Африканский штрафбат Кротков Антон

Глава 26

Путь в охваченную войной африканскую страну под чужой легендой по определению не мог быть прямым. Запутывая следы, будущий наёмник собирался пересечь всю Европу и дважды перелететь океан.

Перед броском в Америку Нефёдов решил сделать короткую остановку в Париже. В аэропорту Шарля де Голля Борис в очередной раз убедился, насколько жесток мир большой авиации. Ведь из-за самолётов люди гибнут, получают увечья и страдают не только во время войн и при авиакатастрофах…

После недавнего скандала с арестом французской контрразведкой главы парижского офиса компании «Аэрофлот», здесь чуть ли не в каждом прилетающем из-за «Железного занавеса» пассажире видели потенциального шпиона. К советским же гражданам отношение и вовсе было враждебно-подозрительное. Так что Нефёдову очень повезло, что он прилетел во Францию под легендой западногерманского бизнесмена. К тому же хорошо знающий ситуацию генерал ГРУ Скулов предусмотрительно отправил своего агента не аэрофлотовским бортом, а «Air France». Со своим главным авиаперевозчиком аэропортовские служащие предпочитали не ссориться.

Зато это день оказался чёрным для артистов московского цирка на льду. То ли местные пограничники придрались к их визам, то ли таможенники нашли в багаже циркачей нечто не указанное в декларации, только в результате оказалось сорвано шестимесячное зарубежное турнэ всемирно известной труппы. Уже успевших продать большую часть билетов на выступления советского ледового шоу западных импресарио ожидало разорение, а «Союзгосцирку» предстояло выплачивать многомиллионные штрафы. И всё из-за того, что «лягушатники» решили ещё раз отомстить русским, которые пытались недавно выкрасть секретную информацию о новом англо-французском сверхзвуковом суперлайнере «Конкорд»!

Уж слишком болезненным оказался удар по престижу европейцев. Хотя вначале всё выглядело крупным успехом французских спецслужб. Кейс арестованного оперативниками в обычном кафе директора французского офиса компании «Аэрофлот» оказался буквально набит чертежами «Конкорда». Быстро выяснилось, что русский чиновник добыл их через подкупленного сотрудника местной компании «Аэроспасьяль».

Тем не менее, задержанного шпиона пришлось освободить. Хотя изобличающих его улик оказалось более чем достаточно. Например, было установлено, что пойманный с поличным аэрофлотовец ещё к тому же пытался подкупить работника аэропорта «Ле Бурже», где проводился облёт прототипов «Конкорда» с целью получить пробы резины шин шасси лайнера. Пресс-секретарь французской контрразведки по этому поводу даже сделал экстравагантное признание на брифинге для журналистов, заявив, что русского пришлось отпустить, так как при задержании он успел… сжевать и запить кофе микроплёнку с самыми ценными секретами «Конкорда». А делать промывание желудка иностранцу, пользующемуся дипломатическим иммунитетом, не позволил бы Елисейский дворец.

На это заявление тут же отреагировало сатирическое издание «Ле Канар Аншене» («Le Canard Еnchan»), которое уже на следующий после пресс-конференции день разместило на своей первой странице карикатуру арестованного дипломата в положении лёжа со снятыми штанами. На рисунке его удерживают двое дюжих жандармов. А человек с лицом шефа национальной контрразведки в образе санитара готовится вставить «пациенту» клизму со словами: «Не волнуйтесь, товарищ, мы всегда делаем эту процедуру нашим пациентам, съедающим микроплёнки за обеденным кофе, если главврач не возражает». В образе главврача карикатурист вывел самого Президента республики, который опустив глазки, со смущённым видом стоит в сторонке, явно не зная, какое решение принять…

В публикации к карикатуре журналист «Ле Канар Аншене» задавался вопросом из произведения неизвестного большинству французов русского писателя Горького «А был ли мальчик?», то есть, существовала ли вообще злополучная микроплёнка, или спецслужбы просто её выдумали, чтобы «спасти лицо».

Впрочем, эта история с разоблачением аэрофлотовца была лишь прологом к настоящим неприятностям, которые ожидали французов, вложивших астрономические средства, в том числе бюджетные, в разработку принципиально нового пассажирского самолёта. По обоим берегам Ла-Манша надеялись совершить настоящую революцию на рынке гражданских авиаперевозок, поразить мир чудо-лайнером. Уже был запланирован предпродажный мировой тур первых предсерийных «Конкордов». И вдруг на крупном международном авиасалоне русские продемонстрировали свой реактивный пассажирский Ту-144! Многие на Западе посчитали его копией новейшей французской машины.

«Синдром Конкорда» сделал французов подозрительными до параноидальности. Чуть ли не в каждом прибывающим в страну иностранце местным пограничникам и полицейским виделся агент Москвы. Правда, Борис избежал неприятных контактов с бдительными месье из местных спецслужб благодаря хорошему прикрытию, но его возмущало, что просвещённые европейцы отыгрывались за свои поражения на простых гражданах его страны, не имеющих никакого отношения к деятельности КГБ. Тем более что у французов самих было рыльце в пушку…

Бывший подчинённый Нефёдова по корейской войне Алексей Сироткин теперь витал в высоких штабных сферах и имел доступ к секретной аналитической информации по вероятному противнику. Он то и поведал бывшему командиру, о другом недавнем скандале, в котором была замешена крупная французская авиастроительная компания.

Эта история началась с того, что обыкновенная американская домохозяйка отдала в обычный копировальный центр пачку документов. По стечению обстоятельств сотрудник копировальной фирмы оказался студентом технологического колледжа, способным отличить чертежи вертолёта от схемы газонокосилки, как записала в бланке заказа дама, которая к тому же имела глупость назваться своим подлинным именем.

В довершение всех неприятностей для миссис Аттвуд у принявшего её заказ юноши отец когда-то служил инженером по электрооборудованию в ВВС Национальной гвардии штата. В общем, парень сообщил о своих подозрениях в ближайший офис ФБР, а там быстро выяснили, что чертежи на ксерокопирование сдала супруга ведущего инженера компании «Bell Helicopter». Это сотрудник недавно сильно повздорил с руководством из-за своего нового контракта. Посчитав, что работодатели пытаются надуть его с зарплатой, инженер решил отомстить, а заодно получить причитающиеся ему по праву деньги от конкурентов. На роль орудия мести подрядилась всё та же французская национальная компания «Аэроспасьяль», которая в это время вела разработку перспективного вертолёта Puma. Конструкторам этой машины как воздух была необходима информация о сверхсекретном кресле, установленном в кабине новейшего американского противотанкового вертолёта «Huey Cobra».

Французы по своим каналам выяснили, что благодаря новейшим ударопоглащающим креслам американской «Кобры», которые могут выдерживать жёсткую аварийную посадку при вертикальной скорости до 12 метров в секунду, её экипаж имеет отличные шансы отделаться лишь лёгким испугом даже при обвальном обрушении сбитой машины с высоты четырёхсот метров! Новейая система аварийного покидания машины позволяла пилотам за секунду отстрелить дверцы кабины и лопасти воздушного винта, благодаря чему они могли воспользоваться своими парашютами. А ведь прежде у экипажа сбитого вертолёта практически не оставалось шансов на спасение.

Но главное: катапультное кресло класса «ноль-ноль» позволяло сидящему в нём лётчику катапультироваться даже в случае если вертолёт ещё не успел набрать высоту, либо за секунду до его падения. Ничего подобного не устанавливалось ещё ни на одном вертолёте в мире. Прорывная технология стоила сотни миллионов долларов.

Французы, как союзники США по НАТО, попытались выдать происшествие за «мягкий шпионаж», то есть представить дело почти внутрисемейной склокой. Но американцы на это не пошли и осудили вовремя пойманного за руку инженера на сто пятьдесят лет тюрьмы! (причём прокурор требовал для него электрического стула), а нерадивых начальников неудачливого вора, не сумевших наладить должный контроль за секретной документацией, суд обязал выплатить крупные денежные штрафы.

Таким образом жесточайшая рыночная конкуренция заставляла даже респектабельных французских бизнесменов и политиков «красть вилки в ресторане». Но за что страдали простые советские артисты, которые не несли ответственность за деятельность КГБ и высшего партийного руководства своей страны? Борису было ясно лишь одно: кто-то из высокопоставленных деятелей «Пятой республики»31 использовал советских циркачей в своих политических целях.

Борису было искренне жаль соотечественников, которых даже не выпустили из зоны паспортного контроля. Ребятам пришлось разместиться прямо на полу, как пойманным иммиграционной службой нелегалам из страны «Третьего мира». Никто из сотрудников аэропорта не предложил «зависнувшим» уже после посадки между небом и землёй пассажирам кофе, бутерброды и одеяла. Борису очень хотелось подойти к землякам, выразить им свою солидарность. С другой стороны он чувствовал неловкость за собственное благополучие.

Ему то, как «западному немцу», без проволочек оформили французскую визу. Милая девушка из представительства «Air France» с лучезарной улыбкой известила «Герра Нойманна», что для него забронирован номер в отеле всего в получасе езды от аэропорта и столик в ресторане при гостинице. Таким образом через полчаса он будет поглощать изыски местной кухни, а у ребят с Родины от голода наверное желудки прилипают к позвоночнику. Потом он отправится дальше через океан, и как пассажир бизнес-класса будет обслуживаться по сервис-системе Silver Wing («серебряное крыло»), то есть получит превосходный горячий обед и шампанское. А циркачам ещё несколько суток предстоит ждать, пока чиновники в Москве решат, что с ними делать.

И всё же подойти к землякам и как-то поддержать их, означало выдать себя. Поблизости вполне мог находиться наблюдательный зоркий человек, который не поленится сообщить о подозрительном немце местным контрразведчикам. Поэтому, скрепя сердце, Нефёдов направился на поиски такси.

Глава 27

И вот ветеран снова оказался в знакомых местах! В далёком уже 1938 году он полдня провёл в городе своих юношеских грёз по дороге на свою первую войну в Испанию. С тех пор прошло тридцать лет, архитектурный облик города изменился не сильно, а вот люди! Коммунальные службы ещё не успели смыть со стен домов лозунги, оставшиеся после недавних крупных студенческих беспорядков, на месяц превративших Париж в город баррикад и радикальных левацких настроений. Русский «Анархист» не без эстетического удовольствия читал разноцветные граффити, соседствующие с респектабельной буржуазной рекламой:

Soyez ralistes, demandez l’impossible, что означало «Будьте реалистами, требуйте невозможного!»32

L’ennui est contre-rvolutionnaire – «Скука контрреволюционна».

Vivre sans temps mort, jouir sans entraves – «Живи, не тратя время (на работу), радуйся без препятствий!»

SEXE: C‘est bien, a dit Mao, mais pas trop souvent. «СЕКС: Это хорошо, – изрек Мао, – но не слишком часто»33.

Из этой пестроты лозунгов невозможно было понять, ради каких идей местная молодёжь затеяла грандиозный фейерверк в центре Европы – марксистко-ленинских, троцкистских, маосистких или анархистских? Или вся буза была поднята молодыми балбесами исключительно за свободу любви и легализацию наркотиков? А может, вообще, отгремевший бунт был направлен против современной западной цивилизации, которая заставляет юное поколение подчиняться законам и проводить большую часть молодой жизни не в весёлых кутежах, а в учебных аудиториях и офисах?

Флюиды «Красного мая 1968 года» ещё витали в парижском воздухе. Почти на каждого парня в возрасте от тринадцати до тридцати лет почтенные обыватели, а особенно полиция, смотрели как на опасного смутьяна, недавно громившего собственность респектабельных буржуа и забрасывающего «фараонов» булыжниками мостовой и «коктейлями Молотова». Местная мода также поначалу шокировала человека, только что вырвавшегося за периметр «Железного занавеса». Можно было подумать, что парижская продвинутая молодёжь поголовно взяла на вооружение лозунг «Хороший вкус – это смерть. Вульгарность – жизнь», совершенно отрицая своей внешностью элегантность и традиции, как пережитки гнилой буржуазной культуры.

Борису была непонятна ненависть этих парней и девушек к обществу собственных родителей. Они будто не замечали окружающего их изобилия, гражданских свобод, которые имели с рождения. Они жаждали революции, только вот какой?

Хотя у многих на майках красовались портреты Ленина, Троцкого, Фиделя Кастро и Че Гевары, судя по подписям к им, хозяева маек вовсе не питали особо тёплых чувств к странам «победившего социализма». Советский и китайский социализм молодые радикалы тоже ненавидели, считая торжеством «омерзительной бюрократии», такой же омерзительной, как и та, что всем заправляла в их западном мире…

Немного погуляв по городу, Борис зашёл в попавшийся ему на пути банк и обменял взятую с собой пачку советских червонцев на новенькие доллары. Так ему посоветовал поступить его финансовый советник Лёня Красавчик. Принимая из рук кассира новенькие банкноты, Нефёдов невольно улыбнулся, ему вспомнился один из увиденных им сегодня лозунгов, призывающий использовать купюры вместо туалетной бумаги, дабы обрести настоящую свободу. Нет, лично он пока ещё не был готов ему последовать…

Глава 28

Теперь можно было отправляться дальше – в Нью-Йорк…

Если бы там узнали, кто к ним летит, это наверняка произвело бы в Америке сенсацию Шесть лет назад отставника неожиданно вызвали в штаб ВВС и огорошили новостью о предстоящей ему далёкой командировке. Нефёдова включили в делегацию советских ВВС, вылетевших на Кубу, куда уже были доставлены из СССР морем два МиГ-17. Впервые после победы кубинской революции дружескому режиму отправляли серьёзную боевую технику.

К тому времени, когда самолёт с советской делегацией приземлился в аэропорту Гаваны, прибывший из Одессы сухогруз успел разгрузиться. Контейнеры, в которых согласно маркировке находились трактора, перевезли на военный аэродром. Там команда техников собрала разобранные истребители. Два прибывших в составе делегации лётчика-полковника из элитного столичного авиаполка устроили для Фиделя Кастро, Че Гевары и других революционных вождей впечатляющий демонстрационный пилотаж.

На следующий день прибывшая из Москвы делегация обсуждала с кубинскими лидерами перспективы дальнейшего военно-технического обслуживания. А возле МиГа появился невысокий мужчина средних лет в потёртой кожаной куртке. В официальном списке делегации его фамилия не значилась, но на аэродроме его ждали. Неизвестного русского сопровождали два русских военных советника и заместитель командующего молодых кубинских ВВС.

На борту новенького истребителя чья-то рука уже вывела какой-то революционный лозунг. Здоровенный негр механик с гордостью перевёл пожилому русскому лтчику: «Наше будущее – революция!». Нефёдов понимающе кивнул и улыбнулся.

Его миссия заключалась в том, чтобы, используя новый, чрезвычайно стратегически выгодный плацдарм в регионе Карибского моря, «прощупать» противовоздушную оборону американцев.

Борис, как отставного лётчика, тогда позвали на работу в одну хитрую контору на очень приличное жалованье. Проработал он там, правда, недолго, но успел принять участие в нескольких делах, о которых не мог рассказать даже сыну, ибо при увольнении с него взяли подписку о неразглашении…

Взлетев тогда с кубинской авиабазы Плайя Баракоа, разведчик уже через несколько минут оказался над Флоридским проливом. Четверть часа МиГ на предельно малой высоте и максимальной скорости беспрепятственно мчался вглубь США…

Американцы отреагировали на появление в их воздушном пространстве русского истребителя с большим опозданием (можно было себе представить, какой шок испытали их военные и политики от такого сообщения). Только на обратном пути над Ки-Уэстом Нефёдова попытались перехватить два F-106. О том, какой грандиозный шухер Борис произвёл своим вояжем, можно судить по тому факту, что на его перехват подняли на зубров из эскадрильи первой линии, а резервистов из авиации Национальной гвардии. Видимо, истребители ВВС-ПВО просто не успевали дотянуться до быстро уходящего в сторону мятежной Кубы нарушителя. Сидящие в фантомах резервисты издалека пустили вдогонку нарушителю ракеты и с чувством выполненного долга повернули домой. Совмещающие военную службу с юридической и зубоврачебной практикой, банковской карьерой резервисты хотели попасть к ужину домой, а не кормить собой акул.

Бориса такой расклад тоже устраивал. Он вовсе не жаждал крови, к тому же имел приказ всё сделать чисто, чтобы не дать американцам формального повода для вторжения на" Остров свободы».

В награду за этот полёт Борис получил от кубинцев бутылку рома «Бакарди» 15 летней выдержки и коробку отличных сигар, а по прилёту в Москву ему выписали денежную премию в два полных оклада.

С тех пор никто не напоминал Нефёдову о том полёте, да он и сам стал о нём забывать. Но оказавшись теперь под американским небом, испытывал странное чувство…

На стоянке аэропорта Борис сел в жёлтый Checkit Cab и велел таксисту ехать в центр. Взглянув на карточку с фотографией и именем водителя, закреплённую на видном месте, Борис понял, что судьба временно свела его под одной крышей с недавним идеологическим противником. Правда, резко испортившиеся при Сталине советско-югославские отношения, при Хрущёве вновь стали почти родственными.

По одному ему известным приметам таксист мгновенно распознал в мнимом немце, который скоро собирался стать голландцем, природного русака. Таким образом простой югославский эмигрант сходу проделал то, что не удалось натасканным на поиск нелегалов въедливым сотрудникам американской эмиграционной службы. У них то Нефёдов со своими липовыми документами не вызвал ни малейшего подозрения. Скользнув усталым взглядом по заполненному бланку и раскрытому паспорту, наверное, тысячного за этот день пассажира из Европы, женщина в форменной синей рубашке осведомилась о цели его приезда. Услышав ответ, она удовлетворённо чуть кивнула головой, проштамповала его паспорт обычной трёхмесячной визой и приветливо взглянула на Нефёдова:

– Добро пожаловать в Соединённые штаты. Удачи вам!

И всё! «Шлагбаум поднялся».

«Хорошо, что не на этого „человека-ренгена“ я нарвался полчаса назад, а то сидел бы сейчас в каталажке в ожидании суда, как советский шпион», – со смешанным чувством досады на себя и облегчения размышлял Нефёдов, не понимая, как всё-таки таксист его «разоблачил».

По придуманной в Главном разведуправлении легенде Борис прибыл в США, как немецкий бизнесмен – на деловой семинар. В вербовочную же контору он собирался заявиться под видом отставного голландского военного лётчика.

Однако если первый же таксист без труда разглядел под твоим заграничным костюмчиком родную славянскую душу, то где гарантия, что этого не смогут сделать искушённые в таких делах вербовщики?!

Конечно, наёмникам не принято задавать лишних вопросов. Но коль у тебя на лбу написано, что ты русский, хотя и именуешься Ван дер Хорстом, то готовься к неприятностям.

За свою полную рискованных приключений жизнь Нефёдов научился отличать обычный нормальный страх от голоса собственной интуиции. Каждый профессиональный солдат с годами наращивает шкуру толщиной сантиметров пятнадцать, переставая так же остро реагировать на опасность, как штатские люди. Но горе тебе, если сквозь корку самоуверенности ты перестал слышать сигналы опасности и замечать предупреждающие знаки заботливых ангелов-хранителей!

Всю дорогу смуглый мужчина за рулём болтал почти без умолку. Видимо, нечасто здесь в Нью-Йорке недавнему эмигранту предоставлялась возможность вот так излить кому-то душу. Оказалось, что у таксиста жена из молдавских Дубоссар. Поэтому то он так хорошо знает русский язык. Принадлежность пассажира к славянскому миру вызывала в таксисте такой прилив симпатии к собеседнику, как будто выяснилось, что у них имеются общие родственники:

– Нет, дома всё-таки жилось лучше! – жаловался таксист почти что «земляку». – Америка только со стороны рай, а на самом деле настоящая адова коптильня для грешных душ и дураков вроде меня.

Югослав с ностальгией вспоминал, что у себя на родине он имел обязательные два выходных в неделю, нормальный отпуск, работал особо не напрягаясь и жил вполне хорошо. А тут приходится работать, как негр на плантации – от зари до глубокой ночи, без выходных, чтобы иметь нормальное человеческое жильё и содержать семью. Стоит же на неделю куда-нибудь уехать, и по возвращении твой почтовый ящик окажется забит всякими счетами, банковскими уведомлениями, требованиями срочно погасить очередную часть взятого кредита. А таких кредитов на нём висит целое ожерелье! Так что до конца жизни он обречён без роздыху крутить баранку, словно бедняга, которого до конца его дней приковали тяжёлой цепью к скамье каторжной галеры.

– И все здесь так существуют в вечном страхе потерять работу и мгновенно переехать из нормальной квартиры вон к тем бродягам, которые, скрючившись от холода, спят под своими грязными одеялами на вентиляционных решётках метро. Во всяком случае те, кого я знаю, живут именно так. Не случайно американцы являются мировыми рекордсменами по употреблению снотворных и антидеприсантов на душу населения.

Таксистское ремесло, особенно если ты не настолько владеешь английским языком, чтобы поболтать с пассажиром на свободную тему, видимо, располагало к философствованию наедине с самим собой. И когда представилась возможность с кем-то поделиться накопленными соображениями, то современный Диоген, сменивший бочку на подержанную «тачку», спешил высказаться:

– А ещё янки – настоящие дьяволы по части рекламы и запудривания мозгов. Самая занюханная шарашка вроде моей таксомоторной компании первым делом обзаводится паблик рилейшнз34, чтобы создать себе нужный имидж. Здесь любую дрянь тебе сумеют впарить, предварительно завернув её в красивую упаковку и правильно разрекламировав. С помощью своего Голливуда, фильмы которого непременно заканчиваются хеппи-эндом, они на весь мир раздули миф о себе, как о стране невероятных возможностей, где любой бродяга вроде меня может стать миллионером. Но всё это брехня, как и их ненастоящие пластиковые улыбки! Уж поверьте моему опыту, сэр. Здесь всё давно поделено между своими. Настоящие возможности мы имели там – у себя дома.

Таксист тут же привёл пример: у его жены в молдавских Дубоссарах была подруга – заведующая мебельным магазином. Так жена доставала через эту свою знакомую модную стенку его родного югославского производства и продавала её с накруткой, получая навар размером в три своих учительских зарплаты!

– Здешние бизнесмены мечтают о десяти-пятнадцати процентах прибыли. А у вас в Союзе деловые люди на дефиците легко делают сто и даже триста процентов. И при этом не платят никаких налогов! Вот это я понимаю бизнес!

Слушая откровения водилы, пассажир такси с интересом глазел по сторонам. Борис впервые оказался в Нью-Йорке. Город небоскрёбов потряс его чудовищным скопления спешащих куда-то людей, пульсирующей деловой жизнью. Выдуманная каким-то писателем метафора про каменные джунгли здесь – в тесном клокочущем пространстве между Ист-Ривер и Гудзоном переставала быть отвлечённым литературным символом. Борис действительно попал в настоящие рукотворные каменные джунгли с уходящими отвесно вверх – под самые облака зеркальными стенами, в непроницаемых стёклах которых отражались разноцветные потоки бегущих внизу автомобилей, снующих в вечном броуновском движении людей. Из таинственных дыр в асфальте поднимались столбы пара, словно дыхание живущего под землей огромного дракона.

Здесь всё выглядело необычно для впервые попавшего сюда странника из соцлагеря: проезжающие мимо длинные лимузины, многочисленные люди-толстяки неестественно огромных размеров, напоминающие раздутые мясные пузыри, уличные музыканты и жонглёры, дающие представления прямо на тротуаре, уже упомянутые таксистом бездомные, завтракающие объедками на своих постелях из картонных коробок.

А ещё, оказавшись в мировой финансовой столице, ты очень быстро начинал понимать, что вступил во владения бога, которому в этом городе поклонялся каждый. Частички этого божества в виде стопки зелёных купюр лежали у Бориса в бумажнике.

– Мы приехали, товарищ – ностальгирующий югослав с удовольствием сделал ударение на последнем слове. И спросил, с симпатией взглянув в салонное зеркальце: – Вас подождать?

Борис молчал, обдумывая ответ. Мимо стоящей у тротуара машины деловито процокала каблучками затянутая в чёрный деловой костюм, словно в униформу, поджарая спортивного вида девушка. С объёмистой сумкой на плече и бумажным пакетом в руках, в котором наверняка находился её завтрак из магазина здорового питания, она выглядела как-то очень воинственно – напоминала солдата, спешащего на позицию. Мужчина с интересом проводил взглядом представительницу малознакомой ему цивилизации: волосы её, ещё влажные после душа были собраны в пучок; крепкая, уверенная в себе, излучающая высокомерие и презрение к окружающим – настоящая амазонка XX века!

Философ-таксист перехватил его взгляд и с ходу выложил всю подноготную незнакомки. Югослав уверенно заявил, что каждое утро девчонка непременно начинает с пробежки в Центральном парке, чтобы поддерживать форму. Раза два в неделю посещает фитнес-клуб или занятия по кундалини-йоге с целью пробудить собственную сексуальную энергию, как это посоветовал ей сделать её личный психоаналитик. Но на самом деле приехавшая, – как он когда-то, – покорять Нью-Йорк провинциалка страшно одинока в так и оставшемся чужим для неё большом городе. Скорей всего ни один мужчина из тех, что её окружают, не соответствует жёстким критериям заносчивой леди, а секс давно превратился для неё в разновидность спорта: полезно для здоровья и хорошо сжигает калории.

– Послушайтесь моего совета, товарищ: бегите вы из этого проклятого города! Пока он не опутал вас своими щупальцами и не начал сосать из вас жизненные соки. Таким как я, и эта прилетевшая на яркие огни глупая бабочка, уже не вырваться! По мне так лучше жить в ледяной пещере, затерянной в Гималаях и питаться божественной праной, чем набивать брюхо фаст-фудом и чувствовать себя автоматом, из которого давно за ненадобностью вынули душу…

Борис внимательно посмотрел на лицо водителя в салонном зеркальце: этому парню определённо стоит переквалифицироваться из таксистов. Обладая таким даром понимать людей, он просто обречён на успех, живя среди помешанных на психоанализе американцев.

В этот момент девушка с чёткостью автомата широко улыбнулась разглядывающим её из автомобиля мужчинам, с гордостью продемонстрировав свои крепкие белоснежные зубы. При этом глаза её остались ледяными, а улыбка получилась какой-то хищной, похожей на оскал. По словам таксиста, такие улыбки называют здесь пластиковыми за их фальшивость.

Между тем девушка уже нырнула в один из небоскрёбов. Сюда же постоянно входили и выходили такие же поджарые, деловитые мужчины и женщины – элегантные, но при этом словно собранные на одном конвейере. Все они как-будто являлись серийными моделями – и бизнес-вумен, почти неотличимые друг от дружки благодаря стандартной офисной униформе, и респектабельные седовласые господа средних лет, и молодые крепкие молодцы с маленькими чемоданчиками «атташе» дорогой кожи в руках.

Наверняка в таком же «дипломате» недавно один бизнесмен из уважаемой химической компании принёс американским военным контракт на поставку специальных гербицидов, названных впоследствии «оранж». Химические вещества предназначались для того, чтобы распыляя их над вьетнамскими джунглями, выкуривать оттуда партизан. А то, что в ходе развязанной химической войны сперва вымрет домашний скот местных крестьян, а затем и сами мирные жители опыляемых с воздуха районов начнут тысячами погибать от ядовитых соединений, входящих в состав «оранжа», так это в бизнес-плане вряд ли обговаривалось.

Не исключено, что именно в этом небоскрёбе, или в почти таком же «билдинге», только на соседней авеню, располагался офис нью-йоркского отделения другой уважаемой химической компании, чьи продающиеся на Нью-йоркской фондовой бирже акции многие рядовые американцы с удовольствием покупали через своих брокеров, чтобы иметь солидную надбавку к основной зарплате или к пенсии. Эта компания производила большую номенклатуру средств бытовой химии, предназначенных для того, чтобы облегчить труд домохозяек, помочь им сделать своё жильё чистым, красивым, вкусно пахнущим. Респектабельную компанию знали и как одного из спонсоров общенационального конкурса красоты.

Но эта же самая компания поставляла для воюющих во Вьетнаме специальных авиаэскадрилий бомбардировщиков В-52 смесь, о которой отдел по общественным связям компании (уже упомянутый таксистом паблик рилэйшнз) с гордостью сообщал в своих прекрасно иллюстрированных рекламных проспектах, как о продукции, создаваемой в интересах национальной безопасности и борьбы с мировой тоталитарной угрозой. Хотя, конечно, разноцветная рекламная брошюра умалчивала о том, что для того, чтобы превратить живого человека в покрытого чёрной коростой и незаживающими язвами обугленного полумертвеца – без глаз и с оплавленным ртом, либо вообще в горсть золы, достаточно смешать одну часть керосина, одну часть бензина, две части полистерина (впрочем, свои главные фирменные добавки компания держала в секрете, как ценное ноу-хау)…

В результаты смешения означенных ингредиентов получается густое клейкое вещество, похоже на желе. Оно горело с невероятной теплоотдачей при температуре более тысячи градусов по Цельсию! Скинуть его с одежды или с кожи было невозможно. Поражающая эффективность состава намного превышала убойную мощь обычных бомб, ибо те люди, которые не сгорали заживо в адском пламени, всё равно погибали от удушения. Дьвольская смесь сжигала весь кислород в радиусе сотен метров. Имя этому веществу – напалм. Торгующие напалмом и «оранжем» дельцы наверняка имели свои триста процентов прибыли и даже более с каждой сделки с Пентагоном, и потому были готовы постоянно совершенствовать свою продукцию, чтобы получать новые заказы не неё.

Недавно знаменитая химическая компания выпустила на рынок принципиально новую гамму бытовых дезодорантов с ароматами тропических цветов и фруктов, а параллельно предложила Пентагону улучшенную версию своего напалма. Контракт на его поставку какой-нибудь обитающий в этом здании респектабельный господин, на рабочем столе которого, наверняка имеется трогательная фотография его большой семьи в красивой рамке, утром положил в свой чемоданчик, чтобы после ланча отнести в штаб ВВС.

Рецепты этих видов оружия вернули человечество в те людоедские времена, когда заключённых концлагерей сжигали в печах крематориев, а рыскающие по партизанским районам зондеркоманды гитлеровских карателей сжигали целые деревни вместе с их населением.

Инстинктивно Борис ощущал опасность этого места. Где-то здесь располагался офис фирмы, вербующей наёмников для службы в Африке. А рядом, через дорогу находился знаменитый отель «Вальдорф Астория», где, по словам таксиста, любят останавливаться диктаторы, крупные мафиози, респектабельные убийцы со всего света. Наверняка решения, принятые в его апартаментах, стоили жизни сотням тысяч, если не миллионам людей по всему свету. Здесь плетутся заговоры, меняющие карту мира. За зашторенными окнами отеля планировались многие военные перевороты и убийства независимых политиков, похищение инакомыслящих, раскрутка пропагандистских компаний, в ходе которых к власти приходили респектабельные негодяи, а честные бессеребренники мастерски смешивались с грязью специально нанятым информационным киллерам чёрного пиара…

Неожиданно на огромном цветном табло на здании через дорогу появилась реклама нового мюзикла со зловещим в данных обстоятельствах названием «Шоссе в никуда».

Нет, это место не сулило Борису ничего хорошего. К тому же сюда его направил генерал Скулов, а доверять гэрэушнику опасно. Правда, Скулов постарался сделать так, чтобы агент не смог проявить инициативу, но благодаря взятым у Лёни «Одессы» в долг долларам Нефёдов мог свободно распоряжаться собой.

– Отвезите меня в аэропорт, – попросил Борис югослава.

Глава 29

Из Нью-Йорка Нефёдов вылетел в Каир. Дело в том, что, не слишком доверяя генералу Скулову, Борис одновременно обратился за помощью к своему бывшему подчинённому по войне в Корее – Алексею Сироткину. Прежний юный лейтенантик, которого заматеревшие на фронтах Великой Отечественной войны сослуживцы-ветераны когда-то по-отечески звали «сынком» с тех пор сделал отличную карьеру: недавно получил звание подполковника и витал теперь в высоких штабных сферах.

Сироткин пообещал Бате (не смотря на своё нынешнее высокое звание и служебное положение, Сироткин по-прежнему обращался к Нефёдову, как к своему командиру и приёмному отцу), что свяжется с одним своим знакомым, который служит Военно-воздушным аташше СССР в Египте.

Дипломат встретил Нефёдова в аэропорту, усадил в свою огромную машину американского производства и повёз на посольскую виллу, расположенную на берегу моря.

– Грузовой самолёт, на который я вас устроил, вылетает только завтра, – сообщил полковник Нефёдову низким кинематографическим голосом. Выглядел он настоящим плейбоем: молодцеватый, загорелый, в шикарной белоснежной парадной форме ВВС для тропиков. Атташе приехал за Борисом прямо с какого-то дипломатического приёма, где, судя по запаху, успел хорошо выпить. Но встречающиеся им на перекрёстках местные полицейские провожали равнодушными взглядами «Шевроле» с дипломатическими номерами.

По дороге бонвиван в синих авиационных петлицах расспрашивал гостя о последних московских новостях. В свою очередь он тоже охотно рассказывал о своей жизни здесь: об интересных местных обычаях, удивительном гостеприимстве простых людей, истории страны. От него Нефёдов услышал подробности произошедшей в прошлом году шестидневной арабо-израильской войны:

– Евреи устроили нашим местным подопечным форменный блицкриг35, как нам Люфтваффе 22 июня 1941 года.

Полковник азартно рассказывал, как было дело. Делал он это с обилием интересных деталей. В какой-то момент даже оторвал правую руку от руля, чтобы изобразить, как именно израильские «Миражи» и «Фантомы» выполняли виражи на малой высоте, разворачиваясь для повторных атак египетских аэродромов.

– После такого «погрома наоборот» местные египетские ястребы, видимо, надолго утратили былое влияние на президента Насера. Зато слышнее стали голоса тех политиков, что призывают к заключению мира с Израилем. Я видел в итальянской газете распечатку аэрофотоснимка, сделанного с израильского самолёта-разведчика. Без содрогания глядеть невозможно! Несколько десятков размазанных по бетону Миг-21 – вот и всё, что осталось от 45-й эскадрильи, расположенной на авиабазе Абу Суэр. А ведь всего за полгода до этого я участвовал в торжествах по случаю достижения этой эскадрильей состояния полной боеготовности. Сколько тогда было произнесено грозных речей в адрес проклятых сионистов…

Операция Израильских ВВС, о которой рассказывал Нефёдову непосредственный очевидец событий, развивалась следующим образом: в мае 1967 года Президент Египта полковник Гамаль Абдель Насер при поддержке своих сирийских, иорданских, ливанских и иракских союзников начал перебрасывать войска на Синайский полуостров, то есть непосредственно к границам Израиля. Окружённое со всех сторон многомиллионным арабским миром крошечное еврейское государство было практически обречено. Командиры и солдаты оснащённых самым современным советским оружием и многократно численно превосходящих будущего противника египетских частей, с нетерпением ожидали приказа к началу короткого победоносного похода на Иерусалим. Арабы были уверены, что сбросят израильтян в море. Они никак не ожидали молниеносного превентивного удара.

И вот на рассвете 5 июня 1967 года над Средиземным морем появились несколько десятков израильских самолётов. Египетские прибрежные радиолокационные станции вовремя их заметили. Но израильские лётчики вели себя так, будто совершают обычный учебно-тренировочный полёт. Поэтому оперативно подготовившимся к вылету экипажам египетских перехватчиков был дан отбой. А менее чем через 15 минут десять ударных групп израильских «Миражей», «Фантомов» и «Super Mystere» нанесли штурмовые удары по египетским военным аэродромам, разбомбив их взлётно-посадочные полосы и уничтожив на земле более 300-х самолётов Миг-17, Миг-19, Миг-21, Су-7, Ту-16, Ил-28. Треть арабских лётчиков погибла, настигнутая очередями с воздуха и осколками взрывающихся авиабомб.

Того, кого не удалось уничтожить возле стоянок самолётов, израильтяне достали дома. Накануне операции израильская разведка «Массад» собрала подробную информацию о лётчиках и командирах вражеских ВВС. Были составлены списки адресов. Практически одновременно с воздушной атакой группы киллеров в два-три человека начали врываться в квартиры и дома, где жили египетские лётчики и расстреливать их хозяев.

А воздушное избиение продолжалось. Возвращающиеся на свои базы израильские самолёты уже через семь минут вновь уходили на боевые задания (у египтян даже в мирное время на эту процедуру уходило несколько часов). Новые группы штурмовиков со звёздами Давида на фюзеляжах волнами накатывали одна за другой на египетские аэродромы, продолжая, по меткому выражению одного американского генерала, успешно «охотится на индюшек».

К полудню всё было кончено. Фактически египетские ВВС перестали существовать и уже не могли оказывать воздушную поддержку своим сухопутным войскам, которым только предстояло почувствовать на себе сокрушительную силу бронированных кулаков ЦАХАЛ36. Израильские генералы действовали в лучших традициях знаменитого танкового гения Гитлера Хайнца Гудериана по прозвищу «быстрый Хайнц».

Последние уцелевшие Миг-21 были подняты в воздух египетским командованием при попытке сдержать прорыв израильских танков на Синайском полуострове. Самолёты ушли на задание и не вернулись.

Разгром произошёл настолько стремительно, что в Египте далеко не сразу осознали масштабы катастрофы. Каирское радио всё ещё передавало бравурные марши и липовые победные сводки с фронта о рвущихся к Тель-Авиву танковых колоннах и успешных бомбардировках израильских городов, люди целыми кварталами выходили на улицу, празднуя победу. А в это время на египетских аэродромах догорали сотни новых «Мигов» и «Илов».

Но хуже того, что в критической ситуации многие высшие офицеры египетской армии продолжали проявлять просто-таки чудеса некомпетентности. Так приказ рассредоточить уцелевшие самолёты по запасным базам поступил слишком поздно, когда спасать уже практически было нечего. Многие генералы впали в панику. Министр обороны Египта Бадран самоустранился от командования вооружёнными силами. Запершись в своём кабинете, он не отвечал на звонки с фронта и из президентского дворца. Чем военный министр занимался в то время, когда египетская армия терпела самое сокрушительное поражение в своей истории, так и осталось для всех загадкой.

Начальник штаба Фаузи лихорадочно отдавал приказы несуществующим эскадрильям.

Командующий египетскими ВВС Цадки Мухаммед делал на публике театральные попытки застрелиться. Некоторых высших армейских чинов в этот день видели пьяными и в наркотическом угаре.

В конце концов, советским инструкторам пришлось самим садится в кабины нескольких чудом уцелевших на авиабазах Алмаза, Кафл Дабд и в международном аэропорте Каира истребителей и как-то взлетать с разбомбленных взлётно-посадочных полос. Только благодаря тому, что в бой вступили русские, удалось отстоять многие важные объекты в столице Египта, включая президентский дворец. Израильские лётчики надолго запомнили, как пара МиГов, пилоты которых заполнили радиоэфир русским матом, около получаса «мотала» в манёвренном воздушном бою целую эскадрилью «Миражей», и в конечном итоге заставила их отказаться от намерения разбомбить недавно построенную с помощью СССР Асуанскую плотину на Ниле.

В последующие часы и дни израильские асы последовательно разгромили ВВС Иорданского короля Хусейна, который лишившись костяка своей боевой авиации, передал оставшиеся самолёты и уцелевших лётчиков Ираку. Но и Ирак не избежал воздушного нокаута. К концу дня на счету израильтян числилось 446 уничтоженных вражеских самолётов против 26 потерянных своих.

Явно, будучи не слишком высокого мнения об арабских союзниках, подвыпивший лётчик-дипломат откровенно признался гостю с Родины:

– Этим бедуинам только верблюдами управлять, а не современными реактивными самолётами. Торговля, разбой – вот их призвание… Я с большим уважением отношусь к Исламу. Коран, на мой взгляд, великая книга. Но иногда чрезмерный религиозный фанатизм бывает несовместим с военной службой. Наши инструктора, работающие здесь, рассказывают мне о своих курсантах, которые отказывались бежать к самолёту по боевой тревоге, объясняя это тем, что наступило время намаза. Были даже случаи, когда пилоты бросали в воздухе штурвал и обращаются всеми своими помыслами в сторону Мекки. А ведь примерный мусульманин обязан молиться пять раз в день! При этом некоторым местным техникам и пилотам их Аллах вроде как не запрещает с большим удовольствием употреблять «Массандру», которую наши инженера гонят из авиационного спирта… А вообще, за державу обидно! Сколько народных денег мы в эти пески просто так закопали, а сколько ещё закопаем! И самое интересное, что потеряв исключительно из-за собственной глупости большую часть своих самолётов на земле, эти говнюки теперь нас во всём упрекают. Оказывается, это мы поставили им некачественную технику и плохо готовили их зенитчиков и пилотов. Вот увидите, пройдёт несколько лет, и коварные сыны Востока выпрут нас отсюда. А взамен пригласят американцев…

Борис знал, что многих в СССР, особенно ветеранов-фронтовиков покоробило присвоение президенту Египта Насеру звания Героя Советского Союза. Общее настроение выразил в нескольких стихах очередной своей песни Владимир Высоцкий, делая характерное ударение на фамилии египетского лидера: «Отберите орден у Насе'ра, не подходит к ордену Насе'р». А ещё некий дальновидный острослов дал ближневосточному приятелю Никиты Хрущёва прозвище «Абдель на всех Насер». Президент Египта и вправду всего через два года начнёт сворачивать отношения с СССР, одновременно сближаясь с американцами. А в 1979 году Египет подпишет мирное соглашение с Израилем…

За обедом, провозглашая тосты в честь гостя, полковник брал рюмку с водкой только лишь для того, чтобы слегка пригубить из неё. По словам посольского чиновника, у него ещё остались кое-какие дела, которые надо завершить до конца дня.

Разговаривая с гостем, атташе временами как-то особо внимательно вглядывался в его лицо, морщил лоб, словно пытаясь что-то вспомнить. И вдруг хлопнул себя по лбу с возгласом:

– Ну, конечно же! А то чувствую, лицо ваше мне знакомо. Где-то видел, а когда и где, вспомнить не могу. Ну, Лёха, ну «сирота казанская» – конспиратор хренов! То же мне друг называется! Я этому Сироткину его подлянки никогда не прощу! Не мог предупредить, что самого «Анархиста» ко мне посылает! Эх, Борис Николаевич!

Глаза полковника цвета его голубых авиационных петлиц подёрнулись задушевной поволокой.

– Да разве ж так я бы вас встретил, если б только знал! Здесь на Востоке так только шейхов встречают, какой бы я вам приём организовал.

Оказывается, в начале пятидесятых годов, когда нынешний солидный дипломат только начинал офицерскую карьеру молодым лётчиком, он несколько раз видел Нефёдова в Москве. Тот приезжал в их часть в качестве инспектора округа по лётной работе и стрельбе.

Как только выяснилось, с каким уважаемым человеком ему выпала честь сидеть за одним столом, полковник сразу забыл обо всех своих делах. Не выпить с самим «Анархистом» было нельзя! С разрешения гостя дипломат обзвонил некоторых своих здешних сослуживцев, быстренька собирая по такому случаю подходящую компанию. А пока сослуживцы с жёнами ещё не приехали, полковник захотел разрешить одно своё сомнение:

– У меня здесь не так давно парень один пролётом гостил. Тоже Нефёдов. Уж не родня ли он вам?

Получив утвердительный ответ, атташе поведал Борису, о своей встрече с его сыном.

Глава 30

На следующий день атташе отвёз транзитника на военный аэродром Египетских ВВС. Перед тем, как посадить Нефёдова в военно-транспортный АН-12, вылетающий в соседний Судан, дипломат ещё раз посоветовал Борису отказаться от безумного намерения пробираться во владения Моргана Арроий. В глазах этого уверенного вальяжного человека в который раз промелькнула тревога, будто это ему самому приказали отправиться в страну, о которой шла речь. Этот разговор полковник начал ещё вчера вечером теперь снова вернулся к нему.

– Борис Николаевич, я конечно не вправе давать вам в таком деле советы, но поверьте моему опыту, ведь я неплохо знаю Африку. Вы летите в гиблое проклятое место. Там человеческая жизнь, – причём не важно: идёт ли речь о местном туземце или белом европейце, – и гроша ломанного не стоит. У тамошних племён до сих пор самым лакомым блюдом считается человечинка.

Выложив всё, о чём не договорил вчера, полковник замолчал, ожидая, что естественной реакцией нормального человека на его слова должна стать просьба помочь достать обратный билет в Москву.

– Конечно, вы правы, – кивнул Борис. – И я постараюсь соблюдать технику безопасности.

Нефёдову самому стало неловко от своего нелепого ответа. Желая поскорее завершить никчёмный разговор, он протянул провожающему руку.

– Спасибо вам за радушный приём и ценные рекомендации.

Обменявшись с дипломатом прощальным рукопожатием, Нефёдов вскинул сумку на плечо и зашагал по опущенной рампе в грузовую кабину «Аннушки». Спиною он чувствовал недоумённый взгляд дипломата.

Нефёдову предстояло совершить ещё как минимум три, похожих на лягушачьи прыжки перелёта. Начинались территория нестабильности, над которой не летали дальнемагистральные пассажирские лайнеры. Да и вообще, любое путешествие здесь – по воздуху, суше или воде грозило путнику многими опасностями.

Вскоре отставной лётчик из России сделал крайне неприятное открытие, обнаружив, что каждый последующий самолёт, на который ему приходится садится, выглядит всё большей развалюхой. Похоже в этих местах работало железное правило: чем дальше ты движешься в южном направлении, тем меньше встречаешь признаков цивилизации. Последний самолёт Борис прождал полдня. Причём, на импровизированном аэропортовском табло, представляющим собой обычную школьную доску с написанными на ней мелом номерами рейсов, чья-то хулиганская рука вывела сообщение о том, что ожидаемый Нефёдовым самолёт давно улетел. Однако на самом деле он даже не прилетал – с раннего утра на пустом поле аэродрома мирно паслись коровы. В небе ни облачка, так что о причинах задержки рейса оставалось лишь гадать.

Свирепое африканское солнце припекало так, что казалось ещё немного и мозги в черепе спекутся. Из всех удобств, предусмотренных для ожидающих вылета пассажиров, имелся загаженный уличный сортир, да шиферный навес над вкопанными в землю скамьями. Никаких магазинов или кафе в этом с позволения сказать «аэропорту» не имелось. Его административно-техническая часть была представлена дощатой будкой кассы и длинным одноэтажным бараком технических служб с нахлобученной на его крышу диспетчерской вышкой. И всё это было выкрашено в один зелёный цвет, который в отличие от выгоревшей бурой травы лётного поля, не потерял яркости, регулярно подновляемый персоналом. Тоска зелёная!

К счастью местное население заполнило пустующую нишу, предлагая изнывающим от жажды и безделья пассажирам минеральную воду и пиво, сигареты, вяленую козлятину. Но, как правило, пассажиры спрашивали только воду.

Есть в таком пекле не хотелось, да Борис и не рискнул бы желудком покупать копчёности местного производства. Даже печенье в красивой фирменной упаковке вызвало у него сильное подозрение. И как оказалось не зря. То место, на пачке, где должна была быть указана информация о сроке годности, красовалась тёмное пятно.

Предлагаемые продавцами газеты и журналы тоже доходили сюда из центров цивилизации в лучшем случае через полгода после выхода тиража.

Борис купил бутылку минералки. Тёплая солоноватая жидкость из разогретой на солнце пластиковой бутылки более напоминала морскую, нежели минеральную воду. Она лишь на короткое время притупила жажду. Минут через сорок ему снова захотелось пить, причём с утроенной силой. Ушлые торговцы отлично знали о коварном свойстве своего товара и крутились поблизости, чтобы продать клиенту следующую бутылку. И так как другого источника питьевой воды поблизости не наблюдалось, коммерсанты даже на небольшой кучке пассажиров делали великолепный бизнес.

Чтобы убить время Борис принялся рассматривать поделки местного кустарного промысла, выложенные торговцем на циновке, служившей прилавком. Его заинтересовал набор кукол. Почувствовав в Нефёдове перспективного покупателя, торговец предложил ему приобрести с большой скидкой одну из кукол, которых у него имелось больше дюжины разных размеров.

– К чему они мне? – усмехнулся Борис. – Мой сын в куклы не играет.

Коробейник внимательно оглядел белого клиента с ног до головы, словно решая: достоин ли он вообще чести владеть предлагаемой ему вещью. Ткнув пальцем в одну из кукол с толстым непропорционально длинным отростком, недвусмысленно указывающим на половую принадлежность фигурки, продавец торжественно объявил:

– Жахча!

Борис на всякий случай кивнул.

Неожиданно торговец до этого изъяснявшийся больше жестами перешёл на неплохой английский. Он пояснил, что если у господина появится сильный враг, ему не надо будет обращаться в полицию или идти в суд. И даже готовить стрелы с отравленными наконечниками не потребуется.

– Тебе достаточно купить у меня одну куклу, – он яростно сверкнул глазами и вытащил из кармана горсть крупных гвоздей.

Мужчины ударили по рукам, и кукла перекочевала в сумку Нефёдова, который рассудил так: вступая на неизвестную тебе территорию, не стоит пренебрегать никаким оружием из местного арсенала. Откуда ты можешь знать, насколько эффективно оно работает…

У этого же человека Борис выяснил, что оказывается в расположенном неподалёку посёлке имеется небольшой отель, где можно принять душ, отдохнуть полчаса в кондиционируемом номере, и даже выпить чаю со льдом в местном баре. Хотя скорей всего местные коробейники состояли на содержании у хозяина деревенского постоялого двора и преувеличивали достоинства описываемого места. Только для Бориса это ничего не меняло. Пусть не кондиционер, он был бы счастлив хотя бы полчаса полежать под обычным вентилятором и выпить чего-нибудь холодного.

Вдали, в мареве раскалённого воздуха, словно мираж, колыхались над землей силуэты каких-то построек. Навскидку до окраины посёлка было минут двадцать энергичной ходьбы. Пока Борис решал идти ему или нет, послышался гул приближающегося самолёта.

Глава 31

Лететь Нефёдову предстояло на настоящем музейном экспонате. Этот фордовский «Tri-Motor» скорее всего впервые поднялся в небо ещё в разгар «Великой депрессии». Только благодаря тому, что машина была цельнометаллическая, она так неплохо сохранилась в африканском климате. Стальные тросы, при помощи которых управлялась машина, тянулись снаружи гофрированной алюминиевой обшивки фюзеляжа. Это выглядело довольно экзотично для человека, живущего в век реактивной авиации. Хотя для своего времени это был передовой лайнер. В его конструкцию, чуть ли не впервые в мировой гражданской авиации были внедрены такие новшества, как туалетная кабинка, сетчатые багажные полки над пассажирскими креслами для ручной клади, а ещё тормоза на колёсах шасси, аккумуляторная батарея с возможностью подзарядки от генератора двигателя и посадочных огней. Но то, что считалось «последним писком» в конце двадцатых годов, выглядело артефактом сорок лет спустя.

Вдобавок к таким «прелестям» полёта на допотопном «птеродактиле», как почти непрекращающаяся болтанка, сквозняки и сильный шум, так ещё на протяжении всего рейса в салон затягивало выхлопные газы из трёх моторов.

Дверь в кабину пилотов всё время оставалась открытой. Сидящие бок о бок лётчики то и дело начинали гомерически хохотать, и вообще вели себя неадекватно. В салоне же, напротив, царило гробовое тревожное молчание. Похоже, только теперь многие осознали, какую ошибку они совершили, сев в подозрительный самолёт (впрочем, выбора у них всё равно не было, ибо это был единственный рейс на этой неделе в данном направлении).

Между тем местные коллеги всё больше напоминали русскому лётчику двух орангутангов, пробравшихся в кабину. А обезьяна, как известно, на любом корабле, не важно – морском или воздушном, сущее бедствие. Каждое новое развлечение лётчиков заставляло наблюдающих за ними из салона пассажиров содрогаться от ужаса. Вот один из этих клоунов, откинувшись на спинку кресла, положил ступни на штурвал и стал показывать товарищу, как он может ногами управлять машиной весом четырнадцать тон на скорости свыше трёхсот километров в час. Тем не менее никто в салоне почему-то не решался сделать воздушному хулигану замечание. Хотя дело явно шло к крушению.

Почти все пассажиры являлись чернокожими африканцами за исключением двух сотрудников какой-то европейской гуманитарной организации и двух католических миссионеров. Русский пилот тоже решил ни во что не вмешивался… Уткнувшись в грязный иллюминатор, он скользил задумчивым взглядом по прямоугольникам полей внизу, разделённым нитками дорог. Вскоре самолёт оказался над зелёным океаном джунглей. Нефёдов попытался представить, каково оказаться там лётчику со сбитого самолёта. На душе сразу стало тяжело. «Похоже, пришлось моему парню хлебнуть горюшка» – подумал Нефёдов.

Тем временем не на шутку развеселившимся пилотам надоело лететь по прямой, и они повели самолёт змейкой, от чего на головы бедных пассажиров посыпалась с полок ручная кладь. Многих стало тошнить. Священники принялись молиться за спасение душ всех, кто волею случая оказался в воздушной ловушке. Борис поспешил на помощь девушке, на голову которой свалился коробка с чем-то тяжёлым. Осматривая получившую небольшое сотрясение молодую негритянку, Нефёдов машинально взглянул в иллюминатор и ужаснулся: ещё недавно находившийся на приличной высоте самолёт теперь вилял над самыми верхушками деревьев.

«Анархист» бросил недоумённый взгляд на кабину. Забыв включить автопилот, лётчики склонились друг к другу. На разделяющей их кресла центральной консоли с рычагами управления двигателями громоздилась горка из толстых пачек денежных банкнот. Постоянно ругаясь и прикладываясь к бутылке какого-то местного пойла, лётчики делили наличность, распихивая пачку купюр по карманам. На оставленные без внимания подёргивающиеся штурвалы и натужное завывание перегревшихся двигателей эта воздушная шпана не обращала ни малейшего внимания. А между тем в любую секунду предоставленный себе самолёт мог зацепить крылом встречное дерево. Соблюдать нейтралитет и дальше стало просто опасно…

Пока Борис пробирался по проходу, стараясь не упасть из-за разбросанных по полу вещей, балансируя, словно моряк на качающейся в сильный шторм палубе корабля, дело приняло и вовсе нешуточный оборот. Лётчики, не поделив деньги, схлестнулись в ожесточённой рукопашной. Один из них огрел другого бутылкой по голове, чем очень облегчил задачу Нефёдову.

Стоило Борису взглянуть в глаза парню в щеголеватом комбинезоне, как он нашёл в них подтверждение своей догадке: зрачки авиатора оказались сильно расширены. Этот пилот явно накурился марихуаны или какой-то другой «травки». На его лице прописалась глупая улыбка. Поражало, как эта весёлая парочка сумела произвести взлёт и до сих пор худо-бедно вела самолёт.

Не обращая внимания на бессознательное тело в правом кресле, Нефёдов за шкирку вытащил из кресла командира воздушного судна и пинком под зад вышиб из кабины. Теперь скорее за штурвал! Самолёт продолжал рыскать по курсу.

Взяв управление в свои руки, Борис выровнял машину и начал плавный набор высоты. По ходу дела он разбирался с назначением незнакомых ему переключателей и рычагов.

Немного волновало, что успевшие пережить минуты смертельного ужаса пассажиры могут в запале линчевать лётчика-хулигана. Борис оглянулся: связанный по рукам и ногам ремнями и женскими платками пьяный авиасмутьян мирно дремал в свободном кресле, положив голову на плечо толстой женщины.

Общая беда сплотила находящихся на борту людей. Каждый по-семейному предлагал соседям бутерброды, воду, салфетки, средства от тошноты и болеутоляющие.

К Нефёдову подошла добровольно взявшая на себя обязанности стюардессы девушка с открытой бутылкой газировки:

– Освежитесь, капитан.

В это время Нефёдов вёл переговоры с выводящим его на посадочный курс диспетчером.

Неожиданно начал шевелиться и что-то бормотать парень на правом кресле. Только этого сейчас не хватало! Борис настороженно покосился на соседа, ожидая от него любой выходки.

Пожевав огромными губами и одновременно пошевелив широким приплюснутым носом, второй пилот открыл один глаз (второй продолжал крепко спать) и с любопытством взглянул на белого человека, почему-то восседающего на месте его исчезнувшего коллеги.

– Ты кто? – удивлённо просипел он и сладко зевнул.

– Дед Пихто! – зло буркнул Нефёдов, которому приходилось одному отдуваться за этих супчиков. Впереди по курсу уже маячила посадочная полоса и какой-то большой самолёт, тоже идущий на посадку.

– А – а! – понимающе протянул лётчик, и, не задавая больше вопросов, снова погрузился в глубокий сон.

Самолёт шёл по глиссаде37. По приказу диспетчера Борис выпустил шасси и механизацию крыла, готовясь к посадке. И вдруг самолёт вошёл в полосу сильной тряски, начал вилять как пьяный. Это стало неприятной неожиданностью для пилота. Ведь Борис уже считал, что полностью контролирует машину.

Неприятнее всего было то, что машина норовила завалиться на крыло и вообще плохо слушалась лётчика. Из-за отсутствия гидроусилителей органов управления сейчас очень бы пригодилась вторая пара сильных рук. Но рассчитывать приходилось только на себя. Борис превратился в комок мышц и обнажённых нервов. Он был готов мгновенно парировать опасный крен, который может привести к катастрофическому сваливанию.

Диагноз был ясен. В любом нормальном аэропорту существуют строгие инструкции организации воздушного движения, согласно которым диспетчеры должны делать временные интервалы между посадками самолётов. Это необходимо для того, чтобы идущий вслед за другим лайнером самолёт не попал в воздушные завихрения, созданные чужими моторами. Иначе лётчики могут потерять контроль над своей машиной. Что и происходило.

Нефёдов вышел на связь с диспетчером, который постоянно что-то жевал, и сообщил ему о своём намерении уходить на второй круг, чтобы выйти из зоны опасной турбулентности. Всемирная хартия лётного состава гласит, что каждый командир воздушного судна, исходя из ситуации на борту, вправе принять такое решение, лишь уведомив о нём диспетчеров. Но оказалось, что здесь обычные правила не работают.

– Запрещаю уходить на второй круг – вялым голосом отозвалась «земля». – Продолжайте снижение – я через пятнадцать минут заканчиваю дежурство.

Решив, что имеет дело с каким-то молодым отморозком, Нефёдов потребовал, чтобы ведущий его оператор немедленно позвал кого-нибудь из более опытных коллег или переключил его на своё руководство.

– Никого нет, – флегматично пояснил диспетчер. – У нас вторую неделю забастовка. Я один тут за всех рулю. А будешь хамить, я вообще отключусь…

Ошарашенный лётчик ещё пытался переварить услышанное, как вдруг начал чихать, словно простуженный, правый двигатель. Некоторое время Борис с надеждой поглядывал в его сторону, надеясь, что мотор всё-таки оживёт. Но вскоре воздушный винт правого «движка» безжизненно повис. Похоже на то, что в этом моторе вышел из строя топливный насос. Новость не из приятных. Но если у тебя в запасе ещё два работающих двигателя, а до полосы рукой подать, то всё не так уж плохо. Однако неприятные сюрпризы следовали один за другим.

На связь с Нефёдовым вышел другой диспетчер. Правда, у этого парня имелась скверная привычка жевать прямо в микрофон, но всё равно Борис воспринял его появление как добрый знак того, что небо услышало его молитвы и послало на помощь опытного «воздушного лоцмана», который обеспечит нормальную посадку. Но как оказалось он рано обрадовался. Новый диспетчер связался с ним только для того, чтобы проинформировать: так как администрация местного аэропорта не приняла требований забастовщиков, то стачечный комитет принял решение немедленно закрыть аэродром.

– Мы уже перегородили взлётно-посадочную полосу.

– Но подождите! У меня на борту ЧП!!! Послушайте, я вообще не лётчик, а пассажир!

Борис попытался объяснить ситуацию, но наткнулся на стену ледяного равнодушия.

– Куда же мне лететь?

– Меня это не волнует, – холодно отозвался профсоюзный лидер. – Нам нечем кормить свои семьи. Если же что-то случится, вся вина ляжет на администрацию аэропорта. Может тогда наши боссы, наконец, поймут, что на диспетчерах экономить нельзя.

– Но мы же разобьёмся! У меня на борту тоже люди – двадцать пассажиров!

– Летите в Рубу, – посоветовал Нефёдову вечно жующий диспетчер. – Они пока ещё не присоединились к забастовке. Может успеете.

– Но я не знаю где это!!!

Однако это была последняя инструкция диспетчерской вышки.

– Что же они делают! – в сердцах воскликнул старый лётчик, не понимая, как такое возможно. А между тем ситуация стремительно ухудшалась. При всём своём желании ни в какую Рубу Нефёдов уже лететь не мог.

Неожиданно вслед за остановившимся правым мотором зачихал и средний, он же основной. Затем, по закону подлости, очередь дошла и до последнего «движка», который тоже стал работать с перебоями.

Вдруг наступила тишина – все три двигателя «Tri-Motor» приказали долго жить. Машина клюнула носом.

– Вашу мать! – выругался Борис. Ему стало ясно, что обкурившиеся наркоты члены экипажа не проконтролировали работу аэродромных заправщиков, а может просто продали налево часть керосина за доллары, которые не смогли поделить. Хотя стрелка топливомера как ни в чём не бывало показывала, что в баках ещё должно оставаться по меньшей мере триста галлонов керосина! Только времени размышлять над этой загадкой уже не осталось. На юго-западе появилась полоска, напоминающая довольно широкую грунтовую дорогу. За неимением лучшего Борис решил садиться там. Но как управлять тяжёлым транспортным самолётом, у которого не работает ни один мотор?! Даже просто развернуться в сторону избранной в качестве ВПП38 дороги стало огромной проблемой.

И тогда Нефёдов решился на рискованнейший манёвр, который до него не выполнял ещё ни один пилот коммерческой авиации. Только несколько минут назад предпринимавший максимальные усилия, чтобы предотвратить опасный крен, теперь он сознательно стал заваливать машину на левое крыло. Так неловко – боком обычно валятся в дальний угол потерявшие равновесие нетрезвые посетители бара, у которых стало плохо с координацией. Однако языке профессионалов, происходящее называлось «боковым скольжением».

Такому пилотажу не учат в лётных школах. Этот приём знают только планеристы и несколько фронтовиков с богатым на серьёзные переделки прошлым. Когда-то давно в 1942 году Нефёдов совершил вынужденную посадку примерно таким же хитрым макаром. У его фанерного «ЛАГГ-3» на высоте трёх тысяч местров осколком осколком снаряда перебило топливную магистраль, что привело к остановке единственного двигателя. Правда тогда у капитана имелась альтернатива – спасать машину или только себя, выпрыгнув с парашютом. Да и весил фанерный ястребок, даже заправленный «под завязку» горючим и снаряжённый боеприпасами, в два раза легче пустого «Tri-Motor». Зато теперь у ветерана выбора не осталось, ибо за его спиной находились девятнадцать доверившихся его мастерству человеческих душ, не считая тех двух подонков, о которых речь сейчас не шла.

Борис понимал: малейшая его ошибка в расчётах неминуемо приведёт к гибели всех, кто находится на борту старенького самолёта. Снижаться приходилось по очень крутой глиссаде, фактически пикируя к земле. Только так можно быстро сбросить высоту и не проскочить шоссе. При этом нос машины нельзя опустить даже на несколько градусов ниже расчётного угла, иначе мгновенно утратишь контроль над происходящим и колом воткнёшься в землю!

Впереди маячила и ещё одна серьёзная проблема. Так как штурвалы раритетной «птички» не имели гидроусилителей, пятидесятилетний мужчина не был уверен: хватит ли ему мышечной силы для того, чтобы в одиночку выровнять, когда до земли останется метров пятьдесят.

Борис даже хотел позвать кого-нибудь на помощь из салона, но передумал: «Зачем лишний раз нервировать пассажиров. Люди итак в шоке, не понимая происходящего». Из-за того, что самолёт снижался с сильным боковым креном, те из них, что сидели по левому борту, видели под собой в иллюминаторах спокойно идущих по своим делам прохожих, играющих в футбол детей (один из пассажиров потом рассказывал всем, что даже сумел разглядеть надпись на мяче!»). Там внизу никто даже не поднимал головы, не слыша моторов бесшумно «проплывающего» над ними самолёта.

Те же, кто сидел по правому борту, видели только небо, а ещё эти люди нависали над левым рядом, удерживаемые в своих креслах только привязными ремнями. Но как ни странно, истерики ни у кого не возникло. За этот злополучный рейс люди так много раз переживали состояние ужаса, что сил бояться у них просто не осталось. К тому же во многих вселял уверенность спокойный вид нового пилота. Инстинктивно пассажиры почувствовали: этот человек будет бороться за их жизни до конца.

В последний момент Нефёдову удалось выровнять свой «крылатый форд». Стресс придал ему силы.

Электричество на борту отсутствовало, но к счастью, на этом древнем самолёте многие операции требовалось производить вручную, в том числе выпуск шасси.

Но просто так этот злополучный рейс, видимо, завершиться не мог. Как позднее выяснилось, передняя стойка шасси не встало на замок. Как только ведущее колесо коснулось грунта, не зафиксированная стойка подломилась. Из-под пола кабины донеслись хлопки взорвавшихся баллонов и Бориса швырнуло на штурвал. Если бы не привязные ремни, которые удержали его в кресле, он бы оказался единственной жертвой жёсткой посадки.

Когда самолёт, наконец, остановился, наступила гробовая тишина. А потом все, кто находился в салоне, разом закричали, стали рукоплескать лётчику, обнимать усталого «капитана». Пассажиры чувствовали благодарность к своему спасителю, при этом не до конца понимая, какое чудо он сотворил.

Потом оставшись один в пустом самолёте, пятидесятитрёхлетний мужчина с радостным удивлением разглядывал свои руки. Оказывается за столько лет профессионального простоя они не разучились держать штурвал. А ведь по-началу бывший ас сомневался: по-прежнему ли он так хорош, чтобы ввязываться в серьёзную драку.

Глава 32

В этих краях отсутствовали дороги в традиционном понимании этого слова – только направления. А потому единственным пригодным средством передвижения, помимо дьявольски выносливых ослов, считались не менее выносливые и неприхотливые японские внедорожники. Это был практически единственный вид транспорта, на котором можно было добраться до отдалённых районов страны. За пятьдесят долларов Нефёдов арендовал один такой старенький внедорожник или по местному «зип-зип». Так здесь называли любой джип или пикам, подвеска которого усилена местными механиками таким образом, что способна перевозить до тридцати пассажиров. В это трудно было поверить, но Нефёдов своими глазами видел такие забитые до отказа и облепленные людьми «маршрутки». Каждый джип имел свою оригинальную окраску. Тот, в который сел Борис, нёс изображение христианских святых и крупных местных животных, – второе, видимо, для заманивания туристов.