Круг Матарезе Ладлэм Роберт
– Что вы собираетесь делать? – спросила девушка вслед.
– Покупки. Не можешь же ты отправиться в приличный магазин в таком виде.
Спустя пять минут он появился и, сев в машину, вручил своей спутнице лосины, белую блузку и шерстяной свитер.
– Надевай! – сказал он ей по-английски.
– Вы сумасшедший?
– Ты становишься привередлива. Но мы спешим. Магазины через час закроются. У меня есть во что переодеться, а у тебя нет. – Он обратился к водителю, который с интересом наблюдал за ними в зеркало: – А ты, парень, понимаешь по-английски лучше, чем я предполагал. Давай, трогай. Развернись, и я скажу тебе, куда мы поедем.
Он вытащил из своего мешка твидовый пиджак. Антония переодевалась в полутьме заднего сиденья, игриво поглядывая на Скофилда.
Когда она стаскивала бриджи, Брэй увидел ее длинные ноги, так как в этот момент они въехали в полосу света. Ему пришлось отвернуться и выглянуть в окно: он осознал, что девушка волнует его. У него очень давно не было женщины, но этой – он не воспользуется. Вполне возможно, что ему придется убить ее.
Она надела свитер поверх блузки – грудь ее обозначилась, обтянутая новым нарядом. Брэй не отвел взор, а спустя секунду посмотрел прямо в глаза Антонии.
– Так-то лучше! Первый этап завершился.
– Вы очень любезны, но это не мой размер.
– Можешь выбросить все это через час. Если кто спросит, то ты с чартерного рейса из Ладисполи. – И он вновь обратился к шоферу: – Поезжай до виа ди Кондотти. Там я расплачусь с тобой. Ты нам больше не понадобишься.
На виа ди Кондотти они покинули такси и вошли в очень дорогой магазин. Антония Граве сразу поняла, что здесь все только для богатых и знати, она в жизни не видала таких магазинов. А Брэю в свою очередь стало понятно, что ни ради кого он бы не пошел на такие траты. У Антонии оказался безупречный вкус, врожденный… Она не растерялась при виде роскошных товаров, разложенных и развешенных вокруг, и Брэй вспомнил, как элегантна она была и грациозна одновременно, когда он наблюдал за ней в баре, пока она беседовала с солдатом. Она вышла из примерочной в темном шелковом платье, белой шляпе с широкими полями и в белых туфлях на высоких каблуках.
– Очень хорошо, – не сдержался Брэй, имея в виду и ее и наряд.
– У меня такое чувство, что я получила то, о чем мечтала долгие годы. Эти цены могли бы составить сумму, на которую десять семей кормятся в течение месяца. Давай пойдем куда-нибудь еще.
– У нас нет времени, – заметил Брэй. – Выбери что-нибудь вроде пальто или накидки и то, что тебе самой необходимо.
– Вы сумасшедший.
– Я спешу. То есть мы торопимся…
Затем они остановились в гостинице, в которой частенько проживал Скофилд, бывая в Риме. Хозяин и его супруга ничего не знали о своем постояльце, кроме того, что он невероятно любезен, когда его обслуживают. Они были рады новой встрече.
Гостиница оказалась переполнена – идеальное условие проживания для людей его профессии. Обычно он заранее заказывал все, вплоть до столика на площади, откуда, сидя за кофе, вел свои наблюдения. Он предусматривал все мелочи и организовывал свой "быт" с особой тщательностью, помня, где какое окно, куда ведет какая дверь, сколько ступеней на какой лестнице, что ему может понадобиться и так далее.
На сей раз он не позаботился ни о чем, ничего не предусмотрел, позволил себе забыть о расположении комнат, коридоров и прочей чепухе.
Он нуждался в отдыхе. Мозг его требовал сна и покоя. Завтра придется принимать решение, которое будет означать жизнь или смерть для женщины, что оказалась с ним рядом.
Они заняли номер на третьем этаже. Высокие потолки, огромные окна выходят на площадь.
Брэй придвинул к двери раскладной диванчик, указав Антонии на кровать у противоположной стены.
– Мы оба не спали на этом проклятом суденышке. Давай отдохнем.
Антония раскрыла одну из коробок с покупками и спросила:
– Зачем вы купили мне такие дорогие наряды?
– Завтра нам придется кое-куда пойти. И эти наряды тебе пригодятся.
– Зачем? Они слишком экстравагантны.
– Да нет. И дело совсем не в этом. Просто я хочу встретиться кое с кем, а ты будешь со мной.
– Хочу поблагодарить вас за покупки. У меня никогда не было ничего подобного.
– Пожалуйста! – Брэй разложил диванчик. – Почему ты покинула Болонью и приехала на Корсику?
– Я уже говорила вам. Я хотела отвлечься, поехать куда-нибудь на время. А что, это, по-вашему, недостаточно веская причина?
– Она ничего не объясняет.
– Но я предпочитаю назвать именно ее. – Антония рассматривала новое платье.
– Но почему на Корсику?
– Вы же видели ту долину. Тихое, мирное место. Как раз для того, чтобы поразмышлять.
– Да, место там как раз для уединенных размышлений, и эти места к тому же очень удобны, чтобы прятаться от кого-нибудь или от чего-нибудь.
Она вдруг перешла на "ты":
– Не от того, что ты способен постичь.
– А ты постарайся объяснить мне.
– Почему ты так настаиваешь?
– Потому что я должен знать. Ты пряталась?
– Прекрати! – Она швырнула платье на пол. – Прекрати все это и оставь меня в покое!
Брэй продолжал наблюдать за ней. Впервые ему показалось, что он заметил ужас в ее глазах.
– Я думаю, тебе все-таки лучше рассказать мне об этом. Все эти разговоры про Болонью… просто ложь. Ты не вернешься туда, даже если получишь такую возможность. И я хочу знать почему.
Она молча смотрела на него, глаза ее блестели. Затем быстро подошла к окну.
– Ты не прав. Я, может быть, вернусь туда. Они ждут, когда я вернусь. И если я не вернусь, то в один прекрасный день они начнут искать меня.
– Кто?
– Их главари. Руководители "Красных бригад". Я рассказывала тебе, как сбежала из лагеря под Медичиной. Это было почти год назад, и целый год я живу под знаком этого события. Они найдут меня и отправят в небезызвестный Красный суд, который они называют Красным судом революционной справедливости. Они очень рьяные блюстители революционных законов. Я знаю расположение лагеря, знаю о многих смертельных случаях, которые имели там место, и поэтому представляю для них опасность. С тех пор я живу в постоянном страхе. Убежать куда-нибудь – означает умереть. Я была пленницей в Болонье, я была пленницей в Порто-Веккьо, теперь я пленница в Риме. Убежать от вас – тоже смерть. – Она помолчала, потом снова заговорила: – Я устала от всех вас. Настанет такой момент, что я побегу… а вы начнете стрелять.
– Но я не собираюсь убивать тебя, Антония.
– Да, конечно. Ты и русский такие же, как и те, из "Красных бригад". В Болонье они убивали с блеском во взоре, выкрикивая при этом лозунги. Вы убиваете по-другому, но смысл один и тот же.
– Мне трудно согласиться с тобой. Ведь я не сказал тебе "не смогу", я просто сказал, что "не буду".
– Почему? – нахмурилась она.
– Потому что ты нужна мне. Все, что я хочу сделать, это убедить тебя в этом.
– Чтобы спасти мою жизнь?
– Во всяком случае, чтобы вернуть ее тебе. В каком именно варианте, я не знаю, но сделать ее гораздо лучше, чем она была до этого.
– А почему я должна верить тебе?
– Я не думаю, что у тебя есть выбор. Я не могу пока дать тебе другой ответ… пока я не узнаю больше… но давай начнем с того факта, что тебя разыскивают "Красные бригады". Сколько времени ты можешь от них скрываться?
– На Корсике я могу скрываться многие годы. Там они никогда не найдут меня.
– Это сейчас невозможно. Но если бы и была такая возможность, то что в итоге? Провести всю жизнь среди этих холмов? Те люди, которые убили старую слепую женщину, мало чем отличаются от тех, кто входит в состав "Красных бригад". Одни хотят спасти свой мир, другие хотят переделать чужой, и для этого и те и другие убивают каждый день. Поверь мне, что где-то, когда-то они объединятся друг с другом. Вот мы с Талейниковым и ищем их по всем странам. Мы должны найти такую связь прежде, чем эти маньяки уничтожат нас, и ты обязана помочь нам.
– У меня нет никакой возможности помочь вам.
– Но ты же не знаешь, о чем я хочу просить тебя.
– Да, но я догадываюсь. Ты хочешь, чтобы я вернулась к ним.
– Возможно, позже. Но не сейчас.
– Я не хочу! Это свиньи! Это самые омерзительные свиньи в мире! Есть сотни мест, где я могу спрятаться от них…
– И есть тысяча способов, как найти тебя там…
– Это неправда! – Она повернулась к нему лицом. – У них нет такой возможности!
– Я думаю, что есть. Объединения наподобие "Красных бригад" существуют повсюду. Их снабжают деньгами, информацией и оружием, и долгое время они даже не знают, кто и зачем это делает. В сущности, из них готовят солдат и, по иронии судьбы, они найдут тебя.
– Солдат? Для чего?
– Боевиков Матарезе.
– Это какая-то чертовщина!
– Очень хотелось бы верить, что это не так, но, к сожалению… Во всех странах происходит одно и то же: гибнут люди, враждуют правительства. У нас есть только несколько имен из прошлого, которые дала нам твоя бабушка…
– Но это лишь слова!
– Есть факты. Есть имена.
В этот момент послышался какой-то шум у двери. Слабый шум, едва слышная возня. Брэй приложил палец к губам и жестом показал Антонии, чтобы она помогла ему отодвинуть диванчик. Осторожно, бесшумно они отставили диван, и тут послышался характерный звук вставляемой в дверь отмычки. Брэй успел отпихнуть Антонию за выступ в стене, а сам переместился левее от двери и, вытащив свой "магнум", продолжал как ни в чем не бывало:
– В ресторанах не так уж много народу. Давай отправимся в "Тре Скалини" и перекусим. Я бы мог съесть… – Продолжая говорить, он подкрался к двери и распахнул ее. В коридоре никого не было. Но в силу своей многолетней привычки он безошибочно угадал, что кто-то хотел проникнуть в его номер. За долгие годы службы такое бывало не раз, и он никогда не ослаблял бдительности. Правда, ему было известно, что за последние одиннадцать месяцев Рим, переполненный туристами, дельцами и путешественниками, перестал быть средоточием активности ЦРУ, отдела консульских операций и КГБ. Четыре года назад центр города открыли для шоферов дальних перевозок, уличное движение стало более интенсивным, возросло количество рейсов, уплотнился график прибытия поездов. Компьютеры выдавали информацию, по которой было ясно, что оживленнейший город в мире перестал привлекать агентов спецслужб. И теперь обнаружить явку или место встречи становилось труднее, поскольку нелегалы и оперативники все реже появлялись в городе со спецзаданиями.
Но он ведь отчетливо слышал хорошо знакомые звуки и догадался, что, когда они с Антонией сделали паузу в разговоре, некто, пытавшийся проникнуть к ним в номер, насторожился, отскочил от двери и теперь прячется где-нибудь поблизости в холле. Как же я мог забыть, что обо мне оповестили весь мир? Что усыпило мою бдительность? И где они засекли меня? На виа ди Кондотти?
Брэй обернулся, стоя в проеме двери, чтобы взглянуть на Антонию, и тут вдруг ощутил движение воздуха, легкую, легчайшую воздушную волну, и, успев сообразить, что это, в ту же секунду понял, что опоздал: кто-то нанес ему страшный удар сзади по голове, точнее, куда-то прямо в основание черепа. Теряя сознание от дикой боли, он осел на колени, а затем свалился, и темнота накрыла его.
Очнулся он спустя пятнадцать минут, глаза слезились, голова кружилась. Он взглянул на часы. Почему его оставили здесь? И где те, кто нападал? Что им было нужно?
И тут он услышал крик. Он вскочил, и внезапно его осенило, что не он был целью нападения. Их интересовала только она, Антония.
Скофилд обнаружил, что его пистолет исчез.
Но я все-таки в сознании, подумал он, и человек, напавший на меня, явно этого не ожидает.
Он постарался как можно тише подобраться к двери комнаты и прислушаться. Внутри говорили по-итальянски.
– Шлюха! Свинья! Ты должна быть в Марселе! Девятьсот тысяч лир! Мы несколько раз посылали своих людей, но тебя там не было. Где ты болталась?
И что ты делала? С тобой пора разделаться как с предателем!
Снова раздался крик Антонии.
Что там происходит?! Скофилд забарабанил руками по двери, крича во весь голос:
– Прекратите! Перестаньте! Что происходит?.. Подождите!.. Я бегу вниз! На площади есть полиция, я приведу их!
Он изобразил топот ног по лестнице, якобы затихающий на расстоянии, и, вжавшись в стену, продолжал вслушиваться дальше. Изнутри раздавались звуки ударов, вскрики, вновь сопровождаемые шлепками, обрывающими очередной вопль. Потом послышался глухой стук – Антонию швырнули об дверь. Она ударилась всем телом – звук был отвратителен, так как не оставлял сомнений в своем происхождении.
Внезапно дверь распахнулась, и из нее показалась рука с пистолетом, а потом и тот, кто его держал. Скофилд выбросил вперед правую руку, схватил пистолет и, развернувшись, нанес негодяю мощный удар ногой в солнечное сплетение. Человек скорчился и внезапно потерял сознание. В следующее мгновение Брэй ухватил его за горло и несколько раз ударил головой о стену, а затем втолкнул в открытую дверь. В комнате он поднял его и резко ударил кулаком в грудь. Раздался хруст костей. Итальянец упал на диван, но тут же сполз на пол. Скофилд бросился к Антонии.
Она была без сознания и совершенно голая. Всюду на теле были следы от побоев и ожоги – он пытал девушку зажженной сигаретой. Отвратительные маленькие кружочки выжженной кожи зияли от лобка через живот и до левой груди. Садист стремился как можно быстрее обработать свою жертву.
Скофилд перенес Антонию на кровать и запер дверь в комнату. Ей необходим врач. Брэю предстояло решить задачу с двумя неизвестными: как связаться с врачом и что сделать с человеком, лежавшим на полу. Врач принимал на виа ле Регина, но чтобы доставить Антонию туда, надо было сначала привести ее в чувство и хоть немного успокоить.
Антония стонала, мотая головой, моля о пощаде. Она не воспринимала окружающее, будучи почти в забытьи, все еще защищалась от пыток, махала руками и пыталась увернуться.
Скофилд старался вернуть ее к действительности, ласково, тихонько теребил, приговаривая:
– Очнись, очнись. Вот твой мучитель, он больше ничего не сделает тебе.
Как только она придет в себя, он отвезет ее на виа ле Регина. Человека можно оставить здесь же на полу, а через некоторое время позвонить откуда-нибудь с улицы из телефонной будки в полицию и сообщить про этого негодяя в номере. А они уж сами обнаружат и его, и оружие, и записку при его бесчувственном теле, которую оставит Скофилд: "Солдат бригады".
Глава 19
Врач принял Скофилда и Антонию, провел в приемную, плотно закрыл дверь и заговорил с пришедшими по-английски. Этим языком он владел свободно: он учился в Лондоне и там же был завербован английскими спецслужбами. Скофилд познакомился с ним в ходе проведения нескольких совместных операций Госдепартамента и английской разведки. Человек этот вполне устраивал Скофилда.
Осмотрев Антонию и оказав первую помощь, он вышел к ожидавшему в гостиной Скофилду и сообщил:
– Она уже успокоилась, и теперь моя жена побудет с ней.
– Значит, через некоторое время с ней все будет в порядке? – спросил Брэй.
– Это смотря в каком смысле, мистер Скофилд. Дело в том, что она перенесла глубокую психическую травму, к тому же подверглась экзекуции, и теперь у нее нервный срыв. Я склонен думать, что это застарелая пограничная ситуация. Когда я осматривал ее, то обнаружил, что таким побоям ее систематически подвергали прежде: следы их легко обнаружить. Страх и внутренняя скованность появились отнюдь не сегодня. Мне кажется, что ее хотели сломить психически и делали это профессионально и методично. Я не спрашиваю вас ни о чем, мистер Скофилд, но я хочу, чтобы вы хорошо представляли себе это.
– Я бы хотел, доктор, поручить ее вашим заботам. Пело в том, что она не из Рима… Может ли она в дальнейшем прийти к вам за советом и помощью?
Итальянец кивнул:
– Мои возможности ограничены, мистер Скофилд, но тем не менее пусть она обращается за помощью или дружеским советом ко мне.
– Спасибо, доктор. И большое спасибо за вашу наблюдательность, это помогло мне найти недостающие звенья в цепи, и я получил полную картину.
Скофилд молча сидел у ее кровати, ожидая, когда Антония проснется. Наконец она открыла глаза, щурясь от яркого солнечного света. Губы ее дрожали.
– Спасибо, спасибо, спасибо… – только эти слова и сумела произнести она.
– Я уже немного разобрался в твоих делах, Антония, – мягко начал Скофилд, – и теперь хочу, чтобы ты кое-что объяснила мне… что там насчет Марселя?
На глазах ее снова появились слезы, а губы задрожали уже по-другому, предвещая истерику.
– Нет-нет! Ты не должен спрашивать меня об этом!
– Но, пожалуйста, я должен знать. Они больше не доберутся до тебя.
– Ты видел, как они действуют! О Боже мой!..
– Теперь все это позади. – Он поправил ей одеяло и попытался вытереть слезы, бежавшие по ее щекам. – Я понимаю, ты хочешь уехать как можно дальше, исчезнуть, раствориться в окружающем мире, но, как видишь, сделать это не удается. Помоги нам остановить их, заставь их заплатить за все, Антония. Неужели тебе не хочется отомстить им?!
Он так и не понял, что произошло. То ли его слова возымели эффект, то ли у нее наступил внутренний перелом, но она заговорила. Он пробил брешь в ее подавленности.
– Я должна была сопровождать курьера, перевозившего наркотики, изображая при этом проститутку, с которой он проводит время. Может, мне пришлось бы служить ему и в этом качестве, но в любой роли я должна была следить за окружающими, чтобы мы сумели скрыться, если возникнет что-то подозрительное. Я не раз выполняла такие задания. Курьеры часто менялись, иногда среди них попадались женщины, при которых я тоже выполняла роль прикрытия и наблюдателя одновременно.
Но такая работа вызывала у меня отвращение, и я постоянно вспоминала о зеленых холмах Порто-Веккьо как о последнем прибежище. И вот однажды – это было на траулере, шедшем в Марсель, – я наконец решилась. На этот раз курьером был сущий маньяк из породы свиней и садистов. И когда он попытался в очередной раз приблизиться ко мне, я ударила его ножом, который попался мне на кухонном столе на камбузе. Не помню, сколько раз я ударила его, но помню, что я неистовствовала очень долго.
– А что произошло потом?
– Я переоделась в мужской костюм и вышла на палубу. А когда представился случай, под покровом темноты сошла на берег незамеченной.
– Очень хорошо, – проговорил Скофилд. Он задумался. Что-то в ее рассказе настораживало его, но он не был уверен, что способен сказать, что же именно. Он пропустил какую-то деталь в ее рассказе, а может быть, Антония сама не задержала свое внимание на чем-то важном. Тонкая связующая нить ускользала от него.
– А что, курьер всегда имел точный маршрут, и о месте его встречи с поставщиками наркотиков было заранее условлено?
– Да. А женщина, которая обычно сопровождала курьера, являлась одновременно опознавательным знаком для другой стороны: ей полагалось быть одетой определенным образом.
– Ты хочешь сказать, что поставщик скорее знал тебя, нежели курьера, которого ты сопровождала?
– Да, скорее всего так.
– Значит, в результате случайного ареста она могла бы оказаться в… полиции?
– Да, но ведь это обычное дело, и во всех таких случаях этих женщин быстро отпускали. Они не представляли для полиции большого интереса. Практически риск был сведен к минимуму. Все предприятие было очень хорошо организовано.
Брэй продолжал мучительно думать, глядя на стену и стараясь выдернуть из клубка ту единственную нить, которая была ему необходима.
"Организовано"… Вот то, что ему нужно! Минимальный риск, хорошая организация – одно это уже может служить доказательством наличия крепких связей с центром, от которого все исходит. В мозгу у Брэя наметилась цепочка, шедшая к его исходной концепции.
– Антония, скажи мне, а как вообще возникали эти контакты торговцев наркотиками с руководителями "бригад"?
– "Бригады" давно этим занимаются. Это гарантирует им поступление основных средств.
– Но когда это началось? Когда?
– Думаю, несколько лет назад, когда "бригады" стали расти и возникать повсюду.
– Но ведь это не могло произойти просто так, само по себе. Видимо, были какие-то события, предшествовавшие этому.
– Я могу сказать только то, что слышала. Одновременно к нескольким руководителям "бригад", находившимся в какой-то момент в тюрьме, обратился человек и попросил разыскать его, когда они снова окажутся на свободе. Он объяснил, что укажет им способ зарабатывания больших денег с минимальным риском, не прибегая к грабежу и киднеппингу.
– Другими словами, – заговорил Скофилд, интенсивно размышляя по ходу ее рассказа, – он предложил финансирование "бригад" с выгодой для них и с минимальными затратами труда с их стороны, так? Небольшими группами по двое-трое они отправлялись в путешествие на две-три недели и возвращались, привозя около миллиона лир. Месяц такой работы, и у них семьдесят тысяч долларов. Минимум риска, максимум прибыли. А участвовали в этой работе немногие.
– Да. Вначале контакты были только с тем человеком. Потом они привели к другим людям. Сфера деятельности расширялась, поступления средств увеличивалась, а круг участников по-прежнему оставался ограниченным.
– Таким образом "бригады" получили возможность заняться своей основной деятельностью: разрушением существующего социального порядка, говоря другими словами – терроризмом. А тот человек, который навестил этих лидеров в тюрьме, он по-прежнему связан с ними?
Она нахмурилась.
– Опять-таки я могу рассказать только то, что слышала. После второй встречи он исчез, и его больше никогда не видели.
– Вот, значит, как они делают это.
– Кто?
– Матарезе.
Антония уставилась на Брэя.
– Почему ты говоришь о Матарезе?
– Просто потому, что это может быть единственным объяснением. Ведь крупные дельцы наркобизнеса никогда не связываются с наркоманами напрямую. Должно быть среднее звено по распространению наркотиков. И звено это должно хорошо финансироваться. Полученные деньги можно использовать для постановки любого дела, например, терроризма. Такие организации есть не только в Италии. Они есть и в Германии, и в Ливане, и даже в Америке. Все они финансируются тайно и независимо друг от друга. Ты рассказала мне лишь один пример того, как манипулируют этими организациями.
– Но ты говоришь так, словно не знал об этом, а на самом деле ты офицер секретной службы и должен был это знать…
– Я был офицером, но сейчас таковым не являюсь.
– Это не меняет дела.
– Ты должна понять, что есть разные военные. Если вспомнить, что я – офицер секретной службы, профессионал с определенными правилами и методами работы, принципы и содержание которой мы не можем опорочить, то ты поймешь, что у нас совершенно определенная деятельность. А те, кто поставил своей целью переделать мир, ведут особую войну, войну без правил и компромиссов. Это дикие животные, для которых убийство само по себе не является преступлением. Те же, кто финансирует их, не заинтересованы в каких-либо ограничениях. Нужно быть дураком, чтобы не понять, что в один прекрасный момент они пойдут дальше и сумеют парализовать правительства… Когда правительство парализовано, страна лишается управления, создается вакуум, который и стремится заполнить иная сила, и она не замедлит появиться.
– Что ты хочешь сказать, поясни, – попросила Антония, заметив странное выражение его лица.
– Я хочу сказать, что сейчас мы гораздо больше приблизились к пониманию слов, произнесенных почти семьдесят лет назад на вилле Матарезе: "Вы "наследите Землю"". Ныне это происходит на наших глазах. Есть график, расписание, по которому должны быть запущены, а может, уже запущены, механизмы разрушения. Масштабы терроризма растут из месяца в месяц, испытывая на прочность верхние эшелоны власти. Я хотел, чтобы ты помогла мне, но я чувствую, что ты слишком много пережила и это будет для тебя непосильно. Я найду других, кто, может быть, поможет мне.
– Значит, я больше не нужна вам в этом качестве? В таком случае, что же будет со мной?
– Я попытаюсь спрятать тебя. Дам тебе денег и утром отправлю на самолете как можно дальше от Рима. Я напишу пару писем, и ты передашь их людям, о которых я тебе расскажу. Все будет хорошо. Там ты не будешь чувствовать себя как в тюрьме. Никто из твоей прежней жизни не дотянется и не побеспокоит тебя.
– Включая и вас, Брэндон Скофилд?
– Да, включая и меня.
– Тогда я думаю, что будет лучше, если ты убьешь меня.
– Что?!
– Я не уеду! Ты не можешь силой заставить меня сделать это! Какое право ты имеешь распоряжаться моей судьбой? Лучше убей меня!
– Я не собираюсь убивать тебя. Ты должна быть свободной, Антония. И ты должна согласиться с этим, не валяй дурака!
– Но дурак – ты! Я сумею помочь вам как никто!
– Каким образом? Может быть, в качестве проститутки, сопровождающей курьера?
– Если понадобится, то да! Почему бы и нет? – Девушка была в ярости.
Он молчал, глядя на нее. Постепенно она взяла себя в руки. Брэй спросил:
– Ради Бога, скажи мне, почему ты решилась на это? Ответ ее прозвучал достаточно твердо:
– После всего, что я услышала от тебя, я готова ко всему.
– Понимаю. – Скофилд смотрел на нее с любопытством. – Это когда я говорил о мести? – спросил он.
– Было и еще кое-что. Ты говорил, что людьми манипулируют, дабы, сея смерть и преступления, завладеть всем миром, а также о том, что этому необходимо помешать, остановить этих животных, которые ничем не отличаются от тех, кто бесчинствует в самом низу социальной лестницы, убивая прямо на улицах. Я знаю, что такое "бригады", и обязана помочь тебе. Не надо отсылать меня отсюда!
– Тебе необходимо отдохнуть, нельзя произносит: такие длинные речи!
Она улыбнулась. Это была усталая, но счастливая улыбка.
– Есть и еще одна причина…
– Какая?
– Это касается тебя. Я долго наблюдала за тобой и поняла, что у тебя вырос горб из переживаний, которые выпали на твою долю в прошлом. Я читаю это по твоему лицу, и куда лучше, чем ты думаешь. Я, например, в любую минуту могу вспомнить, когда была счастлива. А вот ты смог бы?
– Но это не имеет никакого отношения ко всему происходящему.
– Зато это имеет отношение ко мне.
– В каком смысле?
– Я могла бы ответить, что ты спас мне жизнь, и значит, теперь все твои переживания касаются и меня. Этого ответа было бы достаточно. Но ведь такая моя жизнь не представляет большой ценности. Ты же дал мне нечто большее: убедил меня покинуть холмы Я никогда не думала, что кому-нибудь удастся это сделать. Ты только что предложил мне свободу, но опоздал. Я уже свободна, ты дал мне ее раньше. Поэтому ты много значишь в моей жизни. И потом, мне хотелось бы, чтобы ты когда-нибудь вспомнил, когда был счастлив.
– И это говорит женщина, которая была в "Красных бригадах"?
– Я не хотела быть там, клянусь тебе… Ты разрешишь мне остаться?
– Ты сама сказала, что я ничего не смогу с тобой поделать, если ты не захочешь уехать. Ты слишком хорошо усвоила все, что я тебе объяснял.
– Значит, ты разрешаешь мне остаться?
– Я знаю, что ты так и сделаешь. Если бы я думал по-другому, то я бы сейчас уже разговаривал по телефону с одним из самых талантливых изготовителей поддельных документов здесь, в Риме.
– А почему мы все еще в Риме? Ты можешь назвать причину?
Некоторое время он молчал, потом кивнул:
– Почему бы нет? Мы в Риме, чтобы узнать, что осталось от семьи, носившей фамилию Скоцци.
– Это одно из тех имен, которые дала тебе моя бабушка?
– Первое. Они были из Рима.
– Они и сейчас в Риме, – сказала она, словно между прочим.. – По крайней мере, отпрыски этой семьи. Притом недалеко отсюда.
Он смотрел на нее как зачарованный.
– Откуда ты знаешь?
– "Красные бригады" выкрали племянника Скоцци-Паравачини из имения близ Тиволи. Они послали его семье отрезанный указательный палец с соответствующими предложениями.
Скофилд припомнил газетные сообщения, где описывался этот случай, но первая часть фамилии – Скоцци – там не упоминалась, только Паравачини. Он припомнил и еще кое-что. У него создалось впечатление, что никакого выкупа вообще не было выплачено, несмотря на то что продавцы были настроены очень решительно. Все закончилось перестрелкой, нескольких террористов убили, а жертву похищения освободили сами перепуганные похитители.
Уж не собирались ли "Красные бригады" преподнести урок одному из своих невидимых покровителей? Или решились посягнуть на племянника, не зная, кто за ним стоит?
– Ты, надеюсь, не была замешана в этом деле?
– Нет, я в тот момент находилась в лагере в Меди-чине.
– Но может быть, ты что-нибудь слышала об этом деле?
– Тогда много говорили об этом. Разговоры в основном вертелись вокруг предателей, спорили о том, как следует их наказать, чтобы это послужило хорошим уроком для остальных. Лидеры всегда говорят нечто подобное. Говорили также, что предатель скорее всего подкуплен фашистами.
– Кого ты имеешь в виду, говоря "фашисты"?
– Банкира, который представлял интересы Скоцци много лет.
– А как он мог добраться до предателя? Вернее, найти того, кто согласится предать?
Читать бесплатно другие книги:
