«Трое на качелях» и другие пьесы Лунари Луиджи

Синьора Мерони. Вам, действительно, так хочется проводить меня до Варезе, сенатор?

Сенатор (оглядывается по сторонам, убеждается, что их никто не слышит, и дает выход долго сдерживаемым эмоциям). Двадцать семь часов, синьора! С половины пятого вчерашнего вечера! Двадцать семь часов я ждал этого момента, жил надеждой на эту встречу, с трудом сдерживая руку, которая тянулась к аппарату, чтобы позвонить вам, услышать ваш голос!.. (Поясняет). Синьора, у меня тяжелая форма прерывистого косоглазия, которое всякий раз непроизвольно нападает на меня во время нагоняющих тоску мероприятий. В правом глазу. Дефект, запущенный с детства, стал хроническим, и с этим ничего нельзя поделать…

Синьора Мерони. Мой соболезнования…

Сенатор. …И вот вчера, на праздновании открытия нового офиса, скучая, как никогда в жизни, при том, что мое лицо было обращено к выступающим, мой правый глаз, неконтролируемый и свободный, блуждал в поисках развлечения. И вдруг… я увидел!..

Синьора Мерони (мелодраматично). Молчите!.. О Боже, и вы тоже! Вы такой же как остальные!..

Сенатор. Нет, синьора, я не такой! Вы неправильно меня поняли!

Синьора Мерони. Да нет, у вас у всех одно на уме!..

Сенатор. О, нет, синьора, я воспитанный человек! Да, я был поражен, признаюсь! Но то, что меня восхитило и мгновенно заставило обожать вас… не только ваши прекрасные формы, открывшиеся взору в результате банального инцидента, хотя они достойны самого крайнего восхищения… но прежде всего… я хотел бы быть … дипломатичным… прежде всего, ваше поведение в тот момент! Какое спокойствие! Ах, синьора, какое хладнокровие! Какая выдержка, какое самообладание, какая элегантность принятого вами решения! Как это было исполнено! Я, который видел послов, бледневших и принимавшихся лепетать извинения из-за ошибки мажордома, рухнувшие правительства, неспособные держать удар, нанесенный распространением компрометирующих фото… Ах, как я восхищался вами, синьора, тем необыкновенным изяществом, с которым вы вышли из затруднительного положения! Легкий шажок в сторону, чтобы освободить лодыжки от упавшего предмета туалета, грациозный наклон к земле, чтобы подобрать безжизненный лоскуток ткани жестом певца, поднимающего розу, брошенную ему с балкона… правая ручка мгновенно скатывает этот предмет в шарик, в то время, как левая открывает сумочку и тотчас ее закрывает!.. Все исчезло! И никакого следа, никакого свидетельства, никакого намека!.. Даже самомалейшего! И хладнокровие, олимпийское, девственное, оно читалось на вашем милом лице к разочарованию злопыхателей и ехидн из толпы присутствующих скотов, ожидавших вашего позора. Словно дама восемнадцатого века, встающая с брачного ложа санкюлота и возвращающая своему фарфоровому личику невозмутимость и изысканность!.. Ах, синьора, если однажды дипломатия пожелает заиметь свою Музу, я знаю, где найти ее!

Синьора Мерони (слегка ошарашено). Благодарю вас… Но… не по этой же причине вы хотите проводить меня до Варезе?..

Сенатор (другим тоном). Нет, у меня была и другая идея. Сразу же за автострадой я знаю одно прелестное убежище… маленькой очаровательный отельчик… Но, простите, сюда идут… продолжим позже!..

Входят остальные с бокалами в руках, усердно изображая удовольствие от вечеринки. Лишь Скотти и Мерони не могут скрыть своего беспокойства.

Синьора Скотти. Дорогой сенатор, вы не выпьете с нами?

Сенатор. С большой охотой.

Замечает на столике бокал Мерони, поднимает его жестом тостующего и подносит к губам.

Гуидо из-за косяка видит это и, не зная, как помешать Сенатору выпить шампанское со снотворным, лихорадочно пытается найти выход из положения.

Гуидо (внезапно, громко и заполошно, дрожащим голосом). Да здравствует Италия!

Сенатор подскакивает от неожиданности. Ставит бокал и, как и все, с удивлением оглядывается по сторонам.

Голоса. Кто это был?.. Что случилось?.. Кто кричал?..

Скотти. Это мой сын. Что с тобой, сынок?

Гуидо (выходя из-за косяка). Ничего особенного, папа. Просто в какой-то момент я почувствовал необходимость крикнуть: да здравствует Италия!

Сенатор. Патриотично и достойно похвалы! Несколько неожиданно, правда.

Толпа устремляется в глубину комнаты, оживленно обсуждая случившееся.

Мерони подходит к жене, стоящей отдельно.

Мерони. Я с первой секунды догадывался, что сын Скотти – идиот… Так что, ты решилась ехать с сенатором?

Синьора Мерони. Да.

Мерони. Отлично. Постарайся воспользоваться моментом. Помни, что я тебе сказал о директоре… А где мой бокал? (Ищет глазами бокал, находит его).

Знаешь, меня целый вечер спрашивают, не родственник ли я сенатора Мерони. Следующему я отвечу: да. Хочу посмотреть, отстанут они от меня или нет.

Собирается выпить. Гуидо, прячась за косяком, с надеждой смотрит на него.

Входит Скотти.

Скотти. Мерони, подойдите ко мне!

Мерони ставит бокал, оставляет жену и спешит к Скотти.

Послушайте, сделайте же что-нибудь, чтобы исправить то, что вы натворили. Уже семнадцать сорок пять! Бегите вниз к двери в подъезд и, если увидите, как они входят, остановите их! Быстрее. Ради всего святого!

Мерони. Понял! Мигом!

Убегает. Скотти делает глубокий выдох, снимая напряжение, вытирает пот со лба. Внезапно чувствует жажду. Смотрит по сторонам, видит полный бокал, который только что держал Мерони, берет его, подносит к губам.

Гуидо, с ужасом наблюдая за ним, прибегает к испытанному способу.

Гуидо (громко и заполошно, дрожащим голосом). Да здравствует Италия!

Скотти подскакивает, едва не роняя бокал.

Голоса. Опять?.. Может, он перегрелся!.. Да, мне тоже не кажется это случайным!.. Не понимаю, с ним раньше никогда такого не было!..

Гуидо. Папа, папа!

Скотти. Сынок, ты как-то поаккуратнее с патриотизмом, что ли, меня чуть родимчик не хватил!..

Ставит бокал на место.

Синьора Скотти (сыну). Ты себя хорошо чувствуешь?

Гуидо. Да-да, мама, я чувствую себя превосходно.

Сенатор. Может, это стресс от воинской службы?

Синьора Скотти. Вряд ли, он всю ее просидел в штабе.

Синьора Бестетти. А может, он слегка простудился?

Скотти. Нет, он всегда был таким.

Бестетти. Патриа аманда эст!

Все, за исключением Скотти, выходят. Звонит телефон.

Скотти (снимая трубку). Алло!.. Мерони, вы где?.. Что вы делаете у консьержки?.. Они поднялись?! Что значит они поднялись, Мерони?.. На лифте?!.. А почему вы им не помешали?.. Бухгалтер, немедленно сюда! Обгоните лифт, остановите их на лестничной клетке!.. Ну, смотрите!.. Если не успеете, считайте себя уволенным!.. То есть как это мне их остановить?.. Мы пропали!!. Что?.. Вы возьмете все на себя? Пожертвуете собой ради меня? Что это значит, Мерони? Не говорите глупостей!.. Алло!..Алло!..

Мерони, видимо, положил трубку.

Скотти мечется по комнате, судорожно пытаясь найти выход из положения.

Скотти. ((Он видите ли, возьмет все на себя, этот идиот! Он принесет себя в жертву! Что он хочет этим сказать? Мне-то что сейчас делать? Запереть входную дверь на ключ? Нет, все сразу догадаются! Может, сбежать? Это ничего не даст… все равно все откроется… А у меня семья, банк на плечах… Первая оргия в моей жизни, и та комом!.. Я перехвачу их у выхода из лифта и отправлю назад…

Звонок в дверь.

Слишком поздно!))

Синьора Скотти. Открой!

Скотти. Зачем?

Синьора Скотти. Ты не слышал, звонили.

Скотти. Я… я ничего не слышал.

Вновь звонок в дверь. Скотти показывает жестом, который говорит: видишь, я и на этот раз ничего не слышу.

Синьора Скотти. У тебя что, атеросклероз?

К двери спешит Гуидо.

Скотти (обращаясь скорее к Богу, чем к рабочим сцены). Занавес! Занавес!!

Гуидо открывает дверь и впускает МИМОЗУ И НАТАШУ.

Гуидо. Тут две синьорины…

Синьора Скотти (после некоторого изумления расплывается в приветливой улыбке). Ах, вы мои дорогие… Какой сюрприз!.. Проходите, прошу вас, проходите, славные девочки! Как мне приятно!..

Входит Сенатор.

Сенатор, посмотрите, кто к нам пришел! Два живых доказательства успехов нашего патроната! Подумайте только, было так, что эти две девушки… как бы сказать… шли по кривой дорожке. Вы ведь не против, дорогуши, что я намекнула на ваше печальное прошлое?.. Зато сейчас, сенатор, они вернулись на правильную стезю. Они живут на месячное пособие, которое им платит наш патронат, и это честный плод их работы. Они оставили тротуар и сейчас трудятся… Где вы трудитесь, дорогуши?

Мимоза. Где?.. У телефона…

Синьора Скотти. И сейчас они трудятся телефонистками. А скоро, я уверена, у них будут дети, дом, семья…

Сенатор. Я испытываю чувство глубокого удовлетворения от того, что вы мне сообщили.

Синьора Скотти. А сейчас я попробую угадать, почему они здесь. Они зашли за мной, чтобы пойти вместе в патронат.

Наташа. Ну да. Ну конечно.

Синьора Скотти. Дорогуши, но сегодня собрание исключительно для членов руководства! Ладно, ничего страшного. Вы просто проводите меня туда, и мы попрощаемся. Знаете, сенатор, я настолько растрогана их вниманием. Если бы вы могли себе представить, какую жизнь они вели раньше, на тротуаре!.. А сейчас… у телефона… совсем другое дело!..

В комнату вбегает Мерони. Он сильно возбужден.

Мерони (задыхаясь, героически). Я! Это был я! Вся вина на мне! Доктор Скотти не виновен! Виноват я один!

Все ошарашено смотрят на Мерони, несущего эту чепуху.

(Продолжает, но постепенно пыл его затухает). Это была моя идея… это я настоял… и я должен ответить за все последствия… это моя вина… только моя…

(Видит замешательство присутствующих. Замолкает, не зная, что говорить дальше. Пауза. С легким поклоном здоровается с девушками). Синьорины, добрый вечер!

Синьора Скотти (свирепо). Бухгалтер, вы уверены, что с вами все в порядке?

Синьора Бестетти (ехидно). Он сказал, что во всем виноват он один… В чем же, интересно, его вина?

Мерони. Я сказал?… Я говорил это просто так. Каждый из нас в чем-то виноват.

Сенатор. Да, но я не понимаю, почему именно в этот вечер…

Внезапно взрывается Гуидо, указывая пальцем на столик с телефоном.

Гуидо (дрожащим голосом). Бокал! Бокал!.. (Хватает со столика бокал и демонстрирует его присутствующим). Он пустой! Папа! Мама! Сенатор!.. Этот бокал пуст! Но бухгалтера Мерони здесь не было! Кто-то другой выпил из него! Выпил из бокала бухгалтера! Кто-то выпил из бокала бухгалтера, когда его здесь не было!..

Мерони (успокаивающе). Ничего страшного… это не имеет никакого значения…

Синьора Бестетти. Может, именно это он имел в виду, когда говорил, что виноват?

Сенатор. Какая вина? Его же здесь не было.

Гуидо (по-прежнему в возбуждении). Кто-то выпил из этого бокала, пока бухгалтер Мерони отсутствовал!

Скотти. Ну и что? Не вижу в этом никакой трагедии!

Мерони (словно извиняясь). Я вышел всего на минутку… и если…

Гуидо. Нужно найти того, кто это сделал!

Сенатор. Бокал стоял здесь. Его мог выпить любой! Даже я.

Бестетти. Я куокуэ!

Скотти. Я не понимаю, почему столько шума из-за пустяка!

Мерони (угодливо). Что до меня, то у меня никаких претензий! Любой может выпить из моего бокала! Даже не спрашивая моего разрешения!..

Мимоза. Синьора, если мы вам мешаем…

Синьора Скотти. Да что вы, девочки! Никоим образом! Инцидент исчерпан. Мы можем извинить бухгалтера Мерони и покинуть этот дом. Не так ли, сенатор?

Сенатор. Так. Конечно, уже пора…

Мерони (Скотти). А за что меня хотят извинять?

Скотти. Замолчите, Мерони. И благодарите Бога, что закончилось так, а не иначе!

Синьора Скотти. Последний тост, сенатор?

Сенатор. Нет, дорогая синьора, уже восемь часов, и я вынужден оставить эту милую… и жизнерадостную компанию. Тем более, что я обещал подвезти синьору, которой нужно в Варезе… (Синьоре Мерони). Синьора готова?

Синьора Мерони. Да, только сумку заберу.

Скотти. В таком случае мы можем выйти отсюда все вместе.

Синьора Скотти. А вы, дорогуши, что делаете сегодня вечером?

Наташа. У нас урок на курсах кройки и шитья.

Синьора Скотти. Вы слышали, сенатор? Посвящать вечерние часы изучению кройки и шитья!

Сенатор. Я воспринимаю это с чувством глубокого удовлетворения!

Гости собираются уходить.

Синьора Мерони (мужу). Итак… я еду.

Мерони. Помни, что я тебе сказал! Этот негодяй, если захочет, сотрет меня в порошок!

Бестетти (подходя к Мерони). Кстати о сенаторах, Мерони. Я как-то забыл спросить вас: вы случайно не родственник сенатора Мерони?.. Ну, того, который повсюду выступает с речами!

Мерони (с силой). Родственник!

Бестетти. Очень жаль. Потому что я терпеть его не могу. (Отходит).

Мерони. Ублюдок! Видите ли, он терпеть не может сенатора Мерони!

Синьора Мерони. Тебе-то что с того? Ты ведь с ним даже незнаком!

Мерони. Да, но меня это оскорбляет.

Подходит Сенатор, чтобы попрощаться с ним.

Уважаемый сенатор!..

Гуидо (подскакивая к оставшейся одной синьоре Мерони). Синьора, я не знаю, кто выпил шампанское со снотворным, но не бойтесь, я буду следить за вашим мужем и найду какой-нибудь способ усыпить его!

Синьора Мерони. Уймитесь, юноша! Я уезжаю в Варезе. Меня отвозит туда сенатор на своей машине.

Гуидо (с демоническим смешком). Ха-ха! Вы в этом уверены? А ключи видите? Это ключи от его машины! Я их стащил! Сенатор не покинет Милана, вы вернетесь в свой дом, а ваш муж будет спать летаргическим сном в течение двух часов. В полночь я буду у вашего окна!

Синьора Скотти. Ну что, все готовы? Можем идти?

Сенатор. Мы возьмем такси, доедем до стоянки перед префектурой, где я оставил свою машину.

Мимоза (Мерони). Мы проводим старую мымру, которая нас уже достала, и через час будем здесь, как договорились.

Девушки выходят.

Сенатор. Благословим этот гостеприимный дом…

Бестетти. Домус ауреа…

Выходят.

Синьора Бестетти. Вы слышали? Он проводит эту нахалку до Варезе!

Синьора Скотти. А в машине сенатора всего два места. Вам все ясно?

Выходят.

Гуидо. Никто из вас не ощущает тяжесть в веках?

Скотти. Тебе стоит немного отдохнуть, сынок.

Мерони. Я просто хотел сказать, что каждый из нас в чем-то виноват.

Гуидо. Да, я кричал «да здравствует Италия!». И не вижу в этом ничего зазорного!

Мерони. Кто из вас безгрешен, может бросить в меня камень!

Гуидо. «Да здравствует Италия!» я могу кричать это с высоко поднятой головой! Это из Евангелия… (Уходит).

Скотти. Что она вам сказала?

Мерони. Что через час они вернутся сюда.

Скотти. Мерони, молите Бога, чтобы все прошло наилучшим образом. Вы поняли? Молите Бога!

Выходит.

Мерони стоит на пороге, потом гасит большой свет. Поворачивается и видит, что лампадка перед образом не горит. Берет стул, встает на него, зажигает лампадку. Выключает остальной свет и покидает квартиру. Сцена пуста и освещается только красным светом лампадки.