Чеслав. Ловец тени Тарасов Валентин

— Колобора ищешь? — предвосхитил его вопрос Миролюб.

— Нет... — Чеслав перевел дух и выдохнул: — Блага!

На лицах мужей появилось недоумение.

— А зачем тебе отрок? — поинтересовался Горазд.

Чеслав замялся было с ответом, не желая открывать це­ли своего прихода, но все же уклончиво поведал:

— Да спросить о безделице одной нужно...

Мужи недоверчиво переглянулись.

— Уж не натворил чего непутевого детинушка? — за­подозрил Горазд.

— Говорю же, про безделицу спросить надобно, — вро­де как беззаботно махнул рукой молодой охотник, выжи­дательно глядя на мужей.

— Так он с другими отроками за лозой ивовой подал­ся на приток к валунам, — наконец сообщил Миролюб, все еще надеясь узнать причину поиска Блага.

Чеслав же лишь благодарственно кивнул за ответ и, по­прощавшись с мужами, пошел прочь. Но, несмотря на то что уходил с капища не оглядываясь, чувствовал, что по­мощники жреца пристально смотрят ему вслед.

Чуть выше по течению в полноводную и весьма широ­кую реку впадала маленькая речушка. Начинаясь где-то в глубине леса от родника, неширокая, местами тихая, а там, где теснили ее берега, весьма быстрая, она юрким, сверкающим на солнце ужом напористо прокладывала себе путь сквозь лесную чащобу.

Старики сказывали, а им их старики, что как-то еще в вечные времена сам дух лесной Леший решил порой лет­ней да жаркой из нее воды испить, а она, игривая, возьми да и обдай его с ног да головы — ничего сухим не остави­ла. Рассердила такая проказа хозяина лесного. Взял он да и рассыпал в гневе на пути шалуньи валуны малые да большие, чтобы не до проказ было, чтобы с каменной твердью боролась, путь себе прокладывая. В назидание к такому наказанию приговорил — будет каждый знать, как сердить владыку леса!

С тех пор и увивается в том месте среди каменных по­рогов дерзкая речушка, расплачиваясь за свою шалость. Сама теперь сердится на эту преграду, шумит и клокочет там, где совсем уж узко ей течь среди глыб, да поделать ничего не может. С годами лишь обточила своими вода­ми их острые края, а с пути своего не сдвинула — куда ей такую твердь одолеть!

К этому месту и шел Чеслав.

По берегам речушки на прогалинах среди валунов рос­ли развесистые ивы, купая густые зеленые косы в ее во­дах. А люд из городища время от времени подрезал эти косы, используя их для плетения различной хозяйской утвари. Вот отроки, видать, и отправились нынче на за­готовку ивовых прутьев. А с ними и нужный ему Благ.

Еще на подходе к порожистому месту молодой охотник сквозь шум воды расслышал зычные выкрики, в которых уже прорывались мужественные баски. Это отроки весе­ло перекрикивались между собой.

Чеслав вышел на берег и обвел его цепким взглядом. Отроки, очевидно, резали прутья на другом берегу. Из-за густых деревьев ничего не было видно, и только крики выдавали их присутствие. Но тут молодой охотник бро­сил взгляд на реку и возблагодарил Великих за везение: он заметил того, кого искал — Блага. Юноша, наверное, решив передохнуть, сидел в реке между двумя большими камнями, и шумный поток, бурля и неистовствуя, омы­вал его худощавое тело. От удовольствия он закрыл гла­за и позволил водным струям пестовать себя.

— Благ! — позвал юношу Чеслав.

Но тот, очевидно, из-за шума воды не расслышал его зов. Тогда Чеслав, прыгнув на валун, который был ближе к берегу, и таким образом хоть немного приблизившись к сидящему в воде отроку, позвал его вновь. Теперь Благ таки услышал призыв, открыл глаза, посмотрел в его сто­рону и вопросительно кивнул: мол, чего тебе?

Чеслав, понимая, что перекричать реку будет сложно, поманил парня к себе. Тот, недовольный, что блажен­ство в воде закончилось, нехотя выбрался на ближай­ший валун. Потом перебрался на следующий, осторож­но прошел по дну реки к другому, взобрался на него и, перепрыгнув на ближайший, оказался на том, где его ждал Чеслав.

— Чего? — спросил он недовольно, стряхивая с себя капли воды.

— Спросить о чем-то хочу...

— О чем?

Чеслав ответил не сразу, предложив отроку присесть на валун.

— О чужаках, что были в нашем городище... — про­должил он, когда тот примостился рядом.

— А чего спрашивать, были и были... — пожал плеча­ми Благ, но в глазах его промелькнуло что-то сродни лег­кой тревоге.

Чеслав, внимательно следя за отроком, заметил это, а потому многозначительно проронил:

— А после их мертвыми нашли...

— Так пошесть свела... — дрогнувшим голосом отве­тил Благ.

— А ты, я слышал, дружбу свел с одним из них, с мла­дым, Луцием, — решил зайти с другого бока Чеслав, боль­ше предполагая, чем зная наверняка.

Лицо юноши стало напряженным. Он больше не отвле­кался на стряхивание сбегающих по телу капель, не от­бивался от тут же налетевших комаров и мошек. Отрок притаился, как маленький зверек перед внезапно возник­шей и пока непонятной опасностью, ожидая, чем же она ему грозит.

— Он ведь тебе и про свою сторону сказывал, и про то, что по свету повидал, пока к нам они с другом шли... И про многое другое... — продолжил Чеслав, не сводя с него глаз.

— Откуда знаешь? — поспешно спросил отрок, и по то­му, что теперь в его словах было не только любопытство, но и явный испуг, Чеслав понял, что Благ не желал, что­бы о его дружбе с чужаком знали.

— Дух лесной поведал, — как можно серьезнее ответил он. — А еще поведал, что знать ты можешь, отчего смерть свою они нашли в нашем лесу.

— Так пошесть же... — начал было Благ, но, запнув­шись, так и не договорил.

— Не было никакой пошести, и ты, я думаю, об этом то­же знаешь...

— Ничего я не знаю...

Но Чеслав с полной уверенностью в голосе дал понять, что ведает об обратном:

— Значит, думаешь, да только сказать отчего-то боишься.

— Благ! — раздался басистый голос из ивовых зарослей.

Благ обернулся на тот голос, но не отозвался. Чеслав

смотрел на него с ожиданием, а отрок, так и не взглянув на него в открытую, казалось, раздумывал, что ответить.

— Благ, помоги! — снова позвал тот же голос, но уже более требовательно.

— Иду! — ответил на зов отрок и, бросив Чеславу: — Я сейчас вернусь, — поднялся с камня.

Чеслав хотел было удержать его, но в этот момент из гущи ивовых ветвей выскочили два пострела-молодца и с диким гиком влетели в воду. Это озорство отвлекло Чеслава, и когда он вновь бросил взгляд на Блага, тот уже, ловко прыгая по камням, был почти у противоположно­го берега, а сделав еще несколько шагов, и вовсе скрылся за деревьями. Ну не гнаться же следом! Чеславу остава­лось только ждать его возвращения.

Неожиданно над рекой появился юркий зимородок. Перелетев с одного берега на другой, он уселся на веточ­ку и, подергивая хвостиком, принялся высматривать до­бычу в быстрых водах лесной речки. Покрутившись во все стороны и ничего не присмотрев, птах, сияя бирюзо­вой спинкой, перелетел на другую ветку, которая распо­лагалась над местом, где течение было не столь стреми­тельным, а благодаря камням образовалась небольшая заводь. Снова покрутившись, пернатый охотник свистнул-пискнул, взлетел, трепеща крыльями, завис на какое-то мгновение в воздухе, прицелился и камнем бултыхнулся в прозрачные воды... Но вынырнул он с пустым клювом — охота оказалась неудачной. Через мгновение зимородок стремительно унесся вниз по течению, словно пытаясь до­гнать ускользнувшую рыбешку...

Наблюдение за маленьким охотником и его досадным промахом породило в душе Чеслава смутное беспокой­ство. Он перевел взгляд в сторону берега, куда ушел Благ, и начал медленно приподниматься, а через миг, спеша успокоить свое предчувствие, уже мчался, перепрыгивая с камня на камень, вздымая вихри брызг и перебегая по мелководью.

Спрыгнув с последнего лежащего в воде валуна, моло­дой охотник в три широких шага влетел под сень густых ив. Здесь с десяток отроков деловито складывали в кипы нарезанные прутья и, ловко перехватив поперек несколь­кими лозинами, делали вязанки, чтобы легче было нести их в селение. Блага среди них не было.

— А где Благ? — кинулся Чеслав к ближайшему из них.

Тот, не отрываясь от своего занятия, лишь недоумен­но пожал плечами. Чеслав спросил и у другого паренька.

— Да вроде тут был... Вот только... — ответил тот и, оста­вив свою вязанку, оглядел поляну. — Благ!

Но в ответ — лишь птичий щебет. Для верности Чеслав решил обследовать округу, но, обойдя все прилегающие к поляне заросли, лишь удостоверился, что Благ усколь­знул от него. Ускользнул, как ловкая рыбешка от перна­того охотника зимородка.

Побег отрока только подтвердил предположение Че­слава, что тот знает о чужаках больше, чем готов расска­зать, а возможно, и причина их гибели для него не тайна. Он и сам уже смутно догадывался, что могло быть этой причиной. Однако то были лишь догадки, и подтвердить их, скорее всего, мог только Благ. Но где теперь его искать?

Благ был сиротой. Волхв Колобор подобрал его еще со­всем мальцом, когда на один из дальних хуторов налетела кочевая ватага, которых по лесу шаталось немало. Они уби­ли старших в семье, которые как могли пытались отстоять свой кров, а младших, очевидно, забрали, чтобы сделать рабами и обменять на что-то более полезное для кочевого воина. Заплаканного и дрожащего Блага нашли в яме, ку­да, скорее всего, спасая от гибели и плена, его успела спря­тать мать. Малец только тихонько поскуливал, не в силах кричать и плакать от страха. Жрец пристроил осиротев­шее дитя в одно из семейств, чтобы доглядели несмышле­ныша, а когда тот подрос, взял себе в помощники.

И опять Чеслав пришел к капищу...

Он постарался подойти к святилищу незамеченным, не выходя на открытое пространство и оставаясь под при­крытием деревьев и кустов. На первый взгляд пристани­ще, где смертные говорят с Великими, показалось ему без­людным. Лишь легкий ветерок беззаботно пробегал между идолами и стоящими чуть поодаль хатками жрецов, воз­можно, унося в лесную глушь шепот мудрости от деревян­ных воплощений богов. Но вот молодой следопыт заметил, как со стороны жилища помощников верховного жреца появился младший жрец Миролюб. Он сосредоточенно прошел в сторону идолов, а остановившись перед ними, приложил руку к груди и поклонился. Какое-то время он самозабвенно что-то шептал, а после, прикрыв глаза, дол­го прислушивался к чему-то. Лицо его было напряженным и даже отрешенным. После этого, подойдя к деревянным изваяниям, жрец принялся осторожно сметать с них что- то еловой веткой, которую принес с собой. Очевидно, тонкие нити паутины, которой многопалые труженики пауки бесцеремонно оплетали святые изваяния.

Голос, прозвучавший совсем близко, заставил Чеслава вздрогнуть.

— Чего по кустам таишься, Чеслав?

Чеслав обернулся. За его спиной стоял Горазд. На его лице, словно вырезанном из дерева, как у идолов, блуж­дала снисходительная улыбка.

— Все ищешь кого-то, высматриваешь...

— Так я ведь охотник, — ответил ему тоже с улыбкой Чеслав, скрывая досаду от того, что был замечен в тай­ном наблюдении.

«И как этому жрецу удалось так незаметно и бесшум­но подойти?»

Горазд улыбнулся еще шире.

— У нас здесь дичь не водится... — Но тут же улыбка слетела с его уст, и он вполне серьезно добавил: — Если только за кем-то не охотишься.

— Ты прав, Горазд, сюда за истиной ходят... — в тон помощнику волхва ответил Чеслав.

Краем глаза он заметил, как из хижины, о чем-то бесе­дуя, вышли Колобор и Стоян.

«Что это ему от жреца понадобилось?» — застучало в голове молодого охотника.

Завершив разговор, Стоян кивнул жрецу и пошел в сто­рону селения.

— Я к Колобору пришел, — нашелся, как ускользнуть от дальнейших расспросов допытливого мужа парень.

Горазд снова улыбнулся, но Чеславу показалось, что в этом вроде бы искреннем выражении приязни про­скользнуло какое-то сомнение или недоверие к его словам.

«А не поверил ведь!»

— А вон и ведун очи Даждьбогу-батюшке выказал... — тоже заметил жреца Горазд и, указав в ту сторону, пошел в сторону идолов.

Чеслав неспешно направился к Колобору, по дороге об­стоятельно шаря взглядом: не видать ли сбежавшего Бла­га? Но мальчишки нигде не было...

— Здравия тебе, почтенный Колобор! — приветствовал он старика.

— И тебе, сын Велимира, — приложил руку к груди волхв.

Чеслав обратил внимание, что мудрый жрец привет­ствовал его с большим почтением — не как юношу, кото­рый лишь недавно, этим летом, стал полноправным му­жем племени, а как равного по уважению в общине.

— Хорошо, что пришел. Думал я о тебе, — добавил ста­рец. — Слова добрые и признательные сказать хотел, Че­слав. За разум твой, не по годам проявленный, и понимание. За то, что не раскрыл люду виденное тобой здесь... — слег­ка запнувшись, седовласый муж то ли поперхнулся, то ли подавил стон досады. — Когда Миролюб помогал мне при общении с Великими. Хоть и не святотатство узрел, вредя­щее племени, как ты тогда подумал, но и не красящее ме­ня как верховного волхва действо. Но, видать, ты сам во всем разобрался.

Чеслав же в поисках ускользающего нелюдя, хотя и раз­мышлял об увиденном здесь, в капище, но окончательно так и не решил, стоит ли оглашать это общине. И вот те­перь Колобор похвалой ему делает оглашение это сродни глупости. Уж не хитрость ли это дальновидная старого волхва?

Но ни в глазах, ни в лице старика лукавства заметно не было. Вот только пальцы морщинистой руки, лежащей на обереге, что висел на груди, время от времени сжимали его беспокойно, невольно выдавая, насколько волнителен этот разговор для ведуна. А голос его был так же ровен и тих.

— Слыхал я, что смерть едва не подстерегла тебя, Че­слав, что дух лесной жертву захотел людской крови за по­рубку деревьев его.

Никак не ожидал молодой охотник, что волхв загово­рит о случившемся на порубке. И, скорее всего, это было как-то связано с приходом к нему Стояна. А потому и от­вечал с настороженностью:

— Не знаю, как дух лесной... С ним у меня всегда лад­но было, потому как чтил я его волю и власть в лесу и под­ношениями ублажал. А вот жизнь у меня и впрямь едва не похитили.

— Это только во власти Великих! Не держи зла на Стоя­на, — заговорил еще определеннее жрец. — Не было у него умысла губить тебя, сам ты под дерево срубленное шагнул.

В этом Колобор был прав: сам Чеслав шагнул, не ведая опасности. Но ведь Стоян мог и поджидать, пока он прой­дет в том месте, куда должно было рухнуть срубленное де­рево! Служитель же богов между тем поучительно и, каза­лось, по-дружески, но с явной настойчивостью, вещал:

— Негоже в соплеменнике из-за случайности врага видеть!

И ждал, требовательно ждал, что ответит молодой муж.

— Не знаю... Не знаю... — покачал головой Чеслав.

Не хотел он посвящать волхва в их противостояние со

Стояном из-за Зоряны и рассказывать, что то был не пер­вый случай, когда его жизнь подвергалась опасности. А еще Чеславу не понравилось, что Колобор по непонят­ной причине стал выгораживать Стояна.

Пожелав старику здравия, молодой охотник собрался уже уходить, когда жрец неожиданно спросил:

— А зачем ты приходил сюда?

Одолеваемый недоверием, не мог, да и не хотел сказать правду жрецу Чеслав, потому решил слукавить:

— Да Блага хотел на охоту с собой взять. Просил отрок, коль надумаю, чтоб непременно и его известил. А теперь найти не могу. А скажет ведь, что я слово свое не сдержал.

На лице Колобора отразилось удивление.

— Блага? Что-то не видал я пострела с утра. И куда за­пропастился неслух? — И, обернувшись в сторону по­мощников, что наводили порядок возле идолов, оклик­нул: — Миролюб, Горазд!

Младшие жрецы, оставив работу, сразу явились на его зов.

— Вы Блага давно видели?

Чеслав заметил, что, прежде чем ответить волхву, они, едва скосив глаза, успели переглянуться между собой. Что это могло значить, понять было трудно, но почему-то они переглянулись...

