Чеслав. Воин древнего рода Тарасов Валентин

Наконец они выбрались на берег. Кудряш, сплевывая речную воду, которой он наглотался от души, и фыркая, словно выдра, устало повалился на землю. Остальные парни, тоже тяжело дыша, тем не менее старались не показывать перед приятелями, насколько они устали. Наблюдавшие за ними с противоположного берега родичи с облегчением вздохнули, когда увидели, что до суши доплыли все.

В этом месте юношам предстояло разойтись — каждый должен был отправиться своей тропой. Впереди их ждало новое испытание. По обычаю их племени, к заходу солнца испытуемый, в подтверждение того, что он достоин называться мужчиной и добытчиком, обязан был принести в дар богам жертву. И жертвой этой должен был стать лесной зверь.

Пожелав приятелям удачи в охоте и ободряюще шепнув Кудряшу: «Не торопись и не отпускай стрелу прежде взгляда своего», — Чеслав вошел в лесную чащу.

Пробираться сквозь лесные заросли нагишом — занятие не из приятных даже для тех, кто всю жизнь прожил рядом с лесом. Комары да мошки радостным роем слетались на такое легкодоступное пиршество. А каждая колючка так и норовила впиться в незащищенное тело. Но испытание есть испытание. Мужчины племени должны быть выносливы и терпеливы к таким мелочам, так как в жизни им предстоят и более суровые испытания. И сегодня юноши должны были доказать, что готовы к ним.

Чеслав стоически продвигался к намеченной цели. Еще мальчишкой он стал постигать премудрости охоты. И часто, когда остальные малолетние сорванцы забавлялись играми в камешки да щепки, он донимал Сокола расспросами о повадках зверей и птиц, о том, из какого дерева лучше делать лук и стрелы и когда же наконец его возьмут на охоту.

Теперь Чеслав был хорошим охотником и редко возвращался домой без добычи. Но сегодня в подтверждение своего умения и во славу Великих он решил добыть зверя, достойного быть принесенным в жертву по случаю его вступления во взрослую жизнь. Чеслав хотел добыть волка! Он решил подготовиться к предстоящей охоте заранее и несколько дней потратил на то, чтобы обнаружить в лесу пристанище зверя. И таки обнаружил логово. Но выследить самого зверя, а тем более убить его было непростой задачей даже для такого охотника, как Чеслав.

Он знал, что волк — зверь умный и осторожный, а потому старается селиться подальше от человеческого жилья. И Чеславу предстояло потратить немало времени, чтобы добраться до логова.

Проходя мимо кустов папоротника, юноша заметил, что на одном из них сбита роса. «Неужели кто-то из наших уже побывал здесь? — мелькнула мысль. — Не может того быть. Ведь я первым пошел… Но кто-то же тут был…» Это подстегнуло его, и он ускорил шаг.

Только когда солнце покинуло зенит и стало двигаться в сторону заката, Чеслав достиг тех мест, где обитал зверь. Внимательно следя за направлением ветра, юноша стал передвигаться осторожнее и не так стремительно.

В пяти полетах стрелы от логова Чеслав решил сделать засаду. Он знал, что на пригорке, в норе, обустроенной между корнями коряги, находится выводок волчат. Но он решил не трогать волчицу с детенышами. С одной стороны, юноша посчитал их недостойным трофеем, а с другой, ему было жаль убивать волчицу, так как она еще кормила волчат. Своим соперником он избрал матерого волка. Чеслав выследил самца и знал, что тот часто возвращается с добычей к своему семейству именно этой звериной тропой, а потому сделал тут засаду. У самого логова напасть Чеслав опасался, так как волчица могла прийти на помощь своему партнеру.

Чеслав пристроился в кустах за стволом большого дерева и приготовился ждать. Ждать пришлось долго. Чеслав уже стал подумывать, а не ошибся ли он в выборе места для засады. А если сегодня зверь пойдет другой тропой? Тогда придется идти к логову и охотиться на волчицу. Убивать самку ему совсем не хотелось, но вернуться без добычи сегодня юный охотник никак не мог. Он должен принести жертву. И он сделает это.

Уже и солнце стало клониться к закату, а охотник оставался в бездействии. Тело Чеслава порядком занемело, так как он старался меньше двигаться, чтобы не выдать своего присутствия. Наконец раздался тревожный стрекот сороки с соседнего дерева. Чеслав насторожился. Не зря птица подняла шум. К нему сорока уже успела привыкнуть. Значит, она заметила кого-то нового и опасного, явно хищника. Через некоторое время Чеслав сам увидел, как по направлению к нему трусцой бежит долгожданный зверь. Это был большой, сильный и красивый своей звериной мощью волк. В пасти он нес крупного зайца.

Некоторое время Чеслав наблюдал за зверем, ожидая, когда тот приблизится к засаде. Затем юноша, став на одно колено, осторожно изготовился к стрельбе. Он вложил стрелу и натянул лук.

Зверь, очевидно, почуял опасность и неожиданно остановился. Разжав челюсти, он положил свою добычу на землю и прислушался. Затем, подняв морду вверх, стал старательно нюхать воздух.

Волк чувствовал смутную тревогу. Все его инстинкты сигнализировали об опасности. Но откуда она исходит, он пока что разобрать не мог. Все вокруг было, как обычно. Никаких подозрительных следов, чужих звуков, незнакомых запахов. И даже эта вертлявая сорока, как всегда, панически застрекотала при его появлении… И вдруг среди множества лесных звуков он различил едва слышный подозрительный шорох. Зверь повернул морду в ту сторону, откуда исходил тревожный сигнал, и вдохнул поглубже воздух. Через несколько мгновений его нос уловил слабый, но все же различимый запах врага. В его владения кто-то посмел вторгнуться! Его норе, самке и его детенышам угрожает опасность! Мышцы зверя моментально напряглись, и он уже готов был сделать движение… но нарастающее с неимоверной быстротой шипение в воздухе принесло резкую боль в его бок.

Спустив тетиву, Чеслав увидел, как стрела поразила хищника, как тот дернулся от боли и попытался зубами ухватить ужалившее оружие. Чеслав вышел из-за дерева. В его руке был нож. И тогда зверь, оставив попытку укусить стрелу, увидел своего врага. Он ощетинил шерсть, оскалился и зарычал. В нем мгновенно вскипела звериная ярость и желание убить обидчика.

Они кинулись навстречу друг другу, желая одного — смерти соперника. Зверь, собрав все свои силы и превозмогая ужасную боль, прыгнул в сторону Чеслава, пытаясь ухватить зубами за его горло. Охотник, выставив вперед нож, хотел пронзить хищника, но не рассчитал его прыти и смог лишь вспороть волчью шкуру. Приземлившись на грудь Чеслава, волк повалил его на землю и, клацая зубастой пастью, потянулся к горлу. Юноша, выронив нож и сам по-звериному зарычав от ярости, схватил обеими руками зверя за горло. Так оба, рыча и извиваясь, они катались по земле, каждый борясь за свою жизнь.

Несмотря на овладевшую им ярость, Чеслав умом понимал, что он не сможет задушить соперника руками. Даже раненный стрелой, зверь был слишком могуч. И тогда юноша вспомнил о ноже. Он должен быть где-то рядом! Увернувшись от пасти волка, он поискал глазами оружие на лесной подстилке. Он не увидел его, но неожиданно почувствовал спиной, что нож находится под ним. Собрав все свои силы, Чеслав покрепче сдавил шею противника и, изловчившись, подмял его под себя. Нож был совсем рядом. Для того чтобы взять его, нужно было освободить руку, а значит, ослабить хватку на шее зверя. Улучив мгновение, юноша напряг руку, стараясь придавить горло волка к земле, а другой рукой схватил оружие. Хищник, почувствовав, что хватка ослабла, попытался клыками дотянуться до врага. С диким криком, вкладывая в это все оставшиеся силы, Чеслав занес нож над соперником и погрузил его в грудь зверя по самую рукоять.

Кроме шума пульсирующей в голове крови, он ничего не слышал, в глазах стоял туман, а тело пока еще не способно было чувствовать. Прошло несколько мгновений, прежде чем Чеслав осознал, что произошло. Поверженный им волк неподвижно лежал, а он сидел на нем, тяжело дыша…

Но в какой-то момент Чеслав почувствовал, что тело под ним опять шевельнулось. То ли жизнь возвращалась к зверю, то ли это был последний вздох. Чеслав, не раздумывая над причинами, мгновенно выхватил нож и еще раз поразил хищника.

Наверное, именно последний вздох зверя и спас Чеславу жизнь. Как раз в тот момент, когда он отклонился для последнего удара по врагу, рядом с ним пролетела стрела и врезалась в соседнее дерево. Обладая хорошей реакцией, юноша мигом скатился с волка и распластался рядом на земле. Оглядываясь по сторонам, он определил, откуда могла прилететь стрела. Чеслав заметил, что на расстоянии чуть меньше полета стрелы от него у кустов шевелятся ветки. Значит, стреляли оттуда.

И тут он услышал угрожающее рычание. Переведя взгляд на пригорок, он увидел оскалившуюся волчицу. Она стояла и смотрела на поверженное тело своего возлюбленного, а также на его врага и злобно рычала. Внезапно в кустах послышался шорох, а затем стало слышно, что кто-то поспешно ретируется оттуда. Шум привлек и внимание волчицы. Но как только она поняла, что опасности оттуда ожидать не приходится, вновь сосредоточилась на Чеславе. Этого времени хватило юноше на то, чтобы вновь завладеть ножом. Он поднялся на ноги и, держа оружие в руке, двинулся в сторону волчицы. Подруга зверя вновь угрожающе зарычала. И тогда в ответ Чеслав закричал. Крик его, не совсем понятный ему самому и переходящий в рычание, был не менее грозным, чем у хищницы…

Чеслав приближался. И тогда волчица неизвестно почему дрогнула. То ли поняла, что ее самца уже не вернуть, то ли подумала о волчатах и их безопасности, то ли испугалась рычащего человека, но она отступила. Медленно отступив назад, она на миг замерла, а потом резко сорвалась с места и кинулась прочь.

Только теперь Чеслав почувствовал, как он устал. И только теперь раны на груди от когтей зверя дали о себе знать ноющей болью. Но, несмотря на это, он чувствовал себя победителем. Он сразил зверя!.. И лишь мысль о том, что кто-то только что стрелял в него, жалом впивалась в его сознание. Кто же это мог быть?

Солнце, уходя на покой, уже коснулось верхушек деревьев и напомнило Чеславу, что ему следует поторопиться. Немного отдохнув, он стал собираться в дорогу. Прихватив свое оружие, а также стрелу, которая едва не оборвала его жизнь, юноша взвалил на плечи тяжеленную тушу волка и медленно двинулся в сторону, где его ожидало посвящение.

Звезды одна за другой вспыхивали на постепенно чернеющем небе. Лес, погружаясь в темноту, становился все более непролазным и мрачным. Чеслав уже несколько раз едва не стукнулся лбом о внезапно возникающие на его пути деревья. И только ориентируясь по небесным светилам, он мог определить, в какую сторону ему следует идти. Благо этой премудрости Сокол учил их еще с малолетства.

Почти к полуночи Чеслав наконец добрался к священному капищу — самому почитаемому месту их племени. Святилище находилось на большой поляне, имевшей форму круга и окруженной оградкой из камней и ям для очистительных костров. Впереди замаячили всполохи огней, и Чеслав понял, что достиг цели. Все мужчины племени были уже здесь. Над капищем стоял оживленный гомон. Шли последние приготовления к празднику.

Когда Чеслав вышел со своей ношей на свет костров, все голоса стихли. В полной тишине, под внимательными взглядами соплеменников он дошел до середины капища и сбросил тушу волка на землю. И только тогда заговорили почти все сразу, высказывая свое мнение о его добыче. Чеслав заметил довольное лицо отца, явно гордившегося трофеем сына, а также подобревшее лицо Сокола. Наставнику не было стыдно за своего воспитанника. Его сотоварищи по испытанию тоже уже вернулись, каждый со своей добычей. Близнецы Мал и Бел пришли с охоты с косулями, длинный Серьга — с лисицей, здоровяк Добр добыл молодого вепря, а рыжий Борислав куницу. Но такой матерый зверь, как волк, был только у Чеслава.

Когда внимание мужчин, вызванное трофеем Чеслава, чуть ослабло и снова переключилось на приготовления к церемонии, к приятелям подошел Кудряш. До этого он скромно держался в тени у края капища. В руке у него был заяц.

— Думал, медведя-двухгодку… завалю… так не дался… В кустах схоронился… Я в него стрелу пустил… Он затих… Я за ним в кусты полез, а там — заяц…

Дружный хохот парней прервал искренний рассказ Кудряша. Они хватались за животы, не в силах вынести серьезного вида, с каким Кудряш рассказывал о своей дивной охоте. Только самому Кудряшу было совсем не до веселья. Он стоял, кусая губы, и старался сдержать набегающие от обиды слезы.

— Ну и зверюгу ты, Кудряш, добыл!.. — ржал, словно конь, Борислав. — А может, то лешак тебе косолапого на зайца подменил?..

Кудряш от отчаяния опустил голову.

— Мой волк сегодня тоже зайца убил, — неожиданно сурово сказал Чеслав. — И для него это была удачная охота. И волком он от этого не перестал быть.

После слов Чеслава все прекратили смеяться.

— Кудряш — охотник. И он вернулся сюда с добычей. И пусть дальше зубоскалит тот ловкий, кто ни разу не вернулся с охоты с пустыми руками.

Таковых не нашлось.

Сокол окликнул юношей. Пришло время начать церемонию посвящения их в мужчины. Взяв свои трофеи, они друг за другом направились к изваяниям богов. Кудряш шел за Чеславом.

— Спасибо тебе… — шепнул он другу.

— Да ладно, сказал, что думал. Не переживай…

— У-гу, не переживай!.. Твой волк зайца убил, но ты ведь самого волка!.. — с неподдельным восхищением сказал Кудряш.

Пройдя сквозь толпу сородичей, они приблизились к Великим — главным богам их племени: Даждьбогу — богу солнца, Сварогу — богу неба и всего сущего, и Перуну — богу грозовых туч, грома и молнии. Вырезанные в столбах деревянные идолы строго взирали с высоты на пришедших. Даждьбог Сварожич, сын Сварога, стоял в самом центре святилища, так как был наиболее почитаем их племенем. Священные столбы Сварога и Перуна, тоже сына Сварога, — чуть поодаль. Когда-то предки сородичей Чеслава чтили их за главных, присматривающих за племенем, но времена изменились, и теперь Даждьбог стал их основным покровителем.

— У меня аж мурашки по коже забегали, — не удержался Кудряш.

— Ты их еще зачни ловить прямо сейчас, непуть, — осадил друга Чеслав.

— Тише!!! — шикнул на подопечных Сокол.

У изваяний юношей встретил волхв Колобор. Он поднял руки, призывая толпу к молчанию. Все послушно замерли. Когда наступила полная тишина, раздался первый удар в бубен, за ним еще и еще, а подхватившая удары дуда превратила эти звуки в музыку. Эта музыка, заполнившая собой всю округу, проникла в души людей и преисполнила их священной торжественности. В костры добавили сухих поленьев, и искры диким роем взметнулись в черное небо.

Колобору поднесли священную чашу с напитком мудрости. Приняв чашу, волхв несколько раз отпил из нее большими глотками. Вернув чашу, он закрыл глаза и стал медленно раскачиваться из стороны в сторону в такт ударов бубна. Через какое-то время он открыл глаза, но всем присутствующим стало видно, что взгляд волхва где-то далеко. Медленно опустившись перед богами на землю, он заговорил:

— О великие наши владыки, отцы и защитники! Род наш и племя наше просят принять дары и жертвы в честь вашу и дать соизволение и благословение на посвящение этих отроков в мужчины со всеми правами и обязанностями, завещанными предками нашими. Достойны ли они этого, о Великие?..

Далее Колобор перешел на шепот. Еще какое-то время он самозабвенно шептал, призывая богов дать ответ. Его лоб покрылся испариной, а он все шептал и шептал. Присутствующим были слышны только усилившиеся звуки бубна и дуды. Неожиданно Колобор оживился и поднялся с земли. Его взгляд стал осмысленным.

