Сумасшедшая принцесса Устименко Татьяна
Крон миновал большую пещеру, заполненную легкими переносными лежанками, на которых вкушали неспокойный сон несчастные сильфы. Печальным взглядом отмечал он, как мало оставалось среди них боеспособных, не израненных в непрерывных боях воинов. И как много малолетних детей, которые, будь на то благословление судьбы, могли бы стать основой нового процветания племени. Ни у кого сегодня не хватило сил и смелости разойтись по своим личным подземным жилищам, пустые места в которых живо напоминали бы о погибших. Сильфы, объединенные одним всеобщим чувством растерянности и страха, сгрудились подобно стаду овец вокруг двенадцати Великих магов, превратившихся в обычных немощных старцев, способных только благодаря огромной силе воли оказывать сейчас хоть какую-то помощь своим соплеменникам. Да и помощь эта, откровенно говоря, заключалась в основном в благословениях и словах утешения.
Старый волшебник сокрушенно покачал всклокоченный головой, словно признаваясь в собственном бессилии. От всегдашней подтянутости и элегантности Крона не осталось и следа. Покрытая копотью, а местами и порванная, одежда мало соответствовала важному титулу мага-хранителя. Но стоило ли обращать внимание на такие мелочи. Постукивая концом посоха по каменным плитам, выстилавшим пол пещеры, сильф тяжело спускался по узким ступеням, ведущим из пещеры Совета вниз, к Озеру безвременья. Каждый шаг давался старику с неимоверным трудом, он подволакивал правую ногу и одышливо хрипел, но все же продолжал свой нелегкий путь, насчитывавший ровно сотню шагов. Воды озера звали и властно манили, обещая открыть такую-то страшную тайну. Крон поминутно оскальзывался на влажной узкой лестнице. Словно на обычную дубовую палку, наваливался на магический посох и молил богиню Аолу не допустить падения своего нерасторопного слуги. Спуск показался Крону бесконечным. Но, в конце концов, он миновал последнюю ступень и в очередной раз замер в немом восхищении на берегу Озера.
Озеро завораживало. Искрящийся свет, испускаемый водой, отражался от свода хрустального грота, куполом прикрывавшего Озеро и уходившего ввысь, на недосягаемую глазу высоту. Изящные ступени, высеченные из белого мрамора, вели под воду, образуя сияющую дорогу, по которой когда-то давно сам легендарный король Грей унес на дно Озера саркофаги со спящими Пресветлыми богами. Причудливые надписи, состоявшие из переплетения странных рисунков и букв неизвестного языка, покрывали стены грота. Крон знал, что надписи содержали древнее пророчество, повествующее не только о будущем его народа, но и о будущем всего внешнего мира. Но, к сожалению, никто из сильфских магов не понимал странного языка, на котором были сделаны надписи на стенах. Поговаривали, что это был язык самих богов. Озеро пело. Нежный мелодичный шорох легких волн, непрерывно набегавших на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей в воды Озера, напоминал печальный голос, повествующий о чем-то прекрасном, но утерянном безвозвратно. Никто не мог оставаться долго вблизи волшебного Озера. Эхо голоса Озера вытягивало душу и забирало разум, превращая неосторожного в существо, до скончания своих дней пребывающего в состоянии, похожем на летаргический сон. Озеро почитали. Озера боялись. Озеро надежно охраняло богов, покоящихся в его глубинах. Крон наклонился над водой и пристально вгляделся, стараясь различить что-нибудь сквозь толщу воды. Но молочно-белая, практически непрозрачная, жидкость оставалась непроницаемой даже для взора мага. Лишь один сильф смог когда-то побывать на дне и вернуться назад — король Грей. Но старинные предания умалчивали о дальнейшей судьбе великого короля. Маг-хранитель провел немало времени, разбирая старые архивы и вчитываясь в строчки полуистлевших рукописей, но так и не узнал, что случилось с Греем после того, как саркофаги с богами оказались надежно укрыты в волшебных водах. Не вызывало сомнения только одно — король сумел вернуться назад оттуда, куда впоследствии не смог спуститься уже ни один сильф. В хрониках говорилось, что через пятьдесят лет после исчезновения короля один из Великих магов попробовал повторить путь Грея — и сгинул безвозвратно. С тех пор никто не осмеливался даже омочить ноги в Озере Безвременья.
Но сейчас какая-то неодолимая сила звала старого мага. Он ступил на последнюю ступень и отстраненно наблюдал, как искрящаяся вода ласково набегает на его пыльные башмаки. В глубине души Крон был безмерно напуган собственной безрассудной смелостью, но не находил в себе сил сопротивляться зову Озера. Более того, повинуясь все тому же странному велению, сильф нагнулся и погрузил в воду пальцы правой руки. И как только пальцы его прикоснулись к теплой светящейся поверхности, Крон испытал легкое головокружение от какофонии множества голосов, ворвавшихся в его сознание. Голоса кричали. Но, перебивая их все, в мозгу мага четко слышался печальный глубокий женский голос, требующий — иди, помоги, спаси. Крон чувствовал, как к нему возвращается утраченная магическая сила, вливаясь в него через обволакивающее прикосновение волшебного Озера. А женский голос становился все понятнее и четче, раздельно произнося — Генрих в беде, помоги Генриху… И, с ужасом ощутив, что где-то очень близко творится страшное и темное волшебство, Крон испугано отшатнулся, вырвав руку из цепких объятий колдовской воды.
Генрих вихрем влетел в пещеру, буквально ощущая на своей спине смрадное дыхание настигавших его врагов. В какой-то миг мальчик обернулся — и не смог объять взглядом всей массы шипящих и рычащих тварей, жаждущих его смерти. Товарищи, разбуженные его криками, вскочили, хватаясь за оружие. Генрих поймал щит, брошенный ему Гургом, и все вокруг закрутилось, слилось в сплошную полосу колющих и рубящих рук, пения стрел и потоков нечистой, дурно пахнувшей крови. Иногда, улучив мгновение, мальчик успевал краем глаза отследить движения друзей, дравшихся так, как дерутся только обреченные, не имеющие права отступить. Гург, отбежав на несколько шагов назад и взобравшись на небольшой уступ, почти в упор бил тяжелыми арбалетными стрелами, которые, проходя навылет, выводили из строя сразу по несколько чудовищ. И все же тварей было много, слишком много. До некоторых пор сильфов выручало только то, что толкающиеся в огромных количествах умертвия практически закупорили вход в пещеру, скорее мешая, чем помогая друг другу. Тварей было так много, что даже оружие в их лапах зачастую наносило удары не защитникам пещеры, а чудовищам из числа их же воинства. Огромные валы из поверженных туш образовались вокруг мужественных сильфов. Но на место каждого убитого чудовища тут же вставали два, а силы сильфов оказались не безграничными. И, наконец, настало то время, когда один из них вскрикнул и, выронив меч, обеими руками схватился за огромную рану в животе, оставленную клинком уродливого демона. Но друзья не успели прикрыть раненого, и волна визжащих тварей захлестнула его, поглотив без остатка. Движения усталых рук замедлялись, пот и кровь заливали глаза. Даже клинки из знаменитой сильфской стали — и те затупились от постоянного соприкосновения с костями и плотью множества врагов. Генрих двигался словно сомнамбула, давно уже перестав анализировать происходящее, чисто автоматически продолжая наносить удары. Кровавый туман застилал взор. Слух притупился, и он слышал лишь собственное тяжелое дыхание да частые бухающие удары усталого сердца. Вот он покачнулся и с горьким стоном отчаяния сделал первый шаг назад, а затем еще один, и еще один. Внезапно, словно вырываясь из забытья, мальчик ощутил чью-то мощную руку, грубо схватившую его за плечо.