— Так он... — начал было Миролюб.

Но более скорый Горазд опередил его:

— Как с утра с отроками за лозой пошел, так очей боль­ше сюда и не казал. А ты, Чеслав, разве не нашел его там?

Чеслав покачал головой.

— Да разминулись мы с ним...

И то была почти правда.

Разбуженное вместе со всем городищем лучами утренне­го солнца жилище главы рода Зимобора, подобно пчели­ному рою, бурлило своими каждодневными заботами. Жены и многочисленные дочери почтенного мужа про­ворно сновали то с припасами, то с утварью домашней за порог и обратно, а также вокруг дома, управляясь с боль­шим хозяйством и скотиной. Сам глава семейства, вый­дя на порог и почесывая свое немалое брюхо, погляды­вал сурово и часто покрикивал на них, с утра чем-то недовольный. Постояв какое-то время у входа в жилище, он, очевидно, решил осмотреть свои хозяйские владения и то, как с ними управляются женщины, а потому неспеш­но двинулся в направлении овина.

Лишь только отец покинул порог хаты, как оттуда по­казалась одна из младших его дочерей — Роса. Внима­тельно понаблюдав за родителем какое-то время и до­ждавшись, пока он отойдет подальше, она метнулась снова в дом и появилась оттуда уже с небольшой но­шей — чем-то спрятанным в свернутый плат. После че­го, решительно забросив косу за спину, прыткая девка со скрытой оглядкой заспешила в сторону выхода из го­родища.

Выйдя за ворота, Роса пошла было в сторону леса, но, завидев возвращающихся оттуда баб да девок с хворо­стом, резко повернула к реке. Дойдя до нее и оставив свою ношу на берегу, плутоватая девка зашла в воду по щико­лотки и принялась бродить по мелководью, вроде как моя ноги, а между тем зорко наблюдая за округой. И как толь­ко заприметила, что на открытом пространстве перед частоколом селения не видно более никого из соплемен­ников, подхватила свой свернутый плат и побежала в сто­рону, куда направлялась изначально.

Далее скрытница, резво ступив на утоптанную множе­ством ног тропу, пошла в сторону капища, но, не дойдя до него, стала обходить святилище стороной, явно стре­мясь не туда. Удаляясь все дальше от городища, она огля­дывалась все реже, похоже, утвердившись в мысли, что ускользнула от любопытных взглядов незамеченной.

Тайно следивший за ней от самого дома Кудряш, вынуж­денный держаться на значительном расстоянии, чтобы не быть замеченным, едва поспевал за быстроногой Росой. Перебегая от укрытия к укрытию, парень старался не те­рять ее надолго из виду. Он хоть и злился на то, что пустоголовую понесло в такую даль, а красться за ней приходит­ся со всей осторожностью, но сносил это испытание молча, кляня слишком прыткую девку лишь в своих думах, да и то сдержанно, ведь сам вызвался на это преследование.

Еще с вечера они с Чеславом, обыскавшись по всему го­родищу и округе сбежавшего Блага, но так и не обнаружив его, подумали о том, что неплохо было бы проследить за его подружкой. Авось она знает, куда скрылся отрок. И, возмож­но, их предположение оказалось верным.

Лес становился все гуще и труднопроходимее, но, ка­залось, проворному продвижению юной девы это ничуть не мешало. Было понятно, что она хорошо знает, куда идет. Юркой ящерицей Роса пробралась между деревьев, спустилась в овражек, перепрыгнула ручей, что бежал по его дну, а после стала подниматься на пологий холм. Куд­рявый преследователь имел теперь возможность держать­ся поближе, так как мог в любой момент укрыться от ее глаз за деревьями.

Вынырнув из-за очередного дерева, Кудряш едва не на­скочил на Росу, которая отчего-то замерла на месте, насто­роженно вглядываясь в зеленую гущу зарослей. Очевид­но, разглядев там какую-то опасность, она вдруг резко присела за соседний куст. Кудряш тоже ретировался за выступающий из холма ребристый бок большого камня и со­средоточил все свое внимание в направлении, куда смо­трела девка. Совсем скоро раздался легкий хруст сухой коры под чьей-то ногой, вздрогнули тонкие ветки моло­дого деревца, и из серо-зелено-бурых дебрей появился человек. Роса, прятавшаяся за не очень густым кустом, при­никла к земле, стараясь остаться незамеченной. Человек сделал еще пару шагов, и только тогда Кудряш смог раз­глядеть, от кого поспешила укрыться девка. Это был по­мощник волхва Миролюб.

Понаблюдав какое-то время за жрецом, который вре­менами то останавливался, сосредоточенно прислушива­ясь и всматриваясь в лесную чащобу, то продолжал идти, но неспешно и опять же продолжая бросать пытливые взгляды по сторонам, Кудряш понял, что Миролюб бре­дет по лесу не бесцельно, а явно что-то или кого-то выис­кивает. А еще он с удивлением отметил перекинутую че­рез плечо жреца веревку, на которой висели кожаные ножны с охотничьим ножом. Это было довольно необыч­но, потому как Кудряш знал Миролюба как мужа тихого и даже замкнутого, все больше пребывающего в капище у идолов, а уж никак не на охоте. И встретить его здесь, в лесу, да еще с оружием, было странным. Ну какой из не­го охотник? Или он здесь совсем не для того?

Тем временем жрец прошел рядом с кустом, за которым укрылась Роса, но, на везение девки, не заметил ее. По­бродив еще какое-то время на этом месте и, похоже, не обнаружив того, что искал, он пошел дальше. И только когда Миролюб скрылся среди деревьев, укрывшаяся за кустом отроковица позволила себе пошевелиться и роб­ко приподняла голову. Убедившись, что жрец уже не смо­жет увидеть ее, Роса бесшумно, но прытко поднялась, от­ряхнула прилипшие к сорочке листья и хвою, подхватила свой узелок и продолжила восхождение на холм.

А там, дальше, за склоном холма, Кудряш знал об этом, был лес, по которому года три назад разухабистой пляс­кой прошелся сильнейший бурелом, насланный Великим и грозным Перуном, наверное, в назидание Лешему, что­бы указать, кто, кроме него, лесного духа, может быть в лесу хозяином. Вывороченные с корнем, наполовину поваленные, лишенные кроны, расщепленные вдоль и пе­реломленные поперек, торчали в разные стороны иска­леченные, а когда-то могучие лесные молодцы. По про­шествии времени некоторые из них с ярым желанием жить продолжали зеленеть и даже пускать новые ростки, но многие, сломленные и оторванные от питающей их со­ками земли, усохли, и теперь их когда-то мощные стволы медленно превращались в труху.

К этому нагромождению искореженных живых и мерт­вых деревьев и устремилась девка. А следом, все больше кляня ее, конечно же, и Кудряш...

Где переступая и перелезая через поваленные деревья и сучья, а где пробираясь под сломанными, Кудряш неот­ступно следовал за Росой. Несколько раз споткнувшись о коряги и один раз даже упав, наскочив на коварную сухую ветку, неизвестно каким образом попавшую под но­ги, и едва не разбив нос, он, тем не менее, был упорен в пре­следовании. Но в какой-то миг парень вдруг понял, что по­терял девку: вот, казалось, только была и уже не видать, ку­да исчезла. Кудряш лихорадочно закружил по тому месту, где только недавно стояла отроковица. Ее нигде не было...

Выручил его тонкий и острый слух песенника. Откуда- то издали долетело эхо слабого людского говора, и Куд­ряш, тут же воодушевившись, поспешил в том направ­лении. Преодолев несколько труднопроходимых завалов из корней и вывороченных стволов деревьев, он стал слышать говор громче и отчетливее, но пока не мог видеть говоривших. Чтобы не привлечь к себе ненужного вни­мания и не спугнуть их, парень шел осторожно, зорко сле­дя, чтобы не наступить на какую-нибудь сухую щепу-предательницу, которых тут было огромное количество. И только подобравшись еще ближе, причем последние не­сколько шагов проделав почти ползком, а после высунув кудрявую голову из-за сучковатого ствола сухой березы ровно настолько, чтобы был обзор для глаз, он наконец- то увидел то, для чего проделал вслед за девкой немалый и такой нелегкий путь...

— Уж и не знаю, что тебе еще сказать, Чеслав, — смачно облизала почти бесцветные губы Кривая Леда, польщен­ная вниманием, с которым он ее слушал. — Стоян-то хо­дит чернее тучи грозовой. Он и раньше веселуном не был, а теперь и вовсе шальной стал. А часто ли из городища отлучался? Так какой же охотник сиднем тут сидеть бу­дет? Покалеченный разве что только!

Укрывшись от посторонних глаз за жердями, на кото­рых сушилось несколько звериных шкур, Чеслав с Ледой стояли неподалеку от хижины старухи. Парень явился сюда, решив выспросить у самой сведущей обо всех и обо всем происходящем в округе проныры, что ей ведомо о его сопернике Стояне. Уж никак не верилось Чеславу, что не было у этого мужа злого умысла, против него на­правленного. Слишком многое говорило об обратном.

— Ах ты ж зараза!

Внезапный резкий окрик бабки привел Чеслава в изум­ление, потому как он вроде бы совсем не давал ей повода так сердиться на него. Но оказалось, что ее вопль его вовсе и не касался, а направлен был на козу, которая шествовала с какими-то своими намерениями в сторону хижины и ко­торую старуха хватко узрела своим единственным глазом.

Позабыв о Чеславе и вскинув клюку наперевес, Леда со­рвалась с места и с воплями понеслась прогонять «пога­ную скотину». Коза же, завидев приближающуюся опас­ность, тут же резво понеслась прочь.

Глядя с досадой из-за прерванных расспросов вслед уно­сящейся вдогонку за козой старухе, Чеслав неожиданно за­метил направляющегося в его сторону Кудряша и поспе­шил ему навстречу.

Встретившись и о чем-то недолго пошептавшись, мо­лодые мужи тут же скорым шагом отправились к воро­там городища. Далее их путь лежал в сторону леса, а по­сле к бурелому и туда, где уже побывал Кудряш.

Они обходили стороной капище, когда услышали от­куда-то из глубины леса уже знакомый протяжный вой, от которого так и веяло холодной тоской.

— Волчица! — первым определил голос хищницы Куд­ряш и озабоченно посмотрел на друга.

— Слышу! — коротко ответил Чеслав, даже не скосив глаз на идущего рядом товарища, поскольку и так знал, что увидит в его взгляде тревогу.

Стиснув зубы, отчего лицо стало жестким и еще более сосредоточенным, молодой охотник даже прибавил шагу, чтобы у его друга не возникло и тени сомнения, что им не­обходимо идти дальше. А уверенность эта им сейчас нуж­на была, как твердая кочка среди топкого болота, которое может засосать в любой момент, потому что вой этот, что им обоим было уже хорошо известно, мог предвещать толь­ко одно — опасность. Точнее, предупреждение о ней.

