Секрет, который нам не разгадать Фритти Барбара
Мать шумно вздохнула.
– Наверно, я это заслужила. Но я говорю от всего сердца, Шейн. За свое прошлое я заплатила слишком дорогую цену. Я притворялась, что у тебя все хорошо, что ты странствуешь по всему миру, воплощаешь в жизнь свои мечты. На самом же деле я лишь пыталась успокоить себя. Ты мой сын, я люблю тебя. Знаю, для тебя эти слова мало что значат, но это так. Эта малышка напомнила мне о том, что и ты когда-то был точно таким же невинным младенцем. Прости меня, Шейн. – Она положила ему на плечо руку. – Надеюсь, когда-нибудь ты простишь меня.
Он не мог ей этого пообещать.
Взгляд Кары был устремлен в потолок больничной палаты. Было девять вечера. Она чувствовала себя совершенно разбитой, но сон не шел к ней. Теперь она мать. У нее есть ребенок. И она одна.
Нет, не совсем одна. Ей было слышно, как в коридоре разговаривают родственники. Они уже побывали у нее, одарили нескончаемыми улыбками. Но никто не упомянул Колина. Все разговоры были только о ребенке.
Ей хотелось, чтобы они поскорее ушли. У нее не было сил разговаривать, плакать и даже думать. Хотелось одного – спать. Увы, стоило ей закрыть глаза, как перед мысленным взором возникало неподвижное тело Колина. А ведь как она была уверена, что первый крик ребенка разбудит его. И вот теперь она лишилась даже этой надежды.
Все кончилось. Колин потерян для нее навсегда.
В палату, приветливо улыбаясь, вошла медсестра.
– Ваша малышка проснулась. Принести ее? Может, попробуете кормить грудью?
– Только не сейчас. Я устала, – безвольно произнесла Кара.
Медсестра слегка удивилась такому ответу. Странно. Как известно, все мамы хотят поскорее увидеть и начать кормить своих младенцев.
Кара ощущала себя преступницей, что еще больше погружало ее в депрессию. Но сил действительно не было.
– Ну хорошо, – согласилась медсестра. – Мы дадим ей бутылочку. У вас самой есть какие-нибудь жалобы или просьбы? Ничего не болит?
Считается ли болью сердечная боль?
– Нет, со мной все в порядке. Передайте моим родным, что я хочу спать и они могут вернуться домой.
– Конечно. – Выходя, медсестра выключила свет и закрыла за собой дверь.
В щель между шторами проникал лунный свет. Гроза прошла мимо. Но не для нее. Нижняя губа задрожала, и она подумала, что сейчас вновь заплачет, но слез не было. Она их все выплакала. Их с Колином разделяло лишь несколько миль, но никогда еще это расстояние не казалось ей столь огромным. Разве так она все представляла себе?
Вскоре дверь открылась снова. Кара вся напряглась, готовая крикнуть вошедшему, чтобы ее оставили одну. Увы, это в палату с решительным видом вошла Шарлотта. В следующий миг Кара с ужасом увидела в ее руках сверток – своего ребенка. Больше никто не осмелился принести ей дочь. Буквально все ходили вокруг нее на цыпочках, лишь бы только она не сорвалась и не накричала на них.
Шарлотта включила лампу на прикроватном столике и села рядом с Карой. Той хорошо был знаком стальной блеск в ее глазах, но и она сама не собиралась сдаваться без боя.
– Я спала, – сказала она.
– Неправда. Ты лежала и думала, какую свинью подложила тебе жизнь. Даже если и так, посмотри, какая у тебя чудесная дочь. Ты нужна ей, Кара, а она нужна тебе.
Кара не знала, почему у нее не было сил смотреть на собственного ребенка. А ведь как ждала она свою малышку! Сколько лет она пыталась забеременеть! Когда выяснилось, что у нее будет ребенок, она была готова петь и плясать от радости.
– Ты посмотри, – строго сказала Шарлота. – У нее твои рыжие волосы и твои глаза. Ротик тоже твой. Как и ты, она уже успела закатить нам скандал. Но, по-моему, нос у нее от Колина. Надеюсь, она со временем будет похожа на него.
– Неправда, у нее не его нос, – запротестовала Кара, глядя на дочь. Но нет, она не права. Нос действительно как у него. Внезапно грудь как будто сжало тисками. Это в лицо ей кулаком ударила реальность.
Вот она, ее дочь. Живая, здоровенькая. Кара поняла, почему ей так трудно видеть ребенка. Потому что, как ни была она рада ее рождению, одновременно это означало смерть ее мечты – разбудить Колина, чтобы тот увидел, как в этот мир приходит их ребенок. Если он не проснулся, когда она рожала, возможно, он не проснется больше никогда.