— Барон, — прохрипел Борг, низко наклоняя голову с высоты своего гигантского роста к самому уху Генриха. Иначе слов было просто не разобрать на фоне диких воплей, испускаемых издыхающими тварями, — забирай воинов и уходи вниз…
— А ты? — Генрих недоуменно уставился на знаменитого фехтовальщика.
— Десять гнусных гоблинов тебе в селезенку, сосунок! — зарычал Борг, продолжая ловко орудовать клинком. — Я их задержу!
— А дальше-то что? — Генрих недоуменно тряс головой, словно выплывая из обморочного водоворота, захватившего его сознание.
— А дальше — думать будешь. — Борг одним ударом раскроил почти до пояса тело какого-то резвого зомби и захохотал, оскалив зубы, выглядевшие неправдоподобно белыми на залитом кровью лице. — На то ты и Повелитель, чтобы думать. Я их здесь надолго задержу. Проход-то узкий, больше чем по двое они нападать не смогут. Вот это по-моему… — и, смачно хакнув, он снова, по самую рукоять, вонзил свой меч в чью-то бурую тушу. Потом положил измазанную кровью руку на затылок Генриха и, ласково потянув за волосы, заставил его поднять голову, взглянув прямо в глаза мальчика.
— Я ради сегодняшнего дня всю жизнь жил. Да и отцу твоему я много чего должен, — добавил он уже тише. — А твой долг не в том чтобы здесь погибнуть, а в том, чтобы народ спасти!
После этого, видимо, решив, что все нужное уже сказано, Борг оттолкнул мальчика себе за спину и снова безумно расхохотался, загораживая своей массивной фигурой весь проход, ведущий в глубь пещеры.
Теряя драгоценные мгновения, Генрих нерешительно медлил, вглядываясь в спину героя, а затем отсалютовал ему клинком и вложил его в ножны. Повернулся к товарищам, собираясь скомандовать отступление, и горестно вздохнул. Кроме них с Гургом в живых осталось всего пять воинов — все с легкими, но многочисленными ранами. Да и сам Гург болезненно морщился, осторожно наступая на рассеченную вдоль голени ногу.
— Нужно уходить. — Генрих подставил плечо, бережно подхватывая раненого друга. — Борг их задержит. Ты сможешь прыгать на одной ноге?
Гург прикусил губу, чтобы не закричать от боли, но решительно кивнул.
— Они ворвутся вниз на наших спинах! Ты об этом не думаешь? — хмуро процедил один из воинов, сероглазый, с седыми висками. — А у меня там жена и три дочери.
Генрих выпрямился, продолжая поддерживать Гурга, но не смутился под пристальным взглядом сероглазого.
— Не ворвутся!
Важная мысль билась где-то на грани сознания.
— Я должен что-то вспомнить, я должен знать, как их можно остановить. — В голове роились неясные образы каких-то синих стен, изукрашенных непонятными надписями. — Но для этого нам нужно спуститься на несколько уровней ниже…
— Тогда пошли! — Сероглазый решительно повернулся и двинулся по проходу, ведущему в глубь пещеры. — Сегодня уже много чего случилось, — вполголоса рассуждал он сам с собой, — возможно, молодой барон и знает, что делать, да помогут ему в этом Истинные боги!
Генрих еще раз оглянулся на Борга, понимая, что уж никогда не увидит товарища. Но Борг лишь снова раздраженно мотнул головой, приказывая остальным уходить как можно быстрее. Тогда мальчик крепче обхватил одной рукой Гурга за пояс и последовал за своими воинами, уже скрывшимися за ближайшим поворотом каменной стены.
Пройдя несколько извилистых тоннелей, слабо освещенных догорающими факелами, они услышали страшный грохот. Свод пещеры покачнулся, с потолка посыпались мелкие камни. Воздух наполнился густой пылью, при каждом вздохе обжигающей легкие. Генрих и Гург приотстали от всех прочих, вынужденные щадить раненую ногу, и поэтому они заторопились из всех сил, услышав раздававшиеся впереди крики. Когда они сумели догнать ушедших вперед сильфов, то увидели, как двое из них пытаются оказать помощь троим, лежащим на полу в куче щебня.
— Живы? — коротко спросил Генрих.
Один из уцелевших вытер кровь, обильно струившуюся из рассеченной брови:
— Двоих наповал осколками, а Ромар еще жив.
Барон наклонился к тому самому сероглазому воину, который так не хотел отступать. Многочисленные переломы, вызванные рухнувшими с потолка пещеры камнями, не оставляли никакой надежды.
— Ромар! — мягко позвал мальчик, очищая от пыли лицо страдальца.
Воин с усилием поднял веки. Взгляд его стекленеющих глаз остановился на лице барона.
— Помни, — еле слышно прохрипел он, — ты обещал спасти моих девочек. Поклянись!
— Клянусь! — Генрих опустился на одно колено перед умирающим. — Я спасу их, а также всех тех, кто находится внизу, даже если это будет стоить мне жизни. Клянусь честью рода де Грей!
— Хорошо. — Потрескавшиеся губы умирающего сильфа растянулись в довольной улыбке. — Я верю тебе, Повелитель…
— Нужно уходить, — испугано прошептал Гург, — я слышу какой-то шум сзади…
Генрих оглянулся и прислушался. Действительно, из пройденного ими тоннеля раздавались какие-то приглушенные расстоянием звуки. Юный Повелитель вновь наклонился к раненому, но увидел, что тот уже испустил дух все с той же улыбкой надежды и облегчения, застывшей на губах. «Наверно, только лучшие умирают с таким умиротворенным лицом», — скорбно подумал мальчик.
— Уходим немедленно. — Генрих поднялся с колен. — Им мы все равно уже не сможем помочь. Хотел бы я знать, чем вызваны такие сильные сотрясения пещеры?
Барон не мог и догадываться, что несколько минут назад две огромные горгульи, словно таранами действуя своими бронированными головами, расширили вход в пещеру, вызвав обвалы и сотрясения, и схватили изрыгающего проклятия Борга. И тут же после этого уже никем не сдерживаемая лавина уродливых тварей хлынула вниз, в коридоры подземного лабиринта.
Глава 3
— У тебя еще есть вода? — Дрожащий голос Гурга выдавал, как мало сил оставалось у мальчика.
Барон потряс флягу и услышал слабое бульканье на дне. Там, наверно, набралось бы несколько глотков.
— Есть. — Он осторожно помог другу сесть, прислонив его к стене. — На, пей.
Гург торопливо проглотил жалкие остатки воды и только после этого понял, что Повелитель отдал ему все.
— Ой, а тебе? — плаксиво протянул мальчик.
Генрих облизал пересохшие губы:
— Ничего, — он улыбнулся, зная, что в полумраке друг почти не видит его лица, — если нам станет совсем невмоготу, мы можем слизывать влагу с каменных стен. В любом случае от жажды мы не умрем. — Он успокаивающе похлопал по плечу обессиленного Гурга. — Давай я лучше поменяю тебе повязку на ноге.
— Ты так хорошо видишь в темноте? — удивился Гург.
— Кажется, мои глаза начинают привыкать к сумраку. — Генрих ловко снял повязку и, оторвав чистую полосу ткани от подола своей рубашки, снова перебинтовал раненую ногу. — Думаю, что вскоре я смогу опознать какой-нибудь ориентир и догадаюсь, в какой коридор нас занесло.
— Да уж, — донеслось ворчливое хмыканье, — угораздило нас заблудиться в своей же пещере.
— Это все из-за того, что факелы догорели и погасли, — добавил сбоку второй, более молодой голос.
— Ничего, мы блуждаем не более двух часов, а значит, не могли уйти очень далеко от знакомых коридоров. — Барон постарался, чтобы его голос звучал уверенно.
— А я и не знал, что пещера такая большая! — пожаловался Гург.
«Я тоже», — подумал Генрих, но, разумеется, не произнес этого вслух.
— А-а-а-а, — вдруг испуганно завопил Гург, — что это за страшные звуки?
— Да это мы воду со стены слизываем, — немного смущенно сознался обладатель молодого голоса. — Действительно так можно утолить жажду.
Генрих хмыкнул. Он отчетливо видел, чем занимаются в темноте два его товарища, но естественно, предпочитал не комментировать их действия.
— И нечего тебе ржать, Гург, — обиженно добавил молодой воин, — вода чистая и вкусная.
— Нет ничего удивительного в том, что Повелитель лучше нас видит в темноте, — сказал тот, чей голос выдавал его зрелый возраст. — Говорят, что все бароны из рода де Грей обладают особенными способностями, унаследованными ими от великого короля Грея. И еще поговаривают, что сам король до сих пор живет где-то в глубинах этой пещеры…
— Мне кажется, это просто сказка, которую придумали для того, чтобы развлекать детей, — не поверил Генрих, чувствуя, как взволнованно заколотилось его сердце.
— Сказки не возникают на пустом месте, — авторитетно пробасил старый рубака. — Вот пророчества на стенах озера Безвременья, скрытые под водой, точно не сказки!
— Дорого бы я дал, чтобы их увидеть! — пылко воскликнул Гург.
«Я тоже», — снова подумал Генрих.
— Однако нужно двигаться дальше. — Басовитый сильф с кряхтением поднялся. — И как можно быстрее выйти к своим…
В кромешной тьме он протянул руку, видимо, рассчитывая, что Повелитель ответит на его пожатие. И действительно — Генрих тут же крепко сжал ладонь товарища.
— Я Морг, — представился воин, — а это, — он мотнул головой в сторону своего более юного товарища, — Ларг. Мы оба служили под командованием Борга. Но, видимо, сейчас, — он на минуту замолчал и закончил еще более угрюмо, — о Борге уже нет смысла говорить…
— Ничего. — Генрих еще крепче сжал руку Морга. — Думается мне, что его жертва стала не напрасной!
— Пошли уж. — Гург осторожно приступал на раненую ногу, держась за стену. — Только ты первым иди, — попросил он Генриха. — Если уж ты единственный, кто хоть что-то видит в этой темнотище. А то темно, как… — он задумался, подбирая сравнение, — как у Ринецеи в заднице!
Оба воина отреагировали одобрительными смешками. Барон хотел было ответить, что вряд ли Гург так достоверно осведомлен об интимных подробностях строения демоницы, но только улыбнулся и молча покачал головой. Не стоило портить друзьям и без того плохое настроение.
Коридоры петляли самым невероятным образом. Удушливая жара верхнего яруса постепенно сменилась сначала легкой свежестью, а затем и весьма ощутимым холодком. Прохладный ветерок высушил потную кожу сильфов, превратив покрывавшую их кровь и копоть недавнего боя в какую-то неприятную маслянистую пленку. Хорошо еще, что обилие влаги на стенах коридоров позволяло произвести что-то похожее на умывание, ставшее не очень-то приятным при такой низкой температуре. Генрих легко различал белесые облачка пара, вырывавшиеся с губ его спутников, разгоряченных длительной ходьбой. Влажность воздуха подсказывала ему о близости Озера. Но он подозревал, что, наугад блуждая незнакомыми тоннелями, они вышли к Озеру совсем с другой стороны. Этот факт тоже удивлял мальчика, потому как серебристый туман, постоянно клубившийся под сводами грота, прикрывающего Озеро, не позволял видеть, насколько далеко простираются волшебные воды. И есть ли там другие берега, отличные от берега, на который вел путь из пещеры Совета.
Друзья брели за ним, иногда осторожно притрагиваясь друг к другу подрагивающими от усталости пальцами вытянутых рук или перекликаясь вполголоса. Генрих чувствовал себя поводырем каравана слепцов, который он вел прямиком в царство снов. И он не знал, радоваться ли ему или печалиться тому факту, что друзья оказались лишены возможности видеть удивительные картины, изображенные на стенах коридоров. Особенно поразила его одна из них, на которой неведомое существо, представлявшее собой торс женщины с шестью руками, оканчивающийся мощным змеиным хвостом, простирало все свои руки к коленопреклоненной фигуре, благоговейно замершей перед ней. В пяти руках женщина-змея держала тонкие, изящные даги. И Генрих долго и безрезультатно ломал голову над вопросом — почему рук у твари было шесть, а одинаковых даг только пять? Лицо коленопреклоненной фигуры скрывала маска, подобно тому как закрывали свои лица проклятые лже-богами сильфы. К своему глубокому сожалению, юный Повелитель так и не смог различить, мужской или женской была загадочная фигура. Но он снова увидел фигуру в маске на другой картине. Теперь уже он определенно рассмотрел, что это женщина, высокая и широкоплечая, силой, очевидно, не уступавшая многим бойцам-мужчинам. От героизма этой картины у юного барона захватило дух. Потому как рядом с женщиной в маске автор изобразил орка с гигантской мощной фигурой и зверским лицом. Орк оказался вооружен огромной обоюдоострой секирой, а женщина — необычным мечом с волнистым лезвием. Неизвестному художнику удалось передать неправдоподобную силу двух бойцов, решительно прорубавших широкую просеку в толпе окружающих их безобразных тварей. И еще много и много других потрясающих по эмоциональности содержания эпизодов несли на себе каменные стены пещерного лабиринта. И, вероятнее всего, в этом Генрих не сомневался, — мало кому, кроме него, довелось увидеть эти чудеса. Но смысл изображений ускользал от разума мальчика. Только что-то волнующее, похожее на острое предчувствие того, что все это показали ему не случайно, заставляло его пристально всматриваться в фигуры, казавшиеся такими живыми и призрачными одновременно.
Через некоторое время Генриха начал преследовать неясный отзвук каких-то движений, явно совершаемых кем-то за его спиной. На пока еще значительно отдаленном расстоянии. Но неясные шорохи приближались. И, как не пытался барон ускорить передвижения своего маленького отряда, шум за их спиной становился все различимее. Их догоняли.
— Тс! — Многоопытный Морг остановился и прижал палец к губам, призывая друзей к молчанию. Затем он лег на пол и приложил ухо к каменным плитам. — Проклятые твари! Приперлись-таки по наши души… — Воин хищно усмехнулся прямо в лицо Генриху и с угрожающим шорохом вытащил из ножен свой великолепный клинок. — Я больше не побегу, зато намереваюсь еще разок хорошенько насыпать перцу на хвост Ринецее…
— А что, у нее правда есть хвост? — с неподдельным интересом спросил Ларг, занимая место рядом со старшим товарищем.
— Да он у всех баб есть, а уж у демоницы и подавно! — Морг презрительно сплюнул, наглядно демонстрируя свое отношение к дорвавшемуся до власти женскому полу. — Богини, демоницы — вот до чего в итоге они нашу жизнь довели. Нет чтоб сидеть тихо да знай себе полотно ткать… Ты со мной? — непоследовательно и словно невзначай спросил он Ларга.
— Конечно! — Молодой воин притопнул ногами, прощупывая площадку для ожидаемой схватки. — По мне, так здесь очень хорошее место для смерти. В компании этак двадцати-тридцати демонов… И он чуть не упал, когда восхищенный Морг дружески двинул его кулаком в грудь.
— Уходите, Ваша милость. — Молодой сильф даже подтолкнул Повелителя. — Нечего нам всем здесь погибать попусту, кому-то ведь и о детях позаботиться нужно.
— Но я не могу бросить… — замялся Генрих.
И тут же две пары рук настойчиво направили его дальше в коридор.
— Идите уж, — неожиданно мягко пробурчал Морг, — помните, что вы Ромару обещали!
Барону пришлось подчиниться скрепя сердце. Он вновь осторожно подпер плечом ковыляющего Гурга и углубился в полумрак тоннеля.
Немного позднее до его слуха донеслись множественные вопли и визги, сопровождаемые звоном благородной стали. Но вскоре стихли и они, возможно, заглушенные увеличившимся расстоянием, а возможно, и по другой, более печальной причине.
— Давай передохнем, — взмолился совершенной измученный Гург. — Мне кажется, что мы уже целую вечность бродим по этим коридорам. И, наверно, никогда из них не выйдем…
— Выйдем! — уверенно ответил Генрих. — Я чувствую, Озеро все ближе. Да и посветлело в тоннеле.
— А ведь правда! — удивился Гург. — И как я раньше не обратил на это внимания?
— Ты слишком устал, вот и не заметил, — улыбнулся Генрих.
— Ой, — радовался Гург, — я теперь уже и тебя вижу! Ну, и грязен же ты, барон, могу я тебе доложить…
— Да уж не грязнее тебя, — передразнил друга юный Повелитель.
Гург осторожно опустился на холодный каменный пол.
— Сейчас я передохну немного, и мы доберемся до Озера. А то что-то мне слишком душно, и в голове звенит…
Генрих осторожно ощупал раненую ногу товарища. Рана чудовищно распухла, от нее так и несло жаром. Да и запах, исходивший от повязок, заставил барона встревоженно нахмурить брови. Даже ему, далекому от искусства врачевания, стало понятно, что началось заражение, и Гурга нужно как можно быстрее доставить к магам.
— Сейчас, сейчас. Еще минуточку — и пойдем, — попросил Гург.
Генрих согласился, и только собрался и сам на минутку присесть, как различил вдалеке, в полумраке коридора, высокую тощую фигуру, которая, пригнувшись к полу, словно вынюхивая запах, как гончая шла по их следам.
— Ты видишь это? — испуганным свистящим шепотом спросил его Гург.
— Вижу, — сквозь зубы ответил Генрих. — Это что еще за тварь?
И, словно в ответ на высказанный вопрос, тварь несколькими скользящими прыжками преодолела оставшееся расстояние и предстала перед мальчиками. С ужасом рассматривали друзья полусгнивший остов, хранивший отметины чудовищных ран, полускрытых кусками бледной плоти. Огромные черви во множестве обвивали тело твари, заменяя ей мышцы и сухожилия, тем самым, придавая мертвецу гибкость и подвижность, доселе не свойственную всем прочим умертвиям. А ужаснее всего было то, что торс твари венчала почти не тронутая тлением голова благородного Борга, с раскаленными угольями, вместо глаз горевшими в глазницах.
— Ну что, котятки, — утробно просипела тварь, гнусно ухмыляясь раздробленными челюстями, — вот вы и отбегались. Много же неприятностей умудрились доставить мне два безмозглых сильфских детеныша. Да и весь ваш упрямый род у меня давно в зубах завяз. Ну, да ничего. — Тварь, словно примеряясь, покачала в костлявых лапах огромный меч, ранее принадлежавший Боргу: — Это мы сейчас исправим…
Только сейчас до Генриха дошло, что это сама Ринецея, завладевшая останками погибшего героя, разговаривает с ними. Превозмогая навалившуюся усталость, он поднялся на ноги, вытягивая из ножен свой легкий клинок. Меч шел с трудом. «Наверно, сильно иззубрился», — отстраненно подумал мальчик. Страха не осталось. Чувствовалась лишь безграничная усталость, полностью притуплявшая все прочие эмоции, в том числе и страх. Да еще легкая жалость о жизни, которой сейчас предстояло закончиться, так толком и не начавшись. И тут мальчик вспомнил о клятве, данной на крови павших друзей, и о той ответственности, которую она на него налагала. И еще о раненом Гурге, робко притаившемся у него за спиной. Значит, умирать нельзя. Значит, нужно бороться. И тогда юный Повелитель подчеркнуто карикатурно раскланялся, приветствуя нежеланную гостью:
— Здравствуйте, мадам старая ведьма. — Пренебрежение к демонице так и сквозило в каждом слове, произносимом бароном. — Как известно — незваный гость смердит хуже немытого гоблина. А тут еще мне по секрету рассказали, что у вас имеется такая пикантная штучка, как хвост, и при том под этим самым хвостом, извините (в этот момент Генрих скривился так, словно нюхнул чего-то весьма зловонного), не очень-то чисто…
— Что? — взревела тварь. — Мальчишка, да как ты смеешь! Да я тебя за это на кусочки порежу!
— Гы-ы-ы! — звонко и радостно заржал Генрих. — Кишка тонка. И он насмешливо показал концом клинка на сизые внутренности, вываливавшиеся из распоротого живота умертвия.
Тварь взбешенно завизжала и бросилась на мальчика, бестолково размахивая мечом. Этого и добивался Генрих — вывести проклятую демоницу из состояния душевного равновесия. Оказалось, что на насмешки она велась ничуть не меньше обычных девчонок. Или даже больше. Или, может быть, издевка на тему хвоста оказалась не такой уж и надуманной?
Но после первых же выпадов Генрих понял, что демонице досталось не только тело Борга, но и все его умения и навыки, вкупе с изощренным мышлением опытного бойца. С каждой секундой ранее неловкие движения твари становились все более четкими, удары более опасными, и мальчик уже узнавал в смертоносных росчерках клинка приемы своего бывшего учителя. Лишь ценой огромных усилий ему удавалось отражать атаки умертвия. Вскоре силы оказались неравными, как почти всегда и наблюдалось при их поединках в те славные времена, когда благородный Борг был еще жив.
— Ну что, сосунок, — издевалась тварь, — вскоре мы проверим качество твоих кишок.
Мальчик молчал, стараясь сохранить дыхание. Он еле успевал проследить глазами за движениями мертвых рук, совершавших такие стремительные выпады, что сами контуры клинка сливались в одну свистящую сверкающую линию. А линия эта несла неумолимую смерть. Генрих знал, что он и так уже продержался неправдоподобно долго в этом неравном поединке. Но рано или поздно силы и везение должны закончиться вместе с поединком. И не в пользу сильфа.
Внезапно тварь крутнулась на месте, резко вынеся клинок вбок. Мальчик понял, что мертвец, управляемый волей Ринецеи, собирается применить свой коронный удар. Именно тот, который Генрих так и не научился отражать. Время замедлилось. Словно барахтаясь в чем-то вязком, сковывающем все движения, барон видел несущееся на него лезвие. И с каким-то неживым уже равнодушием он понимал, что ему не хватает скорости и размаха, и он уже не успевает отразить приближающуюся к нему смерть.
— И-и-и-и, — раздался отчаянный крик, и всеми позабытый Гург выскочил из-за спины Генриха, буквально нанизавшись на падающий клинок, тем самым остановив его движение к груди своего Повелителя.
Тварь замерла в безмерном удивлении, разглядывая умирающего мальчишку, подобно букашке, слабо трепыхающемуся на острие ее меча. Такой же удивленный, Генрих не смог удержать падения своего клинка, который, ничем не остановленный, достиг твари, начисто снеся с плеч мертвую голову. С громким стуком голова покатилась куда-то в глубь коридора, а барон, выронив меч, бросился к тому месту, где упали его друг и вторично убитое тело, сплетенные в один чудовищный комок. Дрожащими руками он обхватил лицо Гурга, обагренное потоками крови, хлынувшими изо рта мальчика. Гург слабо, но радостно улыбнулся стремительно бледнеющими губами.
— Я погиб, как герой… — тихонько шепнул мальчик. — Тепло, тепло… Я вижу впереди яркий свет и женщину, раскрывшую мне свои объятия… О, это моя умершая мама, я иду домой…
Веки его закрылись, и последний вздох легко слетел с улыбающихся уст, коснувшись мокрых от слез щек Генриха.
— Ты действительно великий герой, — промолвил Повелитель, опуская на пол тело своего последнего друга.
— Генрих, Генрих, — вдруг раздался слабый зов.
Ошеломленный барон насторожился, вслушиваясь в тишину. — Кто это зовет меня? — только и смог спросить он звенящим от ужаса голосом.
— Это я, Борг, — донесся ответ.
— Борг? — На сразу ослабевших от страха ногах Генрих сделал несколько шагов в сторону темного коридора, откуда раздавался подзывающий голос, ясно ощущая, как трясутся его колени.
— Ближе, — вновь позвал голос.
Сильф прошел еще немного и увидел отрубленную голову Борга, шевелившую мертвыми губами. Мальчик опустился на колени и приблизил лицо к жутким останкам. Голова неожиданно распахнула во всю ширь свои мертвые глаза, и Генрих, отпрянув, чуть не свалился на пол от переполнявшего его испуга. Но глаза, которыми мертвая голова пристально смотрела на растерянного барона, уже не походили на горящие уголья, так пугавшие барона мгновения назад. Это были пусть и затуманенные, с налитыми кровью белками, но умные карие глаза его погибшего учителя. Голова горестно, но ласково улыбнулась искалеченными губами.
— Мой юный Повелитель, мальчик мой… — Генрих узнал голос прежнего Борга и отер трепещущими ладонями холодный лоб страдальца.
— Хорошо, — прошептала голова, — теперь я вижу тебя еще отчетливее. Не грусти, мой мальчик. — Борг заметил слезы на лице Генриха. — Тебе еще так много предстоит сделать. Немедленно иди по этому коридору, потому что армия демонов приближается. Пятьсот шагов. Второй поворот налево, синие стены. Выступ справа скрывает рычаг, опускающий заслоны по всем коридорам пещеры, ведущим к Озеру. Нажми рычаг, и сильфы будут спасены. Торопись… — голова сипела, закатывая глаза.
— Но кто помогает мне? — изумился барон.
— Не один ты борешься с Ринецеей, — неожиданно произнесла голова незнакомым Генриху сильным, властным голосом. И в этом голосе прозвучало что-то такое, что заставило содрогнуться самые потаенные глубины души мальчика. — Иди, — еще раз приказала голова, вслед за этим навсегда смыкая губы.
Генрих послушно поднялся на ноги…
А в этот самый миг далеко отсюда в своих покоях королева Смерть насмешливо прихлопнула в ладоши, радуясь предоставившейся возможности насолить ненавистной Ринецее.
Глава 4
Пятьсот шагов тянулись бесконечно. Да и по чьим меркам они измерялись? А может, Генрих давно уже сбился со счета? Все полученные за день небольшие раны и порезы, подсохшие и переставшие кровоточить, — неожиданно вскрылись, доставляя мальчику ужасные мучения. Через некоторое время он перестал считать шаги и перешел на бег, потому что нужный поворот так и не попадался, а за спиной все громче и отчетливее раздавался шаркающий топот мертвых ног. Это отставшие умертвия нашли барона и настигали его с неумолимостью смерти. Лишь на одном усилии воли Генрих продолжал изматывающую гонку. Чья-то память, по неизвестной причине поселившаяся в голове полумертвого от усталости и ужаса мальчишки, услужливо подсказывала ему, как должны выглядеть спасительные стены. Огромные плиты серого базальта, покрытые переплетающимися рунами и светящиеся туманным синим светом. Кто, когда и с какой целью построил эти магические заслоны — об этом Генрих не знал, но он отчетливо понимал, что поворот рычага надежно отсечет Озеро от внешнего мира и преградит дорогу полчищам Ринецеи. И ничто иное, а только эта уверенность оставалась силой, удерживающей мальчика от желания остановиться и сдаться.
Неожиданно правая нога Генриха неловко подвернулась, наступив на гладкий шаткий камушек. Беглец тяжело ударился виском о выступ скалы и мгновенно погрузился в темное небытие.
— Генрих, Генрих! — Зов, подобный колокольному набату, гулко звучал в голове мальчика. — Вставай, сын мой, еще не время сдаваться.
Усталый Повелитель с усилием разлепил мокрые ресницы:
— Кто? — Вопрос походил на стон. — Кто на этот раз тревожит меня? У меня совсем не осталось сил, позвольте мне разделить участь моих погибших друзей.
В полумраке тоннеля Генрих с трудом различал некий неясный образ, казалось, сотканный из дымки или марева и колышущийся невысоко над полом. Субстанция, увиденная бароном, выглядела настолько бледной и расплывчатой, что мальчик потер веки, отказываясь верить собственным глазам.
— Я слышал, что перед смертью многим являются призраки, призванные сопровождать наш переход в царство мертвых.
— Я не призрак, — громогласно возвестило видение. Потом помолчало и добавило задумчиво. — Хотя чем гоблин не шутит…
— Вот те на! — Генрих даже ущипнул себя за ухо, но призрак не исчезал. — Ты сам не знаешь, жив ты или мертв?
— Я не уверен. — Видение печально вздохнуло.
— Мда, однако… — подвел итог барон.
Странный разговор подействовал на Генриха отрезвляюще. Он поднялся, осторожно наступая на правую ступню. Нога отозвалась резкой болью. Туманный призрак заинтересованно взирал на действия мальчика.
— Силен! — довольно изрек трубный голос. — Сразу видно, в меня пошел.
— То есть как это в тебя? — опешил барон. — Насколько я помню генеалогию, в нашем роду приведений не было.
— Зато появился дурак, — насмешливо поддел голос. — Собраться умирать в двух шагах от спасения может только дурак…
— Э? — ошарашено вопросил Генрих.
— Не э, а два шага назад и поворот в коридор, мимо которого ты пропахал носом из-за мелкого камушка, — добродушно усмехнулся голос. — А ведь я старался, подсказывал, показывал тебе…
У Генриха не нашлось сил и желания задумываться над тем, кем может оказаться его загадочный собеседник. Он сделал два судорожных прыжка и буквально вывалился в незаметный боковой коридор. Синие стены возвышались прямо перед ним. И рычаг… Мальчик сразу же заметил внушительный, покрытый ржавчиной стержень, торчавший из стены. Вцепившись в древний металл, барон повис на нем всем своим весом. Проклятый рычаг даже не сдвинулся с места.
— Помоги, — просипел Генрих, обращаясь к видению, все так же настырно маячившему поблизости.
— Увы, — откликнулся голос, — здесь я бессилен…
— Помогите, — отчаянно закричал мальчик, — хоть кто-нибудь!
Ответом ему стал дикий вой, волной прокатившийся по тоннелю.
— Поторопись, — посоветовал голос, — они приближаются.
— Сам слышу, — сквозь зубы выдохнул Генрих и снова повис на рычаге. Рычаг заскрипел, но остался неподвижен.
— Именем Истинных богов, помогите же кто-нибудь! — Крик сильфа породил гулкое эхо.
— Я помогу тебе, мой Повелитель! — раздался нежданный ответ.
Мальчик узнал голос Крона, мага-хранителя.
— Великие боги осенили меня своей благодатью. — Голос мага выдавал переполняющую его силу, сотрясая своды пещеры. — Боги подсказали мне, что ты нуждаешься в их помощи…
Генрих почувствовал невидимую горячую ладонь, легшую на рычаг поверх его слабой, детской руки. Металл негодующе заскрипел, и рычаг с громким лязганьем рухнул вниз. Синие плиты вздрогнули раз, другой — и начали медленно бесшумно сближаться, перекрывая путь нескольким шустрым демонам, выскочившим из-за поворота. Один из них успел-таки достигнуть каменных створок, и юный Повелитель имел возможность с огромным удовольствием понаблюдать, как плиты сомкнулись, раздавив проклятую тварь, словно гнилой орех. И после этого даже малейшего зазора не осталось между мгновенно потухшими плитами. Позади них бесновалась свора Ринецеи. Негромкий, бессильный шум доносился до слуха Генриха. И больше ничего. На этот раз демоница проиграла.
— Здесь моя магия бессильна, — раздался затихающий голос призрака-видения, — но мы еще увидимся…
Генрих равнодушно пожал плечами и опустился на пол прямо там, где стоял, съехав по холодной стене. «Увидимся, если так суждено», — подумал он. Впрочем, в судьбу Генрих не верил. Он словно реликвию хранил книгу, на одном из листов которой рука его далекого предка сделала приписку, что сила воли позволяет управлять и судьбой, и предназначением. И что порой даже сами великие боги вынуждены отступать перед давлением разума обычного человека. То, что нас не убивает сразу — делает нас сильнее. Генрих не помнил — то ли это он тоже вычитал в какой-то умной книге, то ли эта фраза стала начальной в той книге жизни, которую он сам невольно начал писать сегодня.
Еще несколько полупрыжков-полушагов вывели его, как он и предвидел уже давно, на берег Озера. Это место разительно отличалось от того, на котором оканчивался путь из пещеры Совета. Здесь не имелось широких каменных ступеней, лестницей спускающихся под воду, а раскинулся уютный пологий бережок, усыпанный толстым слоем мелкого песка, напоминающий берег обычной реки. Но здесь так же, как и на привычном берегу, не было видно края молочно-белой воды, теряющегося вдали. Высокие колонны из дорогого мрамора вырастали прямо из светящихся вод, подпирая выгнутые арки хрустального свода. Все дышало тишиной и покоем. Генрих проковылял до кромки озера и, не задумываясь о последствиях, зачерпнул несколько пригоршней волшебной влаги. Легкие волны, словно ластясь, тихо обвивали его пропитанные кровью сапоги. Мальчик умылся, а потом и напился прохладной озерной воды. Может быть, воздействие колдовской воды, а может — просто череда событий сегодняшнего дня вызвали в нем чувство необоримой сонливости. Он еще немного посидел не теплом песочке, предоставляя отдых израненному телу и бездумно любуясь сиянием хрустальных сводов, но затем веки его сомкнулись, и он тихонько улегся на бок, погрузившись в целительный сон.
— Хи-хи-хи! — Нежный голосок, ворвавшийся в сон Генриха, несомненно, принадлежал женщине. — Лучше ты подойди к нему, сестрица.
Легкие, почти невесомые шажки опасливо проскрипели вокруг головы мальчика. Очевидно, кто-то осторожно приблизился к нему и почти в тот же миг вновь отбежал на безопасное расстояние.
— Ой, сестрица… — Генрих подумал, что такой голосок, безусловно, должен принадлежать не просто женщине, а женщине молодой и очень красивой. — Это и правда воин, только совсем молоденький.
— Как вы думаете, сестрицы, — прожурчал уже третий взволнованный девичий голосок, — может он являться тем самым принцем, которого и ждет наша Повелительница?
— Не принцем, а бароном! — поправила первая.
— А на вид он настоящий принц! — слегка разочарованно промурлыкала самая щедрая на титулы девушка.
— Прошу, посмотри, посмотри на него еще раз, сестрица, — уже хором начали упрашивать два голоска.
«Кажется, их три!» — подумал Генрих, старательно зажмуриваясь и притворяясь спящим.
Тихие шажки снова зашуршали рядом с его головой. Наверно, смелая разведчица наклонилась к нему слишком близко, потому что носа барона коснулось что-то легкое, напоминающее кисею, и, не сдержавшись, мальчик громко чихнул. Ему ответил звонкий девичий визг. Понимая, что в дальнейшем притворстве уже нет никакого смысла, Генрих открыл глаза и вскочил на ноги. В нескольких шагах от него робко сбились в кучку три самые красивые юные девицы, которых он когда-либо видел в своей недолгой жизни. Вернее, молодой барон даже не мог представить себе, что на свете существует подобная красота. Все три девушки оказались невысокими и очень стройными, белокурыми и белокожими, облаченными в серебристые полупрозрачные одежды. Вот только неестественная бледность красавиц и их огромные, льдисто-голубые глаза сразу наводили на мысль о колдовской природе прекрасных существ. Прижавшись друг к другу, девушки самозабвенно визжали на самой высокой ноте, не сводя испуганных глаз с фигуры мальчика. Правда, с такими красивыми голосами их визг скорее напоминал волшебную песню.
Генрих склонился в глубоком церемонном поклоне:
— Барон Генрих де Грей — к вашим услугам, прекрасные леди!
Визг смолк.
— Это он, это он! — радостно захлопала в ладоши первая.
— А как он учтив! — кокетливо прикрылась вуалью вторая. — Все-таки я настаиваю, что он и есть самый настоящий принц!
— А кто же вы, прекрасные незнакомки? — вежливо поинтересовался Генрих.
— Разве ты не знаешь? — удивилась одна из девушек. — Мы — девы Озера!
— Мы — дочери короля Грея! — уточнила другая.
— О, — изумился Повелитель сильфов, — тогда вы могли бы быть моими пра-пра-пра-… бабушками!
— Бабушками, ну, ты и придумал! — притворно возмутились три красавицы. — Какие же мы бабушки, если мы вечно молодые и прекрасные девы!
— Самые прекрасные! — галантно поддакнул Генрих, и ему показалось, что бледные щеки дев чуть порозовели от удовольствия.
«Будь неизменно вежлив с женщинами — и добьешься успеха», — частенько поговаривал его Учитель. Жаль, что сейчас он не мог порадоваться успехам своего воспитанника.
Все это изрядно смахивало на одну из тех красивых эльфийских историй, которые во множестве хранились в пещерном архиве магов. Израненный и смелый герой встречает прекрасных девушек, которые врачуют его раны, но при этом похищают влюбленное сердце. Или усыпляют его бдительность своими чарами и губят доверчивого героя… Подобные мысли вполне к месту появились в голове Генриха, потому что волшебные девы отбросили напускную скромность и, подхватив его под руки с обеих сторон, начали усиленно подталкивать к воде, тараторя наперебой:
— Как возрадуется наша бесценная Повелительница, когда узнает, что ожидание окончилось и ее рыцарь наконец-то появился!
— Мы помним обещание нашего батюшки — прислать к нам одного из своих потомков…
— Повелительница ждет тебя на дне Озера…
— Где? — В ужасе сильф уперся каблуками сапог в мягкий песок, но настырные девицы упрямо волокли его к кромке воды с отнюдь не девичьей силой, пропахивая на рыхлом песке глубокие борозды. — Простите, прекрасные дамы, но вы, кажется, только что сказали — на дне?
— Ну да! — спокойно ответила одна из девушек. — А что в этом такого?
Генриху все-таки удалось вырваться из цепких женских ручек. Он с сомнением посмотрел на пологий песчаный берег, контуры которого терялись под белесой водой уже в паре шагов от его ног, и отрицательно покачал головой:
— Жаль, прекрасные дамы, но я не волшебник и даже не рыба. Поэтому перспектива длительной прогулки под водой, даже в таком приятном обществе, как ваше, меня не прельщает.
Девицы сбились в кружок и взволнованно зашушукались. После недолгого совещания самая смелая из дев и, как подозревал Генрих, — самая старшая, хотя выглядели девушки абсолютно одинаково, подошла к мальчику и вперила в него пристальный взгляд своих странных глаз. Барон почувствовал, как тончайшие холодные иглы впиваются в его тело, а душу наполняют безразличие и спокойствие. В тот же миг девушка отвела в сторону неподвижные мертвенные зрачки, и Повелитель удивленно помотал головой, стряхивая необъяснимое наваждение.
— Вот видишь, — довольно улыбнулась дева, — мы могли бы заставить тебя следовать за нами, даже не спрашивая твоего согласия. Но только одна жестокая Ринецея способна убивать душу в живом теле, превращая мертвую оболочку в бездумного исполнителя своей воли. Наша Повелительница — Светлая богиня Аола — понимает, какой силой обладает живая душа, стремящаяся к выполнению великой цели. Поэтому прошу тебя, — дева приглашающе взмахнула рукой, вступая в искрящуюся воду, — следуй за нами с чистыми помыслами и верой в собственные силы.
Генрих постоял немного, вглядываясь в мерцающую воду. Его величество случай подкинул ему очередную загадку, отгадать которую можно было, лишь последовав приглашению девушек. Уже не в первый раз за последние несколько дней мальчик находился на волосок от гибели. И все-таки — он выживал. Для чего-то, во имя чего-то или же с помощью чего-то.
Все мы приходим в этот мир, неся в себе частицу высшего предназначения. Жизнь порой сурово испытывает нас на прочность, воздвигая на нашем пути преграды, так и нашептывающие о возможности выбора. Выбора тихой, беззаботной доли и спокойной, полной благочестия кончины в собственной кровати, в окружении выводка детей и внуков. Или возможности предпочтения совсем другого пути — полного опасности и приключений. Пути, пройдя по которому, человек получает право называться не только героем, но и вершителем судьбы человечества в целом. Очень многие, испытав приступ осторожности или здравомыслия, которые нередко являются всего лишь респектабельной формой трусости, сознательно отказываются от своего предназначения, одним поступком убивая каплю божественной силы, отмеренную им при рождении. Другие же, наоборот, изо дня в день, от подвига к подвигу раздувают эту хрупкую искру, в итоге превращая ее в бушующее пламя, дарующее своему носителю ореол полубога, о котором слагают легенды и поют баллады. Возможно, для этого нужно совершить так немного, но одновременно и так много — всего лишь поверить в себя…
«Двум смертям не бывать, а от одной — не убежать», — с усмешкой подумал мальчик и шагнул в воду. Девушки сильно опередили его, отойдя от берега на значительное расстояние. Барон наблюдал, как маленькими шажками озерные девы уходили все дальше и дальше, без малейшего испуга погружаясь в глубины зачарованного Озера. Сначала мерцающая вода окутала их до колен. Потом поднялась до талии, скрыв пышные юбки и серебряные пояса. Затем девушки погрузились до плеч, распластав по воде свои прекрасные локоны. А вот волны уже доходят до нежных губ, на которых играют призывные улыбки. И вскоре волшебные воды мягко сомкнулись над головами дев, оставив Генриха наедине со своими сомнениями.
На что может быть похоже медленное преодоление страха смерти? Когда рассудок громко кричит о невообразимой противоестественности совершаемого поступка? Каждый шаг, сделанный юным Повелителем, напоминал медленное отмирание не только чувств, но и всех частей его тела. Сначала ноги. Они погрузились по щиколотку, потом до колен и дальше, до бедер. И словно перестали существовать. После этого — тело до пояса. Вода поднималась все выше и выше. Шаги по мягкому, проваливающемуся песку поневоле стали принужденно медленными, заставляющими в полной мере прочувствовать весь мучительный процесс погружения. Теплая вода поднялась до уровня сердца, сжав его неожиданно ледяными объятиями, и оно словно остановилось, заставив Генриха лишь еще тверже сжать губы и еще упрямее идти вперед. Затем вода поднялась до уровня ноздрей, и мальчик задержал дыхание. Потом глаза барона оказались ниже кромки воды, почти ничего не различая в окружающем его мерцании. И вот вода мягко сомкнулась над макушкой мальчика. Еще несколько шагов, и запасенный в легких воздух неизбежно закончился. Тысячи колючих иголок впились в грудь Генриха, в голове загудело, красная пелена застилала взор. Ты сейчас умрешь от удушья, — обреченно кричал разум. Это смерть, неизбежная мучительная смерть, — содрогалась от ужаса душа мальчика. Но это то, что ты должен совершить, — диктовала воля. Руки барона, словно выйдя из-под контроля, уже готовились совершить движения, помогающие всплыть на поверхность. Но титаническим усилием он вновь полностью подчинил их себе, прижав к бокам. Задыхаясь, теряя сознание от недостатка кислорода, юный Повелитель осознавал, что он умирает. Как вдруг губы его удивленно приоткрылись, испуская тихий возглас. Сквозь кровавую пелену он увидел величественное, полное сострадания лицо прекрасной женщины в черной одежде. Женщина ласково улыбнулась и по-матерински прикоснулась устами ко лбу Генриха. Мальчик ощутил мимолетный ледяной поцелуй и открыл глаза. Он стоял на дне Озера. Он не дышал, но был жив.
Глава 5
Вода мягко светилась. Легкое сияние очерчивало изящную фигуру женщины, находившейся перед Генрихом. Незнакомка прищурила огромные черные глаза, представляющие разительный контраст с беломраморной кожей и нежными, бледно-розовыми губами. Барон заметил маленькую серебряную корону, полускрытую в черных, густых локонах женщины, и преклонил колено:
— Ваше величество!
Женщина благосклонно улыбнулась:
— И как это я посмела сомневаться в выборе моей сестры? Но теперь я вижу — ты не только могучий воин, но и весьма учтивый мужчина.
— Мужчина? — удивился Генрих. — Может быть, вас ввел в заблуждение мой рост?
Королева вновь улыбнулась и игриво шлепнула его по губам полураспустившейся черной розой, которую до этого вертела в пальцах.
— Я вовсе не наивная девушка вроде моей внучки, которая пока еще ничего не понимает в людях. Но мы обе не можем устоять перед обаянием сильфских мужчин. Видимо такова наша семейная слабость…
Мальчику показалось, что эти слова разбудили какие-то печальные воспоминания в душе удивительной незнакомки, потому что голос ее предательски дрогнул, а уголки прекрасных губ страдальчески опустились вниз. Генрих ощутил неожиданный прилив нежности и, протянув руку, сочувственно пожал точеные пальцы собеседницы. Пальцы оказались холодны, как лед. Барон вздрогнул и отдернул руку.
— Испугался? — насмешливо поинтересовалась женщина. — А ведь я только что спасла тебе жизнь…
Генрих виновато потупился.
— Ну, ну. — Тонкие пальцы ухватили его за подбородок, заставляя поднять лицо. — В твоем поступке нет ничего неучтивого. Мало у кого из известных мне людей хватит смелости для того, чтобы разгуливать по дну Озера Безвременья под ручку с самой Смертью!
Читать бесплатно другие книги:
