Танец на кладбище Чайлд Линкольн
Вдруг кто-то сильно ударил его плечом.
— Простите!
Вартек недовольно обернулся и в тот же момент почувствовал какое-то неприятное ощущение в боку. Он отшатнулся, инстинктивно прижав руки к талии, и с удивлением увидел, как из его тела извлекают длинный нож, который скользит между его сжатыми пальцами. Его одновременно бросило в жар и в холод. Холод пронизал все внутренности, а жар стал изливаться наружу и стекать вниз. Подняв глаза, он увидел грязное распухшее лицо, слипшиеся волосы и потрескавшиеся губы, чуть прикрывающие частокол гнилых зубов.
А потом фигура исчезла.
Зажав рану руками, Вартек пошатнулся и попытался шагнуть вперед. Проходившие мимо люди стали останавливаться. Вокруг сгрудилась толпа.
Громко закричала женщина.
Вартек, который так и не понял, что произошло, сделал еще один неуверенный шаг.
— Ой, — тихо сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Послышался еще один крик, потом зазвучал целый хор голосов, который перешел в рев, по силе не уступающий шуму Ниагарского водопада. Ноги у Вартека стали подгибаться. Вокруг по-прежнему галдели, сквозь толпу отчаянно продирались полицейские. На лестнице царил настоящий хаос; люди бегали вверх и вниз, беспорядочно мелькая перед глазами.
Собрав последние силы, Вартек шагнул вперед и сложился пополам. Его заботливо подхватили и уложили на площадку. Крики не утихали, и среди них все настойчивее звучали одни и те же слова:
— «Скорую помощь»! Доктора! Зарезали! Кровотечение!
Лежа на полу, Марти Вартек удивлялся, откуда вся эта суета. Он смертельно устал, а вокруг так шумят и не дают спать.
50
Нора медленно дрейфовала между сном и явью. Дремала, просыпалась и снова забывалась тревожным сном. Наконец она очнулась. Вокруг было темно, пахло плесенью и мокрым камнем. Она не сразу поняла, что с ней. Но потом все вспомнила и застонала от ужаса. Ее руки нащупали мокрую солому, разбросанную на холодном бетонном полу. Она попыталась сесть, но перед глазами все поплыло, к горлу подступила тошнота, и ей пришлось остаться лежать.
Хотелось кричать и звать на помощь, но она подавила в себе это желание. Потом снова стала подниматься — очень медленно, — и на этот раз ей это удалось. Господи, какая слабость. Ее обступала непроглядная тьма. На руке больше не было повязки, и место, где раньше находилась игла от капельницы, сильно болело.
Стало ясно, что ее похитили из больницы. Но кто? Мужчина в форме санитара был ей незнаком. И куда делся коп, дежуривший у палаты?
Нора с трудом встала. Вытянув руки и осторожно передвигая ноги, она двинулась вперед, но вскоре пальцы коснулись влажной липкой стены, сложенной из крупных, слегка крошащихся камней. Вероятно, это был подвал.
Она стала обходить помещение, держась за стену. Ей не встретилось никаких препятствий, кроме пучков соломы, валявшихся на полу. Добравшись до угла, Нора двинулась дальше, считая шаги. Еще десять шагов, и она оказалась у ниши, в которой угадывалась дверь. Она ощупала ее руками. Дерево, обитое железом, и заклепки.
Сквозь щель в двери пробивался чуть заметный лучик света. Нора попыталась заглянуть в нее, но шпунты не давали возможности что-либо увидеть.
Она подняла руку и, чуть поколебавшись, со всей силы ударила кулаком в дверь — один раз, второй. Дверь гулко загрохотала. После долгой тишины послышался звук приближающихся шагов. Она приложила ухо к двери.
Неожиданно у нее над головой что-то заскрежетало. Взглянув наверх, она зажмурилась от яркого света, закрыла лицо руками, отступила назад. Потом отвернулась и прищурилась. Через какое-то время глаза привыкли к свету. Она повернулась к двери и хрипло произнесла:
— Помогите.
Ответа не последовало.
— Чего вы хотите?
Снова молчание. Потом тишину нарушил тихий стрекочущий звук. Вглядевшись в сияющее пятно, она обнаружила небольшую прямоугольную прорезь в верхней части двери. Свет шел оттуда. Но там был не только свет. На нее был направлен массивный объектив видеокамеры.
— Кто вы?
Камера исчезла. Стрекотание прекратилось. И низкий вкрадчивый голос проговорил:
— Какая вам разница? Все равно вы скоро умрете.
Свет погас, окошко в двери захлопнулось, и Нора снова оказалась в темноте.
51
Кенни Ройбал, выпускник средней школы, сидел на бейсбольной площадке и занимался очисткой конопли. Прочесав ее, он стряхнул семена и свернул толстый косяк. Поднеся к нему огонь, жадно затянулся и передал курево своему дружку Роки Мартинелли.
— На следующий год будем собирать уже там, — сказал Мартинелли, кивнув в сторону поля.
— Ага, — согласился Ройбал, резко выдыхая дым. — Классная трава.
— Обалденная.
— Это точно, брат.
Ройбал снова затянулся, передал косяк другу и шумно выдохнул. Он терпеливо ждал, пока затянется Мартинелли. Косячок слегка затрещал, его кончик вспыхнул, отбросив на длинное полусонное лицо Мартинелли тусклый оранжевый отблеск. Ройбал забрал сигарету назад, осторожно стряхнул пепел и поправил кончик. Он уже собрался зажечь ее снова, как вдруг увидел, что на парковочную площадку проскользнула патрульная машина, похожая на акулу, шныряющую в сгущающихся сумерках.
— Легавые. Валим отсюда.
Ройбал быстро нырнул за трибуну, за ним поспешил Мартинелли. Сквозь металлические и деревянные опоры отлично проглядывалась местность. Патрульная машина остановилась и стала шарить прожектором по бейсбольным площадкам.
— Чего это он делает?
— А хрен его знает.
Ребята пригнулись к земле, стараясь не попасть в луч прожектора, медленно скользивший по трибунам. Он остановился как раз на том месте, где они скрывались.
— Не двигайся, — прошептал Ройбал.
— А я что делаю?
Луч пополз дальше, но потом вернулся назад. Свет слепил глаза даже под трибуной. Неужели копы их засекли? Ройбалу казалось, что здесь они в безопасности, но легавые явно что-то заподозрили.
И тут Мартинелли не выдержал. Испустив нечленораздельный вопль, этот проклятый осел выскочил из-под трибуны и помчался через поле в сторону леса. Его тут же настиг луч прожектора.
— Блин! — завопил Ройбал, припускаясь вслед за товарищем.
Теперь прожектор переключился на него. Ройбал несся так, словно хотел настигнуть собственную тень. Перемахнув через низкую проволочную изгородь, он потрусил по полю пытаясь догнать маячившего впереди Мартинелли.
Они бежали, пока не иссякли силы. Наконец Мартинелли спекся и, тяжело дыша, опустился на поваленный ствол. Ройбал рухнул рядом, судорожно хватая ртом воздух.
— Они у нас на хвосте? — выдохнул Мартинелли.
— А на фиг вообще было линять? Если бы ты не дернулся, все бы обошлось.
— Они нас видели.
Ройбал всмотрелся в чащу, но ничего не увидел. Мартинелли успел ускакать довольно далеко. Он пошарил в кармане рубашки. Там было пусто.
— Из-за тебя косяк потерял.
— Да говорю тебе, они нас застукали.
Ройбал сплюнул. Спорить бесполезно. Выудив из кармана два листочка папиросной бумаги, он склеил их и насыпал внутрь немного марихуаны.
— Ни черта не видно.
Однако тусклого лунного света, пробивавшегося сквозь деревья, оказалось вполне достаточно, чтобы вытащить пару семян, скрутить косяк, зажечь его и закурить. Ройбал с наслаждением затянулся, выпустил дым, сделал еще одну затяжку, чуть глубже, выдохнул и передал сигарету приятелю. Потом хрипло рассмеялся.
— Ну ты и задал стрекоча! Как будто за тобой собаки гнались.
— Ты, братан, я вижу, не врубаешься. Копы нас видели, — повторил Мартинелли, оглядываясь вокруг. — Здесь где-то рядом этот паскудный Вилль.
— Да нет, он подальше, в устье.
— А вот и нет. Он тут рядом, у реки.
— Ну и что? Опять побежишь, что ли? У-у-у-у-у-у, вон зомби топает! — завыл Ройбал, махая руками над головой. — Мозги! Где мои мозги-и-и-и-и-и!
— Кончай придуриваться.
Они молча передавали друг другу косяк, пока Ройбал не загасил наконец окурок и не спрятал его в металлическую коробочку из-под пастилок. Внезапно в темноте послышалась мелодия песенки «Детка, лови кайф».
— Это твоя мамаша, — ухмыльнулся Ройбал.
Мартинелли вытащил из кармана сотовый.
— Не отвечай.
— Да она с ума сойдет, если я не отвечу.
— Зря ты это.
— Алло! Да. Привет.
Ройбал с кислой миной слушал разговор. У него уже была своя хата, а Мартинелли все еще жил с мамочкой.
— Нет, я в библиотеке. Мы с Кенни готовимся к контрольной по тригонометрии… Хорошо, я буду осторожен… Да нет здесь никаких грабителей… Я слышу, мам… Но сейчас только одиннадцать!
Он захлопнул трубку.
— Надо двигать домой.
— Остынь, парень. Еще двенадцати нет.
Но Мартинелли уже поднялся на ноги. Ройбал последовал его примеру. После этой дурацкой пробежки у него ныло все тело. Мартинелли быстро пошел через лес. Его долговязая фигура растворилась в темноте. Но вскоре он остановился.
— Что-то я не помню это поваленное дерево, — проговорил он.
— А что ты вообще можешь помнить? Несся как угорелый.
— Но я бы запомнил, если бы через него перескакивал.
— Ладно, пошли, — бросил Ройбал, ткнув приятеля в спину.
Вскоре они наткнулись на еще одно поваленное дерево. Мартинелли снова остановился.
— Теперь я точно знаю, что мы здесь не проходили.
— Давай, двигай дальше.
Но Мартинелли не двигался с места.
— Что это за вонь? Эй, братан, это ты дал залп из всех орудий?
Ройбал громко втянул носом воздух. Потом огляделся, но из-за темноты местность не просматривалась.
— Я пойду вперед.
Он перешагнул через бревно и наступил на что-то мягкое.
— Что за черт?
Убрав ногу, Ройбал наклонился над землей.
— Блин! — ахнул он, шарахаясь в сторону. — Там человек! Черт, я наступил на тело!
Они посмотрели вниз. Луна осветила человеческое лицо — бледное, разбитое, залитое кровью. Остекленевшие глаза незряче уставились в небо.
Мартинелли поперхнулся.
— О Господи!
— Звони девять одиннадцать.
Мартинелли дрожащими руками вытащил телефон и стал судорожно набирать номер.
— Только трупа нам не хватало.
— Алло! Алл…
Неожиданно Мартинелли согнулся и его вырвало на трубку.
— Э, чтоб тебя…
Уронив телефон на землю, Мартинелли продолжал сотрясаться от приступов рвоты.
— Давай, звони!
Никакой реакции.
Ройбал отступил назад. Из трубки послышался тоненький голосок:
— Кто это? Это ты, Роки? Роки! С тобой все в порядке?
Мартинелли продолжало корежить. Ройбал посмотрел на тело, лежавшее на боку. Рука трупа была вскинута вверх, рукав разорван в клочья. Его явно укокошили. Ройбал повернулся и бросился бежать в лес, подальше от этого жуткого места…
52
В четыре утра д’Агоста с Пендергастом стояли в приемном покое морга. Их уже ждал доктор Бекштейн, который выглядел необычайно бодро для этого времени суток. Возможно, он уже привык коротать в морге ночи. Д’Агоста же чувствовал себя отвратно. У него было одно желание — отправиться домой и рухнуть на кровать.
Но этой мечте не суждено было сбыться. События разворачивались так стремительно, что он совершенно потерял над ними контроль. Самым печальным из них, во всяком случае для него, было похищение Норы Келли. Она бесследно исчезла. Полицейского, дежурившего у ее палаты, усыпили, подсыпав в кофе какую-то гадость, и заперли в ванной комнате. Получалось, что д’Агоста опять все прозевал.
А теперь еще это.
— Ну так вот, джентльмены, — приветствовал их Бекштейн, натягивая перчатки. — Загадки множатся. Прошу вас, одевайтесь.
Он кивнул в сторону пластикового ящика.
Д’Агоста облачился в балахон и штаны, закрыл лицо маской, нахлобучил шапочку и надел перчатки. Ему предстояло тяжелое испытание. Вид покойников всегда вызывал в нем ужас, даже если выглядели они вполне прилично. Холодная мертвая плоть, больничный свет и блеск стального оборудования — все это вместе оказывало самое негативное влияние на его желудок. А что же будет сейчас, когда одно лишь описание этого ходячего мертвеца вызывало рвотный рефлекс? Д’Агоста взглянул на Пендергаста, который в своем бело-зеленом одеянии выглядел как завсегдатай этого заведения. Он-то чувствовал себя как дома.
— Доктор, прежде чем мы туда пойдем, я хотел бы кое-что выяснить, — сказал д’Агоста, стараясь не выдать своего волнения.
— К вашим услугам, — ответил Бекштейн, останавливаясь.
— Ведь тело было найдено в Инвудском парке? Неподалеку от Вилля?
Бекштейн утвердительно кивнул.
— Его обнаружили два подростка.
— А вы уверены, что это труп Колина Феринга?
— Вполне. Его опознал портье, а он вполне надежный свидетель. Двое жильцов, хорошо его знавших, тоже подтвердили, что это он. На теле имеется характерная татуировка и родимое пятно. Для верности мы заказали генетическую экспертизу, но я голову на отсечение даю, что это Колин Феринг.
— А как же первый труп — самоубийца, который сиганул с моста? Как получилось, что доктор Хеффлер опознал в нем Феринга?
Бекштейн коротко хмыкнул.
— Похоже, доктор Хеффлер просто ошибся. При сложившихся обстоятельствах это вполне простительно, — торопливо заверил он д’Агосту. — Ведь труп опознала сестра, и это имело решающее значение. Я бы тоже так посчитал.
— Весьма интригует, — пробормотал Пендергаст.
— Что именно? — поинтересовался д’Агоста.
— Возникает вопрос: а чье же тело вскрывал доктор Хеффлер?
— Да-а.
— Ошибки при опознании случаются не так уж редко. Я неоднократно сталкивался с этим. Если учесть состояние родных, а также неизбежные изменения, которые происходят с телом после смерти — особенно если оно пролежало в воде или на солнце…
— Конечно, конечно, — поспешно согласился д’Агоста. — Если только улики не указывают на намеренный обман. И вдобавок доктор Хеффлер не удосужился убедиться, что это действительно сестра Феринга.
— Все мы совершаем ошибки, — неуверенно произнес Бекштейн.
— Я нахожу, что самонадеянность, на отсутствие которой доктор Хеффлер уж никак не может пожаловаться, отлично унаваживает почву, на которой произрастают ошибки, — нараспев произнес Пендергаст.
Пока д’Агоста размышлял над последней фразой, доктор Бекштейн жестом пригласил их в прозекторскую. Там на каталке, под ярким светом, лежало тело Феринга. Увидев, что оно закрыто белой пластиковой пленкой, д’Агоста с облегчением вздохнул.
— Я еще с ним не работал, — сообщил Бекштейн. — Мы ждали патологоанатома и препаратора. Прошу прощения за задержку.
— Ничего страшного, — поспешил успокоить его д’Агоста. — Мы и так вам благодарны за оперативность. Ведь труп привезли около полуночи?
— Да. Я успел его осмотреть и нашел кое-что любопытное, — сообщил Бекштейн, берясь за край пленки. — Можно начинать?
«Любопытное. Могу себе представить, что это за гадость», — подумал д’Агоста.
— Давайте…
— Ждем с нетерпением! — просиял Пендергаст.
Д’Агоста собрал волю в кулак, задышал ртом и прищурил глаза, чтобы картинка была не в фокусе. Его ожидало жуткое зрелище: почерневший раздутый труп, мясо отваливается от костей, что-то сочится и течет… Господи, как же он ненавидел этих покойников!
Бекштейн рывком откинул пленку.
— Вот, пожалуйста.
Д’Агоста заставил себя посмотреть. И был несказанно удивлен.
Перед ним лежал обыкновенный человек — опрятный, без единого пятнышка и такой свежий, словно он только что заснул. Лицо чисто выбрито, волосы расчесаны и намазаны гелем. О смерти говорило лишь отверстие от пули над правым ухом и несколько веточек и листьев, приставших к затылку.
Взглянув на Пендергаста, д’Агоста заметил, что тот озадачен не меньше его.
— Все, Пендергаст, накрылись ваши зомби и разгуливающие мертвецы, — с облегчением произнес он. — Я всегда говорил, что это маскарад, устроенный Виллем. А этого парня явно укокошил грабитель, когда он шлялся ночью.
Пендергаст ничего не ответил. Его серебристые глаза с интересом изучали труп.
Д’Агоста повернулся к Бекштейну:
— Вы определили время смерти?
— Анальный замер температуры показывает, что он умер за два с половиной часа до того, как тело обнаружили в Инвудском парке. Это случилось приблизительно в одиннадцать вечера, значит, смерть наступила около половины девятого.
— Причина смерти?
— Скорее всего огнестрельное ранение над правым ухом.
Д’Агоста скосил глаза на труп.
— Выходного отверстия нет. Похоже, это двадцать второй калибр.
— Согласен. Но точно сказать я могу только после вскрытия. На основе осмотра можно сделать заключение, что стреляли сзади в упор. Никаких следов борьбы или насилия. Ни синяков, ни царапин, ни следов от веревок.
— Ну, что скажете, Пендергаст? — повернулся д’Агоста к спецагенту. — Никакого вуду и обеа, его просто застрелили, как это на каждом шагу происходит в Нью-Йорке. Доктор Бекштейн, его убили там, где нашли, или тело было перенесено?
— У меня нет никаких сведений, лейтенант. Его сразу же отвезли в больницу. Он был еще теплый, и никаких предположений пока не делалось.
— Да, конечно. Мы свяжемся со следственной бригадой, когда они все закончат. Теперь уже ясно, что все это мумбо-юмбо — дело рук сукиных сынов из Вилля, которые хотят нагнать на народ страху, — заявил д’Агоста, не скрывая своего торжества.
— Вы, кажется, говорили, что обнаружили кое-что любопытное? — промолвил Пендергаст, обращаясь к Бекштейну.
— Да. Первое вам уже знакомо.
Взяв из банки шпатель, Бекштейн открыл рот трупа. К его языку был приколот крохотный пучок волос и перьев. Точно такой же был обнаружен во рту у Смитбека.
Д’Агоста не верил своим глазам.
— Но здесь есть и кое-что еще. Только нужно перевернуть труп. Лейтенант, вы мне поможете?
Д’Агоста с неохотой откликнулся на просьбу. На спине трупа, между лопатками, фломастером был нарисован замысловатый узор — две змеи в окружении звезд, крестов, стрелок и гробов. Ниже, на пояснице, по-паучьи раскинуло ветки загадочное растение.
Д’Агоста нервно сглотнул. Он узнал эти рисунки.
— Веве, — прошептал Пендергаст. — Такие же, как в квартире у Смитбека. Странно…
Он замолчал.
— Что странно? — быстро спросил д’Агоста.
Пендергаст медленно покачал головой.
— Надо бы показать их месье Бертену, — тихо проговорил он и, выпрямившись, обратился к лейтенанту: — Дорогой Винсент, не думаю, что этого джентльмена «укокошил грабитель», как вы изволили выразиться. Это намеренное убийство, совершенное с определенной целью.
Задумчиво посмотрев на спецагента, д’Агоста устремил взгляд на тело, лежавшее на столе.
53
Александр Эстебан сел в конце большого стола в обшарпанном офисе общества «Люди на защите животных», занимавшего помещение на Западной Четырнадцатой улице. За окном светило яркое осеннее солнце, но единственное грязное окошко, выходившее на вентиляционную шахту, почти не пропускало его лучей. Сложив на груди руки, Эстебан смотрел, как члены совета, приветствуя друг друга и скрипя стульями, занимают свои места. Когда пришедшие поставили перед собой кружки с готовым к употреблению кофе «Старбакс», в воздухе распространился запах сладкого латте с корицей и фрапуччино со сливками и тыквенным сиропом.
Последним пришел Рич Плок в сопровождении троих незнакомцев. Заняв место во главе стола, он сложил руки, как бы прикрывая огромный живот, выпиравший из-под плохо сшитого костюма. На его красном потном лице красовались огромные квадратные очки. Не теряя времени, он тотчас же начал вещать своим исполненным важности фальцетом:
— Леди и джентльмены, уважаемые члены совета, я рад представить вам наших почетных гостей. Майлс Монделло — президент «Зеленой бригады», Люсинда Лонг-Пирсон — председатель «Армии вегетарианцев» и Моррис Вайленд — директор «Амнистии животных».
Вся троица встала. Они являли собой классический тип защитников животных: фанатичные идеалисты, готовые на что угодно ради своих идей и абсолютно уверенные в своей правоте.
— Эти организации спонсируют сегодняшнюю демонстрацию совместно с ЛЗЖ.
Аплодисменты.
— Прошу садиться. Внеочередное собрание совета ЛЗЖ объявляется открытым.
Зашуршала бумага, задвигались кофейные чашки, раскрылись блокноты и ноутбуки. Последовала перекличка в целях выяснения наличия кворума. Эстебан терпеливо ждал.
— В повестке дня у нас только один вопрос: сегодняшний марш протеста. Помимо основных организаторов, в нем собирается участвовать еще двадцать одно объединение. Да, дамы и господа, вы не ослышались — еще двадцать одно! — просиял Плок, торжествующе оглядывая собрание. — Реакция общественности превзошла все ожидания. Мы рассчитываем на три тысячи участников, но вполне вероятно, что народу будет больше, гораздо больше. Мне до сих пор звонят заинтересованные лица. — Вынув из папки пачку листиков, он стал раздавать их присутствующим. — Здесь план наших действий. На бейсбольной площадке соберется небольшая отвлекающая группа. Все остальные — там имеется список — сгруппируются на футбольном поле, в парке на Западной Двести восемнадцатой улице, на береговой аллее и еще в нескольких местах по соседству. Как вы знаете, мне удалось получить разрешение. Иначе бы нас не подпустили к Виллю.
Все зашумели и одобрительно закивали.
— Но городские власти не имеют ни малейшего представления о количестве людей, которое там соберется. Я постарался, чтобы они остались в неведении.
Послышались сдержанные смешки.
— А все потому, леди и джентльмены, что ситуация сложилась чрезвычайная! Эти гнусные фанатики, незаконно проживающие в нашем городе, убивают не только животных. Теперь уже нет сомнения, что они причастны к зверскому убийству Мартина Вартека. Еще на их совести убийство двух журналистов и похищение жены Смитбека. А как реагируют городские власти? Да никак. Они бездействуют! Поэтому за дело должны взяться мы. Сегодня в шесть вечера начнется наше наступление. Мы положим конец этим безобразиям. Раз и навсегда!
Плок обильно потел и выглядел весьма непрезентабельно, однако его искренняя убежденность, неподдельный энтузиазм и бесстрашие создавали ему ореол подвижника. Эстебан был поражен.
— Я раздал вам детальный план демонстрации. Будьте осторожны — если он попадет в руки полиции, нас ждет провал. Идите домой и начинайте собирать людей по телефону и электронной почте. Занимайтесь организационной работой! Времени у нас мало. В шесть мы должны собраться. В шесть тридцать выступаем. — Он оглядел собравшихся. — Вопросы есть?
Вопросов не было. Эстебан откашлялся и поднял палец.
— Да, Александр?
— Я несколько смущен. Вы планируете поход на Вилль?
— Совершенно верно. Мы собираемся положить этому конец — здесь и сейчас.
Эстебан задумчиво склонил голову.
— И что вы будете делать, когда придете туда?
— Мы намерены захватить поселение, освободить всех животных и выставить оттуда незаконных жильцов. Все это указано в плане действий.
— Понимаю. Конечно, они мучают и убивают животных, причем делают это уже много лет. Но ведь они могут быть вооружены. Подумайте об этом. Ведь они уже убили по крайней мере троих.
— Если они прибегнут к насилию, мы готовы достойно им ответить.
— Вы собираетесь взять с собой оружие?
Плок скрестил руки на груди.
— Скажем так: каждый имеет право на самооборону и может принести с собой любое орудие самозащиты.
— Другими словами, вы рекомендуете прихватить с собой оружие.
— Я ничего не рекомендую, Александр. Я просто констатирую факт: возможно, нам придется столкнуться с насилием, поэтому люди имеют право на самооборону.