Нарцисс в цепях Гамильтон Лорел
Даже мне самой было слышно нетерпение, почти гнев этих слов.
Он еще приподнялся, приблизив ко мне лицо, потому что я выпрямилась, увеличив между нами расстояние.
— Тебе нужно питать ardeur, а мне — место, которое я могу считать своим.
— Ты можешь жить у меня сколько захочешь, Натэниел.
Он потряс головой, нетерпеливо разметав волосы, отпустил мою руку, положив ладони мне на колени, наполовину заползя под стол. Он оказался на коленях у меня между ног, хотя прикасался ко мне только руками к коленям. И смотрел на меня.
— Нет, ты меня терпишь. Я выполняю какую-то работу, поручения, но места для меня здесь нет. Ты за весь день ни разу обо мне не подумаешь. Я в твоем доме, но не в твоей жизни, я это знаю. А если бы я стал твоим pomme de sang, то вошел бы в нее. Я бы стал твоим, и нам обоим легче было бы жить.
Я покачала головой:
— Нет, Натэниел. Нет.
Он схватил кресло за ножки, поднял его вместе со мной и резко передвинул, чтобы удобнее войти под стол. Без малейшего напряжения. Положив руки на подлокотники, он прильнул телом к креслу, мои ноги оказались по сторонам его бедер.
— И от кого же ты будешь питаться каждый день? От Ричарда? От Жан-Клода? От Мики?
— Ardeur может оказаться временным, — сказала я.
— Если он временный, то кормись от меня, пока он не пройдет. Если нет...
— Я не хочу ни от кого кормиться.
Он обнял меня руками за талию, голова склонилась ко мне на колени, и я поняла, что он плачет.
— Анита, не надо так, пожалуйста, не надо.
Я гладила его по волосам, по лицу и не знала, что сказать. Что я буду делать, если ardeur окажется постоянным? Ричард ни по какой причине не даст от себя кормиться никому — то же правило, что есть у меня. Жан-Клод будет в буквальном смысле мертв для мира, когда мне нужнее всего будет подпитаться. Мика — до сих пор неясно. Но в некотором смысле еще хуже для меня было бы пользоваться Натэниелом — именно потому, что он единственный, кто это позволит.
Я подняла его лицо ладонями за щеки — слезы блестели на них в тусклом свете. Я поцеловала его в лоб, в закрытые глаза, как целуют ребенка.
— Я пришел как раз вовремя — или помешал?
В дверях стоял Ричард. Блин, лучше подгадать не мог бы.
Глава 33
Я застыла, держа в ладонях лицо Натэниела, а он стоял между моих ног на коленях, почти весь скрытый столом, подняв лицо навстречу моим поцелуям. Понятно было, как это выглядело, и я не была уверена, найдется ли объяснение, удовлетворяющее Ричарда. Насколько мне известно, Ричард еще не знал про ardeur, и прямо сейчас мне как-то не хотелось ему рассказывать.
Я еще раз нежно поцеловала Натэниела и отодвинулась. Не собираюсь вести себя так, будто меня застигли за неблаговидным деянием, раз ничего такого нет. Натэниел понял намек и положил голову опять ко мне на колени — как я поняла, это значило, что от двери его не видно, стол закрывает.
Ричард ворвался в кухню как гневный вихрь, от клубящейся его силы у меня кожу закололо. Он встал рядом со мной, глядя сверху вниз на Натэниела, припавшего щекой к моему бедру. Натэниел смотрел на него снизу вверх.
У дверей в кухню стояли Джемиль и Шанг-Да. Отличные телохранители, но от некоторых опасностей никакой телохранитель тебя не прикроет.
Я почувствовала, как у меня лицо становится нейтральным, пустым, вежливым.
— Я утешаю своего леопарда. Что-нибудь не так?
— Кажется, он вполне утешен.
Голос Ричарда был вполне нормален, но сила полыхала жаром, как открытая дверь печи.
Я облизнула губы. Все равно надо будет объяснить про ardeur, рано или поздно, и так как мне нужна его помощь для Грегори, сегодня самое подходящее время.
— Мы с Натэниелом обсуждали некоторые побочные эффекты соединения вампирских меток.
— Ты имеешь в виду ardeur, — уточнил он.
Я не стала скрывать удивления:
— Откуда ты знаешь?
— Жан-Клод решил, что мне следует знать. Он намекнул, что мне неплохо бы оказаться здесь утром, в твоем распоряжении.
— И ты?..
Я смогла придать голосу безразличную интонацию, но не настолько безразличную, насколько надо было бы.
— Я не позволяю ему, или Ашеру, или кому-нибудь из них, от меня питаться, что кровью, что чем-нибудь другим. Не вижу, почему я должен изменять этому правилу, если дело идет о тебе и о сексе вместо крови.
— Он тебе объяснил, что, если я не буду кормиться от тебя или от него, мне все равно придется кормиться на ком-то?
— С тобой всегда твой Нимир-Радж. — В голосе было такое густое презрение — хоть ножом режь.
— Мику вызвали по делам парда.
— Ты действительно думаешь, что он не вернется до утра, чтобы ты могла его оттрахать? Сомневаюсь.
Я уставилась на него, продолжая сидеть в лучах его горящей силы и в ощущении его физического присутствия. Ричард был из тех огромных мужчин, которые никогда не кажутся огромными, если не рассердятся. Сейчас он казался огромным, но на меня впечатления не произвел.
Я стала поглаживать волосы Натэниела, и он ткнулся лицом в мою ногу, расслабив напряженные мышцы.
— Ты не забыл, что ты меня бросил?
— А ты с ним первый раз трахнулась до того, как я тебя бросил, или после?
Мне пришлось припоминать секунду-другую.
— После.
— И сколько же ты горевала об этой потере? Целых полсекунды?
Я почувствовала, как жар заливает мне щеки. Мое поведение трудно было бы назвать нравственным, а объяснять Ричарду, что это был ardeur, в данный момент тоже было бы не совсем уместно.
— Раз уж мы трое попали в эту неразбериху, не надо усугублять, Ричард.
— Трое или четверо? Или уже пятеро?
Наверное, мой недоуменный вид показался совершенно искренним — каким и был.
— Я не очень понимаю, о чем ты.
Он схватил стол и отбросил его с визгом дерева по дереву. Натэниел остался лежать, свернувшись у моих ног, и только смотрел на Ричарда. Пистолет мне крысолюды так и не успели отдать. Ножи я получила, но мне не хотелось бы резать Ричарда — пока что. За такие мелочи. Бороться с ним было бы безнадежно, так что оставался единственный вариант: сидеть спокойно и спокойным выражением лица давать ему понять, какого дурака он из себя строит.
Он снова толкнул стол, вызвав тот же резкий визг, потом склонился к Натэниелу и отбросил прочь его длинные волосы. Обнажив спину Натэниела, он уставился на следы укусов.
— Это все? — спросил он свирепо, и его сила кипящей водой дошла до моего подбородка и продолжала подниматься.
— Нет, — ответила я.
Он рванул шорты Натэниела сзади так, что все тело Натэниела дернулось. Послышался стук об пол отлетевшей пуговицы. Ричард сдернул их вниз и снова уставился на укусы, ведущие еще ниже.
Он наклонился к Натэниелу, не касаясь его, но нависая, и я ощутила, как съежился Натэниел.
— Она у тебя отсосала? — прошипел Ричард. — Она это отлично делает.
— Ричард, хватит.
— Нет, — ответил Натэниел.
— Ты так перетрусил, что я не знаю, врешь ты или нет.
Ричард схватил пригоршню волос Натэниела и дернул на себя, отрывая юношу от моих ног. Не помню, как я вытащила нож, но он оказался у меня в руке. Острие прижалось к шее Ричарда, и даже меня поразила быстрота этого движения. Вряд ли его можно было заметить. Скорость, не свойственная человеку.
Все застыли.
Шанг-Да с Джемилем подались в комнату, я прижала острие посильнее:
— Мальчики, не лезьте.
Они остановились. Я взглянула в глаза Ричарда и увидела, что они пожелтели до волчьего янтаря.
— Отпусти его, Ричард. — Я сказала тихо, но слова заполнили комнату.
— Ты меня за это не убьешь. — Он тоже говорил тихо и осторожно.
— Убить не убью, но порезать очень даже могу.
— Тебе нужна моя помощь, чтобы спасти Грегори.
Я ощущала кончиком ножа, как бьется его пульс.
— Я не дам тебе бить Натэниела, чтобы спасти Грегори.
Он сильнее стиснул волосы Натэниела, и я прижала нож так, что показалась первая капля крови.
— Ты точно так же разъярилась бы, будь на месте Натэниела кто-нибудь другой?
— Ричард, я тебя предупреждаю единственный раз. Никогда не трогай никого из моих людей.
— Иначе что? Ты меня убьешь? Не думаю, что пойдешь на это.
До меня дошло, что если я не собираюсь его убивать, то угроз у меня нет. А я действительно не собиралась его убивать. Сейчас. За это.
Я убрала нож от его шеи, и Ричард успокоился, напряжение его оставило, но руку он держал в волосах Натэниела. Я дернулась не думая, и достаточно быстро, чтобы располосовать ему руку от локтя вниз раньше, чем он среагировал. Ричард отдернулся, вскочил на ноги, держась за кровоточащую руку. Порез оказался глубже, чем я хотела нанести, потому что я поторопилась. Кровь капала между пальцев. Джемиль и Шанг-Да вошли в комнату.
Я встала, подняв с собой Натэниела, и он подтянул шорты, закрывая наготу.
— Ни ты, ни кто-либо из твоих волков никогда не тронете моих леопардов, Ричард.
Джемиль помог Ричарду зажать рану полотенцем, Шанг-Да пошел за доктором Лилиан.
— По заслугам тебе было бы, если бы я прямо сейчас повернулся и ушел, и возись сама со своими леопардами.
— Ты бы предоставил Грегори оглохнуть на всю жизнь или погибнуть, раз мы поссорились? Он пострадал из-за того, что ты не владеешь собой. Или своими волками.
— Да, ты права, это моя вина.
Я только смотрела на него. Натэниел стоял со мной рядом, в моей руке был нож.
Ричард засмеялся — скорее страдание, чем веселье, прозвучало в этом смехе.
— Я сегодня перед всеми виноват. — Он посмотрел на меня в ответ, и было в его лице что-то свирепое — не его зверь, а гнев, страдание — очень похоже на душевную боль. — Я помогу тебе спасти Грегори, потому что ты права, здесь моя вина. И это, — он поднял раненую руку, — я тоже принимаю, потому что и здесь ты была права. Я бы никому не дал обижать моих волков, и не имел права трогать твоих котов.
Вошла доктор Лилиан и стала выговаривать нам, как детям, которых нельзя оставить поиграть, чтобы они не поссорились.
— Швы придется накладывать. Как вам не стыдно обоим!
Ричард смотрел поверх ее головы, пока она обрабатывала рану. Наверное, не на меня он бросал гневные взгляды, а на Натэниела. Это была самая настоящая ревность, которой на самом деле было здесь не место. Что ему рассказал Жан-Клод про ardeur, про Натэниела и вообще про все, что мы делали в Цирке? Жан-Клод не стал бы лгать, но мог что-то подчеркнуть и что-то скрыть, если ему было нужно. Но зачем было бы ему вызывать у Ричарда ревность к Натэниелу? Надо спросить Жан-Клода — время есть, пока Ричарду зашивают руку.
Глава 34
Жан-Клод признал только, что говорил одну лишь только правду. Но, добавил он, если поэтому мсье Зееман возревновал к Натэниелу, это не так уж плохо.
— Он готов делить тебя со мной, потому что должен и будет делить тебя с Микой, потому что должен, но мы оба альфы, доминанты. А делить подругу с кем-то вроде Натэниела — другое дело.
— Ты представил дело так, чтобы Натэниел казался более сильной угрозой, чем на самом деле?
— Нет, ma petite, я только сообщил всю правду, ничего не утаив. Насчет Джейсона он тоже не выразил полного восторга.
— Жан-Клод, так нельзя поступать с Ричардом. Ты его заставишь взбеситься.
— Достаточно взбеситься, быть может, чтобы он наконец признал, что не может жить без тебя и должен как-то примириться с нашим триумвиратом.
— Сука ты макиавеллистическая! Ты с ним играешь, как кошка с мышью.
— Я пытаюсь подвести его к тому, что должно быть сделано, если мы хотим выжить. Если это макиавеллизм, значит, я макиавеллист.
— Ты ухудшаешь ситуацию.
— Я так не думаю. Мне кажется, ma petite, что ты до сих пор не понимаешь мужчин. Многие мужчины готовы бросить женщину, если они с ней несчастны. Но если на нее начнет претендовать другой, вот тут-то и окажется, что прежний все еще ее хочет.
— А вы с Микой не составляете достаточной конкуренции?
— Как я уже объяснил, мы ему равны. Натэниел — ниже, и это сильнее уязвляет его гордость.
— Я не думаю, что у Ричарда есть такая разрушительная мужская гордость.
— А я думаю, что ты еще многого не знаешь о нашем Ричарде.
— А ты знаешь?
— Я же все-таки мужчина, ma petite. И полагаю, что поэтому знаю мужскую психологию чуть лучше тебя.
С этим я не могла спорить.
— Ладно, в следующий раз, когда ты затеешь такую интригу, предупреди меня. Сегодня кто-то из нас мог погибнуть.
Он вздохнул:
— Я по-прежнему недооцениваю твое и его упрямство. Приношу свои извинения.
Я прислонилась лбом к стене кухни.
— Жан-Клод!
— Да, ma petite?
Я закрыла глаза:
— Скажи мне точно: что, по-твоему, думает Ричард обо мне и Натэниеле?
— Я ему сказал абсолютную правду, ma petite. Не больше, но и не меньше.
Я обернулась, прислонилась спиной к стене, оглядела пустую кухню. Ричард был внизу в ванной, ему накладывали швы. Натэниел пошел к остальным леопардам. Я строго приказала ни в коем случае не оставлять его одного. Не надо, чтобы у него была драка с Ричардом по-настоящему. Выйдет либо смешно, либо жалко.
— Что это значит: правду, не больше, но и не меньше?
— Тебе это не понравится, ma petite.
— Уже не нравится. Говори, Жан-Клод.
— Я ему сказал, что случилось, когда на тебя накатил ardeur, и добавил собственное мнение, почему так часто около тебя оказывается Натэниел, когда в воздухе разлит секс. Потому что для тебя он сексуально привлекателен.
— Это бы не заставило Ричарда вломиться сюда с кулаками.
— Я действительно еще добавил, что тебе менее требовательный мужчина может показаться отдыхом после нас двоих. Тот, кто от тебя не требует столь многого, а принимает тебя такой, как ты есть.
— Ты меня принимаешь, какая я есть.
— Очень мило, что ты это заметила, но я не живу в твоем доме месяцами и не пахну твоей постелью, как Натэниел, когда приходит на работу.
— Любой из моих леопардов спит у меня в спальне, когда остается ночевать. Это у них не сексуально — как щенята в куче.
— Как тебе будет угодно. — Насмешка в тихом голосе была просто осязаемой.
— Ну тебя к черту, Жан-Клод! Я на Натэниела не смотрю такими глазами!
Он вздохнул — тяжело.
— Мне кажется, что ты не мне лжешь, ma petite, а себе.
— Я не влюблена в Натэниела.
— Разве я когда-нибудь с этим спорил?
— Так о чем мы сейчас вообще говорим?
Он издал тихий звук, средний между вздохом и смехом.
— Ma petite, ты до сих пор веришь, что должна любить каждого мужчину, с которым сходишься физичecки. Это не так. Можно иметь очень приятный, даже чудесный секс с другом. Любовь для этого не обязательна.
Я затрясла головой, потом до меня дошло, что он меня не видит.
— Я не вступаю в случайные связи, Жан-Клод, и ты это знаешь.
— Что бы ты ни делала с Натэниелом, ma petite, это не случайная связь.
— Я не могу его использовать как pomme de sang. Не могу!
— Когда твои моральные принципы поднимают свои мерзкие головы, ma petite, не давай им превратить тебя в дуру.
Я раскрыла рот, чтобы возразить на все его слова, — потом закрыла и несколько секунд подумала над ними. Считаю ли я Натэниела привлекательным? Ну да. Но мне многие мужчины кажутся привлекательными, это еще не значит, что со всеми с ними я должна быть близка.
— Ma petite, я слышу, как ты дышишь. О чем ты думаешь?
Эти слова навели меня на новые мысли.
— Когда мы только соединили метки, я почти что видела твои мысли насквозь, если ты только специально не загораживался. Теперь это уже не так. Может быть, и ardeur тоже временно?
— Может быть. Вполне можем надеяться.
— Если мной овладевает ardeur, мне приходится заняться сексом. Это и есть то, чего ты хотел?
— Глупо было бы отрицать, что твое целенаправленное целомудрие было весьма обременительным, но я бы ни на кого не навлек ardeur сознательно. Это... это проклятие, ma petite. Жажду крови, когда она возникает, можно утолить. У моего тела есть определенная вместимость. Но ardeur — о, ma petite, его не утолить никогда! Это всегда ноющая боль, всегда голод. Как мог бы я пожелать тебе такого? Хотя, если наш мсье Зееман решит тебе помочь, ardeur может стать поводом, чтобы вы двое до чего-то договорились постоянного.
— То есть? Съехались вместе?
— Возможно. — Очень тщательно была выбрана интонация этого слова.
— Мы с Ричардом не можем не поругаться, находясь в одном помещении час — если только не занимаемся сексом. Мне почему-то кажется, что это не лучшая основа домашней идиллии.
Я ощутила дуновение первой его эмоции, которую он разрешил мне почувствовать — облегчения. У него камень с души свалился.
— Я хочу того, что будет лучше для нас всех, ma petite, но ситуация усложняется, и я уже не уверен, что такое «лучше».
— Не говори мне, что твои интриги не включают резервного плана на любой исход. Ты интриган от Бога, и я не поверю, что ты упустил что-то из виду.
— Я видел, как Белль Морт наполняла огнем твои глаза. Ты обретаешь такие силы, которые доступны лишь Мастеру Вампиров или Мастеру Ликантропов. Как я мог строить планы на такой случай?
У меня завязался холодный узел под ложечкой.
— Так ты признаешь наконец, что тоже ни хрена не понимаешь, что происходит?
— Oui. Ты рада? — Первые струйки гнева зазвучали в его голосе. — Ты довольна теперь, ma petite? Вот я теперь совершенно искренен. Никогда никто не пытался создать такой альянс, как у нас, не союз господина и двух рабов, а союз трех равных. Вряд ли ты можешь оценить, как я чувствителен, когда дело касается накопления моей власти. Волк — подвластный мне зверь.
Другие Мастера просто заставили бы волков примкнуть к своим вампирам.
— У Николаос подвластным зверем была крыса, а не волк, — ответила я. — Но когда ты взял власть, стая Маркуса и Райны слишком оказалась сильна, чтобы ты мог просто подгрести ее под себя. Они, черт возьми, были даже сильнее тебя, пока ты не заменил убитых мною вампиров.
— Ты намекаешь, что я не стал тираном только потому, что мне не хватило вооруженной силы?
Я задумалась секунды на две и ответила:
— Нет, я на это не намекаю. Я это говорю открыто.
— Ты такого низкого обо мне мнения?
— Я вспоминаю, каким ты был два — уже почти три — года назад, и думаю, что ты консолидировал бы свою власть, если бы мог, мало обращая внимания, кто стоит у тебя на дороге.
— Ты хочешь сказать, что я безжалостен?
— Практичен.
Настал его черед секунду помолчать.
— Да, практичен. Не менее, чем ты, ma petite.
— Какая я — это я сама знаю. Это с тобой мне еще не все ясно.
— Я никогда бы намеренно не принес тебе вреда, ma petite.
— Верю.
— Но не могу сказать того же о тебе, ma petite, — тихо добавил он.
— Я никому из вас не желаю зла. Но Ричард не будет обижать моих леопардов, а ты, если сделаешь глупость, тоже на меня не пеняй.
— Я никогда не заблуждался относительно... твоего уровня прагматичности, ma petite, хотя Ричард, быть может, мог заблуждаться.
— Он сказал мне, что я не стану его убивать за грубое обращение с Натэниелом.
— И насколько же груб был Ричард с малышом?
— Не надо говорить о нем как о ребенке, Жан-Клод. Достаточно грубо, чтобы я располосовала ему руку.
— Сильно?
— Сейчас ему швы накладывают.
— Ох ты Господи! — выдохнул он, и голос защекотал мне кожу. Я сообразила, что он до сих пор вел себя прилично — по крайней мере голос не пускал в ход.
— Хватит ходить вокруг да около, Жан-Клод. Сейчас я дам трубку Ричарду, и ты ему расскажешь, что устроил это нарочно.
— Но я же не могу ему сказать, что солгал насчет Натэниела? Ведь я же говорил правду?
— Жан-Клод, ты это устроил, ты и исправляй. Мне нужно, чтобы Ричард научил меня вызывать зверя Грегори. И мне некогда ждать, пока он переживает.
— И что же я должен ему сказать, ma petite? Как я могу уверить его, что утром ты не окажешься с Натэниелом? Я думаю, что могу уговорить Ричарда остаться на ночь, оказаться рядом с тобой рано утром, когда проснется ardeur.
— Ричард ясно сформулировал свою позицию, Жан-Клод. Он не позволяет ни тебе, ни Ашеру, ни кому-нибудь другому от себя питаться. Он не видит, почему следует менять правила, если вместо вас я, а вместо крови секс.
— Так он сказал?
— Да, почти слово в слово.
Жан-Клод вздохнул — устало.
— И что мне с вами обоими делать?
— Меня не спрашивай, — ответила я. — Мне это не по окладу.
— Что ты хочешь сказать, ma petite?
— То, что у нас нет начальника. Быть равными — это здорово, но ни один из нас не знает, что вообще происходит, а это хреново, Жан-Клод. Мы влипаем во что-то серьезное, метафизически, эмоционально и даже физически. И надо как-то сообразить, что нам со всем этим делать.
— А у кого нам спрашивать совета, ma petite? Если хоть один вампир в Совете заподозрит, что я не дал вам обоим по четвертой метке, нас уничтожат из страха, что четвертая метка даст нам еще большую силу.
— Я говорила с Марианной и ее товарками. Они ведьмы, викканская секта.
— Так что, нам найти, скажем так, местный ковен и попросить руководящих указаний? — спросил он снисходительным тоном.
— Мне не нравится твоя интонация, Жан-Клод, тем более что лучшего предложения я от тебя не слышу. Не предлагаешь — не критикуй.
— Абсолютно верно, ma petite, и очень мудро. Мои глубочайшие и искреннейшие извинения. Ты совершенно права. У меня нет идей, к кому обратиться за советом или наставлением. Я подумаю о твоем предложении найти дружественную колдунью и с ней поговорить.