Воин Доброй Удачи Бэккер Р. Скотт

За подобную наглость Капитан одним ударом валит его наземь.

Мимара с сожалением отмечает, что сжиматься от страха вошло в привычку.

Старик чародей первым понял, как близко они подошли к цели. Лежа в своих путах на боку, как и все ночи после пленения, в эту, поскольку Капитан бросил его на пригорок, он мог внимательно разглядеть небо через широкий просвет в кронах деревьев. Россыпь звезд на черном блюде. Вначале он глядел на них с тоской, порожденной несвободой, когда ничто за пределами ближнего круга угроз не пробуждает интереса. Но потом заметил рисунок древних созвездий.

Роговой Круг, понял он. В таком положении, как на вершине лета…

…из Сауглиша.

После этого он сносил унижения со стороны Капитана с большим достоинством.

Каменное основание выглядывало из-под земли все чаще, пока сама земля не осталась только в выемках скал. Вскоре Аумрис превратилась в пенный поток, стремительно несущийся по глубоким каньонам, ступенчатые обрывы которых раскидывались в ширину иногда на несколько миль. Отряд двигался по нависающим над рекой уступам, раз за разом спускаясь и поднимаясь по склонам отходящих от основного русла вбок ущелий, по которым в великую реку втекали малые речки и ручьи. На древнем умерийском это высокогорное плато называлось Миросал, что означало Растресканный Щит.

Через некоторое время они наткнулись на остатки древней дороги Хирил, что пересекала Миросал и где Сесватха однажды указал шайке бандитов на ложность избранного ими пути. Три вечера подряд Шкуродеры останавливались на ночлег в развалинах сторожевых башен – знаменитых Налрейнуай, башен «Бегущего огня», где зажигали сигнальные огни меж городов на Аумрис, возвещавших о мире и войне со времен кунверишаев.

И вот наконец они достигли края Щита, откуда с вершины высокого плато перед ними предстали поросшие лесом равнины до самого горизонта, скрывавшегося в дымке. Акхеймиону вид этой пустоши показался детской мазней, испортившей изящное произведение искусства. Ни следа Кайрила, дороги, вымощенной крупными плитами, сопровождавшей извилистое русло Аумрис прямыми линиями. Исчезли селения и окружавшие их сектора полей. Пропали бесчисленные струйки дыма от семейных очагов.

Чародей, правда, и не ожидал увидеть иного, незанятое место всегда заполняется буйной порослью. Но он также полагал, что они будут подвергаться атакам одного клана шранков за другим и что придется им с Клириком целыми ночами разить их заклинаниями. Их отсутствию могло быть лишь одно объяснение. Акхеймион невольно повернулся на восток – сколько же дней пути отделяет их компанию от… Келлхуса и бездонной воронки, какой был его Великий Поход.

Старику приходят на память давние дни в безводной Гедее, когда они сидели у костерка вместе с Эсменет и Келлхусом больше двадцати лет назад. И поразится прихоти судьбы, позволившей продвинуться так далеко.

Со скального плато они спустились по остаткам огромной зигзагообразной лестницы. И вскоре оказались вновь на глинистых берегах Аумрис, здесь река, вновь побурев, растеклась широко. Огромные ивы, частью не уступавшие размерами могучим вязам и дубам Косми, выставили из земли свои корни, усеяв речные воды зелеными и золотыми струями листвы. Чем дальше они продвигались, тем сильнее было ощущение странного умиротворения, словно после долгого многовекового сна страна наконец просыпалась, будто только и ждала их прихода.

Их донимали полчища мух.

Той ночью чародей, как всегда, спал и видел сон об ужасе Золотой Комнаты. Стенающая процессия. Рог для потрошения. И цепь, которая тянула его вместе с прочими несчастными вперед.

Ближе. Он подходил все ближе.

Разрушенных ворот Сауглиша достигли на третий вечер. Башни стали холмами, а стены превратились в невысокие гребни, наподобие извилистых дамб Шигека и Айнона.

Но сомнений не было. Пришла уверенность, что цель достигнута.

Взобравшись на гребень, они могли даже разглядеть залитые солнцем деревья на западных склонах Троинима в отдалении: три слившихся в один из-за осыпи обломков холма. Местами виднелись остатки стен в пятнах лишайника. Изъеденной непогодой кирпичной кладки. Торчащих стоймя из заросших развалин каменных останков. Тишина запустения.

Священная Библиотека.

Это казалось невозможным.

Мы нередко воображаем, каково будет достичь цели, к которой так страстно стремимся. Представляем награду за труды и невзгоды, некий окончательный расчет. Акхеймион предполагал, что при виде легендарной твердыни Сохонка должен будет ощущать либо глубокую печаль, либо возмущение. Слезы и смятение.

Но отчего-то эти развалины не вызвали никаких особых чувств.

Теперь кирри. И спать.

Мертвые могли подождать до утра.

Остановились на ночь у самых ворот. Проповеди никакой не прозвучало, слышно было лишь, как ветер завывает в кронах деревьев и клокочущий смех Сарла, прерываемый его бормотанием, то делающимся громче, то затихающим, как нескончаемая невнятица пьянчуги.

– Сокровищщщница! Ха! Да! Только подумайте, ребята! Вот поход так поход! Киампас! Киампас! Хи-хи! Что я говорил…

И так без конца, пока не начало казаться, что среди них кроется и шипит какой-то припавший к земле зверь:

– Сокровищщщница!

Глава 13

Равнины Истиули

Боги живут эпохами, поэтому они не совсем живые. Поскольку Настоящее ускользает от них, они навсегда раздвоены. И порой ничто не ослепляет душу сильнее, чем боязнь обретения Целостности. Людям стоит помнить об этом, когда они взывают к богам.

Айенсис «Третья Аналитика Людей»

Лето. Новой Империи Год 20-й (4132 Год Бивня),

Верхняя Истиули

Трое суток Сорвил выжидал, узнав о посольстве Нелюдей и Ниоме.

Цоронга отказался даже думать о возможности его отъезда. Хотя он своими глазами видел послов, Наместник продолжал утверждать, что тут кроется лишь очередной коварный план Анасуримборов. И напирал на то, что Сорвил, как нариндар, был предназначен избавить всех от раковой опухоли – аспект-императора.

– Просто подожди немного, – сказал Цоронга. – Богиня обязательно вмешается. Произойдет что-то знаменательное. Какой-то поворот событий задержит тебя здесь, где ты сможешь выполнить свое предназначение. Подожди, сам увидишь.

– А если они знают? – задал наконец Сорвил тревоживший его давно вопрос, высказав вслух ту возможность, которую они сознательно не затрагивали – что Анасуримбор неким образом распознал божественный заговор Ужасной Праматери?

– Не знают.

– Но если…

– Они не знают.

У Цоронги, по наблюдению Сорвила, было завидное свойство свято верить в то, что требовалось ему для душевного спокойствия. Для него самого дело обстояло не так просто: убеждения его и желания связать вместе никак не получалось, как слишком короткие веревки, и в результате узлом становился он сам.

Предвидя очередную бессонную, ночь он снова двинулся через весь лагерь в сваяльский анклав, чтобы задать Серве продуманные заранее вопросы. Но стражники не разрешили ему войти в Житницу, заявив, что Гранд-дама совещается со своим Священным Отцом за горизонтом. Когда же он отказался им поверить, они призвали колдуний, и одна из них, ведьма со жгучим взором, издевательски бросила:

– Успокойся. Скоро наша Гранд-дама начнет швырять тебя, как камушек по воде.

Сорвил в ступоре вернулся к себе в шатер, одновременно обескураженный поворотами судьбы, но и возбужденный до крайности перспективой находиться рядом с дочерью императора так долго.

– Ну что? – с порога воскликнул Цоронга.

– Ты ведь мне брат, верно? – спросил Сорвил, доставая мешочек, который вручил ему Порспариан – или сама богиня. При свете дня он выглядел довольно обычно и неярко, несмотря на вышитые золотом полумесяцы. – Мне нужно, чтобы ты это сохранил.

Как Хранителю ему было хорошо известно, что хоры бы нарушили любое магическое действие, замысленное Сервой. Неважно при этом, на виду они или нет.

– Значит, отправляешься с ними, – проговорил Наместник, принимая мешочек с огорошенным видом.

– Это фамильная реликвия, – пояснил Сорвил. – Старинный амулет. И будет приносить тебе удачу до тех пор, пока ты не станешь заглядывать внутрь.

Такое объяснение молодому королю показалось достаточно правдоподобным, тем более что пришлось выдумывать его на месте. Многие талисманы требовали небольших жертв и ограничений, к примеру, не есть бобов или не пить вино залпом.

Но Цоронга даже не глянул на мешочек и тем более не стал задаваться никакими вопросами. В Сорвиле он видел идеальное оружие.

– Не может быть! – воскликнул он. – Ты! Ведь ты же избранный! Самой богиней.

На что Сорвил мог лишь устало пожать плечами.

– Но, как видно, и им тоже.

На следующее утро сам Анасуримбор Моэнгус явился за ним незадолго до полудня. Вид у принца-империала был, как и положено, угрожающий, но не только из-за свирепого взгляда и звероподобного телосложения. Подобно многим разведчикам Великого Похода он украшал свои доспехи фетишами с тел шранков. Но если у прочих это были высохшие отрезанные пальцы или уши, то Моэнгус отчего-то привязывал к подолу нимиловой кольчуги их зубы. Сросшиеся воедино, они выглядели особенно не по-человечески: поблескивающие эмалью, изогнутые костяные гребни с тремя парами корней у каждого такого зуба.

Принц-империал, скучая, наблюдал за сборами Сорвила. Но Цоронга не смог смолчать и презрительно бросил:

– Нил’гиккас – это миф. Никакого короля нелюдей не существует.

Моэнгус пожал плечами, принявшись рассматривать локон своей черной гривы, затем заметил:

– По мнению Зеума.

– Да, по мнению Зеума.

Но что-то в утверждении Цоронги, – скорее всего, все та же святая уверенность, – привлекло внимание принца.

– Напомни-ка мне, чего твой отец достиг, руководствуясь всей своей зеумской мудростью?

– К примеру, как не забредать в пустыню всем войском, чтобы там умереть с голоду. Помимо всего прочего.

– Помимо того, – фыркнул Моэнгус, – как сдавать своего сына в заложники?

Цоронге только и осталось что сверкнуть глазами.

Разговаривать при Моэнгусе, который, казалось, со своим щитом и дорожной укладкой занимал все пространство внутри шатра, никакой возможности не было, поэтому Сорвил просто сжал другу руку на прощание. И, стараясь не обращать внимания на неприкрытую тревогу в зеленых глазах Цоронги, улыбнулся с показным мужеством. После чего, ощущая, что срывается в совершенно неведомое, он, борясь с головокружением, направился вслед за Моэнгусом в Житницу.

К этому времени уже пробили полдень, поэтому весь лагерь бурлил движением. Анасуримбор Моэнгус не обращал никакого внимания на воинов, падающих ниц перед ним. Просто шествовал вперед, будто весь мир был обязан пресмыкаться у его ног.

Как перед истинным Анасуримбором.

Житница была совсем иным миром, где туда-сюда сновали женщины в шелках ярких цветов. Привыкший к четкому распределению обязанностей во дворце Сакарпа, Сорвил невольно сравнивал эту картину с кухнями и кладовыми отцовских палат – единственным местом в пределах его ограниченного житейского опыта, где не преобладали голоса мужчин. Однако никакого возмущения он при этом не почувствовал, хотя, вероятно, и должен был бы.

Анасуримбор Серва стояла неподалеку от входа в свой шатер и раздавала последние распоряжения небольшой группе просителей. Стоило ей заметить появление брата с Сорвилом, она отослала всех прочь на каком-то неведомом языке. Солнце стояло высоко над восточным краем анклава, ярко высвечивая светло-золотистые льняные волосы Сервы подобием нимба, окутывавшего руки ее отца. Собравшиеся ведьмы примолкли и оставили свои труды, чтобы увидеть, как их Гранд-дама будет приветствовать новоприбывших мужчин.

Сорвил переводил взгляд с одного лица на другое, чувствуя себя совсем не в своей тарелке. Оказывается, многие из колдуний смахивали слезы. И снова, в который раз, он понимал, что слепо ввергается в новую череду опасностей, очевидных для всех, кроме него самого.

Обернувшись, он обнаружил, что Серва стоит совсем рядом. Мастерски пригнанные по фигуре ее кожаные штаны и куртка по сравнению с шелковыми одеждами сестер по школе Сваяли казались до крайности незатейливыми. Серва с братом закидывали за плечи свои укладки, только что стоявшие на земле.

– Подойди ближе, – сказала она, протянув руку, чтобы обхватить его за талию. – Ты должен крепко за меня держаться.

Моэнгус уже стоял с другой стороны, особенно громадный в ее полуобъятии. Сорвил краем глаза уловил, что тот ухмыляется ему из-за золотистого полукружия головы Сервы. Заметив, что юный король медлит, Моэнгус сказал:

– Ничего, скоро принюхаешься к этой вони.

Лишь несколько колдуний засмеялись шутке, что лишь подчеркнуло беспокойство остальных.

Они любят ее, понял Сорвил. Так же как дружина Харвила любила своего короля.

Он ступил в ее легкие объятия и был окутан ароматом ее духов. Прикосновение даже через кольчугу заставило его дернуться, как необъезженного жеребца. Она притянула его ближе, и юноша ощутил, как спина ее выгнулась от необъяснимого напряжения. Она откинула голову, и он едва не вскрикнул, когда изо рта и глаз Сервы исторглись иссиня-белые лучи света, столь яркие, что загорелая кожа лица ее сделалась черной.

Сквозь паузы меж словами заклинания слышался хохот Моэнгуса.

Их окутал туман, прорезаемый мерцающими дугами. Мир вокруг потускнел. Все тело словно охватили путы, сковав его по рукам и ногам, и он взмыл куда-то, казалось, во все стороны сразу… после чего заскользил, будто по изнанке реальности. Вспышка света, и вот его выдернуло наружу, будто полусгнивший труп из могилы…

Он стоял на четвереньках, его рвало.

Затем – касание руки Сервы, будто она проверяла, весь ли он тут целиком. Какое-то время он изрыгал содержимое своего желудка на землю, поросшую редкой травой. После чего, покачиваясь, двинулся к брату с сестрой императорских кровей, сидевшим на гребне невысокого холма. Причем смотрели они, как выяснилось, не на него: когда Сорвил сместился в сторону, их глаза продолжали смотреть все туда же, ему за спину. Обернувшись, он заметил облачка пыли над горизонтом. Армия Среднего Севера, понял он, которая готовится возобновить свой поход на Голготтерат. Что же касается воинства Кругораспятия, отсюда виднелись лишь его внешние отряды как скопища черных точек, что медленно змеились под коричневатыми султанами пыли.

Сорвил снова повернулся к Серве с Моэнгусом.

– Я – дочь своего отца, – сказала она в ответ на его вопрошающий взгляд, – и, конечно, не ровня ему… – Веки ее опускались сами собой из-за страшной усталости. – Заклинания метагностиков для меня утомительны.

Взгляд ее был так притягателен, что он без дальнейших церемоний уселся рядом с Сервой, опустив глаза.

– Судьба – это унизительно, – услышал он ее слова.

– В каком смысле?

– Короля Сакарпа, знаменитого на весь мир города, владеющего хорами, теперь вдруг перебрасывают по магическому эфиру, и к тому же кто – женщина.

– Я как-то об этом не задумывался, – осторожно ответил он. – Через какое-то время теряешь счет унижениям.

В ответ она улыбнулась тепло, без тени сарказма.

Заклинание Перемещения, принялась она объяснять, было способно перенести их лишь до видимого горизонта или даже на меньшее расстояние, если что-то заслоняло этот вид. Все зависело, как далеко она могла видеть. Но сложность заключалась в том, что действенность Заклинания ей удавалось поддерживать лишь после сна на протяжении хотя бы двух страж. При удачном стечении обстоятельств выходит завершить успешно два таких перемещения в день, в то время как ее божественный отец способен преодолевать безграничные расстояния такими шагами от горизонта до горизонта.

– Поэтому вот так и будем двигаться дальше: тебя будет тошнить, я буду дремать время от времени, и так день за днем, пока не достигнем Иштеребинта.

– А пока Священная принцесса будет тут храпеть и пускать ветры, – вмешался Моэнгус, пригнув свою гривастую голову, чтобы глянуть на него из-за сестры, – мы с тобой будем добывать пищу.

– А как же шранки? – задал Сорвил вопрос бодрым голосом, хотя никакой уверенности не ощущал.

– Всячески постараются превратить нас в трупы, чтобы над ними надругаться, – ответил принц-империал, глядя вдаль.

Сжав зубы, чтобы не поддаться новому накатившему приступу тошноты, Сорвил тоже повернулся посмотреть на их могучую часть Великого Похода. Столько преданных до смерти людей…

Полчище шранков унеслось за горизонт, а Четыре Армии продолжали двигаться по опустошенной земле вслед за ними.

Пока больше всего атак мерзких отродий пришлось на долю Армии Среднего Севера под командованием Анасуримбора Кайютаса на левом фланге. Поскольку шранки питались плодами разложения – червями и личинками, то и размножались в зависимости от плодовитости почвы. Кайютас еще даже не видел Затерянных земель Куниюри, его Армия привлекла неисчислимые кланы из тамошних лесов. Так Стая набрала больше всего кланов в своей западной части, а к востоку истончалась, пока, словно куча камней на весах, не обрушилась…

Под удар попала Армия Юга под командованием нильнамешского короля Амрапатара. По мере того как Великий Поход продвигался к северу, с запада его защищало легендарное Туманное море – Нелеост, но на северо-востоке все шире и шире распахивались равнины Верхней Истиули. Весть об «исразай’хорал» – Сияющих Людях разнеслась по всем северным кланам шранков, и они потянулись и оттуда нескончаемой вереницей нечеловеческой алчности и похоти. Они спаривались и выли. Опустошали и без того разграбленную землю. Дрались из-за трупов и пожирали собственное потомство. Из-под их толп не видно было земли.

Много недель Великий Поход продвигался на север, огибая более изрезанную местность с западного фланга. Но поравнявшись с Нелеостом, Четыре Армии отклонились западнее, отчего королю Амрапатару пришлось развернуться, чтобы поставить свой правый фланг преградой перед беснующимися шранками. Он понимал опасность такого маневра, как ветеран Войн Объединения. Постоянно тянуть за собой противника на фланге – по меньшей мере рискованно. Но он уповал на своего Священного аспект-императора, полагая, что Господь-и-Повелитель оценивал все риски куда лучше него. Однако войска Амрапатара не могли сохранять такое спокойствие. Особенно тревожил его король Армакти из Гиргаша, который на всех советах высказывался весьма дерзко. А зловещий Кариндаса, гранд-мастер колдунов Вокалатай, всегда поддерживал его. Потому что именно на их долю приходилось день ото дня биться с визжащими ордами.

– Когда мы гнали их перед собой, – сказал Кариндаса, высокомерно вздернув подбородок, – они бежали из страха. Теперь же, когда мы защищаемся от их наскоков, голод делает их все свирепее.

Действительно, частота нападений кланов усиливалась, и не только тех, кого гнал голод и кого скосить было не труднее, чем псов. Но вот настало время, когда уже ни дня не проходило без того, чтобы не пал в битве тот или иной предводитель: смерть Тикиргала, предводителя Макриба, на всех военных советах державшегося с видом истинного бессмертного, потрясла многих, так же как и гибель Мопарола, воинственного сатрапа Тендант’хераса, заносчивого до крайности.

И в то же время ни ночи не проходило без стычек по периметру лагеря, ожесточенных сражений, шумом порой пробуждавших всю армию, что добавляло усталости к и без того нараставшему утомлению. Вокалатай постоянно теперь реяли в небе на северной стороне, их свободные одеяния развевались вокруг них, из их глаз и ртов струился свет. Люди Кругораспятия прозвали их «воздушными змеями». С заката до рассвета они неустанно посылали молнии над пустынными окрестностями, и почти всегда замечали очередной отряд шранков, крадущихся к лагерю, иногда в несколько тысяч голов. А днем даже колдунам крепкого телосложения приходилось привязывать себя к спинам мулов, чтобы спать в седле. И все меньше находило силы явиться на Очищение днем.

И все же Амрапатар упрямо отказывался призывать Священного аспект-императора. Когда сигнальщики спрашивали, какое послание им послать за горизонт вечером, он описывал понесенные потери, ибо был отнюдь не безрассуден, но в заключение неизменно добавлял: «У Армии Юга все в порядке».

Так они переносились от одного горизонта к другому, от пустоши к чащобе и снова к пустоши.

Для Перемещения сваяльской Гранд-даме необходимо было видеть, куда они переносятся, отчего их путешествие – если колдовские эти прыжки можно было так именовать – заключалось в движении по холмам, переступании, так сказать, с одного на другой. Под ними проносились при этом обширные долины, через три дня такого пути все поросшие густым лесом. Голос Сервы звучал будто из-под кожи Сорвила, стягивал воздух вокруг светом, испепелял физическое тело и доставлял их на новую возвышенность на краю окоема. Затем, если она не падала в изнеможении, то рассказывала спутникам что-нибудь о земле, простирающейся перед их моргающими глазами.

– Это некогда было провинцией Юносирай, древними охотничьими угодьями юмеритских богокоролей.

Или:

– Вон там, видите? Темная линия, среди деревьев. Сохольн, широкая дорога, построенная королем Нанором-Аккерджей I для того, чтобы войско быстро могло достичь границы королевства.

И каждый раз Сорвил всматривался, стараясь вообразить, каково это – обладать памятью о минувших веках? Моэнгус же лишь хмурился и пренебрежительно отмахивался:

– Подумаешь!

Лишь воды Нелеоста неизменно оставались темной полоской на севере. И несмотря на птичьи трели, земля вокруг казалась примолкшей, словно до сих пор скорбела о великих потерях.

Они переносились с одной вершины на другую. Изломанный, словно узловатый палец старика, хребет. Отвесная скала, под которой возвышались леса таких великанов, какие в засушливом Сакарпе и не водились. А однажды Серва перенесла их на верхушку разрушенной башни, откуда оказалось невозможно спуститься. Тогда заклинание оказалось особенно изнурительным, и Моэнгус едва успел подхватить сестру, когда она зашаталась на краю башни. Потом пришлось несколько страж сидеть подле нее на обдуваемой всеми ветрами площадке, пока Серва не восстановила силы. Как-то они оказались на скалистом островке посреди реки, за которой на многие мили простиралось болото. Прежде чем удалось покинуть это местечко, комары их просто изъели.

Как правило, они совершали свои «прыжки», по выражению Моэнгуса, дважды в сутки, хотя сваяльская Гранд-дама нередко пыталась перенести их и в третий, что порой ей удавалось. Ранним утром, почти сразу после пробуждения, и второй раз после полудня или позже, в зависимости от того, насколько крепко удавалось Серве поспать днем. Огня они не разводили, жаря дичь, подстреленную Моэнгусом из его великолепного лука, с помощью магии. По ночам они спали, дежуря по очереди, и Сорвил навсегда запомнил те картины залитого лунным светом мира, которые разворачивались перед ним, когда он настороженно вслушивался в звуки ночного лесного хора. И каждую ночь не мог удержаться, чтобы не рассматривать спящую Серву. Казалось, под покрывалом лежит мраморная статуя, казавшаяся плотнее окружающего мира. Одинокая ее красота поражала его.

Но иногда принцесса не столько спала, сколько падала в обморок от потери сил после некоторых «прыжков». И, не приходя в сознание, стонала или даже что-то выкрикивала, и Сорвил, не удержавшись, спросил, что ее так терзает.

– Прошлое, – сердито глядя на него, будто недоумевая на невежество Сорвила, ответил Моэнгус. – Как и всех, кто прикоснулся к этому высохшему куску дерьма – сердцу Сесватхи. Ей видится, как эти края гибнут в огне и от орд шранков. Ей снится отцов недруг.

– Не-Бог, – пробормотал Сорвил.

Эскелес, конечно, рассказывал ему о Первом Апокалипсисе, о том, как некая мрачная сила, которую сакарпы называли Великий Разрушитель, собиралась вернуться, чтобы довершить разрушение мира. Эскелес тоже стонал и скулил во сне, но он, напротив, слишком часто жаловался на свои Сновидения, отчего Сорвил перестал обращать на них внимание.

Как бы то ни было, теперь тот факт, что Серву мучили те же сны, тревожил гораздо сильнее.

– Как это было, во время Первого Апокалипсиса? – задал он ей все же вопрос.

– Поражение, – ответила она, погрузившись в себя. – Ужас. Боль… – Затем, переведя взгляд на Сорвила, хмуро улыбнулась. – И некая странная красота.

– Красота?

– Конец народа… – помедлив, неохотно, что было несвойственно для нее, продолжила она. – Мало что может захватить столь всецело.

– Народа, – повторил он. – Вроде сакарпов.

– Да… Только уничтожение, а не порабощение, – после чего поднялась на ноги, словно кладя предел его щекотливым вопросам. – И повсюду, до края земли.

Дважды они слышали перекличку рожков шранков, похожую и в то же время иную, чем на границе Сакарпа. И каждый раз они замирали надолго, прислушиваясь, и Сорвилу начинало казаться, что конец мира не столь уж далек.

Потери все росли, что побудило даже бесстрашного сына короля Амрапатара Чарапату, прозванного принцем Ста Песен, обратиться к отцу с предостережением. Каждое утро он вел Рыцарей Инвиши к бурлящим облакам горизонта, и каждый вечер возвращался с докладами о нарастании опасности.

– Больше они не обращаются в бегство. И разбегаются, только завидев «воздушных змеев» в небе, а их становится все меньше… Скоро шранки вовсе потеряют страх и тогда обрушатся на нас вдесятеро большим числом!

– Разве у нас есть другой выбор, кроме как двигаться дальше? – воскликнул король Амрапатар.

И хотя Уверовавшие короли понимали поход как общее предназначение, страх за свою жизнь побудил их усомниться в правильности тактики продвижения. И вскоре даже самые стойкие – король Марсидид Сиронайский и принц Массар Чианадинайский, презиравшие жалобщиков, заговорили о том, что пора обратиться к аспект-императору хотя бы за советом.

– К чему упорствовать, царственный брат? – попрекнул Марсидид. – Неужели страшишься, что уронишь себя в Его глазах? Твоя вера в Него не должна зависеть от Его веры в тебя.

В этих словах не было дерзости. Все знали, как действует присутствие аспект-императора, освобождая от гордыни и позора, и поэтому стремились достичь того же в разговоре между собой. Прямые слова не уязвляли, если были высказаны с честными намерениями.

И Амрапатар поддался на уговоры. Наступив на собственную гордость, он приказал сигнальщикам воззвать к аспект-императору через их кодированные сполохи: «Полчище шранков разрастается. Священный Повелитель, Армия Юга взывает к твоим силам и мудрости».

Прошло меньше одной стражи, и сигнальщики, зависнув в небе над восточной границей лагеря, увидели просверки ответа над черной гладью горизонта: «Соберите Уверовавших королей».

Анасуримбор Келлхус успел прибыть раньше, чем все расселись. В простом плаще, он ступил в их круг без всяких церемоний, по дороге пожимая плечо то одному, то другому жестом молчаливой поддержки.

Первым он задал вопрос о корме для лошадей и припасах. Еда была скудной, как и в других Армиях, но реки стали полноводней, и расположение высоко на водосборе Нелеоста обеспечивало им довольно обильный улов рыбы. И многие подразделения двигались дальше, растянув над головами нескольких дюжин воинов сети, на которых эта рыба сушилась на солнце.

Следующий вопрос Келлхуса был о Полчище, и он выслушал все их опасения.

– Тут равновесие угроз, – сказал он, пристально глядя из своего нимба. – Вы обнажены для жизнеобеспечения остальных. И устранить одно означает нарушить другое… Пришлю вам Саккариса. Больше ничего сделать не могу.

С этими словами он исчез.

Уверовавшие короли Юга обрадовались такому решению все как один, ибо Аппренс Саккарис был гранд-мастером школы Завета, собственной школы аспект-императора. Не рад был лишь Кариндаса, и тут, в тысячах миль от твердыни Инвиши, он не в силах был позабыть соперничества. Неужели адепты школы Завета смогут нечто такое, чего не сумеют Вокалатай?

– Удвоить ваше количество, – под общий хохот сказал остряк Марсидид.

После чего гранд-мастер с горечью ретировался.

Адепты Завета прибыли на следующий день к полудню, захватив с собой лишь то, что смогли перенести. Огромные колонны воинов шли и шли, поражаясь повисшим в воздухе вереницей колдунам в алых шелковых одеждах.

После чего число «воздушных змеев» Армии Юга удвоилось. Теперь по облачным чертогам над головами Полчища шранков шествовало более трех сотен колдунов и около двух сотен их учеников.

Они пересекали пространство, словно искры степного пожара.

Куниюри… Легендарная земля его предков.

И две тысячи лет не смогли уничтожить великолепия построек. Они казались огромным кораблем, застывшим на поверхности земляного моря, покинутым, но слишком крепко сработанным, чтобы дать течь, слишком огромным, чтобы затонуть. Сгорбившиеся укрепления. Заросшие анфилады. Холмы храмов. Они простоят еще пару тысяч лет, понял Сорвил, даже если рассыпятся на камни, ласкаемые солнцем. В сущности, не так уж и плохо, если кости твои обретут такое бессмертие.

– Задумывался ли ты когда-нибудь? – спросила его Серва, видя, как он озирает заплетенные диким виноградом развалины. Вопрос заставил его вздрогнуть, потому что он считал девушку спящей.

– О чем?

– Об Апокалипсисе, – сказала она, потирая переносицу. – Как устоял твой город, когда более мощные твердыни пали?

Юный король Сакарпа пожал плечами.

– Одни живут. Другие умирают. Отец всегда говорил мне, что в битве верить можно только Великой Шлюхе. И что стоит сторониться войны.

Она понимающе улыбнулась:

– Но ведь ты видишь, верно?

– Что?

– Доказательство. Могущества моего Священного отца.

Что-то в нем противилось необходимости солгать. Даже в детстве он всегда говорил правду, ничего не тая. Теперь же он посмотрел прямо в ее ясные голубые глаза, полагаясь на маску, которой наделила его Ужасная Праматерь.

– Вот мой друг Цоронга… Он считает ваш Консульт выдумкой.

– А Отца – безумцем.

– Да.

– Но он ведь видел шпиона Консульта, которого Отец раскрыл в Амбилике.

– Несколько месяцев назад? Да, видел.

Ее вопрошающий взгляд начал его тревожить.

– И?

– Он счел это трюком.

– Ну, конечно. Зеумцы – упрямые глупцы.

Теперь была очередь Сорвила хмуриться. Он ощущал опасность поскользнуться на неосторожно, в запале сказанном слове, всегда существующую при любом споре, и все же снова пренебрег осторожностью.

– Лучше быть глупцом, чем рабом, – резко ответил он.

Избрав смелость щитом.

Лицо Сервы застыло, будто она не могла решить – стоит ли счесть это оскорбительным или забавным.

– Ты непохож на остальных. И говоришь совсем не как Уверовавший король.

– Я и не такой, как остальные.

После чего она задала вопрос, которого он опасался:

– Но ведь ты все же веришь, не так ли? Или же упрямый зеумский дружок поколебал твою уверенность?

Провозглашенное ее отцом она принимала как само собой разумеющееся, и раз он отнес Сорвила к Уверовавшим королям, значит, он таким и был, по крайней мере – в прошлом. И вновь Сорвил поразился странной силе, которой наделила его Богиня с ее мороком. Анасуримборы воздвигли вокруг себя великую крепость из Знания. И вот он обнаружил лазейку, через которую мог проникнуть в обход ворот к самому сердцу своего врага.

Он был нариндаром, по словам Цоронги. Он и только он был способен убить аспект-императора.

Оставалось только набраться смелости умереть.

– Разве сомневаться зазорно? – ответил он, сморгнув, чтобы собраться. – Ты бы предпочла, чтобы я был фанатиком подобно остальным?

Она смотрела на него не отрываясь пять длинных ударов сердца, с присущей всем Анасуримборам проницательностью.

– Да, – наконец сказала она. – Вне всякого сомнения. Я сражалась с Шауриатом в своих Сновидениях. Меня истязал Мекеритриг. А Оракс и Оранг гнали меня по Эарве. Консульт вполне реален, Сорвил, и смертоносен. И за исключением силы отца ничто ему не способно противостоять. Даже без Не-Бога и Второго Апокалипсиса ради победы над ним необходима фанатическая вера людей в их погибель.

Голос ее стал даже тише, но напор и пристальность взгляда поразили юного короля Сакарпа. Несмотря на внешнюю красоту и магические способности, Анасуримбор Серва всегда казалась, как и ее брат, высокомерной и бездумной, кичащейся славой своего божественного отца. Теперь же она напомнила Эскелеса, который умел прятать поучения в остроумные замечания и сочувственные разговоры.

Это и было истинной сутью Сервы. Без прикрытия. Отчего красота ее лишь засияла ярче.

Он уставился на нее, затаив дыхание. Тени от листвы танцевали по совершенным чертам ее лица.

– Поэтому не стоит быть глупцом, Сорвил, – завершила она беседу, резко крутнулась к брату и пнула его, чтобы он перестал храпеть.

Среди магов не было никого более знаменитого, чем Аппренс Саккарис, давно занимавший высший пост среди экзальт-министров Империи. Теперь на еженощных военных советах Армии Юга его голос придавал всем сил, ибо воплощал собой помощь их аспект-императора и надежду на тактический перевес. Подобно всем адептам школы Завета, он видел по ночам Первый Апокалипсис глазами Сесватхи, отчего мог обсуждать тяготы похода со знанием пережившего их множество раз.

– В Атиерсисе, – сказал он, имея в виду прославленную цитадель Завета, – у нас хранится целая библиотека книг о войне против шранков. И долгие века через Сновидения мы своими глазами наблюдали эти сражения. И размышляли над поражениями и победами.

Однако гранд-мастера Вокалатай его слова ничуть не тронули. Гордыня может подвигнуть человека закрыть глаза даже на очевидное ради сохранения хотя бы видимости превосходства. Поэтому Кариндаса, одним из первых предупреждавший о нарастании опасности, теперь задался целью отвергать все подобные утверждения, особенно со стороны Саккариса.

– Отчего ты столь опасаешься их? – презрительно скривив черты своего намасленного лица, спросил Гранд-мастер школы Инвиши. – Ведь они просто звери, злобные животные, которых нужно сгонять в стадо, не забывая об осторожности, но обращаться, как со стадом.

– Стадо злобных зверей? – с усмешкой переспросил Саккарис. – Они говорят на своем языке. Сами изготавливают себе оружие, когда не могут раздобыть у нас. Наслаждение, которое мы обретаем в соитии, они находят в убийстве невинных. Когда мы ступаем в пределы их земель, наш запах привлекает их из самых дальних уголков. Если нас больше, чем их, они движутся перед нами, уничтожая все живое, чтобы лишить нас пропитания. Когда же их число превышает наше, они кидаются сами на наши копья, чтобы лишить нас оружия! – Гранд-мастер школы Завета медленно обвел всех взглядом, чтобы убедиться, что значимость его слов дошла до их сознания. – Неужели ты считаешь, Кариндаса, что все это случайно?

– Они – животные, – упорствовал высокий адепт Вокалатай.

– Нет. Кариндаса, прошу простить мою настойчивость. Они – оружие. Их такими создали из плоти нелюдей инхорои, чтобы истребить всех людей! Животные существуют, чтобы жить, друг мой. Шранки живут, чтобы убивать!

Так Кариндаса был посрамлен снова.

Очередной Окорот был построен по указаниям Саккариса. Когда Армия Юга развернулась к западу, Вокалатай просто разместились по длине всего Полчища шранков. Поскольку именно кланы, накопившиеся вдоль правого фланга, представляли наибольшую опасность, Саккарис с неохотного согласия Кариндасы направил всех магов Завета и Вокалатай на истребление шранков туда. Вид такого количества «змеев», плывущих навстречу клубам пыли из-под ног тысяч шранков, воодушевил изнуренные постоянными стычками сторожевые отряды, одновременно поразив своей необычностью. «Словно ангелы с огненными шлейфами» – как описал их принц Сасал Чарапата отцу.

Выстроившись по трое – в триады, – адепты шли высоко над скопищем врагов, отклоняя рой стрел и дротиков Заклятиями Защиты и разя мечущиеся внизу тени магическим огнем. Ринувшись прочь, Полчище подняло еще больше пыли, затмившей солнце, и магам не стало видно не только земли, но и поставленных ими самими преград вокруг. Стоящий вокруг рев не давал также полагаться на слух. Поэтому они, паря с пылающими устами и глазами, слепо разили заклинаниями драконьих голов, молотили сирройскими вальками и косили готагганскими косами, ориентируясь лишь по внутреннему зрению. Так, следя за сиянием соседних триад в пыльной дымке, они неумолимо продвигались вперед. Охрипнув от напряжения, они отогнали дальний фланг Полчища в засушливую пустошь…

Только чтобы наутро найти их снова перед собой.

Так как шранки поедали своих павших, трудно было судить об их потерях, хотя верховые дозоры, следовавшие сразу за магами, постарались вести такой счет. Имперские математики ставили все оценки под сомнение, однако Уверовавшие короли «склоняли благосклонный слух свой», по нильнамешскому выражению, к тем цифрам, которые им больше хотелось услышать. Саккариса и Кариндасу танцы вокруг цифр потерь шранков ничуть не занимали.

– Точное число совершенно не важно! – Саккарис наконец оборвал короля Амрапатура, чтобы прекратить споры. – Важен общий результат.

На этом разговоры вокруг масштаба нанесенных потерь прекратились, потому что было очевидно: невзирая на точно рассчитанную и яростную атаку, маги не добились ровным счетом ничего. Можно было даже сказать, что ситуация усугубилась. Теперь Полчище не только бурлило на фланге армии, но и заходило с тыла. Неисчислимыми тысячами шранки теперь следовали за Армией по пятам.

И снова Амрапатуру пришлось, смирив гордость, обращаться за помощью к аспект-императору.

На сей раз Господь-и-Повелитель явился, весь припорошенный пылью, которая несла на себе следы мощных недавних магических ударов. Внутренним зрением Уверовавшие короли видели, как он прошел сквозь толпы шранков, рассекая их ослепительными молниями.

Страницы: «« ... 2425262728293031 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

В книгу «Сочинения» Оноре де Бальзака, выдающегося французского писателя, один из основоположников р...
В книгу «Сочинения» Оноре де Бальзака, выдающегося французского писателя, один из основоположников р...
Эта сказка – метафора, аллегория, где джинн – душа человека, а лампа, в которой он находится, – его ...
Эта книга – уникальная попытка современного французского богослова, католического священника Франсуа...
Эта великая книга должна быть у каждого человека наряду с Библией. Подобно Библии «Манифест мотиваци...
В учебнике рассматриваются основные теоретические положения и даются практические рекомендации, необ...