Первые капли дождя ударили так неожиданно и с такой силой, что Кудряш даже остановился и удивленно замор­гал, словно не понимая, что на них обрушилось. Увлечен­ные поисками, парни не обратили внимания на небольшое темное облачко, которое возникло со стороны верховья ре­ки и, подталкиваемое ветром, летело в сторону городища. Продвигаясь под кронами деревьев, они и не заметили, как это неприметное облачко разрослось в огромную темную тучу, отягощенную реками воды. И вот теперь, переполнив пределы тучи, эти реки всей мощью полились на землю.

Чеслав словно и не заметил хлынувших с неба потоков. Только на миг обернулся, чтобы взглянуть на отставше­го товарища, и, удостоверившись, что тот уже снова на­гоняет его, последовал дальше, стремительно врезаясь в водную стену.

У подножия холма парни едва не столкнулись с бегущей по склону Росой. Из-за шума дождя они не расслышали приближающихся шагов, а рассмотреть ее издалека и по­давно не смогли. Но и девка, со всех ног улепетывающая под дождем в сторону городища, их не заметила.

Пропустив беглянку, они преодолели холм и вошли в лес.

— Туда... — показал Кудряш, куда им следовало идти.

Но Чеслав внезапно остановился и, на какой-то миг за­думавшись, рассудительно поделился с ним своими со­ображениями:

— Думаю, разумнее будет тебе не ходить дальше со мной. Не будем пугать отрока, а то еще подумает, что ло- вы на него ватагой затеяли. А он и так скрывается, что за­яц пугливый.

— Знать, есть чего таиться стервецу... — деловито про­бурчал Кудряш, вытирая лицо от струящихся по нему ка­пель, будто от этого оно станет суше. — Я здесь подожду, — кивнул он на покосившийся ствол ясеня, на котором еще частично сохранилась крона, и пошел к укрытию.

Чеслав же стал продвигаться по лабиринту искорежен­ных деревьев.

Порой эти созданные лесом и стихией нагромождения напоминали страшных чудищ из давних времен, о кото­рых старики в сказках да былинах сказывали. А густая пелена дождя, из которой они появлялись часто неожи­данно, придавала им еще более зловещий вид. Но Чесла­ву некогда было предаваться суеверному страху, тем бо­лее что он не раз охотился на лис в этих причудливых дебрях и искореженные чудовища не были для него но­вью. Он лишь пытливо вглядывался в казавшиеся укром­ными завалы, стараясь обнаружить сбежавшего отрока.

Пройдя к месту, на какое указал Кудряш, Чеслав вышел на небольшое открытое пространство, удивительным об­разом не захламленное обломками деревьев. Осмотрев­шись, но из-за дождя так ничего и не разглядев, он решил обойти его пределы и, сделав небольшой круг и несколь­ко раз наткнувшись на выступающие из завалов зубастые бревна, таки заприметил Блага.

Парнишка сидел под вывороченным корневищем огром­ного дуба, которое служило ему укрытием от секущих струй. Корни дуба были такими большими и раскидисты­ми, что вытянись отрок во весь рост — и тогда достал бы до них лишь макушкой. Видать, несказанно могучей была сила, что смогла разорвать связь лесного великана с землей-матушкой!

Сидя под корневищем, сжавшись от пронизывающего ветра и залетавших туда время от времени дождевых ка­пель, отрок с усердием и жадностью уминал кашу, которую принесла ему в горшке Роса. Благ был настолько сосредо­точен на этом занятии, что не сразу заметил возникшую перед ним фигуру. А когда рассмотрел в потоках дождя Чеслава, то, похоже, не сразу поверил в его реальность, по­тому как какое-то время, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, пристально всматривался в стоящего на некотором удалении мужа.

Когда же Благ все-таки понял, что перед ним живой че­ловек, а не призрак, то неожиданно занес руку с горшком и запустил им что было сил в Чеслава. Молодому охотни­ку хватило быстроты и опыта среагировать на летящий предмет и уклониться от напасти, но когда он бросил взгляд в сторону, откуда прилетело глиняное орудие, то отрока на том месте уже не было. Он растаял в потоках воды, что снег в кипящем котле.

Чеслав не раздумывая кинулся вслед за ним.

Не имея возможности видеть за пеленой дождя, куда бежит Благ, он лишь по отдельным звукам, нарушавшим равномерный шум капель о землю, по треску сучков, по­падавшихся отроку под ноги, догадывался о направлении его движения и следовал туда же.

А стихия, словно входя во вкус, разгулялась, разухаби- лась не на шутку. Раскаты грома сотрясали, казалось, при­никший к земле в желании уцелеть лес. Ослепительные всполохи молний рассекали небо, на мгновение освещая холодным светом потемневшую округу. Ветер все усиливался и явно преуспевал в своем шальном стремлении как можно ниже согнуть деревья. И вот уже слышен стал треск сломанных веток и сучков, а то и молодой поросли, не устоявших против его напора. Ох, видать, и тешился от такой дикой пляски Великий Перун в своем желании поозорничать да поразмяться на лесных просторах! Пе­сенной усладой для него были скрипы-вздохи могучих лесных великанов, а устрашающее завывание ветра — сладкоголосой музыкой огромной дуды.

Чеслав настолько был увлечен погоней за вновь ускольз­нувшим отроком, что разыгравшуюся бурю усматривал лишь как досадную помеху в своем поиске. Ни секущий густой дождь, ни падающие время от времени сучья не могли отвлечь его от преследования. Упорно и неотступ­но продвигался он по неровному, полному препятствий проходу среди поваленных и расщепленных деревьев.

Но вот, обогнув очередное буретворное нагроможде­ние, молодой охотник вынужден был остановиться, так как далее перед ним открывалось два вероятных прохо­да, по которым мог бежать Благ. И теперь Чеславу следо­вало принять безошибочное решение, в каком направле­нии продолжать преследование. Он стоял на распутье и с каждой упавшей каплей, с каждым учащенным уда­ром сердца все больше ощущал, как удаляется так необ­ходимый ему отрок. И все никак не мог определить, по какой тропе бежал мальчишка.

Внезапно из водной пелены прямо на него выскочил зай­чонок. Узрев перед собой двуногого зверя, ушастый бе­гун — видать, от огромного ужаса! — так резко замер на месте, что едва не ткнулся мордочкой в землю, а после сде­лал невероятно высокий прыжок в сторону и был таков.

«Неспроста зверек в такую погоду из укрытия своего выскочил. Видать, спугнули его», — пронеслось в голове Чеслава.

Возблагодарив лесного духа за подсказку, молодой муж свернул на тропу, откуда только что выскочил за­яц. Прибавив в беге, чтобы наверстать упущенные на принятие решения мгновения, и проследовав какое-то время по тропе, вскоре он различил топот ног. Его охва­тил азарт, который испытывает в долгой погоне охотник, когда вот-вот должен настигнуть свою жертву и наконец-то добыть ее. Еще немного, и она будет в его досягаемо­сти, он сразит ее...

Топот все ближе и ближе. Даже, кажется, слышно гром­кое дыхание бегущего. А может, это просто шумит ветер? Но все равно он совсем рядом... Еще усилие, еще рывок...

Тропа вывела Чеслава на поляну, посредине которой лежало большое сухое сучковатое дерево, и он наконец- то разглядел преследуемого отрока. Сквозь завесу дождя он увидел, как Благ неожиданно споткнулся о торчащую ветку, быстро вскочил, но, сделав первый же шаг, захромал. Очевидно, он ушиб ногу. Благ пытался идти дальше, но было понятно, что боль лишила его былой прыткости.

Теперь Чеславу можно было не спешить. Он сделал еще несколько шагов в сторону беглеца и остановился, успо­каивая дыхание и не желая пугать отрока внезапным по­явлением.

Видимо, расслышав его шаги за спиной, Благ оглянул­ся и тоже заметил Чеслава. Хромая, он продолжал идти, но уже не пытаясь скрыться с поляны, а старался обойти ее так, чтобы между ним и Чеславом оставалось сухое дерево с острыми сучками. Они медленно кружили под проливным дождем вокруг разделяющего их дерева, ис­пытующе смотрели друг на друга, тяжело дышали после продолжительного бега и молчали... Один — не зная, с какого вопроса начать. Второй — не зная, что спросит у него первый. И лишь шум дождя и ветра заполняли это напряженное молчание.

— Что ж ты бежал-то от меня? — через какое-то время спросил Чеслав.

— Так ты гнался, я и бежал... — выдохнул отрок.

—А горшком в меня отчего запустил? — поинтере­совался Чеслав и, стараясь выказать дружелюбие, даже усмехнулся, будто метание горшка в свою сторону при­нял за шутку.

Благ, обдумывая, очевидно, что сказать, ответил не сразу. Продолжая идти по кругу, он исподлобья смотрел на Чесла­ва, крепко сжав губы, но в конце концов глухо пробурчал:

— За другого принял.

В это Чеслав готов был поверить. Парнишка мог боять­ся встречи вовсе не с ним, а кем-то другим. Но с кем?

— Это за кого же? — спросил он.

Но вместо ответа тот сам спросил:

— А ты зачем за мной гнался?

Чеслав подошел ближе к дереву, чтобы лучше видеть лицо отрока, и положил руку на один из сучков.

— Да ведь мы с тобой кое о чем не договорили. Вот я и разыскивал тебя. А ты бежать...

— Не договорили? — будто не понимая, о чем идет речь, переспросил Благ, но глаза его при этом предательски за­суетились.

— О чужаках... Об их погибели внезапной... — с нажи­мом принялся напоминать Чеслав, и голос его становился все тверже и требовательнее: ему начинало надоедать на­пускное притворство отрока. — О погибели люда нашего. О Горше и Исте, о братьях Кудряша да о семействе Молчана. И не говори мне больше о пошести. Не было ее! — поч­ти срываясь на хрип, прорычал молодой охотник.

— Не было... — едва слышно сквозь шум дождя то ли повторил за Чеславом, то ли признал Благ.

— Но тогда кто-то сотворил это зло, лишив стольких людей жизни. И он должен понести ответную кару! Благ, скажи, кто он? — потребовал Чеслав.

По тому, как отрок нервно покусывал нижнюю губу, было понятно, что он колеблется, не зная, как поступить, и отчего-то не решаясь назвать имя соплеменника, кото­рый погубил себе подобных.

— Кто он, Благ?

Чеслав едва сдерживался, чтобы, опершись о сук, не пе­репрыгнуть через разделявшую их преграду.

— Я не знаю наверняка... — По дрожащему голосу пар­ня чувствовалось, что он и готов бы назвать имя, которое требует от него Чеслав, но что-то мешает ему это сде­лать. — Догадываюсь... Он просто сказал, когда те смер­ти стались, что, значит, так надо было... Для всех: для об­щины, для племени, для тех, кто живет, и для тех, кто народится после...

— Назови его! — перекрикивая шум дождя, то ли тре­бовал, то ли уже молил Чеслав.

Но Благ лишь отрицательно покачал головой.

— Ты его боишься?

Благ, словно преодолевая тяжкую внутреннюю препо­ну, утвердительно кивнул, а после вдруг резко вскинул руку и поднес ее к лицу. Но Чеславу только показалось, что к лицу, потому как в этот момент парнишка стоял к нему боком. И когда он медленно, будто подчиняясь не своей, а чьей-то внезапно сковавшей его воле, стал пово­рачиваться, полностью открывая лицо, молодой охотник увидел, что руку отрок держит у горла. И причиной то­му — стрела, что торчала оттуда.

От неожиданности Чеслав подался вперед, инстинктив­но желая помочь раненому. И этот порыв спас его от сле­дующей стрелы, которая, просвистев совсем рядом, впи­лась в сухую ветку дерева. Резко присев, почти приникнув к земле, молодой охотник, лишь зацепив глазами торча­щую стрелу и определив, с какой стороны она была выпу­щена, стал высматривать лучника, пустившего ее. Но в той стороне не было заметно никакого движения. И очередной стрелы тоже не последовало. Тогда, рискуя напороться на острые сучья, Чеслав перемахнул через дерево и в следую­щий момент был уже около Блага, который, теряя силы, медленно оседал. Он подхватил паренька и вместе с ним опустился на пропитанную дождем землю.

Чеслав осторожно положил голову отрока себе на ко­лени, внимательно осмотрел рану, из которой торчало де­ревянное жало, и понял, что вынимать стрелу бесполез­но. Его глаза встретились с глазами паренька, которые сейчас так по-детски беззащитно ловили его взгляд, пы­таясь прочесть в нем ответ: что это с ним?

Но что мог ответить Чеслав? Он лишь слабо улыбнулся, боясь, что Благ увидит в его глазах пугающее предсказа­ние смерти. И неожиданно отрок, очевидно, поддавшись его посылу, ответил тоже слабой и какой-то растерянной улыбкой. И от этой улыбки, и от осознания своего бесси­лия противостоять неизбежности, Чеславу захотелось за­кричать, завыть волком... Но он лишь кивал и кивал, улы­баясь закаменевшей на губах то ли улыбкой, а то ли уже гримасой раненому пареньку, склонившись над ним так, чтобы струи дождя не попадали на лицо.

— Для него Великие... дороже всего... Любого смерт­ного. .. — внезапно торопливо зашептал Благ.

Отрок попытался сказать еще что-то, но вместо слов из его горла вырвалось лишь клокотание, а после обильно хлынула кровь. Он силился сделать еще несколько глот­ков воздуха, но ему это уже не удалось. Тело его конвуль­сивно задергалось, после резко выгнулось дугой, и Благ затих, глядя широко открытыми глазами на невидимый теперь для него мир...

Дождь почти прекратился, когда Чеслав вошел в ворота го­родища. А когда приблизился к белому камню, прибежищу духа-покровителя их селения, то из-за воровато убегающих туч уже выглянуло дневное светило и заиграло, засверкало в задержавшихся на листьях, траве, бревнах, камнях и дру­гих местах каплях всеми цветами радуги. А сама огромная красавица дуга опоясала небо, словно подвязав празднич­ным плетеным кушаком. Ох и свежо, и нарядно смотрелось умытое дождем селение! Куда и делась неистовая мутная стихия, что бушевала в округе еще совсем недавно?

Однако совсем не празднично, а черно и тоскливо было на душе у молодого охотника, вернувшегося в городище. Сделав несколько последних тяжелых шагов к священно­му камню, он опустил у его подножия свою ношу — без­дыханное тело отрока Блага. А опустив и поправив на лице погибшего упавшую на глаза прядь волос, выпрямился и только теперь заметил, как со всех сторон селения стал стекаться люд, заприметивший его необычное появление.

Соплеменники подходили кто по одному, а кто и семья­ми и, остановившись у распростертого тела отрока, молча смотрели то на бездыханного, с торчащей из горла стрелой Блага, то на застывшего возле него Чеслава. Они пока едва ли понимали, что произошло с мальчишкой, отчего и кем он пронзен стрелой, но все ясно осознавали — в их селе­ние снова пришла смерть. И, придавленные этой тяжестью, не спешили выяснять причину его гибели, отдавая тем са­мым должное почтение погибшему, да и самой смерти, и выражая свою молчаливую скорбь его памяти.

Подошедший чуть позже других Сбыслав на правах главы городища первым нарушил скорбное молчание:

— Суровы последнее время к нам Великие... Ой как су­ровы! И чем мы их прогневили, что так карают? — А по­сле, тяжело вздохнув и переведя взгляд на младшего роди­ча, спросил: — Чеслав, тебе ведомо, что сталось с отроком?

Чеслав, до того безучастный к вниманию сбежавшего­ся люда, наконец-то пошевелился и молча кивнул. А по­том, понимая, что от него ждут большего, добавил:

— В лесу во время бури кто-то стрелой его... — И, пред­видя следующий вопрос, продолжил: — Не знаю кто...

Народ зашептался, зашевелился, взбудораженный сло­вами молодого мужа.

— А ты, мля-мля-мля... как его нашел-то в лесу? — про­бился сквозь толпу дед Божко.

— Там, где бурелом прошелся, он был... А я... случаем забрел... — передумав в последний момент, не стал гово­рить правду Чеслав.

— Это чего же он там делал-то, мля-мля? — подставил дед ухо, чтобы лучше расслышать.

— Про то теперь только духи знают... Да, может, тот, кто жизни его лишил, — ответил Чеслав и скользнул взглядом по толпе соплеменников. А после дядьке Сбыславу прошептал тихо, так, чтобы не слышали осталь­ные: — Я рядом был, когда его стрела настигла. Прятался он от кого-то.

— А ты? — тоже тихо спросил дядька.

— Искал его... Мне разузнать у него кое о чем надо бы­ло. Он, кажется, знал, кто смерти у нас, что зерно по вес­не, сеет. Да сказать про то мне не успел — стрела горло прошила...

Дед Божко, присев к телу отрока, хоть и подслеповаты­ми глазами, но очень внимательно осмотрел стрелу, а по­сле, крякнув, поднялся и с легкой растерянностью сооб­щил собравшемуся люду:

— Стрела-то нашенская!