Идолы Штоль Маргарет

Глава 28

Бог Будда

После деревни мы решаем направиться прямиком в горы, поскольку по реке путь в два раза длиннее. Правда, ничего прямого в нашей дороге нет: мы идем то вперед, то назад, то вперед, то назад, поворотов и обходов на этой тропе в джунглях куда больше, чем дома, в пустыне.

Постепенный прогресс, который мы то завоевываем, то теряем с каждым поворотом. Как и вся моя жизнь, думаю я.

Сидя высоко на спине слонихи Чинг, я отталкиваю в стороны ветви бамбука — очень гибкие, хотя они и выше слона, — и передо мной открывается новая картина. Джунгли словно взрываются вокруг. Так много оттенков зеленого, так много самых разных пятен, похожих на мазки кисти. Одни деревья впереди устремляются прямо в небо. Другие причудливо закручиваются. Одни сворачиваются в помпоны, другие увешаны длинными прядями мха или вьющимися растениями, как драгоценностями.

Мне нравится зеленое. Зеленое — это жизнь. А вот образ мертвого коричневого озера меня пугает.

Но с того места, где я нахожусь, с теплой спины Чинг, да еще держась за столь же теплые плечи Лукаса, я могу видеть только листья пальм да туман. Эта часть джунглей целиком состоит из них — из пальм, больших и маленьких, одни касаются верхушками моих ног, другие вовсе ростом с небольшую собаку, а какие-то взмывают над моей головой, поражая своей высотой.

— Смотрите! — Биби показывает на истертые каменные ступени, идущие вверх от тропы.

Это единственный проход сквозь агрессивную зелень. Похоже, они начинаются нигде и ведут в никуда, прямо вглубь пышно разросшихся джунглей. Но они существуют, эти ступени.

Сутки назад мы ушли с берега реки и с того самого момента искали хоть какой-нибудь признак дороги к храму.

Я кричу, обращаясь к монаху, а Лукас пригибается, чтобы я его не оглушила:

— Ты прав! Это должно быть то самое, Биби! Это должна быть дорога к Дой Сутхеп!

Строго говоря, это имя горы, а не храма, но, если верить Биби, в этих местах их воспринимают как нечто единое.

Дой Сутхеп. Гора Сутхеп.

Название существует уже более семисот лет.

— Ты уверена? — кричит сзади Тима, сидящая вместе с Ро на спине благодушной Чанг.

— Думаю, да. И это ведь не просто ступени, — говорю я, всматриваясь в высеченные в скале плоскости, следуя взглядом вверх, туда, где, как я полагаю, должно быть их логическое завершение. — Вы только посмотрите!

Там, укрытое вьющимися растениями, виднеется нечто похожее на развалины каменного моста, стоящего между пальмами. Лианы грозят превратить всю эту каменную конструкцию в пыль, в ничто, и похоже, что побеждают именно лианы.

— Что ж, там мост, — раздраженно бросает Фортис.

Он терпеть не может, когда мы останавливаем слонов, в основном потому, что его они не слушаются, но также и из-за того, что предполагаемое однодневное путешествие оказалось намного длиннее.

К тому же сидеть на спине слона за спиной Биби не слишком большое удовольствие.

Лукас прищуривается:

— Это не мост. Возможно, это как раз наша тропа. Возможно, это верхняя часть лестницы.

— Так давайте выясним. — Биби похлопывает свою слониху, ласково гладит ее по ушам. И склоняет набок голову, заглядывая в большой мигающий глаз. — Думаю, мы должны остаток пути пройти пешком, друзья мои. Хотя мне весьма неприятно это говорить. У меня такое ощущение, что у нас уже возникла определенная связь со слонами, вам так не кажется?

Фортис за его спиной громко фыркает.

Слониха ничего не говорит. Следующие полчаса ушли на то, чтобы уговорить ее опуститься на колени, чтобы Биби мог скатиться с ее спины.

Привязав слонов, мы идем по каменным ступеням. Они тянутся извилистой линией между лианами, и камни как будто предназначены в равной мере и для того, чтобы мы постоянно спотыкались, и для того, чтобы увести нас куда-то вниз. Шум листвы беспокоит; целый мир окружает нас, он над нашими головами и у нас под ногами, и мы ничего не знаем о нем, не знаем, что это за жизнь. Легчайшее движение листьев, тишайший треск ветки напоминают лишь о том, насколько наше чувство одиночества ошибочно, и ни о чем больше.

Никто никогда не бывает в одиночестве в джунглях, думаю я, и не важно, как сильно мы могли бы этого желать.

Когда мы добираемся до самой крутой части спуска, зеленый занавес раздвигается и мы видим перед собой каменное строение.

— Так вот где мост, — говорю я.

Биби качает головой:

— Это не просто мост. Смотри…

Только миновав осыпающийся каменный выступ, что соединяет два края ущелья, мы видим это: камень на камне, широкие ступени, шире, чем городская улица, взбирающиеся на гору.

А на ее вершине — одинокая фигура, также высеченная из камня.

Ее очертания мне знакомы. Но та, которую я помню, не каменная. Золотая. Он был золотым. Когда был фигуркой в часовне падре.

Старый Будда падре. Первый, какого мне довелось видеть. Я чувствую укол тоски по моему дому, по семье.

По моему падре.

Ро смотрит на меня. Он тоже узнал его. Он тянется к моей руке, потому что ни один из нас не может сделать ничего, что вернуло бы человека, бывшего нам отцом.

— Это он, — говорит Биби. — Бог Будда. Лично приветствует нас.

И мы начинаем подниматься по ступеням; Брут одолевает их по одной, сначала ложась на каждую животом, а уж потом забрасывая наверх заднюю часть.

Лукас идет впереди. Если мы с Ро до сих пор чем-то делимся, он не хочет этого знать.

Потому что мы действительно делимся, а он действительно этого не знает.

Вокруг нас пурпур и зелень сливаются вместе. Изнанка листьев и их поверхность, одна колышущаяся ветвь пальмы поверх другой.

Наша дорога поворачивает, и тут одно за другим начинают возникать напоминания о человеке.

Какая-то бронзовая скульптура отмечает путь.

Некая чаша с золочеными изогнутыми ручками, похожая на барабан.

Фигура барана, встающего на задние ноги, со спиралевидными рогами.

Две коленопреклоненные фигуры, меньше, чем Будда, они смотрят прямо друг на друга.

— Видите это? Видите, как они смотрят один на другого? — кивает Биби. — Это символ истины.

Я хмурюсь:

— С чего бы истине прятаться на вершине горы посреди джунглей? Разве это справедливо?

— Это тайная истина, Дол. Истина, которой ты не можешь поделиться с другими. Истина, которую можешь открыть только самой себе.

— Что еще за тайные истины? Не те ли, которые я записала бы на листке и бросила бы в огонь?

Я люблю кое-кого, кто также любит меня, и еще одного, который меня ненавидит.

Ро сжимает мою руку, как будто это и есть ответ.

Ну да. Это так.

Это и есть самая тайная из всех истин.

Я никогда не перестану его любить.

Я Долория Мария де ла Круз. Он Фьюро Костас.

Мы созданы друг для друга.

Ничто не может быть более правдивым, чем это, хочу я того или нет.

Я выдергиваю руку из его ладони, и Ро озадаченно смотрит на меня. Я отвожу взгляд.

Не могу смотреть ему в глаза. Если я это сделаю, он все увидит — увидит мою собственную тайную истину.

Он увидит все.

Я не могу так рисковать.

Я не готова.

И я люблю Лукаса. По крайней мере, мне так кажется.

Так ли это?

Я лишь радуюсь, когда устаю настолько, что не могу думать. Мы всё не останавливаемся, а джунгли меняются с каждой пройденной ступенью. Деревья шевелятся и вытягиваются подо мной; я теперь смотрю сверху на все то, на что недавно смотрела снизу. Пышные купы цветущих орхидей — с каждого края ступеней, будто некие странные, потусторонние невесты джунглей. Я прохожу мимо них, не задерживаясь, сосредоточившись на движении вперед.

Когда мы добираемся до конца каменных ступеней, я едва дышу, мы все едва дышим. Но я тут же вижу, что мы не единственные, кто предпринял это паломничество.

Руки Будды полны нежных белых цветов — это дары посетителей. Ладони сложены над скрещенными ногами, они образуют нечто вроде каменного выступа. Он не точно такой, как мой Изумрудный Будда, но все равно выглядит знакомым. У него длинные мочки ушей, они украшены каким-то абстрактным рисунком; его каменная одежда обнажает одно плечо и спадает поперек голого живота.

Когда я всматриваюсь в его лицо, то вижу, что глаза лишены выражения, но губы слегка изогнуты в уголках. Третий глаз красуется на лбу под аккуратным рядом резных колечек, изображающих волосы.

Три глаза.

Он слеп, но сострадателен.

Он ничего не боится.

Я прижимаю ладонь к камню, почти бессознательно. Мне хочется почувствовать то, что чувствует он, пусть даже он всего лишь резная глыба камня, гибнущая в джунглях.

Но это не так.

Камень вибрирует под моей рукой.

— Мы уже близко, — с улыбкой говорю я. — Должны быть близко.

— Почему ты так считаешь? — Лукас оборачивается и бросает на меня странный взгляд.

Я замечаю, как он с облегчением смотрит на мою руку, поскольку Ро больше не держит ее.

— Вот это. Оно дышит. Оно хочет, чтобы мы шли дальше. — Я смотрю в каменное лицо Будды. — Я хочу сказать, он желает, чтобы мы шли дальше. Да ты сам почувствуй!

Я беру руку Лукаса и кладу ее на камень под свою ладонь, и вибрация передается через него ко мне. Я улыбаюсь и краснею.

— Вау! — вырывается у Тимы, которая подошла ко мне и тоже прикоснулась к камню. — Это просто безумие.

Биби улыбается нам, но ничего не говорит. Фортис хлопает по какому-то насекомому, усевшемуся на его шею, и намеренно избегает моего взгляда.

Но Тима, и Лукас, и Ро присоединяются ко мне, когда я шагаю дальше, и мы все вчетвером идем вверх по горе, как будто точно знаем, куда нужно идти.

ДОНЕСЕНИЕ В ГЛАВНОЕ ПОСОЛЬСТВО

ОТДЕЛЕНИЕ В ВОСТОЧНОЙ АЗИИ

ПОМЕТКА: СРОЧНО

ГРИФ: ДЛЯ ЛИЧНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ

Подкомитет внутренних расследований 115211В

Относительно инцидента в Колониях ЮВА

Примечание. Свяжитесь с Джасмин3к, виртуальным гибридом человека 39261.ЮВА, лабораторным ассистентом доктора И. Янг, для дальнейших комментариев, если понадобится.

ДОК ==› ФОРТИС

Расшифровка — Журнал соединений, 22.11.2069

//соединение начато;

ДОК: Я отчасти продвинулся в расшифровке инструкций НУЛЛА.;

ФОРТИС: Отлично! Расскажи больше, пожалуйста.;

ДОК: Я подтвердил, что НУЛЛ не биологический. Чистая технология. Так называемый искусственный интеллект.;

ФОРТИС: Значит, он — программа. Самоосознающий автопилот?;

ДОК: Нечто гораздо большее, но условно говоря — да.

Автопилот, охранник, защитник. Я даже предложил ему некий вариант теста Тьюринга, задавая вопросы, которые рассчитаны на в высшей степени сложное человеческое осознание.;

ФОРТИС: И?..

ДОК: НУЛЛ очень быстро впитал множество информации из нашей глобальной сети и проявил некоторые нюансы понимания, которых я не ожидал.;

ФОРТИС: Сверхсообразительный. На грани человеческого…

Я надеюсь, мы сможем найти в этом какие-то преимущества. Что-нибудь еще?;

ДОК: Я нашел и начал взламывать его инструкции в терминах, которые мне вполне понятны. Я работаю над стенографией или псевдокодом, описывающим его миссию.;

ФОРТИС: Его создающий решения алгоритм? Это должно быть чрезвычайно полезно.;

ДОК: Уверен, что это так. Скоро у меня должно быть кое-что для тебя.;

//соединение завершено;

Глава 29

Лунная гора

Уже поздно, но мы совсем близко. И продолжаем идти.

По мере продвижения я прислушиваюсь к ночи вокруг нас.

В ночи кажется, будто джунгли храпят. Да, храпят. Иногда мурлычут.

Но не только это.

Мы продолжаем идти по тропе, и ночь звучит многоголосьем. Высокие ноты — в буквальном смысле, невидимы в вершинах деревьев. Низкие ноты — бульканье лягушачьих горлышек или гул каких-то потревоженных насекомых, прячущихся неподалеку. Две палочки, сами собой постукивающие друг о друга в ритме нашего шага…

Но не все под пологом деревьев так постоянно. Я лишь рада тому, что плохо вижу в темноте. Откуда-то доносятся визгливые крики существ, с которыми я никогда не встречусь лицом к лицу. По крайней мере, я на это надеюсь. Гиббоны и тапиры, леопарды и тигры, питоны и прочие, если верить Биби. Я не знаю, кому какой голос принадлежит, слышу только плач детей, которых там нет. И громкие завывания, отвечающие друг другу, снова и снова в бессловесной беседе. Рисунок ночи, который имеет смысл только для самой ночи.

Это не ровный пульсирующий шум машин. Не нерушимое молчание мертвых шоссейных дорог. Не попискивание Дока там, в классном помещении № 9В, в моем доме далеко от дома, в Посольстве.

Это шум самой земли. Шум жизни. Шум джунглей.

Я молюсь о том, чтобы этот лес оставался местом, куда даже Лорды никогда не смогли бы прийти, никогда бы не пришли и никогда бы не отыскали.

Несколько часов спустя я уже не слышу джунглей вокруг себя.

Я слышу голоса. Тысячи голосов. Они поют. Переговариваются между собой. Молятся. Вспоминают другие горы, другие луны. Рассказывают легенды этой горы, то, что было давным-давно.

— Биби, — говорю я. — Биби, прислушайся. Что-то происходит.

— Что именно? — Биби останавливается.

— Не знаю, но я их слышу. Я их слышу, и я их чувствую. А ты?

— Девочка? — Я вижу, как глаза Фортиса загорелись в лунном свете.

Я отрицательно качаю головой:

— Нет, не девочка. Другие. Много, очень много других. — У меня такое ощущение, что моя голова вот-вот расколется. — Слишком много других.

— Не только у тебя, — говорит Тима. — Я хочу сказать, что тоже их слышу. Прислушайтесь.

Теперь мы все останавливаемся.

Да, так и есть. Нечто вроде низкого пения или, скорее, речитатива доносится ветром, пролетающим над нами. Гора звучит так, словно она оживает.

— Полнолуние. Должно быть, какой-то ритуал, — кивает Биби.

Тима смотрит на него:

— Какой именно?

— Понятия не имею, — пожимает плечами Биби.

Лукас сердится:

— Ты же монах. Ты должен знать такие вещи!

— Отчасти монах, помнишь? — выразительно вскидывает тот брови.

Я округляю глаза:

— Я знаю, знаю. Три из четырех обетов.

— А ты хотя бы можешь вообразить, сколько существует храмовых ритуалов здесь, в Колониях? Или, если уж на то пошло, сколько здесь храмов? Раньше было принято в случае смерти человека возводить храм. А ты знаешь, сколько людей умерло в этой части мира даже и до Того Дня? — Биби качает головой. — Храмов здесь огромное множество.

Тима смотрит на меня:

— Можешь ты найти дорогу к этим голосам?

— Думаю, да.

Все идут за мной шаг в шаг, только Ро молча подходит ближе и идет рядом, и мы направляемся в темноту, к гигантской волне человеческого шума, что вливается в мою голову.

Наконец я протискиваюсь сквозь густые заросли молодого бамбука, и мы видим их на тропе внизу.

Тысячи фонариков и свечей, река человеческих существ и света. Такое я видела в своей жизни лишь раз. В ту ночь, когда мы уничтожили Икону в Хоуле.

У меня такое ощущение, будто мы оживаем. По-настоящему оживаем. Тима вспоминает фонарики, другие фонарики, плывущие в небе. Лукас думает о торте в честь дня рождения. Ро сосредоточен на огне. Я все это чувствую.

Биби улыбается. Он думает обо мне. Гадает, как я все это воспринимаю. Пытается понять, что я вижу.

— Все, — просто отвечаю я.

Его глаза изумленно расширяются. Он не ожидал от меня ответа.

— Это и чудо, и тяжкая ноша… — Он кивает.

Я молча пожимаю плечами.

— Идемте, — говорит Биби. — Мы присоединимся к нашим друзьям. Их там не меньше тысячи. Они доведут нас до храма. Ват Дой Сутхеп. — Биби усмехается, глядя на меня. — Ты их чувствуешь?

Я закрываю глаза и прислушиваюсь. Тянусь туда, вниз, к тропе.

— Они работали долгие часы и должны потом вернуться в свою деревню. Думаю, мы должны быть близко к вершине. Ну, по крайней мере, они вроде бы это думают.

— А что еще? — Биби проявляет очевидный интерес, и я снова закрываю глаза.

— Там был какой-то слон, очень давно. Он нес останки древнего святого на вершину этой горы. Когда он добрался до вершины, то умер, и, чтобы отметить это место, был воздвигнут храм. А останки слона были захоронены под этим храмом. И сегодня — ночь слоновьей луны, — говорю я, открыв глаза.

— Повезло, — произносит Биби. — Очень, очень повезло. Добрый знак.

— А для тебя хоть что-нибудь не является добрым знаком? — спрашивает Фортис.

— Да. Вот эти твои слова. Дурной знак. Очень, очень дурной знак.

Фортис вздыхает.

Мы направляемся к реке света и присоединяемся к тысячам местных жителей, что поднимаются к Дой Сутхеп в лучах слоновьей луны.

Людской поток несет нас к вершине по последним каменным ступеням, по лестнице, которую охраняют две ярко раскрашенные каменные змеи, длинные хвосты которых тянутся вдоль всей лестницы.

Темноволосая голова Ро подпрыгивает над толпой впереди меня. Золотистая голова Лукаса то почти рядом, то отстает. Я чувствую на своем плече руку Тимы, но Биби и Фортис продолжают держаться за моей спиной.

Ни один из нас не властен над тем, что сейчас происходит.

Ни один из нас и не хочет этого.

Наверху, когда ступени заканчиваются, когда мои легкие буквально горят, а ноги отчаянно ноют, я вижу какую-то арку. А за аркой вздымается золотой шпиль, сверкающий в лучах полной луны. Дальше, на самой макушке горы, виднеются остроконечные силуэты храмовых крыш.

— Ват Дой Сутхеп, — сообщает Биби. — Вот и добрались.

Мы пытаемся держаться вместе, однако в такой толпе это нелегко. Я стараюсь не терять из виду голову Лукаса, но это возможно лишь потому, что Лукас выше местных жителей по крайней мере на шесть дюймов, а Ро придерживает меня за ворот блузы, будто я ребенок, стремящийся сбежать. Его пальцы щекочут мне шею. Тима тащится следом. Над нашими головами воздух в лунном свете так наполнен стрекозами, что они похожи на саранчу, готовую напасть на нас.

— Хотелось бы знать, чего ради мы здесь, — произносит Тима, протягивая руку, чтобы коснуться меня.