовых коммуникаций и общественного мнения ведут Б.А. Грушин, B.C. Коробейников, P.A. Сафаров, Б.М. Фирсов; общение и образ жизни исследуют Т.М. Дридзе и Д.Д. Райкова; образ жизни личности изучают Л.П. Буева, Ю.А. Замошкин, Н.С. Мансуров; исследование социально-экономических параметров ведет Н.М. Римашевская; социо-культурные процессы образа жизни изучают А.И. Арнольдов, Л.Б. Коган, Э.А. Орлова, В.И. Толстых, A.C. Ципко и др.

Большое внимание уделяется в последнее время обследованиям образа жизни в его историческом аспекте [140] . На широком историческом материале рассматриваются бытовые и нравственные характеристики образа жизни населения, в частности средней полосы России, прослеживается процесс становления структурных элементов образа жизни в интервале пореформенный быт – современность.

Другим типом исторического подхода к анализу образа жизни являются работы, исследующие различные формы общественного сознания. В этом смысле показательна работа А.И. Клибанова [141] . Благодаря архивным разысканиям А.И. Клибанова имена русских крестьянских мыслителей-утопистов – Федора Подшивалова, Николая и Михаила Поповых, Ивана Григорьева, Тимофея Бондарева, Василия Сютаева – вошли в круг культуры и социальной науки. Характеризуя ценность духовной деятельности, протекающей в невидимых невооруженному взору пластах образа жизни, В.И. Ленин писал: «По многим признакам мы угадывали о той великой подземной работе, которая совершалась в глубинах народного сознания» [142] .

В этом же ряду стоят книги С.М. Троицкого и М.А. Алпатова, исследующие историческую эволюцию социальной структуры русского общества и особенности стиля жизни [143] .

Подобный исторический анализ представляется актуальным. Разработка идеологического и культурного видения объектов при помощи исторических наук делает возможным выработку подхода, сочетающего методы эмпирической социологии, этнографии, вспомогательных исторических дисциплин и информатики. Здесь мы имели бы оснащенное поле для сопоставления и оценки развития различных типов семиозисов, различных проявлений материальной и духовной культуры, различных типов и стилей поведения, соотнесенных с реалиями исторического взаимодействия базиса и надстройки.

В свете сказанного вырисовывается форма подхода, сочетающего изучение конкретных параметров образа жизни в данное время и анализирующего общество с точки зрения принадлежности к определенному типу цивилизации. Такая методология позволяет более зримо представить проблему сравнительной эффективности того или иного общественного типа отношений, рассматривать эффективность по комплексному основанию.

Представляется закономерным, что на стадии развитого социализма эффективность социальных процессов оценивается не только в связи с непосредственной производительной деятельностью и благосостоянием, но и в связи с вовлеченностью в переработку мирового опыта культуры самых широких слоев народных масс, представляющих все классы и социальные группы общества.

Развитие социалистического общества ставит в повестку дня качественную интенсификацию социологических исследований, в которых опыт регионального комплекса сопоставляется с интернациональным, общемировым опытом. Подобное сопоставление оказывается весьма полезным для оценки тенденций развития общества, в особенности для прогноза социально-психологических и идеологических процессов.

Значительный интерес в этом плане представляет изучение взаимосвязей между сферой исторического сознания и сферой образа жизни, выявление соответствующих взаимосвязей между материальной производительной деятельностью, уровнем общественного сознания и конкретными способами организации социальной жизни. Исследования подобного рода представляются перспективными, ибо здесь сочетаются в рамках единого комплекса фундаментальные и прикладные разработки.

Сложность категории «образ жизни» заключена в том, что в обществе в целом и в жизни отдельных индивидов происходит известная консервация старых укладов и пережитков. «Старое» сосуществует с «новым», никогда не преодолевается этим «новым» полностью, сразу, но лишь с течением времени и по мере самовоспитания в духе культуры и новых передовых идеалов. Эти последние, в свою очередь, отражают коренные задачи дальнейшего развития материальных, духовных, демографических и собственно социальных сил общества.

Другая сложность проистекает из качественного различия развития общества и индивидов. Если в обществе в целом историческое время необратимо, то на уровне фрагментов и в особенности на уровне индивидов имеют место отступления от общего направления исторического времени, возвраты к формационно умершим отношениям. Индивидуальный, а иногда и групповой социальный атавизм наличествуют в образе жизни общества. Этот сбой в направленности исторического времени отражает диалектическую противоречивость общественного развития, создает конкретную ткань единства и борьбы противоположностей, в которую облекаются законы общественного развития.

Сложность образа жизни как формы социального процесса мотивируют сложность используемого для ее изучения исследовательского аппарата, необходимость концентрации вспомогательных дисциплин, разработки особых методик, направленных на компактное отражение образа жизни в системах согласованных понятий и показателей. В ряду этих методик следует выделить операционализацию исследовательского понятия «ситуация», с помощью которого категория «образа жизни» получает конкретное социологическое наполнение.

2. «Ситуация» как инструмент культурно-исторического анализа

Понятие «ситуация» широко используется в различных науках. Оно обозначает совокупность условий, определяющих особенности протекания того или иного процесса. В социологии понятие ситуации связано с конкретным обозначением «жизненного процесса» общественных групп и индивидов.

В конкретно-социологическом контексте «ситуация» рассматривается как единица анализа социальной информации. Относительно образа жизни понятие «ситуация» может быть интерпретировано в трех аспектах. «Конкретно-историческая ситуация» – применительно к анализу образа жизни на уровне общества в целом, «социальная ситуация» – для характеристики особенностей образа жизни классов и других общественных групп. «Социальная ситуация» может рассматриваться как многомерная, т. д. одновременно детерминированная: набором факторов, характеризующих ее связь с множеством аспектов условий жизнедеятельности, и как одномерная, т. д. в связи с тем или иным отдельным аспектом указанных условий: как социально-экономическая, социально-политическая, классовая, демографическая, статусно-групповая, социально-культурная, экологическая, социально-психологическая и прочие, аналитически дифференцируемые ситуации [144] . Понятие «жизненная ситуация» употребляется для обозначения образа жизни индивидов как представителей различных социальных классов и слоев.

Как отмечают авторы программы Всесоюзного исследования «Состояние и основные тенденции образа жизни в советском обществе» (руководитель П.Т. Левыкин) [145] понятие «жизненная ситуация» объединяет в себе объективные и субъективные аспекты жизнедеятельности индивидов. В качестве объективных компонентов берутся относительно устойчивые (для рассматриваемого периода) элементы материальных и социально-культурных условий, социальных отношений и способов жизнедеятельности индивидов. В качестве субъективных компонентов жизненной ситуации изучаются, во-первых, индивидуальные или групповые потребности, интересы и цели, проявляющиеся или осознаваемые в этих условиях; во-вторых, – оценки этих условий; в-третьих, – готовность и наличие ресурсов у индивидов и групп для поддерживания или изменения существующих условий, отношений или способов жизнедеятельности. В жизненной ситуации, с одной стороны, отражаются все виды социальных ситуаций, а с другой стороны, она сама порождав ситуации более высокого структурного уровня.

В эмпирической социологии и социологии исторического процесса исследование отдельных ситуаций – событий – является общепринятым методом. Проблема, однако, возникает каждый раз, когда исследователь пытается отграничить один круг событий от другого. В исторической науке отграничение, маркировка событий производятся по этапам развития форм собственности, перелома в развитии производительных сил, переворотам в политико-идеоло-гической надстройке общества. В эмпирической социологии, помимо этого, отграничение мотивируется еще и операционной целью, заданием исследования.

В некоторых случаях содержательное отграничение объекта становится проблематичным. Так происходит и при изучении образа жизни, когда социальная действительность развертывается одновременно как процесс, как дискретное событие, как историчность и как данность.

Жизненные ситуации задаются индивиду обобщенным сочетанием социально-экономических, социокультурных, экологических и субъективно-личностных факторов. Однако познавая, индивид расчленяет жизненный процесс на дискретные ситуации, ибо только через взаимодействие с отдельными элементами условий жизнедеятельности формируется его отношение к окружающей среде.

Результаты такого познания отлагаются, естественно, и в формировании языка.

Словарь информационных единиц данного исследования включает поэтому в свой состав как объективированные меры – время, доход, социально-демографические и социально-профессиональные характеристики и пр., так и субъективированные – удовлетворенность условиями, оценка доступности того или иного блага и пр.

Существенную роль в осмыслении реалий образа жизни играет введенное в исследование понятие проблемной жизненной ситуации, призванное эксплицировать напряжения и конфликты индивидов. Это понятие выражает совокупность тех напряжений, которые возникают в бытии индивидов по мере прохождения ими определенного возрастного цикла, а также в связи с сопоставлением своих планов, намерений и потребностей с ресурсами, потребностями и возможностями непосредственной жизненной среды.

Подобное целостное видение социального объекта отличается от отраслевого подхода, при котором внимание исследователя сосредотачивается на углубленном изучении деятельности и бытии индивида в какой-либо одной сфере общества, например, на изучении трудовой и демографической ситуации, изучении досуга молодежи и жизни пенсионеров и т. д. Эти два подхода отражают информационную специфику научной деятельности, когда обобщающий результат может быть получен лишь на основе скрупулезной проработки данного материала по данному конкретному предмету.

Исследуя информацию о формах ее движения в рамках данного социального семиозиса, а также с точки зрения глобального исторического процесса, социологическая информатика дает дополнительный материал для осмысления закономерностей и особенностей социальной действительности в рамках марксистской социологической теории.