Но ведь их дочь в этом не виновата. Кара посмотрела на дочку и больше не смогла отвести взгляда, чувствуя, как сердце ее наполняется любовью. Она протянула руки, и Шарлотта вручила ей драгоценный сверток. Сердечная рана как будто слегка затянулась.
– Привет, малышка! – прошептала Кара. Девочка слегка скривила губы, как будто готовая расплакаться. – Все в порядке, твоя мама с тобой. – Она посмотрела на Шарлотту. – Спасибо тебе.
Шарлотта улыбнулась в ответ.
– Я рада. Сейчас я на время отлучусь. Если ты устанешь, позови медсестру, и она отнесет малышку назад в детскую палату.
С этими словами Шарлотта вышла. Кара откинулась на подушках. Ей было непривычно держать дочку в руках, ведь она привыкла носить ее под сердцем. Кара перебирала крошечные пальчики и не переставала поражаться, как они с Колином произвели на свет это удивительное создание.
Спустя несколько минут она ощутила какое-то странное тепло, как будто кто-то включил в палате отопление. В лице ей подул легкий ветерок. Она посмотрела на дверь. Неужели она открылась? Но нет, дверь была закрыта. В палате царил полумрак. Горела лишь лампа на ее прикроватном столике. Внезапно Кара различила призрачный силуэт. Колин.
Ее сердце замерло. Его зеленые глаза были открыты, их взгляд устремлен на нее. Он улыбался. Он был счастлив. Он стоял на своих ногах и разговаривал…
– Наша дочь похожа на тебя, Кара, – сказал он. – Она красавица, как и ты. Вы – мои любимые женщины.
– У нее твой нос, – сказала Кара. – И пальчики на ногах слегка загибаются, как и у тебя. Мы произвели на свет такого прекрасного ребенка.
– Верно, произвели.
– Нам без тебя никак, Колин.
– Я всегда буду с тобой – в твоем сердце.
– Мне не нужны воспоминания о тебе. Мне нужен твой громкий смех, твои рассказы, прикосновение твоей кожи и твоих губ. Я хочу своего мужа назад. Мне так одиноко без тебя.
– А мне без тебя.
– Как мне дальше жить без тебя? Всякий раз, когда она будет улыбаться или плакать, я буду искать глазами тебя. Когда она начнет ползать и когда сделает свой первый шаг, я хочу, чтобы ты был рядом, а если она упадет, чтобы ее всегда могли поддержать твои сильные руки. Но больше всего я хочу, чтобы ее жизнь стала частью твоей жизни. Чтобы мы были вместе.
– Я тоже этого хочу. Но что бы ни случилось, с тобой все будет хорошо. Ты расскажешь ей обо мне. – Колин улыбнулся ей. – Пусть меня не будет с тобой, зато с тобой будет мое сердце. Всегда. Будь счастлива. Потому что иначе мне будет больно. Не жди меня, живи своей жизнью. Расти нашу дочь. Я люблю тебя, Кара.
– Не уходи, – взмолилась она, но Колин уже почти растворился в сумерках. – Мы тоже любим тебя.
Ее слова повисли в воздухе, и в палате вновь стало прохладно. Ей стало страшно. Неужели Колин пришел, чтобы навсегда попрощаться с ней?
Она потянулась за телефоном и набрала давно ставший привычным номер. Когда на том конце линии медсестра сняла трубку, Кара попросила ее проверить состояние Колина. Пока та выполняла ее просьбу, Кара застыла, ни жива ни мертва. Вскоре сестра сообщила ей, что состояние Колина без изменений.
Кара нажала отбой и крепче прижала к себе дочь.
– Все будет хорошо, – сказала она. – Мне не хотелось делать это одной, но ведь я не одна. У меня есть ты. – Она шумно вздохнула, почувствовав, как по щеке скатилась слеза. – Твой папочка хочет, чтобы мы были счастливы. Так что давай попытаемся – ради него. Так уж получилось, что мы с тобой теперь вдвоем. Ты и я. Я и ты.
20
«Солнце всегда восходит», – бывало говаривал Колин, когда ей становилось грустно или тревожно на душе. Когда после завтрака к ней в палату вошла медсестра и принесла ей ребенка, Кара поняла, насколько он был прав. Наступил новый день, который принес с собой новые радости. Ее малышка здорова, а это самое главное. Кара постаралась не думать о том, что ее ждет долгое будущее в роли матери-одиночки. Ведь даже солнечный день не способен разогнать гнетущий мрак этой мысли.
Раздался стук в дверь, и в палату шагнул Джейсон, как ни странно, не в полицейской форме. Кара улыбнулась. Чтобы не думать о Колине, он нес дежурства в две смены, и это уже начинало сказываться на нем. Сегодня же, в свитере и джинсах, он выглядел свежим и бодрым, помолодевшим и беззаботным. В будущем она не позволит ему исполнять роль заместителя Колина. Ему нужна своя, полноценная жизнь, и она постарается, чтобы так и было.
– Вижу, ты решила произвести на свет ребенка без меня, – сказал он, подходя к ней. – И это после того, как ты заставила меня посмотреть тот отвратительный фильм про роды. С тебя причитается.
– Нет, это она решила появиться на свет. Честное слово, я пыталась ее остановить. И вообще, скажи спасибо, что я не позвонила тебе. Уж поверь, на самом деле это гораздо ужаснее, чем в кино.
– Я бы все равно приехал, если бы ты позвонила.
– Обо мне позаботились Шейн, Лорен, а потом и Шарлотта. Я не хотела уходить от Колина. Я вбила себе в голову, что роды должны его разбудить. Наверно, я их всех порядком измучила.
– Тоже мне новость, – с улыбкой ответил Джейсон.
– Знаю, я бываю упряма. Просто я не собиралась сдаваться. Боюсь, что в этом больше нет необходимости.
Джейсон вопросительно посмотрел на нее.
– Что-то изменилось? Ты как будто примирилась…
– Теперь я мать. И моя дочь для меня на первом месте, и лишь потом я и Колин. Думаю, он сказал бы то же самое.
– Безусловно, – согласился Джейсон. – А еще он бы страшно гордился. Кстати, я тоже.
– Я тоже собой горжусь, – сказала Кара с лукавой улыбкой. – Вчера вечером я даже покормила ее грудью, а сегодня сменила подгузник. Думаю, вскоре я стану специалистом в этом деле.
– Ты не слишком-то заносись, – пошутил Джейсон. – Я слышал, что, когда новорожденных детей выписывают домой, у них происходит что-то вроде кризиса личности. Они почти перестают спать.
– Неужели? Пока что у меня с ней не было проблем.
– Даже не верится, что отец этой красавицы – Колин, – пошутил Джейсон, глядя на малышку на руках у Кары.
Он бы наверняка сказал то же самое, будь Колин сейчас с ними, и на какой-то миг могло показаться, что так оно и есть.
– Хочешь подержать ее? – предложила Кара.
– Честно говоря, не знаю.
– Не бойся, у нее ничего не сломается и не оторвется. – Она вручила ему драгоценный сверток. Джейсон неловко – но бережно – взял его в руки.
– Ты счастливая девочка, – сказал он, глядя на малышку. – У тебя прекрасные родители. Самые лучшие, какие только бывают. – Джейсон посмотрел на Кару. – Даже не верится, какая она крошка.
– Попробовал бы ты эту крошку родить.
– Подробности можешь опустить. – Малышка в его руках сморщила личико. – Ой, она чем-то недовольна. Она хочет к тебе. – Он быстро вернул сверток Каре.
– А я-то думала, что у тебя есть подход к женщинам, – сказала Кара, баюкая дочь.
– Я люблю их, когда они чуть старше, – ответил он с лукавой улыбкой.
Она была рада, что перед ней снова старый добрый шутник Джейсон.
– Скажи мне, что происходит за стенами этой палаты? Последние два дня я была оторвана от внешнего мира. Я слышала, что Марка Девлина сбила машина. Удалось что-то выяснить?
– Ты не поверишь, но удалось, – ответил Джейсон. – Шеф сейчас допрашивает ее.
– Ее? – удивилась Кара. – Это ты о ком?
– Об Эрике Соренсен.
– О жене тренера? Она сбила Марка Девлина? О боже!
– Она решила, что Девлин копает под ее мужа, – сказал Джейсон.
– Из чего следует, что тренер Соренсен причастен к смерти Эбби?
– Не исключено.
Кара не поверила собственным ушам.
– Но ведь он немолодой и женатый!
– Когда Эбби училась в школе, ему было двадцать пять, и он был очень даже симпатичный. Все старшеклассницы на него заглядывались.
Кара покачала головой.
– А не могла ли она сбить его случайно? Как ты думаешь?
– Это мы выясним. Скажу честно, когда Тим Соренсен превратился в подозреваемого, у меня словно камень свалился с души. Я не горел желанием быть не просто частью сценария, а получить в нем роль убийцы.
– Но ведь это курам на смех, даже если ты явно от меня что-то утаивал. Что-то подсказывает мне, что ты был знаком с Эбби гораздо ближе, чем готов в этом признаться.
Джейсон сунул руки в карманы джинсов и вздохнул.
– Как-то раз я зависал с ней после одной вечеринки. С моей стороны никаких чувств не было. С ее – не знаю. Я зависал со многими девчонками. Сама понимаешь, подросток, гормоны играют…
– И ты провел с Эбби и Лизой несколько вечеров накануне ее смерти?
– Да, но это было через пару месяцев после того, как мы с Эбби зависали вдвоем. Я думал, мы такие крутые. Нас было трое. Я, Эбби и Лиза. Мы катались по городу в моей тачке. Если они при этом шпионили за домом тренера, я об этом не догадывался.
– Я тебе верю. Будем надеяться, что арест Эрики поможет наконец установить личность убийцы.
– Мы тоже все на это надеемся. К сожалению, даже если мы докажем, что она сбила Девлина нарочно, это еще не значит, что мы тут же схватим убийцу Эбби.
– Я сделала это, чтобы защитить честь моего мужа, – сказала Эрика Соренсен, сидя на стуле в комнате для допросов. – Марк Девлин распускал слухи, порочившие репутацию Тима. У нас трое детей, и я не могла позволить, чтобы из-за Девлина мы лишились средств к существованию. Но я хотела лишь припугнуть его. Я не собиралась наносить ему увечья.
Джо Сильвейра пристально посмотрел на сидевшую перед ним женщину. Похоже, она что-то принимала. Зрачки расширены, движения нервные, дерганые. Она то закидывала ногу на ногу, то заламывала руки, то прикусывала нижнюю губу. Она была напугана и имела все основания для этого. Преступление ей скрыть не удалось. Передний бампер на ее машине был погнут. На нем также были обнаружены следы ткани и крови, которые, по всей видимости, принадлежали Марку Девлину. Для ремонта машины Эрика отправилась за пятьдесят миль. Увы, расстояние оказалось не столь велико. Механик тотчас поставил полицию в известность.
Как только Джо сказал Эрике, что у них есть улики, которые однозначно указывают на то, что наезд на Девлина совершила она, та не стала упираться и честно призналась, что сбила Девлина, поддавшись панике.
– Я не хотела наносить ему увечий, – повторяла она слегка заплетающимся языком. – Я лишь хотела, чтобы он уехал отсюда. Я увидела его, и внутри меня как будто что-то надломилось. Я нажала на газ. Больше я ничего не помню.
Дверь открылась. Джо посмотрел на вошедшего. Рик Харриган, один из местных адвокатов. Впрочем, Джо уже ждал его появления.
– Моя клиентка уже все сказала, – заявил Рик.
– Мой муж хороший человек, – заявила Эрика. – Он не причастен к смерти той девушки, а ваш Девлин утверждал, что убийца – мой муж. Вы хотя бы понимаете, что значат для школьного учителя такие обвинения?
– Миссис Соренсен, не надо больше ничего говорить! – строго сказал Рик.
Эрика откинулась на спинку стула. Рик сел рядом с ней.
Джо вышел из комнаты. В коридоре он увидел Соренсена. Тот нервно расхаживал взад-вперед. Вид у него был куда менее самоуверенный, чем несколько дней назад, когда они с ним разговаривали в последний раз.
– Это какая-то ошибка! – воскликнул Соренсен. – Эрика на такое не способна.
– Она только что сказала, что сделала это ради вас, – возразил Джо, зорко следя за реакцией собеседника. Соренсен был явно расстроен, но, похоже, не удивлен. – Чтобы защитить вашу репутацию, – добавил он. – Вы сказали мне, что были знакомы с Эбби Джемисон исключительно в стенах школы. Если это так, то зачем вашей жене переживать по поводу того, что там говорит Марк Девлин?
– Мне надо поговорить с Эрикой.
– Еще бы, – буркнул Джо.
– Вы ведь ее не арестуете?
– Ваша жена попала в серьезные неприятности.
– Но это какое-то недоразумение. У Эрики послеродовая депрессия. Она не отдает себе отчета в своих действиях. Она воображает бог знает что. Например, она вбила себе в голову, что я ее больше не люблю, потому что она теперь располнела и весит больше, чем раньше. Она сама не своя. Что бы она там ни сделала, она не ведала, что творит. Нет, мне непременно нужно ее увидеть! – С этими словами Соренсен шагнул в комнату для допросов.
Слова Тима Соренсена о душевном здоровье жены шли вразрез с оценкой Джо. Впрочем, отдавала себе отчет Эрика в своих действиях в момент преступления или нет, это определит суд. Что касается ее признания, у них достаточно улик, чтобы однозначно связать Эрику Соренсен с наездом на Марка Девлина. Другое дело, как однозначно связать Тима Соренсена с убийством Абигейл Джемисон. Похоже, у его жены имелись на этот счет подозрения. Но у Соренсена на тот вечер было алиби. Джо решил, что стоит хорошенько проверить его еще раз.
Или же…
Что, если он идет по ложному следу?
Вдруг Эрика и впрямь пыталась защитить мужа? Ей стало страшно, что на его репутацию ляжет пятно, что в результате он может лишиться работы. Но что, если она, чтобы его защитить, тринадцать лет назад совершила убийство?
Луна уже стояла высоко, когда Лорен через боковой двор прошла к дому Мюрреев. Полчаса назад ей позвонил Шейн и попросил встретиться с ним в старом домике на дереве. По его словам, он решил рассказать ей все. Она не была уверена, что это значит, но выяснить была бы не прочь. А еще ей хотелось поговорить с ним о том, что происходит в городе. Шейн весь день провел на лодке в море. Интересно, в курсе ли он того, что Эрику Соренсен арестовали за наезд на Марка Девлина?
На данный момент еще не всплыло ничего такого, что связало бы Эрику с убийством Эбби, хотя Лорен предполагала, что такая связь не исключается.
Она зацепилась за корень дерева и, потеряв равновесие, налетела на мусорный бак. Черт, того гляди, сейчас из дома выбегут родители Шейна. Она подождала немного, но из дома никто не вышел. По всей видимости, все уехали к Каре в больницу.
Пробираясь через задний двор, Лорен вспомнила, когда она в последний раз была в домике на дереве. Тогда она искала Шейна, потому что днем он ввязался в драку и ей хотелось выяснить, все ли с ним в порядке. Поначалу он был совсем не рад ее видеть, однако все закончилось тем, что они занялись любовью.
Это было сродни попытке укротить хищника при помощи поцелуев. Она чувствовала, как с каждым прикосновением напряжение оставляет его. Ей было приятно осознавать, что она, и только она, способна облегчить его боль. В объятиях Шейна она чувствовала себя красивой и желанной, он обращался с ней с удивительной нежностью. Она до сих пор помнила, как он положил ей под голову руку, пока они занимались любовью на голом деревянном полу.
Это старое воспоминание смешалось с более свежими, к которым, похоже, вскоре прибавятся новые. Нет, конечно, согласившись прийти к нему, она играла с огнем, но ничего не могла с собой поделать. В любом случае вскоре все закончится. Увы, по мере того как приближалась следующая неделя, реальность отступала все дальше и дальше. Лорен уже почти не вспоминала свою жизнь в Сан-Франциско, своих друзей, мужчин, с которыми встречалась. Для нее существовали лишь Бухта Ангелов, Шейн, отец, Шарлотта и Кара. Она даже еще разок прогулялась мимо кондитерской Марты – хотела проверить, не сдается ли помещение в аренду, как будто уже решила открыть в нем собственное заведение.
Или все-таки к столь радикальному шагу она еще не готова? Не готова расстаться с легкой, приятной жизнью, не готова променять ее на другую, которая, возможно, сулит ей лишь боль и несчастья. С другой стороны, надо признать, что в последнее время ее решимость дала трещину.
– Лорен, это ты? – позвал Шейн, чем вывел ее из задумчивости. Лорен прокашлялась.
– Мне кажется, Шейн, мы это зря.
– Ты же сама сказала мне, что я должен тебе все рассказать.
– Непременно здесь?
– Потому что здесь все началось.
Интересно, что он хочет этим сказать? Но раз уж пришла… Перекладывая из руки в руку пластиковый контейнер, она кое-как вскарабкалась на дерево и, облегченно вздохнув, залезла в домик.
– Да, в семнадцать лет сделать это было гораздо легче.
Шейн лениво улыбнулся ей. От этой улыбки у Лорен мороз пробежал по коже. Кажется, влипла, подумала она. Но, что еще хуже, в душе она была этому даже рада. Еще как рада! Он подтолкнул к ней через весь пол знакомый конверт.
– Я захватил твои фотографии, на тот случай, если тебе все еще хочется их просмотреть. Кстати, что это ты принесла? – спросил он, глядя на контейнер в ее руке.
– Печенье. Но ты его не получишь, пока не скажешь, зачем я пришла сюда. По телефону ты говорил загадками. – Взяв конверт, она положила его к себе в сумочку, после чего шмыгнула к противоположной стене и, сев, вытянула ноги, чтобы те стали чем-то вроде барьера.
Призрачного лунного света было достаточно, чтобы видеть его лицо. И хотя Шейн улыбался, она чувствовала, как напряжено его тело.
– Ты помнишь ту ночь, когда мы занимались здесь любовью? – спросил Шейн. – Я был в дурном настроении, зол на весь мир. Я не хотел тебя пускать сюда, но ты все же залезла и отказывалась уходить.
– Мне ничего другого не оставалось. Ты бы меня не пустил.
– Когда мы только познакомились, я думал, что ты робкая и нежная, но ты оказалась упрямой. Ты возвращалась, даже когда я прогонял тебя.
– Потому что на самом деле ты не собирался меня прогонять. Ты хотел меня вопреки всему. Я видела эту внутреннюю борьбу в твоих глазах и задалась целью одержать победу. Чтобы ты понял: я создана для тебя.
– Зато я не был создан для тебя. У меня был целый воз проблем. Мне с самого начала следовало держаться от тебя как можно дальше. С другой стороны, твои прекрасные голубые глаза, твоя такая искренняя улыбка, твоя душевная щедрость – все это помогло мне прогнать терзавших меня демонов. Ты позволила мне взять у тебя слишком многое, Лорен.
– Прекрати! Я ведь тоже кое-что позаимствовала у тебя – твою силу, твою уверенность в тебе. Благодаря тебе я изведала то, чего раньше в моей жизни не было. Я почувствовала себя смелой. Любимой. Желанной. Дома я всегда была на втором месте после Эбби. Я не блистала ни умом, ни красотой, ни спортивными достижениями. Когда же ты из всех девчонок выбрал меня, я перестала ощущать себя этакой серенькой мышкой.
– Ты никогда не была серенькой мышкой, – возразил Шейн, нахмурив брови. – Просто ты не верила в себя, только и всего. Ты чересчур полагалась на мнение других людей. Пыталась подладиться, подстроиться под них.
– Смотрю, ты изучил меня. – Лорен смерила Шейна пристальным взглядом. – Зато я тебя почти не знала. Ты поэтому и попросил меня прийти к тебе?
Шейн кивнул.
– Хочу продолжить изучение.
– Я так и поняла. Кстати, ты слышал, что жену Тима Соренсена арестовали за то, что она сбила Девлина?
– Да, Сильвейра уже сказал мне, когда я позвонил ему этим утром. По его словам, нет ничего, что могло бы связать Тима Соренсена с убийством Эбби, но что-то подсказывает мне, что такая связь еще всплывет.
– Никогда не поверю, что у Эбби мог быть роман с учителем. По крайней мере, без неопровержимых доказательств. Страшно представить, как на это отреагирует отец. В его представлении Эбби – святая.
– Ей было только пятнадцать. В этом возрасте мы все делали ошибки, – напомнил ей Шейн.
– Так, может, расскажешь мне про свои? – спросила Лорен. – Что это за секрет, которым ты никогда ни с кем не делился?
– Хорошо, – сказал он и набрал полную грудь воздуха. – Это из-за него в тот вечер, когда умерла Эбби, я и пришел в адвокатскую контору.
– Понятно. Но если я услышу от тебя нечто такое, что способно изменить расследование ее убийства, предупреждаю: я сообщу об этом в полицию.
– Эбби здесь ни при чем. Решай сама, что тебе делать с тем, что ты сейчас услышишь, – сказал Шейн и сложил на груди руки. – Итак. Почти тридцать два года назад у моей матери был роман на стороне. И я его результат.
Лорен оторопела. Родители Шейна всегда жили дружно. В ее глазах Мюрреи были идеальным семейством.
– Как и когда ты это узнал?
– В выпускном классе. Однажды я пришел домой раньше обычного и услышал, как мать разговаривает по телефону с моим биологическим отцом. В те дни наша семья переживала серьезные финансовые трудности, и она просила помощи. Ей казалось, что она имеет на это право.
– И что сделал ты?
– Вызвал ее на откровенный разговор. Она просила меня ничего не говорить отцу. Он не знал про ее измену, был уверен, что я его сын. Мать сказала, что с ее стороны это было минутное увлечение, о котором она потом всегда сожалела.
– Но она не сожалела, что родила тебя, – быстро заметила Лорен. По глазам ее собеседника было видно, что лично он в этом не уверен. – Шейн, поверь, она не жалела.
– Когда я узнал о ее неверности, этот роман уже давно был в прошлом, – продолжал он. – Родители снова зажили дружно, и после меня родилось еще трое детей. Когда я узнал правду о себе, Патрик был в колледже, Кара пошла в среднюю школу, а Ди и Майкл были детьми. Моя мать была уверена, что отец разведется с ней, если вдруг узнает про ее измену. Я же не мог разбить нашу семью и пообещал ей хранить секрет.
– Зато сам как будто съехал с катушек, – прошептала Лорен. Внезапно ей все стало понятно. – Раньше я не понимала, откуда в твоих глазах эта боль. Мне говорили, что раньше ты был другим – веселым, общительным, имел друзей.
– Я был в ярости и не знал, что делать. Я не мог никому ничего сказать. Я лишь гонял на мотоцикле и считал дни, когда наконец смогу уехать из дома. Всякий раз, когда отец называл меня сыном, когда говорил, что его бизнес перейдет мне, я ощущал себя самозванцем. Я просто больше не мог находиться рядом с ним, – продолжал Шейн. – Не мог видеть рядом с ним мать. Я ненавидел ее, ибо из-за нее я был вынужден лгать. Ведь это она предала человека, которого якобы любила. Как после этого я мог поверить ей, что она любит меня. Как же мне тогда было тошно!
Лорен поняла, откуда в нем эта неспособность признаться в любви, это нежелание долго сидеть на одном месте, нежелание связывать себя серьезными отношениями, перепады настроения.
Мойра Мюррей ей всегда нравилась. Лорен никогда бы не заподозрила, что когда-то та изменила мужу, жила с этой ложью тридцать лет, а потом попросила сына не выдавать ее секрет.
– Шейн! – Она передвинулась к нему и положила руку ему на плечо. Он тотчас напрягся. – Я понимаю тебя. Твоя мать не должна была брать с тебя это обещание. Это было жестоко с ее стороны.
– Нет, она была права. Ведь она сделала это ради нас всех. Мои братья и сестры выросли в полной семье, с отцом и матерью, в родительском доме, а то, чего они не знали, никак не могло им повредить. Скажи я правду, отец мог нас бросить. Я не мог допустить, чтобы это произошло.
Лорен было страшно представить, как груз ответственности взвалил на свои плечи Шейн.
– Боже, как же она могла! Кстати, а кто твой биологический отец? Ты это знаешь?
– Нет. Именно поэтому я в ту ночь и пришел в адвокатскую контору. Я был уверен, что это кто-то из этих двоих. Или Рик Харриган, или Джефф Миллер. В счете за телефон значился номер их конторы, но я не знал, с кем именно разговаривала моя мать. Она же наотрез отказалась мне это сказать. Боялась, что я пойду к нему. Оба адвоката были женаты, у обоих дети. Я понимал, что кому-то будет больно. Вскоре это стало навязчивой идеей, я не мог выбросить ее из головы. Я хотел знать, кто же мой настоящий отец.
– Отлично тебя понимаю.
Лорен ждала, что Шейн посмотрит ей в глаза. Увы, он упорно смотрел в сторону, и было непонятно, что он чувствует в эти минуты. Похоже, потому он и пригласил ее сюда, в этот спасительный полумрак, что не привык выставлять напоказ свои чувства. В некотором смысле он давно отгородился от мира, возведя вокруг себя непробиваемую стену. Впрочем, нет, трещинки в ней имелись, и Лорен задалась целью проникнуть в них.
– А что было дальше?
– Дальше? Почти ничего. У меня была безумная мысль, что я найду какие-то доказательства в их конторе – записку, написанную рукой матери, выписанный на ее имя чек, что угодно. Ведь они явно общались все эти годы, наверняка он давал ей деньги, и я решил, что улики хранятся не дома, а в конторе. Я даже подумал, а не прихватить ли мне стакан или расческу, чтобы потом попробовать сделать анализ ДНК. У меня была куча самых разных идей.
– И что же ты нашел?
– Ничего. И это самое ужасное. Я перерыл всю контору и вышел из нее с пустыми руками. Я был зол, как черт. Эбби сказала, что у меня такой вид, будто я готов придушить первого встречного. Я ответил, что так оно и есть, только я не знаю, кого именно.
– Но больше ты ей ничего не сказал?
– Нет. Если бы я решился сказать, то только тебе. – Шейн взял руку Лорен в свою и заглянул ей в глаза. – Затем я высадил Эбби на стоянке возле школы. Она обняла меня и сказала, что я должен найти тебя, потому что ты наверняка поднимешь мне настроение.
Его слова задели Лорен за живое. Она тотчас представила себе Эбби, мысленно услышала ее голос. Боже, то были последние мгновения в жизни ее сестры, когда той было хорошо.
– Похоже, Эбби не догадывалась о том, что ей что-то угрожает.
– Она была слегка вздернутой, но в остальном все как обычно. По крайней мере, мне так показалось. Потом я задавался вопросом, может, я что-то упустил – что-то такое, что мне полагалось заметить. Я корил себя за то, что оставил ее одну на автостоянке и ничего не сказал тебе. Теперь я тащил на себе не только груз лжи, который взвалила на меня мать, но и свой собственный. Мне хотелось поддержать тебя, но ты была зла на меня. А потом поползли слухи про меня и Эбби. В общем, я не знал, что мне делать. Я пытался говорить как можно меньше, но от этого было еще хуже. А потом ты уехала.
Лорен шумно выдохнула. И тотчас поймала себя на том, что слушала его затаив дыхание.
– Никогда не думала, что у твоей лжи такие глубокие корни. Мне же требовалось возложить на кого-то ответственность за тот ужас, в который превратилась моя жизнь. И я возложила. На тебя. Ты не разговаривал со мной, и это сводило меня с ума. В последний день я едва не набросилась на тебя с кулаками.
– Кто знает, может, так было бы даже лучше.
– Я ненавидела тебя, даже уехав в Сан-Франциско. Я долго цеплялась за эту ненависть, потому что, ненавидя тебя, я сходила с ума от тоски по тебе. Я внушала себе, что я просто дура, что ты пытался приударить за моей сестрой, что ты лжец и обманщик, но вторая половина моего «я» отказывалась в это верить. Я искала оправдания своему бегству, я ходила кругами.
– Удивительно, что ты так много обо мне думала. Мне казалось, с глаз долой – из сердца вон.
– Как видишь, ты ошибся. Наши отношения не были однодневкой. По крайней мере, для меня.
– И для меня, – перебил он ее. – Я не мог забыть тебя, Лорен, не мог выбросить из головы. Днем я пытался забыться в делах, но ночами думал о тебе и горько сожалел о том, как все получилось.
Ей хотелось верить, что он не менее сильно переживал их разрыв, но верилось в это с трудом. Она никогда не скрывала своих чувств, в то время как Шейн предпочитал прятать свои. С другой стороны, чего можно требовать от подростков, впервые изведавших горькую сторону любви. Ведь их разрыв пришелся на время трагедии. Тогда смерть Эбби обострила все ее чувства, все переживания – любовь, ненависть, чувство вины. Она несколько месяцев изводила себя, прежде чем боль притупилась и она смогла жить дальше. С Шейном было то же самое.
– Значит, ты так и не выяснил, кто твой отец? – спросила она.
Шейн покачал головой:
– Нет, после смерти Эбби я попал под подозрение. Я не мог даже вздохнуть, чтобы кто-то не взял это на заметку. За мной следили. Ты не поверишь, но в какой-то момент я подумал о том, а не нанять ли мне адвоката, может, даже Харригана или Миллера, но отец замолвил за меня словечко перед кем-то еще. Уезжая из города, я думал, что больше никогда сюда не вернусь.
– Я тоже, – призналась Лорен. – Но вот мы здесь.
– Да, вот мы здесь.
Они посмотрели друг на друга, и между ними как будто пробежал электрический разряд. Лорен чувствовала, что ее как магнитом тянет к нему, и пыталась сопротивляться. Увы, это было бесполезно.
Она протянула руки и взяла его лицо в свои ладони. Что ни говори, а Шейн действительно был этакой паршивой овцой, чужаком, изгоем. Неудивительно, что он стал вести себя под стать своей репутации. Она нежно поцеловала его в губы, пытаясь вложить в этот поцелуй все, что не могла выразить словами.
– Спасибо, что рассказал мне, – сказала Лорен, отрываясь от его губ. Наконец она получила от него то, чего ей всегда не хватало – доверие. – Ты не боишься, что я могу что-то сказать и тем самым разрушу твою семью?
– Нет, – улыбнулся Шейн. – Ведь я тебя знаю. У тебя большое, доброе и щедрое сердце.
Ее глаза затуманились слезами.
– Почему ты решил рассказать мне это сейчас? Ты ведь сам только что сказал, что это касается лишь твоей матери и никак не связано со смертью Эбби. Ты мог бы и не рассказывать.
– Не хотел, чтобы между нами оставались какие-то секреты.
– Неужели?
Ее пульс участился от предвкушения и страха. События развивались столь стремительно, что она не успевала понять, в каком направлении. Она почти слышала слова, которые ждала от него много лет, они были готовы вот-вот сорваться с его губ… Но она не дала ему произнести их. Не сейчас. Она еще не готова.