Я была здесь Форман Гейл

20

Мы приезжаем к Бэну, он распаковывает вещи, и около получаса мы светим фонариком на стену и смотрим, как Раз и Еще Раз гоняются за лучом. По-моему, мне уже несколько месяцев не было так весело.

Бэн составляет список клубов, в которых Мэг появлялась чаще всего. Все они откроются не раньше одиннадцати, а закроются в четыре утра. Наглотавшись эспрессо в ближайшем кафе, мы садимся в его «Джетту».

Первым делом едем в Фремонт, где я увидела Бэна впервые. Он знакомит меня с классными на вид девушками в хорошеньких платьицах и красивых туфлях – с такими общалась Мэг. Только они все нас лет на десять старше, но это бы ее не остановило. Когда Бэн объясняет им, кто я такая, одна из женщин внезапно обнимает меня. Затем, вытянув руки, все еще не отпуская меня, начинает говорить.

– Ты справишься. Я знаю, сейчас кажется, что пережить потерю не удастся, но это произойдет, – ни о чем не спрашивая, я понимаю, что она через что-то подобное уже проходила, уже потеряла кого-то, и мне от этого становится менее одиноко.

Но никто из них не знает, что Мэг обращалась к врачу, большинство даже вообще не в курсе, что она училась в колледже. Если она им даже этого не сказала, то, вероятнее всего, и о «Последнем решении» тоже. Так что я и не упоминаю.

Мы приезжаем в другой клуб. Как только мы проходим мимо вышибалы, в объятия Бэна кидается косматая блондинка.

– Где ты пропадал? – требовательно спрашивает она. – Я тебе тысячу эсэмэсок написала.

Бэн ее не обнимает, лишь неловко похлопывает по плечу, и где-то через минуту она чуть отступает назад, манерно надувая губки. Потом замечает меня.

– Привет, Клем, – устало говорит Бэн. – В турне был.

– В турне, значит? Так это теперь называется, – отвечает она, все еще глядя на меня.

– Привет, я Коди.

– Коди – подруга Мэг, – добавляет Бэн. – Ты Мэг Гарсиас знала?

Клем поворачивается к Бэну.

– Ты это серьезно? Решил клуб своих брошеных собрать? Нам еще, наверное, и одеваться следует одинаково? – закатив глаза, она уже всерьез дуется. Затем с презрением фыркает, показывает Бэну средний палец и уносится прочь.

– Извини, – говорит Бэн. Кажется, своим ботинкам.

– За что?

– Она… Это было давно, – начинает он, но я останавливаю его взмахом руки.

– Ты не обязан ничего мне объяснять.

Он открывает рот, словно чтобы еще что-то сказать, но замечает чувака в толстых очках с роговой оправой и с самым невероятным помпадуром, который я когда-либо видела. С ним девушка с короткой челкой и ярко-красной помадой.

– Это Хидеки, – говорит Бэн. – Он довольно хорошо знал Мэг.

Бэн представляет нас друг другу, мы какое-то время разговариваем, но ни сам Хидеки, ни его подруга не знали ничего ни о настроениях Мэг, ни о том, что она ходила к врачу. Через какое-то время, когда у меня кончаются вопросы, Хидеки спрашивает о котятах.

– Ты знаешь о них?

Девушка сообщает мне, что Хидеки пожертвовал сто баксов на их лечение.

– Так что они – его инвестиция, – добавляет она.

– Сотня баксов, – комментирую я, – наверное, ты очень котов любишь.

– Я Мэг любил, – поправляет он. – И она мне не меньше сэкономила, починив мой усилок.

– Она тебе усилок починила?

Он кивает.

– Поменяла реостат и показала, как делать это самому. Я поначалу отнесся к этой идее скептически, но оказалось, что она умеет орудовать паяльником.

– Да, это она могла, – подтверждаю я. – А с котятами все отлично. Их Бэн приютил.

– Бэн? – Хидеки смотрит на него не сказать, что дружелюбно.

– Ага. У него куча фоток на телефоне. Бэн, покажи.

– В другой раз, – сухо отвечает он. – Нам дальше пора.

Мы посещаем еще три клуба, где я знакомлюсь с людьми, которые знали Мэг. Которые по ней грустят. Но никому из них она не призналась, что ходила к врачу. Мне удается записать еще несколько имен и электронных адресов людей, с которыми она дружила. К четырем утра ничего конкретного у нас нет, но есть куча контактов. Я жутко устала, ноги уже совсем не держат, а у Бэна глаза такие красные, как у Упоротого Ричарда после нескольких бонгов. Так что я предлагаю на сегодня закончить.

Когда мы приходим к нему, Бэн ведет меня в свою комнату. Я останавливаюсь у двери в коридоре, словно там радиоактивное излучение. Он смотрит на меня.

– Ложись здесь. А я посплю на диване.

– Ничего, мне диван подойдет, – отвечаю я.

– Здесь удобней. И тише.

Я морщусь.

– Извини, Бэн, но у тебя же в постели, как в чашке Петри, бактерии половины женского населения Сиэтла.

– Коди, все не так.

– Неужели? – фыркаю я.

– С Клем… а ладно, забудь. Я перестелю.

– Я могу поспать и на диване.

– Коди, давай я перестелю, черт возьми. – Я не могу винить Бэна, что он вышел из себя. Времени уже пять утра, к тому же у него только что закончилось турне, восемь ночей подряд он спал на полу или в фургоне. Но он все равно меняет белье, взбивает подушки и отгибает уголок одеяла, так что постель прямо манит.

Я уютно устраиваюсь на подушках. Котята взбираются на кровать и укладываются в ногах, как и обычно, я полагаю.

Слышно, как Бэн чистит зубы, потом – как скрипят половицы у него под ногами. Он останавливается в дверном проеме, на миг я пугаюсь, что он войдет и что я буду не против. Но он стоит на месте.

– Спокойной ночи, Коди.

– Спокойной ночи, Бэн.

Я сплю до обеда и встаю отдохнувшая, болезненные ощущения, которые стали неотъемлемой частью моей телесности, исчезли. И иду в кухню, Бэн уже не спит, он пьет кофе и болтает с соседями, знакомит меня с ними. У него чашка с гранолой, он предлагает сделать и мне.

– Сама справлюсь, – говорю я. Беру миску из сушилки, пачку из шкафчика – удивительно, я тут чуть ли не как дома.

Бэн смотрит на меня с улыбкой, словно тоже заметил, что для него это в новинку, а потом продолжает рассказывать ребятам о своей поездке. Они все приятные, не рокеры, как я предполагала, кто-то учится, кто-то работает. Один парень вырос в городе километрах в тридцати от моего, так что мы оплакиваем состояние восточного Вашингтона, словно застрявшего в какой-то дыре во времени, а также касаемся вопроса, почему на востоке от Каскейдс начинают разговаривать с южным акцентом?

Вышло солнце, Маунт-Рейнир царственно возвышается над городом, и в целом день такой, что можно и забыть о случившемся с октября по апрель. Позавтракав, мы с Бэном спускаемся по лестнице во двор. Там лежит что-то большое и деревянное, накрытое брезентом.

– Что это? – спрашиваю я.

Бэн пожимает плечами:

– Так, занимаюсь в свободное время, которого у меня куча.

Я поднимаю брезент. Под ним оказывается заготовка полок с изящными диагональными линиями, как в доме.

– Это твоя работа?

Он пожимает плечами.

– Очень красиво.

– Не делай вид, будто ты в шоке.

– Я не в шоке. Но изрядно удивлена.

Мы садимся на деревянные ступеньки, смотрим, как Раз с Еще Разом гоняются за листьями и друг за другом.

– Умеют же радоваться жизни, – говорит Бэн.

– Ты про что? Про драки?

– Про то, что они могут просто быть.

– Может, в следующей жизни стоит стать котом.

Он бросает на меня косой взгляд.

– Или золотой рыбкой. Каким-нибудь безмозглым животным.

– Хватит, – отвечает он, делая вид, будто обиделся за Раза и Еще Раза.

– Смотри, как легко им живется. Какой толк от нашего ума, если мы с него сходим? Другие-то существа с собой не кончают.

Он наблюдает за котятами, чье внимание переключилось на упавшую веточку.

– Мы не знаем этого наверняка. Яд они, может, и не пьют, но могут отказаться от еды или отбиться от стада, понимая, что в таком случае скоро станут чьим-то ужином.

– Возможно, – я указываю на котят. – Но все же мне хотелось бы снова стать такой же беспечной. Хоть я и начинаю сомневаться, что была такой. Ты вот был?

Бэн кивает:

– В детстве. После того как ушел отец и до того, как мать спуталась с новым и забеременела младшей сестрой. Мы с братьями постоянно что-то исследовали. Купались в речке, строили в лесу за нашими домами шалаши. Я жил как Том Сойер.

Я смотрю на Бэна, пытаясь представить его себе маленьким и беззаботным.

– Ты чего так на меня смотришь? – спрашивает он. – Думаешь, я «Тома Сойера» не читал?

Я смеюсь. Я так отвыкла от этого звука.

– И «Гекльберри Финна» читал. Я жутко интеллигентный.

– Насчет интеллигентности не знаю, но умный точно. Иначе Мэг бы тебя не потерпела. Каким бы красавцем ты ни был, – я чуть-чуть краснею и отворачиваюсь.

– Да и ты не уродина, Коди Рейнолдс, – отвечает он. – В смысле, для мудака.

Я снова смотрю на него и на миг забываю обо всем. А потом вспоминаю, что забывать нельзя.

– Я должна тебе еще что-то сказать.

Глаза Бэна меняются, как светофор переключается с желтого на зеленый.

– Я еще кое-что узнала насчет Мэг. Она писала на форуме для самоубийц.

Бэн склоняет голову.

Глаза опять меняются – с желтого на красный. Стой. Но я не могу остановиться.

– Может, тебе лучше просто почитать. Я взяла с собой распечатки. Они у тебя в комнате, с остальными моими вещами.

Мы в полном молчании идем наверх, он впереди, я за ним, и дневное тепло сменяется прохладой, хотя солнце еще яркое. Я достаю приличную стопку бумаг.

– Начинай с начала.

Я наблюдаю за тем, как Бэн читает. Это похоже на снежную лавину. Сначала пурга, затем волна снега, а затем искривляется все лицо. И мне опять становится плохо, от эмоций на его лице, – в сотню раз хуже.

Отложив последнюю страницу, Бэн пристально смотрит на меня, и вид у него просто жуткий. Смесь ярости и вины – я с ними справляюсь, потому что уже привыкла, но тут есть и страх с ужасом, от которых у меня внутри все равно что разрывается бомба.

– Твою мать! – говорит он.

– Да, – соглашаюсь я. – Он приложил к этому руку. К ее смерти.

Бэн не отвечает. Он идет за собственным ноутбуком и приносит его на кровать. Открывает свой почтовый ящик, письма Мэг. Отыскивает какое-то конкретное. Написанное за две недели до ее смерти.

– Читай, – убитым голосом говорит он.

И показывает в центр экрана.

Я в последнее время в Сиэтле почти не бываю, как ты мог заметить. Должна признать, поначалу это было из-за того, что я чувствовала себя паршиво и неловко после того, что случилось между нами. До сих пор поверить не могу, что так себя повела. Но теперь все изменилось. Помнишь, какое-то время назад ты велел мне найти себе другого собеседника? И я нашла. Даже целую кучу. Это невероятно умные люди, которые очень по-своему смотрят на вещи, ты же знаешь, мне это всегда очень нравилось – идти вразрез с общепринятыми взглядами. Думаю, меня всегда по этой самой причине и интересовала музыка, ее исполнители и все такое, но, ребята, не одни вы бунтари. Существует множество вариантов. Столько разных способов жить, столько определений, что такое жизнь, – для тебя и только тебя. Наше мышление так ограничено, и, когда это понимаешь и принимаешь решение не следовать искусственным ограничениям, все становится возможным, и ты обретаешь свободу. Ну, это я усвоила из общения со своими новыми знакомыми. Они мне очень помогают. Не удивлюсь, что всех поразит новое выбранное мной направление. Но такова жизнь в панк-роке, да? Ладно, мне пора бежать. На автобус.

Дочитав, я поднимаю взгляд. Бэн сидит на краю кровати скрючившись.

– Она пыталась мне рассказать. Об этом форуме чокнутых самоубийц. Пыталась рассказать.

– Из написанного ничего нельзя было понять.

– Она пыталась мне сказать, – повторяет Бэн. – Всеми этими письмами. Пыталась сказать мне. А я ее послал, – он лупит кулаком по стене, штукатурка дает трещину. Он наносит еще один удар, из руки начинает идти кровь.

– Бэн, прекрати! – я подскакиваю к нему и хватаю за руки, не давая ударить в третий раз. – Перестань! Ты не виноват! Ты не виноват. Не виноват.

Я все повторяю эти слова, которые сама хотела бы от кого-нибудь услышать, и вдруг мы начинаем целоваться. Я чувствую вкус его горя, его слабости, его слез и своих слез.

– Коди, – шепчет он. И нежность его голоса резко возвращает меня к реальности.

Я вскакиваю с кровати. Прикрываю рот. Заправляю майку.

– Мне надо идти, – говорю я.

– Коди, – повторяет он.

– Я сейчас же возвращаюсь домой. У меня завтра работа.

– Коди, – молит он.

Но я вылетаю из комнаты, хлопнув дверью, прежде чем он успеет снова назвать меня по имени.

21

Триша в хорошем настроении. В те выходные, когда я по-крупному проиграла в Сиэтле, она по-крупному выиграла в казино, так что даже с учетом расходов на еду, отель и бензин она обогатилась на две сотни баксов. Вечером за ужином она обмахивается двадцатидолларовыми купюрами, словно веером, и говорит, что надо бы приобрести какую-нибудь бессмысленную роскошь. Обычно она выбирает что-нибудь дорогое и бесполезное в «магазине на диване», например, мороженицу, которую использует пару раз, а потом начинает складывать в нее всякое барахло.

– Как думаешь, на что потратить? – спрашивает она у меня.

– Интернет на год оплатить.

– Почему ты так в это уперлась?

Я молчу.

– Тут парень замешан, – с глупой улыбкой говорит Триша. – Я с самого начала поняла. Только не забеременей!

Триша мне постоянно, считай, только это и вдалбливала – не повторять ее ошибок.

– Ты в Такому уже три раза ездила, да? А Интернет тебе нужен, чтобы в чате сидеть и что-то там еще. И не пытайся убедить меня, что тут дело обошлось без парня.

После того поцелуя Бэн попытался меня успокоить, но я собрала вещи и пошла на автовокзал, так что ему пришлось меня подвезти.

– Коди, не переживай, – сказал он в тачке.

– Как ты можешь такое говорить? Может, она нас видит. Сверху или снизу. Но если видит, ей наверняка противно. Ты же понимаешь?

Он пожал плечами.

– Возможно. Кто знает?

– Я знаю. Хотя это и не важно, потому что мне противно.

После этого он умолк. На вокзале я попросила его переслать мне те длинные письма Мэг, а после этого – никогда со мной больше не заговаривать.

– Нет никакого парня, – отвечаю я Трише.

– Ну, как скажешь.

В итоге она покупает декоративную яму для костра.

Я прочитала все посты All_BS, которые смогла отыскать. Их оказалось не так много. Но достаточно, чтобы было ясно, что он здесь и уделяет внимание. Что означает его имя? Все – бред?[31] Типа все эти форумы – бред? Или вся жизнь?

Однажды по пути домой из библиотеки я вижу, как от ресторанчика быстрого питания отъезжает тачка Сью. Моя первая реакция – спрятаться.

– Подвезти? – предлагает она, притормаживая рядом со мной.

Я смотрю в машину. Ни Джо, ни Скотти нет, лишь большой пакет, уже пропитавшийся жиром. Сью перекладывает курицу на заднее сиденье и открывает передо мной дверцу.

– Куда направляешься? – спрашивает она, как будто вариантов у меня целое множество.

– Домой, – честно признаюсь я. – Триша ждет, – добавляю я уже неправду, боясь, что Сью пригласит меня к себе, а для меня это было бы невыносимо, особенно сейчас, когда у меня в руках папка с распечатками текстов «Последнего решения».

– Давно мы тебя не видели, – говорит она. – Я тебе целую кучу сообщений оставила.

– Извини. Я была ужасно занята.

– Не надо извиняться, мы рады, что ты продолжаешь жить своей жизнью.

– Живу, – подтверждаю я. Ложь срывается с языка так просто, что я даже сама едва осознаю, что вру.

– Хорошо. Хорошо, – Сью смотрит на папку, и я начинаю покрываться потом. Боюсь, что она спросит, но она молчит. Тишина разрастается между нами огромной дырой, поблескивающей, как раскаленный воздух над асфальтом.

Городок у нас небольшой, доезжаем за пять минут. Я, к собственному облегчению, замечаю у дома машину Триши, хотя бы лишь потому, что это подкрепляет мою историю.

– Может, на следующей неделе зайдешь к нам поужинать? – приглашает Сью, бросив взгляд на пакет на заднем сиденье. Уже вся машина пропахла фритюром. – Если хочешь, приготовлю чили. Я снова взялась за это дело.

– Да, чили было бы классно, – отвечаю я, открывая дверь. А закрыв, вижу лицо Сью в боковом зеркале и понимаю, что теперь мы обе лгуньи.

На следующий день я убираю у миссис Дриггз. Это чуть ли не самая простая клиентка, потому что у нее всегда и так безупречный порядок. Я меняю постельное белье – от простыней идет старушечий запах, хотя она вряд ли старше Триши больше чем на десять лет. Мою ванну, ставлю духовку на самоочистку, брызгаю очистителем окна. Комнату Джереми оставляю напоследок. Меня она несколько пугает, словно призрак, особенно когда приходится пылесосить ковер, на котором еще видны следы моей работы с прошлой недели.

Я заталкиваю пылесос в угол, в котором в свое время стояла клетка Хендрикса. В моторе что-то стучит. Я выключаю, сажусь на пол, чтобы посмотреть, что туда попало, и нахожу невидимку – миссис Дриггз закалывает ими пучок на затылке. Значит, она тут ходит, по этой пустой комнате, по пустому дому. Ей бы питомца завести, кошек например. Они куда лучше змеи, хотя мышей бы тоже съели. Но результат игры будет менее предсказуемым, не как в случае с Хендриксом, когда роли победителя и жертвы изначально предопределены. Бедный чертов мышонок.

Я сижу с этой невидимкой в руке, и тут до меня доходит. Как найти All_BS. Он же змей. И чтобы на него выйти, надо прикинуться мышкой.

22

Кого человек вроде All_BS посчитает лакомой добычей? Почему он решил помочь Мэг, а не, скажем, Sassafrants или тому парню, который постоянно что-то спрашивал насчет крысиного яда? Как заставить его поверить в меня?

Я снова просматриваю его сообщения, выискивая в его поведении какую-нибудь закономерность. Чаще он пишет девушкам, чем парням, – в особенности умным девушкам. Неграмотным и пустобрехам же практически не отвечает. Еще, похоже, он больше интересуется теми, кто оказался лишь в начале этого пути, теми, кто только задумался о том, чтобы «сесть на автобус». Он любит философию – в его постах кучи цитат, – и его притягивают философские вопросы. Неудивительно, что Мэг ему понравилась.

Первый шаг очевиден – написать что-нибудь на форуме. Типа вступление, как у Мэг. Представиться, объявить о своем намерении уйти из жизни, подав его в форме вопроса. Если с ходу сказать, что я собралась покупать крысиный яд, то на мышку я похожа не буду.

Я думаю несколько дней, а потом еще долго не могу выбрать себе имя. Все, что мне нравится, так или иначе связано с Мэг, а я не знаю, что она ему рассказывала, поэтому надо постараться себя не выдать. В поисках вдохновения я поворачиваюсь к просроченным библиотечным книгам.

Kafkaesque

Вступительное слово

Я уже какое-то время подумываю о том, чтобы сесть на автобус. Кажется, и билет уже готова взять. Но мне нужна поддержка. Я беспокоюсь о родных и о том, что у меня не получится. Если по-честному, то и что получится – тоже. Так что буду рада любым разумным идеям.

Отправляю и тут же начинаю раскаиваться. Звучит фальшиво, не похоже ни на меня, ни на человека, который собрался свести счеты с жизнью. Так что я уверена, что сейчас весь форум заклеймит меня самозванкой и меня выгонят. Но к следующему дню появляется несколько ответов. Как и в случае с Мэг, почти все они очень теплые и полны поддержки – Добро пожаловать! Поздравляю! – и это приносит какое-то странное удовольствие. Но All_BS не написал. Так что, возможно, кого-то я и одурачила, но не того, кого хотела.

Я придумываю новое имя, вспоминаю, что Мэг писала о Скотти, и делаю еще одну попытку.

CR0308

Выжившие

Я уже несколько месяцев всерьез думаю о том, чтобы свести счеты с жизнью, но меня останавливают мысли о маме. Мы с ней живем вдвоем, и я представить не могу, что будет, если меня не станет. Смогу ли я себе такое простить? И должна ли?

Это, конечно, тоже говнецом попахивает. Не совсем верно было бы сказать, что Триша меня не хотела. Она же от меня не избавилась. Просто, наверное, она вообще не планировала иметь детей. Ну какая мать заставляет двухлетнего ребенка называть себя по имени, считая, что для «мамы» она еще слишком молода? Не сомневаюсь, что Триша переживала бы, если бы я покончила с собой, но в то же время она точно ждет, когда же от меня отделается. И регулярно мне об этом напоминает.

Я снова получаю кучу ответов, кто-то говорит, что это, конечно, жестоко по отношению к матери-одиночке. Что, может, следует дождаться, когда она снова выйдет замуж или типа того. Это просто смешно. Триша не может снова выйти замуж, потому что она еще не была замужем, а с учетом того, что срок жизни ее отношений составляет всего три месяца, этого вообще никогда не произойдет.

От All_BS опять ничего нет. И у меня возникает странное ощущение, что, пока я вру, мне не ответят. Типа уловка-22, потому что как я напишу без лжи?

Я придумываю новый ник, косвенно связанный с Мэг – про Раз и Еще Раз, – но довольно расплывчатый, так, чтобы с ней не ассоциировалось. И вместо того, чтобы как бы говорить за Мэг, я говорю за себя.

Еще_Раз

Правда

Недавно я потеряла близкого человека. Очень близкого, теперь все равно что части меня самой не стало. И я уже не знаю, как жить. Есть ли вообще я без нее. Она для меня была все равно что солнце, и вот оно погасло. Представьте, если бы солнца в небе не стало. Может, какая-то жизнь на земле сохранилась бы, но хотели бы вы продолжать тут жить? Хочу ли я тут жить?

На следующий день снова приходит куча ответов, но от All_BS все равно нет. Есть и странные научные объяснения того, что солнце на самом деле не может погаснуть. Кто-то относится к моей потере с большим пониманием. Другие говорят, что если я умру, то мы с ней сможем воссоединиться. Ребята из «Последнего решения» так в этом уверены, словно они там уже побывали, все записали и пришли поведать остальным. Я вспоминаю, что для большинства это своего рода развлечение.

Но я уже начинаю понимать, в чем привлекательность этих форумов. Вчера, нажав кнопку «отправить», я испытала громадное облегчение. Пусть это все и фарс, но я впервые за долгое время сказала правду.

Несколько дней спустя, работая у Томасов, я все пытаюсь придумать, как выкурить этого All_BS. Я так глубоко погрузилась в свои мысли, что не услышала, как вошла Минди Томас – я как раз была в ее спальне. Если бы я это заметила, я бы ушла, сделав вид, что убираю в гараже.