Круг Матарезе Ладлэм Роберт

Глава 37

– Теперь вы удовлетворены? – Голос конгрессмена был ровным, видно, он все же умел владеть собой.

– Насколько серьезно ранен русский?

– Он потерял много крови и ослабел.

– Я это видел. Он может двигаться?

– Вполне. Во всяком случае, чтобы сесть в машину, если это то, что вы намереваетесь сделать.

– Именно это я и собираюсь сделать. И он и девушка сядут со мной в машину в тот момент, когда я скажу. Я подъеду с ними к воротам, и по моему сигналу мне их откроют. Вот тогда вы и получите снимки, а мы уедем.

– Я думал, вы хотели убить его.

– Я хочу совершить еще кое-что для начала. Он владеет информацией, которая поможет сделать остаток моей жизни вполне приятным, вне зависимости от того, кто кем управляет.

– Я понимаю.

– Я уверен, что понимаете.

– Вы сказали, что собираетесь встретиться с Николасом Гвидероне и выслушать то, что он желает вам сообщить.

– Он знает, когда я должен быть в отеле "Риц". Скажите ему, чтобы он позвонил мне туда. И давайте договоримся заранее, сэр, телефонный звонок и никаких солдат. Я не храню снимки в отеле.

– А где же они будут?

– Это уж мое дело.

Скофилд повесил трубку и вышел из кабины. Следующий звонок он сделал из автомата в центре Бостона. Ему хотелось выяснить состояние дел Роберта Уинтропа, узнать о его реакции на содержание конверта.

– Это Стенли, мистер Скофилд. – Как всегда, шофер Уинтропа говорил немного отрывисто. – Посол еще в Белом доме. Он попросил меня вернуться сюда и дождаться вашего звонка. Он сказал, что все, о чем вы просили, будет выполнено. Он просил также, чтобы я повторил вам время. Одиннадцать тридцать, одиннадцать сорок пять и двенадцать пятнадцать.

– Это все, что мне было нужно. Спасибо, Стенли.

Он вышел из кабины и прошел к киоску, где продавались конверты и бумага. Он выбрал ярко-желтую бумагу и темно-синие конверты.

Вернувшись к машине, он сел на заднее сиденье и на портфеле, послужившем ему столом, написал свое послание крупными отчетливыми буквами на желтой бумаге. Удостоверившись, что все правильно, он достал пять конвертов и на каждом написал адрес одного из пяти могущественных людей государства. Отложив конверты на сиденье рядом, он приготовил шестой конверт и вложил в него еще один желтый листок, а на конверте надписал адрес: "Для полиции Бостона".

Затем он медленно поехал вверх по Ньюбери-стрит, высматривая номер дома, который нашел в телефонной книге. Нужная ему контора размещалась по левой стороне улицы на углу.

Он остановил машину и вошел, направляясь к стойке, за которой круглосуточно принимали корреспонденцию. Худая, но приятной наружности женщина поднялась со стула и подошла к стойке.

– Могу я чем-нибудь вам помочь?

– Надеюсь, что так. Я работаю в отделе полиции Бостона, занимающемся межрегиональными расследованиями.

– Полиция? Бог мой…

– Нет-нет! Ничего такого, о чем вам следовало бы беспокоиться. Мы просто хотим, чтобы этот конверт был доставлен в бостонское отделение сегодня ночью. Можете вы сделать это?

– Конечно.

– Чудесно. Какова оплата этой услуги?

– О, я не думаю, господин офицер, что вам нужно оплачивать это. Мы так или иначе вместе работаем на государство.

– Все это так, но мне ведь все равно понадобится квитанция и ваше имя. Таков порядок сдачи документов к пересылке.

– Тогда вы правы. Наша обычная плата для ночных пересылок составит десять долларов, и я сама доставлю ваш конверт. Я понимаю, насколько важно бороться с преступностью.

– Вы очень любезны, мадам.

– Не стоит благодарности.

…Было двадцать минут десятого, когда он появился в холле отеля "Риц".

– Здесь для вас оставили записку, мистер Викери, – сказал клерк, протягивая ему небольшой конверт.

– Спасибо, – ответил Скофилд, почему-то размышляя о том, какого размера голубое кольцо на груди у этого человека в белом форменном костюме.

В записке был только телефонный номер. Брэй смял листок и бросил его на стол дежурному.

– Что-нибудь не так? – спросил тот. Брэй улыбнулся.

– Скажите этому сукину сыну, что я никогда не общаюсь с номерами, я всегда звоню только если знаю имя.

…Он пропустил три звонка, прежде чем снял трубку.

– Да?

– Вы очень надменный человек, Беовулф. – Голос был высокий, дребезжащий, пронизывающий, словно жестокий ветер. Пастушок – Николас Гвидероне!

– Я оказался прав, – начал Скофилд. – Этот человек внизу в холле не постоянно работает в отеле. А когда он моется, он никак не может смыть маленькое голубое кольцо на своей груди. Где вы находите таких людей, которые не задумываясь глотают цианистый калий и отправляются в небытие?

– Нет ничего проще, чем подобрать таких людей в наших компаниях. Возникает очень много ситуаций, которые позволяют нам сделать это. Со дня сотворения мира находятся люди, готовые пожертвовать собой. Это в их природе. И совсем не обязательно погибать на полях сражений, или в ходе партизанской войны, или занимаясь шпионажем. Я не хотел бы сейчас обсуждать это.

– Это что, последователи Хасана ас-Сабаха? Фидаи Гвидероне?

– Вы, я вижу, очень хорошо изучили заповеди падроне.

– Да, очень подробно.

– Здесь простой практический и одновременно философский подход. В земной жизни эти люди имеют все, что пожелают, а когда они уходят из этой жизни, они знают, что их семья и близкие и даже друзья будут жить в достатке, ни в чем не нуждаясь. Разве это плохой стимул? Среди служащих более чем пятисот компаний компьютеры помогают отобрать достаточное количество мужчин и женщин, желающих заключить подобную сделку. Простое осуществление мечты.

– Ничего себе мечта!

– Почитайте медицинские отчеты. Люди куда чаще умирают от неосуществленных надежд, чем от разрыва сердца. Но это всего лишь одна сторона дела. Могу я прислать за вами машину?

– Не можете!

– Но ведь нет же причин для враждебности.

– Я не враждебен, я всего лишь осторожен. Потому что я трус. Я составил план, график и стараюсь их придерживаться, я буду там ровно в одиннадцать тридцать. Вы будете говорить, я буду слушать. Ровно в двенадцать пятнадцать я выйду вместе с девушкой и русским. Затем последует сигнал, мы сядем в машину и подъедем к главным воротам. И только в этот момент вы получите снимки, а мы уедем. Если же возникнет какая-то неувязка, то снимки исчезнут, чтобы выплыть где-то в другом месте.

– Мы имеем право на их экспертизу, – возразил Гвидероне. – Мы должны убедиться, что это действительно оригиналы. А для этого мы должны иметь время.

Брэй заколебался. Он понял, что Гвидероне не собирается держать ворота открытыми. Следовательно, пока эти тяжелые ворота с электронным управлением будут отпирать, ничто не помешает кому-нибудь открыть огонь по машине.

Помолчав секунду, Брэй сказал:

– Вы можете установить необходимое оборудование в помещении около ворот. Вся экспертиза займет две или три минуты, но все это время ворота должны быть открытыми. Между прочим, я припоминаю, что объяснял вашему сыну…

– Вы имеете в виду конгрессмена Эпплетона, я полагаю?

– Полагайте, раз вам того хочется. Снимки в полном порядке. Я объяснил ему, что не собираюсь помирать за копии.

– Убедительно, но во всех этих приготовлениях я нашел одно очень слабое место. Брэй похолодел. Гвидероне между тем продолжал говорить:

– С одиннадцати тридцати до двенадцати пятнадцати всего-навсего сорок пять минут. Не так уж и много для нашего с вами разговора. Говорить буду я, а вы – слушать.

– Если ваши доводы окажутся убедительными, я разыщу вас утром.

Гвидероне тихо рассмеялся металлическим смехом.

– Да, действительно, это так просто. Логика у вас просто железная, мистер Скофилд.

– Я надеюсь. До половины двенадцатого! – И он повесил трубку.

Наконец он сделал все! Каждое действие порождает противодействие. А затем появляется альтернатива. Обмен был прикрыт со всех сторон.

Было одиннадцать двадцать девять, когда он проехал через главные ворота Эпплетон-Холла. Подъезжая по боковой дорожке к гаражам, он удивился, увидев большое количество лимузинов, стоящих вдоль нее. Десять или одиннадцать водителей в униформе стояли группами возле машин и мирно беседовали.

Стена, окружавшая огромных размеров особняк, служила больше для эффекта, чем для защиты. Она оказалась не так уж высока, как виделось снизу. Джошуа Эпплетон I воздвиг дорогую игрушку: не то замок, не то бастион, не то поместье с роскошным видом на Бостон. Огни города мерцали в пелене тумана. Дождь прекратился, но влага капельками стояла в прохладном воздухе.

Двое мужчин, высвеченные фарами, поджидали Брэя. Один из них сделал знак остановиться. Брэй вышел из машины и был немедленно обыскан, да так тщательно, что аналогичные меры предосторожности при посещении Белого дома и других государственных учреждений не шли ни в какое сравнение. В сопровождении все той же охраны он был проведен под арку к главному входу. В огромном холле сияло множество люстр с подвесками. Многочисленные лестницы уводили в различные верхние помещения. У Брэя возникло ощущение, что он уже бывал здесь раньше, и он не мог понять, в чем тут дело. Наконец он догадался: особняк был настолько роскошен, что дух захватывало. Немудрено, что Николас Гвидероне выкупил это имение. Архитектура и интерьер напоминали Брэю другой разрушенный дом, который он видел в окрестностях Порто-Веккьо. Он вспомнил также рассказ старухи о былом величии виллы Матарезе.

– Пожалуйста, сюда, – указал охранник, распахивая перед ним дверь. – У вас есть три минуты для разговора с гостями.

Антония рванулась через всю комнату, протягивая к нему руки, и упала в его объятья.

– Мой дорогой! Наконец-то ты пришел за нами!

– Т-с-с, – мягко остановил он ее. – У нас почти нет времени. Немного погодя мы уйдем отсюда и будем свободны. – Он задержал ее в объятьях и почувствовал, что шалеет от счастья.

– Он хочет поговорить с тобой, – прошептала она. – И немедленно.

– Что? – Скофилд повернул голову и посмотрел туда, куда был направлен взгляд Тони. В кресле сидел Талейников. Лицо его было серым, половина щеки и ухо практически снесены. Сквозь бинты на плече и шее сочилась кровь. Он сидел не шевелясь. Брэй взял Антонию за руку и приблизился к русскому. Тот медленно умирал.

– Мы выберемся отсюда, – произнес Скофилд. – Мы доставим тебя в госпиталь, и все будет хорошо! Русский медленно покачал головой.

– Он не может говорить, милый. – Она коснулась рукой правой щеки Василия. – У него больше нет голоса.

– Боже мой. Что они сделали?.. Ничего, через сорок пять минут мы уедем отсюда.

И вновь Талейников покачал головой. Он явно пытался что-то сказать ему.

– Когда его вели сюда вниз, с ним случился припадок. Они тащили его по лестнице, как тушу, а ведь он погибал от боли.

– Они тащили его?

Русский кивнул и с невероятным трудом запустил руку себе под рубашку. Неожиданно он медленно вытащил пистолет и протянул его Брэю.

– Он чувствует себя прекрасно, – прошептал Брэй, улыбнувшись, и опустился на колени, чтобы взять оружие. Затем приподнялся и придвинулся к самому уху Василия. – Ты не можешь доверять этим коммунистическим ублюдкам! Все подготовлено очень тщательно. У нас люди вокруг дома, и кроме того я обеспечил взрывные устройства для поддержки. У меня доказательства их вины. На эти доказательства они и готовы совершить обмен.

Ветеран КГБ еще раз покачал головой. Затем вдруг глаза его расширились, он жестом приказал Скофилду наблюдать за его губами.

– Пожар… Всегда… Пожар.

Брэй перевел на английский то, что прочел по артикуляции русского.

– Ты имеешь в виду огонь? Пожар?

Талейников кивнул, затем попытался воспроизвести другие слова, но кроме какого-то шипения, ничего не выходило. Губы его складывались в: "Зажигание… пожар".

– Ты не понял, – сказал Брэй. – Мы прикрыты. Талейников словно рассердился. Он с трудом поднял руку к губам, приказав слушать его. Жестом показал, словно держит сигарету.

– Сигарету? – спросил Скофилд.

Он кивнул. Брэй вынул из кармана пачку вместе со спичками. Талейников отмахнулся от сигарет и взял только спички.

Дверь открылась, и охранник сообщил:

– Мистер Гвидероне ожидает вас. Эти будут ждать здесь, пока вы закончите разговор.

– Хорошо бы так и было! – Скофилд поднялся на ноги, пряча пистолет под плащ. Он взял Антонию за руку и пошел с ней к двери. – Я скоро вернусь. И никто не сможет нас остановить.

Николас Гвидероне сидел за столом в библиотеке. Он был большеголовый, абсолютно седой, с бледным лицом в старческих веснушках и морщинах. Но глаза сияли, темные и влажные. В нем было что-то от гнома, и на ум невольно приходило прозвище "пастушок".

– Не пересмотрите ли свой график, а может и свои планы, мистер Скофилд? – поинтересовался он высоким, дребезжащим голосом. Было такое впечатление, что он говорит не дыша. Слушать его было тяжко еще и потому, что он не смотрел на собеседника, а сидел уткнувшись в бумаги. – Сорок минут – это ничтожно мало, а мне надо сказать вам очень много.

– Вы сможете сказать мне все это в другой раз. На сегодня расписание остается прежним.

– Понятно! – Теперь он взглянул на Скофилда. – Вы полагаете, мы делаем ужасные вещи?

– Я не знаю, что вы сделали.

– Да конечно же вы знаете. У нас было целых четыре дня, мы не теряли времени, беседуя с русским. Но говорил он лишь под действием определенных препаратов, которые мы давали ему. Оказывается, вы обнаружили мощную сеть компаний, опутавшую мир словно цепями. Вы считаете, что мы финансируем различные террористические формирования. Отчасти вы правы. Сомневаюсь, что есть хоть одна группа фанатиков, которая бы не кормилась из наших рук. Вы до всего додумались, но не поняли, зачем нам это? Истина у вас на кончиках пальцев, но она ускользает от вас.

– У меня?

– Да. Русский проговорился под воздействием препаратов. Это слово принадлежало вам, Скофилд. Это слово – "паралич". Правительства должны быть парализованы, и ничто так не способствует достижению этой цели, как хаос.

– Хаос?!

– Именно хаос! – повторил старик. Его черные глаза светились как прожекторы. – И когда хаос станет повсеместным, когда армия и полиция будут бессильны, когда никакие танки и деньги не в состоянии будут исправить ситуацию, появятся люди разума. Период насилия закончится, и мир сможет вернуться на круги своя.

– Ядерная зима?

– Этого я не говорил. Я имею в виду контроль над миром. У нас есть для этого люди.

– О чем вы толкуете, мистер Гвидероне?

– О правительствах, которые мы заставили перейти к нам с помощью террора и наших агентов, работающих уже во всех странах. Мы контролируем. До двадцати процентов правительств в Германии, Италии и Японии уже под нашим контролем. Во многих странах мы поддерживаем террористические организации. Правительства должны прекратить свою деятельность, ибо в противном случае грядущий век не настанет. Правительства государств планеты, насколько нам известно, уже не являются жизнеспособными механизмами. Они должны быть заменены.

– Но кем? Чем?

Старик понизил голос. Теперь он звучал завораживающе:

– Мы выведем племя правителей-философов. Они не будут заботиться о равноправии цветных или о свободе мысли и вероисповеданий. Их будет волновать лишь продуктивность человеческих существ. И вклад этих существ в дело развития цивилизации.

– О Боже! Вы говорите о сверхчеловеках и наднациональном правительстве!

– Это беспокоит вас?

– Нет, если бы я входил в такое правительство.

– Очень хорошо. – Гвидероне усмехнулся, оскалившись как шакал. – Это совсем другое дело. Среди нас есть такие, кто был уверен, что вы поймете. Вы увидите новое сообщество, вы узрите будущее.

– Если захочу и сделаю этот выбор.

– Ну, на выбор времени не остается. И не всем будет дано выбирать.

– Предположим, кто-то не захочет самовоспроизводиться, или как там вы это называете?

– Значит, он получит меньше наград за меньший вклад.

– А кто будет решать это?

– Квалифицированные объединения, вооруженные по последнему слову науки и техники, вооруженные к тому же знаниями.

– Неплохо было бы с ними познакомиться.

– Ваш сарказм неуместен. Такие объединения уже действуют в мире. Международные компании заняты не только подсчетом денег и прибылей. Система уже работает. Мы доказываем это каждый день. Новое общество будет развиваться в духе соревнования. Правительства не смогут обеспечить это. Всюду возникают ядерные конфликты, а затем и столкновения. Но заметьте себе, что "Крайслер" не идет войной на "Фольксваген". Они действуют по-другому. Всемирный рынок – вот объединяющий механизм. Новый мир нарождается именно благодаря этому. Другого пути нет. Многонациональные корпорации сделают свое дело. Они агрессивны, напористы, высококонкурентны. Но они не прибегают к оружию.

– Хаос! – произнес Брэй, встретившись глазами с Гвидероне. – Коловращение бесформенных масс в пространстве… Разрушение перед установлением порядка. Хаос до акта Творения…

– Да, мистер Скофилд. Период насилия, предшествующий установлению благоденствия. Но правительства не уступят без боя, не сложат с себя ответственность добровольно.

– Так как же?

– В Италии мы контролируем двадцать процентов парламента, в Бонне – двенадцать процентов бундестага, в Японии – тридцать один процент. Могли бы мы добиться этого без "Красных бригад", без Красной Армии или без Баадер-Мейнхоф? Мы внедряемся в механизмы власти. С каждым месяцем, с каждой акцией терроризм все ближе к цели: всеобщее насилие!

– Это совсем не то, что задумал Гильом де Матарезе семьдесят с лишним лет назад.

– Это куда ближе, чем вы думаете. Падроне хотел уничтожить коррупцию в правительствах. Он подсказал нам структуру, методы – сеть наемных убийц для создания политических конфликтов. Он указал нам путь к хаосу. Все, что осталось, должно быть чем-то заменено. И мы нашли замену. Мы спасем мир от него самого. Не может быть грандиознее замысла, чем этот.

– А ваши слова звучат убедительно. Думаю, у нас есть почва для дальнейших бесед.

– Я рад, что вы так думаете, – сказал Гвидероне неожиданно холодно. – Приятно знать, что умеешь убеждать, но куда интереснее наблюдать реакцию лгуна.

– Лгуна?!

– Вы могли бы стать частью системы. – Старик перешел на крик. – После той ночи в парке, там в Вашингтоне, я лично созвал Совет. Я убеждал их: Беовулф Агата может стать неоценимым приобретением для нас. Это русский бесполезен, а не вы! Ваша информация имеет огромное значение. Я лично сделаю вас директором безопасности. По моему указанию за вами охотились в течение нескольких недель, мы хотели сделать вас одним из нас. Но это уже невозможно. Вам нельзя доверять. Говоря коротко, вы ненадежны.

Брэй даже подался вперед на стуле. Старик был маньяком. Глаза маньяка сидели в складках бледной сероватой кожи. Он мог говорить тихо, убедительно, рассуждая логически, но конечная цель его высказываний не соответствовала ходу рассуждений: он делал неадекватные выводы. Этот человек представлял собой бомбу замедленного действия, но мог взорваться и внезапно, разрушив собственные построения. Брэй заявил железным тоном:

– На вашем месте я бы не забывал целей моего пребывания здесь.

– Ваших целей? Вы хотите получить женщину? Вы хотите получить Талейникова? Они ваши! Вы будете вместе, я вас уверяю в этом. Вас увезут отсюда очень далеко, и никто никогда больше о вас не услышит.

– Давайте поладим, Гвидероне. Не делайте дурацких ошибок. У вас есть сын, который скоро может стать следующим президентом США. Это остается в силе до тех пор, пока он работает под Джошуа Эпплетона IV. Но ведь на самом деле он – ваш сын, и у меня есть снимки, которые доказывают это.

– Рентгеновские снимки! – воскликнул Гвидероне. – Вы просто осел! – Старик нажал кнопку у себя на столе. – Приведите его, – сказал он в переговорное устройство. – Приведите нашего самого уважаемого гостя. – "Пастух" развернулся в кресле и сидел теперь вполоборота к Скофилду. Дверь за спиной у Брэя открылась.

Брэй повернулся и окаменел, увидев то, что появилось перед ним. В дверном проеме неподвижно сидел в своем кресле Роберт Уинтроп в сопровождении своего шофера, который служил хозяину вот уже двадцать лет.

Скофилд рванулся было вперед, но шофер направил на него пистолет.

– Много лет назад, – заговорил Гвидероне, – сержант морской пехоты был приговорен к длительному сроку заключения и собирался уже провести значительную часть своей жизни в тюрьме. Мы же подыскали для него более полезное занятие сообразно его способностям. Нам нужно было, чтобы одна важная персона в Вашингтоне, привыкшая к комфорту и постоянному участию, всегда была под присмотром. Мы проделали большую работу.

Брэй взглянул на Уинтропа, потом уставился на Стенли.

– Тебя можно поздравить… сволочь! Что ты сделал с ним? Бил его пистолетом?

– Он не хотел идти, – ответил Стенли ухмыляясь. – Он упал…

Брэй сделал шаг вперед – Стенли прицелился ему в голову.

– Я хочу поговорить с ним, – сказал Брэй, отодвигая рукой оружие и опускаясь на колени.

Стенли вопросительно взглянул на Гвидероне. Брэй видел, что тот согласно кивнул.

– Господин посол!

– Брэндон… – едва послышалось в ответ. Голос Уинтропа был слаб, усталые глаза печальны. – Боюсь, что я уже не помощник тебе. Они сказали президенту, что я болен. Поэтому нет вооруженного отряда за стеной, нет поста связи, нет командира. Никто не ждет, когда ты зажжешь свои спички. Никто не будет блокировать ворота. Я обманул твои надежды.

– А конверт?

– Бержерон думает, что он у меня. Ведь он знал Стенли все эти годы, ты понимаешь? Он вернулся в Бостон, а конверт передал Стенли, который по моей просьбе встречал его в аэропорту. Мне очень жаль, Брэндон, очень-очень жаль. Я слышал о планах Николаев Гвидероне. Ты понимаешь, что они сделали? О Бог мой! Понимаешь ли ты, что они наделали?

– Они еще не сделали этого, – ответил Брэй.

– В следующем январе они получат Белый дом! Вся администрация будет под их контролем.

– Этого не будет!

– Это будет! – закричал Гвидероне. – И мир станет гораздо лучше. Повсюду! Период насилия прекратится, уступив место тысячелетней эре продуктивного спокойствия.

– Тысяча лет?.. – Скофилд поднялся на ноги. – Один маньяк уже говорил это однажды. И это будет ваш собственный тысячелетний рейх?

– Параллели здесь неуместны, ибо масштабы и уровень несопоставимы. – Гвидероне поднялся из-за стола. – В нашем мире каждой нации будет позволено иметь своего лидера, а люди сохранят индивидуальность. Но все правительства будут контролироваться компаниями. Повсеместно! Установится рынок, который свяжет людей всего мира!

– Индивидуальности?! В вашем мире не может быть никаких индивидуальностей! Мы превратимся в номера и символы, заложенные в компьютер! Круги и квадраты. Мы станем просто роботами!

– Но живыми роботами. Действующими.

– Но как? Каким образом? Скажите мне, как это будет сочетаться. Вас больше нет, вы фактор. Вы или "икс", или "игрек", или "зет". И что бы вы ни делали, все идет от привода, который в руках у этих самых контролеров, озабоченных обеспечением продуктивности! Давай, фактор! Или эксперты отберут у тебя твою буханку хлеба… или блестящую новую машину. – Скофилд перевел дух. – Вы не правы, Гвидероне. Вы ошибаетесь. Дайте мне место под солнцем, где я буду ощущать свою индивидуальность.

– Поищи это место на том свете! Ты очень скоро там окажешься.

Брэй ощутил тяжесть оружия, никем не обнаруженного оружия, подаренного ему его бывшим врагом Талейниковым. Ни один посетитель Эпплетон-Холла не мог находиться здесь, не будучи тщательно обыскан. Однако его бывшему врагу удалось обойти это условие! Но прежде чем воспользоваться этим оружием и скорее всего погибнуть, он хотел увидеть лицо Гвидероне, когда тот услышит, что ему скажет Брэй.

– Вы только что сказали, что я лжец, но вы не можете себе представить всех масштабов моей лжи. Вы думаете, что получите рентгеновские снимки, не так ли?

– Мы знаем, что получим их.

– Точно так же их получат другие. Уже получили, если быть точным.

– Неужели?

– Вот именно. Вам доводилось когда-нибудь слышать об установке "Альфа-12"? Это одна из наиболее совершенных копировальных машин. Она производит копии с рентгеновских снимков, но в виде негативов, которые затем могут быть использованы в качестве юридически законных документов. Я сделал эти копии в Андовере и отправил их в Вашингтон! Теперь вы конченый человек!

– Эти разговоры длятся уже достаточно долго, а я из-за них прервал свое совещание.

– Я думаю, что вам лучше выслушать меня.

– А я думаю, что вам лучше всего подойти к этой шторке и приподнять ее. Вы увидите наш зал заседаний, но… правда, те, кто находятся там внутри, не будут вас видеть… Боюсь, что не смогу объяснить вам технологию изготовления подобного стекла, но главное, оно обладает таким качеством. Вам так хотелось выяснить все про Орден Матарезе. И вот теперь вы сможете увидеть сами. Сегодня ночью здесь присутствуют далеко не все, и не все здесь равны друг другу по значимости, но тем не менее это достаточно представительное собрание. Пожалуйста, приподнимите шторку.

Брэй подошел к занавеси и потянул за шнур. Его взору открылась просторная комната, где за большим овальным столом сидело около двенадцати человек. На противоположной стене висела карта мира. Человек с указкой стоял на небольшом возвышении подле карты и что-то объяснял сидящим. На нем была форма генерала американской армии. Это был председатель Комитета начальников штабов.

– Я вижу, вы узнали генерала возле карты. – В голосе слышалась издевка. – Я надеюсь, его присутствие на совещании объяснимо в связи с неожиданной смертью генерала Энтони Блэкборна. Я могу представить вам и остальных, заочно, разумеется. В центре сидит госсекретарь, следующий за ним – советский посол. Напротив посла находится директор ЦРУ. Еще один человек, который мог бы быть для вас интересен, отсутствует. Он не входит в этот синклит, но он звонил в ЦРУ после одного очень странного звонка по связи через Лиссабон… Это советник президента по иностранным делам. Его почта, как правило, просматривается нами, и конверт со снимками без сомнения теперь уже в наших руках. Могу я продолжать? – Гвидероне потянул за шнур, опуская штору.

Скофилд поднял руку, и угол занавеси завернулся, оставляя открытой часть окна. Он продолжал смотреть в комнату, но люди, находящиеся там, уже не интересовали его. Все это бесполезно, решил он. Он смотрел на охранника у небольшой двери рядом с камином. Тот стоял неподвижно. В руках у него был короткоствольный автомат.

Талейников очень хорошо знал о противоречиях в верхних эшелонах власти. Он слышал, что говорили те, кто пытался отнять у него жизнь. Вот он, его последний шанс! Что же это были за слова? "Пожар… Зажигание, пожар!"

Когда начнутся взрывы, может начаться пожар.

Он не совсем понял, что именно имел в виду русский, но зато хорошо знал, что это единственный путь, которым необходимо следовать. Они были лучшими везде, где бы ни появлялись, и один верил другому, равному по опыту и знаниям.

Теперь Скофилду оставалось только следить за собой: никаких лишних движений, которые могут вызвать нежелательную реакцию. Стенли стоял рядом с креслом Уинтропа, не сводя оружия с Брэя. Если бы только суметь как-то извернуться и достать пистолет из-под плаща! Он перевел взгляд ниже, на лицо Уинтропа, – его внимание привлекли глаза бывшего посла. Тот пытался что-то сказать Брэю. Это было в его глазах. Старик переместил взгляд вправо. Вот что это было! Стенли теперь находился рядом с креслом, а не позади него! Незаметными легкими движениями Уинтроп поворачивал свое кресло. Он все время старался следовать за пистолетом в руке Стенли! Его глаза говорили об этом! Они также говорили, чтобы Скофилд продолжал разговор.

Скофилд взглянул на часы. Оставалось шесть минут. Вот-вот разразится серия взрывов. Ему достаточно было трех минут, плюс три минуты на устранение Стенли. Нужно не молчать, говорить!

Брэй повернулся к монстру рядом с собой.

– Вы помните, как убили его? Как спустили курок той ночью на вилле Матарезе?

Гвидероне уставился на Брэя. Через секунду он заговорил:

– Это был незабываемый момент. Это была моя судьба… Значит, эта шлюха с виллы Матарезе жива?

– Теперь уже нет.

– Нет? Этого не было в тех бумагах, которые вы посылали Уинтропу. Ее убили?

– Да, ее убила легенда. Перро ностро чиркуло. Старик кивнул.

– Слова, которые много лет назад значили одно, теперь получили иное содержание.

Уинтроп чуть передвинулся. Его рука уже в двух сантиметрах от оружия Стенли.

– Матарезе решили сделать своей резиденцией Эпплетон-Холл? Они действовали через Джошуа Эпплетона II? – придумал очередной вопрос Брэй, оттягивая время.

– Америка очень развитая страна. По всем соображениям логики она подходила для молодого человека в самом начале его пути. Я думаю, что мы достаточно обсудили все это.

Началось! Уинтроп рванулся из кресла всем телом, его руки ухватились за пистолет в руках Стенли. Уинтроп повис на руках, держась за пистолет и поворачивая его, изо всех сил оттягивая вниз.

Раздался выстрел. Брэй воспользовался суматохой, выхватил свой пистолет, целясь в шофера. Тело Уинтропа дернулось в воздухе и рухнуло на пол. В этот же момент Скофилд только раз нажал на спуск. Этого было достаточно – Стенли упал.

– Не подходите к столу! – прокричал Брэй старику.

– Но ведь вас должны были обыскать! Это невозможно. Где вы взяли?..

– У человека, лучше которого не найти, ибо такого не сыщет ни один ваш компьютер! – гордо ответил Брэй, глядя на мертвого Уинтропа.

– Вам никогда не выйти отсюда! Брэй рванулся вперед, схватил Гвидероне за горло и прижал его лицом к столу.

– Ты будешь делать то, что я тебе скажу, или я вышибу тебе глаза! – Он приставил ствол пистолета к правому виску Гвидероне.