Танец на кладбище Чайлд Линкольн
— Конечно, примете, — изящно вклинился Пендергаст. — Это ваша прямая обязанность — принимать необходимые меры. Именно поэтому мы здесь — хотим предложить, чтобы вы их приняли безотлагательно.
— Такого рода решения требуют долгой и тщательной проработки. Необходимы юридические консультации, изучение документов, тщательные согласования. Мы не можем провернуть все за один день.
— Но ведь времени у нас в обрез, уважаемый мистер Вартек! Общественное мнение явно не на вашей стороне. Вы читали сегодняшние газеты?
Вартек теперь уже весь пошел пятнами и покрылся испариной. Потом выпрямился во все свои сто шестьдесят сантиметров роста.
— Я же сказал, что мы изучим этот вопрос, — повторил он, провожая посетителей до двери.
Когда они спускались в лифте в компании безликих мужчин в однообразных серых костюмах, Пендергаст обратился к д’Агосте со словами:
— Мой дорогой Винсент, как приятно сознавать, что наш город имеет такое энергичное и эффективное руководство.
38
Зона ожидания восьмого терминала в аэропорту Джона Кеннеди находилась рядом с широкой лентой эскалаторов. Пендергаст с д’Агостой стояли в толпе представительных мужчин в черных костюмах, которые держали в руках листочки с именами прибывающих пассажиров.
— Скажите-ка мне еще раз, кто этот парень и зачем он здесь нужен? — попросил д’Агоста.
— Его зовут месье Бертен. Он был нашим домашним учителем.
— Нашим? Вы хотите сказать, вашим и…
— Да. Моего брата. Месье Бертен преподавал нам зоологию и естествознание. Я его просто обожал — это был весьма обаятельный человек, прямо-таки харизматическая личность. К сожалению, он был вынужден отказаться от места.
— А что случилось?
— Пожар.
— Пожар? Это когда ваш дом сгорел дотла? Он имел к этому какое-то отношение?
Пендергаст холодно промолчал.
— Так, значит, он спец по зоологии? Тогда при чем здесь убийство? Или я чего-то не понимаю?
— Помимо своей основной специальности он имел обширные познания в области местных верований и преданий — вуду, обеа, заклинания, зелья.
— Разносторонний специалист. Судя по всему, он научил вас не только лягушек резать.
— Я бы предпочел не распространяться на эту тему. Одно могу сказать — месье Бертен знает этот предмет как никто другой. Поэтому я и вызвал его из Луизианы.
— Вы действительно считаете, что здесь не обошлось без вуду?
— А вы нет? — спросил Пендергаст, поднимая серебристые глаза на д’Агосту.
— Мне кажется, что какой-то козел просто пытается задурить нам голову.
— Не вижу разницы. А, вот и он.
Повернувшись, д’Агоста невольно вздрогнул. К ним приближался крошечный человечек во фраке и широкополой белой шляпе. Кожа у него была такая же молочная, как у Пендергаста. На тонкой шее, обхваченной тяжелой золотой цепью, покачивалась маленькая морщинистая головка. В одной руке он держал потрепанную дорожную сумку с логотипом британской авиационной компании ВОАС, другой опирался на массивную трость с великолепной резьбой. Это была даже не трость, а палка или скорее дубина, как решил про себя д’Агоста. Ну прямо фокусник из бродячего цирка или псих, который забрел в аэропорт, чтобы погреться. Даже нью-йоркская публика, которую трудно чем-либо удивить, с любопытством косилась на этого типа. Человечка сопровождал носильщик, нагруженный немыслимым количеством чемоданов.
— Алоиз!
Торопливо семеня птичьими ножками, человечек подбежал к Пендергасту и в типично французской манере расцеловал его в обе щеки.
— Quelle plaisir![17] Ты ничуть не изменился.
Повернувшись к д’Агосте, месье Бертен быстро смерил его взглядом.
— Кто этот человек?
— Я лейтенант д’Агоста, — представился тот, протягивая руку.
Проигнорировав этот жест, Бертен повернулся к Пендергасту.
— Полицейский?
— Я ведь тоже полицейский, matre,[18] — заметил Пендергаст, искренне забавляясь манерами своего бывшего наставника.
— Фу! — неодобрительно бросил Бертен. Белая шляпа на его голове затрепетала от негодования. Выхватив из пачки маленькую тонкую сигару, он вставил ее в перламутровый мундштук.
— Извините, matre, но здесь нельзя курить.
— Варвары, — пробурчал Бертен, не вынимая мундштук изо рта. — Тогда пойдем в машину.
Они вышли на улицу, где их поджидал Проктор.
— «Роллс-ройс»? Как это вульгарно!
Когда носильщик погрузил чемоданы в багажник, д’Агоста с неудовольствием заметил, что Пендергаст скользнул на переднее сиденье, предоставив ему делить с месье Бертеном заднее. Очутившись в машине, месье немедленно достал золотую зажигалку и поднес огонь к своей сигарке.
— Вы не хотите спросить разрешения? — поинтересовался д’Агоста.
— Не хочу, — отрезал тот, стрельнув на лейтенанта черными блестящими глазками.
Глубоко затянувшись, он приоткрыл окно и выпустил тонкую струйку дыма. Потом наклонился вперед.
— Итак, Алоиз, я долго размышлял над полученными от тебя сведениями. На месте убийства были оставлены очень зловещие знаки. Кукла из перьев и бородатого мха, иголки, обкрученные черной ниткой, имя, написанное на пергаменте, и этот порошок — соль с перцем, насколько я понял?
— Совершенно верно.
Бертен кивнул:
— Нет никакого сомнения. Это амулеты смерти.
— Амулеты смерти? — недоверчиво переспросил д’Агоста.
— Их еще называют черными амулетами, — продолжал Бертен, словно читая лекцию в набитой студентами аудитории. — Это явное худу,[19] и с ним легко справиться. Но вот этот revenant,[20] этот разгуливающий мертвец меня по-настоящему беспокоит. Это вуду в чистом виде. И это уже серьезно, особенно если учесть, что жертва тоже восстала из мертвых.
Бертен посмотрел на Пендергаста:
— Ты сказал, у него есть жена?
— Да.
— Ей грозит серьезная опасность.
— Я уже попросил обеспечить ей охрану, — ввернул д’Агоста.
Бертен только презрительно фыркнул.
— Я дал ей оберег от врагов, — сообщил Пендергаст.
— Это сможет защитить ее только от первого, но он не вызывает у меня больших опасений. Такие обереги не действуют на членов семьи или родственников, в том числе мужей.
— Я сделал защитный талисман и убедил ее носить этот мешочек в кармане.
Бертен просветлел лицом.
— Trs bien.[21] А что ты туда положил?
— Защитное масло, корень красного вьюнка, вербену и горькую полынь.
Д’Агоста не верил своим ушам. Он изумленно переводил взгляд с Пендергаста на Бертена и обратно.
— Все это будет продолжаться, пока мы не найдем колдуна.
— Мы сейчас пытаемся получить ордер на обыск в Вилле. Вчера мы говорили с городскими властями о выселении его жителей.
Бертен что-то пробормотал себе под нос и выпустил очередную струю дыма. Д’Агоста когда-то любил сигары, но то было настоящее мужское курево нормального размера. А сейчас весь «роллс-ройс» пропитался каким-то отвратным гвоздичным запахом.
— У меня был знакомый парень, который курил вот такие же тощие сигарки, — вдруг заявил д’Агоста.
Бертен искоса посмотрел на него.
— Он заработал себе рак. Пришлось отрезать ему губы.
— Невелика потеря, — парировал Бертен.
Лейтенант почувствовал, что птичьи глазки изучают его лицо. Открыв окно со своей стороны, он скрестил на груди руки и закрыл глаза.
Уже засыпая, он услышал, как звякнул его новый сотовый. Опуств глаза, он прочитал пришедшее сообщение.
— Получен ордер на обыск Вилля, — объявил он Пендергасту.
— Отлично. С какими полномочиями?
— Довольно ограниченными. Мы можем осмотреть церковь и алтарь, если он там есть, а вот в ризницу и другие внутренние помещения входить нельзя. И в пристройки тоже.
— Ну и прекрасно. Достаточно того, что мы сможем зайти внутрь и представиться местным жителям. Месье Бертен пойдет с нами.
— А как мы это объясним?
— Я пригласил его в качестве специального консультанта ФБР.
— Ладно.
Д’Агоста провел рукой по редеющим волосам, вздохнул и, откинувшись на спинку сиденья, прикрыл глаза. Невероятно. Просто чертовщина какая-то.
39
Нора смотрела на потолок спальни, изучая трещину в штукатурке. Она скользила взглядом по ее извилинам, придававшим ей сходство с рекой на карте. Билл как-то решил ее замазать, потому что она раздражала его, когда он пытался прикорнуть днем, что случалось довольно часто из-за беспорядочного образа жизни, свойственного журналистам. Но Нора сказала, что в съемной квартире это пустая трата времени и денег, и Билл об этом больше не заикался.
Теперь эта трещина сводила с ума ее. Она просто не могла оторвать от нее взгляд.
Сделав над собой усилие, она повернула голову и стала смотреть в незадернутое окно рядом с кроватью. Сквозь перекладины пожарной лестницы виднелось соседнее здание, по крыше которого важно разгуливали голуби. С улицы доносился шум транспорта — сигналы машин, гул моторов, визг тормозов. Тело ее налилось тяжестью, мысли стали путаться. Все казалось каким-то нереальным. Последние двое суток превратились в невыносимый кошмар. Исчезло тело Билла, убита Кейтлин, причем погибла она от руки… Нора зажмурилась, пытаясь отогнать от себя эту ужасную мысль. Она уже перестала что-либо понимать.
Нора посмотрела на будильник, стоявший на тумбочке: три часа дня. Глупо валяться в постели средь бела дня.
Она с трудом села на кровати. Казалось, тело налито свинцом. Комната закружилась перед глазами, но потом все стало по местам. Взбив подушку, она прислонилась к ней спиной и снова сосредоточилась на потолке.
За окном что-то звякнуло. Нора посмотрела в ту сторону, но в комнату заглядывало лишь неяркое осеннее солнце.
На следующий день должны были хоронить Билла. Последние несколько дней она готовила себя к этому событию — будет тяжело, но этот рубеж придется перейти. Возможно, после того, как будет поставлена окончательная точка, ей станет немного легче. Но теперь она лишена даже этого. Какие могут быть похороны, если нет тела? Закрыв глаза, Нора чуть слышно застонала.
Ей эхом ответил другой стон, низкий и гортанный.
Нора быстро открыла глаза. На площадке пожарной лестницы сидело на корточках жуткое существо, настоящее чудовище: всклокоченные волосы, грубые швы на бледной коже, больничный халат весь в запекшейся крови и подтеках. В костистой руке оно сжимало толстую деревянную палку.
Несмотря на засохшие пятна крови, опухшее искаженное лицо было вполне узнаваемо. От невыразимого ужаса у Норы перехватило дыхание — это был ее муж, Билл Смитбек.
Комнату огласил тонкий пронзительный вопль. Нора не сразу поняла, что он сорвался с ее губ. Ее охватили отвращение и какая-то патологическая радость. Билл жив! Неужели это возможно? Неужели это действительно он?
Не вставая на ноги, фигура медленно двинулась вперед.
Перед глазами у Норы поплыли белые круги, тело бросило в жар. Казалось, она теряет сознание или сходит с ума. Своей неестественной бледностью существо напомнило ту жуткую фигуру, которая преследовала ее в лесу рядом с Виллем.
Там тоже был Билл? Неужели такое возможно?
Существо добралось до окна и, подняв руку, постучало в стекло. Тук-тук-тук.
Оно… он… Билл… смотрел на нее слезящимися, налитыми кровью глазами. Провалившийся рот раскрылся, из него вывалился язык. Послышался слабый, нечленораздельный звук.
«Он пытается мне что-то сказать. Значит, он жив. Не может быть…»
Тук-тук-тук.
— Билл? — хрипло окликнула она, и сердце у нее застучало.
Существо судорожно дернулось. Глаза его, почти вылезшие из орбит, уставились на Нору.
— Ты можешь говорить?
Опять раздался стон, похожий на звериный вой. Крючковатые пальцы зашевелились, страшные глаза не отрываясь смотрели на Нору с каким-то умоляющим выражением. Этот взгляд парализовал ее. Перед ней была отвратительная дикая тварь, в которой не осталось ничего человеческого. И все же под кровавой коркой и спутанными волосами угадывались карикатурные черты ее мужа. Это был человек, которого она страстно любила, который был ее второй половиной. И этот человек у нее на глазах зарезал Кейтлин Кидд.
— Скажи мне что-нибудь. Прошу тебя.
Из изуродованного рта вырвался стон, в котором угадывалась настойчивая просьба. Сидящая на корточках фигура сложила руки и молящим жестом протянула их к Норе. Ее охватила острая жалость к этому несчастному существу.
— О, Билл, что они с тобой сделали, — прошептала она, разрыдавшись.
Существо на площадке застонало. Некоторое время оно сидела неподвижно, пристально глядя на Нору и подрагивая всем телом. Потом очень медленно рука его потянулась к окну и схватилась за нижний край рамы.
Забыв про слезы, Нора смотрела, как рама медленно ползет вверх. Дойдя до середины, она остановилась. Согнувшись, существо полезло в окно. Больничный халат зацепился за гвоздь, и материя с треском разорвалась. Своими телодвижениями эта тварь напомнила Норе хорька, лезущего в клетку к кролику. Голова и плечи уже протиснулись внутрь. Рот был раскрыт, и с нижней губы стекала тонкая струйка слюны. Рука потянулась к Норе.
Она инстинктивно отшатнулась.
Рука застыла в воздухе. Смитбек снова воззрился на Нору. С грязных губ сорвался еще один жалобный стон. Рука резко поднялась вверх.
На Нору пахнуло запахом склепа. Ее охватил ужас. Вдавившись в подушку, она поджала ноги.
Налитые кровью глаза превратились в щелочки. Жалобный стон перешел в рычание. Существо резко дернулось и одним движением вломилось в полуоткрытое окно. Рама затрещала, посыпались стекла. Вскрикнув, Нора попыталась подняться с кровати, но, запутавшись в простынях, упала на пол. Освободившись от пут, она быстро вскочила на ноги. Билл был уже в комнате.
Злобно рыча и размахивая палкой, он бросился к Норе.
— Постой! — дико вскрикнула она. — Это же я, Нора!
Увернувшись от удара, она отступила в гостиную. Подняв палку, Билл нетвердой походкой устремился за ней. Глаза его, мутные и белесоватые, смотрели безжизненно, как у мертвеца. Из открытого рта исходило жуткое зловоние, смешанное с резким запахом формалина и метилового спирта.
— Н-н-н-н-г-га-а-а-а-а!
Очутившись в гостиной, Нора продолжала пятиться назад. Билл, пошатываясь, наступал на нее, вытянув вперед руку. Пальцы его судорожно подергивались. Расстояние между ними неуклонно сокращалось.
Нора отступила еще на шаг и почувствовала за спиной стену. Казалось, страшное существо одновременно угрожало и молило ее о чем-то. Левой рукой оно пыталось до нее дотронуться, правая же поднимала палку, чтобы нанести удар. Голова запрокинулась назад, открывая мертвенно-серую шею, всю в разрезах, кое-как стянутых шпагатом.
— Н-н-н-н-г-г-г-га-а-а-а-а!
— Нет, — прошептала Нора. — Не надо. Остановись.
Дрожащей рукой чудовище дотронулось до ее волос и нежно погладило их. На нее пахнуло запахом смерти.
— Не трогай меня, — простонала Нора. — Ну пожалуйста.
Из широко раскрытого рта вырывалось смердящее дыхание.
— Убирайся! — взвизгнула Нора.
Грязный палец скользнул по ее щеке и осторожно провел по губам. Нора прижалась к стене.
— Н-н-н-га-а… н-н-н-га-а… н-н-н-га-а…
Существо тяжело задышало, с силой прижало палец к Нориным губам и попыталось залезть к ней в рот.
Поперхнувшись, Нора отвернула лицо.
— Нет…
В дверь постучали — вероятно, кто-то услышал ее крики.
— Нора! — послышалось за дверью. — У вас все в порядке? Нора!
В ответ существо затрясло палкой.
— Н-н-н-га-а! Н-н-н-га-а! Н-н-га-а!
Пыхтение перешло в похотливое ворчание.
От ужаса Нора потеряла способность сопротивляться. Резко подняв правую руку, чудовище обрушило дубинку ей на голову — и все исчезло.
40
Д’Агоста сидел в патрульной машине, пребывая в самом отвратительном расположении духа. И чем ближе они подъезжали к Виллю, тем мрачнее он становился. Ладно хоть сегодня не пришлось сидеть рядом с этим французским креолом или кто он там есть, черт бы его побрал. Недовольно поджав губы, он украдкой посмотрел в зеркало на заднее сиденье. Торчит там, как чучело огородное, в своем дурацком фраке.
Водитель остановил машину у пересечения Индиан-роуд и Двести четырнадцатой улицы. За ним тормознул и фургон следственной бригады. Д’Агоста посмотрел на часы — половина четвертого. Водитель открыл багажник, и д’Агоста, выйдя из машины, достал оттуда болторезные ножницы. Перекусив дужку замка, он оставил цепь валяться на земле. Потом швырнул ножницы обратно в багажник, с треском захлопнул крышку и вернулся в машину.
— Козлы, — сказал он, ни к кому не обращаясь.
Водитель дал полный газ, и «форд» «краун-виктория», скрипнув шинами, рванул вперед.
— Шофер, будьте любезны, не дергайте так, — подал голос месье Бертен, наклоняясь вперед.
Водитель — детектив Перес — изумленно вытаращил глаза.
Перед железными воротами они снова остановились, и д’Агоста с нескрываемой радостью срезал еще один замок и забросил его в лес. Потом, чтобы довершить дело, срезал петли, завалил ворота и оттащил их с дороги. Слегка запыхавшись, он сел в машину со словами:
— Это общественная дорога.
После резкого старта, изрядно тряхнувшего пассажиров, машина покатила по густому сумрачному лесу, который внезапно кончился, сменившись поросшим травой полем. Посреди него возвышался Вилль, залитый ясным осенним светом. Но даже в лучах солнца он выглядел темным и зловещим, словно над ним нависла непроницаемая пелена. Беспорядочное нагромождение крыш и шпилей делало его похожим на мрачные фантазии доктора Сьюза.[22] Все эти постройки громоздились вокруг архаичной уродливой церкви. Фасад ее был отгорожен высоким деревянным частоколом с массивной дубовой калиткой, обитой железом.
«Форд» остановился на грязной стоянке у забора, где уже парковалось несколько потрепанных машин и фургон, который д’Агоста видел раньше. Один его вид привел лейтенанта в ярость.
Вокруг никого не было. Оглядевшись, д’Агоста повернулся к Пересу.
— Захватите таран и гвоздодер. А я возьму ящик для вещдоков.
— Есть, лейтенант.
Резко открыв дверь, д’Агоста вылез из машины. Рядом остановился фургон, из которого вышел инспектор службы охраны животных, робкий человек с большим животом и тонкими ручками, красную физиономию которого украшали светлые обвислые усы. Он первый раз участвовал в обыске и поэтому ужасно нервничал. Д’Агоста с трудом вспомнил его фамилию — Пальчинский.
— А мы предупредили их об обыске? — дрожащим голосом спросил Пальчинский.
— Кто же предупреждает подозреваемых об обыске? Вы хотите, чтобы они уничтожили все вещественные доказательства?
Открыв машину, д’Агоста вытащил ящик.
— У вас документы в порядке?
Пальчинский похлопал рукой по вместительному карману. Лицо его покрылось испариной.
Д’Агоста повернулся к Пересу:
— А как вы, детектив?
Тот поднял таран.
— Я готов.
Наконец из «форда» вылез Пендергаст со своим чудаковатым другом. Спецагент был, как всегда, невозмутим. Его полузакрытые глаза абсолютно ничего не выражали. Месье Бертен сразу же бросился нюхать цветочки.
— Боже мой! — вскричал он. — Какой великолепный экземпляр жерардии песчаной, Agalinis acuta! Она находится под угрозой исчезновения! А здесь их целое поле!
Взяв в руки цветок, он шумно вдохнул его запах.
Приземистый массивный Перес подошел к калитке. Взяв таран за ручки, он опустил его на уровень бедер, размахнулся и, крякнув, со всей силы послал вперед. Сорокафунтовый таран с грохотом ударился в калитку.
Бертен подпрыгнул от испуга.
— Что вы делаете? — пронзительно закричал он.
— Выполняем свой долг, — объяснил ему д’Агоста.
Спрятавшись за спину Пендергаста, Бертен выглянул оттуда, как любопытный кот.
— Никто не сказал мне, что здесь будет применяться насилие!
Бум! Бум!
Удары следовали один за другим. Заклепки на старой двери стали расшатываться и вылезать.
— Подождите-ка.
Взяв гвоздодер, д’Агоста поддел одну из заклепок его раздвоенным концом. Она со скрипом выскочила из дерева. Выдернув еще четыре заклепки, лейтенант отступил назад и кивнул детективу.
Перес продолжил долбить дверь, разнося ее в щепки. Отскочила и упала на землю железная полоса. На деревянной поверхности появилась длинная вертикальная трещина.
— Еще немного, и ей каюк, — заметил д’Агоста.
Бум! Бум!
Вдруг лейтенант почувствовал чье-то постороннее присутствие. Обернувшись, он увидел весьма живописную фигуру, стоявшую шагах в десяти от калитки. Это был очень высокий, худой и мускулистый мужчина в длинном сером плаще с бархатным воротником и какой-то средневековой шапке с ушами, из-под которой виднелись густые седые волосы, собранные в хвост. На вид ему было лет пятьдесят. Белая, как у Пендергаста, кожа, угольно-черные глаза, резко очерченные черты лица, тонкий орлиный нос. Д’Агоста сразу же узнал в нем водителя фургона.
Человек сверкнул на д’Агосту агатовыми глазами. Было совершенно непонятно, как ему удалось незаметно подойти. Не говоря ни слова, он вынул из кармана большой железный ключ.
Д’Агоста повернулся к Пересу.
— А вот и ключ.
Человек спрятал ключ в складках плаща.
— Сначала покажите ордер, — скомандовал он, подходя ближе.
Лицо его по-прежнему оставалось бесстрастным, но голос звучал удивительно мелодично. Д’Агоста впервые встречал человека, говорившего так же, как Пендергаст.
— Конечно, конечно, — торопливо проговорил Пальчинский, доставая из кармана пачку бумаг. — Вот, пожалуйста.
Мужчина взял листок.
— Ордер на обыск и изъятие вещественных доказательств, — громко прочитал он звучным голосом.
И все же выговор у него был несколько иной, чем у Пендергаста, — в нем чувствовались французский акцент и какая-то нездешняя выразительность.
Мужчина взглянул на Пальчинского:
— А вы кто?
— Морис Пальчинский, служба охраны животных.
Он нервным жестом протянул руку, но это осталось незамеченным.
— У нас есть сведения, что здесь жестоко обращаются с животными, истязают их и даже иногда приносят в жертву. Этот ордер дает нам право обыскивать помещения и изымать вещественные доказательства.
— Не все помещения. Только саму церковь. А кто эти люди?
Д’Агоста вытащил жетон.
— Департамент полиции Нью-Йорка. Отдел расследования убийств. А у вас есть удостоверение личности?
— Мы их с собой не носим, — ледяным тоном ответил мужчина.
— Тогда назовите себя.
— Мое имя Этьен Боссон.
— По буквам, пожалуйста, — попросил д’Агоста, вынимая записную книжку.
Мужчина медленно повторил, выговаривая каждую букву, словно говорил с ребенком.
— Ваше занятие?