— Боги сказали, что небо укажет нам ответ, — окончательно придя в себя, заявил волхв.

Жители селения, подняв головы, стали напряженно всматриваться в звездное небо. Но небесный свод, казалось, застыл в своей неизменности. И только искры от костра все рвались и рвались вверх, как будто пытаясь присоединиться к небесным светилам. Но тщетно. Земле — земное, небу — небесное. И вдруг одно из крошечных небесных светил сорвалось со своего места и стало падать. Возглас благоговейного восхищения и радости вырвался у наблюдавших за этим явлением.

— Великие благословили нас на посвящение! — воскликнул Колобор. — Слава им!

— Слава!!! — поддержала эхом толпа.

— Боги посчитали вас достойными и готовы принять дары ваши, — обратился волхв к юношам.

Один за другим юноши стали подходить к жертвеннику, стоящему у подножия идолов Великих, и класть перед ними свою добычу. Каждый из них, оставляя жертву, опускался на землю и тихо благодарил богов за благосклонность.

Когда пришла очередь Чеслава, он, положив тушу волка на жертвенник и опустившись к земле, не только воздал благодарность богам, но и, решившись на дерзость, попросил их покровительства в его деле с Нежданой. Будь что будет!..

И вот все семеро уже поднесли свои дары и воздали должное богам. Теперь им предстояло последнее испытание.

Колобор, взяв большой и острый нож, подошел к жертвеннику. Остановившись у туши волка, он вогнал нож в его грудину и одним усилием вспорол ее. Вырезав сердце и печень, он бросил их в чашу, а второй чашей зачерпнул волчьей крови.

Один из помощников волхва, Миролюб, снова подал ему чашу мудрости.

Колобор, шепча только ему ведомые заклинания, взял чашу с волчьей кровью и начал медленно выливать кровь в священный сосуд. Густая темно-красная жидкость, падая плотной струей, стала смешиваться с золотистым напитком мудрости.

— Чтобы мудрость наших предков слилась с силой и храбростью крови этой и поселилась в телах ваших! — С этими словами Колобор подал чашу первому из юношей.

Им был Чеслав.

Не без опаски взял священный сосуд Чеслав. Впервые в жизни ему предстояло пить из чаши мудрости. Он чувствовал, что сейчас все присутствующие смотрят только на него. Задержав дыхание, он сделал глоток. Сначала жидкость показалась ему безвкусной, но постепенно солоновато-горьковатые и в то же время сладостные ощущения окутали его язык и нёбо. После второго или третьего глотка юноша почувствовал, как горячая волна бурным потоком начинает разливаться по его членам. В голове приятно зашумело, перед глазами стало туманиться. Удары бубнов и звуки дуды рокотом отдавались в ушах. Каждый, даже едва уловимый звук впивался в его уши. Только через несколько мгновений он услышал голос Колобора, который показался ему просто громоподобным:

— Чтобы сердце твое и печень твоя были мужественны и стойки в бою, и на охоте, и при любой невзгоде житейской.

Колобор отрзал по кусочку от сердца и печени волка и сунул их в рот Чеславу. Парень без колебаний стал жевать плоть зверя. То, что еще недавно могло показаться юноше совсем не аппетитным, сейчас пробудило в нем только чувство голода. Неожиданно для самого себя он издал звук, похожий на звериное рычание. Присутствующие на церемонии одобрительно приветствовали этот звук. Помощники волхва, окунув руки в брюхо волка, стали обмазывать тело Чеслава кровью. А волхв продолжал церемонию.

— Сын племени и рода нашего, пришло время умереть отроку в тебе и возродиться мужу, достойному памяти и славы предков наших. Пусть все, что делало слабым тебя, умрет сейчас в утробе зверя священного, а то, что сделает тебя сильным и мудрым, явится миру с тобой новорожденным.

Колобор взял чашу с оставшейся волчьей кровью и накапал немного содержимого на чело Чеслава. Юноша почувствовал, как тягучая жидкость надвинулась на глаза и пеленой закрыла их… На какое-то время Чеслава оставили в покое, проводя церемонию посвящения с остальными его товарищами.

Когда все семеро прошли эту часть ритуала, их, ослепших, взяли под руки и повели за пределы капища. Вся толпа двинулась вслед за ними. Рядом, на поляне, тоже горели костры. Чеслав не видел, что их подвели к чудищу, у которого с одной стороны была пасть Волка Огненного, а с другой — Змея-Велеса. Туловище же у них было одно — деревянная колода с выдолбленной сердцевиной.

Здесь Колобор стал распевно взывать к милости богов Великих и предкам племени, дабы те помогли народиться мужам славным и наградить их качествами достойными. Все присутствующие мужчины подхватывали слова волхва, повторяя их нараспев. Помощники Колобора первым втолкнули в огромную пасть Волка Огненного Чеслава.

Юноша почувствовал, что оказался зажатым с боков в замкнутом пространстве. Немного освоившись, он стал ползком продвигаться вперед по деревянной утробе чудища. Это было отнюдь не легким занятием, так как выдолбленное из ствола дерева туловище было довольно тесным и совсем не гладким. Немало ссадин, синяков и ран оставалось на его теле. К тому же юноша почувствовал, что ему не хватает воздуха, а выпитый ранее напиток, смешавшись с его кровью, превратился в огненную смесь и вот-вот вскипит в его венах. Перед его и так уже незрячими глазами поплыли разноцветные круги…

Однако вскоре Чеслав ощутил, что его измученное за день испытаний, израненное зверем, а теперь еще и продвижением по колоде уставшее тело обрело легкость. Юноша услышал, как тихий, но властный голос скомандовал ему: «Вперед!» Он сделал движение и сам не понял, каким образом оказался за пределами колоды. Внезапно поднявшийся ветер подхватил его и, втянув в сияющую не виданным им ранее светом спираль, понес по ней. Навстречу ему полетели деревья, кусты, густая трава, поляны в лесу и люди, неспокойная река с ее берегами и каменным утесом, тихие озера и холмы, а далее жилища в селениях и опять люди… Чеслав не сразу понял, что все это давно знакомо ему, еще, наверное, с рождения. И все эти люди — его родные и близкие, а мальчонка, который был среди этих людей, — это он сам. В памяти пронесся вихрь воспоминаний из его жизни, все, чему когда-то его учили и наставляли, что до сего часа постиг пытливый ум Чеслава. Затем почему-то появился волк, которого он убил и принес в дар Великим, и волчица… Но неожиданно возникли новые видения. Замелькали неузнаваемые места, события, чужие лица. Чеслав пытался запомнить, осмыслить увиденное, но его полет все убыстрялся и убыстрялся, и вскоре все слилось в какой-то сплошной движущийся хаос.

Внезапно этот хаос замер и, постепенно тая, перешел в светлую пелену, за которой юноша увидел немыслимое пространство. Такое огромное и пугающее своей безграничностью, что он почувствовал, как его сердце, до этого учащенно бьющееся, замедлило свой ритм и в какое-то мгновение остановилось совсем. Неожиданно для себя он различил нечеткие, едва движущиеся тени, и все его внимание сосредоточилось на них. Его слух уловил голоса, много голосов, таких необычных, успокаивающих и источающих тепло, что постепенно его страх отступил, а потом и вовсе испарился. Сердце Чеслава снова пришло в движение и стало биться спокойно и размеренно…

Он не различал, что шепчут ему эти голоса, и не мог понять, кому принадлежат тени, но почему-то ему показалось, нет, он почувствовал, что там, среди них, есть одна, вот та, от которой исходит какое-то притягивающее свечение… И именно она, эта тень, принадлежит его… матери. Да, он никогда не видел мать, но сейчас знал, точно знал, что она там и что она тоже шепчет ему что-то, а вместе с ней и другие, уже давно ушедшие, чья кровь теперь течет в нем. Чеслав напрягся, пытаясь понять, что же говорят ему эти тени, но пелена мгновенно утратила свое спокойствие, и все снова пришло в движение. Спираль, по которой он двигался, воронкой втянула его в свою сердцевину. Юноша почувствовал, что уже не летит, а падает… Ему стало страшно, что вот-вот он упадет и тогда всему придет конец. Всему увиденному, окружающему его, да и ему самому. Впереди он увидел землю и весь сжался, ожидая неминуемого удара. Вот и удар…

Очнувшись, Чеслав не сразу понял, где находится. Он не мог открыть глаза, сколько ни силился, а пошарив руками, понял, что вокруг него — дерево. Тогда он осознал, что все еще остается в чреве чудища.

Что это было, бред или явь? Чеслав потер ладонью глаза, избавив их от вязкой подсохшей крови. Впереди, у края колоды, он увидел отблески костров. Чеслав пополз к выходу…

Когда юноша наполовину выбрался из пасти Змея-Велеса, в толпе раздался радостный приветственный крик в честь вновь рожденного. Чеславу показалось, что его путешествие по чреву священного чудища длилось вечность. Но оказалось, что это не так. Прошли лишь мгновения. Все так же ярко горели костры, все так же распевно звучали здравицы Великим.

Церемония продолжалась. Помощники волхва Миролюб и Горазд тут же острыми ножами стали срезать с его головы волосы. Его длинные пряди срезанными колосьями посыпались в траву. И только после того, как голова юноши стала похожей на голову новорожденного, несколько рук подхватили его и, изъяв из колоды, опустили на землю.

Вслед за ним под общие одобрительные крики толпы из пасти Змея-Велеса стали вынимать одного за другим его сотоварищей. Вот только со здоровяком Добром вышла заминка. Уж очень сложно ему было протиснуться сквозь тесное пространство колоды. Но и он с трудом, но все же выбрался.

К Чеславу подошел Сокол.

— Горжусь, Чеслав! Не подвел старика, леший тебя… А-а! — И довольный учитель махнул рукой.

Затем старый охотник повесил на шею посвященного молодого мужчины лапу зверя, которого тот добыл, и накинул на него шкуру волка, убитого зимой им самим.

Чеславу была приятна похвала наставника, но он чувствовал усталость и шум в голове. Ему поднесли еще раз священную чашу, и он сделал глоток…

Теперь он ощутил, как напиток ледяной рекой гасит ранее разбушевавшийся внутри него огонь. В голове Чеслава все прояснилось, а все чувства еще больше обострились. Он мог ясно различить то, что скрывала от других темнота ночи: смешанный запах леса, костра и реки, аромат цветов и трав на далеком лугу. И даже запах косули, которая притаилась на ночь среди папоротников, он чувствовал. Его слуху стали доступны все шумы леса, округи, не различимые человеком. Юноша понял, что по какой-то неведомой ему причине в нем появились сила и ловкость зверя, убитого им накануне.

Вновь ударили бубны. Чеславу доверили начать ритуальный танец в честь посвящения. Он, покрытый волчьей шкурой, подобно самому зверю, осторожным шагом прошелся вокруг костра, время от времени замирая на месте, как бы прислушиваясь, а затем присел, притаившись. И вдруг неожиданно распрямился и, вскинув руки, понесся по кругу, как бы сражаясь с невидмым противником, подпрыгивая и нанося удары, увертываясь от невидимой опасности…

Со стороны окружающих стали доноситься выкрики поддержки и одобрения. За ним в танец двинулись его товарищи, а потом стали втягиваться и остальные мужчины, присутствующие на празднике. До самого рассвета в округе были слышны звуки бубнов, дуды и свирелей, веселые крики и зычные голоса поющих.

Слышала их и волчица, которая прокралась по кровавым следам своего волка к самой поляне. И Чеслав чувствовал ее присутствие где-то рядом…

Когда совсем уже рассвело и ритуальное празднество погасло вместе с кострами на поляне, посвященные с ближайшими родственниками отправились к реке. Им надо было смыть с себя грязь и пот охоты, смешанные с кровью жертвенного волка.

Вымывшись и несколько раз нырнув в парящую утреннюю реку, Чеслав вышел на берег.

Здесь его ожидали отец и брат. Ратибор подал брату рушник.

— Не пристало отцу на людях хвалить сына, но сейчас могу сказать, что нынче ты порадовал меня, Чеслав. Такого зверя добыл! — Велимир с любовью смотрел на сына.

— Молодец, братка! — потрепал по шее брата Ратибор.

— Вот Болеслава передала тебе. — Велимир протянул Чеславу рубаху, расшитую, как у взрослых мужчин.

Чеслав неспешно, с непривычной для него степенностью надел рубаху и пригладил ее на себе. Только с облачением в новую одежду обряд посвящения считался законченным.

— Гусь! — видя, с каким достоинством одевается брат, пошутил Ратибор.

— А это от меня. Заслужил. — Велимир дал сыну нож с рукоятью, украшенной тонкой резьбой.

— Благодарствую, отец, — обрадовался такому ценному подарку Чеслав.

Он с интересом стал рассматривать подаренное оружие. На рукояти мастер искусно изобразил сцену охоты на волка. А сам клинок был остро отточен и сверкал под утренним солнышком.

— Вот это добро! — Чеслав не удержался и по-мальчишески сделал несколько выпадов, орудуя в воздухе новым ножом.

— Славное орудие! — послышался чей-то голос, и из ближайших кустов появился Сокол.

Несмотря на немалые годы, проведенная в бессоннице ночь никак не отразилась на старом охотнике. Он был так же свеж и бодр, как будто бы только что встал с ложа.

— Тебя и сон не берет, Сокол! — приветствовал старика Велимир.

— Спать — время терять. А оно и так как вода в реке бежит. Я вот снадобье принес Чеславу, раны смазать. Быстрее заживут. — Сокол протянул плошку с какой-то темно-буро-зеленой мазью с резким запахом трав и еще чего-то, известного только старому охотнику.

— Благодарствую, Сокол. — Чеслав снял рубаху, и наставник вместе с Ратибором натерли его снадобьем.

Свежие раны пекли и болели, но Чеслав даже не скривился, когда их тревожили грубые мужские руки. Не пристало ему теперь обращать внимание на такие мелочи. А под действием мази боль постепенно и вовсе стала стихать.

— Спасибо тебе за выучку сына, Сокол, — от души поблагодарил Велимир.

— Может, теперь меньше вопросами-загадками донимать будет, леший его забери, — пошутил Сокол и дернул себя за ус. — А то как научился говорить, так продыху не давал. А что? А где? А как? А зачем? — И наставник густо засмеялся.

— Да если бы не я, тебе, Сокол, и поговорить бы в лесу не с кем было. Но загадка у меня для тебя все равно есть. — Чеслав протянул Соколу стрелу, которая накануне едва не оборвала его жизнь. — В меня вчера во время охоты стреляли.

— Во дела! — выдохнул Ратибор.

Мужчины сразу посерьезнели.

— Одна была? — Сокол взял у Чеслава стрелу и стал внимательно изучать ее.

— Одна. Стрелял из куста, и я его не видел. Его волчица вспугнула. Да и я прыткий, сами знаете, — не смог удержаться от похвальбы Чеслав, но тут же, одернув себя, пояснил: — А он в бой ввязываться не стал отчего-то. Раз стрельнул и деру дал.

— А почему сразу не сказал? — строго спросил Велимир сына.

— Не хотел празднество портить.

— Стрела не наша. Да и в ближайших городищах я таких не видел. Чужак стрелял. — Сокол продолжал вертеть в руках стрелу.

— Может, кочевники? — спросил у него Ратибор.

— У тех наконечники другие. Хотя… — Сокол почесал свою косматую голову.

— Кочевники здесь по одному не ходили бы, — взяв стрелу, заметил Велимир.

— И то верно. Да и давно их здесь не было, леший их забери, — задумчиво произнес Сокол. — А с другой стороны, с чего бы из ближайших родов в тебя стрелять стали? Вражды-то у тебя ни с кем нет?

— Нет, — твердо ответил Чеслав.

— А из дальних? Так с чего бы и им? Да, загадка!.. — Сокол замолчал.

Велимир внимательно посмотрел на сына. Чеслав понял, о чем сейчас подумал отец, и опустил глаза.

— Может, случайность? — предположил Ратибор.

— Случайно из засады не стреляют, — отрезал Велимир.

— Вот что. Я сегодня же обойду округу и проверю, все ли спокойно. И посмотрю, не забрел ли к нам вражина какой, раздери его, — принял решение Сокол.

Попрощавшись, старый охотник поспешно исчез в тех же зарослях, откуда и появился.

— О том, что в тебя стреляли, пока что помалкивать будем. Не стоит в селении людей волновать, — приказал сыновьям Велимир.

В городище они возвращались втроем. Чеслав видел, как приятно и радостно было отцу, когда попадавшиеся им навстречу соплеменники поздравляли его с посвящением сына, а вслед им неслись восхищенные перешептывания и пожелания.

— Мы уж заждались. Ох, как заждались! Все давно вернулись, а вас нет и нет. — Болеслава, встретившая их у дома, всплеснула руками.

— Да наш герой так измазался, что едва отмыли, — пошутил Ратибор. — Пришлось песком драить. — И потер брата по стриженой голове.

Болеслава горячо обняла и расцеловала своего любимца. На ее глазах блеснули слезы радости.

— Как же я переживала за тебя, сынок, — не унималась женщина. — Весь день просила у Леса помощи тебе. Извелась вся!..

— Ну будет, Болеслава, цел и ладно, — недовольный шумной сценой, пробурчал Велимир. — Нечего народу потеху устраивать. Веди в дом да корми мужика.

Болеслава, вытирая глаза, поспешила в дом. Мужчины последовали за ней. У порога Чеслав заметил Неждану.

— Говорят, ты волка матерого добыл? — неожиданно спросила она.

Чеслав даже онемел на какой-то миг. Впервые за все время ее похищения девушка решилась спросить его о чем-то.

— Добыл… — тихо ответил Чеслав и показал ей лапу зверя.

— Большой! — оценила Неждана.

— Я просил у Великих за нас с тобой…

— С волками у тебя, видать, лучше выходит. — Неждана, строго взглянув на него, отвернулась и ушла в дом.

Чеслав, словно облитый ушатом холодной воды, почувствовал, как радость от его нынешней победы над зверем и в испытаниях струями сбежала на землю. Стиснув зубы, он переступил порог дома.

Отведав разносолов Болеславы, которая уж так расстаралась, как только могла, для него, Чеслав почувствовал, что накопившаяся за более чем сутки усталость непосильной тяжестью навалилась на него. Поддерживаемый братом, он отправился на сеновал и, едва успев коснуться мягкого ложа, тут же заснул крепким мужским сном.

Проснувшись, юноша не сразу понял, что на дворе — день или ночь. До него доносились возбужденные голоса и ощущалась какая-то необычная суета. Выбравшись с сеновала, Чеслав увидел, что он проспал почти весь день и на дворе хозяйничает вечер. Тут он заметил толпу соплеменников, собравшихся у их дома.

Весть о том, что Сокола ранили, птицей облетела все городище. Старого охотника нашли на опушке леса, недалеко от поселения, со стрелой в спине. Раненный, очевидно, где-то в лесу, он приложил немало усилий, чтобы добраться до жилья, и, уже почти достигнув цели, истекая кровью и мучаясь от боли, потерял сознание. Сокола перенесли в его хибару, но попытки привести его в сознание пока что не увенчались успехом.

Все эти разговоры и перешептывания колодой ударили Чеслава под дых. Он понял, что Сокол пытался разыскать в лесу того, кто стрелял в него накануне, и сам стал жертвой стрелы коварного убийцы.

Ранение Сокола не на шутку встревожило поселенцев. Горячие головы призывали Велимира сейчас же выслать отряд на поиски разбойника. Велимир, выслушав соплеменников, рассудительно заметил:

— Солнце уже почти опустилось за лес. Еще немного, и ночь сменит день. Кого в темени мы сможем найти? Пни да коряги? Если вражина до сих пор в нашей округе рыщет, так его и завтра разыскать сможем. А если сбежал, то в темноте следы его все одно не сыщем. С восходом светила-солнышка и с благословения Даждьбога Великого отправимся на поиски супостата или супостатов поганых.

Народ доводы главы рода посчитал разумными, а потому, еще посудачив немного, разошелся, чтобы приготовиться к завтрашнему походу.

Когда поляна перед домом совсем опустела, Велимир подошел к бревну, на котором сидел, задумавшись, Чеслав, и, присев рядом, тихо сказал:

— Есть у меня такие подозрения, Чеслав, что это Буревой нам весточку шлет за дочку свою. Дорога она ему. Не смирился. Разыскал, видать, ее у нас.

— Не должно того быть. Я следы шибко путал, когда возвращался с ней, — горячо отозвался Чеслав, но под конец его голос звучал не так уверенно.

— Путал, путал, да, видать, не запутал. А иначе с чего бы это в тебя стреляли? Ох, и кашу ты заварил, сын!

— Что же делать, отец? — Чеслав с тревогой посмотрел на отца.

— То, что я и говорил: придется вернуть девку.

— Этому не бывать. Я ее женой назову, — заявил Чеслав и расправил плечи.

— Ее теперь даже рабыней оставить нельзя, неразумный.

— Мне не нужна рабыня…

— А тебя никто и спрашивать не будет. Свяжут, как сноп, а ее отцу отправят, — отрезал Велимир.

— Я теперь имею право голоса. У совета рода решения испрошу. Пусть старики свое слово скажут. А Колобор у богов спросит.

Разгоряченные спором, отец и сын подхватились со своих мест. Сейчас они стояли один напротив другого и в обоюдном упрямстве как никогда были похожи между собой.

— Неслух! Тебе мало, что в Сокола стрельнули? На весь род, все городище беду накликать хочешь? — возмущенно кричал Велимир — куда и подевалась его обычная сдержанность. — Из-за девки поганой, чужачки! Хочешь, чтобы тебя тоже прокляли, как и их поганый род? Из-за блажи! Я сказал: не бывать тому!

— Так и я своему слову хозяин! — выкрикнул прямо в лицо отцу Чеслав.

— Не повиноваться отцу вздумал? — взревел доведенный до бешенства Велимир и, не стерпев такого откровенного непочтения, заехал сыну по шее.

Чеслав качнулся от затрещины, но устоял. В наступившей тишине неожиданно раздался какой-то звук, как будто хрустнула сухая ветка, на которую наступила неосторожная нога. Мужчины, несмотря на только что происшедшее, тут же обратились в слух и внимание.

— Кто там? — выждав какое-то время, крикнул Велимир.

В ответ — тишина. Эта внезапная помеха дала мужчинам время остыть. Велимир сделал несколько шагов в сторону, постоял, глядя куда-то в пространство, и, немного помолчав, проникновенно произнес:

— Пойми, я тебе худого не желаю, Чеслав, только добра… Если бы ты только знал, как мне дорог, сынок!.. Пойду сторжу проверю. Видишь, напасть за напастью. — Велимиру самому было неприятно за свою горячность.

Снова подойдя к сыну, он потрепал его по ушибленной шее и добавил:

— А ты вот что, беги за Марой, да как совсем стемнеет, приведи ее к Соколу, чтобы никто не видел. Без нее не обойтись старику. Да по сторонам гляди хорошенько, как бы на стрелу опять не нарвался.

— Хорошо, отец. Прости… — Чеслав тоже чувствовал муть болотную в груди от такого разговора с отцом.

Велимир еще долго задумчиво смотрел вслед удаляющемуся сыну. Он вспомнил его маленьким, когда мальчонка неуверенно пытался делать свои первые шаги и, цепляясь за его большую руку, лопотал что-то на не понятном никому языке. Как он радовался тогда его первым шагам и словам! Какую нежность испытывал к тому маленькому мужичку. Велимир невольно улыбнулся своему воспоминанию. Вспомнил он и Росаву…

А Чеслав тем временем выбрался за ворота городища и углубился в лес, который уже начали завоевывать сгущающиеся сумерки.

Когда Чеслав пришел к пещере, ему показалось, что Мара знала о его приходе. Она стояла у входа в свое каменное жилище и совсем не удивилась, увидев его.

— Вижу, молодой месяц ко мне спешит с первыми светилами ночными, — усмехнулась старуха.

— Здравствуй, Мара!

— Живи и ты долго, юный муж! — явно намекая на его посвящение, пожелала знахарка. — Кажись, только недавно извлекла тебя, младенца, из чрева матери твоей, а вот уже гляди — мужчина, — с какой-то грустью заметила она.

— Ты как будто ждала меня, — оторвал ее от воспоминаний Чеслав.

— Ждала. Что за напасть приключилась за вашим частоколом?

— Откуда знаешь, что напасть?

— К Маре приходят, когда беда да хворь одолевают вас да что поделать не знаете. С радостью еще никто не навестил. — И Чеславу было непонятно: то ли с сожалением, то ли из-за усталости так говорит знахарка. — Входи!

Чеслав и Мара вошли в пещеру.

— Сокола ранили.

— Так и знала. Стрелу во сне видела и кровь.

— Видела? — поразился Чеслав и даже подался вперед. — А кто стрелял?

Мара укоризненно посмотрела на юношу и покачала головой.

— Нетерпелив, как кипяток в казане! Сны тайны свои нелегко открывают. И не сразу, а когда время придет, — поучительно сказала старуха, а потом, как будто что-то вспомнив, вдруг спохватилась, отвела взгляд и заговорила быстро, почти затараторила: — Кто стрелял, не ведаю, то боги знают. У них и спрашивай. А я не всемогуща, мне с ними не тягаться. И не моего ума это дело. И так тебе много наболтала. Забудь!.. — От досады Мара поджала губы.

Наступила неловкая пауза, в которой было только слышно, как деревяшки потрескивают в огне.

— А я ничего и не разобрал в твоей болтовне, — с расстановкой сказал Чеслав.

— Вот и ладно. — Помолчав, старуха полюбопытствовала: — Большого зверя в жертву богам добыл? Волка?

Чеслав от неожиданности часто заморгал глазами.

— Тоже во сне видела? — перейдя почему-то на шепот, спросил он.

— Не ты один сюда бегаешь. Кроме тебя здесь с такими длинными языками бывают, что и во снах нет никакой надобности, — сурово отчеканила Мара.

— А-а-а! — Чеслав понимающе кивнул.

Мара рассмеялась хриплым смехом, а потом, резко оборвав его, серьезно спросила:

— Кровь зверя пил, сердце ел?

— И пил, и ел, — не понимая, куда клонит старуха, ответил юноша.

— Что потом в чреве Волка Огненного да Змея-Велеса видел, помнишь?

— Смутно… — В его голосе чувствовалась неуверенность.

— Придет время — вспомнишь. Сам на многие вопросы себе ответить сможешь. — И без перехода спросила: — Ну, что там с Соколом?

— В беспамятстве он.

— Опять за ваш частокол идти надо?.. — Дожидаться ответа Мара не стала, потому как знала и сама: надо!