Я была здесь Форман Гейл

16

Отыскав форум «Последнего решения», я только и занимаюсь, что изучением его архивов.

В Говнограде мало где есть Интернет, так что я сижу преимущественно в библиотеке, которая даже после вмешательства Мэг открыта не круглосуточно, и большая часть ее рабочего времени совпадает с моим. Если бы Сеть была дома, дело бы пошло быстрее, но, когда я заговариваю об этом с Тришей и даже предлагаю платить за Интернет самой, она фыркает: «Зачем?»

В свое время я могла бы пойти к Гарсиасам и посидеть за их компьютером. Но теперь мне было бы неловко, даже если бы речь не шла о самоубийстве их дочери. Так что остается лишь библиотека.

– Как тебе чехи? – спрашивает однажды миссис Бэнкс. На секунду я теряюсь, а потом вспоминаю о книгах. Я ни одну из них не открыла.

– Интересно, – вру я. Обычно я прочитываю 2–3 книги в неделю и говорю ей что-нибудь по поводу сюжета или персонажей.

– Тебе их продлить?

– Было бы здорово. Спасибо, – и я возвращаюсь к ноутбуку.

– Ты все еще занимаешься этим исследованием?

– Да, – отвечаю я.

– Может, я чем-нибудь смогу помочь? – она наклоняется к экрану.

– Нет! – говорю я громче, чем следовало бы, судорожно пряча окно.

Миссис Бэнкс как будто бы поражена.

– Извини. Просто ты так на этом сосредоточена, я подумала, может, помощь нужна.

– Спасибо. Справлюсь. Я просто не особо понимаю, чего ищу.

Эта часть – правда. Каждый день добавляются новые посты. В некоторых просят подтолкнуть или объяснить, как завязывать петлю, среди прочего пишут супруги и друзья людей со смертельными заболеваниями, которые хотят помочь им умереть с достоинством. Есть еще совершенно не относящийся к теме треп на тему Израиля, цен на бензин, кто выиграл шоу «Американский идол». У этих ребят сформировался особый язык, сокращенные названия различных способов покончить с собой, сленговые эвфемизмы самоубийства типа «сесть на автобус».

Миссис Бэнкс понимающе кивает.

– Я раньше в библиотеке тоже занималась исследованиями. Когда приходится иметь дело с громоздкой темой, главная задача – выбрать цель. Искать нечто конкретное, а не раскидывать широкие сети. Может, тебе ограничиться каким-то одним конкретным элементом неонацистского движения?

– Ага. Спасибо.

Когда она уходит, я принимаюсь обдумывать ее совет. На форуме есть возможность искать по архиву, но когда я пробовала поиск по яду, который приняла Мэг, мотелю, ее университету и другим словам, близким именно для нее, ничего не обнаружилось.

Я снова просматриваю форум и замечаю, что у каждого пользователя свое имя. Но, ясное дело, она зарегистрировалась не как Мэг. Я пробую другие варианты. Рантмайер – нет. Луиза, это ее второе имя, – нет. Названия ее любимых групп. Рок-звезд, которыми она хотела бы быть. Ничего. И, уже чуть было не сдавшись, я набираю «Светлячок».

И мне выдают сообщений на целый экран. В некоторых говорится о светлячках. Помимо этого находится с дюжину пользователей, у которых это слово есть в имени. Видимо, оно популярно – может, потому что жизнь этого жука очень коротка.

И пока я размышляю о связи между светлячками и самоубийствами, я нахожу вот что: Светлячок1021. 10/21. 21 октября. Это день рождения Скотти. Дрожащими пальцами я открываю самое раннее сообщение этого человека, написанное в самом начале года. Тема у него «Детские шажки».

Я давно об этом думаю. Не знаю, готова ли я, но готова признать, что думаю. Хотя мне и хотелось бы считать себя Баффи, дерзкой и бесстрашной, я не знаю, достаточно ли у меня смелости для такого. А такие вообще есть?

Вот как, наверное, чувствуют себя археологи, откапывая следы погребенных цивилизаций. Или тот парень, который нашел затонувший «Титаник». Когда находишь нечто такое, про что в то же время знаешь, что его уже нет.

Потому что это – Мэг.

Я быстренько просматриваю ответы, их больше десятка. Они все очень теплые, ее приветствуют, поздравляют за смелость признать свои чувства, говорят, что ее жизнь принадлежит ей самой и она может распоряжаться ею по собственному желанию. Самое странное то, что, даже зная, к чему именно ее склоняют эти люди, я в первую очередь испытываю гордость. Они познакомились с моей Мэг, они увидели, какая она классная.

Я читаю дальше. Многие сообщения написаны как будто шестиклассниками – с кучей опечаток и грамматических ошибок. Но одно, от пользователя All_BS, выделяется.

Детские шажки? Разве такое вообще возможно? Известный философ Лао-Цзы[25] сказал: «Даже путь в тысячу ли начинается с первого шага». А еще: «Жизнь и смерть – это одна нить, одна и та же линия с разных сторон». Ты сделала первый шаг – не к смерти, а к другому способу жизни. А это и есть определение бесстрашия.

17

Прочитав этот ответ, я трусливо выбегаю из библиотеки и даю себе клятву никогда не возвращаться на этот форум. Нарушаю я ее через два дня. И делаю я это не потому, что смелая. А по той же причине, почему в Такоме я сдалась и уснула на ее простынях. Чтобы оказаться к ней поближе. В каждом своем сообщении о смерти Мэг такая живая.

Светлячок1021

На сковороде

Вот что парит мне мозг. Жизнь после смерти. Что, если она на самом деле есть, причем такая же жуткая, как и эта? Вдруг, стараясь избежать боли этой жизни, я попаду туда, где еще хуже? Смерть кажется мне освобождением, избавлением от боли. Но я родилась в католической семье, они все абсолютно уверены в существовании ада, и, хотя я в таком смысле сама в него не верю, то есть в дьяволов, проклятье и все такое, все же может оказаться так, что потом будет еще хуже? Если это и есть ад?

Flg_3: Ад – бред, придумали христиане, чтобы тебя контролировать. Не покупайся на это. Если тибе больно, делай что можешь чтобы это остановить. Животные себе лапы отгрызают. А люди – умнее и у них есть другие средства.

Sassafrants: ад – это люди

Trashtalker: Если жизнь после смерти аццтойная, снова покончишь с собой.

All_BS: Помнишь ли ты какую-то боль до рождения? Как мучилась до того, как пришла в этот мир? Иногда боль бывает переносима, пока не коснешься, пока не ткнут в свежий синяк. Так и с жизненной болью – ее приносят мирские заботы. Эпиктет[26] писал: «Бояться надо не боли и смерти, а страха боли и смерти». Переставай бояться. Оставь эти мрачные мысли. Боль уйдет, ты будешь свободна.

All_BS. Который в тот раз назвал ее бесстрашной. Который пишет полноценные предложения и цитирует умерших философов. И чьи слова во всей их извращенности звучат осмысленно.

Я снова перечитываю последнее сообщение, и голос в голове кричит: Замолчи! Оставь ее в покое!

Как будто все это происходит прямо сейчас. Как будто еще не поздно.

Светлячок1021

Таблетки – пить или не пить?

Один друг посоветовал мне пойти в медцентр в кампусе и попросить что-нибудь прописать, так что я поговорила с медсестрой. Не обо всем, не о том, о чем мы тут разговариваем. Но она завела пластинку про первые годы вдали от дома, о воздействии погоды на северо-западе, в общем, несла всякую банальщину. Дала мне какие-то буклеты и образцы лекарств и велела явиться снова через две недели, но я, пожалуй, не пойду. Я всегда считала, что пусть лучше тебя ненавидят, чем игнорируют. Может быть, и дальше в том же духе – лучше чувствовать вот это, чем ничего.

Одно дело просто послать сообщение в эфир, но Мэг как будто и с кем-то из людей на эту тему разговаривала. С кем-то, но не со мной. Меня охватывает позорная жгучая ревность. Я такая жалкая. Как будто взялась за перетягивание каната с кем-то, кого даже нет.

Я пробегаю глазами ответы. Кто-то пишет, что фармацевты специально придумали антидепрессанты, чтобы контролировать людские умы. Другие – что от них душа мертвеет. Еще одни – что люди постоянно применяли вещества, изменяющие сознание, и антидепрессанты – лишь последняя разновидность таких препаратов.

И вот опять его ответ:

All_BS: Есть разница между использованием природных веществ вроде пейотля в целях расширения сознания и тем, чтобы позволить кучке идиотов в белых халатах посредством едва заметной манипуляции биохимией мозга контролировать твои чувства и мысли. Ты читала «О дивный новый мир»?[27] Эти новые чудо-препараты – просто Сома, наркотик, разработанный правительством, чтобы стереть всякую индивидуальность и устранить инакомыслие. Светлячок, переживать такие чувства, как у тебя, – это признак смелости.

Ох, Мэг бы это понравилось. Признак смелости – чувствовать что чувствуешь, даже если чувствуешь, что надо умереть.

И я опять ломаю голову: почему она не обратилась ко мне? Почему попросила помощи не у меня?

Может, я в письмах что-то упустила? Я открываю свою почту, ищу, что там могло быть в январе – когда она начала писать на этом форуме. Но в январе мы не переписывались.

Мы не то чтобы поссорились. Для ссоры это было слишком тихо. Мэг из-за практики часть зимних каникул должна была провести в Такоме, поэтому собиралась приехать только на десять дней, которые захватывали Рождество с Новым годом. Я очень радовалась предстоящей встрече, но в самый последний момент она объявила, что ей надо ехать в Орегон, навестить родственников Джо, так что домой она даже не заедет. Обычно меня тоже приглашали. Но не в этот раз. Ну, то есть прямо накануне Нового года Мэг позвонила и умоляла меня приехать.

– Спаси меня от этих праздников, – измученным голосом попросила она. – Родители меня с ума сводят.

– Правда? – ответила я. – А мы с Тришей на Рождество поели индюшачьей нарезки за восемь баксов, и это было просто божественно. – Раньше бы мы с подругой над этим посмеялись – словно эта моя жалкая жизнь с Тришей и не моя вовсе, – но она была моя, и на этот раз это смешным не показалось.

– Ой, – сказала Мэг, – извини.

Я напрашивалась, чтобы меня пожалели, но, когда она это сделала, я лишь разозлилась еще больше. Я сказала, что мне надо работать, и мы распрощались. А когда наступил Новый год, даже не созвонились. И какое-то время после этого не разговаривали. Я не знала, как сделать первый шаг, потому что мы же не ругались. А когда мистер Педью схватил меня за задницу – хоть какие-то новости, – у меня появился повод, и я написала подруге так, словно ничего такого между нами и не было.

Я возвращаюсь к сентябрю, когда она уехала. Читаю первые письма, характерные для Мэг бессвязные рассказы о соседях со сканированными рисунками. И вспоминаю, как я снова и снова перечитывала эти письма, хотя и было чуть не физически больно. Я так по ней скучала, мне так хотелось быть рядом, претворить в жизнь наши планы. Но этого я подруге не говорила.

Я ей многого не говорила. А она мне – еще больше.

Светлячок1021

Вина

Я все думаю о своих, не столько о родителях, сколько о младшем брате. Что с ним будет?

All_BS: Джеймс Болдуин[28] писал, что «свободу человеку дать нельзя. Свободу можно только взять, люди свободны ровно настолько, насколько хотят». Тебе надо подумать, нужна ли тебе свобода и можешь ли ты этим поступком параллельно освободить и других. Кто знает, к какому пути твое решение подведет брата? Возможно, когда он выйдет из твоей тени, он станет сам себе хозяин и сможет реализовать потенциал, который в иных условиях не раскроется.

Светлячок1021: All_BS, ты говоришь удивительно глубокие вещи. У меня действительно стойкое чувство, что мой брат ограничен – мной, матерью. Без нас он был бы другим человеком. Хотя так нельзя говорить.

All_BS: Но мы говорим.

Светлячок1021: Здесь – да. За это я и люблю этот форум. Тут можно все. Говорится все. Даже самое неслыханное.

All_BS: Да. В нашей культуре столько табу, начиная со смерти. В других культурах, в которых она рассматривается частью непрерывного цикла «рождение – жизнь – смерть», дела обстоят не так. Аналогичным образом в других культурах самоубийство рассматривается как путь смелости и чести. Как писал самурай Ямомото Цунетомо: «Смерть – путь воина. Это означает, что, когда встает выбор между жизнью и смертью, воин выбирает смерть. И не более того. Это означает решительно доводить все до конца». Светлячок, я вижу в тебе воина.

Светлячок1021: Воина? Я не уверена, что смогу орудовать мечом.

All_BS: Главное не меч, а дух. Тебе надо подключиться к своей силе.

Светлячок1021: Как? Как подключиться к силе? Как сделать такой смелый шаг?

All_BS: Лишь натяни решимость, как струну.

Светлячок1021: Лишь натяни решимость, как струну. Мне это по душе! Ты всегда так вдохновляешь. Я бы с тобой могла с утра до вечера разговаривать.

All_BS: За это лавры причитаются не мне. А Шекспиру[29]. А мы с тобой можем пообщаться в частном порядке, и дело пойдет быстрее. Заведи новый почтовый ящик и напиши здесь его адрес. А я тебе отправлю инструкции, и двинемся дальше.

Я снова ощущаю едкий укол зависти. Может, из-за того, что между Мэг и этим персонажем появилась близость. Или из-за того, что, когда она перечисляла тех, кого боится оставить, подруга сказала только о родителях и о брате, но не обо мне.

18

У меня появляется новая клиентка. Миссис Дриггз. Она проводит меня по дому, и мы обе делаем вид, что я тут впервые. Забавно это – как только начнешь притворяться сам, замечаешь, как много этим же занимаются другие.

Дом не очень большой – с тремя спальнями, типа ранчо, – и он изначально кажется довольно чистым, потому что живет она тут одна. Мужа нет, умер, или они в разводе, а может, его никогда и не было. Когда я заходила сюда в прошлый раз, они тут жили вдвоем с сыном, Джереми, который, как всем известно, отбывает срок в Койот-Ридж из-за наркотиков. Его отправили туда год назад, но миссис Дриггз показывает мне его комнату и просит каждую неделю менять постельное белье и пылесосить ковер.

Комната Джереми выглядит почти точно так же, как и в тот единственный раз, когда мы с Мэг приходили сюда, будучи старшеклассницами: постеры с регги-группами, психоделические гобелены. Мэг прослышала, что Джереми держит змею, и ей до жути захотелось посмотреть, как она ест. Так что, хотя он и был старше нас, она вынудила его пригласить нас к себе.

Сейчас большого террариума с настоящей густой тропической зеленью уже нет. Как и Хендрикса, змеи. Что с ним стало? Умер, или миссис Дриггз избавилась от него, когда Джереми посадили?

Когда миссис Дриггз проводит меня в его комнату, меня начинает тошнить, как и тогда, четыре года назад, когда Джереми достал мышь из коробки и бросил ее Хендриксу в ящик. Я и не думала, что мышка окажется такой миленькой – она была розово-белой, почти прозрачной. Она застыла неподвижно, только маленький носик слегка подрагивал, видимо, знала, что за судьба ей уготована. Змея кольцами лежала в углу и тоже не шевелилась, не подавая виду, что заметила, как подали обед. Так продолжалось какое-то время. А затем Хендрикс внезапно ринулся на нее и одним плавным движением задушил мышонка. Когда он умер, Хендрикс разжал челюсти и принялся заглатывать его целиком. Я больше не могла на это смотреть, поэтому ушла на кухню. Там сидела миссис Дриггз, возилась со счетами. «Ужас, да?» – сказала она. Я поначалу подумала, что она о счетах, а потом поняла, что о змее.

Мэг сказала, что мышь встала бугром в теле змеи. Она и на следующий день к нему ходила, и бугор еще не исчез, хотя стал меньше. Подругу этот процесс очень заворожил, и она еще несколько раз ходила смотреть на кормление Хендрикса. А я нет. Одного раза хватило.

Недели через три после встречи в Сиэтле мне звонит Бэн.

– Не пишешь, не звонишь, – шутливо говорит он. – Тебе что, плевать на котят?

– Как они? – спрашиваю я, испугавшись, что они попали под грузовик или что-нибудь вроде того.

– У них все хорошо. Соседи за ними ухаживают.

– А почему не ты? – В фоне слышится шум, голоса, звон стаканов. – Ты где?

– В Миссуле. Басист группы «Fifteen Seconds of Juliette» сломал руку, так что нас попросили поиграть на разогреве у «Step» в их мини-турне. А ты чем занимаешься?

Чем я занимаюсь? Я убираю чужие дома, а потом гнию в собственном, читаю и перечитываю переписку Мэг с All_BS, пытаясь разобраться, что делать дальше. После нескольких коротких реплик их диалог сходит на нет, очевидно, что они начали общаться где-то еще. Но где? На компе Мэг я ничего не нашла. Я видела на форуме этот новый адрес, который она завела по просьбе All_BS, и написала на него, но мне вернулось сообщение, что мое письмо не доставлено. Я попросила Гарри помочь разобраться. Он сказал, что этот адрес просуществовал всего три дня, так что, видимо, Мэг завела его лишь для того, чтобы рассказать All_BS, как связаться с ней напрямую. «Они были очень осторожны, – написал Гарри. – И тебе осторожность не помешает».

Осторожность. Может, из этих соображений Мэг стерла свои отправленные. Замела следы.

Помимо этого я не могу перестать думать о том «друге», который порекомендовал ей антидепрессанты. Кто? Какой-то доверенный человек? Если он был, рассказывала ли она ему и об этом «Последнем решении»?

Я спросила у Элис, не рекомендовала ли она Мэг антидепрессанты, но она сказала, что нет, да и никаких свидетельств тому, что Мэг принимала таблетки, не замечала. Элис спросила о том же у Упоротого Ричарда, тот позвонил мне и сказал, что ничего не знает, но рекомендовал попробовать расспросить друзей Мэг из Сиэтла. О Бэне я уже думала и после слов Ричарда снова предположила, что он и может быть тем доверенным лицом, о котором говорила Мэг. Но не настолько, чтобы ему позвонить.

– Все по-старому, – говорю я ему сейчас.

– На завтрашний вечер какие планы? – спрашивает он.

– Никаких. Даже не представляю. А почему ты спрашиваешь?

– Ты же недалеко от Спокана живешь, да?

– Недалеко – понятие относительное. Километров сто шестьдесят.

– Ой. Я думал, ближе.

– Нет. А что?

– У нас там завтра концерт. Последний, а потом домой. Я подумал, вдруг ты захочешь прийти.

Я открываю папку с распечатками постов Мэг. Я их пересмотрела уже множество раз, но так и не приблизилась к разгадке вопроса, кто такой All_BS. Мне кажется, что он мужского пола и старше нас. Но это чисто интуитивно. Может, Бэн поможет мне найти ее таинственного друга. Или он сам им и является.

Но видеть Бэна я не хочу. А может, не хочу хотеть его видеть. Но надо, так что я соглашаюсь.

Добираться до Спокана жутко дорого и заморочно, последний обратный автобус идет страшно рано, а застрять там на ночь не хочется. Так что я спрашиваю у Триши, нельзя ли взять ее тачку.

– Нет, я собираюсь хорошенько заработать, – она жестом изображает, будто дергает рычаг игрового автомата, и звук, сопровождающий выигрыш. – Со мной хочешь?

Триша любит играть, может, потому что это единственная сфера в ее жизни, где ей хоть как-то везет. Когда я была моложе, она несколько раз таскала меня с собой в индийское казино в Венатчи.

– Нет, спасибо, – отвечаю я.

Я сажусь на автобус, решив, что можно поговорить с Бэном, а концерт пропустить, если подвезти до дома меня будет некому. По дороге меня охватывает то паника, то тошнота, но такое состояние у меня в последние дни часто. У меня все время уходило на то, чтобы отыскать Мэг и этого All_BS, так что я жила в постоянном напряжении. Не могла ни есть, ни спать, сильно похудела, и Триша говорит, что я стала похожа на супермодель.

От центрального автовокзала до испанской кафешки, где Бэн предложил встретиться, всего несколько минут пешком. В городе очень жарко, душно и пыльно, зима резко перескочила в лето, без весны, и это оказалось как-то в тему. Одни крайности, никаких тебе мягких переходов.

Здесь практически никого нет, но Бэн уже пришел, сидит за столиком в самой глубине. Когда я вхожу, он подскакивает, вид у него усталый – наверное, из-за постоянных разъездов – и счастливый – тоже, наверное, из-за разъездов.

Я подхожу, мы какое-то время неуверенно стоим, не зная, что делать. Я начинаю после несколько неловкой паузы:

– Садиться будем?

Он кивает:

– Да, посидеть бы неплохо.

На столе стоит шесть банок пива.

– Это я с собой принес, – объясняет Бэн. – Будешь?

Я беру банку. Официантка ставит нам корзиночку с чипсами и сальсу, я зачерпываю и обнаруживаю, что есть можно. Какое-то время мы пьем и разговариваем о пустяках. Он рассказывает о гастролях, о том, где спали на полу, о том, как чистили с барабанщиком зубы одной щеткой, потому что он свою потерял. Я говорю, что это ужасно. И что в Севен-Элевен наверняка можно было купить новую. Но он отвечает, что тогда бы такой истории не вышло, и я вспоминаю, что Бэн МакКаллистер делает все напоказ.

Потом мы разговариваем о котятах, он показывает фотки на телефоне, для парня их там до смешного много. Приносят еду, мы еще какое-то время болтаем о фигне, пока через время мне не становится ясно, что я избегаю темы, ради которой приехала. О чем хотела поговорить.

Я вдыхаю поглубже.

– Я кое-что нашла.

Бэн смотрит на меня. Эти глаза. Приходится отвести взгляд в сторону.

– Что?

– Кое-что на компе Мэг. А потом раскопала дальше. – Я начинаю с документов, раскодированных Гарри. Я хотела даже показать ему переписку Мэг и All_BS, я взяла ее с собой, но не успеваю, потому что он резко меня перебивает.

– Ты же обещала рассказать, если что найдешь.

– Вот, говорю.

– Но это лишь потому, что я тебе позвонил. А если бы нет?

– Извини. Как-то особо смысла не видела.

Я этим ничего такого сказать не хотела, но он откидывается на спинку с таким злым видом.

– Ковбойка Коди предпочитает разъезжать одна, да? – с характерным рыком говорит Бэн.

– Я к такому не привыкла, но теперь приходится, – говорю я и отталкиваю тарелку. Аппетит снова пропал. – Потому и взялась за это.

Секунду он молчит.

– Я знаю. Извини.

Я жму пальцами на глаза, пока все не становится черным.

– Значит, слушай. Мэг говорила, что беседовала с кем-то по душам, и он рекомендовал ей пойти к врачу в кампусе и попросить выписать антидепрессанты. Я подумала, может, она с тобой разговаривала.

Он фыркает:

– Ну да.

– Что значит «Ну да»? Она тебе много писала.

– Об антидепрессантах там ни слова не было. – Бэн открывает еще одно пиво. – Ты же все читала. Это было как поток сознания. Она не столько для меня это писала, сколько просто на мой адрес.

– Да, похоже…

– И я ее послал, Коди. Или забыла? – он принимается крутить в руках пачку сигарет. – Это не я. Может, кто-то из соседей по дому.

– Не Элис и не Ричард, и, по их мнению, не кто-то из университета. Хотя, может, и так, я не знаю, с кем она там общалась. Но Ричард считает, что это скорее кто-то из сиэтлских друзей.

Бэн пожимает плечами:

– Возможно. Но не я. А какое вообще это теперь имеет значение?

Если она с кем-то разговаривала об антидепрессантах, может, и о форуме и All_BS – тоже. Но Бэну я о «Последнем решении» не рассказываю. Боюсь, что он снова разозлится, хотя и не имеет на это никакого права.

– Мне нужны ответы на мои вопросы, – расплывчато отвечаю я.

– А в медцентре спросить нельзя?

– Это же конфиденциальная информация.

– Да, но пациент-то уже мертв, – Бэн осекается, как будто я об этом не знала.

– Все равно не говорят. Я пробовала.

– Может, пусть ее родители позвонят.

Я качаю головой.

– Почему?

– Потому что они об этом ничего не знают.

– Ты не сказала?

Нет. Им я ни о чем из этого не рассказывала. Эта тайна стала уже такой громадной, разрослась, как раковая опухоль. Теперь я уже точно никак не могу поведать об этом Гарсиасам. Это будет для них чересчур. Но я все же продолжаю думать, что если найду этого All_BS, если можно будет что-то сделать, то тогда я смогу им сказать. Глядя в глаза. Я к ним уже несколько недель не заходила. Сью часто оставляет мне голосовые сообщения, зовет на ужин, но одна мысль оказаться с ними в одной комнате…

– Просто не могу, – говорю я и кладу голову на стол.

Бэн протягивает руку и гладит меня, это одновременно и удивительно, и на удивление хорошо успокаивает.

– Ладно, – говорит он, – мы можем походить по сиэтлским клубам. Узнать, с кем она разговаривала.

– Мы? – от этого слова становится настолько легче.

Бэн кивает.

– Завтра утром мы едем домой. И ты с нами. Обойдем клубы. Вечером в субботу соберутся все. Поспрашиваем. Можем снова письма ее перечитать. Найдем что-нибудь.

Во время концерта я внимательно наблюдаю за Бэном. Играют они хорошо – не супер, но хорошо. Бэн рычит, делает свои выпады, видно, что парень он харизматичный. Я вижу, как на него реагируют девчонки-слушательницы, и отчасти прощаю Мэг за это. Перед ним было бы трудно устоять.

В какой-то момент он прикрывает глаза от прожекторов и всматривается в толпу, как и в первый раз. Но на этот раз у меня возникает отчетливое ощущение, что он действительно ищет меня.

19

После концерта мы ночуем в чьем-то доме. Я сплю в комнате Лорейн, студентки из колледжа. У нее очень много пирсинга, в целом она приятная, хотя и постоянно трещит о ребятах из группы. Бэн и остальные Скарпы окапываются на диване или в подвале в спальниках. На следующее утро мы завтракаем бейглами с помойки и начинаем собираться в путь.

– Готовься, – говорит Бэн.

– К чему?

– К вони. Мы восемь дней в пути. И паховую экзему в нашем фургоне легко подхватить, достаточно просто там посидеть.

Остальные ребята из группы смотрят на меня с подозрением. Они в курсе, что я подруга той его девочки на одну ночь, что умерла?

Я сажусь на импровизированную скамейку из двух досок, положенных на усилки. Бэн располагается рядом. Мы выезжаем на трассу I-90, ребята спорят из-за того, что слушать. Со мной никто из них не разговаривает. Когда мы останавливаемся на заправке, они покупают всякий фастфуд, а я спрашиваю у Бэна, в чем дело.

– Я правила нарушаю.

– Какие правила?

– Девчонки у нас в фургоне запрещены.

– А.

– Но ты и не девчонка, – видно, он смущен. – Ну, не такая.

– А какая?

Он качает головой.

– Я еще не уверен. Такой вид обнаружен впервые.

Где-то после озера Мозес я засыпаю, затем резко просыпаюсь, замечая, что прислонилась к Бэну, мы едем по территории заповедника Снокалми-Пасс, и у меня трещит в ушах.

– Блин, извини.

– Да ничего, – он едва заметно улыбается.

– У меня, наверное, и слюни изо рта текли?

– Я никому не скажу.

И продолжает лыбиться.

– Что тут смешного?

– Просто ты нарушила обещание никогда не спать рядом со мной.

Я резко отдергиваюсь.

– Формально я нарушила его еще вчера, заснув с тобой под одной крышей. Ну, очко тебе, Бэн. Но большего ты от меня не добьешься.

У него загораются глаза, и на миг он превращается в того Бэна, засранца. Я в какой-то мере ему рада. Но затем он исчезает, что-то бормоча.

– Что-что?

– Хватит на меня наезжать.

– Извини. Обидела, да? – мой голос пропитан сарказмом, я даже не понимаю, чего это я вдруг так разозлилась.

Бэн отстраняется еще больше, и я, к своему удивлению, понимаю, что, может, и правда обидела.

– Извини… – начинаю я. – Я устала и в постоянном напряжении из-за этого всего.

– Ничего.

– Я не рада, что веду себя как мудак.

Он снова улыбается.

– Ну, а теперь что?

– Девчонки редко называют себя мудаками.

– Хочешь, чтобы я сказала су…

– Нет, – перебивает он. – Блин, ненавижу это слово.

– Правда? Большинство ребят считает, что это женский эквивалент.

– Угу. Мой отец из таких. Мать мою так называл. Постоянно.

– Ужас.

– Ужаснее то, что она с этим мирилась.

При всех Тришиных недостатках, имя которым легион, она свои драмы с мужчинами в основном домой не приносит. Они у нас никогда не живут. Это она к ним ходит. Так что, если они ее обзывают, я этого хотя бы не слышу.