Зуб дракона Клёнов Алексей

Полковник спросил:

— А почему у тебя? А Танаев, подельник твой, как же?

Ханыга покосился на меня, подмигнул и почти весело ответил:

— А с ним у нас полный контакт и взаимопонимание, так что я от нас обоих говорю. А ты откуда знаешь, что здесь Вовка? Сашка, сучонок, с грязными штанами прибежал каяться, да? Так ты там передай ему, что руки у меня длинные, я его везде достану.

Голос в трубке возразил:

— Оттуда, куда я тебя собираюсь отправить, ты уже никого не достанешь, Шарин. Подумай, пока еще не поздно: не лучше ли сдаться? Подумай сам и подельнику своему передай.

При последних словах я невольно вздрогнул. Заметив это, Ханыга снова разъярился.

— Ладно, начальник, не гавкай. Не возбуждай в нас нехороших желаний. А то, покуда соберешься отправить, мы себе попутчиков подберем… А теперь слушай меня внимательно. Нам нужно оружие. Два автомата с полным боекомплектом. И гранаты. Восемь штук…

Я подумал: почему именно восемь? А полковник на том конце провода спросил, безо всякого, впрочем, удивления:

— Ты что, Шарин, на войну собрался?

Ханыга продолжал хамить, явно наслаждаясь свой безнаказанностью:

— Заткнись и не перебивай. Пришлешь автоматы и гранаты. И еще браслеты, двадцать пар. Это чтобы наши овцы не разбредались, так нам легче будет их пасти. Приготовь деньги. Пятьсот тысяч, в зеленых…

По-прежнему спокойный голос полковника возразил:

— Мне нужно время, Шарин. Это очень большая сумма.

Ханыга презрительно сплюнул в сторону и отрезал:

— Я сказал приготовь, а не дай. Сам не дурак, знаю, что из бумажника ты их не вытащишь… Хорошо, давай двести, но побыстрее. И машину. Микроавтобус… Нет, лучше бронированную, инкассаторскую. Все это должно быть не позднее чем через час…

— Шарин, это нереально. В мои полномочия не входит распоряжаться такими суммами и транспортом.

Ханыга заорал брызжа слюной:

— А покойников хоронить входит в твои полномочия, козел?!! Совсем меня идиотом считаешь? Докладывай кому положено, и пусть там пошевелятся.

Голос в трубке по-прежнему был ровен и спокоен:

— Хорошо, Шарин. Я свяжусь с начальством, тебе все будет предоставлено. Но час — это нереально. Ты понимаешь, что у нас тут творится? Ты же такую кашу заварил со своей выходкой… Ты же разумный человек, оценивай обстановку реально. Рабочий день уже закончен, и мне придется вытаскивать из дома большое количество людей…

Ханыга перебил:

— Ничего, пусть твои генералы и банкиры пошевелят задницами. Ты тоже реально оценивай обстановку, и не делай вид, что в игру играем. Если что-то случится с заложниками, в газетах такая шумиха поднимется, что вам всем голов не сносить. Ведь газетчики не меня рвать на куски станут, а вас.

— Хорошо, Шарин, я понял тебя. Если я тебя заверю, что ты все получишь, ты можешь мне обещать, что с заложниками ничего не случится?

Помолчав, Ханыга выдавил из себя:

— Твое ментовское слово не многого стоит… Ну хорошо… Если мои требования будут выполнены, я никого не трону. Но не вздумай меня обманывать, плохо будет. Чтобы никаких там штучек…

— Не обману. У тебя все?

— Нет. Пусть принесут пожрать и выпить на двоих. И оружие. Через полчаса.

— Но Шарин…

— Ша, начальник. Кончились разговоры. Уж это-то в твоей компетенции. Если не будет через полчаса того, что требую, то каждые десять минут будет появляться по трупу. Ты уже навел обо мне справки? Тогда должен знать, что Ханыга слов на ветер не бросает. Мне что человека убить, что папиросу выкурить.

— Я знаю, Шарин. И потому говорю с тобой серьезно. Но и ты должен знать кое что… Сейчас ситуация в твою пользу, и я вынужден удовлетворять твои прихоти. Но ты не забывайся и личных выпадов не допускай. У нас, у ментов, тоже есть предел терпения…

В трубке раздались гудки. Ханыга со злостью швырнул ее на рычаг и злобно выругался:

— Сука, мент поганый. Даже здесь форс давит…

Сунув в рот неизменную беломорину, он закурил и посмотрел на меня.

— Все понял? Никуда они, падлы, не денутся. Все дадут, лишь бы свои чины и портфели сохранить. Думаешь, они за людей переживают? Хрен там. Им что я, что вон тот раздолбай, все едино. Скандала они боятся… Черт! Скорей бы выпивку принесли.

Я тоже закурил, с наслаждением затянулся и упрекнул:

— Тебе бы только выпивку, Ханыга.

Сплюнув табачную крошку, он злобно ответил:

— Ладно, не тявкай. Ты свое получишь. Слышал, сколько я баксов запросил? Прикинь, сколько это выйдет по курсу? То-то же. Держись за Ханыгу, парень, с Ханыгой не пропадешь.

Я подумал: іНу да. Ты и про кассу говорил, что все путем будет… Е мое, и чем все это кончилось?і. Но вслух я сказал другое:

— Деньги-то мы может и получим. И машину тоже. А что дальше?

БЕЗУГЛОВ.

Слушая разговор Доронина с Шариным по параллельному аппарату, специально поставленному для этой цели, я сидел и думал, до чего же нелепой была ситуация. Какой-то вшивый уголовник с придурком поставили на уши весь город и еще потешаются при этом. И ведь попробуй сунься к ним. Перестреляют заложников к чертовой матери, с них станется. И Игорек… Подумав о нем, я почувствовал, как сердце заныло протяжной болью, и невольно схватился рукой за грудь, горько усмехнувшись при этом. Надо же, оказывается еще помню, где у меня сердце находится. А ведь уже пять лет я его не чувствовал… Нет, живыми я этих тварей оттуда не выпущу. А потом хоть под суд. Кроме того, что они уже и так подписали себе смертный приговор, у меня к ним еще и личный счет добавился. Хватит того, что шестеро таких же ублюдков у меня Валю отняли. Я не хочу потерять еще и Игоря. Только бы они не взбесились раньше времени и не наломали дров, а там…

Услышав последние слова Доронина, я с укором посмотрел на него. Не надо бы пока с этим Шариным так, не стоит его бесить раньше времени. Мог бы полковник и сдержаться, не впервой, пожалуй, такие вещи слышать.

Кажется, Доронин и сам понял свою оплошность. Положив трубку, он хмыкнул и смущенно посмотрел на меня.

— Все-таки достал он меня. Не следовало, пожалуй, этого говорить… Ну, да ладно, проглотит, никуда не денется. У него положение нынче тоже… хуже губернаторского. Теперь понимаешь, старлей, кому в лапы твой приятель попал? Я вот думаю, может не стоит тебе туда ходить? Не сорвешься?

У меня даже сердце екнуло. А если и в самом деле отстранит? Я же покоя знать не буду, если сам, лично, не займусь этими двумя. Хмуро посмотрев на Доронина, я постарался ответить как можно спокойнее:

— Не сорвусь… Я эту падаль из-под земли достану, если со Степановым что-нибудь случится.

Доронин неожиданно помрачнел:

— Со Степановым, говоришь? А остальные как же? Побоку?

Я мысленно выругался. Ну чего спектакль разыгрывает? Можно подумать, что его действительно судьба этих людей беспокоит больше, чем спокойная пенсия… Ну что же, спектакль так спектакль. Пусть потешится, а я подыграю.

Придав голосу побольше убедительности, я заверил Доронина:

— И остальные тоже. Но Степанов — особенно.

Прикурив, Доронин еще раз оценивающе посмотрел на меня.

— Ты уверен, что дров не наломаешь? Подумай еще раз. Может, все же кому другому пойти?

Решив немного взять реванш и придать разговору побольше откровенности, я ответил довольно цинично:

— Уверен, товарищ полковник. Я все же не смольная барышня, как Вы изволили выразиться, и в руках себя держать умею. И потом, там же рука твердая нужна, и человек проверенный. А моя репутация вам известна.

Доронин, усмехнувшись, разогнал рукой дым и добродушно ответил:

— Ну, ну… Оно и видно, что умеешь…

Однако за его показным добродушием мелькнула плохо скрытая суровость. Дескать, ты говори, да не заговаривайся. Почувствовав это, я вспыхнул:

— Пожалуйста, не путайте одно с другим. Одно дело — моя репутация, другое — жизнь моего друга… и еще двадцати семи человек. И потом, я что-то не так понял? Вам Шарин с Танаевым дороже заложников?

Это было, пожалуй, слишком. В глазах у Доронина сверкнул недобрый огонек, но я, по крайней мере, честно делаю свое дело, и за чинами не гонюсь. И не боюсь греха брать на душу, в отличие от некоторых.

іНекоторыйі с многозначительным прищуром посмотрел на меня:

— Нет, Безуглов, не бывать тебе генералом. Уж больно ты на язык остер, и к старшим нет у тебя никакого почтения.

Пожав плечами, я спокойно парировал:

— Так ведь меня школа еще советская воспитывала, в духе принципиальности и непримиримости к буржуазной морали.

Похоже, Доронину не по душе пришелся наш разговор. Хлопнув ладонями по столу, он подытожил, не реагируя на мою колкость:

— Ну, добре… Хватит дебатов, вопрос считаем решенным. Но без глупостей, смотри. Сейчас твое дело — только обстановку разведать, присмотреться, как лучше действовать. И до поры держи себя в руках.

Нажав кнопку селектора, он коротко приказал в микрофон:

— Манкова ко мне.

Через минуту Манков, словно дух, возник на пороге. Подтянутый, собранный, с лицом, полным решимости неукоснительно выполнять распоряжения начальства, он был олицетворением идеального службиста. Посмотрев на него, я подумал, что этот-то точно станет генералом. Ну что же, каждому свое. В целом он парень неплохой, вот только служебного рвения в нем через край.

Голосом, четко поставленным, с идеально отмеренной дозой почтения, но без подобострастия Манков спросил:

— Вызывали, товарищ полковник?

Сделав рукой приглашающий жест, Доронин ответил:

— Вызывал. Сейчас пойдете с Безугловым в оружейный парк, подберете пару ікалашниковыхі…

Телефон бодро задребезжал, прерывая полковника. Подняв трубку, Доронин сделал Манкову знак садиться.

— Доронин слушает… Так точно, товарищ генерал, действуем в соответствии с вашими указаниями… Да, оружие, деньги и машину. Ладно, хоть не додумался корешей своих из зоны затребовать… Тьфу, тьфу… Да уж какие тут шутки. Потребует стервец — и отдашь, никуда не денешься. Люди-то дороже… Оружие? Конечно, понимаю. Опасно, безусловно. Но они там тоже не с рогатками… Да, понимаю, риск, конечно, увеличивается. Мы уже разрабатываем контрмеры… Нет, товарищ генерал, он не шутит. Если не выполним его требования, Шарин будет убивать, это однозначно… Хотелось бы мне ошибиться. Но, к сожалению, репутация Шарина не позволяет мне делать подобные ошибки… Так они и из пистолетов могут, у них теперь три ствола… На всех не хватит, но человек пятнадцать запросто положит… Да, понимаю, но выбора у нас нет… Хорошо… Хорошо… Понял, товарищ генерал. До свидания… Да, конечно, до скорого свидания.

Глядя сейчас на Доронина, я подумал, что ему тоже несладко приходится между двух огней. Положив трубку, он несколько секунд смотрел на истлевшую сигарету, сердито смял ее в пепельнице и недовольным тоном сказал:

— Их, видишь ли, соображения большой политики интересуют, а нам здесь раз…я… Вот так, орелики, и в столице мы уже прославились. И чем все это кончится, Аллах его ведает. Через час здесь будет генерал, чтобы лично руководить операцией. Только рукой водить — это не людей спасать. Так что по-прежнему вся ответственность лежит на нас с вами. В случае успеха наградят, при неудаче разорвут на части. И не только начальство, вернее — не столько. Журналисты это гораздо лучше сделают. Случись что с заложниками, так они не Богатова, а нас с вами как непосредственных исполнителей станут трясти, как тузик шапку… Так на чем я прервался? Да. Шагайте в оружейку, берите два автомата с полным боекомплектом, восемь гранат и двадцать браслетов. Гранаты берите учебные, но запалы к ним боевые, чтобы не заподозрили чего. Надеюсь, Шарин не станет проверять их на убойную силу, а так пусть потешится. Манков, распорядись, чтобы прислали к почтамту пять бригад скорой помощи. Шарин обещал освободить восемь человек, не исключено, что кому-то потребуется помощь. А ты, Безуглов, бери оружие и дуй туда. Я передам по рации Плотникову, чтобы приготовил машину, ну и… выпивку с закуской. Вот дрянь, мог бы, я бы ему и водку водой подменил. Ведь напьется, гад, — совсем озвереет.

Поднимаясь, Манков успокоил Доронина:

— Он тоже не дурак, Виктор Сергеевич, должен же понимать, что к чему. Не станут они напиваться.

Доронин обреченно махнул рукой.

— Да, ладно… Нечего меня успокоивать. Был бы не дурак, не рискнул бы пойти на такое. Давайте, отправляйтесь. Время идет…

Через полчаса я был у почтамта. Встретивший меня капитан Плотников изумленно покрутил головой, увидев, с каким арсеналом я приехал.

— Ты что, Безуглов, сознательно его провоцируешь? Он же, имея такую артиллерию, непременно захочет с нами силами померяться.

Перегружая патроны и гранаты в мешок, я огрызнулся:

— Ага… Ты ему еще о Гаагской конференции напомни. Плевать он хотел на твои заботы, у него сейчас от своих голова пухнет. А ты, чем трепаться, лучше за парнями своими смотри. Разбрелись, как овцы по поляне…

Плотников похлопал меня по плечу и добродушно сказал:

— Ладно, старлей, не кипятись. Это же у тебя спецзадание, а моим парням только и остается, что іташшить и не пущатьі. Вот ты провернешь операцию, получишь капитана…

Я прервал его:

— Ну да. Или прежде пулю в лоб схлопочу.

Посерьезнев, Плотников спросил:

— Ты жилет-то догадался надеть? Хрен его знает, что этим психам в голову взбредет. Тем более, что один на тебя лично зуб имеет.

Взвалив автоматы на плечо, я подхватил одной рукой мешок с боеприпасами, второй прижал к груди пакет с продуктами и бутылкой водки.

— Догадался… Давай, извещай его… мама пришла, молочка принесла, ни дна ему, ни покрышки. Как ты с ним общаешься?

Плотников похлопал рукой по мегафону, лежащему у него за спиной, на капоте машины.

— А вот. Сейчас просемафорим… Нет, ну все же какая сволочь, а?

Взяв мегафон, он поднес его ко рту, и его голос, усиленный динамиком, прогромыхал на весь квартал:

— Внимание, на почтамте! Шарин, к вам идет человек с вашим заказом. Не стреляйте. Дайте знать, как поняли. Повторяю…

Толпа за оцеплением настороженно затихла. Дверь почтамта открылась, и мужской голос прокричал:

— Давай, давай! Ждем с нетерпением! Только без фокусов, пусть не делает резких движений. И дайте на него свет!

Плотников хлопнул меня по спине:

— Ну, ни пуха…

Обернувшись, он приказал:

— Сарычев, передай по цепочке, чтобы дали свет на Безуглова.

Процедив сквозь зубы: іК чертуі, - я вышел из-за машины и медленно пошел к двери, сопровождаемый лучом прожектора, чувствуя невольную дрожь в ногах.

Прежде чем я приблизился, тот же голос пролаял из-за двери:

— Стоять! Что в пакетах?

Замерев на месте, я ответил как можно спокойнее:

— То, что просили. Патроны, гранаты с наручниками. В другом — водка и продукты… Можно мне двигаться? Держать тяжело.

Бесстрастный голос отрезал:

— Потерпишь. Шайба у тебя вон какая, малокровием не страдаешь. Опусти пакеты, вынь из них все и покажи… Так, теперь раздвинь руки и покрутись на месте.

Выполнив все процедуры, я стоял, ожидая дальнейших распоряжений. И хотя понимал, что стрелять он в меня сейчас не станет, все же чувствовал себя не очень уютно. Подумав, что Игорь там уже больше двух часов в таком положении, я зябко передернул плечами. Стараясь унять некстати подступающую злость, я глубоко задышал носом, задерживая дыхание.

Из-за двери снова донесся голос:

— Поднимай пакеты. Иди, но медленно и спокойно. Войдешь внутрь, сразу проходи на середину. По сторонам не пялиться и ни с кем не разговаривать. Все понял?

— Понял.

Повесив автоматы на плечо и подняв пакеты, я осторожно, как по битому стеклу, направился к двери.

Внутри царил полумрак, и на какое-то время я замер на месте, ожидая, пока глаза привыкнут к тусклому освещению. Дверь у меня за спиной захлопнулась, и я почувствовал ствол пистолета между лопаток.

— Проходи на середину.

Двигаясь к центру зала, я отметил боковым зрением расстановку заложников. Поставили их эти подонки умело. Ни в одно из окон и в дверь нельзя было сунуться, не задев кого-нибудь из заложников. А если Шарин не дурак, а похоже, так оно и есть, то пристегнет людей браслетами к окнам, и тогда шансы для штурма будут совсем мизерными. Чер-рт… Для этой парочки все слишком удачно сложилось. Я даже засомневался в заверениях Ведерникова, что готовилось заурядное ограбление.

На середине зала я остановился, ожидая дальнейших распоряжений, не рискуя делать что-то самовольно, чтобы не провоцировать этих психов.

Из-за спины послышалось:

— Опусти пакеты и мешок… Положи оружие на пол.

Опустив свою ношу, я выпрямился и попытался отыскать глазами Игоря. Попривыкнув к темноте, я заметил его в самом конце длинного зала, в углу, образованном внешней стеной и барьером. Он стоял спиной ко мне, заложив, как и все мужчины, руки за спину. Сердце у меня болезненно сжалось. Проглотив ком, стоящий в горле, я попросил Шарина:

— Шарин, разреши мне со Степановым парой слов перекинуться.

Услышав мой голос, Игорь вздрогнул и повернул голову в мою сторону. Шарин, стоявший у меня за спиной, поинтересовался:

— Кто это, Степанов? Вон тот, что ли? Старый знакомый… А он ничего парень, резвый. Права тут пытается качать… Как, Вованчик, позволим корешам пообщаться? Проявим милосердие?

Скосив глаза в сторону, я заметил Танаева. Он стоял за стойкой, этот липовый придурок, положив руку с пистолетом на барьер, и держал меня на мушке.

Стараясь говорить как можно спокойнее, чтобы не бесить их, я попросил вторично:

— Разрешите нам поговорить. Вы не имеете права…

Голос Шарина, озлобленный и хриплый, оборвал меня:

— Я теперь на все имею право, понял, мент? Я тебя заставлю задницу мне лизать, и вылижешь, никуда не денешься, если не захочешь, чтобы дружка твоего пришили…

Мысленно я свирепо выругал себя. Кретин! Нашел, кому о правах говорить!

Голос Шарина из грубого стал по-садистски вкрадчивым:

— А может, и тебя за компанию, а, мент? Вот возьму и пущу тебе пулю в затылок…

Услышав голос Игоря, я вздрогнул от неожиданности. Он полностью развернулся в нашу сторону и с плохо скрываемым бешенством сказал:

— Послушай ты… как тебя… Ханыга. Если ты посмеешь что-нибудь сделать этому человеку, то имей в виду, прежде чем твой слабоумный подельник успеет нажать на курок, я уже доберусь до твоей глотки, и мне наплевать, что будет потом. Но без тебя на тот свет я не отправлюсь.

Шарин хрипло выкрикнул, обдавая меня со спины смрадом перегара:

— Заткнись, Степанов, а то одной пулей обоих прошью!

Игорь невозмутимо ответил:

— Хорошо, Ханыга, я заткнусь. Но ты все же имей в виду, что есть границы, которые даже тебе и даже сейчас переступать не следует.

Что-то в голосе Игоря было такое, от чего Шарин притих и перестал куражиться, видимо, поняв, что Игорек свою угрозу непременно выполнит. А я вдруг подумал, что явно недооценивал своего друга, считая его хлюпиком и мягкотелым интеллигентом. В груди у меня потеплело. Игорь, Игорь… Он даже в этой ситуации думает обо мне больше, чем о себе. И это я-то пришел спасать его?

Из-за барьера подал голос молчавший до сих пор Танаев, и я поразился происшедшей в нем перемене. Решительно никакого нытья и занудства не было и в помине. Похоже, этот парень хорошо и долго репетировал, если сумел столько времени дурачить окружающих, и врачей в том числе, заставив всех поверить в свою придурковатость. То, что никакой он не придурок, теперь уже ясно как божий день. Он просто-напросто ловко использовал ситуацию в свою пользу. Я теперь даже не знал, кого надо опасаться больше, исходя из их талантов: старого зверя или молодого?

Приподнявшись, Танаев окликнул Шарина:

— Пусть поговорят, Ханыга, от нас не убудет. Передать Безуглов ничего не сможет, мы услышим. А так пусть посюсюкают. Только прощупай Безуглова, нет ли у него оружия.

Шарин, ощерившись, пролаял:

— Не указывай мне, щенок. И откуда ты знаешь фамилию этого мента?

Из-за барьера снова донеслось:

— Это он застукал меня в гастрономе… Пусть поговорят, Ханыга, не дури.

Шарин не стал больше спорить, пробурчал только: іПриобрел ідрузейі на мою голову, твою мать…і, прощупал на мне одежду и ткнул пистолетом в спину.

— Боишься? Жилет натянул… Бои-и-ишься, мент. Тоже жить хочешь. Ну, иди, даю вам минуту.

Теперь я стоял вполоборота к нему и краем глаза видел, как он нагнулся к пакету с продуктами. Я едва не взвыл от досады. Какой момент! Если бы не люди у стены, я бы этих двоих моментально к прабабушке отправил. Один выпад Шарину по основанию шеи, перехватить у него из руки пистолет — и бросок в сторону с одновременным выстрелом в Танаева. Если тот и успеет нажать на курок, то едва ли попадет. Я этот прием уже сотни раз отрабатывал, и не с такими уродами, как эти, а с серьезными ребятами. А уж я-то не промахнусь, уж больно хорошо его голова на фоне светлой стены вырисовывается. Но… Вот это іеслиі. Да и момент уже был упущен, пока я колебался. Шарин поднялся с бутылкой водки в руке и указал мне пистолетом на Игоря.

— Иди, иди. А не то передумаю… Вованчик, подержи его на мушке. А я хлебну немного, а то башка прямо раскалывается…

Подавив невольный вздох, я преодолел несколько метров, отделяющие меня от Игоря, взглянул на него и свирепо выругался шепотом. Лицо его было разбито до крови и в полутьме почтамта выглядело жуткой маской.

Спрашивать его я ни о чем не стал, все было ясно и без объяснений. Зная его взрывной характер и вечную тягу к справедливости, нетрудно было догадаться, что он не со стула упал. Я только спросил его негромко:

— Сильно досталось, Игорек?

Игорь на это только пожал плечами и так же вполголоса философски ответил:

— Могло быть хуже.

При этом он невесело усмехнулся, от чего его лицо приобрело еще большее сходство со свирепой маской. Я снова не удержался от ругани:

— Суки… Ну, ладно, я им это на особый счет запишу…

Игорек взял меня за руку и мягко прервал:

— Брось, Валька. Не думай сейчас об этом.

Скрипнув зубами, я замолчал и покосился на Шарина с Танаевым. Они тоже тихо о чем-то переговаривались и, кажется, не очень обращали на нас внимание. Я решил применить наш с Игорьком способ общаться выстукивая слова по ладони, который мы освоили, еще учась в школе, чтобы можно было незаметно подсказывать. Не знаю, помнил ли Игорь об этом, но выбирать мне сейчас не приходилось.

Перехватив руку Игоря своей, я сказал вслух:

— Я тебя вытащу отсюда, Игорь.

Пальцы мои, между тем, стремительно барабанили по его ладони: іМы разрабатываем операцию по вашему освобождению. Потерпи еще немногоі. Кажется, Игорь не забыл о нашей школьной шалости и сразу принял мою игру. На своей ладони я почувствовал дробный перестук его пальцев и стал складывать удары в слова: іЗаложники не пострадают?і. Вслух он сказал:

— Конечно, Валька, я верю тебе.

На его вопрос я молча качнул головой и, чтобы не вызвать подозрений длительным молчанием, вслух сказал нарочно погромче:

— В банке уже готовят деньги. Машина стоит на улице… Скоро все кончится.

Пальцы мои продолжали выстукивать: іЗа оружие и гранаты Шарин обещал освободить восемь человек. Я прошу тебя, уходи сейчас, с нимиі.

Устало прикрыв глаза, Игорь сказал вслух:

— Да конечно, скоро все кончится. Надо только немного потерпеть.

Говоря это, он выбивал пальцами по моей ладони: іНет, Валька. Здесь полно старух. Есть женщины. Я же потом в глаза людям не смогу смотреть. Я выдержу, ты не беспокойся… Ты принес гранаты и оружие. Это плохоі. Я отстучал в ответ: іЭто его условие. Гранаты учебные, не переживай. Так, значит, не пойдешь?і Покачав головой, Игорь ответил: іНет, Валька, пойми меня. Позвони маме, придумай что-нибудь для нееі.

Ну, что же, примерно этого я и ожидал от Игорька. А как мне хотелось убрать его отсюда! Мне было бы намного легче, знай я, что он в безопасности и я не рискую его жизнью. Поняв, что уговаривать его бесполезно, да и возможности для этого не было, я молча кивнул ему головой и пожал на прощанье руку.

От барьера долетел голос Шарина:

— Эй, мент! Хорош трепаться, время вышло.

Повернувшись на голос, я сделал пару шагов по направлению к барьеру и замер на месте, услышав звук передергиваемого автоматного затвора. Шарин вышел из-за барьера с ікалашниковымі в руках и озлобленно рявкнул:

— Полегче, мент! Кто разрешил двигаться?

Клокотавшая во мне злость сменилась откровенным презрением к этому ублюдку. Даже с автоматом в руках против безоружного он трясется от страха. Однако насмешливую улыбку я все же подавил, чтобы не бесить его. Я даже заставил себя извиниться, пусть думает, что загнал меня в угол, мне это только на руку.

— Извини, я забылся.

Шарин самодовольно ухмыльнулся:

— То-то же. Знай, кто здесь хозяин.

Он немного полюбовался на мою ірастерянностьі, наслаждаясь своей властью, и, чтобы поддержать свой авторитет еще больше, с пижонским форсом проявил івеликодушиеі.

— Короче. Я обещал освободить восемь рыл, можешь забирать их и убираться. Пусть все знают, что Ханыга слово держит.

Очертив стволом автомата полукруг в воздухе, он угрожающе добавил:

— Держит, понял? Так и передай своему Доронину. Если через час не будет денег, начну стрелять заложников. Пусть поторопится. Никаких отговорок больше не приму, времени я вам даю больше чем достаточно. А теперь давай, забирай восемь человек и проваливай. Да моли Бога, что жив остался.

Посмотрев на шеренгу людей вдоль стены, я прикинул, кого забрать. Люди напряженно молчали, ожидая своей участи. Решив немного превысить полномочия, данные мне Дорониным, я попросил:

— Шарин, а может отпустишь десять человек? Посмотри, старухи едва на ногах стоят. А ну как помрут от страха? Все же на твоей совести будет. Ну, подумай, какая тебе разница — восемь человек или десять?

Я напряженно ждал его ответа. На удивление, он не стал торговаться, наверное, под действием выпитого.

— Ладно, хрен с тобой, забирай.

И, неожиданно озлобляясь, выкрикнул:

— Да побыстрее, а то передумаю!

Чтобы не искушать судьбу, я двинулся вдоль шеренги, выбирая самых ослабевших и стараясь не смотреть в глаза тем, кому суждено было остаться.

Десять счастливчиков, а вернее — счастливиц, потому что это были сплошь перепуганные до смерти бабки, торопливо засеменили к выходу, бормоча вполголоса то ли проклятья, то ли молитвы, то ли то и другое вместе. Когда они исчезли за дверью, какая-то женщина, из числа тех, что остались, громко всхлипнула и повалилась на бок. Упав на бетонный пол, она безжизненно раскинула руки и замерла, подогнув под себя колени.

Чертыхнувшись, я бросился к ней через зал, не обращая внимания на окрик Шарина. Подняв ее голову, я похлопал по бледным щекам, но это нисколько не помогло. Похоже, отключилась она капитально. Я поднял на Шарина глаза. Без слов поняв мой вопрос, он брезгливо поморщился:

— Да забирай ты эту падаль… Мне меньше мороки будет.

Подхватив женщину на руки, я пошел к двери. Шарин шел у меня за спиной, и когда я уже было переступил порог, положил мне руку на плечо.

— Не забудь про деньги, мент. Через час… Вернее, через пятьдесят минут.

Испытывая почти непреодолимое желание стряхнуть его поганую руку, я ответил тем не менее спокойно:

— Хорошо… Вот что хочу тебе сказать, Шарин… Степанов — мой друг, если ты знаешь, что это такое, и если с ним что-нибудь случится… Я тебя из-под земли достану. Не знаю, на что ты рассчитываешь и куда рвануть собираешься, но я тебя достану везде, где бы ты ни был. Учти это. Это я тебе не официально говорю… Всю жизнь потрачу, если потребуется…