Африканский штрафбат Кротков Антон
Весь день Борис трясся во внедорожнике по саванне, руслам высохших рек. За кормой ещё долго висело в воздухе поднятое машиной облако красной пыли. Ухо быстро привыкло к старческому гулу задыхающегося дизельного мотора.
Особенно тяжко машине приходилось, когда они преодолевали холмистую местность. На крутых склонах джип начинал скакать по крупным камням, словно горный козёл, его многострадальный движок натужно ревел, как будто жалуясь на свою тяжкую участь. Скрипели стёртые тормоза на спусках и пулями вылетали из-под колёс мелкие камни. К счастью, они никого не могли поразить, ибо звери разбегались задолго до приближения машины, а прохожие им попадались крайне редко.
Правда, иногда внедорожник, почти не сбавляя скорости, проскакивал сквозь деревни. Мимо проносились глинобитные хибары с маленькими чёрными глазницами окон, в которых вместо стёкол были натянуты штопанные противомоскитные сетки. Кое-где на деревенских улицах кучковались чёрные, полуголые мужчины, похожие на высохшие на местном солнце деревья. Лишь однажды мелькнула в дверном проёме под соломенной крышей закутанная с головы до пят в синюю тогу женская фигурка и тут же исчезла в глубине дома.
Местные собаки с яростным лаем преследовали машину, пытались укусить её за покрышки. Жители селений тоже бросались к машине, пытаясь на ходу сбыть редкому проезжему какие-то примитивные поделки. Глядя в искажённые надеждой и отчаянием лица протягивающих к нему руки бушменов, Нефёдов чувствовал себя первооткрывателем неведомых земель, проплывающим на паруснике вдоль диких берегов, населённых загадочными племенами. Борис дружески улыбался аборигенам и даже иногда успевал пожать протянутые руки. Водитель на это лишь недовольно цокал языком. Этот неулыбчивый парень почти всю дорогу молчал. Но однажды, видимо, не выдержав, отчитал пассажира за то, что тот слишком высовывается в окно:
– Однажды я вёз белого инженера на электростанцию. В отличие от вас его охранял автоматчик. И всё равно, когда мы в сумерках проезжали ту деревню, через которую мы только что проскочили, кто-то из местных умудрился на ходу сорвать с шеи инженера фотоаппарат. А так как ремешок, на котором висела камера, оказалась крепкий, мой пассажир чуть не лишился заодно с нею головы.
Говоря это, водитель был очень серьёзен.
Лишь однажды машина остановилась. Это произошло на площади очередного селения, возле колодца. Водитель с двумя канистрами отправился покупать у местных принадлежащую им общественную воду. А иностранца сразу обступил народ, мечтающий что-нибудь ему продать. Вежливыми жестами Нефёдов отклонял предложения о покупке разнообразных сувениров.
Неожиданно толпа расступилась, и в образовавшемся коридоре появилась высокая тощая фигура в одеянии из обыкновенной мешковины. На вид этому человека можно было дать лет шестьдесят-семьдесят. Но дух его явно состарился не так сильно, как изношенное временем и безжалостным солнцем тело. Взгляд лучистых глаз старика поражал энергией и любопытством, которые свойственны лишь молодости. Воз носа у него имелось светлое пигментное пятно, которое резко контрастировало с угольно-чёрной кожей.
Старик долго с интересом рассматривал чужестранца. Выражение его глаз оставалось снисходительно-доброжелательным. Неграмотный деревенский старец словно говорил представителю европейской цивилизации: «Ну что, мил человек, считаешь меня дикарём, неграмотным шаманом? А так ли ты всемогущ перед лицом великой матери Природы без своих машин и винтовок?».
Лёгким кивком головы старик пригласил Нефёдова сесть для разговора. Тут же двое мужчин из почтительно притихшей толпы расстелили прямо на земле циновки. В знак благодарности Борис приложил правую руку к своей груди и слегка поклонился старейшине, после чего опустился на циновку. Он старался вести себя со странным дедулей с осторожностью исследователя-натуралиста и дипломата в одном лице. Правда, первая попытка Бориса наладить нормальный диалог не увенчалась успехом – этот человек не понимал английской речи, или же только делал вид, что не понимает. Да и интернациональный язык жестов в данном случае тоже оказался бесполезен. Старик лишь хихикал, глядя на то, как белый силится с помощью рук и мимики что-то ему сказать. Его явно очень забавляли попытки Бориса установить с ним контакт.
Подождав, когда иссякнет дипломатический запал пришельца, колдун с хитрым прищуром начал что-то говорить Борису на непонятном ему языке. К счастью, вернувшийся к машине водитель джипа принялся переводить суть его речи, попутно быстро вводя своего пассажира в курс местных дел.
Оказалось, что старика зовут Хунгу. И он единственный на всю округу колдун, к которому жители со всей провинции приходят за защитой. Только он может защитить от лютой смерти в пасти львов-людоедов, которых особенно много развелось в последние два года. За защиту местные жители платят старику кто чем может – лепёшками, птицей, самогоном, деньгами. Даже государственные чиновники, полицейские и военные втайне от своего начальства наведывались к Хунгу.
Всё дело в том, что обычное оружие, по словам водителя, оказалось бесполезно против жёлтой смерти. Команда профессиональных «хантеров», которых специально пригласили власти провинции, оказалась беспомощна перед здешними львами. Да, опытным охотникам ничего не стоило отстрелять за несколько часов целое стадо слонов, вот только выяснилось, что даже оружие самого крупного калибра стоит не дороже обычной палки, если имеешь дело с оборотнем. Единственный вернувшийся с охоты живым скаут рассказал, что они долго шли в буше39 по львиному следу, но на границе саванны и джунглей след вдруг превратился в человеческий…
После того случая даже опытные охотники со стажем стали трусливо прятаться по домам с наступлением темноты. А хвостатые людоеды между тем окончательно обнаглели и стали нападать на людей чуть ли не на окраине селений. То лев стаскивал с коня казённого почтальона, презрительно позволяя обезумевшей от ужаса лошади умчаться прочь, то одним ударом лапы ломал шею солдату-часовому возлей армейских казарм. В конце концов, эти дьяволы стали с наступлением темноты являться в населённые пункты и брать того, кого хотели, вытаскивая свои жертвы даже из кроватей. На провинцию опустился ужас. Участились случаи самосуда. В каждом подозрительном видели вату-симба – человека-льва. Заподозренных в обращении во львов-убийц соплеменников, а особенно представителей соседних племён убивали без долгих разбирательств. Но, не смотря на казни предполагаемых оборотней, список погибших в пасти льва пополнялся каждую неделю.
Последний случай, по словам осведомлённого обо всех здешних новостях водителя джипа произошёл всего неделю назад. Гончар, проживающей в приграничной деревне, велел своему подмастерью – тринадцатилетнему мальчишке сходить за козой, которая паслась на окраине села. Солнце ещё не ушло за горизонт, поэтому, посылая помощника за триста метров от мастерской, мужчина не предполагал, что это может быть опасно. Огромный лев напал на паренька на глазах многочисленных деревенских жителей и утащил его в маисовое поле. Там к убийце присоединились несколько его родственников по людоедскому прайду. В считанные минуты от жертвы осталось лишь кровавое пятно на траве.
Хунгу вновь повторил для белого гостя, и его слова вызвали уважительный шепот в толпе, что только он один может договориться с этими исчадиями ада.
«Бред конечно» – сказал себе Борис, не слишком верящий в чёрную магию и прочую «хиромантию». Но самое смешное, что, не смотря на доводы рассудка, чувство смутного беспокойства начинало потихоньку вползать и в него.
Старик похоже уловил состояние белого гостя, и выглядел довольным. Неожиданно он положил свою шершавую ладонь на лоб путешественника, и Борис вдруг почувствовал, как чужая рука каким-то образом проникла прямо в его голову и бесцеремонно копается у него в мозгах! Одновременно колдун на разные лады принялся произносить заклинания.
– Хунгу говорит, что ты должен на два дня задержаться у него в гостях, пока он будет договариваться со злыми духами – хозяевами саванны и леса, чтобы они пропустили тебя, – почтительно прошептал на ухо Борису водитель, и добавил: – Тебе придётся отдать все деньги, что у тебя есть, если ты хочешь остаться в живых.
«Понятно, – очередной развод», – догадался Борис и новыми глазами взглянул на прагматичного кудесника, который нашёл золотую жилу благодаря кулинарным пристрастиям местных больших кошек. На избавлении от сглаза и прочих традиционных колдовских промыслах наверное столько не заработаешь, сколько приносит выпущенный на свободу демон первобытного ужаса перед львами-оборотнями. Но по сути, это был такой же бизнес, как и «впаривание» проезжим туристам местных сувениров, разве что обставлен он с большей театральностью.
Благодаря вовремя сделанному открытию Нефёдов словно стряхнул с себя все страхи и тревоги. Мужчина решительно поднялся и протянул старику на прощание руку. У тщедушного на вид «пенсионера» оказалось очень сильное рукопожатие. Задержав руку Нефёдова в своей ладони, словно в тисках, колдун что-то гортанно воскликнул, обращаясь к толпе соплеменников. После этого он торжественно повесил Борису на шею ожерелье из крупных длинных клыков. Водитель джипа удивлённо перевёл. Оказалось, колдун назвал чужестранца великим воином и объявил, что для его народа великая честь, что такой человек посетил их.
Через десяток километров тряски по ухабистому бездорожью пережитое приключение окончательно приняло вид забавного эпизода с сильным привкусом местной экзотики. Конечно же, знахарь пытался загипнотизировать его, чтобы вытащить оставшиеся доллары. А вообще этот Хунгу оказался симпатичным стариканом, и Борис с удовольствием погостил бы у него, если бы не спешил.
Водитель что-то вспомнив, полез в бардачок и вынул оттуда какое-то костяное блюдечко. Оказалось, старик через одного из своих помощников передал его для белого путешественника – в качестве сувенира на память. Шофёр пояснил, что после того как лев ломает своей жертве шею, он оттаскивает труп в кусты и спокойно пожирает его там. Своим шершавым языком хищник (а чаще целый прайд) буквально слизывает мясо с костей. От съеденного человека остаётся только верхняя часть черепа, вылизанная языками изнутри до блеска. Зачем старик подарил ему этот страшный сувенир? Уж не предупреждение ли это?
Глава 33
Теперь им приходилось делать частые остановки возле блокпостов. И чем ближе они становились к владениям президента Моргана Арройи, тем чаще их останавливали для проверки на военных и полицейских кордонах. Борис по-прежнему выдавал себя за голландца. В столице сопредельного с самопровозглашённой «Демократической всеафриканской республикой» государства Нефёдов приобрёл за 25 долларов десятидневную туристическую визу.
Очередной контрольный пункт внезапно вырастал из-за поворота. Каждый раз Борису приходилось долго растолковывать удивленным полицейским, кто он такой и зачем забрался в эту глушь. Местные служаки никак не могли взять в толк, как европеец рискнул в одиночку, даже не наняв вооружённую охрану, путешествовать по этим разбойничьим дорогам, где достаточным основанием для убийства человека могли стать его поношенные сандалии.
Обычно офицер долго с потерянным видом крутил в руках голландский паспорт Нефёдова, не зная, что делать с его владельцем. Потом полицейские о чём-то долго совещались. Пропустить ли им иностранца дальше они сомневались, но и отправить его обратно тоже вроде как оснований не имели. В конце концов, Борис получал свой паспорт от хмурого начальника очередного КПП вместе с не слишком приветливым «велкам». Его просто спихивали коллегам со следующего блокпоста, чтобы они тоже поломали голову над проблемой, что делать с полоумным туристом.
На последнем кордоне офицер, возвращая Нефёдову его паспорт, посмотрел на путешественника, как на сходящего в ад – до границы с вотчиной Президента Арройи оставалось всего около 20 километров.
Между тем издыхающий двигатель джипа теперь надсадно стучал. Они отъехали от последнего блокпоста всего пару километров, когда у внедорожника отвалился глушитель. Шофёр обречённо полез под машину. Его светлая рубашка в один момент стала грязно-коричневой. Выбравшись, водитель выругался и зло пнул ногой колесо. В стороне валялся ржавый глушитель, как сбитая машиной собака. Стало ясно, что это надолго. Солнце постепенно катилось к горизонту. Борис спросил, в каком направлении ему следует идти. Водитель обречённо махнул рукой в нужную сторону.
Желая хоть немного утешить парня, Нефёдов положил на капот дополнительные десять «баксов», виновато буркнул слова прощания и быстро зашагал в указанном ему направлении, словно боясь передумать.
Метров через триста Борис в последний раз оглянулся на старый «Митцубиси»: словно внезапно подбитая из засады боевая машина он замер посреди безлюдного пространства. Его водитель с потерянным видом ходил вокруг своей железной колымаги. Он явно заметил, что попутчик остановился и глядит в его сторону, но даже не махнул ему рукой на прощание. Несмотря на собственное туманное будущее, в душе Нефёдова нашлось место для сочувствия парню, который мог лишиться своей четырёхколёсной кормилицы. Наверное с его стороны было нехорошо бросать шофёра. Вряд ли в этих местах знали, что такое вызвать на подмогу «техничку» или эвакуатор, чтобы дотащить безнадёжно сломавшийся автомобиль до ближайшего гаража.
Мужчина заколебался. Но стоило ему вспомнить о пропавшем сыне, как сразу всё встало на свои места. Игорю он сейчас нужнее. Таксист наверняка на своей ржавой колеснице не раз попадал в подобные передряги и как-нибудь выпутается. А каково сейчас приходится сбитому над дикими джунглями русскому парню! Да и чем он мог помочь африканскому извозчику?
Несколько километров Борис прошагал по открытому пространству саванны. Солнце клонилось к горизонту и огромные термитники, отбрасывающие длинные тени, можно было принять за фигуры людей. Борис даже несколько раз останавливался, чтобы присмотреться к человеку впереди и оценить степень его опасности.
Затем началась полоса высокого кустарника. Из окружающего буша доносились резкие вскрики тропических птиц, стрекот цикад. Одинокий путник невольно подумал, что местечко весьма благоприятствует внезапному нападению. Хищник легко может на мягких лапах подобраться к тебе, а ты до последнего не почувствуешь его присутствия…
Борис старался гнать от себя такие мысли. Но по-настоящему не по себе ему стало в лесу.
В джунглях оказалось темно и сыро. Ещё здесь царило почти полное безмолвие. Этот был мир абсолютно враждебный белому человеку. Со всех сторон Нефёдова окружала серо-зелёная масса из кустов, лиан, разных колючек. Всё это шевелилось, шуршало, норовило зацепить, уколоть или порезать. Требовалось постоянно быть готовым к встрече с ядовитой змеёй или опасным насекомым, притаившимся в окружающей растительности или толстой подстилке из опавших листьев под ногами. Людей здесь тоже стоило опасаться.
Борис слышал от водителя джипа, что в этих мрачных первобытных джунглях все еще практикуется колдовство, каннибализм и ритуальные убийства.
Хорошо ещё, что в сумке имелся фонарик. Если бы не он, Нефёдов бы точно потерял тропу и сгинул в какой-нибудь яме или в болоте.
Внезапно за спиной раздался грозный рык. Борис стремительно обернулся и направил луч света на пройденную тропу. Он никого не увидел, но обострённым слухом уловил шорох мягких шагов идеального убийцы. Зверь шёл по его следу и находился неподалёку. А ведь колдун предупреждал, что львы-людоеды здесь, в приграничных районах – совсем не редкость! В сказки про оборотней Борис не верил. Но и обычный лев представлял собой более чем серьёзную угрозу. Нефёдов уже знал, что особенно опасны для человека старые львы, изгнанные молодыми самцами из прайда. Из-за неспособности к охоте на традиционную копытную дичь они вынуждены питаться падалью и… людьми. А так как человеческие трупы на беспокойной границе не редкость, то львы быстро входят во вкус человечины. Затем начинающие людоеды делают для себя приятное открытие, обнаружив, насколько беспомощны двуногие, от которых не пахнет оружием; как легко их догнать и перегрызть горло одним укусом или сломать шею ударом лапы. Поэтому-то, наверное, лев и зарычал – от презрения к жертве и уверенности в благоприятном исходе охоты.
И тут Нефёдов увидел своего преследователя! Огромный лев, по виду очень старый, появился в дальнем конце тропы и остановился. Некоторое время они смотрели друг на друга. Борису даже показалось, что он различил большое пигментное пятно вокруг его носа. Мурашки ужаса побежали у него по спине. Рука сразу нащупала амулет, который ему вручил Хунгу.
Лев недовольно рыкнул, ещё немного постоял и поплёлся прочь. Только тут Борис почувствовал резкий запах керосина. Он то и спугнул зверя. Впрочем, теперь Нефёдов был готов поверить даже в силу колдовского амулета, – во что угодно! В этих местах, привычные представления легко переворачивались с ног на голову…
Глава 34
Вначале Борис наткнулся на какой-то огромный валун, который был окутан ковров густой растительности. Но при ближайшем рассмотрении он оказался вырванным «с мясом», то есть с куском крыла, авиационным мотором. Лопасти его воздушного винта были сильно загнуты, словно лепестки тюльпана. Чуть поодаль темнел силуэт самолёта, которому этот двигатель принадлежал.
События последних часов так вымотали Нефёдова, что у него просто не осталось сил анализировать, что за самолёт перед ним, и как он здесь оказался. Усталый путник был несказанно рад, что и для него в этом жутком лесу нашлась подходящая нора. Внутрь он проник через большую дыру в фюзеляже. Здесь повсюду громоздились каких-то ящики и картонные коробки. Судя по всему, во время жёсткой посадки крепления, удерживающие груз, лопнули…
Ночной постоялец импровизированного отеля завалил первой попавшейся под руку тарой вход в своё временное пристанище. Коробки также послужили ему ложем.
Время от времени где-то поблизости раздавался угрюмый рык льва, который кругами ходил вокруг. Однако теперь Борис чувствовал себя в безопасности. Отсыревший картон в качестве постели выглядел роскошной периной по сравнению с кишащей насекомыми подстилки леса. Так что Борис снова чувствовал себя почти что пассажиром бизнес-класса!
Проснулся Борис от страшного смрада. Открыв глаза и оглядевшись, Нефёдов понял, что волею случая оказался на корабле мертвецов. Странно, почему вчера он ничего не почувствовал! Четыре полуистлевших человеческих трупа в скрюченных позах привалились к бортам кабины. Кого-то из них явно пришибло тяжёлыми ящиками. Но эта была не единственная причина разыгравшейся здесь драмы. Судя по многочисленным пробоинам в фюзеляже, перед падением на землю самолёт попал под ураганный зенитный огонь, – возможно, был сбит ракетой.
Какой-то пушистый зверёк с буроватой шёрсткой, похожий на сурка, деловито копошился в брюхе одного из покойников. Стоило Борису пошевелиться, и зверёк тут же повернул к нему свою остренькую мордочку. Продолжая что-то жевать, он с интересом принялся рассматривать странного «мертвеца». В умных чёрненьких глазках-бусинках зверька читался немой вопрос: «А ты чего заворочался? В моей продуктовой кладовой это запрещено».
– Нет, брат, уж извини, но я не из этого экипажа.
Человеческий голос спугнул сурка, и он шустро бросился наутёк в сторону пилотской кабины. А Борис продолжал осматривать.
Некоторое коробки и ящики были разбиты и порваны, а их содержимое рассыпано по полу. Самолёт перевозил медикаменты, продукты в упаковках для длительного хранения и боеприпасы.
Вначале Нефёдов решил было, что катастрофа произошла несколько месяцев назад. Свой вывод он сделал исходя из того, что через многочисленные дыры в фюзеляже успела прорасти бурная растительность. Да и трупы уже почти превратились в скелеты, на что тоже вроде бы требовалось время. Однако оказалось, что незнакомый с местными условиями «аналитик» недооценил скорость, с которой местная природа абсорбирует всё, что попадает в неё извне. Подняв валявшуюся на полу отсыревшую пачку сигарет, Борис с удивлением прочитал на маркировке, что она изготовлена всего три недели назад в Германии…
В небольшом тамбуре позади кабины, который выполнял функцию камбуза и гардероба, висела добротная куртка одного из пилотов с яркой нашивкой на рукаве с изображением оскаленного человеческого черепа в старомодном лётном шлеме. По злой иронии судьбы обладатель куртки сам теперь почти не отличался от мертвеца с нашивки.
Оба пилота находились на своих местах. При появлении Бориса из пустой глазницы оскаленного черепа одного из них выползло крупное насекомое, похожее на чёрного таракана. Пошевелив на пришельца длинными усами, тараканище юркнул обратно.
Судя по разбитым лобовым стёклам, изувеченным приборным панелям и многочисленным бурым следам крови, по кабине пронёсся настоящий стальной шквал. Положение же штурвалов, педалей, рычагов управления двигателями и показания приборов указывали на то, что, скорее всего, самолёт уже шёл на посадку, когда внезапно напоролся на зенитную засаду. А это означает, что где-то неподалёку находится аэродром.
В Москве от преподавателей курсов ГРУ Борис слышал, что место, куда он попал, у лётчиков зовётся «Бермудским треугольником». Только за последний год по некоторым оценкам здесь исчезло не менее полусотни самолётов и вертолётов, не считая тех контрабандистских «бортов», что взлетали с тайных аэродромов и нигде не регистрировались.
В небе над этим районом проходила пресловутая воздушная «линия смерти», которую президент самопровозглашённой «Демократической всеафриканской республики» Морган-Зубери Арройя символически «прочертил» для пилотов ООН и наёмных экипажей, снабжающих всем необходимым его многочисленных противников внутри страны. Но даже несмотря на крайний риск, с которым были связаны такие полёты, повстанцы продолжали получать по воздуху всё, что им необходимо от соседних государств. Расплачивались партизанские боссы за поставленное им из-за рубежа оружие и медикаменты алмазами, а также обещаниями будущих преференций алжирским, нигерийским, суданским и египетским компаниям после того, как они возьмут власть в стране. Ставки в этой игре были чрезвычайно высоки. Поэтому никто не обращал внимание на угрозы полоумного диктатора и резолюцию Совета безопасности Организации Объединённых наций о введении международного эмбарго на поставку вооружений в охваченную гражданской войной страну.
Всё дело в том, что, несмотря на ужасающую нищету, в которой жила большая часть населения страны, её земля была чрезвычайно богата всевозможными полезными ископаемыми. В некоторых провинциях алмазы залегали на глубине полуметра! Чтобы не умереть с голоду крестьяне в больших масштабах производили коку, которую местные местные князьки также активно экспортировали.
Ожесточённая межклановая борьба за контроль над алмазными, урановыми и нефтегазовыми месторождениями велась уже тридцать лет. Некоторые племена контролировали целые провинции. Их лидеры могли себе позволить содержать многочисленные повстанческие армии, для которых закупалось за границей вооружение.
И хотя на словах президент Арройя проводил жёсткую политику изоляционизма, у него тоже под контролем находились каналы по которым велась бойкая торговля контрабандой. После того, как Арройя наладил неофициальные отношения с американцами, подставные авиакомпании ЦРУ, такие как «Air America», «Southern» Air Transport», «Air Africa» начали тайную переброску большой номенклатуры грузов в Морганбург (столица страны).
Без этих поставок режим Арройи не продержался бы и недели, ибо в распоряжении президента разорённой войной страны не осталось ни одного нефтеперегонного завода (если не считать контролируемых местными князьками и полевыми командирами «самоварных» нефтеперерабатывающих заводиков, производящих низкокачественный самопальный бензин), ни одной патронной фабрики. Но за самолётами центральной власти в свою очередь охотилились повстанцы. Так что цеэрушные пилоты крайне неохотно соглашались на опасные рейсы, требуя от своих боссов тройной надбавки за риск.
Не удивительно, что профессиональные лётчики были в этой стране на вес золота, точнее: на вес алмазов. Что и привлекало в этот регион наёмников со всего мира.
Пилоты, техники и самолёты были нужны всем – и центральном режиму и лидерам крупных антиправительственных формирований, которые к тому же часто затевали между собой ожесточенную грызню.
Авантюристы из Европы и штатов представляли собой самую боеспособную часть армии Арройи. Фактически только на их штыках держался его режим. Местная же армия, за исключением небольших элитарных подразделений спецназа – так называемых «охотничьих команд», и гвардейских частей из личной охраны президента, представляла собой неграмотный, плохо вооружённый сброд. Чтобы заставить местных солдат сражаться их командирам приходилось приглашать колдунов, которые проводили обряды заговора от пуль. Впрочем, и этой магии в лучшем случае хватало на один-два хороших боя, после чего вновь начиналось повальное дезертирство.
Так что Борис с его легендой профессионального «пса войны» вполне должен был прийтись ко двору. Главное теперь было добраться до точки назначения.
Глава 35
Утром джунгли уже не казались Борису такими враждебными. Давшие ему приют технологические руины при свете солнца выглядели вполне живописно. Опутанные лианами, привлекающие для гнездования разноцветных райских птиц – останки самолёта выглядели даже вполне романтично. Если бы не резкий запах ещё не абсорбированного до конца почвой керосина можно было сказать, что искорёженное железо гармонично вписалось в окружающий пейзаж, сделавшись полноценной частью леса.
Висящая на ремне кобура с найденным в кабине двенадцатизарядным кольтом придавала мужчине уверенности. Путь себе он теперь расчищал мачете, а ориентировался по карте и компасу. Правда, карта была авиационная, но за неимением лучшей и такое подспорье оказалось весьма кстати. Благодаря приобретённой экипировке и вновь вспомнившей о нём Фортуне всего через два часа Борис вышел к пограничному знаку.
А дальше снова начались проблемы. Через несколько километров из густых зарослей на Нефёдова внезапно набросились какие-то оборванцы. По их лохмотьям и измождённому виду Нефёдов догадался, что наткнулся на группу беженцев, по-видимому, сельских жителей. Вероятно даже, что все они являлись близкими родственниками.
Каждый год владения Моргана Арройи пытались покинуть несколько десятков тысяч отчаявшихся крестьян, чьи деревни были сожжены карателями, на чьи скудные урожая зарились и партизаны, и правительственные чиновники. Уже не первое поколение здешних сельских жителей страдало от затяжной междоусобной войны, которая велась с первобытной жестокостью. Зверства давно стали обыденностью для палачей и их жертв. Цена человеческой жизни в этой проклятой богом стране была ничтожна мала, как и предупреждал Нефёдова знакомый дипломат.
Удивительным было то, что набросившиеся на незнакомца из засады африканцы сразу не размозжили ему голову дубинкой. Его всего лишь слегка оглушили, но даже связывать не стали. Скорей всего нападавшие вовремя сообразили, что попавшийся им в руки белый европеец совсем не похож на пограничника. Странный пленник заинтересовал предводителя группы – хромого мужчину со злыми вытаращенными глазами. На вид ему можно было дать лет тридцать – по местным меркам возраст почтенный. В государстве, которое его лидер объявил «народным» и «социальным», средняя продолжительность жизни мужчин равнялась 23 годам, женщин на шесть лет больше…
Тем не менее Нефёдов чувствовал, что Хромой не намерен с ним долго возиться, тем более тащить с собой такую обузу. Вожак характерными жестами объявил привал, а сам принялся допрашивать взятого «языка» перед тем, как прикончить его.
Отчего-то Борис сразу хорошо почувствовал настроение собеседника и его спутников. Страх согнал этих несчастных с земли, на которой жили сотни поколений их предков. Но убегая от своих мучителей, беженцы не менее сильно боялись неизвестного будущего, ожидающего их по ту сторону границы.
Нефёдов попытался языком жестов и мимикой убедить туземцев, что в их интересах не убивать его, а в целости сдать властям сопредельного государства, как заблудившегося иностранного туриста.
Лихорадочно соображая, как донести до слушателей свою главную мысль, Борис буквально из кожи лез вон: алчно потирал подушечками большого и указательного пальцев и сладко произносил интернациональное «мани», затем с широкой улыбкой раскрывал слушателям объятия. Этим он пытался дать им понять, что за спасение его ценной жизни по ту сторону границы нелегалам отвалят кучу денег и примут, как дорогих гостей.
В конечном итоге его пантомима возымела действие. Когда маленький отряд поднялся, чтобы продолжить свой путь, хромой ткнул Борису пальцем в грудь и призывно махнул рукой в ту сторону, откуда Нефёдов пришёл. Борис понимающе кивнул, и на него тут же навесили пару мешков, чтобы не просто шёл, а приносил пользу общине.
Нефёдову казалось, что по крайней мере один человек в их группе точно знает, куда ведёт соплеменников. Во всяком случае Хромой вёл себя как опытный проводник: часто останавливался, подолгу вглядывался в лесную чащу, и взмахом руки с уверенным видом указывал новое направление.
Лес закончился, а с ним, казалось, остались в прошлом все страхи: на лицах появились улыбки, люди стали говорить и вести себя смелее. Борис тоже решил, что во второй раз за этот день пересёк границу. И тут идущий первым парень задел скрытую в траве растяжку и был разорван в клочья противопехотными гранатами.
Беженцы в панике бросились в высокую «слоновью» траву. Вооружённые люди появились очень быстро. Они прикатили на нескольких джипах.
Заметив в траве нарушителей, солдаты повыпрыгивали из машин и сразу без предупреждения открыли огонь по кучке гражданских, в которой находились, старики, женщины и дети.
Вожак группы с перекошенным лицом, дрожа от ярости, стал кричать своим соплеменникам, чтобы они бежали в сторону леса. Прикрывая отход земляков, Хромой отстреливался из взятого у Бориса «Кольта». Но ему удалось сделать всего четыре выстрела. Отброшенный страшным ударом в грудь Хромой упал навзничь и захрипел. Изо рта его брызнула алая кровь…
Борис полз по коридору колючего кустарника. Мелкая острая крошка до крови изрезала Нефёдову руки, впивалась через ткань штанов в колени. Он чувствовал себя змеёй, которую какие-то изуверы бросили на раскалённую сковороду. Но старый солдат не роптал на своё положение, а лишь ещё больше вжимался в негостеприимную африканскую землю. Со стороны армейских машин то и дело доносился дробный сухой стук автоматных очередей и над головой пластуна начинали с жужжанием носиться свинцовые шмели. Они летали так низко, что временами срезали ветви кустарника. Иногда пули рикошетили от находящихся вокруг в изобилии камней и начинали с мерзким визгом метаться по причудливым траекториям. От таких обезумивших ос невозможно было спрятаться за каким-либо укрытием. Оставалось ещё больше вжиматься в землю.
Борис не знал, остался ли кто-то ещё из его спутников в живых. После того как загремели первые очереди, все попадали в траву и стали расползаться в разные стороны, ища укрытия от разящего огня.
«Эх, сейчас бы парочку гранат!» – прикидывал снова оказавшийся без оружия против серьёзной угрозы старый фронтовик. Уж он сумел бы, не давая волю эмоциям, подпустить врага на расстояние уверенного броска.
Где-то совсем рядом пронзительно заплакал ребёнок. Борис не раздумывая, пополз на детский голосок. Вскоре сквозь густую траву Нефёдов различил яркое пёстрое пятно и направился к нему. Вначале он наткнулся на тело свернувшейся калачиком маленькой женщины. Первое впечатление: перед тобой спящий на боку человек, которому сделалось холодно во сне, и он инстинктивно поджал ноги. Борис осторожно дотронулся до плеча женщины, слегка потормошил её.
– Эй, как ты, милая?
От лёгкого толчка женщина, словно тряпичная кукла, привалилась на живот. Только тут Борис заметил красное пятнышко на пояснице несчастной. Мать собственным телом прикрыла своё дитя от пули. Нефёдов осторожно взял из ещё тёплых рук женщины орущий свёрток. В сумке погибшей нашлась глиняная бутылочка с молоком, которую Борис дал младенцу. Тот сразу перестал орать.
– Эх ты, горемыка! – вздохнул мужчина, грустно глядя на причмокивающего от удовольствия малыша. – Поди ещё месяца не исполнилось, а уже один на свете остался.
Когда негрятёнок напился, Борис предложил ему самодельную соску из дерева и кожи, которую тоже отыскал в сумке его погибшей матери. Карапуз охотно взял её губками и улыбнулся незнакомцу.
– Ладно, ещё повоюем! – ободряюще улыбнулся в ответ найдёнышу ветеран. – Нам сейчас с тобой, брат, себя обнаруживать никак нельзя. Не поглядят, что ты ещё даже не пионер, а я без пяти минут пенсионер – спишут в расход и амба!
Ползти с ношей оказалось намного труднее. Надо было по ходу переиначивать себя на новый манер, учиться обходиться одной рукой, ибо второй мужчина заботливо держал крохотное создание. Теперь старый солдат чувствовал себя ответственным за маленькую жизнь и старался прикрывать собой ребёнка от проносящихся поблизости пуль.
А в это время стражи границы планомерно находили и уничтожали спутников Нефёдова. Борис видел, как группа чернокожих воинов в пятнистой маскировочной форме выследила кого-то в кустах шагах в тридцати от того места, где прятался он. Солдаты долго кололи невидимое ему тело штыками и копьями. Некоторое время оттуда доносились ужасные крики боли, мольбы о пощаде. Вскоре жертва умолкла, а кусты в том месте окрасились в красный цвет.
Затем чёрные головорезы цепью двинулись дальше – в сторону Нефёдова. Сердце Бориса бешено колотилось. Было слышно, как старший подразделения за что-то ругает своих подчинённых. Борис заполз под куст, прикрылся широкими листьями и сжался в комок, стараясь занимать как можно меньше места. К счастью, спасённый им малыш по-прежнему вёл себя спокойно. Не смотря на близкую стрельбу и душераздирающие вопли убиваемых, он даже задремал, умильно сопя. Борис мог только позавидовать его ангельскому неведению. Между тем смерть неумолимо приближалась к их укрытию.
Солдаты уже подошли практически вплотную к нему, но тут кто-то застонал справа в кустах и автоматчики немедленно бросились добивать обнаружившего себя раненого. Борис проводил их глазами. Страшная процедура в точности повторилась: солдаты долго кого-то кололи штыками у себя под ногами, вначале это сопровождалось мольбами и воплями жертвы, затем всё стихло, а кусты в том месте снова сделались красные от крови.
Воспользовавшись ситуацией, Борис стал отползать в сторону. Но через некоторое время вдруг услышал рядом шорох и сразу замер. Из кустов прямо на него выполз молодой парень из группы беженцев. Увидев Бориса, он пронзительно заорал, видимо от неожиданности, и, вскочив на ноги, бросился наутёк. Автоматная очередь тут же срезала паренька. Двое солдат поспешили к упавшему – проверить: жив ли он ещё. Не дожидаясь, когда автоматчики на него наступят, Нефёдов поднялся на ноги и закричал по-английски, что он европеец, рассчитывая на оставшееся с колониальных времён традиционное почтение местного населения к выходцам из «Старого света».
Борис мог поднять только одну руку, ибо второй он держал живой свёрток. Был момент, когда ему показалось: вот сейчас его тоже прошьёт автоматная очередь. Но солдаты медлили. Как и беженцев, пограничников поразил сам факт появления в этих диких местах белого человека. Наверное, если бы перед ними из высокой травы внезапно возник сам их обожаемый президент, они удивились бы меньше.
Борис воспользовался повисшей паузой, чтобы перехватить инициативу. Теперь он не кричал на вошедших в раж от запаха свежей крови мясников в камуфляже, ничего не требовал для себя и не молил о пощаде. Совершенно спокойно Нефёдов повторял, что является военнопленным, а потому его надлежит отвести в местный штаб для допроса. Такое его поведение произвело нужное впечатление на солдат.
Ни слова не понимая из речи странного нарушителя, тем не менее, эти безграмотные парни сразу угадали в нём крупную птицу. Уже без прежней наглой развязанности туземные солдаты слушали «белого господина», который, не взирая на направленные на него автоматные стволы, держался с большим достоинством, без намёка на заискивания. В их глазах такая персона имела все основания рассчитывать на «почётную капитуляцию». В итоге Борису удалось избежать расстрела на месте и спасти оказавшегося у него в руках ребёнка. Он также потребовал от командира патрульного наряда, чтобы уцелевшие беженцы были доставлены живыми на заставу для проведения положенного дознания. И безоружному неизвестному мужчине никто не посмел перечить.
Глава 36
Допрашивающий задержанного начальник заставы спешил скорее закончить все формальности, ради которых его оторвали от каких-то личных дел и срочно вызвали на службу.
– Значит, вы пробирались в нашу страну с разведывательным заданием? – зачем-то снова поинтересовался он, хотя явно уже решил, какой ответ должен быть занесён в протокол допроса. – Ну и как вам наши места? Надеюсь, к «отелю» претензий нет?
Последнюю фразу пограничный чиновник произнёс с лёгкой ухмылкой. Имелась в виду тюремная камера. Столь грубоватая ирония со стороны представителя власти могла сковать ужасом и осознанием собственной беспомощности кого угодно. Особенно, если из удобного кресла в бизнес-классе судьба безжалостно швырнула тебя на тюфяк, набитый гнилой соломой в туземной тюрьме.
Борис начал объяснять, почему он здесь. Чиновник слушал без всякого удивления и видимого интереса. Его широкое некрасивое лицо, словно наспех вытесанное из единого куска чёрного камня, оставалось абсолютно бесстрастным. Начальника заставы больше занимали толстые кабинетные мухи, которые облепили его могучие волосатые предплечья под аккуратно засученными рукавами форменной рубашки. Мухи назойливо норовили сесть и на покрытый бусинками выступившего пота широкий нос пограничника. Это его очень раздражало.
– Мне нужно добраться до командующего вашими ВВС, – пояснил Борис.
Чиновник с ненавистью посмотрел на него, как на одну из мух.
– Не пытайтесь запудрить мне мозги, мсье шпион! Вас ожидает трибунал и скорее всего расстрел.
– На каком основании?
– Вот, что мы нашли, сэр лазутчик!
Начальник заставы быстро нагнулся под стол и торжествующе потряс знакомой Борису лётной курткой с эмблемой в виде мёртвой головы на рукаве. Оказалось, что в её кармане лежало удостоверение, выданное каким-то местным повстанческим командиром, действующим против правительственных войск.
– Мой вахмистр доложил мне, что при аресте вы назвались военнопленным. Но вам должно быть известно, мистер Бонд, что шпионы и вражеские наёмники таковыми не признаются даже Женевской конвенцией.
Дело принимало совсем дрянной оборот.
Неожиданно чиновник вдруг мгновенно переменился в лице и хитро взглянул на арестованного. Его лицо вдруг поплыло в широкой улыбке, отчего сразу приняло придурковатый вид. Монолитный камень превратился в перезрелый помидор.
С ласковым видом «сеньор-помидор» предложил Нефёдову написать письмо родственникам, чтобы они перевели тысячу долларов в банк, который он укажет. За это вместо расстрела он сделает так, что приговорённому дадут чашу с ядом, совсем как Сократу, и он просто мирно уснёт.
– У меня нет таких родственников, – развёл руками Нефёдов. – Но я готов отдать вам те сто семьдесят пять долларов, что отобрали ваши люди при аресте, за возможность сделать звонок командующему вашими местными ВВС.
– Какие сто семьдесят пять долларов? – вновь переменившись в лице, строго произнёс пограничник. – Ни про какие деньги я не знаю. При вас не было ни цента.
Такая наглость изумила Нефёдова, и он сказал:
– Вы самый восхитительный жулик, из тех, что мне попадались! Примите это как комплимент. Но никакого письма я писать не стану.
Разочарованный тем, что сделка не состоялась, чиновник заявил с неприязнью:
– Вас расстреляют. Привяжут к столбу, а напротив поставят станковый пулемёт. Это будет о-очень больно! Поверьте. А ведь всё можно было решить за какие-то тысячу долларов… Но!
Тут чиновник сделал паузу, посмотрев куда-то поверх головы сидящего напротив иностранца. Следующая его фраза прозвучала очень торжественно:
– У нас демократическая страна, поэтому у вас будет адвокат и приговор вам вынесут присяжные.
Пограничник снова перевёл взгляд на Нефёдова, оценивая какое впечатление его слова произвели на арестанта. Борис и в самом деле был несколько озадачен таким известием.
– И когда же начнётся судебный процесс надо мною?
– Через тридцать минут, – сухо сообщил хозяин кабинета кабинета.
Суд над Борисом действительно начался через полчаса. Он проходил здесь же в здании погранзаставы, в помещении, напоминающим школьный класс. Похоже в другие дни здесь проводился инструктаж выходящих на патрулировании нарядов. Но на время суда отсюда вынесли все парты, а доску задрапировали национальным флагом, на самое видное место был водружён бронзовый бюст президента Аройи.
Обязанности прокурора совместительству выполнял всё тот же начальник заставы. Он же взял на себя и обязанности судьи.
Процесс начался с того, что прокурор выступил с обвинительной речью. Трибуной ему служила установленная для такого случая деревянная конторка. Оратор явно не любил линчевать свои жертвы на скорую руку, поэтому выступление его оказалось продолжительным и напыщенным. Этот местный божок просто упивался собой! В его власти было превратить очередное убийство (к тому же на это раз и обвиняемый попался необычный) в драматичный спектакль, и прокурор с удовольствием его разыгрывал. Преображение пограничного босса было полным. Ради предстоящего события он облачился в, видимо, особо любимые им одежды, напялив на голову старомодный парик с напомаженными буклями, а поверх него ещё и четырёхугольную шапочку красного бархата. Поверх мундира судья и прокурор в одном лице надел синюю атласную мантию с вышитым золотом государственным гербом.
На роль присяжных местный царь, бог и воинский начальник назначил собственных рядовых, переодев их для приличия в гражданское платье и разбавив трёмя персонами явно гражданской наружности. На протяжении всего «процесса» присяжные смотрели на прокурора, как кролики на удава.
Ещё более запуганный вид имел адвокат. Им оказался старичок, который, наверное, уже успел попрощаться с жизнью, когда за ним приехали солдаты. У защитника было лицо уставшего от жизни Мефистофеля, если бы тот был чёрным. Впрочем, это был жалкий Мефистофель – давно утративший прежнюю власть влиять на умы, сутулый и небритый, в выцветшей мантии и старомодных очках, одна дужка которых была замотана изолентой.
На беднягу было жалко смотреть, когда, повинуясь регламенту, адвокат произносил речь в защиту своего клиента. Старичок говорил очень тихо, постоянно сбивался, боясь поднять глаза на своего оппонента по судебному «поединку». Когда вновь пришла очередь говорить прокурору, он вкрадчиво осведомился:
– Значит, вы полагаете, что ваш подзащитный невиновен?
В зале воцарилась такая тишина, что стало слышно, как у несчастный с усилием сглотнул слюну пересохшим горлом. Адвокат постарался изобразить на своём лице высшую степень лояльности по отношению к властям.
– Я не знаю…. Мне трудно утверждать это наверняка…. – испуганно залепетал он. – Поймите, у меня семья, дети, я больной старый человек.
Прокурор презрительно посмотрел на своего оппонента и криво усмехнулся…
В перерыве вынужденный по служебной необходимости вести это дело защитник сидел боком к своему клиенту. Он то и дело бросал виноватые взгляды в сторону обвинения. Лишь однажды старик в сердцах пробормотал, обращаясь к своему клиенту:
– О горе на мою плешивую голову! Из-за вас, милейший, меня тоже…
Он попытался изобразить в воздухе что именно его ждёт, но, не закончив трагической фигуры, обречённо махнул рукой.
– А вы действительно адвокат!? – с сочувствием спросил Нефёдов.
– Да я имел такое несчастье… В молодости, ещё при белом губернаторе, я окончил юридический факультет. Это стало моим проклятием. Других адвокатов в округе не осталось – кто смог, давно сбежал, остальных перебили. Я давно мирный торговец, но как только нашим властям требуется укокошить кого-то по всем правилам, они посылают за мной молодчиков. Из-за этого добропорядочные горожане обходят мою лавку стороной – боятся попасть под горячую руку очередным посланцам много мною уважаемого прокурора и судьи. Я стал изгоем! Кто-то пустил слух, будто я в доле с гильдией палачей, которые платят мне за каждый смертный приговор. Но что я могу?! Если однажды я сумею добиться для своего подзащитного оправдательного вердикта, меня сразу прихлопнут… Так что, уважаемый, извините меня, но я не смогу вас спасти. Хотя мне искренне жаль вас. Поверьте, я действительно не желаю вашей смерти и ваших ботинок.
– Ботинок? – переспросил Нефёдов.
Адвокат виновато пояснил, глядя в сторону:
– За работу мне платят не деньгами, а отдают что-то из вещей казнённого, обычно его обувь.
В голову старика вдруг пришла спасительная идея, как приглушить муки совести:
– А хотите, я отпущу вам грехи?! Вряд ли вам пришлют настоящего священника для последней исповеди. У нас их осталось даже меньше, чем юристов. А я немного знаком с католическими обрядами. Надеюсь, вы христианин?
Борис вежливо отказался, но попросил, чтобы старик позаботился о ребёнке, которого он спас.
– Вы добрая душа, – вздохнул защитник и сентиментально захлопал ресницами за стёклами очков. – Конечно, я постараюсь сделать всё, что в моих силах…
Приговор был вынесен без задержек. Но перед тем, как покинуть «зал суда», осуждённый на смерть преступник попросил конвой немного задержаться. Нефёдов быстро расшнуровал ботинки, и протянул их адвокату.
– Берите, мэтр. А то ещё обманут с гонораром. Надеюсь, они прослужат вам долго.
Глава 37
Однако с приведением приговора вышла заминка, хотя Борис ожидал, что его прикончат сразу. Но оказалось, приговорённых здесь расстреливают по традиции – на рассвете.
Ночью в камеру воровато прокрался полный человек в форме офицера пограничника, который представился заместителем начальника заставы. Борис вспомнил, что видел его на суде среди помощников главного действующего лица.
– Скажите, кому надо позвонить в столице, и я это сделаю, – чуть ли не с порога объявил смертнику посетитель.
Щекастое лицо визитёра светилось тайной надеждой. Когда ночной гость говорил, двойной подбородок его дрожал от страха и сладостного предвкушения долгожданных перемен в судьбе. Цель его визита стала ясна Нефёдову сразу: этот человек страстно мечтал подсидеть своего шефа – начальника местной погранслужбы. Заговорщик принялся жарко рассказывать Нефёдову о бесчисленных фактах произвола и коррупции, творимых его начальством: о том, как вороватый шеф присваивает себе львиную долю присылаемого солдатского жалованья, как выстроил себе новый особняк на те деньги, что должны были пойти на оборудование вдоль границы современного электрического ограждения.
Тайный похититель сильно горячился, так как очень надеялся расчистить себе дорогу к заветной должности. Его речь лилась сплошным полноводным потоком. С плохо скрываемой завистью и искреннем возмущением посетитель описывал, как его босс заказал за фантастическую сумму доставить самолётом из ЮАР новенький «Форд-Мустанг».
Однако при каждом подозрительном шорохе за стеной толстяк испуганно замолкал, испуганно втягивал голову в плечи и долго прислушивался, прежде чем снова жарко зашептать.
– Я не то, что эта жирная скотина, – уверял он, имея в виду своего босса. – При мне каждый народный грош будет на учёте.
Узнав от арестанта, какому большому человек в столице следует позвонить, толстяк-заговорщик беззвучно захихикал, потирая пухлые ладошки.
– Бой дражайший босс сейчас сладко спит и даже не подозревает, что вместо вас окажется у расстрельной стены! Обещаю вам: когда я вынесу смертный приговор этому коррупционеру, я первым делом пришлю вам его новенький «Мустанг».
Когда за посетителем закрылась тюремная дверь, для Нефёдова потянулись часы ожидания неизвестности. Повлиять как-то на ход событий он не мог. Оставалось ждать рассвета, не теряя надежду, что посланная Хану весточка всё-таки дойдёт раньше, чем в расстрельную машину заправят пулемётную ленту и палач нажмёт на курок.
Борис очнулся оттого, что кто-то настойчиво тормошил его за плечо. Открыв глаза, арестант обнаружил, что его тюремная камера полна людей. Оказалось, пока Нефёдов спал, в местном департаменте случился маленький дворцовый переворот. Осудивший Бориса на смерть чиновник был свергнут своим же заместителем по приказу из Морганбурга.
А за освобождённым арестантом из столицы прислали вертолёт. Один из его пилотов, а именно бортстрелок в бронежилете, одетом прямо на голое тело (единственный чёрный член экипажа) первым делом предложил пассажиру шейный платок, смоченный одеколоном.
– Лучше замотайте лицо, сэр.
Оказалось, «вертушка» всю ночь вывозила из джунглей правительственных коммандос из крупного подразделения охотников, которое неделю назад угодило в партизанскую засаду, и всё это время вело жесточайшие бои в окружении в ожидании обещанной эвакуации. Выжившие после семи дней ада спецназовцы затаскивали с собой в вертолёты начавшие разлагаться тела погибших товарищей, не желая оставлять их на поругание врагам. Поэтому в кабине стоял жуткий смрад, несмотря на то, что обе двери грузовой кабины оказались сняты, а форточки на местах лётчиков настежь открыты. По-видимому, даже свободно гуляющий по салону на высоте ветер не мог устранить проблему, и находится внутри вертолёта без импровизированной маски было невозможно.
Повязав платок на лицо, Борис тоже стал похож на грабителя почтовых экспрессов с «Дикого Запада». Вокруг на стальном полу, обшивке бортов остались следы запёкшейся крови, кое-где по полу ползали огромные могильные черви. Но экипажу, видимо, было не привыкать к такой жизни. Пришло время завтракать, и лётчики открыли мясные консервы, достали припасённый хлеб, самогон, точнее пальмовое вино, который все тут именовали «ликёром». Новому человеку тоже вручили жестяную кружку и открытую банку тушёнки. И хотя есть Борису как-то не очень хотелось, он решил не отказываться. Ветеран многих войн с волнением, и не без удовольствия, начинал обживаться в подзабытых фронтовых условиях.
При взлёте винты вертолёта подняли облака пыли. Если бы лица находящихся в кабине людей не были завязаны платками, их ноздри, глаза, рот мгновенно оказались бы забитыми песком. Но как только вертолёт поднялся в небо, по салону стали гулять высотные ветра и дышать стало легче.
Пилотировали вертолётчики так, словно в любую минуту ожидали ракетной атаки из-под покрова джунглей. На всякий случай пассажира сразу пристегнули специальной лонжей, чтобы при крутых манёврах он не вывалился через открытые для пулемётов двери.
Через двадцать минут вертолёт приземлился на большой авиабазе. Причём посадочная площадка была частично огорожена импровизированной стеной из пустых железных бочек.
Пулемётчик остановил устремившегося было к выходу пассажира:
– Надо ждать крытую машину, сэр, – проорал он Нефёдову. Стрелок настороженно слился со своим спаренным 7, 62 —миллиметровым М60 на шкворневом станке, к которому двумя длинными «хоботами» тянулись пулемётные ленты. Но так как новый в этих местах человек озадаченно продолжал торчать возле выхода, пулемётчик недовольно оглянулся на него:
– Не маячьте у меня за спиной, сэр!
Один из лётчиков-европейцев обрисовал Нефёдову местную специфику. Оказалось, что даже в пределах базы в определённых секторах персонал ежесекундно подвергался опасности со стороны вражеских диверсантов. Здесь регулярно случались миномётные обстрелы и прочие прелести партизанской войны (сразу стало понятно, зачем нужны стены из бочек). А потому существовала инструкция, которая чётко делила по цветам всю тыловую территорию. Сейчас они находились в оранжевой зоне, где степень угрозы не так высока, как в красной. Но и здесь расслабляться не следовало, как в синем или зелёном секторах. Некоторые самолётные площадки по соседству тоже были неплохо защищены от обстрела высокими заборами из листов гофрированного металла.
– Хотя мы и вырубили весь лес вокруг аэродрома, и регулярно выжигаем траву, однако нет никакой уверенности в том, что какой-нибудь партизан не влепит тебе уже после приземления пулю между глаз. К счастью, лично для меня пока всё обошлось только этим – лётчик показал шрам на руке. – Поэтому мы даже по городу передвигаемся только в автобусах с наглухо задёрнутыми шторками на окнах или в крытых грузовиках в сопровождении бронетехники.
Вполоборота повернувшись в своём кресле к Нефёдову, вертолётчик говорил так, словно повествовал недавно прибывшему в страну туристу о местных культурных достопримечательностях. Верхнюю половину его лица скрывали огромные солнцезащитные очки в тонкой жёлтой оправе, а под подбородком висел приспущенный после посадки шейный платок, – как Борис уже убедился, – вещь совершенно необходимая в его работе. Окончательное сходство с героями вестернов вертолётчику придавала огромная ковбойская шляпа, которую он носил вместо лётного шлема. Товарищи по экипажу звали его «Напалмовым Джеком». Ему было под сорок. Второму пилоту примерно столько же Зато чернокожий бортстрелок вполне подходил под определение «тинэйджер».
– Патрули с собаками каждый час чешут всё прилегающее к внешнему периметру пространство, но угроза остаётся, – продолжал свой рассказ командир экипажа. – Их снайперы чудовищно выносливые и терпеливые – могут часами, не шелохнувшись, лежать, отлично замаскировавшись и слившись с рельефом местности. Ты можешь стоять к нему вплотную и ничего не почувствовать, пока он не прострелит тебе череп. Впрочем, и тогда ты вряд ли что успеешь почувствовать…
Совсем недавно произошёл дикий случай. Гость из джунглей ночью – прямо под вышкой с часовым проделал дыру в ограждении и просочился на территорию. А в качестве места для засады выбрал выгребную яму в туалете для офицеров в синей зоне. Знакомый техник-ирландец пошёл справить нужду, а ему в задницу прямо из очка впился отравленный дротик! Теперь даже у сортира часового поставили. Живём, как на вулкане!
Несмотря на трагизм описываемой ситуации, двое других вертолётчиков прыснули со смеха. Особенно хохотал второй пилот-азиат, видимо, китаец, и, возможно, с Тайваня.
С начала пятидесятых годов над Тайваньским проливом, разделяющим континентальный Китай и небольшое островное государство, куда в 1949 году после поражения от армии Мао Цзэдуна бежали остатки войск Чан-Кайши, с высокой периодичностью происходили ожесточённые воздушные схватки. Закрепившихся на Тайване чанкайшистов поддерживали Соединённые Штаты, которые снабжали их авиационной техникой и помогали готовить лётчиков. В результате крохотное островное государство обзавелось одними из сильнейших ВВС в Юго-Восточной Азии. А тайваньские лётчики заслуженно пользовались репутацией первоклассных профессионалов.
Из представителей азиатской расы вообще получались превосходные воздушные бойцы. Борис это знал не по наслышке. Благодаря лучшей реакции и более высокой мышечной скорости азиаты часто имели преимущество в воздушном бою с европейцами, при условии, что они получали нормальное высококалорийное питание с нормальным количеством белка, и имели в своём распоряжении достойные машины. Прибавьте сюда типичные для представителей азиатского мира хитрость, изворотливый ум, коварство, безжалостность и вы поймёте, каким опасным может быть такой противник.
Это и продемонстрировали японцы на своих сверхманёвренных «Зеро» на первом этапе войны с американцами на Тихом океане в 1941—44 гг. Одно время среди американских лётчиков даже укоренилось мнение, что «Зеро» вообще невозможно сбить. Армейским пропагандистам пришлось хорошо поработать, чтобы развенчать этот миф. Специальные команды разведчиков разыскивали по необитаемым островам Тихого океана японский истребитель, совершивший вынужденную посадку. Когда такая машина была найдена, её переправили в США для подробного изучения. В итоге американские конструкторы создали несколько превосходящих «Зеро» типов истребителей, а для лётчиков был снят учебный фильм, наглядно демонстрирующий, как можно расправляться с японской машиной, которая, как выяснилось, практически не имела бронезащиты.
Впрочем, не только пилоты «Зеро» великолепно проявили себя в боях с англосаксами. В феврале 1943 года японский лётчик-истребитель Кинсуке Муто из 343-го авиакорпуса, летавший на новом истребителе «Kawanishi shiden» в одиночку вступил в бой с двенадцатью новейшими на тот момент истребителями «Hellcat» авиации ВМС США. Самурай почти мгновенно сбил четыре машины противника, а остальных американских пилотов заставил в панике бежать.
Не случайно некоторые наёмники-европейцы, с которым позднее сошёлся Нефёдов, недолюбливали азиатов, считая их ненадёжными и опасными союзниками, с которыми надо держать ухо востро. «От этих узкоглазых всего можно ожидать!» – потом не раз будет слышать Борис от сослуживцев. Хотя сам он всегда с уважением относился к представителям «жёлтой расы». У него в штрафбате в Великую Отечественную воевали и корейцы, и буряты, и калмыки. И Борис мог охарактеризовать их с наилучшей стороны, как храбрых, умелых воинов и прекрасных, надёжных товарищей. Нефёдов вообще был воспитан в традициях интернационализма…
Пока коллеги «Напалмового Джека» по экипажу надрывали животы от хохота, командир вертолёта оставался невозмутим. Его личное отношение к описанному им случаю, произошедшему с техником-ирландцем, скрывали непроницаемые светофильтры на глазах. Но, скорее всего он, как и большинство профессиональных солдат, тоже обладал нужной толстокожестью, чтобы оставаться равнодушным к чужим страданиям и гибели коллег, которые неизбежны на любой войне. Иначе после первой же командировки угодишь в дурдом, или подсядешь на иглу.
Впрочем, возможно также, что ему просто не хотелось выглядеть в глазах собеседника циничным придурком. С некоторых пор в тесном мирке их африканской колонии не часто появлялись новые лица, с которыми интересно было поговорить, ибо с сослуживцами всё темы давно были перетёрты не одну сотню раз.
«Напалмовый Джек» охотно отвечал на вопросы новичка относительно здешних условий службы:
– Раньше было легче, сэр: работали в вахтовом режиме: две недели воюешь – две на курорте расслабляешься. Но в последнее время дела стали совсем плохи. Мятежники набрали силу и обложили нас со всех сторон. С трудом отбиваемся. Арройя запретил все отпуска. Платить тоже стали нерегулярно, но разорвать контракт опасно. Тех, кто попробовал требовать расчёт до истечения контракта, объявили дезертирами и расстреляли. Некоторых отправили на разделочный стол кухни на вилле Бабу-Шау… У местного правителя специфические кулинарные предпочтения… Воюем, как штрафники… Так что, сэр, добро пожаловать в ад! Да вот, полюбуйтесь!
«Напалмовый Джек» указал Нефёдову на проезжающий в этот момент мимо бомбардировщик «Митчелл». Судя по всему, этот В-25 только что вернулся с боевого задания. Из шин его шасси торчало несколько стрел.
Вертолётчик со знанием дела предположил, что бомбардировщик обстреляли из окрестного леса, когда самолёт уже шёл на посадку.
– Мы их неуправляемыми ракетами и напалмом, а они нас отравленными стрелами два с половиной фута длиной. Скажите: оружием каменного века нельзя победить современные самолёты и артиллерийские установки? Не уверен! И любой, кто повоюет с моё с туземцами, тоже засомневается. У их стрелков стальные мускулы и дальнобойные композитные луки из склеенных частей буйволиного рога и особых пород дерева. Они не бросаются на нас в самоубийственный банзай-атаки, а действуют наверняка из засад, будучи прирождёнными охотниками. Я своими глазами видел правого пилота точно такого же «Митчелла», которому во время глубокого виража над джунглями пробившая стекло форточки стрела вошла в шею в районе сонной артерии и вышла слева под подбородком. Поэтому я не слишком удивлюсь, если через пару-тройку месяцев мне прикажут эвакуировать наших парней через границу.
Оказалось, что описанный «Напалмовым Джеком» недавний случай произвёл сильное впечатление на всех членов экипажа, как и другая история, которая приключилась с парнем, работавшим по контракту лаборантом-химиком на складе ГСМ40. Вопреки инструкциям по безопасности, соскучившийся по чистой бескорыстной любви контрактник сбежал на свидание к какой-то местной девушке. Его труп нашли на следующий день – всего в тридцати шагах от КПП – утыканный сотнями отравленных дротиков, отчего бедняга напоминал дикобраза.
От всех этих жутковатых историй с сильным экзотическим привкусом веяло Жуль-Верном и другими классиками юношеской приключенческой литературы. Тем не менее Борис быстро проникся серьёзностью ситуации. Как человек военный, он буквально на ходу учился правилам выживания в пока малознакомых условиях новой войны.
Наконец подъехал микроавтобус. Его водитель подал машину почти вплотную вертолёту. Лётчики, а за ними и Нефёдов перебежкой преодолели несколько метров открытого пространства…
Глава 38
В здании штаба дежурный офицер сообщил Нефёдову, что командующий ВВС господин Азам знает о его прилёте, но в данный момент он занят – проводит предполётный инструктаж.
– Мой заместитель пока проводит вас в столовую, – вежливо сообщил Нефёдову дежурный.
«Так значит, на этот раз Азам», – размышлял Борис о старом знакомом, которого не видел много лет. Не смотря на реальность происходящего, Борису ещё не до конца верилось, что через какие-то полчаса он действительно увидит того, кто так или иначе много лет оказывал сильное влияние на его судьбу.
Этот человек вызывал в Нефёдове противоречивые чувства. Если бы кто-нибудь спросил сейчас Бориса, кого именно он ждёт, старый лётчик не смог бы сразу ответить. А действительно кого? Улыбчивого пилота «Русско-германского общества воздушных сообщений „Дерулюфт“», прилетавшего дважды в неделю в середине двадцатых годов на своём «Юнкерсе-13» под названием «Дружба» из Берлина в Москву, которого многочисленные русские приятели по-свойски звали Максимом? Или заботливо пекущегося о своих курсантах инструктора липецкой школы ВВС Рабоче-крестьянской Красной Армии – своего друга и учителя?
А может быть Борис надеялся, наконец-то, встретиться с матёрым гитлеровским экспертом из Легиона «Кондор», мастерски сжигавшим на своём «Мессершмитте» с персональной эмблемой в виде чёрного рыцаря на борту республиканские «ишачки» в небе Барселоны и Мадрида?
А ведь был ещё гауптман Макс Хан – холодный прагматичный аристократ, который осенью 1941 года водил в качестве лидера по хорошо знакомому ему маршруту к Москве другие «Юнкерсы» – с бомбами вместо друзей по Коминтерну.
Их двоих действительно связывало многое – дружба, уважение, и вместе с тем взаимная ненависть разделённых линией фронта противников. Хан был повинен в гибели, как минимум, двух товарищей Бориса по штрафной эскадрилье. И в 1944 году в Польше «Анархист» едва не покарал его за это. Однако, прошло восемь лет, и в Корее уже Хан спас своего бывшего ученика из плена. За это Нефёдов отплатил бывшему «заклятому другу» таким же добром.
Теперь Нефёдов снова пришёл просить Хана об услуге.
Читать бесплатно другие книги:
