Информационный анализ социальных процессов. Проблемы социологической информатики. Сиверц ван Рейзема Ян Вильям

Понятие «жизненная ситуация» имеет разнообразный истолковательный контекст, в том числе, конечно, и сравнительно-исторический. Проследим, как взаимодействует это понятие в историческом и конкретно-эмпирическом анализе.

Жизненная ситуация – это особое отношение индивида к объективным условиям жизни, посредством которого производится иерархизация элементов этих условий на более или менее важные для данного момента его жизни. Относительно индивида жизненная ситуация проявляется или как положительная, или как отрицательная. Если исход ситуации оказывается в соответствии с целями и устремлениями индивида, то это сопровождается усилением положительных эмоций и фиксируется в речевом поведении индивида как признание удовлетворенности.

Жизненная ситуация, реализация которой не приводит к положительному для индивида разрешению наиболее важных жизненных интересов, является ситуацией конфликтной. Разрешение такой ситуации сопровождается усилением отрицательных эмоций и выражается в речевой коммуникации проявлением неудовлетворенности.

По своему объективному содержанию жизненная ситуация фиксирует противоположение интересов субъектов ситуации по отношению к социально-экономической и культурной среде. Претензии индивидов к получению тех или иных благ сопоставляются с нормами общества, с его культурой, с наличными ресурсами, историческим типом социально-экономических и политических отношений. В этом смысле жизненные ситуации являются производными от цивилизации. В них отражается ее неповторимый характер. Сквозь призму жизненных ситуаций преломляются универсалии социального бытия: рождение и смерть человека, установление и разрыв брачных отношений, воспитание юного поколения и попечение престарелых, трудовая и управляющая деятельность и т. д. Каждая цивилизация, однако, по-своему формирует эти универсалии.

Домашнее хозяйство и семейные отношения в Древнем Египте устраиваются иначе, чем в Древней Греции, Риме или Средневековье. Подчеркнем следующее: лишь получая сведения о конкретных типах ситуаций, мы составляем представление о характере данной цивилизации, о ее отличиях от других цивилизаций. Тем самым создаются предпосылки для исторического сравнения и осмысления цивилизации как культурно-исторической общности, предопределяющей формы и в значительной степени содержание социальной жизни, поскольку культура нормирует здесь не только сознание, но и психологию людей, откладываясь в их поведении установками, стереотипами, обычаями. Вот почему всякое «внешнее» регулирование социальных отношений рано или поздно наталкивается на необходимость подхода к этим отношениям с позиций данной цивилизации и в контексте всеобщей истории материальной и духовной культуры.

Сказанное относится в равной мере и к социальным наукам, и к социальной политике. Игнорирование в классово-антагонистических обществах нужд и интересов угнетаемых слоев, пренебрежение их обычаями, психологическими установками, социальными и культурными запросами обусловливало в конечном счете направленность и накал классовой борьбы. В то же время характер социальных и жизненных ситуаций индивидов, их культурное, социально-политическое бытие в сложившейся системе образа жизни общества во многом предопределяли глубину, направленность и особенности социальных переворотов. Чем последовательнее учитывались в этих переворотах интересы угнетенных, тем разнообразнее оказывались и формы социальной политики.

Как может быть представлена схема анализа эмпирического материала жизненных ситуаций? Прежде всего необходимо дать список универсалий, которые характеризуют определенный тип социальных взаимодействий [146] .

В процессе исследования необходимо установить, к какому типу отношений – контексту ситуаций – принадлежит данная эмпирически наблюдаемая ситуация. Многообразие социальной жизни – это многообразие условий жизни, социальных и профессиональных ролей, личностных характеров, существующих связей с природным, социальным и духовным миром.

Можно представить, например, ситуацию интенсивной миграции населения из деревни в город или переселения из одного города в другой. В центре ситуации – проблема жилища (схема 4).

Вокруг получения жилища развиваются жизненные планы данного индивида: он избирает место работы в соответствии с этой целью; в связи с этой же целью может строиться и его лично-семейная стратегия. Слишком медленная реализация цели вызывает у индивида чувство разочарования, влекущее к изменению формы его социального поведения.

Схема 4

Функции и роли жилища

Можно представить приблизительный набор социальных ресурсов, по которому строится индекс удовлетворенности жизненной ситуацией: 1) жилище,

2) доход, 3) работа (деятельность), 4) семья, 5) образование, 6) здоровье, 7) обеспеченность товарами и услугами, 8) реализация культурных и социально-политических потребностей, 9) общение, 10) досуг, рекреация, 11) бюджет времени и т. д.

Приведенный «внутренний» набор факторов, по которому исследуется жизненная ситуация, является принятым в социальной статистике. Этот факт, по-видимому, указывает на то, что в сфере ценностных отношений к образу жизни между обществом и индивидом существует глубокая аналогия.

То, что концентрированно описывает общество, оказывается не чем иным, как концентрированным, сокращенным описанием бытия индивида. Это означает также, что жизненные ситуации индивида дают в сокращении информацию о социальных ситуациях общества. Вот почему понятие «жизненная ситуация» является аналитически значимым как для актуальных социологических исследований, так и для исследований исторического процесса.

Жизненные ситуации индивидов находятся в строгой корреляции с исторической эпохой, географическим и социокультурным регионом, типом производительной и семиотической деятельности, формами политической организации, отношениями собственности и правопорядка. Социальные универсалии выражают общие, «межисторические» типы жизненных условий, тогда как их собственные элементы (например, удовлетворенность жизненной ситуацией) формируются бесконечным разнообразием исторически соотнесенных, но каждый раз индивидуально неповторимых обстоятельств. Жизненные ситуации гражданина греческого полиса глубоко отличны по своему стилю, т. д. по темпу, интенсивности, смысловому акценту, технике социализации, от однопорядковых жизненных ситуаций свободного жителя провинций Римской империи или жизненных ситуаций современного лондонского клерка. Этот разрыв становится еще более контрастным, когда сравнению подлежат классово-полярные обстоятельства.

Говоря о стиле жизненных ситуаций с точки зрения внутренних, собственно функциональных параметров, необходимо указать на роль семиотического фактора. Язык, музыка, живопись, театр, массовые коммуникации, меры, параметры, товарные знаки, регалии, спорт и т. д. формируют качество жизненных ситуаций. К числу качествообразующих субъектов жизненных ситуаций относятся: создатели семиотических актов, например актер, автор, музыкант, математик, художник, языковед и т. д.; получатели семиотических актов: аудитория, зритель, радиослушатель, ответчик и пр.; распространители семиотических актов: библиотека, журнал, информатор, клуб, почта, телевидение, школа и т. д.; семиотические деятели – те, кто осуществляют функции контроля над семиотической деятельностью (корректор, редактор, считчик), те, кто реализуют функции конвенциолизации семиотических актов – ГАИ, ЗАГС, ОРУД и пр. – или совмещают ряд функций (например, создание и получение семиотических актов: игрок, рекламатор; создание, получение и распространение информации: письмоводитель, профессор, конферансье), или осуществляют полный набор функций: академия, министерство и т. д.

Указанные семиотические системы и семиотические деятели играют важную «номинативную» роль в социальном процессе. Они создают реальную сетку имен, предикатов и прочих номинативных единиц, из которых складывается облик жизненных ситуаций. Вне деятельности этих номинативных единиц жизненные ситуации остаются лишь типизируемыми статистическими образованиями, а не реалиями социологии, анализирующей общество в его жизненных красках, перипетиях, случайностях, сквозь которые тем не менее отчетливо просматриваются линии закономерностей.

Графически жизненная ситуация может быть изображена в виде треугольника, где от основания – общественного бытия индивидов, с одной стороны, отлагаются ресурсы внешней среды, взятые по их редкости, а с другой – соответствующие стремления индивидов, взятые в их максимуме.

Точка взаимодействия (вершина треугольника) обозначает жизненную ситуацию, интенсивность которой определяется указанными экосоциальными факторами.

Внутри графа может быть введена развертка горизонтальных строк, где каждая строка будет выражать соответствие между видом ресурсов и видом жизненных потребностей индивида. Если представить эти строки в качестве символов развития ситуации от меньших значений взаимодействий к большим, то точка взаимодействия будет выражать гармоническое или конфликтное снятие ситуации в чистом виде.

Перед нами – многоступенчатая система обнаружения структуры жизненной ситуации:

1-й этап – выделение социальных универсалий (позиции – оппозиции).

2-й этап – выявление ресурсов (позиции – оппозиции).

3-й этап – выявление сетки запретов и поощрений, циркулирующих в данное время.

4-й этап – выявление стремлений индивидов по данному отрезку времени.

5-й этап – выявление соответствия стремлений индивида к имеющимся ресурсам.

6-й этап – общая оценка ситуации в контексте идеологических и социокультурных норм.

7-й этап – рассмотрение ситуации в сравнительно-историческом контексте.

Каждый из указанных этапов подводит к критической оценке полученной информации. Однако эта критическая оценка, по существу, предполагает выход за процедурные рамки, традиционно устанавливаемые эмпирической социологией. Для суждения о содержательном характере жизненных ситуаций и действий их механизмов необходимо обратиться к социально-экономической и социально-культурной практике общества, в которой категории деятельности и отношения получают конкретно-историческое воплощение. Истолкование и в этом смысле оценка высших форм социальной активности возможны лишь в контексте мировой культуры, представляющей практическое умение, знание и сознание в наиболее развитых формах.

«Непрерывность», процессуальность исследования превращаются в необходимую, творчески конкретную задачу. Образцы этой «непрерывности» широко представлены в исторической науке и филологии, исследованиях, посвященных высшей психической деятельности, анализу сознания и т. д.

В свете этого опыта задача эмпирической социологии как пауки преимущественно ситуативной – восходить от оценивания эмпирического материала к уровню исторического и всеобщеисторического анализа.

Исследование целостных жизненных ситуаций индивидов и социальных ситуаций общественных групп весьма существенно, ибо, как отмечали К. Маркс и Ф. Энгельс, из жизненного процесса определенных индивидов постоянно возникают общественная структура и государство. Каковы эти ситуации, таковы и обстоятельства реальной жизни, такова социальная действительность – бесконечно сложная в своих проявлениях, противоречиях и развитии.

3. Социальная ситуация и комплексное региональное исследование (Орловский регион)

Примером конкретного изучения образа жизни как целостного явления служит исследование «Состояние и основные тенденции развития образа жизни в советском обществе». В качестве аналитической единицы этого проекта избираются социальные ситуации, свойственные субъектам образа жизни на всех уровнях общества.

В рамках инфраструктуры образа жизни выделяются три уровня анализа: общий, локальный, индивидуальный. Основанием для выделения названных уровней является необходимость осуществлять последовательный переход от всеобщих характеристик условий общественной жизни (всеобщее) к особенностям непосредственного окружения человека (особенное) и к индивидуальным способам и формам его социальной жизнедеятельности (единичное).

Соответственно каждый из названных выше уровней структурируется применительно к специфике конкретных компонентов образа жизни людей.

Общий уровень рассмотрения образа жизни предполагает анализ особенностей способа и объема производства и потребления материальных и духовных ценностей в масштабе всего общества; анализ экологических ресурсов и социальной структуры общества; анализ действующих в масштабе общества общих правовых, морально-этических и эстетических идеалов и ценностей; образцов деятельности, общения и поведения, а также анализ имеющегося социального знания обо всех перечисленных компонентах условий жизни.

Локальный уровень предполагает анализ экономических, экологических и социокультурных особенностей данной республики, региона, города, села, данного предприятия, учреждения, данного способа организации социальной жизнедеятельности; анализ объема производства и потребления материальных и духовных ценностей в масштабах изучаемого «социального и культурного пространства», а также анализ действующих в указанных локальных масштабах норм и образцов деятельности, общения и поведения.

Индивидуальный уровень рассмотрения условий образа жизни предполагает анализ жизненных ситуаций людей – носителей различных образов жизни.

Каждому из трех уровней соответствует свой тип теоретических показателей – информационных единиц. Соответственно выделяются три разновидности таких единиц: универсальные, локальные и индивидуальные.

Универсальные единицы описывают условия жизни людей в обществе, социальные ситуации классов.

Информационные единицы, соответствующие локальному уровню, описывают образ жизни людей в рамках изучаемого социокультурного пространства, социальной ситуации региона, отрасли.

Единицы индивидуального уровня описывают конкретные жизненные ситуации людей.

Эти информационные единицы используются как ключевые при обработке массива эмпирических данных, получаемых из анкетного опроса, анализа документов и статистики. С их помощью строятся реальные показатели исследования. Универсальные и локальные информационные единицы отражают обобщенные, принятые в социальной статистике способы описания условий образа жизни.

Индивидуальные фиксируют моменты реализации условий в конкретной социальной ситуации. Именно они формируют непосредственную основу для тех вопросов анкеты, которые выявляют механизмы взаимодействия человека с окружающими условиями и способы решения индивидами проблемных ситуаций.

При помощи таких обобщенных информационных единиц образа жизни, полученных при анализе представительных литературных и статистических источников, могут быть описаны условия, существенно влияющие на социальные ситуации.

Следует иметь в виду, что многослойная структура объекта (жизненные ситуации) требует рассмотрения одних и тех же компонентов условий образа жизни под разными углами зрения. Например, такой важный параметр жизненной ситуации человека, как жилище, принадлежит техно-экономической, социокультурной и экологической сферам (см. схему 4).

В соответствии с принятой программой исследования сектором комплексного изучения социалистического образа жизни АН СССР было проведено обследование Орловского региона, и в частности его культурно-информационной ситуации.

В исследовательскую задачу не входило всестороннее выяснение особенностей культурного процесса с точки зрения глубинного усвоения духовной культуры. Исходная задача ограничивалась описанием общих социальных условий жизнедеятельности, выявлением тех жизненных ситуаций, в которых культурные реалии выступают в качестве неотъемлемого и активного фактора наблюдаемого явления.

Подобное замечание следует отнести и к анализу информационных потоков. Здесь на первое место выдвинулась задача описания структуры культурно-информационных интересов в зависимости от содержания и формы социальной информации (информационного источника), а также в зависимости от социально-демографических и региональных характеристик выборочной совокупности. Примечательно, что исследование указанной сферы помогло специфицировать структуру свободного времени жителей города Орла и сельской местности, провести посредством анализа информационной деятельности такие сравнения элементов социальной структуры, которые не подлежат обычным статистическим измерениям.

В ходе исследования культурно-информационной ситуации были установлены некоторые существенные, на наш взгляд, факты. К их числу прежде всего следует отнести следующие.

1. На одно из первых мест иерархии желаемых материальных трат выдвигаются книги – произведения русской и мировой классической художественной литературы.

2. Чем богаче личные домашние библиотеки, тем выше информационная активность индивидов.

3. Наличие домашней библиотеки выступает в качестве общего дифференцирующего признака.

Отношение к книге является важным показателем отношения индивидов к литературному языку – важнейшему национальному и социальному богатству общества.

Как подчеркивает академик В.В. Виноградов, «литературный язык является средством развития общественной жизни, материального и духовного прогресса данного народа, орудием социальной борьбы, а также средством воспитания народных масс и приобщения их к достижениям национальной культуры, науки и техники. Литературный язык – всегда результат коллективной творческой деятельности» [147] . В.В. Виноградов особо указывает, что в условиях социалистического общества литературный язык как в письменном, так и в устном общении становится выразителем подлинной общенациональной нормы [148] . Это нормирующее отношение литературного языка чрезвычайно существенно для критериев оценки взаимодействия между формой и содержанием «культурной информации», с одной стороны, их массовым восприятием и истолкованием – с другой.

Способность массовых коммуникаций – прежде всего газеты, телевидения, радио – одновременно обращаться к многомиллионной аудитории необычайно усиливает воспитательную роль литературного языка, и в частности текстов массового воздействия. Вопросы соответствия формы и содержания из области стилистики переходят в непосредственную социальную жизнь.

Выявление духовной основы образа жизни составляет прочную традицию русской культуры, в том числе классической художественной литературы. В статье «Что же нам делать?» Л.Н. Толстой писал: «Всякий человек, естественно, видит благо в расширении и разнообразии своей деятельности…» [149] . В другой статье «Рабство нашего времени», также связанной с конкретно-социологической деятельностью писателя (участие в переписи населения), Л.Н. Толстой подчеркивал: «Представьте себе человека из совершенно чуждой нам страны, не имеющего понятия о нашей истории и наших узаконениях, у которого, показав ему нашу жизнь в разных ее проявлениях, спросили бы, какие он видит различия между образом жизни людей нашего мира? Главное различие в образе жизни людей, на которое укажет такой человек, будет то одно – малое число людей – с чистыми белыми руками, хорошо питаются, одеваются, помещаются, очень мало и легко или вовсе не работают и только развлекаются, тратя на эти развлечения миллионы тяжелых рабочих дней других людей; другие же, всегда грязные, бедно одетые, бедно помещаемые и бедно питаемые, с мозолистыми, грязными руками, не переставая с утра до вечера, иногда до ночи, работают на тех, которые ничего не работают и постоянно развлекаются» [150] .

В свете этих слов очевидно, что изучение образа жизни как явления определенной материальной, духовной, в том числе политической, культуры должно предусматривать многогранное рассмотрение развития социальной структуры общества, его идеологических и обиходных норм, его эстетических и этических ценностей, его хозяйственной, информационной и культурной деятельности. Изучение это должно вестись с полным учетом взаимодействия общего и особенного, глобального и регионального, интернационального и национального, группового и индивидуального.

Методология социологического исследования социальных явлений выдвигает перед социологом задачу согласования уровней исследования. В качестве такого согласующего начала может быть избрана, как указывалось, конкретно-историческая, социальная и жизненная ситуации, т. д. содержательный срез действительности, в котором органически переплетены политэкономические, социальные, культурно-информационные и конкретно-политические процессы общества. Глобальная социально-историческая ситуация выступает здесь в качестве модели, порождающей разнообразные жизненные ситуации индивидов и общностей.

При исследовании культурно-информационных явлений необходимо иметь в виду, что они обладают относительной самостоятельностью и что их изучение составляет хотя и соподчиненную, но вполне самостоятельную задачу.

Реалии духовной культуры как формы общественного опыта представляют собой «выводы» не только по поводу данной действительности. В значительной степени они исторически детерминированы. В меньшей мере, но все же соподчинены этой детерминации и социальные сведения повседневного характера – текущая информация.

Если средства передачи, хранения и обработки информации подвержены изменениям в связи с технологией, то психологический отклик на сообщения во многом зависит от сложившихся привычек и обычаев. Вот почему исследование культурно-информационных феноменов, наблюдаемых непосредственно через анкету, должно производиться в рамках удовлетворительного исторического контекста. В описываемом орловском исследовании такой рамкой является информация о прошлом, настоящем и будущем. Хронологические рамки охватывают столетний интервал – 80-е годы XIX и XX вв. Как увидим в дальнейшем, указанный интервал является не факультативным, а существенно необходимым, ибо более узкие рамки не позволяют оценить происшедшие сдвиги в требуемом масштабе исторической перспективы.

Непосредственной идейной базой, определяющей анализ исторических отношений Орловского региона в пореформенный период, является фундаментальный труд В.И. Ленина «Развитие капитализма в России», в котором наряду с другими регионами России глубокому исследованию подвергалась Орловская губерния.

Характеризуя социальную ситуацию, в том числе и в Орловской губернии, В И. Ленин указал на важнейшие черты анализируемых социально-экономических отношений – конфликтность, противоречивость, разнообразно, выражавшиеся в сложном переплетении феодальных и капиталистических методов хозяйствования. «Названные системы – подчеркивал В.И. Ленин, – переплетаются в действительности самым разнообразным и причудливым образом: в массе помещичьих имений соединяются обе системы, применяемые по отношению к различным хозяйственным работам. Вполне естественно, что соединение столь разнородных и даже противоположных систем хозяйства ведет в действительной жизни к целому ряду глубоких и сложных конфликтов и противоречий…» [151]

Сказанное позволяет представить данное исследование как исследование социально-исторического плана, объектом которого является Орловский регион – город Орел и Орловская область, предметом – социальная, экономическая и культурно-информационная ситуации, которые на непосредственном уровне предстают как жизненные ситуации индивидов.

Таким образом, здесь выступают два типа целостных аналитических образований – «ситуация», содержащая целенаправленную совокупность отношений, и «регион» – социально-пространственная совокупность.

Для описания региональной ситуации должны быть представлены данные, характеризующие самые различные аспекты социума: характеристика региона относительно форм собственности и производства; народные обряды и костюм, основные типы поселений и жилищ, идеальные образы благосостояния; глубина и широта социального поприща: основные занятия, идеальные образы деятельности в зависимости от пола, возраста и происхождения; обеспеченность индивидов и групп информационными источниками и средствами; общее и особенное в выборе культурно-информационных ценностей; структура информационного потребления и т. д.

Анализируя современную ситуацию в культурно-информационной сфере Орловского региона, необходимо помнить, что этот регион играл важную роль в культурно-исторической жизни русского общества.

Ключом к пониманию особенностей социальной и духовной деятельности, развивавшейся в пореформенный период на Орловщине, служит ленинская мысль о разнообразии и противоречивости общественных отношений, сложившихся в этом регионе в указанный период. Это разнообразие, несомненно, может быть отнесено ко всему контексту духовной деятельности, послужить в существенной степени объяснением причин и форм ее развития. Подчеркнем, что разнообразие является отличительной чертой и географического, и исторического, и психологического ландшафтов губернии.

Это ленинское положение об особой ситуации региона может быть обращено и к истолкованию духовной атмосферы той части общества, которая по своему социальному бытию и роду деятельности была тесно связана с художественно-философским оформлением социальных и нравственных исканий «униженных и оскорбленных». То, что эти поиски приняли такую совершенную художественную форму, зависело, конечно, от многих причин, и в первую очередь, на наш взгляд, от природного и исторического положения Орловской губернии.

На просторах Орловского края не раз разыгрывались события, имевшие значение для жизни страны в целом, здесь трудами русских писателей и мыслителей литературный язык получил свое дальнейшее развитие. Созданные на Орловщине классические литературно-художественные произведения оказывали существенное влияние на общерусское революционное сознание. Пользуясь образным выражением В.И. Ленина, они в полной мере выполнили роль зеркала, отразившего духовную и социальную жизнь самых различных слоев общества – их требования, идеалы и ожидания. Прототипы героев Тургенева, Лескова, Вольнова, Бунина были широко представлены в образе жизни Орловщины. Свидетельства тому – документальная и мемуарная литература.

4. Историческая ситуация Орловского региона

Обратимся к материалам исторической статистики. Прежде всего бросаются в глаза разнообразие и богатство Орловской губернии.

Раскинувшись на площади 46725 кв. км, Орловская губерния отличается чрезвычайно живописным ландшафтом, богатыми лесами и ископаемыми.

«Территория нашей Орловской губернии, – повествуется в Материалах по описанию Орловской губернии, – исстари принадлежит Древней Руси. Во время удельной системы край был сценой княжеских усобиц, что повлияло на благосостояние его жителей, но особенно пострадал край от нашествия татар. С VII по XIV в. нынешняя Орловская губерния совершенно обезлюдилась и по ней бродили нагайцы и крымцы, грабившие московские окраины. В XIV в. Москва построила ряд укреплений, край снова начал заселяться. Как самостоятельное наместничество Орловская губерния организовалась в 1778 г. В 1796 г. переименована в губернию, нынешнее административное деление получила в 1802 г.» [152] .

По переписи 1897 г. население Орловской губернии составило 2054749 человек. Их распределение по уездам дано [153] в табл. 12.

Эти данные дополняются информацией о сословной структуре региона. Соответствующие данные [154] по Орлу приведены в табл. 13.

Таблица 12

Согласно переписи 1897 г., Орел характеризовался следующим жилищным, производственным и социальным фондом: домов каменных – 1683, домов деревянных – 4797, в том числе частных каменных жилых домов – 945 и 4165 деревянных, лавок – 546, 46 больших каменных магазинов, 28 соборов и церквей, 1 монастырь, 7 часовен, 1 единоверческая церковь, 1 римско-католическая, 1 лютеранская церковь, 1 раскольничья молельня, 1 еврейский молитвенный дом. Фабрики и заводы: 3 салотопенных, 5 мыловаренных, 2 сальносвечных, 1 костопальный, 1 свечко-воскобойный завод, 1 кондитерская фабрика, 1 маслобойня, 1 водочный завод, 1 пивоваренный завод, 1 крупорушка, 1 пенькотрепальная фабрика, 1 табачная фабрика, 1 мукомольня, 1 рогожная фабрика, 1 меловой завод, 1 кирпичная фабрика, 1 механический завод, алебастровый и экипажные заводы, завод земледельческих орудий и т. д. – всего 150 промышленных заведений с оборотом 1136303 руб. На упомянутых предприятиях было занято 1215 рабочих [155] .

Интересны данные о распределении земельных наделов среди крестьян. 1 десятина и менее было у 459 крестьян, от 1 до 1,5 десятин – у 1388 крестьян, от 2 до 2,5 с половиной у 4573 крестьян, от 3 до 3,5 – у 7245 крестьян, от 4,5 до 5 – у 7913крестьян – наиболее многочисленная группа, от 5 до 6 десятин – у 385 крестьян, от 6 до 7 десятин – у 319 крестьян. Главные культуры – овес, рожь, гречиха. По посевам конопли Орловская губерния занимала первое место в России.

Таблица 13

Весьма подробно расписаны здравоохранительные и учебные заведения. Согласно статистическим источникам, в Орле было 15 больниц на 557 коек, 38 врачей, 2 дантиста, 4 ветеринара, 4 аптеки, 4 аптекарских магазина, приют для бедных мещанских мальчиков, мужская богодельня для престарелых мещан, Архангельская и Сергиевская женские богадельни, 3 библиотеки, 7 типографий и литографий, 5 фотографий, газеты: «Орловские губернские ведомости» (552 подписчика), «Орловский вестник» (1266 подписчиков), «Епархиальные орловские ведомости» (829 подписчиков). Из учебных заведений: Александровское реальное училище, Николаевская женская гимназия, частная женская гимназия, Александровский женский институт, Орловский Бахтина кадетский корпус, духовная семинария, епархиальное Женское училище, два духовных училища, женское двухклассное и мужское трехклассное городские училища, 4 начальные школы, 4 начальные мужские и женские школы, 3 училища смешанного пола, 5 частных учебных заведений, 5 церковно-приходских школ [156] .

Оценивая общую социально-экономическую ситуацию Орловского края, тогдашние статистики отмечали крайне тяжелое, бесперспективное положение крестьян. В «Обзоре Орловской губернии» за 1883 г. писалось: «Совсем иное представляется хозяйство крестьян: тоже трехпольное, переход от которого при общинном владении землею и немыслим; более ощущаемый недостаток земли от естественного прироста населения, кабаки, переделы и вследствие их беспрерывные тяжбы между собою, кулачество, высокие платежи, казенные и земские, отсутствие всяких противопожарных мер, частые падежи скота и многие другие причины, при земле, значительно вспаханной и малоудобряемой, не дают возможности какому-то бы ни было улучшению в общем крестьянском хозяйстве» [157] . И далее: «… географическое, экономическое и промышленное положение, условия губернии и быта земледельческого населения лишают последнее всякого заработка дома в течение 8 осенних и зимних месяцев…

Теперь же, при увеличивающемся из года в год естественном приросте населения, составляющем даже на летнее время избыток рук для земледелия, большинство крестьян зимою сидят без дела, проедая свой хлеб, выработанный лишь в течение 3–4 месяцев в году. Такое положение, тягостно отзываясь на экономическом быте, имеет серьезное значение в нравственном отношении: праздность, безделие, скука влекут крестьянина искать компанию, найти же ее он может в деревне в единственном месте – кабаке. Результаты посещения питейных домов с распивочною продажей достаточно известны всем знакомым с бытом сельчан. Жалобы самих крестьян на развившиеся в последнее время кражи в деревнях, даже между семейными, на неуважение младших к старшим, на ленность, на неисполнительность, пристрастие и нерадивость… все это в значительной части имеет основанием праздность и обилие питейных заведений по всем городам и весям нашего обширного отечества» [158] .

Существенным вкладом в изучение особенностей образа жизни Орловского региона является работа И.В. Дедовской «Бюджет русского помещика в 40-60-е годы XIX века. (По материалам Орловской вотчины Куракиных)» [159] , написанная с широким привлечением архивных данных, хранящихся в Отделе письменных источников Государственного исторического музея.

И.В. Дедовская анализирует структуру вотчины князи Б.А. Куракина – одного из крупнейших землевладельцев России. Орловская экономия Куракино находилась в Малоархангельском уезде, в восточной черноземной части губернии.

Работа интересна тем, что на богатом фактическом материале показывает глубочайшие социально-экономические различия, характеризующие образ жизни крупных поместных землевладельцев и крестьян, обрисовывает, в каких конкретных формах развертывалось главное социально-экономическое противоречие между характером производительных сил и частнособственнической формой присвоения, приведшее в конце концов к полному краху эту некогда передовую (в 50-х годах прошлого века) экономию.

В табл. 14 приводится общая характеристика владений Куракиных [160] .

Владелец Куракино, видный государственный деятель России Б.А. Куракин, вкладывал огромные средства в организацию экономии в соответствии с передовыми агротехническими и хозяйственными стандартами. Последующие владельцы Куракино князья Александр и Алексей Борисовичи Куракины придерживались той же «рационалистической» традиции в управлении имением.

Таблица 14

Как отмечает И.В. Дедовская, имение состояло из богатейшей барской усадьбы с фруктовыми садами, «английскими рощами», померанцевыми оранжереями, зимним садом, в котором размещались персиковая, абрикосовая и вишневая оранжереи. «Жизнь Куракина в имении напоминала своим строем и блеском дворы владетельных принцев – старый князь был окружен целым штатом придворных: доктор, архитектор, секретарь, музыканты и т. д.» [161]

В технологическом плане были предприняты меры по приобретению разнообразной усовершенствованной техники – железных борон, плугов, молотилок, веялок, сортировочных и сушильных машин. Было внедрено травосеяние (клевера, тимофеевка), расширены посевы сортового ростовского льна, получили дальнейшее развитие производство товарной пшеницы, гречихи, ржи, конопли, а также отрасли, связанные с традиционным ведением поместного хозяйства, – винокурение, коневодство, разведение рогатого скота (1000 голов), овцеводство (3000 голов). В имении действовали суконная, ковровая и кружевная фабрики, маслобойный завод, крупорушки, мельницы. Хозяйство функционировало на основе эксплуатации барщинного труда крепостных крестьян, которых, по данным В.А. Бакарева (работавшего у Куракиных архитектором), было в имении 4 тыс. душ мужского пола, числилось 1000 тягол и 800 душ дворовых обоего пола [162] .

Как же строился бюджет Куракиных [163] с 1820 по 1828 г.?

Общая сумма расходов, как видим, превышала полмиллиона рублей в год.

Основным же источником доходов по Орловскому имению являлся оброк – денежная рента, выплачиваемая крестьянином помещику за право пользования землей. По Куракину, он составлял значительную сумму – 125 руб. ассигнациями, или 35 руб. 71 коп. серебром с каждого тягла в год [164] .

Доходная часть бюджета Куракино составляла сумму, ни в коей мере не удовлетворяющую баланс: 1850 г. – 90244 руб., 4855 г. – 26918 руб., 1860 г. -27421 руб. [165] Куракины вынуждены были сводить баланс за счет высокопроцентных частных и государственных займов. Этот источник накопления оказывался в условиях крепостного и пореформенного образа жизни России единственно возможным, ибо низкая покупательная способность крестьян Орловской губернии и граничащих с нею не позволяла ни реализовывать продукцию через рынок в суммах, покрывающих огромные издержки производства, ни поощрять крестьян путем кредитования к более высокой производительности труда на своей земле. Свободных денег для этого у Куракиных не было. Крепостной крестьянский труд оказывался недостаточно производительным. Крестьянин, отрабатывающий барщину, был заинтересован, во-первых, в минимизации умственных и физических усилий в работе на барина, во-вторых, – в сбережении силы для работы на себя. Крепостные отношения и остатки крепостного сознания и практики в пореформенный период свели на нет технические нововведения, насаждаемые «сверху». По характеристике В.А. Бакарева, новшества приводили лишь к стремительному и несбалансированному росту расходов. Сам же владелец «нигде и ни в чем не имел и не видел приращения, кроме расходов, убытка и огорчения» [166] . После смерти А.Б. Куракина в 1879 г. долги составили сумму 7 млн. руб. [167] Куракино попало под государственную опеку и было частично распродано. Большую роль в познании общего и особенного в образе жизни Орловского региона сыграло эмпирическое обследование Орловской губернии, проведенное в 1900–1901 гг. русским социологом и статистиком М. Кашкаровым. Были обследованы 12 уездов, 179 волостей, 4133 сельских общества Орловской губернии.

Проект программы обсуждался и редактировался почти на всех уездных съездах губернии, а также среди наиболее опытных специалистов. На этапе предварительного обсуждения в программу вносились необходимые поправки и дополнения. В окончательном виде программа отложилась в комплексное сравнительное социологическое исследование двух губерний – Орловской и Тульской. Анкета по Орловской губернии включала 41 вопрос, анкета по Тульской губернии – 42 вопроса. К анкетам прилагались также специальные опросные листы для сбора сведений по каждому сельскому обществу за последние 5 лет. Рассылка документов производилась под наблюдением податных инспекторов. Непосредственные опросы осуществлялись под руководством сотрудников земского аппарата. Количество ответов на вопросы составило массив в 210 тысяч единиц. Как подчеркивал М. Кашкаров, выводы, полученные на означенной выборке, «должны почитаться справедливыми и для всего среднечерноземного района, а многие из них – и для некоторых других районов. Обстоятельство это обусловлено тем разнообразием в почвенных и вообще экономических условиях, которыми отличаются отдельные части обследованных губерний, в особенности Орловской. В последней есть уезды с глубоким черноземом и исключительно земледельческим населением, есть уезды получерноземные и уезды с почвой, совсем не благоприятной земледелию, есть уезды лесистые, уезды с промышленным населением и обилием фабрик и заводов» [168] .

Обследование осветило ряд важных вопросов функционирования реального образа жизни орловских крестьян, ранее в литературе по Орловщине затрагиваемых лишь в общей форме. Это касается прежде всего профиля хозяйств, структуры занятий, социального обеспечения крестьян старших возрастов.

Приведем некоторые выдержки, характеризующие образ жизни крестьян Орловской губернии того времени.

«Из возделываемых в крестьянских хозяйствах Орловской и Тульской губерний хлебов первое место принадлежит ржи, служащей почти единственным средством питания земледельческого населения и наименее прихотливой в отношении климата и почвы.

Затем следует овес, также менее других хлебов прихотливый и продажа которого составляет в крестьянском хозяйстве один из главных источников денежных средств, и, наконец, идут греча, просо, ячмень, также идущие на продажу.

Что касается затем до пшеницы, то этот хлеб, несмотря на его высокие достоинства и ценность, в крестьянских хозяйствах обследованного района сеется очень мало и встречается исключительно только в юго-восточных и южных уездах Орловской губернии – Елецком, Ливенском и Малоархангельском, да и то на лучших почвах и при сильном удобрении… Пшеничная мука никогда не встречается в обиходе крестьянина, разве лишь в виде привозимых из города, как гостинец, булок и т. д.; вообще пшеница и ее продукты не по средствам крестьянину, в особенности земледельцу, и на вопросы о культуре пшеницы приходилось не раз слышать поговорку: «белый хлеб – для белого тела» [169] .

«Настоящее положение крестьянина-земледельца, в особенности при общинном способе землепользования, таково, что оставляет менее всего свободы его личным желаниям» [170] .

При существующих отношениях наиболее тяжелым, катастрофическим оказывалось положение престарелых членов крестьянской общины: «… к числу особенно обративших наше внимание при объездах неустройств в организации отправлений крестьянской общественной жизни, – подчеркивает М. Кашкаров, – следует отнести настоящую организацию общественного призрения. Чтобы вполне, так сказать, почувствовать все несовершенство и, можно даже сказать, жестокость, нужно ознакомиться с ней лично на местах, как пришлось это сделать автору настоящей статьи в нескольких губерниях… Фактически общественная мирская повинность – призрение престарелых, дряхлых и увечных – отправлялась в громадном большинстве случаев натурою, т. д. путем поочередного, посуточного предоставления призреваемым каждым из членов общества пропитания и ночлега. Излишне даже говорить о том, насколько варварским представляется такой порядок по отношению к беспомощным калекам или глубоким старцам, принужденным ежедневно перекочевывать из угла в угол и питаться чуть ли не объедками скудных крестьянских трапез» [171] .

Сведения об общем тяжелом положении крестьян можно почерпнуть из сводных таблиц, описывающих крестьянские хозяйства через показатели задолженности, процент безлошадных, безынвентарных хозяйств и процент хозяйств без крупного рогатого скота. Такой подход к описанию социально-экономической ситуации на местах посредством «критических» (кризисных) показателей давал возможность рассмотреть ситуацию сквозь наиболее уязвимые параметры социально-экономического процесса, представить эти негативные параметры в качестве ключевых, определяющих направленность и динамику отрицательных тенденций. В то же время такое информационное видение создавало объективные предпосылки для разработки позитивных альтернатив. Однако в условиях политического господства помещичьего класса эти острейшие социально-экономические проблемы не могли быть разрешены ни путем частичных местных улучшений, ни путем фермерского, чисто капиталистического землевладения. Несмотря на активное развитие капиталистических отношений, они были отягощены многочисленными и глубокими феодальными пережитками. Властвующий помещичий класс оставлял крестьянству единственную альтернативу – революционное переустройство коренных социально-экономических и политических отношений.

Не случайно в годы революции 1905 г. на Орловщине было 332 крестьянских восстания [172] .

В табл. 15 представлены данные, позволяющие получить наиболее полную картину бытия крестьян Орловской губернии, описываемую «критическими» показателями.

Надо отметить, что социологи и статистики типа М. Кашкарова довольно ясно представляли себе причины, приведшие к столь безотрадной социально-экономической ситуации. С учетом цензурных соображений того времени выводы М. Кашкарова свидетельствовали не только об острой наблюдательности исследователя, но и о вполне четком понимании ситуации, когда конкретные беды проистекают из самого характера поземельных и – шире – классовых отношений.

Таблица 15

Крепостничество внесло глубокое социально-экономическое отчуждение в крестьянский образ жизни, что сказалось в первую очередь на отношении к труду, к наследственному накоплению профессиональных навыков сельского и ремесленного труда. Отношение к труду как к показателю ценности личности претерпело изменение, выдвинув показателем жизнеспособности крестьянина его умение лавировать среди разнообразных форм принуждения, с тем, чтобы сохранять силы для собственно полезной деятельности по добыванию средств существования. Это падение производительности, происшедшее в период крепостничества, отрицательно сказывалось и в пореформенный период.

Социологический комментарий М. Кашкарова к эмпирической информации Орловского исследования 900-х годов несет в себе черты научной характеристики социально-экономической ситуации региона, и в первую очередь особенностей образа жизни крестьян Орловщины. «Из всех приведенных рассмотренных таблиц, – отмечает М. Кашкаров, – становится очевидным нижеследующее: по Орловской губернии наибольшая бедность сельского населения, задолженность его и вообще явления неблагоприятного свойства достигают наивысшего напряжения в волостях земледельческих уездов, постепенно ослабляясь по направлению к Западу, так что в уездах западных – Брянском, Трубчевском и Севском – средний процент неблагополучных дворов наименьший. Например, в Брянском уезде такой равен всего лишь 8,3, тогда как в Елецком он равен 46,7… Между тем Брянский и смежные с ним уезды далеко не могут быть названы урожайными, и земледелие далеко не составляет в них коренного занятия населения. В то время уезды Елецкий, Ливенский, Волховский и Малоархангельский суть уезды с наилучшими почвами, более всего благоприятными для земледелия, и они в то же время наименее благополучные. Одним словом, если земледелие и богатые почвы и служили прежде процветанию населения, то при современном положении вещей мы наблюдаем в обследованных губерниях как раз обратное явление – сравнительное благополучие жителей не чисто земледельческих уездов и значительный упадок экономического благосостояния крестьян-земледельцев…. В деле поднятия благосостояния населения земледельческих уездов, в которых население лишь 5 месяцев в году имеет возможность применять свой труд, меры, способствующие усилению интенсивности крестьянского хозяйства и устранению указанных выше неблагоприятных условий крестьянского землевладения и землепользования, интенсивность которого достигается лишь годами и в свою очередь, является результатом увеличения благосостояния, так что оба они являются как бы и следствием, и причиной одно другого, должны идти рука об руку с мерами к доставлению населению возможности находить себе средства и вне земледелия; только совокупностью и принятием мер обеих этих категорий, а также мер к упорядочению юридического быта крестьян могут быть достигнуты существенные и прочные результаты в деле увеличения крестьянского благосостояния. Не следует забывать, что в столь же сложных явлениях экономической жизни, каковыми является в настоящее время оскудение чисто земледельческого класса, весьма сложны и разнообразны должны быть и средства к его противодействию; они должны состоять из многих составных частей, каждая из которых в отдельности может иногда и не иметь сколько-нибудь заметного влияния, но в общей их совокупности они могут и должны привести к желаемому результату» [173] .

Здесь мы видим наметки подхода, который сегодня называется комплексным социологическим, получившим плодотворное развитие.

Безотрадность экономического положения дополнялась для крестьян недоступностью образования, а следовательно, и чрезвычайной узостью социального поприща. По данным на 1860 г., число учащихся в Орловской губернии составляло 9000 человек, т. д. один учащийся – на 170 жителей. Особенно трудно получить образование было для крестьянских девочек. Как в Орле, так и в Ливнах, Ельце, Карачеве многие школы для девочек закрывались по недостатку учащихся. Эти отрицательные факты складывались в общую неблагоприятную тенденцию. «Из учащихся в приходских школах мало поступают в гимназии, в самой гимназии весьма немногие оканчивают курс, еще меньшее число отправляется в университет» [174] . Мрачно звучал общий вывод:

«Вообще потребность учения не развита в народе, и оно не считается необходимостью» [175] .

Наглядно эта общая атмосфера упадка проявлялась в запустении памятных культурных мест. Описывая состояние усадьбы И.С. Тургенева в селе Спасском, тогдашний хронист сокрушенно замечал: «В селе Спасском Мценского уезда жил И.С. Тургенев. Здесь можно видеть скамью, на которой любил сидеть покойный романист, беседку, где он написал «Рудина», портрет мужчины екатерининских времен с трехгранным проколом в сердце, описанный в рассказе «Три портрета», кабинет Ивана Сергеевича… Но, увы, в настоящее время эта усадьба великого писателя представляет жалкую картину запустения. А ведь это тот уголок, где, по собственному признанию, Тургенев провел лучшие годы своей жизни, к которому он не мог подъезжать без волнения и которому в трогательных выражениях посылал привет из далекого Буживаля за три месяца до смерти… Сколько лет прошло со смерти великого писателя, а в Орле нет ему еще памятника! И это в городе, имеющем более сотни трактиров и ресторанов, шикарные кондитерские, богатые магазины!.. Грустно!» [176] .

В этой атмосфере упадка, однако, были и исключения. Например, на Северо-Западе – районе в так называемой «Русской Америке» – сосредоточивалась и развивалась разнообразная промышленная деятельность. Путешествовавший в 80-х годах по этому району В.И. Немирович-Данченко оставил описание деловой жизни района, дал интересные характеристики различных категорий рабочих. По его наблюдениям хорошая экономическая конъюнктура резко повысила заработки, доведя их уровень у некоторых квалифицированных рабочих, например литейщиков, до 60 руб. в месяц. Заработок слесарей достигал 15 руб. в месяц. Пьянство в этом районе было практически прекращено [177] .

Подвижностью отличалась и деятельность Орловского коммерческого банка, распространившего свои филиалы далеко за пределы Орловской губернии [178] .

Относительное улучшение экономической конъюнктуры, существенные сдвиги в социально-экономическом положении крестьян в результате реформы 1861 г. привели к знаменательному повороту в отношениях крестьян к образованию, усвоению навыков письменной культуры и в особенности чтения. Уже в 1864 г. статистические наблюдения выявляют резкое оживление интереса к чтению, в том числе к книгам художественного и образовательного содержания. В Памятной книжке 1864 г. писалось:

«Вообще обнаруживаемое везде стремление крестьян к грамотности становится заметным и между крестьянами Орловских удельных имений. Кроме того, что они сами теперь изыскивают способы обучать детей своих, охотно отдают их в училище, но и в самих грамотных крестьянах большая против прежнего охота к чтению; они постоянно пользуются училищными библиотеками, сами покупают для себя книги и выписывают периодические издания. Так в… 1863 году от некоторых крестьян прислано было в разное время в контору до 150 рублей серебром, с просьбою о выписке им на эти деньги журналов, издаваемых для народного чтения» [179] .

В 1894 г. в Орле возникают первые марксистские кружки, а затем и социал-демократические группировки. В числе их организаторов были такие видные революционеры, как В.К. Родзевич-Белевич, В.А. Русанов, И.Ф. Дубровинский, Г.А. Крохов, H.A. Кубяк, А.Я. Никитин, O.A. Квиткин.

В 1901–1902 гг. были созданы Орловский и Брянский комитеты РСДРП. В 1905 г. в Бежицке организовался объединенный Совет рабочих депутатов [180] . Все это свидетельствовало о значительной политической, духовной активности передовых слоев Орловского общества, опиравшихся на традиции, заложенные еще выдающимся революционером 60-70-х годов прошлого века Петром Григорьевичем Заичневским – автором известной прокламации «Молодая Россия».

Рост грамотности крестьян, рабочего населения, углубление классовых противоречий положительно влияли на развертывание не только просветительской, но и активно революционной деятельности.

Природный и социальный материал Орловской губернии формировал почву, весьма благодатную для расцвета разнообразных форм духовной культуры, и в первую очередь литературного языка.

Кроме того, край этот был обогащен своеобразной «демографической политикой» Ивана IV, переместившего из Москвы в угоду опричнине за Оку и на Верхнюю Оку социально-активную земщину, прежние земли которой были переданы опричникам [181] .

Орловский регион является родиной блестящей плеяды русских мыслителей и писателей. Из Орловского края на служение духовной культуре народа вышли И.С. Тургенев, Н.С. Лесков, Т.И. Грановский, П.В. Киреевский, П.И. Якушкин, Д.И. Писарев, Марко Вовчек, С.Е. Раич, Ф.П. Тютчев, A.A. Фет, А.М. Жемчужников, А.П. Апухтин, И.А. Бунин, Л.Н. Андреев, И.Е. Вольнов, М.М. Пришвин.

Если же, как это справедливо делает В.А. Громов [182] , рассматривать культурно-информационный процесс на Орловщине с точки зрения связей Орловского региона с творчеством русских писателей вообще, то список имен еще более расширится. В него войдут Н.М. Карамзин, В.А. Жуковский, A.C. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Д.П. Давыдов, Ф.Н. Глинка, H.A. Некрасов, Т.Г. Шевченко, А.К. Толстой, Н.В. Успенский, В.А. Гаршин, Л.Н. Толстой, А.М. Горький, Сергей Есенин. Здесь родились или развернули поприще многие выдающиеся деятели нашей родины: декабристы М.А. Бодиско, Ф.Ф. Вадковский, В.М. Голицын, С.И. Кривцов, И.Д. Якушкин, H.A. Чижов, В.Н. Соловьев, З.Г. Чернышев, А.Г. Чернышева – жена декабриста Никиты Муравьева, генерал А.П. Ермолов, руководитель общества «Народное право» П.Г. Заичневский, революционер-народник Д. Рогачев, композитор В. Калинников, артисты П.М. Садовский и Г.Н. Федотова, выдающийся организатор коммунистической партии И. Дубровинский, известные коммунисты-ученые – H.A. Семашко, П.К. Штернберг, В.А. Русанов, авиаконструктор H.H. Поликарпов, ректоры Московского университета академики И.Г. Петровский и Р.В. Хохлов.

Подобное выявление талантов, несомненно, отражает не только своеобразие ситуации, по и более широкий круг жизненного уклада: социально-экономическое, природное, генетическое и культурное окружение [183] .

Анализ социальных ситуаций вплотную подводит исследователя к категории исторического стиля, охватывающего качественные аспекты социокультурных отношений.

Поворотным, качественным сдвигом во всей системе образа жизни и социально-политическом укладе Орловщины явилась Великая Октябрьская социалистическая революция, открывшая перед населением Орловского региона новое социально-экономическое и культурное поприще, новые горизонты экономической, социальной, политической и духовной жизни. Конечно, это поприще складывалось не один день. Оно определялось повседневной борьбой за социалистическое переустройство общества, в том числе борьбой с колоссальной экономической разрухой, вызванной военными действиями на территории Орловского края в период гражданской войны. Однако уже к 1933 г. картина резко меняется в лучшую сторону. Орел превращается в кузницу квалифицированных кадров. Здесь действуют 26 средних учебных заведений, в том числе 15 техникумов [184] .

Не стояли в стороне от этого интенсивного культурного процесса и социологи, занимающиеся, в частности, разработкой теории и практики социальных показателей, необходимых нарождающейся системе социально-экономического планирования, а также для конкретного соединения местных сведений с общегосударственной информацией.

5. Социальные показатели и статистическая практика 20-х годов

Региональное изучение социально-экономических комплексов успешно осуществлялось в советское время, в частности, в рамках социально-статистической практики, развивавшейся на Орловщине [185] .

Еще в конце 20-х годов заведующий Окрстатотделом М.Ф. Мелешкин следующим образом характеризовал пользование социальными показателями: «Каждый статистический показатель проверяется и подкрепляется не только путем сопоставления с рядом параллельных ведомственных и других материалов, но и путем логического анализа закономерностей (изменений во времени) данного явления» [186] .

Практики того периода успешно применяли разнообразные приемы сопоставления показателей, с тем чтобы добиваться оценки социального объекта с точки зрения его положения в социально-экономическом процессе. Так, например, описывая социальную ситуацию на конкретных предприятиях, статистики сопоставляли заработную плату рабочих с их дневной выработкой в руб. (табл. 16) [187] .

Таблица 16

Разработка данных социальной статистики в 20-х годах сыграла важную роль в дальнейшем развитии методов сбора и анализа социальной информации. Данные 20-х годов имеют важное значение с точки зрения описания исторического развития Орловского региона, в том числе материальной и социальной основ его культурно-информационной сферы.

Приведем некоторые ключевые характеристики социально-экономического положения Орловского региона того времени.

Именование профилей продукции [188] : плуги, мялки (завод им. Медведева), обувь (обувная фабрика), обработка кожи, пиво и фруктовые воды, набор (печать, шпагат увязочный, шпагат сноповязальный, кирпич, пенька). Для сравнения приведем именование современной индустриальной структуры региона: электроэнергетика, топливная промышленность, черпая металлургия, химическая и нефтяная промышленность, машиностроение и металлообработка, лесная, деревообрабатывающая и целлюлозно-бумажная промышленность, промышленность строительных материалов, легкая промышленность, пищевая промышленность [189] ,

Таблица 17

Из табл. 17 можно получить представление о положении, сложившемся в земледелии [190] .

В течение 1928 г. на Орловской бирже труда было зарегистрировано 11402 безработных, представленные четырьмя крупными группами: индустриальная группа, чернорабочие, строители, интеллектуальная группа [191] .

Число неграмотных в 1928–1929 гг. в возрасте от 16 до 35 лет составило в регионе 93–95 тыс. человек. Из них в городах– 21 тыс. чел. Из общего числа неграмотных 75 % составили женщины. Системой всеобуча в Орловском регионе в его новом территориальном делении было охвачено 79300 человек, т. д. 73 % всех детей школьного возраста.

Согласно административному делению 1928 г., Орловский регион подразделялся на следующие районы: Знаменский, Волховский, Мценский, Корсаковский, Дросковский, Верховский, Малоархангельский, Дмитровский, Сосковский, Урицкий, Тросненский, Орловский, Моховской, Новосильский, Свердловский, Кромский с населением 1106239 человек [192] . Расход по всеобучу на душу населения составил 1 р. 55 к. Классовый состав школьников представлял следующую картину: 36,6 % – дети бедноты, 57 % – середняков, 4,4 % – дети зажиточных. Дети сельскохозяйственных рабочих и батраков составили 1,4 % от общего числа школьников.

Здравоохранение, содержащееся за счет государственных средств [193] , охарактеризовано в табл. 18.

В 1928 г. в Орловском регионе [194] было 1100 радиоустановок, из них детекторных – 710, ламповых – 201, громкоговорителей – 129, трансляционных ответвлений – 58.

Таблица 18

Этапом в развитии конкретного социологического изучения Орловского региона явилась деятельность группы «Орловский край». Спустя более четверти века силами этой группы были проведены социологические исследования различных сторон Орловского региона, включая экономическую сферу, социально-экономическую развитость отдельных хозяйств, групповое потребление и т. д. Это было первое эмпирическое исследование, проведенное на Орловщине после Октябрьской революции, отразившее принципиальные, коренные изменения в социально-экономической структуре региона.

Эмпирическое исследование 1928 г. опиралось на тщательную теоретическую разработку социальных показателей.

Необходимо особо выделить теоретические положения, поскольку они носили отнюдь не местный, «орловский», но общенаучный характер. Это была вообще, по-видимому, одна из первых теоретических разработок комплексной системы социальных показателей в эмпирическом исследовании, выполненная на базе марксистской методологии.

Исследование группы «Орловский край» чрезвычайно интересно и в том отношении, что оно характеризовало Орловский регион в его новых территориально-производственных границах, входящих в Центрально-Черноземную область (ЦЧО). Ценность исследования состояла и в том, что показатели по Орловскому региону давались в соподчинении со статистикой РСФСР и СССР в целом, а также с учетом переписи 1926 г. В системе хозяйств ЦЧО Орловский округ характеризовался как «овсяно-картофельно-конопляный» [195] .

Как и М. Кашкаров, участники группы «Орловский край» стремились прежде всего выявить через ключевые критические показатели то проблемные социально-экономические ситуации, решение которых представлялось первоочередным и которые, в свою очередь, влияли па широкий спектр социальных явлений. К Орловскому округу конца 20-х годов, по мнению С. Алексеева, была полностью применима та характеристика, которая была сделана на 3-й сессии ВЦИК относительно Центрально-Черноземной области в целом: «Низкая обеспеченность рабочим и продуктивным скотом, – отмечалось в Постановлении, – первобытность и недостаточность сельскохозяйственного инвентаря, огромное количество сох и недостаточный завоз тракторов, низкая доходность и товарность сельского хозяйства; все еще продолжающаяся дробность крестьянского хозяйства; слабое развитие новых производств в промышленности и недостаточное вложение капиталов; бездорожье и разрушение коммунального хозяйства, а наряду со всем этим огромная культурная отсталость, неграмотность, бытовые и социальные болезни и слабый темп борьбы с этим, обусловливаемый маломощностью бюджетов и совершенной невозможностью-покрыть местными средствами ту огромную нужду, которая имеется в этом отношении, – вот основные признаки, характеризующие ЦЧО» [196] . Рассмотрим приводимые С. Алексеевым [197] по материалам тогдашней статистики основные сравнительные показатели по Орловскому округу, характеризующие демографические ресурсы, сельскохозяйственную продуктивность, оснащенность и благосостояние отдельных крестьянских хозяйств (табл. 19, 20).

Таблица 19

Таблица 20

Первоисточники берутся по вышецитированной статье С. Алексеева, одного из руководителей группы «Орловский край»). Для районной характеристики экономической ситуации (табл. 21) были отобраны следующие показатели: доля производства овса, гречихи, картофеля, доля безлошадных хозяйств; хозяйств с плугами, хозяйств с отходниками [198] . Подобные показатели находились в соответствии с уровнем экономической развитости районов, они соответствовали характеру и типу задач, связанных с накоплением ресурсов для перехода к последующим крупномасштабным мероприятиям по кооперированию крестьянских хозяйств, переводу аграрного производства па колхозно-кооперативную и совхозную базу. Особое внимание обращалось при этом на необходимость системного сочетания общих и региональных подходов, генерализующих и специфизирующих показателей. Совершенно недостаточно, подчеркивал С. Алексеев, описать вообще экономику района. При экономическом исследовании района необходимо выяснить: 1) причины экономических особенностей данного района по сравнению с соседним; 2) колебания хозяйственного уровня в отдельных частях района, в отдельных селениях и причины этих колебаний. В каждом сельсовете земельные общества различаются по своему хозяйственному уровню. Местные крестьяне всегда могут сказать, что в таком-то селении живут хорошо, в таком-то – бедно, в таком-то – средне.

Таблица 21

Поуездная экономическая ситуация Орловского региона по пяти ключевым показателям (в %) (1926–1928 гг.)

Задача исследователя выяснить, какие природные, социальные, экономические и исторические причины обусловливают такую разницу. Следовательно, подчеркивает С. Алексеев, необходимо проявлять большую осторожность при пользовании средними показателями, поскольку характеристики по средним типичным величинам дают отображение постоянных факторов.

В конкретном социологическом исследовании, однако, очень важно выяснить, как в каждой исследуемой единице случайные причины действуют на постоянные, количественно выражаемые в средних типических показателях. Исследование какого-либо экономического или социального явления принесет только в том случае ценные результаты, если учитывает ту обстановку, в которой протекало данное явление. «В мире экономических и социальных явлений, – указывает С. Алексеев, – наблюдается связь и взаимодействие одних явлений па другие. Исследователь не может совершенно вырвать из данной среды изучаемые им факты или явления и рассматривать их так же, как это делает естественник, изучающий бактерии под микроскопом. Не зная общих экономических условий, в каких развивается данное явление, можно придти к нелепым выводам, к неправильным построениям…» [199] . С. Алексеев, по существу, сформулировал здесь задачу приложения междисциплинарного подхода к конкретному социологическому исследованию, единицей которого выступает очерк, предваряющий экологическими, социокультурными и историческими изысканиями собственно эмпирическую деятельность. Подобный очерк, по мысли С. Алексеева, не может «уподобляться окаменелости». Он должен «жить, развиваться», «из года в год обновляться новыми данными», «пополняться за счет вновь собранных сведений». «Исходя из принципа увязки исследовательских работ с общехозяйственными и общеполитическими задачами, мы должны строить планы своих работ применительно к основным запросам сегодняшнего дня» [200] . Это был четко продуманный социально-исторический, информационный подход к изучению эмпирики, в котором сама форма истолкования, хранения и дальнейшего продвижения сведений оказывалось глубоко содержательной, глубоко влияющей на возможность пользования сведениями и в этом плане определяющей их ценность и своевременность.

Теоретические разработки социальных показателей получали конкретное воплощение в дальнейшей управленческой и хозяйственной практике.

Широкая подготовка кадров, включая наиболее квалифицированный персонал, послужила превосходной базой для промышленного, сельскохозяйственного и общего социально-экономического развития региона. За годы двух первых пятилеток валовая промышленная продукция увеличилась в Орле в 33 раза [201] .

В 1937 г. были утверждены новые границы Орловской области. В ее состав, помимо бывших уездов Орловской губернии, вошли часть районов Брянской, Калужской, Курской и Тульской губерний. На долю промышленного производства приходилось теперь уже свыше 70 % всей валовой продукции края. На территории области действовало свыше 250 предприятий общесоюзного значения, среди них такие гиганты, как Брянский паровозо– и вагоностроительный завод «Красный профинтерн». В сельском хозяйстве области было занято около 8000 тракторов, 2248 комбайнов [202] . Бурный хозяйственный рост обеспечивался интенсивным развитием культурно-информационной сферы.

К 1941 г. в Орловской области работали 20 тыс. учителей, в школах обучалось 735000 учащихся. Грамотность городского населения превысила 91 %, сельского населения – 75 % Ч В области имелось 75 районных домов культуры, 1271 массовая библиотека, 17 музеев, 833 колхозных клуба, 1246 изб-читален, 7 драматических театров, 612 киноустановок. Действовали такие общегосударственные культурные объекты, как музей И.С. Тургенева, его филиалы – музей писателей-орловцев, и дом-музей Н.С. Лескова, мемориальный дом-музей И.С. Тургенева в Спасском-Лутовинове, был образован государственный педагогический институт – крупнейший в СССР. Книгохранилища библиотек Орловщины превысили 10 млн. экземпляров [203] .

Орловский регион на протяжении своей истории исполнял роль крепости засечной полосы. Так было во время польского нашествия 1612 г., в годы гражданской войны. Подобная роль выпала Орловскому региону и в годы Великой Отечественной войны, когда на Орловско-Курской дуге была сокрушена крупнейшая танковая группировка гитлеровской армии. Конечно, такое напряженное, интенсивное историческое бытие временами сказывалось неблагоприятно на демографической динамике региона. Особенно тяжелыми были хозяйственные и демографические последствия немецкой оккупации и боевых действий на территории Орловщины [204] . Тем не менее, за семилетие – 1959–1965 гг. – объем промышленной продукции увеличился в 2,7 раза. Удельный вес таких отраслей, характеризующих научно-технический прогресс, как машиностроение и приборостроение, составил 42 % в общепромышленном балансе [205] .

При рассмотрении материальной базы современного Орловского региона следует иметь в виду не только факторы роста, но и факторы, вызванные изменением социально-демографической обстановки региона. Здесь прежде всего необходимо отметить уменьшение территорий и населения в результате нового административного районирования, и, главное, – уменьшение численного состава населения вследствие активного миграционного процесса и замедления темпов демографического воспроизводства. На 1 января 1976 г. Орловский регион зафиксирован в следующих границах. Города: Орел, Ливны, Мценск. Районы:

Волховской, Верховской, Глазуновский, Дмитровский, Должанский, Залегошский, Колпинский, Кромский, Ливенский, Малоархангельский, Мценский, Новодеревенский, Орловский, Новосильский, Свердловский, Урицкий, Хотыненский, Шаблынский. Если в 1897 г. население Орловского региона насчитывало 2054749 человек, в 1939 г. – 1286 тыс. человек, то в 1978 г. оно составило 892 тыс. человек (493 тыс. человек – городское население, 399 тыс. – сельское население, соответственно 55 и 45 %). Население самого города Орла возросло с 54 тыс. человек в 1867 г. до 305 тыс. человек в 1979 г. [206]

Указанные особенности социально-демографической обстановки существенно влияют на развитие городского и сельского стиля жизни, на функционирование и формирование культурно-информационных потребностей. Изучение указанных процессов на региональном уровне представляет важную научно-практическую задачу, поскольку региональные исследования создают надежную, исторически обоснованную базу для сравнительных исследований образа жизни общества, социальных групп и индивидов.

При таком комплексном социально-историческом подходе существенно расширяется база изучения социальных явлений. Они получают истолкование с точки зрения новизны и преемственности непрерывного процесса культуры. Региональное, внутри-региональное, общее оказываются прочно связанными конкретно-социологическим изучением особенного как в рамках эмпирического материала, так и путем различных сопоставлений на уровне документов и вторичной информации – социальных показателей. Однако, как было показано, истолкование каждого из элементов наличной социальной информации возможно лишь в рамках удовлетворительного исторического интервала, необходимого для проявления исторической закономерности, дающей ключ к пониманию тех или иных социальных явлений, функциональных связей и тенденций.

6. Культурно-информационная сфера Орловского региона современного периода

Как отмечалось, трудной проблемой социально-исторического исследования является проблема единого эмпирического основания. В 80-х годах XIX в. массовые занятия и предпочтения в культурно-информационной сфере практически не исследовались.

Как можно восполнить этот недостаток сведений? Частично при помощи анализа газет и журналов того времени, изучения служебной и личной переписки, анализируя мемуарную и очерковую литературу.

Отношение к чтению (как часто, что и как читают) – важный показатель культурного уровня.

С течением времени это отношение обретает самостоятельность и уже само определяет и воспроизводит потребности в определенном культурном содержании.

Чем глубже укореняются навыки чтения, дорастающие до все более утонченного выбора источников чтения, тем очевидней протягивается положительная связь от «почвенного пласта» к художественному творчеству и профессионализму. За рамками словесных жанров в качестве первичного может выдвигаться обучение музыкальным и пластическим искусствам. Очевидно, однако, что указанные отношения сами являются производными от социально-экономических и исторических факторов – производными в том смысле, что в них воплощена структура необходимого и свободного времени общества. Вот почему изучение культурно-информационных феноменов превращается, по существу, в комплексное историко-социологическое исследование, равносочетающее интересы к «прошлому» и «настоящему». В свою очередь, состояние культурно-информационной сферы дает богатый материал для изучения таких срезов социальных и экономических отношений, информация о которых непосредственно не фиксировалась.

Исторические рамки комплексного социологического исследования позволяют представить социальное развитие региона в контексте изменений всего образа жизни общества. В этом смысле 20-е годы являются наглядным рубежом как относительно прежнего образа жизни, так и относительно образа жизни развитого социалистического общества, соединяющего преимущества социалистических отношений с достижениями научно-технической революции.

Сравнительно-исторические исследования, в том числе исследование культурно-информационной ситуации, позволяют детально изучить становление материальных средств культурно-информационной деятельности. Исследования подобного плана дают возможность фиксировать сложные взаимодействия, происходящие между производством, направленным на удовлетворение материальных потребностей общества, и производством, направленным на духовные потребности, в первую очередь в связи с реализацией свободного времени индивидов.

Активное развитие средств и методов массовой коммуникации составляет важное отличие культурно-информационной ситуации современного общества. Возникнув на базе новой техники и новых социальных условий, массовые коммуникации существенно влияют на развитие городского и сельского стиля жизни и тем самым – на функционирование и формирование информационных потребностей.

Остановимся более подробно на особенностях культурно-информационной сферы современного Орловского региона, сферы, играющей важнейшую роль в воспитании индивидов, выработке ими определенного стиля деятельности и выборе типов социального поприща.

Культурно-информационная сфера современного Орловского региона, опирающаяся на могучую общесоюзную социально-экономическую базу, преломляет общие закономерности развитого социалистического общества, в том числе тенденцию неуклонного роста образованности и квалифицированности населения.

Образование является той системой, которая в существенной степени определяет повседневное потребление социально-информационных ценностей.

В современных условиях информация, обучение, культура все активнее выдвигаются в качестве факторов, определяющих непосредственную жизнь общества и, в частности, структуру свободного времени – этого, пользуясь оценкой К. Маркса, высшего общественного богатства.

Ниже мы приводим некоторые итоги исследования, проведенного в Орловской области (в рамках проекта «Состояние и основные тенденции развития социалистического образа жизни») и касающиеся культурно-информационной деятельности опрошенного населения. Было установлено, что 10 % охваченного выборкой населения региона имеет высшее и неполное высшее образование, 34,1 % – общее среднее и специальное среднее образование, 29,5 % – неполное среднее (общее и специальное) образование.

Как показало проведенное исследование, культурно-информационная деятельность населения Орловского региона играет ведущую роль в системе повседневных занятий, осуществляемых в свободное время.

В общей шкале главных ежедневных информационных источников на первом месте по употребляемости находится слушание радио (86,1 % опрошенных), на втором – просмотр телевизионных передач (78,7 %), на третьем – чтение газет (68,7 %), чтение книг и журналов – 34 % опрошенных. Как увидим в дальнейшем, разбиение обобщенного ряда на социально-демографические группы может приводить к изменению значимости информационного канала в зависимости от соответствующего конкретного признака.

Население Орловского региона хорошо оснащено предметами информационной техники. Телевизор с черно-белым изображением имеют 78,6 % населения, радиолу и магнитофон – 46,3 %. Реже встречаются другие предметы семиотической группы: пианино – у 4,3 %, кинопроектор – 0,2 %, киноаппарат – 2,9 %, аккордеон, баян, гитара – у 16,9 % опрошенного населения.

Показательно соотношение планируемых расходов на материальные и духовные цели. Например, в шкале желаемых затрат в интервале 2–3 лет на предметы бытового и культурно-бытового назначения затраты на подписные издания занимают одно из первых мест. К их приобретению стремятся 32 % опрошенных.

Для сравнения укажем значения некоторых других показателей: мебельный гарнитур хотят купить 22,5 % опрошенных, легковую машину – 18,8 %, цветной телевизор – 20,6 %.

Показатели состояния культурно-информационной ситуации служат в рамках исследования нескольким целям. Во-первых, с их помощью, включая показатели образования, могут быть выделены связи между денежными, материально-вещными и социально-демографическими предпосылками выбора конкретного вида деятельности и соответствующего образа жизни. Во-вторых, эти показатели могут послужить основанием для структурирования населения по культурно-информационному признаку: читательские и зрительские аудитории, группы, ориентирующиеся на конкретные виды получения информации; группы, ориентирующиеся на определенные материально-культурные и духовно-культурные ценности, и т. д. В соотнесении с классификациями групп населения по признакам возраста, пола, типа поселения, дохода, образования, профессиональной подготовки, потребления, производительной деятельности и общения показатели культурно-информационной деятельности непосредственно служат выделению ценностных систем и целевых предпочтений населения, т. д. ключевых параметров, обусловливающих решение индивидами коренных задач собственного социального бытия.

Во взаимодействии с показателями производительности и правосознания показатели состояния культурно-информационной деятельности, полученные из эмпирического обследования образа жизни, способствуют прикладной оценке эффективности управленческой деятельности.

Рассмотрим структуру информационных источников по отдельным проблемным рубрикам анкеты – например, «экономика народного хозяйства», «деятельность государственных органов», «культура и искусство» и т. д. в связи с разбиением по признакам «тип поселения», «пол», «возраст».

Полученные данные свидетельствуют о различиях в информационной активности у жителей города и деревни, а также о том, что активность женщин в получении информации по перечисленным тематическим рубрикам ниже, чем у мужчин. Например, по рубрике «экономика народного хозяйства» эти различия находят отражение в табл. 22.

Таблица 22

Пользование источниками информации по рубрике «экономика народного хозяйства» в зависимости от признаков «тип поселения» и «пол» (N = 996) (в %)

Исследованием установлено, что отмеченные различия коренятся в большой домашней занятости у женщин и более низких показателях образовательной и профессиональной подготовки.

Что касается дифференциации по типам поселений, то здесь (данные приводятся относительно той же рубрики) пока все еще заметны различия между жителями города и деревни.

Как свидетельствуют итоги Орловского исследования, приведенные различия указывают на имеющиеся расхождения в уровне образования, профессиональной подготовки и структуре потребностей и интересов у городских и деревенских жителей, а также у мужчин и женщин.

Информационная активность индивидов существенно зависит от возрастного фактора. Рассматривая информационную активность в связи с возрастным фактором, следует постоянно иметь в виду пересекающийся характер психологических и ролевых циклов, поскольку в возрасте человека запечатлена ролевая структура общества, обусловленная разделением труда и объективными циклами социализации.

В выборочной совокупности населения Орловского региона наибольшая информатическая активность относительно рубрики: «деятельность госорганов» наблюдается в возрастной группе 30–39 лет. Относительно других рубрик, например «наука и техника», наибольшая активность переходит к последующей группе – 40–49 лет, что объясняется, вероятно, возрастанием профессиональных и усложнением общекультурных интересов в связи со вступлением личности в период творческого расцвета (так называемый период акме). Сказанное относится в основном и к рубрике «культура, литература и искусство».

Отмеченные группы выделяются резким ограничением информации, поступающей от друзей и товарищей по работе. Посмотрим, какова доля этого источника информации относительно рубрики «культура, литература и искусство» в зависимости от возраста индивидов (табл. 23).

Таблица 23

Здесь проявляется эффект снижения значимости данного информационного канала под влиянием комбинирования факторов. С одной стороны, возрастные изменения ведут к изменению структуры общения, с другой – к повышению требовательности относительно полноты и достоверности информации. В очерченной данным исследованием культурно-информационной сфере Орловского региона показатель образования – «дипломированность» – проявляется двояко. В общем плане его можно рассматривать как функцию возраста (накопление жизненного опыта). В прикладном плане (с точки зрения методов обучения культуре) «дипломированность» выступает как статистическое средство классификации культурно-информационных групп (табл. 24). Лидирующее положение групп лиц с высшим образованием очевидно.

Таблица 24

Потребление информации по рубрике «Деятельность государственных органов» в зависимости от признака «образование»

Важную роль в системе информационного обеспечения Орловского региона играют газеты и журналы. Газеты и журналы читают 63,4 % охваченных выборкой, в соотношении читателей центральных и местных газет – 16,7 и 12,9 %. В рубрике «журналы» наибольший процент – 30,4 – приходится на читателей научно-популярных журналов («Вокруг света», «Здоровье», «Техника молодежи», «Знание-сила» и т. п.). Читателей литературно-художественных журналов – 20,4 %. На рубрику «другие журналы» приходится 42,6 % читателей. В эту рубрику были включены такие журналы, как «Работница», «Крокодил», «За рубежом» и т. д.

Анализ показывает, что наиболее распространены читательские группы с широкими общепознавательными интересами. Причем наличие в рубриках таких журналов, как «Новый мир», «Иностранная литература», «Знание – сила», «Вокруг света», «Здоровье», «Техника молодежи» свидетельствует о значимой роли культурно-информационных источников, приближающихся по стилю организации содержания к книжным источникам научно-культурно-го и культурно-художественного характера.

В системе функционирования социальной информации каждый информатический источник имеет свою специфику. Газета, радио и телевидение, помимо осуществления функции всеобщей связи, призваны обеспечивать оперативность, одновременность, авторитетность и стандартность сообщений, в особенности связанных с непосредственными задачами хозяйственного и политико-идеологического управления. Книга как источник информации обеспечивает в социально-информативном процессе индивидуальную проработку текущей и культурной информации, способствует рационально углубленному воспитанию мировоззрения.

Высокая доля средств массовой коммуникации в повседневном информировании не должна затенять роль книжно-письменных источников как важнейших в обучении и правильном усвоении культуры. Отношение к книге является высокосодержательным признаком, позволяющим построить иерархическую модель культурной развитости групп. В качестве операциональных характеристик отношения к книге может быть использована информация о количестве и составе личных библиотек. Не случайно показатели о личных библиотеках отличаются умеренностью своих цифровых значений, ибо общение с книгой представляет интимный аспект культурно-информационной деятельности и свидетельствует о наличии развитого навыка активного общения с информатическими источниками.