Я никого не хотел убивать Денисов Вячеслав
— Ты почему молчишь насчёт покупки материала? В чём-то со мной не согласен или тебе совершенно нечего возразить?
Она всплеснула руками, точно так же, как белая лебёдушка взмахивает крыльями перед тем, как оторваться от прозрачной водной глади и устремиться в голубую небесную даль.
— Всегда одно и то же! — возмущённо, посетовала Нина. — Не с кем посоветоваться…
На моём лице не дрогнул ни один мускул. Я продолжал играть роль стороннего наблюдателя.
— Хорошо, пусть всё остаётся на своих местах! — вспылила она. — Давай оставим всё как есть. Если кроме меня никому ничего не нужно, то и мне нет смысла к чему-то стремиться, чего-то усовершенствовать…
Нина осмотрела гостиную с таким обиженным видом, словно только что потеряла любимые золотые серёжки и теперь тщетно пыталась их отыскать.
— Всегда знала, что мужчинам нет никакого дела до того, где и как они живут. Выбираете выгодную позицию. Вас абсолютно всё устраивает…
Я по-прежнему не обращал на её высказывания ни малейшего внимания, прекрасно зная, что при возникновении какой-либо идеи, показавшейся женщинам глобальной, они мгновенно и ярко вспыхивали, словно сухая береста, брошенная в пылающий костёр, но так же быстро угасали, если эта идея внезапно переставала их интересовать.
— Если бы не наше стремление к наиболее цивилизованной комфортной жизни, то все мужчины до сих пор жили в неухоженных грязных пещерах, имея менталитет первобытного человека, — возмущаясь моим абсолютным спокойствием, продолжила она. — Дай волю, вы до сих пор жили бы точно так же, как ваши далёкие предки во времена последнего ледникового периода.
Я упорно молчал.
— Ты что, набрал в рот воды или не хочешь со мной разговаривать? Почему всё в этом мире держится только на женщинах? Почему мы сами должны решать все хозяйственные проблемы?
Я не смог удержаться от улыбки, которая окончательно вывела её из себя. Вероятно, ей показалось, что я над ней насмехаюсь.
— С каждым годом мой бывший супруг становился более безразличным, невыносимым. Ты меня тоже игнорируешь… — Нина опять всплеснула руками. — Вот так всегда. Всё приходится делать самой. Господи, и почему вы все такие непрошибаемые? А ведь хотите, чтобы мы, женщины, находились рядом с вами всю свою сознательную жизнь! Вас устраивает одновременно иметь в нашем лице не только страстную любовницу, но также бесплатную кухарку, прачку и даже заботливую няньку, как для ваших будущих детей, так и для вас самих. Мы должны посвятить вам самые лучшие годы…
Она прошлась по ковру тихо и грациозно, как стройная лань по зелёной траве, потом вновь посмотрела на меня и возбуждённо спросила:
— Скажи честно, тебе что, не нужны новые гардины? Моему благоверному было жаль расставаться с нашими допотопными шторами. Они были дороги ему как память. Но тебя с ними ничего не связывает. У тебя нет на их счёт никаких воспоминаний…
Я с равнодушным видом пожал плечами, тем более что не планировал задерживаться у неё на длительный срок. Я ни в коем случае не собирался связывать с ней свою судьбу. Меня интересовала лишь любвеобильная ночь, проведённая в тёплой постели, и те деньги, которые были у неё в наличии.
— Вот только представь… Тёмная гардина с подхватами на фоне жёлтой тюлевой занавески… — не обращая внимания на мою задумчивость, продолжила Ниночка.
В этот момент я машинально сравнил её с забавной декоративной канарейкой, способной без умолку щебетать до тех пор, пока не наступят сумерки или её клетку не накроют тёмным покрывалом.
— На моём окне будет очень хорошо смотреться гардина с нейтральными тонами, — с возрастающим азартом прочирикала она. — Ты как считаешь, какой тон лучше всего подойдёт: кремовый, бежевый или коричневый?
Я с трудом поборол желание подойти к ней и нежно поцеловать в щёчку.
— Коричневый тон успокаивает, снимает усталость и стимулирует фантазию… — со знанием дела сказала она, не сомневаясь в том, что я её внимательно слушаю.
После непродолжительной паузы она задумчиво произнесла:
— А может, сделать длинные классические шторы из лёгкой светопропускающей ткани?
Её голос чуть-чуть дрогнул. Она заморгала ресничками и оживлённо воскликнула:
— Да. Полагаю, совсем неплохая мысль…
Я сначала неопределённо повёл бровями, потом в знак согласия кивнул головой.
— Если решил навсегда остаться у меня, и хочешь, чтобы у нас было уютно и красиво, то не нужно бояться экспериментировать, — внезапно заявила Нина. — Не следует отказываться ни от чего нового…
Я даже опешил от её слов. Во всяком случае, ещё ничего не решил и уж тем более не собирался задерживаться в её квартире на длительный срок.
— Необходимо идти в ногу со временем, — нравоучительно произнесла она.
Ниночка взглянула на меня со всем высокомерием, на которое была способна, и более жёстко добавила:
— Нужно стремиться к лучшему и более позитивному, а не жить вчерашним днём, обеими руками цепляясь за прошлое. Надеюсь, ты со мной согласен?
— Да! — не задумываясь, ответил я.
Мой ласковый, давно отрепетированный любящий взгляд коснулся её пышных каштановых волос, а затем пробежал по нежному овалу её лица.
— Вот и договорились. Завтра обязательно прогуляемся по магазинам и выберем что-нибудь стоящее… — с пугающей определённостью объявила она.
Вероятно, у меня на лице отразились эмоции человека, который вместо сладкого сочного апельсина только что надкусил дольку кислого лимона. К моему неописуемому восторгу, она тут же отменила поспешно высказанное решение.
— Или нет… — прочирикала Ниночка. — Лучше ты останешься дома, а я схожу одна. Всё равно надеяться на твою помощь — то же самое, что ждать у моря погоды. У вас, у мужчин, полное отсутствие всякого вкуса, и ты будешь мне только мешать.
— А если по какой-то причине мне понадобиться выйти в город? — предусмотрительно спросил я.
— Возле дверей на пластмассовом крючке висят запасные ключи, — спокойным тоном произнесла она. — Надеюсь, ты не собираешься обчистить мою квартиру?
Благодаря моему обаянию и льстивому красноречию Нина не заподозрила, что перед ней не главный инженер конструкторского бюро, которым я представился, а почти профессиональный аферист, на чьём счету не одна обманутая женщина. Я не считал себя альфонсом лишь по той простой причине, что никогда не обворовывал своих любовниц. Я просто жил у них до тех пор, пока не заканчивались их финансовые сбережения, и они не начинали слишком часто намекать мне о трудоустройстве.
— Умница моя! Дизайнер ты мой неугомонный… — воскликнул я с таким восторгом, словно нашёл в собственном кармане завалявшуюся пятитысячную купюру.
Нежно поцеловав её в щёчку, я осторожно начал расстёгивать молнию на её элегантном изысканном платье. Так или иначе, я весь вечер уделял ей знаки внимания, угощал сухим французским вином «Шато де Параншер» и заказывал в дорогом ресторане изысканные блюда не ради того, чтобы в итоге вместо постельных прелюдий решать сугубо бытовые вопросы.
Теперь, когда окончательно осознал, что она вышла из дома не ради того, чтобы опустошить прилавки продовольственного супермаркета, я с некоторой грустью понял, что целлофановые пакеты с тяжёлым кочаном капусты и с несколькими килограммами картофеля всё ж таки придётся тащить самому.
«Если буквально все мои бывшие любовницы считали своим долгом в ночное время суток заниматься со мной любовными играми, а в течение дня неоднократно пытались использовать в роли дармового грузчика, то почему Ниночка не должна последовать их примеру? — машинально прикинул я. — Во всяком случае, она ничем не отличается от других женщин!»
В майке, небрежно заправленной в трико бывшего хозяина этой квартиры, и в его же шлёпанцах, накинутых на босу ногу, я вошёл в кухню и включил газ. Пока в чайнике закипала вода, успел не только побриться, но и принять холодный душ. Вновь вглядываясь в зеркало, я недовольно покачал головой и назидательно произнёс:
— Надо меньше спать на чужих подушках!
Ради интереса я попытался отыскать в густой шевелюре хоть один светлый волос, но к счастью, все мои старания были напрасны.
— Всё ж таки очень хорошо, что в моём возрасте не стал абсолютно седым или совершенно лысым, — философски констатировал я.
Мне давно было известно, что ранняя седина придаёт мужчинам некоторую элегантность, вводит женщин в заблуждение и способствует доверительным отношениям, но при этом в значительной степени старит хозяина. А ранняя лысина не только даёт намёк на гиперсексуальность, но и указывает на имеющееся предрасположение к сердечно-сосудистым патологиям.
— Какой завидный жених пропадает! — не переставая любоваться собственным отражением, восторженно произнёс я.
Из зазеркалья на меня смотрел высокий мужчина в самом расцвете лет, атлетического сложения. У него ровный прямой нос, энергичный рот и широкий лоб. Его вихрастая чёлка густых русых волос аккуратно зачёсана на правый бок. Над верхней губой тонким полумесяцем пробивалась чёрно-смолянистая растительность. Его голубые глаза, глубокие и проницательные, смотрели ясным и спокойным взглядом. Это был особенный взгляд, в котором одновременно отражались как повадки свирепого хищника, так и невинная кротость небесного ангела. И хотя я не питал особых иллюзий на свой счёт, всё же, разглядывая свою внешность, преисполнялся безрассудной уверенностью в собственных силах. Весь мой вид символизировал бурлящую молодость с неограниченной жаждой жизни. Я не отрицал тот факт, что был эгоистом. Но при этом я был весьма благородным эгоистом! Избалованный и испорченный чрезмерным вниманием представительниц прекраснейшей половиной человечества, и будучи уверенным в том, что весь мир находится у моих ног, я всё же не забывал, что за все удовольствия в этой жизни необходимо платить. Женщины, которые безрассудно тратили на меня свои финансовые сбережения, получали взамен страстные и поистине незабываемые ощущения. Они сознательно жаждали любви и романтических приключений, а я всего лишь способствовал осуществлению этих желаний. Я возносил их на вершину неземного блаженства и эстетического удовольствия ради того, чтобы хоть на какое-то мгновение сделать по-настоящему счастливыми.
— А ведь и впрямь хорош! — весело подмигнув собственному отражению, констатировал я. — Апостол с картины Тициана…
Насухо обтёршись махровым полотенцем и освежив гладко выбритые щёки приятно пахучим одеколоном, я вновь вошёл на кухню.
«Какой нынче день?» — обжигаясь горячим душистым кофе, задумался я.
Что воскресенье, что понедельник — всё было едино. Я непроизвольно начал размышлять как о превратностях, так и о прелести беззаботной холостяцкой жизни. Впрочем, в двадцать девять лет думать о серьёзных отношениях с той или иной женщиной ещё довольно-таки рано. Как бы там ни было, я не торопился надеть хомут на свою шею. Вполне возможно, просто ещё не успел встретить ту единственную и неповторимую, которая бы смогла разбить моё каменное сердце и растопить лёд моей холодной души. А если говорить абсолютно откровенно, то я не был готов к серьёзным семейным отношениям. Малые сопливые дети были для меня неприемлемы. К тому же я не спешил стать чьим-то подкаблучником.
Глава 3
Зуммер моего мобильного телефона не только нарушил ход моих плавных мыслей, но и прозвучал в самый неподходящий момент, когда я только что надкусил бутерброд. В том, что это мог быть кто угодно, но только не Ниночка, я ничуть не сомневался. Находясь вместе в одной постели, не было необходимости в срочном порядке обмениваться сотовыми номерами.
— Слушаю вас, — монотонным голосом произнёс я дежурную фразу, неловко прижимая мобильник к правому уху.
— Ларионов Павел Николаевич? — раздался взволнованный женский голос.
— Да.
— Это вы?
— Слушаю вас внимательно, — повторил я, искренне удивившись, что ко мне обращаются не только по имени, но ещё и по отчеству.
— Пашенька, ты меня не узнал?
— Простите, нет… — настороженно ответил я.
Резкий переход женщины, говорившей на другом конце мобильной связи, с официального тона на более чем дружеский, также не предвещал ничего хорошего.
— Это же я… Татьяна…
— Очень приятно, Танечка…
Судя по голосу, я пришёл к выводу, что ей далеко за тридцать. Наверняка она с трудом могла вспомнить, когда последний раз к ней обращались в столь ласкательной форме.
— Мы с тобой вместе проводили отпуск на побережье Чёрного моря.
Я чуть не рассмеялся:
— Очень в этом сомневаюсь. К тому же последнее время предпочитаю выезжать за границу, — сыронизировал я.
Мне не хотелось уточнять, что буквально полтора месяца назад я вернулся из Египта, где пятнадцать дней провёл в компании миловидной блондинки, щедро оплатившей мои расходы.
— Это было четыре года назад. Мы почти три недели отдыхали в Дивноморске…
— Десять суток, — уточнил я. — Тихий курортный посёлок, который находится недалеко от Геленджика.
— Всё верно. Мы с тобой снимали жильё у одной хозяйки. Помнишь, такая маленькая, толстая и вредная?
— Кто? Ты или хозяйка? — не выдержав, ухмыльнулся я.
— Полина Семёновна. Мы звали её просто тётей Полей.
— Эта тётя на несколько лет младше меня.
— Ты её вспомнил?
— Теперь не только её. Если память меня не подводит, то сейчас я разговариваю с Татьяной Лихачёвой?
— Вот именно…
— Ты была там не одна. Вместе с тобой отдыхала твоя дочурка.
— Да. Она всегда рядом со мной, словно мой прилипчивый хвостик…
Я на секунду задумался, затем тихо произнёс:
— Кажется, её зовут Леночкой…
— У тебя феноменальная память! — обрадованно воскликнула Лихачёва. — А ты приехал с молоденькой супругой. Вы с ней только что расписались и у вас был медовый месяц…
Я никогда ни с кем не расписывался. В тот раз познакомился в поезде с премиленькой девушкой, и мы решили совместно провести наш отдых. Вернее, решил я, а она всего лишь была основным спонсором моего курортного романа. Но если в тот раз Татьяна Лихачёва ничего не заподозрила и не заметила подвоха, то и теперь знать правду ей совершенно не обязательно. По крайней мере, мне было гораздо удобнее, чтобы она принимала меня за неверного супруга, изменяющего юной жене в связи с её неопытностью в интимных отношениях.
— Сейчас тебя действительно вспомнил, — сказал я, и тут же поинтересовался: — Если не ошибаюсь, Татьяна Зиновьевна…
— Ты звал меня просто Танюшкой. Особенно когда нам удавалось остаться наедине…
И как же тебе, спустя столько лет, удалось меня разыскать?
— Твоя наивная супруга не догадывалась о наших с тобой отношениях. Мы на всякий случай обменялись с ней телефонными номерами. Она никак не могла вспомнить свои последние цифры и поэтому назвала номер твоего мобильника. Мне очень нравилось с ней беседовать. Она способна поддержать любой разговор…
— Да, она весьма общительная женщина. Иной раз даже чересчур общительная… — без тени смущения произнёс я. — Но если, Танечка, ты решила с ней поболтать, то сейчас ничего не получиться. Она буквально сегодня утром улетела на Мальдивы. Придётся перезвонить чуть позже…
Отлично зная женщин, способных простоять возле одного прилавка по тридцать минут, и которые не успокоятся, пока не обойдут все ближайшие магазины, я проницательно подметил:
— У меня накопилось слишком много рутиной домашней работы, но сейчас планирую прогуляться по городу…
Практически я не успел договорить, как на том конце телефонной связи сначала послышалось тихое сопение, затем раздался тот же взволнованный голос:
— Павел Николаевич! Мне нужны именно вы… — вновь перейдя на официальный тон, сказала Лихачёва. — Я знаю, что вы очень занятой человек. Неловко вас беспокоить, но возник щепетильный вопрос…
— В таком случае, внимательно слушаю, — высокопарно изрёк я, но тут же более мягко добавил: — Единственная просьба…
— Какая? — поспешно поинтересовалась она.
— Когда-то мы были хорошими друзьями. Не стоит устанавливать искусственную преграду в наших отношениях. У меня о тебе остались приятные воспоминания. Надеюсь, это взаимно?
— Ну, конечно…
— Тогда, давай больше не будем разговаривать друг с другом с явным отчуждением…
— То есть?
— Ты для меня навсегда останешься милой сердцу Танюшей, а я бы хотел быть для тебя попросту Павлом, и никаких Николаевичей…
— Мне как-то неудобно… — замялась она. — Всё ж таки уважаемый человек! Высокая должность, солидное положение в обществе…
— Как сказано в одной из заповедей Моисея, «не сотвори себе кумира!» — процитировал я. — Что означает: не поклоняйся слепо кому и чему-либо, как идолу.
Несколько секунд Лихачёва обдумывала мои слова, но не стала выяснять моё отношение к современной религии.
— Я бы ни за что не решилась тревожить тебя по пустякам… — словно оправдываясь, сказала она.
— Слушаю очень внимательно…
— У нас несчастье…
— Если в моих силах, как говориться, чем смогу…
— Ты же работаешь в уголовном розыске?!
У меня запершило в горле. Кем только ни представлялся наивным женщинам, но всего лишь однажды изобразил из себя следователя. Да и то получилось как-то необдуманно, я бы даже сказал, спонтанно.
— Служил, Танечка, оперативным сотрудником в этой правоохранительной системе. Служил, голубушка… — не моргнув глазом, солгал я.
— Сейчас уволился?
— Уже полгода как занимаюсь другими делами. Веду сугубо гражданский образ жизни…
— Наверное, перешёл в частную нотариальную контору?
— Не совсем так… — иронично ответил я.
— Наверняка по-прежнему ведёшь ожесточённую борьбу с криминальными элементами?
— Ни в коем случае! Даже не представляешь, до какой степени надоели их наглые физиономии… — отмахнулся я.
— Тогда, пожалуйста, извини! — огорчённо произнесла Лихачёва. — Я ведь ничего об этом не знала…
Мне стало неловко от того, что она рассчитывала на помощь пусть и давнего, но весьма влиятельного любовника, а я так бесцеремонно лишил её всякой надежды. К тому же мне не следовало отталкивать её от себя, хотя бы с учётом на будущее. Она всегда могла пригодиться. Тем более что, по моим самым скромным подсчётам, теперь была матерью совершеннолетней девушки.
— Может, всё-таки смогу быть чем-нибудь полезен? — наиболее дружелюбным голосом поинтересовался я.
— Теперь вряд ли…
— Что случилось? — настойчиво спросил я. — Какая-нибудь неприятность с дочерью?
— Упаси Господи! С моей Леночкой всё нормально. Она успешно учится в нашем педагогическом университете. Поступила на факультет журналистики и межкультурных коммуникаций. В следующем году у неё защита дипломной работы. Другими словами, у моей красавицы всё хорошо…
— Танюшка! Раз уж ты обратилась ко мне за помощью, так будь любезна объяснить причину твоего звонка, — на повышенных тонах произнёс я. — Позволь мне как-нибудь самому определиться, смогу быть чем-нибудь полезен или нет?
— У нас сосед пропал, — смущённо ответила она и поспешно добавила: — Только ты не подумай… У меня с ним не было ничего такого…
— Я ни о чём подобном не думаю!
— Нет. На самом деле… Мы просто живём в одной коммунальной квартире.
— Этот сосед, молодой или в возрасте?
— Да ему уже где-то под шестьдесят…
— Практически ровесник моего отца, — машинально подметил я.
— Возможно? Даже, скорее всего…
— К сожалению, он умер от обширного инфаркта, — солгал я, ибо никогда в жизни не видел своего папаши и ничего не знал о его существовании.
— Прими самые искренние соболезнования… — притихшим голосом произнесла Лихачёва. — Не сомневаюсь, твой отец был глубоко порядочным, отзывчивым человеком.
Я чуть не сказал, что он был порядочной скотиной, но вовремя остановился.
— Женат, или находится в гражданском браке? — с напыщенной строгостью, уточнил я.
— Кто?
— Твой сосед, который пропал.
— Когда-то был обручён. Теперь давно в разводе…
— Может у него новая зазноба объявилась? — предположил я. — Как бы там ни было, но ведь каждый человек имеет право на личную жизнь.
— Тут такое дело, Пашенька…
— Какое именно?
— Мы с Леночкой живём в коммунальной квартире…
— Я знаю.
— Столько лет прошло с тех пор, как мы с тобой познакомились в Дивноморске, а ты не забыл о таких подробностях. У тебя действительно отличная феноменальная память.
— Танечка! — дружелюбно произнёс я. — Ты же сама мне только что об этом сказала…
— Неужели? Извини! Совсем не соображаю, что говорю. К тому же боюсь отнять у тебя слишком много времени.
— Ну, ты и глупышка! — усмехнулся я. — Не мели ерунды. Всегда готов оказать тебе посильную помощь!
— Не поверишь, но я вся на нервах…
Даже по телефону было слышно, как она глубоко вздохнула.
— Ничего страшного! — рассудительно произнёс я. — Главное, нельзя забывать, что оказавшись в самом затруднительном положении, всегда можно принять верное решение и найти выход. Необходимо лишь немного подумать.
Я умёл слушать собеседника и посмотреть на сложившуюся ситуацию его глазами. Тем более умёл успокаивать женщин.
— Обычно Иван Никанорыч не отлучается на длительный срок. И вдруг, исчез… — пробормотала она, с оттенком явного беспокойства.
— В таком случае, у тебя не щепетильный вопрос, а скорее криминальный, — назидательно подметил я.
— Да. Наверно…
Татьяна вновь глубоко вздохнула.
— Как долго он отсутствует? — спросил я. — Неделю, месяц…
— Более двух суток…
Несмотря на моё уличное воспитание, я научился оставлять о себе мнение как о культурном человеке, но здесь еле сдержался, чтобы грязно не выругаться и не послать её куда подальше.
— Танюшка, солнышко, но это взрослый человек! — скрывая гневные эмоции, как можно мягче произнёс я.
— Что из того? — полюбопытствовала она. — Ни один взрослый человек не заслуживает к себе безразличного отношения!
Я улыбнулся в ответ и отрицательно покачал головой, словно Татьяна могла меня видеть, затем вновь нравоучительно произнёс:
— Прости, если мои слова покажутся дерзкими, но не следует делать поспешных выводов, сразу бросаться в крайности и раздувать из мухи слона.
— Я не бросаюсь в крайности. Мне кажется, с ним произошло несчастье…
— А я почему-то уверен, что с твоим соседом определённо ничего плохого не случилось. К тому же, насколько я понимаю, он не обязан ни перед кем отчитываться, где и каким образом проводит своё личное время.
Я опасался показаться некорректным, поэтому тщательно подбирал каждое высказанное мною слово.
— Целиком и полностью с тобой согласна! — тем же взволнованным голосом ответила Лихачёва.
— Ну, вот и хорошо, — сказал я. — Не расстраивайся раньше времени. Надеюсь, всё образуется…
— Не образуется! — твёрдым голосом возразила она. — Я в этом убеждена…
Мне показалось, что о причине исчезновения великовозрастного соседа Татьяна знала гораздо больше, чем те нелепые доводы, о которых решилась мне сообщить.
— Если абсолютно уверена, что с твоим соседом по коммунальной квартире произошло несчастье, значит, либо ты очень мнительная женщина, либо не обо всём мне рассказала, — с нажимом подытожил я. — Что-то скрываешь…
В моём мобильном телефоне наступила гнетущая тишина. Лихачёва, вероятно, не знала, что ответить на моё прямолинейное замечание, вследствие чего какое-то время находилась в прострации.
— Возможно, тебе неудобно быть со мной до конца откровенной? — настойчиво продолжил я. — Не стану утверждать, что ты делаешь это преднамеренно, но, тем не менее, явно о чём-то не договариваешь…
Даже по мобильной связи было хорошо слышно, как она в очередной раз глубоко вздохнула.
— Мне кажется, Иван Никанорович умер. Не исключаю, что его могли убить… — после небольшого раздумья притихшим голосом ответила Татьяна.
— Для такого серьёзного заявления нужны веские основания! — заметил я. — Согласись, Танечка, здесь одних домыслов недостаточно.
— Проблема в том, что из его комнаты разносится какой-то отвратительный едкий запах… — размеренно произнесла она.
— Может у твоего соседа испортился холодильник? — ненавязчиво предположил я. — Загулял мужик, и не ведает, что творится у него дома.
Усилием воли я заставил себя быть сдержанным.
— Паша, поверь мне на слово, испорченные продукты совершенно ни при чём. Да и холодильник находится в исправном состоянии. Когда он включается, то в прихожей слышно, как работает двигатель.
— Не хочу тебя преждевременно расстраивать, но если всё обстоит именно так, как ты мне только что обрисовала…
Я не успел договорить, потому что она резко меня перебила:
— В этом запахе, который распространился по всей нашей квартире, отчётливо прослеживается присутствие сероводорода, двуокиси серы, метана и аммиака, — со знанием дела заявила Лихачёва.
— Никогда бы не подумал, что ты так досконально разбираешься в химических элементах? — искренне изумился я.
— Совершенно не разбираюсь, — сухо ответила Татьяна. — Наша соседка, старушка — божий одуванчик, давно на пенсии, но всю свою сознательную жизнь преподавала химию. Она утверждает, что это запах смерти.
— Ты хочешь сказать, что это трупный запах, который появляется при естественном разложении мёртвого тела? — задумчиво уточнил я.
— Скорее всего, именно так оно и есть…
— Тогда следует немедленно обратиться в полицию.
— Я надеялась на твою помощь. Ещё раз извини за беспокойство…
— Танюшенька! Голубушка… — испытывая некоторую неловкость, поспешно произнёс я. — Имей в виду, тебе в любом случае необходимо обратиться в отделение полиции.
— Да. Разумеется…
— Сейчас, при всём желании, не могу для тебя что-либо сделать.
— Я понимаю…
Она огорчённо засопела.
— Основная проблема в том, что, перейдя на другую работу, я больше не имею официальных полномочий. Совсем недавно был следователем, теперь занимаюсь бизнесом. Открыл собственную фирму. Торгую стройматериалами…
— Хорошо. Немедленно позвоню дежурному офицеру… — потерянным голосом пообещала она. — Мне так перед тобой неудобно…
— Ничего непристойного не произошло, — заверил я. — Было приятно вновь услышать твой мягкий бархатный голос…
— Ещё раз, прости за беспокойство!
У меня появилось какое-то непонятное мерзопакостное ощущение. Я не привык делать людям добро, но тем не менее, не в моих правилах отказывать женщинам. Разумеется, впоследствии мои услуги им слишком дорого обходились.
— Татьяна! — вновь на повышенных тонах произнёс я. — Подожди немного. Пока никого не вызывай…
Читать бесплатно другие книги:
