Господин барон Дулепа Михаил

— Зачем, ваша милость?

— Хватит уже «милостивкать». В личном общении мы просто Александр и Эгельберт, идет?

Старик с достоинством поклонился.

— Благодарю, Александэр. Так вот — зачем? Я управляющий, я получил распоряжение, и я его выполняю. Какое дело всем до того, как я его получил? Это было бы вмешательством в чужую жизнь.

Блаженные места. Практически Райский Сад! У нас каждый дворник норовит узнать, что ты, как ты и зачем. И указать, в чем ты неправ.

— К тому же из двенадцати баронств земли эсков только шесть остались в руках местных уроженцев, остальные же были куплены самыми разными людьми. Иногда весьма занятыми, и потому не имеющими возможности… или желания… явиться сюда лично.

— Документы приготовили?

Документов оказалось восемь полок толстенных папок. Ничего, и не с таким справлялся!

Первым шоком стало то, что старик все двадцать три года ни разу не повысил себе зарплату! Нет, я бы мог сходу назвать десяток подработок мимо кассы, но почему-то верилось, что ничем подобным он не занимался.

Затем — «поэтапное восстановление замка и территории». Какое, к черту. «восстановление» — на фотках начала девяностых видны лишь голые каменные стены! Точность отчетов доходила до «прокладки — 2 эре в год», с подробным перечислением куда эта прокладка пошла, при какой степени износа была заменена и во сколько встала утилизация.

Мда, вот где впору звезду «Героя труда» вручать. Придумать, что ли, награду для подобных случаев?

Час спустя я захлопнул очередную папку.

— Неплохо, Эгельберт, очень неплохо.

— Вы… уже?

Старик посмотрел на меня, на папки и намекнул:

— Может быть, вам стоит ознакомиться со счетами поближе?

— Фон Шнитце, если я говорю «уже» — значит «уже». Последние годы я только такой возней с документами и занимаюсь. Даже надоело.

— Как скажете, господин барон! — Уловив тон управляющий тут же вытянулся по стойке смирно. — Желаете обойти замок?

— Давайте. Только не экскурсию, а полный осмотр владения.

Сам замок состоял из основного строения, донжона то есть, двух башен, пяти домов поменьше, возрастом от двухсот до шестисот лет, хозяйственных построек типа кузни или бывшей конюшни, и подземелий неопределенной протяженности. Все это было окружено капитальнейшей стеной с двумя воротными проемами.

Два дома занимали арендаторы, но у них даже вход был свой, отдельный.

Внутренности замка ничем не отличались — длинные коридоры, крашенные в два цвета, вытертый камень, никак не облагороженный ни портьерами, ни фресками. Местами и штукатурки не хватало, брутальная голая кладка.

Завершили обход в местных застенках. Ничего так тюрьма, чистенько, просторненько. Нары удобные, в дверях решетки, пять камер по одной стороне коридора.

— Уютно, вполне можно сдавать небогатым студентам. Темновато, правда, но это ничего.

— Э-э… раньше тут был винный погреб, но я решил, что для большей наглядности туристам следует…

— Разумно, Эгельберт, разумно. Что ж это за древний замок без зловещей тюрьмы, набитой невиновными узниками? Где, кстати, тюрьма была на самом деле?

Спустя пять минут я тупо смотрел перед собой, пытаясь представить, как можно было жить в этом. Шкаф, натуральный стенной шкаф! Тут не то что подкоп копать, тут выпрямиться нельзя было. И я еще думал, что пятнадцать человек на восьмиместную камеру — тесно!

В пыточной, за тяжеленной металлической дверью, обнаружился неплохой набор средств «углубленной работы с носителями информации».

— Сюда туристов водите?

Я погладил дыбу и мечтательно улыбнулся. Фон Шнитце отчего-то нервно поежился.

— Раньше водили, но департамент туризма потребовал…

— Разрешаю. Водите. Кстати, принесите сюда немного краски, пусть посетители за дополнительную плату мажут друг-друга «кровищей» и фотографируются. К тому же сделаем так…

Фон Шнитце, быстро выхватив блокнот, записывал предложения. Видимо, душа эскенландца радовалась каждой возможности заработать… ну да я не против.

— Теперь главное — что у нас на счетах?

Старик тут же замялся, хотя я уже понял — денег нет.

— Увы, как я и говорил, подобная собственность требует много…

— Да? Тогда с завтрашнего утра введите в программу экскурсии дополнительную платную услугу — завтрак с владельцем замка.

Заодно меня будут кормить вовремя.

— Я хотел это предложить, господин барон, но…

— Не нужно стесняться, особенно в подобных делах.

Вообще-то, мои мысли насчет того, куда пойдет выручка, наверняка отличались от фантазий управляющего. Но зачем огорчать старика, рассуждая об этом вслух? Хотя замок хорош! Этакое суровое древнее гнездо… как там, оно еще и пиратское?

Мне вдруг захотелось чего-то учудить.

Так, похоже, Сашка-Могила просыпается! Чур меня, чур… не те времена, призраков тревожить, я ж эту тихую провинцию вдребезги разнесу!

Уняв желание заулюлюкать и примерить найденные в «рыцарском зале» доспехи продолжил:

— Кто сейчас в штате?

— Я и мой младший сын, ему помогает жена и дети — они сейчас на каникулах. Наша семья по договору с баронами имеет право занимать всю южную башню. Договор подписан двести двенадцать лет назад, технически мы не вассалы баронов, мы управляющие замком. Смею надеяться, наша семья неплохо справляется?

Я только поднял бровь и согласно кивнул.

— Кто еще?

— Трое служащих музея — мужчины, изображают стражников. Повар, мадам ван Шторре. Раньше были два фермера, но после референдума уехали. У них в стране тоже недавно был референдум, и они считали, что почему-то тут обязательно начнется стрельба.

— Фермеры? Чем занимались?

— При замке есть хозяйство… Я рассчитывал, что удастся воссоздать полную картину жизни средневекового замка. Кузня и гончарная мастерская, с сувенирами, собственные продукты, огород, завести овец, свинок…

— У вас нет родни в Румынии?

— Простите? Нет, я коренной эск.

Странно. Показалось, наверное.

Оглядев двор — в углу мялись, не решаясь заговорить с начальством, двое служителей, на стене слышались звонкие голоса, где-то стучал молоток — я открыл было рот, но в этот момент через главные ворота в замок проник Враг.

Их можно узнать в любом обличии, их штампуют в глубинах ада и эманация боли и ужаса окружает их навечно. Он шел как злое умертвие из страшной сказки, где он проходил — исчезали улыбки, гасли огни, начинали плакать дети… Дойдя до меня маленький плотный человечек в сером костюме приветливо кивнул и быстро вытер платком лысинку.

— Гот даг, господин барон! Позвольте представиться — налоговый инспектор Отто Шрайбер. У меня есть несколько вопросов к вам лично, и к вашему… — Он зловеще сверкнул глазками в сторону Эгельберта, — управляющему.

— Вопросов?

— О, тут нет никаких вопросов. Я, видите ли, неправильно выразился. Я твердо знаю, что за вами серьезная недостача!

Все желание оставаться простым замдиректора внезапно исчезло.

— Эгельберт, что там в законах по поводу налогов? Кто их имеет право собирать?

— Сложный вопрос. Определенно, вы должны будете отдавать часть доходов вашему сюзерену, только в данный момент…

— Этот тип может считаться слугой моего герцога?

— Ну что вы, это же…

— Стража!

Инспектор снисходительно улыбался, слушая нас.

— Боюсь, — змеиная улыбка скользнула на тонких губах. — Мне придется доложить об этом своему начальству.

— Фон Шнитце, это была угроза?

— Ну что вы, господин барон!

— А я говорю — угроза. Стража!

Два мужика в ливреях приблизились, опасливо косясь то на меня, то на гостя.

— Этого, за оскорбление моей благородной особы, приговариваю к тюремному сроку на два месяца. В камеру его!

Опаска опаской, а ухватили они его живо и тут же повлекли, болезного. Инспектор, не понимая, что происходит, только разевал рот. Ничего, не все ж только им людей мучать? Когда-то должна и ответка прилететь. У самой двери в подвал чиновник наконец завопил, ухватился за дверной косяк и начал что-то требовать. Стражники обернулись, увидели мой подтверждающий кивок и не обращая внимания рывком затащили жертву произвола в замок. Звук закрывшейся за ними двери вызвал в душе непонятное удовлетворение. Пожалуй, а стану-ка я настоящим раубриттером! Даже не просто риттером, а целым бароном-разбойником! Буду проезжих грабить, крестьян тиранить и выпускать пиратские копии популярных альбомов!

Фон Шнитце, отойдя от шока, наконец воззвал к моему разуму:

— Но это же государственный налоговый чиновник!

— Не вопрос, старина. Как только явится человек от его господина, объяснит причину наглого поведения слуги и принесет необходимую виру, мы отпустим узника.

— Его господина?!

— Ну да. Того, кому этот тип приносил клятву верности.

— Может, у вас на родине, так и принято, но в наших краях…

— Тогда будет сидеть.

Вытащив у него из-под мышки папку я достал книгу, нашел запомнившуюся вчера цитату и зачитал вслух:

— Простолюдин, при встрече с бароном, обязан был снять шапку и поклониться. Этот ваш инспектор имеет дворянские корни?

— Э-э…

— «Иначе его могли ожидать штраф, плети, а порой и виселица» — Я повернул книгу текстом к ошеломленному старику. — Поймите, я же не зверь, отправлять человека… пусть даже мытаря, под плети, или даже на виселицу. Это, согласитесь, чересчур, так?

Фон Шнитце нерешительно кивнул.

— А простить одного — завтра десятеро на шею сядут и ноги свесят. Куда мне деваться? Первое, все-таки, нарушение, лучше просто запереть, чтобы подумал над своим поведением. Вот во второй раз — ну там уже и выпороть можно, за неуважение к власти. И только в третий, пожалуй, вешать. Даже если очень хочется сразу, в первый.

Эгельберт молчал долго, ища и опровергая про себя все новые и новые доводы, потом пожал плечами:

— Если рассматривать проблему с этой стороны, то все разумно. Только что скажут в его управлении? Там работают очень серьезные люди!

— Тогда сообщите им, что в результате нарушения инспектором одного из наших новых старых законов, пришлось, в соблюдение формальных процедур, предоставить ему возможность ознакомиться с работой музея более плотно. Пусть оформляют зарубежную командировку, поскольку мы настаиваем, что именно он должен заниматься этим. И добавьте, что мы не в претензии, даже предоставим ему бесплатное помещение и обеспечим питание, но просим впредь более серьезно относиться к факту независимости Эскенланда и уважать наши древние обычаи.

— Господин барон, а если он подаст жалобу? Это международный конфликт!

— Жалобу? Ну хорошо, сделаем вот что — во-первых ему запрещено передавать какие-либо письма до окончания срока. Телефон тоже отобрать. Во-вторых — объявите, что любой горожанин или турист может навестить замок, и за небольшую плату кинуть в сборщика налогов чем-нибудь не слишком травмирующим или слегка огреть палкой. За это пообещайте ему треть от сборов по выходе из заточения. Но только когда отсидит весь срок!

— Он может не согласиться!

— Тогда мы повесим его как самозванца. Настоящий налоговик никогда не отказывается от денег.

Управляющий поморщился, но согласно кивнул.

— И кстати — раз мы ему платим, то пусть отрабатывает полностью! Например, громко жалуется, что мы кормим его одной селедкой и не даем пить!

— Вдруг он откажется?

— Откажется — в самом деле будем кормить и не давать. Пока не согласится.

— У вас очень странные методы убеждения деловых партнеров.

— На родине научился. В Румынии еще и не такое увидишь!

Черт, надо хоть прочитать что-то об этой «стране предков». В замке же есть библиотека, я видел, когда проходили. Правда, новых книжек там не наблюдалось, но все равно, хоть от чего-то отталкиваться нужно.

— Хорошо. Фон Шнитце?

Старик, со странным выражением лица смотревший на дверь, ведущую в тюрьму, вздрогнул и повернулся.

— Вы говорили о фермерах? Зачем нам нужны фермеры?

— Да, действительно… больше не нужны. Я не справлюсь, а нанять новых сейчас довольно затруднительно.

Выяснилось, что сын управляющего подкинул идею реализовать не только визуальную, но и прочие картины былого. Вкусовую, и, главное, обонятельную — воссоздав в прямом смысле «атмосферу прошлого». Так что сейчас в конюшне находилось несколько единиц «запахоиздавателей», привезенных с одной из окрестных ферм, а вот обиходить их было некому — все обитатели замка оказались закоренелыми горожанами, в лучшем случае — бывшими рыбаками.

— Эгельберт, я же в сущности деревенский паренек! Справиться с дойкой четырех коров…

— И пять коз.

— И пяти коз пару дней, пока не найдется замена — уж как-нибудь! Идем!

В себе я совершенно не был уверен, поскольку последний раз брался за вымя (коровье, конечно) еще в школе. Но почему-то вдруг захотелось!

Спустя десять минут струйки со звоном бились в абсолютно такой же, как у нас дома, подойник, а непочтительная корова то и дело махала на своего барона хвостом.

— Помнят ручки-то! А?!

Именно в этот момент раздался звонок. Еще раз отмахнувшись от разошедшейся коровы, я вытащил мобильник, включил на громкую связь и…

— Па! Привет!

— Здорово, Ленок! Как там моя победительница?

— Клаааас! Я вторая приплыла!

— Молодец!

— Анька говорит, ты уехал куда-то?

— Да, на пару недель. — Стоящий рядом фон Шнитце душераздирающе вздохнул. — Мать вас везет куда-нибудь?

— Ма… Ма, отдай!

Ну вот. Она их под дверью караулит?

— Элька, зараза, дай с ребенком побеседовать!

— Наговоришься еще. Ты где? Ленку надо везти в санаторий, и ты мог бы…

И как раз в этот момент…

— Са-аша… что это за звуки?

Корова, как на зло, мгновенно отозвалась очередным мычаньем. Видимо, родную душу почувствовала!

— Да вот, замковый хлев инспектирую.

— Инспекти-ируешь? Докатился! На заработки отправился, коровам хвосты крутить? И дочерей хочешь забрать, по свежему навозу бегать?!

Дальнейший ее монолог прерывался только мычанием коров и блеянием коз. Мне было высказано все накопившееся за последний месяц (с прошлого раза), мне было указано на мое место в мироздании (невысоко, ну да никто не сомневался), мне было обещано подать в суд и отправить отрабатывать (уже на родной земле) и прочая, прочая.

Все это слушал то краснеющий, то бледнеющий Эгельберт, и абсолютно безразличные коровы с козами. Я, как обычно, пропускал мимо ушей. Наконец, после очередного взвизга я вставил «Ленка, я потом перезвоню», услышал далекое «Пока, папка!» и, наконец закончив с последней, особо непоседливой козой, отключил мобилку, отлил в крышку одного бидона молока и кивнул давно наблюдающему из темного угла зверю.

Кошка настороженно уставилась на полную крышку парного молока, потом подняла взгляд на меня. Я разрешающе закрыл глаза. Когда открыл — крышка была уже наполовину пуста.

Через полчаса, проверив животных и удалив отходы их жизнедеятельности (правда, пришлось долго себя убеждать, что вот эта сверкающая чистотой тачка — в самом деле для навоза) я вышел во двор, присел на скамейку у стены и начал чесать за ухом довольную кошку.

— Кхм?

— Эгельберт?

Управляющий, сбежавший ближе к третьей корове, смущенно застыл рядом.

— Мне показалось, что ваша бывшая супруга немного…

— Да, та еще стерва. Я считаю, Эгельберт, что все зло от баб!

— Но у вас же две дочери, насколько я знаю?

— Я выращу из них настоящих мужиков! — Если, конечно, смогу выдрать из цепких лап бывшей. Пока надолго не удавалось, но вдруг бароны в этом деле сильнее зам. директоров?

— Значит, ваш брак был неудачным?

— Ага. Хотя обычно девочки меня любят. Вот к примеру эта красавица. — Я почесал кошку за ухом. — Так и липнет, только вошел — уже глаз положила. И хвост. И лапу.

— Мне очень жаль вас огорчать, господин барон, но это кот.

Я поднял разнежившегося зверя, заглянул под хвост. Действительно, самец.

— И кроме вас вряд ли найдется кто-то, кто был бы в восторге от его существования.

— Что так?

— Он появился в замке месяц назад и уже успел всем насолить. Лишь поначалу он ласковый и мурлыкает…

— Со многими такая фигня. Как его звать?

— «Этот кот». Но чаще — «скотина мохнатая». Хотя, надо признать, вас он почему-то уважает.

Ну да, чует, что тапком по морде не отделается.

Я посмотрел на жмурящегося кота, он ответил невинным взглядом и мы одновременно отвернулись.

— Думаю, мы с ним сработаемся.

Тем временем за спиной послышалось звяканье. Я было лениво оглянулся и тут же подпрыгнул вместе с котом — фон Шнитце выливал, наклонив бидон, молоко!

— Что вы делаете?!

— Оно получено с нарушением санитарных норм Евросоюза, его следует уничтожить.

Я подошел, приобнял его заплечи и намекнул:

— Фон Шницель, где Союз, а где теперь мы? В холодильник, живо, завтрашней группе туристов предложите как «натуральный продукт»! Не забудьте добавить, что сам господин барон не гнушается принять участие в изготовлении! Да, и в ассортимент сувенирной лавки добавьте желудочных и чего-нибудь от поноса. По тройной цене.

Не все молоко одинаково полезно. Горожане это не всегда знают.

День потихоньку клонился к вечеру, пора было ложиться спать. Ранняя утренняя дойка, похоже, на ближайшие дни моя неизбывная реальность. Ну, лучше убирать навоз за коровами, чем стоять в часовой пробке… тем более что после коров меня будет ждать будет баронский замок, а не стройуправление.

Поужинав, я, уже без сопровождения спустился в «тюрьму».

Шрайбер, при виде меня вскочил и затряс решетку камеры.

— Это произвол и похищение!

— Имя?

— Эрдар Фиск, господин барон. Работаю тут, ну… — Здоровяк-«стражник» даже кепку стянул, начав мять в руках.

— Капризничал?

Фиск оглянулся на возмущенно шипящего налоговика и пожал плечами:

— Да не очень.

— Бандиты!

— Только шипел и пытался укусить, когда я ему одеяло принес.

— Не замерзнет?

— Убийцы!

— Я тут сплю иногда, когда… ну, у меня супруга… понимаете.

— Еще как. Вы сможете дежурить всю ночь?

— Насильники!

Мы с Фиском удивленно обернулись, и Шрайбер, поняв, что крикнул что-то не то, смутился.

— Конечно. Я же тут, при замке, и живу. В доме слуг нам квартиру господин фон Шнитце выделил. В городе она бы куда дороже встала, выгодно. Опять же — замок.

Он почему-то окончательно смутился. Ну что же, «несчастный пленник» накормлен, напоен, снабжен постелью и в случае чего без помощи не останется. Шикарные условия! Но почему бы не пожелать ему спокойной ночи?

— Вы бы, милейший, не шумели так! — Я оглянулся и с преувеличенной заботой, наклонившись к прутьям решетки, предупредил: — Осторожнее, тут ночью может быть неуютно.

— Я ничего не боюсь! Что тут может быть такого? Обычный туристический объект! Но учтите, когда я выйду…

Наклонившись к решетке и как можно шире улыбнувшись, я ответил:

— Выйдете? Когда вас вынесут, мой дорогой. Вы знаете такую страну, как Трансильвания?

— Ну, да, конечно. Там правил когда-то Дракула, это все знают!

— А где эта страна, вы знаете?

— Ну… в Венгрии?

— Почти правильно. В Румынии! Той самой, откуда пошел весь род Могила. Вам никто не говорил, как на местный язык переводится эта фамилия? Спокойной ночи, мой друг, мой сладкий, — я показательно принюхался, — полнокровный друг… Не все же вам кровь сосать, пришло и наше время! Спокойной ночи и дивных снов!

Когда я уходил он мелко крестился. Кажется, стражник тоже был близок к этому. Ах эти северяне, они такие романтики!

Заглянувший в окно месяц я встречал лежа на скрипучей кровати, снова по диагонали. Видимо, врут про гигантов-скандинавов, им тут можно было бы спать только сидя или как я, наискосок.

Что же сегодня было хорошего? Да, в сущности, ничего. Денег нет, поработать придется, к тому же фон Шнитце весь день как-то ловко обходил вопрос о моих судейских обязанностях.

С мытарем я, конечно, погорячился, но в том-то вся прелесть, что ничего мне предъявить нельзя. Если, конечно, я правильно понял суть происходящего. Но официальные структуры проявят свое присутствие дня через два-три, а до тех пор…

Насторожившись и протянув руку к будильнику я присмотрелся в угол. Что-то темное, мрачное, со зловещей медлительностью приближалось ко мне, готовясь прыгнуть. Вот непонятная тень сжалась для прыжка и спустя мгновение…

— Мяу?

Я отпустил «оружие». Утром расколошмачу.

Кот мягко прыгнул на кровать, прогулялся от ног до головы, ничтоже сумнящеся потоптался у меня на груди и улегся, щекоча усами.

— Что, дикая тварь из древнего замка, к шее тянешься, под покровом ночи? Ну, подобное к подобному. Будешь… Упырем. Согласен?

— Мррр.

Прижав его рукой я снова расслабился.

В щелях ставен шумел ветер, тишина стояла такая — горожанину не поверить! Последней мыслью почему-то было «Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря. Повезло.»

«В книжных магазинах Северной Европы наблюдается повышенный спрос на книги исторической тематики. Особый интерес у читателей вызывают книги с описанием древних обычаев и легенд…»

Das Bokanmeldelse

Следующий день начался скучно. Утром привычная побудка, завтрак (пока еще в одиночку), шныряющие по всему замку галдящие экскурсанты, довольный кошак, получивший кусок жареной рыбы и… скука.

Участвовать в управлении баронством я не собирался. Во-первых в мэры провинциального райцентра лезть не хочу. Во-вторых фон Шнитце подсунул мне на подпись два документа, по которым полиция и служащие муниципалитета теперь работали на меня, точнее — от моего имени. К счастью, на эти два месяца у города вполне хватало денег на текущие расходы и оплату служб, и вдвойне счастье, что необходимости принимать у них присягу не было — с той серьезностью, с какой все служащие замка-музея воспринимают мой баронский статус, могло бы статься, что и после возвращения в состав федерации ребята вполне серьезно стали бы считать себя моими вассалами.

Полагаю, сам Эгельберт об этом подозревал, и не будь необходимости в моем присутствии на совете баронов ничего бы я так и не узнал об этой милой, но несуразной стране. Ну да раз уж все делают вид, что все идет совершенно как и должно, я тоже попытаюсь. Так что во время встречи барона, начальника полиции и мэра никто не стал поднимать вопрос, «чьи в лесу шишки»: все дружно сделали вид, что у меня такие же полномочия, как и у них, я попросил присылать мне ежедневные отчеты, но сверх того обходиться собственным умом. «Старшина городской стражи» и «милостью барона управляющий владением Гравштайн» облегченно вздохнули, заверив, что все будет просто замечательно! Видимо, такое «конституционное баронство» их устраивало полностью. Единственный мной изданный указ гласил, что все должно идти так, как должно идти. Его вполне хватило для обеспечения моего незримого присутствия в делах административных.

Местные понимали, что с этим референдумом попали впросак, но признаться вслух? Никогда! Насколько эти ребята могут быть упертыми я смутно подозревал, и решил, что хорошенько развлекусь за их счет, не залезая в мелкие подробности их жизни. Нет уж, мы, бароны, и без управления своими землями народ очень занятой. Если не в крестовый поход сходить, то в библиотеке посидеть хотя бы…