Ленд-лиз. Сделка века Бутенина Наталья

3.2. Претензии СССР к союзникам в отношении поставок

Договорные отношения всегда предусматривают организацию претензионной работы. Именно на ее основе строятся механизмы реализации ответственности за выполнение сторонами принятых на себя обязательств.

В случае с ленд-лизом Советский Союз неоднократно высказывал претензии Соединенным Штатам и Великобритании по поводу невыполнения обязательств по поставкам. По мнению СССР, те размеры и сроки, о которых договаривались на Московской конференции, соблюдались союзниками не полностью. В чем же это выражалось?

Основные поставки в 1941 г. шли из Великобритании и поступали зачастую в соответствии с возможностями союзников. В одних случаях имело место «перевыполнение планов», в других возникали недопоставки. Так, из 600 оговоренных Московским (I) протоколом самолетов Британия поставила 711, из 1000 танков – 487, из 600 танкеток – 330. Планировалось также, что из Великобритании поступят 232 пушки и 200 противотанковых ружей (ПТР). С караванами же прибыли 82 пушки и 320 ПТР. Учитывая недопоставку этих видов вооружения, советской стороне было предоставлено взамен некоторое количество единиц радио– и миннотрального оборудования для ВМФ плюс 3000 пулеметов «Томпсон». В стратегическом плане недопоставка компенсировалась обязательством британского правительства развернуть собственные военно-морские и военно-воздушные силы в районе Баренцева моря, а также провести наступление в Северной Африке[191].

Кроме военного оборудования и оружия, Великобритания направляла и невоенные материалы, за которые СССР частично расплачивался по бартеру сырьем и пушниной, а частью за наличный расчет[192]. Перевозка же грузов осуществлялась Великобританией самостоятельно.

В отношении Соединенных Штатов выполнение Московского

(I) протокола складывалось следующим образом: из 750 обещанных танков США смогли направить в Россию лишь 182, из 600 самолетов – 204[193]. Такое явное отклонение от обязательств объясняется тем, что описываемые поставки шли еще до вступления Соединенных Штатов в войну, и многие в правительстве США еще не верили в возможность Советского Союза сорвать «блицкриг».

Вступление США в войну, а это произошло уже после подписания соглашения в Москве, заставило американское правительство усерднее заниматься собственной обороной. Поэтому ленд-лизовские поставки в СССР были сильно урезаны – задержаны в портах, на аэродромах и железнодорожных складах для перенаправления в американскую армию. Американцы все больше внимания стали уделять возможности использования советских аэродромов на Дальнем Востоке для выполнения своих стратегических задач. С таким пожеланием к советскому послу М. Литвинову на встрече 11 декабря 1941 г. обратился госсекретарь К. Хэлл. Однако, не желая обострять отношения с Японией и втягиваться в войну на два фронта, Советское правительство отклонило предложение американцев.

Кроме встречи с К. Хэллом, посол М. Литвинов провел еще одну немаловажную встречу в январе 1942 г. с главой OLLA Э. Стеттиниусом. Целью аудиенции было добиться разрешения на увеличение числа поставляемой броне– и автотехники. Советскому послу было рекомендовано заказать джипы, которыми успешно пользовались в американской армии. В конечном итоге в протоколы были внесены два вида командирских автомобилей: Willys МВ и Ford GPW (General Purpose Willys). Всего за войну мы получили 44 тыс. этих автомобилей.

17 декабря 1941 г. правительство США отменило решение о задержке уже готовых к погрузке вооружений, поэтому обещанное оружие и военные материалы прибыли в СССР в течение первых месяцев 1942 г.[194] До конца 1941 г. в Красную армию был поставлен 361 танк, из них 216 «Валентайнов», 145 «Матильд» и 330 бронетранспортеров Мк-1. Это составило 8 % всех поставленных США и Великобританией в 1941 г. в Красную армию танков и половину бронетранспортеров. С учетом того, что лизингополучателями являлись западные фронты, доля иностранной бронетехники в битве под Москвой составляла около 20 %. Именно таковым был среднестатистический ежемесячный процент советских танковых потерь.

Все аналитики, исследовавшие историю Второй мировой войны, всегда задавались вполне обоснованным и закономерным вопросом —. насколько необходимы и важны были иностранные военные поставки? Практически все отвечают на этот вопрос однозначно: да, необходимы.

Во-первых, мы получали лучшее или почти лучшее, что было на Западе. Уже к концу 1941 г. в СССР прибыли современные станки и инструменты, новейшие ферросплавы, редкие цветные металлы, сверхпрочные сорта стали, различные химикаты, необходимые для налаживания производства новейших образцов боеприпасов. Все это способствовало ускорению темпов налаживания собственного производства вооружений с учетом передовых мировых достижений.

Во-вторых, поставки новейшей западной военной техники, соответствовавшей уровню передовых мировых достижений, способствовали ускоренному переустройству военных заводов на выпуск гораздо более совершенной отечественной военной техники. Учитывая данное обстоятельство, Советский Союз становился потенциальным производителем самых лучших видов оружия.

В записке начальника Второго отдела Госплана СССР председателю Госплана СССР М.З. Сабурову от 12 ноября 1951 г. говорилось, что, решая проблему наращивания производственных мощностей в довоенные годы, «мы шли почти исключительно путем строительства цехов и заводов, не учитывая такой важный резерв, как усовершенствование технологических процессов и внедрение новейших достижений науки и техники»[195]. Это значит, что не была налажена

должным образом система приема капитала. В развитии производства преобладал экстенсивный, а не интенсивный путь. Вместе с тем можно привести впечатляющие примеры успехов отечественной науки и техники. Так, значительное развитие получило центробежное литье боеприпасов и стволов орудий; свободная ковка была заменена штамповкой, что дало экономию металла и времени; была внедрена высокопроизводительная автоматическая электросварка по методу академика Патона, который руководил созданием принципиально нового способа сварки – электрошлаковой сварки, а также внедрением прогрессивных методов сварки в промышленности.

Конечно, оказанная союзниками в начале войны помощь была не столь велика и не могла существенно повлиять на обстановку на советско-германском фронте. Руководство нашей страны и не отводило ей в тот период времени определяющую роль. Превалировало скорее моральное значение, которое проявлялось в формировании политического союза и установлении военно-экономических связей между странами антигитлеровской коалиции.

3.3. Выполнение Московского (I) протокола

После вступления США в войну в Московский (I) протокол была включена фраза о том, что «любая такая программа в конечном итоге носит только предварительный характер и может быть изменена в связи с вступлением США в войну». Это касалось объема поставок и транспортных возможностей[196].

Во второй половине мая 1942 г. В.М. Молотов отправился в Лондон. Предложенный британской стороной проект договора предполагал привлечение СССР к вопросам послевоенного устройства Европы. Советскому правительству дали понять о возможном положительном решении проблемы западных границ СССР. Министры иностранных дел СССР и Великобритании 26 мая 1942 г. подписали договор о военном союзе, а также о сотрудничестве и взаимной помощи после войны.

По первой части договора Великобритания и СССР обязались не вступать в сепаратные переговоры не только с гитлеровским, но и любым другим правительством в Германии. Вторая часть определяла взаимоотношения Советского Союза и Великобритании на последующие двадцать лет. Вопросы же о втором фронте и о поставках, которые тоже рассматривались в соглашении, можно было решить только с участием США. Для этого Молотов 28 мая 1942 г. отбыл в Вашингтон. После окончания переговоров госсекретарь К. Хэлп и посол СССР в США М. Литвинов 11 июня 1942 г. подписали соглашение «О принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии». По этому соглашению Соединенные Штаты должны были снабжать СССР оборонной продукцией, информацией и услугами. СССР также должен был содействовать обороне США в меру своих возможностей.

Правительство нашей страны обязалось не предоставлять никому и не допускать никем использования полученных материалов и информации. Впоследствии, основываясь на этой норме соглашения, закрепленной в статье III, американцы длительное время настаивали и даже требовали доступа своих наблюдателей на советско-германский фронт, а также в Приморье и Забайкалье для наблюдения за использованием своей техники, материалов, что вовсе не устраивало советскую сторону. И все же после долгих проволочек военный атташе американского посольства в Москве майор Эйтон был допущен на восточный театр военных действий.

Согласно статье V этого же соглашения Правительство СССР по окончании войны обязалось вернуть США уцелевшие технику и оборонные материалы американского происхождения, которые смогут пригодиться для обороны Соединенных Штатов, Западного полушария или для других целей. В реальности процесс возврата американского имущества затянулся на многие годы и даже десятилетия.

В начале 1942 г. экономические советники Белого дома сообщили Рузвельту о том, что в феврале стоимость поставок в СССР должна превысить ранее отпущенный 1 млрд, долл., следовательно, требовалось разрешение президента на предоставление дополнительных источников финансирования американских поставок. Ф.Д. Рузвельт распорядился открыть под советские закупки новый кредит на ту же сумму и на тех же условиях[197]. Но подобные условия уже не могли удовлетворить советских представителей, знавших о бескредитной основе помощи Великобритании. Поэтому 23 февраля 1942 г. между США и СССР было подписано соглашение, по которому все поставки осуществлялись на условиях, близких к ленд-лизу.

Обратным ленд-лизом Советского Союза формально становилось все, что могло быть полезным для союзника. Объемы его были невелики, но наша страна выполняла требования статьи II соглашения и вносила свой вклад в укрепление обороны Соединенных Штатов Америки, предоставляя материалы, услуги и информацию в меру своих возможностей.

Соглашение СССР и США об экономической взаимопомощи опиралось на ленд-лизовскую основу, и это способствовало развитию экономического сотрудничества стран.

В.М. Молотов поставил вопрос об увеличении помощи СССР и о ее оплате в Лондоне. Такой документ под названием «О финансировании военных поставок и другой военной помощи», определявший взаимоотношения между СССР и Великобританией, был подписан 27 июня 1942 г. По нему Советскому правительству предоставлялся очередной кредит уже на 25 млн. ф. ст.[198]

Рузвельт, отдавая себе отчет в решающей роли СССР в войне с Германией, неоднократно требовал от своей администрации ускорения и полного выполнения поставок по Московскому (I) протоколу. В одном из своих посланий Сталину в марте 1942 г. (получено 12 марта) Черчилль заверял, что он и Рузвельт дали специальное указание, чтобы обещанные ими «поставки никоим образом не прерывались и не поступали с опозданием»[199]. Однако, по данным военного министра Г. Стимсона, выполнить это оказалось возможным только к 1 июня 1942 г. Для скорейшего решения этой проблемы президент в ежегодном послании Конгрессу 6 января 1942 г. заявил о значительном расширении «программы Победа». Производство самолетов должно было в 1943 г. возрасти до 100 тыс. в год, танков – до 75 тыс.[200] В целом же работы по ускорению поставок велись не так быстро, как хотелось бы руководству нашей страны.

В феврале 1942 г. была создана Советская правительственная закупочная комиссия (СЗК), которая обладала более широкими полномочиями, чем торгпредство и способствовала своевременной отправке техники. Чуть раньше, в октябре 1941 г. в США стал работать президентский советский протокольный комитет во главе с Г. Гопкинсом с целью курирования и оказания помощи СССР по ленд-лизу.

По инициативе сотрудников СЗК состоялись конференции, на которых по «Московскому списку» были выработаны новые, более высокие (свыше 30 % от стоимости) нормы комплектации техники боеприпасами и запасными частями. Были выработаны и новые схемы доставки, по которым материалы отправлялись не в порты, как ранее, а на специально созданные базы. Там детали сортировались и снабжались соответствующими документами, переведенными на русский язык. В результате ежемесячный объем поставок в СССР достиг в марте 214 тыс., а в апреле – более 440 тыс. тонн. После 19 транспортов, отправленных в феврале, в Советский Союз ушли еще 43 парохода в марте, а в апреле – 79[201].

Военные поставки начиная с 1942 г. претерпели некоторые изменения. В феврале 1942 г. они были переведены на бескредитную основу, а с июля 1942 г. стали поступать в соответствии с ленд-лизовскими условиями. Такие перемены основывались на получении финансовых льгот или компенсации за невыполненные по каким-либо причинам условия Московского (I) протокола.

Невыполнение обязательств по поставкам в 1942 г. обусловливалось военными событиями: сначала нападением Японии на Соединенные Штаты, а затем германским наступлением в Северной Африке. Существенную роль играла нехватка как транспортных средств, так и запрашиваемых материалов[202]. Недопоставка отдельных видов стратегических грузов, а главное, срыв графика завоза вооружений вызывали естественное недовольство советского руководства. Тем не менее Московский (I) протокол был признан выполненным – из 3600 обещанных самолетов в СССР были отправлены 3296, из 4500 танков – 4697, из 1800 танкеток – 1853 [203].

Следует учитывать и потери в пути отдельных грузов, которые, по подсчетам, достигали 30 %. Так, из 1822 отправленных Британией самолетов 288 погибли вместе с пароходами, их доставлявшими. Из 2443 танков – 470[204]. Учитывая эти потери, а также возможные в дальнейшем, союзники посчитали необходимым или допоставить заказанные ранее материалы, или восполнить их другими материалами на ту же сумму.

Значительная часть поставок шла вне протокола из-за невозможности рассчитать, каких материалов потребуется больше, а каких меньше. В результате вне протокола поступили броневездеходы, радары, радиостанции, средства противохимической защиты, железнодорожное оборудование, сопутствующие технике детали и приборы, составлявшие до 10 % их веса и стоимости. Вероятная возможность применения Германией ядовитых газов против СССР привела к тому, что Черчилль выразил готовность поставить по 1 тыс. тонн иприта, хлора, иплохлора кальция и хлорамина[205].

Конечно, ленд-лизовские поставки в целом составляли незначительный процент в общем объеме промышленного производства СССР. Если же говорить о наиболее необходимых видах вооружения, сырья и материалов, то их доля была, наоборот, весьма велика. Основные виды поставок, шедших в СССР в ходе выполнения Московского (I) протокола, необходимы были прежде всего для организации собственного производства товаров в нашей стране. Для этого требовались цветные металлы, химические вещества, нефтепродукты, промышленное оборудование. Поэтому военная техника по Московскому (I) протоколу составляла лишь пятую часть ввезенных грузов. Всего в этот период только из США было завезено 1389 тыс. англо-тонн грузов на сумму 730 тыс. долл. Из них на военные поставки приходилось 279 тыс. тонн (в том числе 14 тыс. тонн – самолеты, 51 тыс. тонн – бронетехника, 30 тыс. тонн – боеприпасы, 161 тыс. тонн – автомобили). Продовольствие составляло 321 тыс. тонн, а 763 тыс. тонн – металлы, химические вещества и нефтепродукты. Некоторые виды ленд-лизовских материалов имели просто неоценимое значение. Например, пока в стране не был налажен выпуск метизов – пружин, стальных канатов, лент холодной прокатки, специальной проволоки, стальной катаной проволоки, болтов, гаек, заклепок, и проволочных гвоздей и труб – танковая и авиационная отрасли до лета 1942 г. в основном работали на американских метизовых поставках[206].

Военное производство в нашей стране с начала 1942 г. стало быстро возрастать, но самолетов все еще не хватало. Сталин написал 7 октября 1942 г. Рузвельту: «Мы готовы временно отказаться полностью от поставок танков, артиллерии, боеприпасов, пистолетов и т. п. Но вместе с тем мы крайне нуждаемся в увеличении поставок самолетов-истребителей современного типа (например, “Аэрокобра”)»[207]. Следует отметить, что зарубежная авиатехника осваивалась нашими летчиками очень быстро. Так, в сентябре 1941 г. на советские аэродромы прибыли английские военные самолеты, а спустя 7 месяцев, в марте 1942 г., четверо летчиков, летавших на истребителях «Харрикейн», были награждены английскими орденами главой военной миссии в СССР генерал-лейтенантом Макферланом[208].

Большое значение для обороны имели поставки высокооктанового авиабензина и компонентов для его производства, поскольку вплоть до 1944 г. Советский Союз зависел от американской технологии и переработки нефти в бензин, на котором только и могли летать поставленные импортные самолеты, а в стране это топливо не производилось. Так, на поставленном для нефтеперегонных заводов оборудовании в 1941 г. было выработано 110 тыс. метрических тонн бензина[209]. Не следует недооценивать и поставки военной техники. К июлю 1942 г. из 13,5 тыс. танков в составе Красной армии 2,2 тыс. составляли импортные машины, т. е. 16 %. В ходе операций первого года войны безвозвратные потери Красной армии составили 17134 танка и САУ, в том числе в первой половине 1942 г. – 1533. Поставки самолетов не превышали 15 %. Тем не менее ленд-лизовская авиатехника, поставлявшаяся по Московскому (I) протоколу, позволяла на 40 % восполнять потери Красной армии с начала войны[210].

Общая нехватка самолетов, вызванная огромными потерями летом и осенью 1941 г., заставляла бросать на фронт все, что было. По сравнению с И-5, И-15, И-153 и И-16, составлявших большую часть парка советских истребителей в 1941 г., «Харрикейн» считался серьезной боевой машиной. Конечно, можно привести пример откровенно неудачной модели авиационного разведчика-корректировщика, это – «Curtiss 0-52», который США направили в СССР. В целом же технические характеристики поставленных самолетов не уступали советским, а в отдельных случаях и превышали их.

Специфика войны на советско-германском фронте была иной, чем на западном фронте. Боевые действия осуществлялись авиацией в основном над сушей и почти исключительно в прифронтовой зоне. Воздушные бои велись на высоте 5000 м, подавляющее большинство поражаемых целей были точечными или небольшими площадями. Поэтому основными типами машин в советской авиации стали легкие и маневренные истребители, штурмовики и средние бомбардировщики. Аналогов штурмовику Ил-2 у США и Великобритании не было. Однако в поставке истребителей и бомбардировщиков помощь союзников была неоценима.

Американские истребители имели лучшие, чем у советских машин, характеристики на высотах 6000–8000 м. Яркий пример – «Спитфайр» (VB): высотность мотора «Мерлин», установленного на этой машине, советские летчики считали просто излишней. Американские истребители обладали крупными размерами и значительным весом, что ухудшало их маневренность, в то время как на более легких советских самолетах зачастую не было не только радиопередатчика, но и приемника.

Лучше показали себя те машины, которые по своей конструкции были ближе к советским: «Аэрокобры» (Р-39) и «Бостоны» (А-20) – машины чисто тактического назначения. А-20 успешно применялся в морской авиации, где стал одним из основных видов бомбардировщиков-торпедоносцев. Однако эта же характеристика не была признана весомой в вооруженных силах Англии и США. В СССР и на Западе существовали разные критерии оценки самолетов. Например, Р-39, не признанный в США и Великобритании, прекрасно показал себя в СССР.

Давая краткую характеристику американским самолетам, поступившим на вооружение, заместитель командующего ВВС, генерал-лейтенант авиации Никитин указывал, что отличительными характри-стиками импортных истребителей были «мощное вооружение, отличная маневренность и непривычный для истребителя полный обзор». Отрицательным же свойством являлось «некоторое отставание в горизонтальной скорости и скороподъемности по сравнению с германскими истребителями»[211].

Из бомбардировщиков широко распространены были «Дуглас» и «Митчел». Эти типы самолетов отличали «устойчивость на всех режимах полета, хорошая приспособляемость для действия в сложных метеорологических условиях и ночью, довольно большая высота, отличная маневренность, внушительная грузоподъемность». В то же время они были слабо вооружены и требовали доукомплектации[212].

Снижала эффективность применения иностранных самолетов и их чувствительность к качеству эксплуатации. На Западе авиамоторы работали на бензине с октановым числом от 87 до 100; у нас в начале войны – на бензине с числом 70, а в конце – с 78[213].

Таким образом, ленд-лизовские поставки серьезно поддержали советскую авиационную промышленность и позволили заполнить «бреши» в производстве, особенно в 1941 г. В своих воспоминаниях нарком снабжения А.И. Микоян высказал такую мысль: «…Осенью 1941 года мы все потеряли, и если бы не ленд-лиз, не оружие, продовольствие, теплые вещи для армии и другое снабжение, еще вопрос, как обернулось бы дело»[214].

3.4. Поставки в 1942–1943 гг. Вашингтонский (II) протокол

Начало 1942 г. ознаменовалось принятием Декларации Объединенных Наций. Этот документ был подготовлен в ходе Вашингтонской конференции, которая продолжалась три недели – с 22 декабря 1941 г. по 14 января 1942 г. Декларацию подписали 1 января 1942 г. правительства США, Великобритании, СССР – в общей сложности 26 государств. Они обязались употребить все ресурсы – как военные, так и экономические – против членов Тройственного пакта[215]. Кроме Декларации, был подписан новый протокол между США и СССР. Остановимся на нем более подробно.

В начале 1942 г. в Соединенных Штатах с одобрения президента, был разработан помесячный график поставок до июля 1943 г. В соответствии с ним США и Великобритания собирались предоставить Советскому Союзу около 9 млн. тонн различных стратегических грузов. Однако из-за недостатка транспорта, по подсчетам Объединенного транспортного комитета, союзники реально могли переправить в СССР не более 4,4 млн. тонн грузов. Из них 3,3 млн. тонн – через северные и 1,1 млн. тонн – через южные и дальневосточные порты. Советские представители дополнили предложенный союзниками перечень стратегический грузов. Добавились алюминий, кобальт, никель, а также некоторые категории промышленного оборудования. Необходимость урегулирования вопроса о дополнительных категориях поставок привела к тому, что подписание нового Вашингтонского (II) протокола было отсрочено[216].

Однако после вмешательства Ф. Рузвельта 6 октября 1942 г. М. Литвинов, С. Уэллес и Р. Кэмпбелл в Вашингтоне поставили свои подписи под Вашингтонским (II) протоколом, срок действия которого ограничивался рамками с июля 1942 г. по 30 июня 1943 г. Согласно ему Соединенные Штаты и Великобритания готовы были передать СССР не менее 5 тыс. самолетов, свыше 10 тыс. танков, около 150 тыс. автомобилей и других стратегических грузов на сумму более 3 млрд, долл.[217]

С началом действия Вашингтонского (II) протокола к поставкам подключилась и Канада, грузы из которой до этого времени поступали в счет британских. Между СССР и Канадой с 1917 г. отсутствовали дипломатические отношения. Дипломатические представительства в обеих странах появились только 12 июня 1942 г. А уже 8 сентября 1942 г. СССР и Канада заключили кредитное соглашение на 10 млн. канадских долларов. Под этот кредит Канада брала на себя обязательство в течение трех лет поставлять в СССР пшеницу[218]. Несмотря на улучшение отношений, подписание Вашингтонского (II) протокола состоялось без участия Канады.

С первых дней действия Вашингтонского (II) протокола Рузвельт взял поставки в СССР под личный контроль. Положительным результатом стало то, что начиная уже с января 1943 г., по данным одного из ленд-лизовских координаторов главы Управления по делам военного производства США Д. Нельсона, поставки по большинству пунктов протокола осуществлялись в соответствии с графиком. Отставание наблюдалось лишь по таким важным пунктам, как промышленное оборудование и материалы для специзделий. Чтобы ликвидировать отставание, СЗК было предложено внести взаимовыгодные изменения в график поставок. В СССР были отправлены завод автопокрышек, четыре нефтеперегонных завода вместе со 100 тыс. тонн оборудования к нему и завод железнодорожного оборудования[219].

На соблюдение графика поставок повлияла и состаявшаяся у Д. Нельсона встреча с членами Советского правительства по поводу будущих советско-американских экономических отношений. Со стороны СССР была высказана заинтересованность и готовность к развитию этих отношений. В свою очередь Нельсон заявил, что у США в таком случае будет больше возможностей для отправки в СССР в послевоенный период значительного количества капитального оборудования и различных машин. По обоюдному согласию этот вопрос решено было предложить для рассмотрения на Тегеранской конференции.

Определенным препятствием в организации поставок была и внутриполитическая обстановка в США. Помощь иностранным государствам по ленд-лизу вновь стала предметом нападок оппозиции накануне выборов в Конгресс осенью 1942 г. в связи с приближением очередного продления закона о ленд-лизе.

В феврале 1943 г. Советское правительство потребовало от Вашингтона и Лондона объяснить, почему действия англо-американских войск в Тунисе с конца декабря приостановились, в результате чего немцы начали переброску на советско-германский фронт двадцати семи дивизий из Франции, Бельгии, Голландии и самой Германии. Возникал вопрос: имели ли эти действия какую-либо взаимосвязь? Вместо помощи СССР путем отвлечения германских сил с советско-германского фронта вышло облегчение для Гитлера, поскольку он получил возможность перебросить дополнительные войска против нашей страны.

Рассмотрим, как происходило выполнение Вашингтонского (II) протокола. На 1 июля 1943 г. в СССР было завезено 75 % от запланированного соглашением[220]. Всего с октября 1941 по январь 1944 г. СССР получил материалов общей стоимостью в 4243804 тыс. долл. Для сравнения отмечу, что стоимость материалов, поставленных в

СССР за 1942 г., составила 2,8 млн. долл. На эту сумму было завезено 2505 самолетов, 3023 танка, 78964 единицы автотранспорта. В 1943 г. общая сумма всех поставок по ленд-лизу насчитывала 11733 млн. долл.; 61 % приходился на боевую технику, вооружение и боеприпасы. Поставки в СССР равнялись 2436 млн. долл., или 20,7 %.

Таблица 3.1 раскрывает информацию об обязательствах США и Великобритании перед СССР по Вашингтонскому (II) протоколу и результативности их выполнения.

Таблица 3.1

Поставки в СССР по Вашингтонскому (II) протоколу 

Источники: Супрун M.H. Указ. соч. С. 200; Soviet Supply Protocols. Wash., 1947. P. 19–20, 32; РГАСПИ. Ф. 82, on. 2, д. 1111, л. 113.

Осенью 1943 г. в США начались перестановки сначала в администрации президента, а затем и в OLLA. Новый глава теперь уже переименованной Международной экономической администрации, бывший банкир Л. Кроули занял очень жесткую позицию в отношении стран – получателей ленд-лизовских поставок. В результате в большинство стран был сокращен ввоз грузов, не соответствовавших закону о ленд-лизе, увеличено поступление товаров и услуг в счет обратного ленд-лиза. Были перекрыты пути передачи ленд-лизовских поставок в третьи страны. Исключение по-прежнему составлял СССР. Даже на факты продажи Советским Союзом в Иран отдельных видов ленд-лизовских грузов американские власти предпочитали не обращать внимания[221], в то время как во взаимоотношениях с Великобританией этот вопрос являлся постоянным камнем преткновения.

Кадровые перемены коснулись и американского посольства в Москве.

В октябре 1943 г. американский посол адмирал У. Стэндли был заменен А. Гарриманом. Причина замены Стэндли кроется в его нашумевшем заявлении 8 марта 1943 г. На пресс-конференции в американском посольстве в Москве он коснулся вопроса обсуждения в Конгрессе второго протокола о поставках. Посол сделал далеко не дипломатическое заявление: «Российские власти, по-видимому, хотят скрыть, что получают помощь извне. Очевидно, они хотят уверить свой народ в том, что Красная армия сражается в этой войне одна». Кроме этого, Стэндли утверждал, что ему не удалось обнаружить фактов использования американской и английской техники на советско-германском фронте. В заключение он даже намекнул на то, что такая позиция Советского правительства может побудить Конгресс отказаться от утверждения второго протокола. Опасаясь, что слова Стэндли могут вызвать отрицательный эффект, Государственный департамент срочно отмежевался от этого заявления. По воспоминаниям самого Стэндли, исполняющий обязанности госсекретаря США Уэллис, обсуждая с Рузвельтом этот инцидент, посоветовал немедленно отозвать своего посла. Однако по просьбе Рузвельта на посту посла Стэндли оставался еще до октября 1943 г., дабы не создавалось впечатление, что посол отозван в связи со своим заявлением. В историю этот случай попал как «Стэндли казус».

Сам Стэндли и его единомышленники из числа военных и дипломатов считали, что его демарш не прошел даром, оказав должное впечатление на советское руководство. В последующие месяцы в советской прессе и в официальных заявлениях советских руководителей стало упоминаться намного чаще о помощи, оказывавшейся Советскому Союзу Соединенными Штатами и Великобританией.

Характеризуя поставки в СССР за декабрь 1943 г., глава Международной экономической администрации Л. Кроули заявил, что американские поставки в Советский Союз достигли «наивысшего месячного уровня с момента начала осуществления программы оказания помощи СССР».

Судя же по переписке Сталина, Рузвельта и Черчилля поставки по основному типу техники – самолетам не только выполнялись, но и перевыполнялись. После подписания Вашингтонского (II) протокола к немедленной отправке на Кавказ были подготовлены несколько англо-американских авиасоединений. Причем значительную часть самолетов составляли наиболее современные образцы. Из 4790 самолетов союзники поставили 1665 весьма популярных у советских летчиков «Аэрокобр» (Р-39), 1158 «Бостонов» (А-20), 80 «Скайтрейнов» (С-47). Каждый восьмой бомбардировщик «Митчел» (В-25) (единственный в это время серийный бомбардировщик США) направлялся в СССР. Всего по Вашингтонскому (II)) протоколу Соединенные Штаты передали СССР 204 машины этого типа. В 1943 г. американцы отправили более 5000 самолетов. Общее число самолетов, отправленных в СССР до 1 января 1944 г., равнялось 7800[222]. США даже предоставили к тому времени еще засекреченный «Либерейтор» (В-24), который создавали два авиазавода и завод Форда. До середины 1943 г. помимо нового протокольного соглашения (1 июля 1943 г. – 30 июня 1944 г.) было отправлено 78 бомбардировщиков В-25 и 600 наиболее маневренных истребителей П-40Н[223].

Развитию отечественного самолетостроения способствовали как западные, так и советские разработки специального навигационного оборудования (радиокомпасов, автопилотов, радаров, секстантов, авиагоризонтов) и промышленного оборудования, а также поставки цветных металлов, необходимых для производства этой авиатехники. Большая часть самолетов немедленно направлялась на фронт, где самую высокую оценку в боях заслужили американские «Аэрокобры», а также британские «Спитфайеры», ставшие лучшими авиразведчиками[224].

Немаловажную роль сыграла и импортная бронетехника. Так, в 1942 г. в различных частях Красной Армии находилось 11 % танков импортного производства, а в 1943 г. – 9 %. Однако поставлявшиеся танки значительно уступали отечественным образцам. Вероятно поэтому в начале 1942 г. СССР отказался ввозить американские танки М-3; с 1943 г. – английские танки «Черчилль» и «Матильда», попросив заменить их другими поставками, но уже в рамках Лондонского (III) протокола[225].

Наибольшей популярностью у нас пользовалась специальная автобронетехника. К ней относились бронемашины, броневездеходы, передвижные ремонтные мастерские, автокраны и т. д. Это объясняется тем, что выпуск таких видов техники в СССР был очень ограничен, а то, что выпускалось, не шло в сравнение с импортным. Поступление импортной авто– и бронетехники и специального оборудования к ней способствовало также дальнейшему развитию отечественной танковой промышленности. Вся поступавшая техника тщательно изучалась на предмет ее дальнейшего применения в советском танкостроении. Немалую роль сыграли и поставки сверхпрочных сортов стали. Так, во втором протокольном периоде США предоставили СССР прокатного и литейного оборудования на 5,3 млн. долл., сварочного – на 186 тыс. долл., режущего инструмента – на 1,5 млн. долл.

Особое значение в номенклатуре поставок Вашингтонского (II) протокола имели радиооборудование и средства связи. В этой области Советский Союз намного отставал от союзников. Во время второго протокольного периода в СССР начали поступать новейшие радиостанции, локаторы, полевые телефоны, зарядные агрегаты, радиомаяки. Из Великобритании были отправлены 555 радиолокационных станций различного назначения, а из США – 641. Поставки радиолокационной техники представляли собой особенно ощутимую помощь ведению боевых действий. В начале войны советский ВМФ имел единственную радиолокационную станцию, установленную на черноморском крейсере «Молотов». Из Англии поступили 329 гидролокаторов типа «Асдик»[226].

Развитие радиолокационной отрасли за счет поставок по ленд-лизу признавал и нарком внешней торговли А.И. Микоян: «Если бы не было войны, мы еще долго не смогли бы получить радиолокаторы, так как это секретные установки, и некоторые из них составляют государственную тайну страны». А заместитель начальника Управления связи ВМФ СССР инженер-капитан 1-го ранга Гусев указывал, что «полученные ультраакустические приборы (гидролокаторы. – Н.Б.) резко отличались в лучшую сторону от подобных наших»[227].

Таким образом, если провести сравнение того, что запрашивал СССР, с одной стороны, с тем, что обещали и в действительности поставили союзники по Вашингтонскому соглашению, с другой стороны, можно сделать вывод, что полностью выполнить намеченное удалось, но лишь к концу 1943 г.

3.5. Планы послевоенного устройства мира и ленд-лиз

В ходе войны Рузвельту все более становилось ясным, что инициативу в планировании нового экономического порядка Соединенные Штаты должны взять на себя. Он полагал, что главной целью построения новой международной организации взаимоотношений стран должна была стать лидирующая роль Вашингтона в послевоенном мире. Беседуя в мае 1944 г. с группой сенаторов, госсекретарь К. Хэлл признал, что если США откажутся от участия в создании или разработке будущей международной организации, они в дальнейшем не смогут добиться руководящего положения[228].

Значительные экономические уступки Советскому Союзу и огромные партии стратегических грузов, предоставленные Соединенными Штатами и Великобританией, также преследовали далеко идущие политические цели. Размеры экономической помощи союзников повышали степень интеграции советской экономики в мировую по завершении войны. В СССР же были уверены, что, получая товары из США, Советское правительство тем самым открывает им рынок сбыта, а следовательно, способствует развитию американской экономики.

Однако с приближением мирного времени между союзниками росла напряженность в экономических отношениях. Вопрос о возможном участии СССР в послевоенном формировании нового экономического порядка, основанного на сотрудничестве военного времени, по существу сводился на нет.

Британское руководство с приближением конца войны стремилось защитить интересы империи и Содружества, чтобы сохранить равновесие сил в Европе. В экономической области основная острая проблема между США и Великобританией могла возникнуть в сфере торговых преференций. Задачей советского руководства в послевоенном мире было создание вокруг Советского Союза «пояса дружественных государств». Следует отметить, что эти стремления СССР находили поддержку среди союзников. Главной задачей здесь было определить четкие границы данного «пояса». Так, в аналитическом обзоре Объединенного разведывательного комитета (ОРК) «Возможности и намерения СССР в послевоенный период» от 6 января 1945 г. отмечалось, что СССР будет отдавать предпочтение экономическому восстановлению и ограничится «классической целью» созидания «пояса безопасности» вокруг своих границ, избегая международных конфликтов[229].

Рассматривая вопросы послевоенного устройства мира, стороны не забывали о еще продолжавшейся войне, главную роль в которой играл Советский Союз. Для поддержания дружественных взаимоотношений с СССР Рузвельт и Черчилль использовали постоянно увеличивавшиеся объемы поставок. Засекречивая собственные военно-технические достижения и не раскрывая их союзникам, Советский Союз получал образцы новейших танков, истребительной и стратегической бомбардировочной авиации. В СССР направлялись новейшие радары, сверхточные оптические прицелы, реактивные двигатели, а также суперсекретная информация о деятельности германской разведки. В созданной союзнической комиссии по Италии особое место было отведено Советскому Союзу. В результате отечественный Военно-морской флот получил в счет итальянских репараций часть боевых кораблей, которые в дальнейшем с успехом использовались. Советской авиации была предоставлена база на Апеннинах, куда доставлялись грузы для коммунистической Югославии.

Политика дружественных отношений рассматривалась в СССР несколько иначе, чем на Западе. Между СССР и США постоянно возникали проблемы с обменом технической информацией на основе обратного (взаимного) ленд-лиза. Среди спорных вопросов был обмен сведениями, касавшимися производства синтетического каучука.

С американской стороны поступило предложение обменяться чисто практической, но не технической информацией о производстве синтетического каучука. Вслед за ним в декабре 1943 г. в Советский Союз была направлена миссия, составленная из четырех наиболее признанных экспертов-американцев во главе с доктором Э. Питманом. Однако прибывшим специалистам не было предоставлено никакой информации, имевшей практическую ценность[230].

Урегулирование этой насущной проблемы привело в конце 1943 г. к выработке Великобританией трехстороннего соглашения о передаче технической информации и военных секретов. Но поскольку ни США, ни СССР не были в нем заинтересованы, предложение так и не было принято.

По другим направлениям советские представители также отказывались предоставлять американцам обещанную техническую помощь.

Запрос о предоставлении военно-морских и военно-воздушных баз в районе Петропавловска был сразу же отклонен советским командованием, как и желание произвести осмотр базы германских подводных лодок в Гдыне. Запрошенные же союзниками еще в 1942 г. образцы танков КВ и Т-34, а также «катюш» были частично удовлетворены лишь в конце 1944 г.[231], а чертежи и рисунки своих эсминцев и подводных лодок СССР вообще отказался предоставлять, аргументируя собственную позицию их повышенной секретностью[232].

Первые шаги по реализации политических и экономических проектов президента США и премьер-министра Великобритании были сделаны на конференции в Думбартон-Оксе, которая проходила с 21 августа по 28 сентября 1944 г. Советскую делегацию возглавлял посол в США А. Громыко, американскую – заместитель государственного секретаря Э. Стеттиниус, английскую – заместитель министра иностранных дел А. Кадоган. На конференции был разработан план будущей Организации Объединенных Наций. Советский Союз считал, что первоначальными членами организации должны быть государства, подписавшие 1 января 1942 г. Декларацию Объединенных Наций. Соединенные Штаты и Великобритания главным критерием участия страны ставили объявление войны Германии или порванные с ней дипломатические отношения. К окончательному результату стороны на этой конференции не пришли.

С увеличением зарубежных поставок СССР постепенно входил в международную экономическую систему. Так, Советский Союз согласился работать в Экономическом совете, но отказался войти в Международный банк реконструкции и развития (МБРР), который был создан в июле 1944 г., а месяцем раньше в июне был создан Международный валютный фонд (МВФ). Позиция СССР была обусловлена опасениями оказаться в финансовой зависимости от США, поскольку последняя предложила рассчитывать бюджет ООН пропорционально участию того или иного государства в расходах организации. По тем же соображениям СССР не вошел в созданные позднее Европейскую экономическую организацию,

Европейскую континентальную транспортную организацию, Объединенную морскую администрацию и другие международные экономические объединения.

Настороженно отнесся к результатам конференции и британский премьер У. Черчилль. Как руководитель государства он старался как можно скорее прояснить обстановку и определиться в вопросе о «разделе сфер влияния». Для этого премьер-министр в сопровождении А. Идена прибыл в Москву 9 октября 1944 г. Несмотря на возражения Рузвельта против обсуждения вопроса о «сферах влияния», Черчилль на первом же заседании набросал на листке бумаги ряд цифр, которые определяли степень приоритетов СССР и союзников в некоторых странах Европы. По предложению британского лидера Советский Союз получал 90 % влияния в Румынии. В свою очередь, столько же получала Великобритания в Греции. Английским и русским интересам в Югославии и Венгрии были отданы по 50 % каждой, а в Болгарии соответственно 25 и 75 %. Сталин в принципе согласился с предложением Черчилля, сделав одобрительную пометку на листке[233]. О своем согласии на такое разделение сфер влияния советская сторона сообщила во время дискуссии, состоявшейся на следующий день между В.М. Молотовым и А. Иденом. Вместе с тем министр иностранных дел пытался в процессе обсуждения увеличить сферу влияния СССР в Болгарии, Югославии и Венгрии.

Благодаря А. Гарриману, присутствовавшему за столом переговоров, американский президент был в курсе британо-советской договоренности. Гарриман 15 октября провел со Сталиным очень важные переговоры, касавшиеся условий вступления СССР в войну на Дальнем Востоке, включая вопрос о некоторых территориальных уступках Советскому Союзу и дополнительной помощи ему со стороны США. В результате 17 октября американскому послу была передана заявка на сверхпротокольные поставки по спец-программе для Дальнего Востока[234].

Спустя четыре месяца, с 5 по 10 февраля 1945 г., проходила Крымская (Ялтинская) конференция, на которой присутствовали И. Сталин, Ф. Рузвельт, У. Черчилль, а также министры иностранных дел В. Молотов и А. Иден и госсекретарь Э. Стеттиниус. В ходе конференции рассматривались вопросы о скорейшем разгроме Германии, а также политические проблемы, встающие в связи с приближением конца войны: что делать с Германией после ее поражения и как в этом должны участвовать страны-победительницы. Как мы видим, основными темами на конференции были военные и политические вопросы. Но не менее важным был вопрос об американских кредитах СССР. Эта тема имела свою предысторию.

В конце 1943 – начале 1944 гг. в Соединенных Штатах началось снижение уровня промышленного производства. Американским промышленникам стало понятно, что ситуация с выпуском военной техники и оборудования складывается не в их пользу. Для смягчения неизбежных новых послевоенных экономических трудностей было решено существенно расширить экспорт в Советский Союз. В то же время американцы понимали, что для СССР осуществление крупных закупок станет возможным только в результате предоставления кредита. С таким предложением и выступил председатель Управления по делам военного производства США Д. Нельсон, встречаясь со Сталиным на Московской конференции министров иностранных дел трех держав 15. октября 1943 г. В результате 31 декабря 1943 г. официально (через В.М. Молотова) Советскому государству был предложен кредит для закупок в США материалов, необходимых СССР для послевоенной реконструкции.

Вновь и более подробно вопрос о кредите рассматривался уже в начале 1945 г., накануне Крымской конференции. В письме министра финансов Г. Моргентау президенту Ф. Рузвельту отмечалось, что предоставление Советскому Союзу кредитов «имело бы определенные долговременные выгоды как для США, так и для СССР».

Вскоре Моргентау представил Рузвельту меморандум, в котором предлагал выделить СССР кредиты на 10 млрд. долл, для закупок американских товаров. Он считал возможным установить 35-летний срок погашения кредитов при 2 % годовых. В меморандуме констатировалось, что Россия имеет достаточно ресурсов для погашения кредитов. «Этот кредит России, – писал Моргентау, – будет крупным шагом в осуществлении вашей программы обеспечения 60 млн. рабочих мест в послевоенный период». Однако Госдепартамент США выступил против стремительной передачи Советскому правительству предложения о кредитах, так как считал необходимым использовать в нужный момент вопрос о кредитах как рычаг воздействия для достижения американским правительством своих целей «по многим другим политическим и экономическим проблемам». Рузвельт поддержал позицию Госдепартамента[235].

В.М. Молотов 3 января 1945 г. передал А. Гарриману записку, в которой сообщалось, что СССР считает возможным разместить в США заказы на производство промышленного оборудования на основе долгосрочных кредитов на сумму 6 млрд. долл. Срок погашения кредитов предлагалось установить в 30 лет, годовые проценты – 2,25 и, кроме того, была запрошена 20 %-я скидка на все заказы, сделанные до войны.

В ответном документе Госдепартамента США подчеркивалось, что вопрос о послевоенных кредитах «может служить полезным инструментом» в отношениях США и СССР[236]. Вместе с тем отношение к Советскому Союзу со стороны Соединенных Штатов все больше ухудшалось, так как было ясно, что война заканчивается, а советские танки стремительно продвигаются на Запад, и это может стать причиной изменения политической карты Европы. Кроме того, в марте 1945 г. СССР обратился к Великобритании за кредитом на 30 млн. ф. ст. и получил согласие.

В дальнейшем, в ходе Крымской конференции, вопрос о кредите поднимался лишь один раз, во время завтрака министров иностранных дел. По предложению Э. Стеттиниуса кредитный вопрос решено было вынести на переговоры. Однако в течение всей конференции он больше так и не затрагивался. Предполагаю, что наша делегация была более чем удовлетворена ходом конференции и ее результатами и считала, что сможет получить необходимое в Европе, не прибегая к заказам в США.

3.6. Лондонский (III) и Оттавский (IV) протоколы

Вовлечение СССР в мировую экономическую систему посредством помощи по ленд-лизу являлось своеобразным гарантом послевоенного мира. Поэтому союзники делали все возможное, чтобы выполнить свои обязательства по поставкам, что стало особенно заметно начиная с 1943 г. Так, военное министерство США, заинтересованное в сокращении вывоза за рубеж военных материалов, в январе 1943 г. рекомендовало направлять в Россию как можно больше военных грузов с готовой продукцией.

Переговоры о поставках по Лондонскому (III) протоколу на период с 1 июля 1943 г. по 30 июня 1944 г. продолжались почти весь 1943 г. В начале июня США передали в Москву свой проект протокола, в котором предлагалось ввезти в СССР 4,5 млн. тонн грузов, что ненамного превышало поставки по Вашингтонскому (II) протоколу, а потому совершенно не устраивало советскую сторону. Последующие переговоры переросли в сложную дипломатическую игру, в которой увеличение поставок было напрямую связано с уступками советской стороне.

Официальное подписание протокола состоялось 19 октября 1943 г. Впервые наряду с делегатами от США, Великобритании и СССР его подписал и представитель Канады. По месту подписания договор получил название Лондонского. Согласно новому протоколу советской стороне гарантировалось получение всех материалов и вооружения, недопоставленных по Вашингтонскому (II) протоколу.

В Лондонском (III) протоколе была существенно увеличена заявка на промышленное оборудование, средства связи, одежду, продовольствие, медикаменты и материалы, необходимые для восстановления разрушенного хозяйства. Из военной техники следует упомянуть о поставках Великобританией в 1942–1944 гг. 10 тральщиков типа «MMS», оборудованных электромагнитными и акустическими тралами[237].

17 апреля 1945 г., за два с половиной месяца до окончания действия Лондонского (III) протокола, советская делегация подписала Оттавский (IV) протокол. Остановимся на перипетиях подписания этого последнего протокола по ленд-лизу.

Заявка по Оттавскому (IV) протоколу стала поводом для большого политического скандала. Советская сторона пожелала получить 50 дизельных судовых двигателей, которые были направлены на верфи. Однако, как выяснили американцы, только 3 из них были установлены на корабли, остальные не использовались и ржавели. Еще раньше дипломаты США и Великобритании, аккредитованные в Москве, отмечали появление ленд-лизовских поставок, предназначенных исключительно для нужд армии, в закрытых магазинах и на «черном рынке», а отдельные виды продовольствия выдавались и гражданскому населению[238].

Из-за перечисленных фактов нарушения договоренности все дополнительные заявки подверглись пересмотру и проверке на необходимость. Так, главе американской военной миссии стало известно об использовании ленд-лизовского алюминия в качестве настилов на причалах и в товарных складах, о неумении советской стороны запустить в производство работающие на американском оборудовании нефтеперерабатывающий и шинный заводы и о продаже Советским Союзом ленд-лизовских грузов в третьи страны. Поэтому, когда в начале 1944 г. был представлен проект Оттавского (IV) протокола, ОКНШ выступил за прекращение поставок в СССР[239].

Согласование статей протокола затянулось не только из-за большого количества невоенных материалов, но и по политическим причинам. Для ликвидации противоречий Госдепартамент и Международная экономическая администрация предложили разделить невоенные поставки на два вида. Первый вид включал промышленное оборудование, необходимое для первоочередного военного производства; второй – оборудование, работа на котором потребует длительного времени и которое скорее всего будет востребовано после войны. Предполагалось финансировать первоочередное оборудование по ленд-лизу в течение войны, а остальное – на основе кредита по завершении военных действий согласно секции 3 (с) закона о ленд-лизе. По просьбе СССР был утвержден запрос на кредит под закупку промышленного оборудования на сумму в 1 млрд. долл. Советский Союз 17 апреля 1944 г. согласился с этими предложениями. Официальный срок действия IV протокола распространялся на период с 1 июля 1944 г. по 30 июня 1945 г.

С самого начала советская делегация запросила провести по ленд-лизу большое количество гражданских поставок. При этом были высказаны следующие пожелания: снизить почти в полтора раза процентную ставку: соответственно в 1,5 раза увеличить «амортизационный период»: почти втрое увеличить отсрочку платежа по кредиту. Эти очень мягкие условия погашения задолженности американская сторона посчитала приемлемыми и вскоре выполнила просьбу СССР. Однако США отказались предоставить право отменять без компенсации уже готовые заказы вплоть до дня отправления, на чем настаивал заместитель наркома внешней торговли М. Литвинов. Поэтому в середине сентября 1944 г. советские представители отбыли из Вашингтона, не подписав соглашения[240].

Следующее обсуждение этой проблемы происходило во время переговоров с американским послом о поставках по программе для Дальнего Востока («Майлпоуст»). По достигнутой 17 октября 1944 г. договоренности Соединенные Штаты обещали сверх протокола предоставить СССР оружие и материалы, необходимые для ведения войны против Японии в течение 18 месяцев. Объем этой помощи составлял 1,2 млн. тонн[241]. С подачи американской стороны СССР сократил запросы по Оттавскому (IV) протоколу. Впрочем, взамен в Советский Союз стали поступать электровозы, нефтеперерабатывающее и строительное оборудование, а также гидротурбины для Днепрогэса.

Перемены во внешнеэкономической политике США были тотчас замечены в СССР. Кроме ухудшавшихся экономических отношений между Вашингтоном и Москвой, были обнаружены попытки немецкого руководства подписать сепаратный мир с англичанами и американцами, чтобы сосредоточить все силы против наступавшей Красной армии. Узнав о сепаратных переговорах союзников с представителями Германии, СССР категорически потребовал прекратить их.

В отношении ленд-лизовских поставок уже в ходе переговоров с американскими представителями по Оттавскому (IV) протоколу советская сторона добивалась предоставления кредита и проведения значительной части гражданского промышленного оборудования по статье военных материалов. Однако американская делегация продолжала упорствовать. Дальнейшее затягивание переговоров могло привести к автоматическому прекращению поставок. Эта угроза стала еще более очевидной со смертью Франклина Рузвельта 12 апреля 1945 г.

Новым президентом США стал Гарри Трумэн. Советскому руководству было хорошо известно заявление, сделанное им еще на посту сенатора: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя я не хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах»[242]. Это стремление Г. Трумэна уничтожить как можно больше европейцев чужими руками к концу войны полностью подтвердилось. Вскоре после прихода в Белый дом он объявил 23 апреля членам правительства и командованию вооруженных сил, что намерен вести в отношении СССР «твердый курс». Президентскую линию активно поддерживали военно-морской министр Дж. Форрестол, помощник госсекретаря Дж. Грю, глава военной миссии США в СССР генерал Дж. Дин.

Смерть Ф. Рузвельта и новая президентская политика по времени совпали с завершением срока действия Лондонского (III) протокола, и во избежание прекращения поставок 17 апреля 1945 г. в Оттаве советский полномочный представитель и посол в Канаде Г. Зарубин подписались под Оттавским (IV) протоколом.

Согласно Оттавскому протоколу Соединенные Штаты обязались поставить в СССР 5700 тыс. тонн военных материалов и оборудования, включая почти все канадские, а также американские грузы, поступавшие в счет британских поставок. Кроме того, США предлагали до 800 тыс. тонн грузов по «программе 17 октября», которые Советский Союз при посильной поддержке союзников должен был перевезти самостоятельно. Как и в ранее подписанных документах, все поставки осуществлялись на основе ленд-лиза. Однако в одной из категорий поставок Оттавского Протокола – «Промышленное оборудование» – были выделены станки и механизмы, оплачиваемые как на основе закона о ленд-лизе (на сумму около 650 тыс. долл.), так и в счет кредита (на 482 тыс. долл.). К последним было отнесено оборудование, требующее длительного времени изготовления и рассчитанное на многолетний срок эксплуатации[243]. Технологические линии по производству пищевых продуктов, угледобывающее, энергетическое, металлургическое, стеклодувное, химическое оборудование, отнесенные к данной категории, по мнению американской стороны, уже не могли быть использованы для ведения войны, близость окончания которой стала очевидной.

3.7. Выполнение III и IV протоколов

К моменту истечения срока Лондонского (III) протокола, т. е. к 1 июля 1944 г., согласно официальным советским данным, Соединенные Штаты поставили в СССР 6,1 млн. тонн грузов, Великобритания и Канада совместно завезли 0,5 млн. тонн. Неучтенными в советских данных оказались нефтепродукты, использованные для заправки кораблей, а также грузы, находившиеся в то время или утраченные в пути. Таким образом, протокольные обязательства по основным видам поставок были выполнены, а по самолетам, бронетехнике и артиллерии даже перевыполнены[244] (табл. 3.2). Причем суда, занимавшиеся этими перевозками, были либо переданы по ленд-лизу, либо зафрахтованы в США. На таких кораблях за время войны было перевезено 30,7 % всех грузов для СССР. На 1 июля 1945 г. СССР получил по ленд-лизу 71 торговое судно.

Таблица 3.2

Поставки в СССР по Лондонскому (III) протоколу 

Источники: Супрун М. Указ. соч. С. 309–310; Beaumont J. Comrades in Arms: British Aid to Russia, 1941–1945. L., 1980. P. 169; Soviet Supply Protocols. Wash., 1947. P. 54–72, 77.

В дальнейшем, согласовывая заявки по Оттавскому протоколу, советское руководство увеличило объем запрашиваемых материалов и попросило перевести на условия ленд-лиза поставки большей части «невоенных» материалов и оборудования.

Гарри Трумэн 12 мая 1945 г. (т. е. через три дня после капитуляции Германии)[245] подписал распоряжение о приостановке экспорта в СССР «в связи с окончанием войны в Европе и в связи с тем, что СССР не воюет с Японией». Однако спустя несколько дней, 15 мая президент отменил свое указание. Видимо, советники подсказали президенту, что США в одиночку воевать с Японией нежелательно. Во избежание недоразумений и ухудшения отношений представителей Наркомата внешней торговли заверили в том, что американское правительство не только продолжит отправку грузов в СССР, но и готово в качестве своеобразной компенсации за нанесенный моральный ущерб увеличить объемы поставок по программе 17 октября 1944 г. Советской закупочной комиссии в Вашингтоне было предложено приобрести американское промышленное оборудование, находившееся в процессе производства[246].

Для снятия возникшей в результате отмены поставок напряженности в Москву с 26 мая по 6 июня был направлен Г. Гопкинс. По результатам этого визита было решено, что поставки будут продолжены, хотя и в урезанном масштабе, до окончания войны с Японией.

Гарриману 28 мая была передана советская заявка (она еще называлась правительственный список Молотова – Микояна) на поставки с 1 июля по 31 декабря 1945 г. Список запрашиваемых материалов и оборудования имел «долгосрочное использование». В тот же день появилась информация о том, что в ближайшие два-три месяца Советскому Союзу будет предоставлен кредит на сумму в 300 млн. долл.[247]

Итак, действие закона о ленд-лизе по отношению к Советскому Союзу было формально приостановлено 12 мая 1945 г. С этого дня и вплоть до перехода Красной армией маньчжурской границы завоз грузов в СССР осуществлялся уже по «спецпрограмме 17 октября» и дополнительному к ней списку Молотова – Микояна (программа «Майлпоуст»).

К середине мая Оттавский (IV) протокол был в основном выполнен. К 30 июня 1945 г. в СССР было послано 7,2 млн. тонн грузов. Объем поставок по этому протоколу почти в 1,5 раза превысил суммарный объем грузов, ввезенных в СССР за время действия двух первых протоколов[248] (табл. 3.3).

Таблица 3.3

Поставки в СССР по Оттавскому (IV) протоколу 

Источники: Soviet Supply Protocols. Wash., 1947. P 89—152; Супрун M.H. Указ, соч. С. 312; Tuyll Н.Р. van. Feeding the Bear: American Aid to the Soviet Union, 1941–1945. P. 174–176.

C 12 мая no 2 сентября 1945 г. в СССР по программе «Майлпоуст» было завезено 1,7 млн. тонн[249]. По-прежнему доминирующее место среди поставлявшихся военных материалов занимала авиатехника. За 1944–1945 гг. союзники передали СССР такое количество самолетов различных типов, которого хватило бы для того, чтобы восполнить потери в ходе всех стратегических операций, проведенных Красной Армией в этот период[250].

По Лондонскому (III) протоколу в Россию стали поступать более современные и специальные самолеты: Р-63, большие «летающие лодки» PBN-1 и PBY-6A, а также истребители Р-47 (табл. 3.4). За время войны значительно изменился английский истребитель «Спитфайер V». На нем был установлен новый, более мощный двигатель, что значительно увеличило его скорость[251]. Однако для развития отечественного самолетостроения весомую роль сыграли американские истребители «Тайфун», «Мустанг» и «Москито».

Таблица 3.4

Поставки самолетов в СССР 

Источник: Tuyll H.P. van. Feeding the Bear. American Aid to the Soviet Union, 1941–1945. P. 178.

Как уже отмечалось, наиболее распространенными самолетами в период войны были «Аэрокобры», «Спитфайеры», «Бостоны» и «Митчелы». Появились истребители, вооруженные скорострельными пушками. Одноместный истребитель «Хокер-торнадо» был снабжен мотором «Роллс-ройс».

В общем объеме отечественного производства самолетов авиационный ленд-лиз достиг существенной доли: 20 % – по фронтовым бомбардировщикам, 16–23 % – по фронтовым истребителям[252]. Всего же по ленд-лизу в СССР поступили 14126 американских и 4174 английских самолетов. Почти 8 тыс. самолетов американские, английские, канадские и советские летчики перегнали с Аляски, а остальные были доставлены морем из Англии в Мурманск.

Для победы над врагом большое значение имели кооперация и сотрудничество советских и американских машиностроителей. При этом процедурно-технические вопросы решались достаточно оперативно, что способствовало достижению высокого конечного результата. Так, на Ярославском автозаводе постановлением ГКО Наркомату среднего машиностроения СССР было разрешено выпускать арттягачи с импортным дизельным мотором «Дженерал моторс»[253].

В отношении поставок бронетехники в заявках 1944–1945 гг. были сохранены лишь две хорошо зарекомендовавших себя марки танков: «Валентайн» и «Стюарт». Причем в Лондонский (III) протокол были внесены только «Валентайны», а в Оттавский (IV) – одни «Стюарты», на которых были установлены зенитные пулеметы и 76-мм пушки. Отмечу, что на отечественных Т-34 были установлены 85-мм пушки. Из американских танков в СССР поставлялись МЗА1, легкие М5 и М24, средние М3, М4А2 (с 75-мм пушкой) и М4А2 (с 76-миллиметровой пушкой), тяжелый М26, БРЭМ. Поставленные американские бронетранспортеры: М2, М3, М5, М9, Т16, МЗА1 «Скаут» и LVT[254].

Как отмечает М.Н. Супрун, наряду с серийными танками в СССР из-за рубежа поступали и единичные экземпляры бронетехники, сыгравшие немалую роль в развитии отечественного танкостроения. Так, Великобритания предоставила танки «Кромвелл», «Комет», «Тетрарх», огнеметный танк «Черчилль-крокодайл», саперный «Шерманкраб», мостоукладчик «Валентайн-бриджлейер», бронемашины «АЕС», «Даймлер», огнеметный броневик «Оса». Из США привезены танки М-26 («Першинг»), М-24, САУ Т-70[255]. Большинство танков союзников значительно уступали серийным советским, аналогов же многим зарубежным образцам бронетранспортеров и вездеходов в Красной армии просто не было.

К отсутствовавшим у нас видам техники относились известные «Виллисы», «Студебекеры» и др. Получалось, что основная часть специальной и вспомогательной автобронетехники на советском фронте была импортного производства. Больше всего в Советский Союз попало американских грузовиков US6 – около 152 тыс. экземпляров. Их выпускали две фирмы, Studebaker и REO. Причина их популярности была в том, что они отличались меньшей чувствительностью к качеству бензина. Следующими по объемам поставок шли знаменитые командирские «Виллисы» и Ford GRV – 50 тыс. экземпляров. Общее число поставленных в СССР по ленд-лизу автомобилей составило 477785 штук, не считая запчастей, которых хватило бы для сборки многих тысяч машин[256].

Английские грузовики отличались очень высокой проходимостью. У них были короткобазные шасси с одинаковой передней и задней колеями, а нагрузка между осями распределялась в отношении, близком 50: 50. Американские грузовики характеризовались хорошими тяговыми возможностями. Трогаться с места на них можно было со второй и даже третьей передачи. Широко практиковалась установка на сравнительно небольшие грузовики коробок передач и моторов от машин более высокого класса[257].

В результате катастрофических потерь летом и осенью 1941 г. Красная армия лишилась 159 тыс. автомобилей (58,3 % от первоначального состава). Этот ущерб удалось восполнить в основном за счет мобилизации грузовых автомобилей из гражданского сектора экономики и в меньшей степени за счет построенных во второй половине года. Автомобильная промышленность страны дала в течение всего 1941 г. 124200 машин[258]. С 1942 г. основным источником пополнения автомобильной техники стал ленд-лиз.

За время войны в Советский Союз были направлены 1534 грузовика, 47728 джипов. Все они обеспечивались запасными частями в соответствии со стандартами США[259]. По принятой тогда классификации ленд-лизовские автомобили делились на три группы: машины армейского образца: Chevrolet G-7107, Dodge Т-203-В, Studebaker US6-4, International M-5-6, GMC CCKM-352, GMC ACWX-353, GMC AFW-354, Dodge WC, Ford WOT8, Bedford OXD, Bedford OYD, Austin K-3, Austin K-30, Albion BY3N, Scammel SY2S;

машины коммерческого образца: Chevrolet 4409, Dodge WF-32, Ford 2G8T;

машины переходного типа: Ford-Mamnon-Harrington HH-6 СОЕ-4. Как уже отмечалось, у нас многих видов автотехники до ленд-лизовских поставок просто не существовало, например, разведывательных автомобилей и амфибий, тяжелых тягачей, бронетранспортеров.

Из Великобритании в Советский Союз были транспортированы 7400 самолетов, 4292 танка, 5000 противотанковых орудий, из США —14 795 самолетов, 7500 танков, 37 600 грузовых автомобилей, 51 000 джипов, 8000 тягачей, а также другие грузы, среди которых находились радилокационные и гидроакустические станции, снаряды, медикаменты, продовольствие… По отдельным видам техники ленд-лизовские поставки (по отношению к произведенной в годы войны отечественной технике) были не такими уж и мизерными, как их хотели представить советские политики. В частности, по автомобилям они составили 70 %, по танкам – 12 %, по самолетам —10 %, в том числе по морской авиации – 29 %. От Соединенных Штатов, Великобритании и Канады Советский Военно-морской флот получил 539 кораблей и катеров различных типов. Особенно ценными были 99 тральщиков и 53 десантных корабля, в том числе баржи и катера. Следует подчеркнуть, что некоторые виды поставлявшейся из-за границы техники в нашей стране не выпускались вообще: это десантные корабли, радиолокационные и гидроакустические станции и др. От союзников СССР получил, например, 1864 радиолокатора и 1341 радиостанцию.

Немаловажное значение для наступательных операций сухопутных войск имела и поддержка с моря. Роль военно-морских сил еще более возросла с продвижением Красной армии на запад и расширением зоны деятельности флота. Так, за период 1944–1945 гг. союзники передали Советскому Союзу в общей сложности 491 военный корабль, включая 105 различных типов подводных лодок, 221 торпедную лодку (24 из Великобритании), 77 минных тральщика, 28 фрегатов, 52 малых десантных судна, 2 больших десантных судна из Великобритании и 6 грузовых барж, что более чем вчетверо превысило морские поставки предыдущих лет[260].

В ходе подготовки Советского Союза к войне с Японией Соединенные Штаты создали по существу еще один советский Тихоокеанский флот, так как по сравнению с началом войны он увеличился в 4–5 раз. Число тральщиков в составе ВМФ СССР увеличилось втрое. На советском Северном флоте в июне 1941 г. было всего два торпедных катера, а к 1945 г. он пополнился 47 американскими катерами типа «Воспер» (А-1), «Хиггинс» (А-2) и ЭЛКО (А-3). Всего ВМФ СССР получил 78 больших охотников (СФ-36, ТОФ-32, БФ-4, ЧФ-6)[261].

Кроме того, на советских судах началось внедрение автоматики и дизель-электрических двигателей. На торпедных катерах и охотниках за подводными лодками устанавливались более совершенные двигатели и оборудование: многоствольные бомбометы, гидролокаторы, радиостанции УКВ внутриэскадренной связи, которые позволяли вести переговоры командирам и вахтенным офицерам кораблей, шедших в походном порядке; на тральщиках – новый вид трального вооружения: неконтактные электромагнитные или акустические тралы[262].

Поставки тральщиков, в которых особенно нуждался отечественный флот, начались с кораблей типа «AM». Главным вооружением такого корабля являлись электромагнитный трал типа «LL», не известный на советском флоте, два акустических трала и контактный подсекающий трал типа «оропеза». Противолодочный комплекс был оснащен двумя бомбометами, гидролокационной станцией и радиолокационной аппаратурой. Из 34 полученных по ленд-лизу тральщиков типа «AM» в состав Северного флота вошли 10, в состав Тихоокеанского – 24. По оценке вице-адмирала В.И. Елисеева, «поступившие от союзников корабли в значительной мере обеспечили деятельность флота. Тральщики, охотники за подводными лодками и торпедные катера успешно действовали в соответствии со своим назначением»[263].

По разным данным, в общем объеме необходимых для нужд армии поставок западная техника составляла: в бронетанковых войсках – 12–16 %, в авиации – 10–15 %, на флоте – 32,4 %.

Большое значение для СССР, в особенности для восстановления освобожденных от оккупантов областей и для новых заводов, построенных за Уралом, имели электростанции, которые поступали из Соединенных Штатов, Великобритании и Канады. По данным Госдепартамента США, в СССР было направлено за весь период войны оборудование для 17 тепловых и 23 гидроэлектростанций, по одним данным – на сумму в 178 млн. долл., по другим, – на 263 млн. долл. Если же говорить об этих поставках как о дополнительно полученных энергетических мощностях, то они равнялись 1457 274 киловатт – этого хватило бы на обеспечение электричеством нескольких освобожденных городов[264].

Огромное значение к концу войны стали иметь поставки союзниками средств связи, удельный вес которых составлял в среднем около 80 %[265]. Наиболее ценными оставались радиолокаторы и телефонные провода. Что касается первых, то Красная армия располагала только опытными отечественными образцами этих систем. За период войны в СССР было поставлено 35 779 радиолокационных станций, среди них были менее 1 киловатта, 528 высокометровых радиостанций, 800 радиокомпасов, 63 радиомаяка и большое количество принадлежностей для измерения и проверки оборудования. Поставки же радиолокаторов во время войны постоянно возрастали. Так, в 1944–1945 гг. по сравнению с первыми военными годами они были увеличены в 5 раз.

Что касается средств связи, то СССР ежемесячно запрашивал по 62 тыс. миль телефонного кабеля[266]. Это объяснялось огромной протяженностью фронта и такой насыщенностью огня на поле боя, что проводная связь «жила» в среднем только 20 минут. США поставили в Россию более 1 млн. миль телефонного провода, которым можно было обернуть земной шар.

В 1944–1945 гг. за счет поступавших по импорту международного кабеля, высокочастотной аппаратуры и оборудования были проложены кабельные линии связи: Москва – Тула – Орел – Курск – Харьков. Проведены также подготовительные работы по каблированию магистралей Москва – Ленинград и Москва – Куйбышев[267].

Для нужд военного производства СССР получал цветные и черные металлы и изделия из них, высоколегированную сталь, авиационную и быстрорежущую сталь, кабельные изделия, дюралюминий, олово, свинец, молибден, кобальт, медь и сплавы, ферросплавы. На эту категорию поставок пришлось 17 % тоннажа. На нефтепродукты —12 %[268].

Производство в СССР авиационного и в несколько меньшей степени автомобильного бензина было крайне низким. В 1940 г. в СССР было произведено 889 тыс. тонн авиабензина, в 1941 г. – 1269 тыс., в 1942 г. – 912 тыс., в 1943 г. – 1007 тыс., в 1944 г. – 1334 тыс. и в 1945 г. – 1017 тыс. тонн[269]. Это включает и британские поставки за счет Абаданского нефтеперерабатывающего завода (Иран), с которого направили в СССР 14,7 тыс. тонн авиационного бензина и 902,1 тыс. тонн бензина светлых фракций (эти поставки Великобритании затем были компенсированы Соединенными Штатами). К этому надо также добавить 573 тыс. тонн авиационного бензина, поставленного в СССР с нефтеперерабатывающих заводов Великобритании и Канады[270].

В сумме все это дает 2850,5 тыс. коротких тонн авиабензина и светлых бензиновых фракций, полученных СССР из Соединенных Штатов, Великобритании и Канады, что равно 2586 тыс. метрических тонн[271]. В Советском Союзе импортный авиабензин и светлые бензиновые фракции использовались почти исключительно для смешивания с советским авиабензином с целью повышения его октанового числа, так как советские самолеты были приспособлены к использованию бензина с гораздо более низким октановым числом, чем на Западе. Поставленный по ленд-лизу авиабензин вместе со светлыми бензиновыми фракциями составил 46,7 % от советского производства 1941–1945 гг. Очевидно, что без западных поставок горючего советская авиация просто не смогла бы должным образом выполнять свои боевые задачи. Надо учесть также, что из-за гораздо более высоких октановых чисел западного авиабензина его роль в обеспечении советской авиации была на самом деле еще более значительной, чем это можно было бы заключить из одних только весовых показателей.

Кроме того, США построили в СССР крупные нефтеперерабатывающие заводы в Куйбышеве, Орске и Красноводске, что резко увеличило отечественное производство горюче-смазочных материалов. Так, в 1941 г. выработка на поставленном нефтеперерабатывающем оборудовании составляла 1,1 млн. метрических тонн, а в 1944 г. уже 1,67 млн. метрических тонн.

Согласно ленд-лизовскому договору в СССР направлялась техническая информация по получению 100 %-го октанового бензина, смазочной нефти, газообразного водорода, синтетического каучука (бунаса). Из всех перечисленных процессов СССР самостоятельно достиг заметных технологических результатов только в производстве синтетического каучука. Этот пример наглядно показал необходимость обмена информацией, поскольку советские разработки с чисто лабораторного уровня поднялись до фабричного производства[272]. При этом некоторые виды оборудования, необходимого, например, для получения бензина из сырой нефти, не были поставлены до самого конца войны.

Трудно оценить значение для Советского Союза и ленд-лизов-ских поставок сложных станков и промышленного оборудования. Еще в 1939–1940 гг. советское руководство разместило заказы на импортное оборудование для производства артиллерийского вооружения. Потом эти заказы, размещенные в основном в США, были поставлены в СССР в рамках ленд-лиза. А именно в специальных станках для артиллерийского производства в годы войны в СССР была наибольшая нужда. Всего же из Соединенных Штатов в СССР в годы войны были поставлены 38100 металлорежущих станков, из Великобритании – 6500 станков и 104 пресса. В Советском Союзе в 1941–1945 гг. были произведены 115400 металлорежущих станков, т. е. в 2,6 раза больше поставок по ленд-лизу. Однако в действительности, если брать стоимостные показатели, роль западных станков окажется гораздо значительнее – они были на порядок сложнее и дороже советских. Без поставок западного оборудования советская промышленность не только не смогла бы увеличить выпуск вооружения и боевой техники в годы войны, но и наладить выпуск современных станков и оборудования, чему служили также поставки из США специальных видов проката стали и ферросплавов[273].

Значительная часть подвижного состава железных дорог была поставлена по ленд-лизовскому договору. Выпуск магистральных паровозов в СССР менялся следующим образом: в 1940 г. – 914; в 1941 г. – 708; в 1942 г. – 9; в 1943 г. – 43; в 1944 г. – 32, в 1945 г. – 8. Магистральных тепловозов в 1940 г. было выпущено 5 шт., а в 1941 г. – 1, после чего их выпуск был прекращен до 1945 г. включительно. Магистральных электровозов в 1940 г. было произведено 9 шт., а в 1941 г. – 6 шт., после чего их выпуск также был прекращен. По ленд-лизу же в годы войны были поставлены 1900 паровозов и 66 дизель-электровозов. Таким образом, поставки по ленд-лизу превосходили общее советское производство паровозов в 1941–1945 гг. в 2,4 раза, а электровозов – в 11 раз. Производство грузовых вагонов в СССР в 1942–1945 гг. составило 1087 шт. (ср.: 33096 шт. в 1941 г.). По ленд-лизу же были поставлены в общей сложности 11075 вагонов[274]. По американской схеме был разработан и впервые опробован на Воронежском заводе по ремонту локомотивов ремонт подвижного состава[275]. Кроме этого, было поставлено 622,1 тыс. тонн железнодорожных рельсов, что составляло около 56,5 % от общего объема производства железнодорожных рельсов в СССР с середины 1941 г. до конца 1945 г. Если же исключить из подсчета рельсы узкой колеи, которые по ленд-лизу не поставлялись, то американские поставки составят 83,3 % общего объема советского производства[276].

Американские поставки сыграли существенную роль и в снабжении СССР автопокрышками. По ленд-лизу в Советский Союз было поставлено 3606 тыс. автопокрышек, в то время как советское производство их в 1941–1945 гг. составило 8368 тыс. шт., причем в 1945 г. производство автопокрышек составило 1370 тыс. шт. в отличие от 3389 тыс. шт. в 1941 г.[277] Таким образом, американские поставки составили 43,1 % от советского производства.

В обеспечении народного хозяйства цветными металлами западные поставки имели также решающее значение. Цифры советского производства основных цветных металлов в 1941–1945 гг. до сих пор остаются секретными, поэтому здесь приходится опираться на неофициальные данные. Так, производство меди в СССР в 1941–1945 гг., по оценке М. Харрисона, изменялось следующим образом (в тыс. тонн): 1942 г. – 118,1943 г. – 105,1945 г. – 135[278]. По ленд-лизу из США было поставлено 359,6 тыс. коротких тонн первичной меди и 51,1 тыс. коротких тонн электролитической и рафинированной меди[279]. Это эквивалентно примерно 387,6 тыс. тонн и составляет 82,5 % советского производства меди за время войны.

Важную роль играли и союзные поставки пороха и других взрывчатых веществ. В СССР производство взрывчатых веществ в период с середины 1941 г. по середину 1945 г. оценивается приблизительно в 600 тыс. тонн[280]. Из США было поставлено 352,8 тыс. коротких тонн взрывчатых веществ, или 295,6 тыс. метрических тонн. Кроме того, 22,3 тыс. тонн пороха было доставлено из Великобритании и Канады[281]. Все западные поставки взрывчатых веществ достигали 53 % от общего объема советского производства.

Можно сказать, что помощь союзников по Лондонскому (III) и Оттавскому (IV) протоколам была весьма и весьма актуальной и существенной. В эти годы в СССР было отправлено 57 % всех грузов военного времени. По номенклатуре грузы насчитывали тысячи наименований, каждое из которых отражало отдельную проблему, с которой сталкивалась советская экономика на различных этапах войны. В целом из США и Великобритании было получено более 400 тыс. автомобилей, 18,7 тыс. самолетов, 10,8 тыс. танков, 9,6 тыс. орудий, 131,6 тыс. пулеметов. Конечно, эти поставки обеспечивали лишь небольшую часть действительных нужд страны, которые удовлетворялись в первую очередь все-таки отечественной промышленностью.