Немой свидетель Кристи Агата
– По-моему, так поступает большинство. Не понимаю, почему вы должны быть исключением. Впрочем, все поначалу любят потолковать о своей честности и незыблемых моральных устоях.
– Вы верно подметили. Это как часть игры, да? Итак, предположим, я соглашусь быть неразборчивым в средствах. Что я, по-вашему, должен делать?
– Не знаю. Но вы человек умный. Это известно всем. Вот и придумайте что-нибудь.
– Например?
Тереза Аранделл пожала плечами.
– Это ваше дело. Украдите завещание, заменив его поддельным… Проберитесь к этой Лоусон и запугайте ее, докажите ей, что она силой заставила тетю Эмили написать завещание на ее имя. Предъявите еще одно завещание, написанное тетей Эмили на смертном одре.
– У меня перехватывает дыхание, мадемуазель, от вашей изобретательности.
– Так да или нет? Я была с вами достаточно откровенна. Если это отказ праведника, то вот вам дверь и вот порог.
– Это не отказ праведника, – начал Пуаро, – но тем не менее…
Тереза Аранделл засмеялась. Она посмотрела на меня.
– Ваш друг, – заметила она, – просто потрясен. Может, ему лучше пойти прогуляться?
Пуаро обратился ко мне с легким раздражением:
– Пожалуйста, не давайте воли вашей благородной натуре, Гастингс. Прошу извинения за моего друга, мадемуазель. Он, как вы заметили, человек честный. Но и преданный. Он полностью лоялен по отношению ко мне. Во всяком случае, позвольте мне подчеркнуть тот факт, что все, – он посмотрел на меня твердым взглядом, – что бы мы ни собирались предпринять, будет совершенно законным.
Она чуть приподняла брови.
– Закон, – объяснил Пуаро, – допускает обширное толкование.
– Понятно. – Она мельком улыбнулась. – Ладно, значит, мы поняли друг друга. Хотите обсудить то, что вам причитается, вернее, будет причитаться?
– О чем разговор? Кругленькая, но в разумных пределах сумма – на большее я не претендую.
– Договорились, – бросила Тереза.
Пуаро подался вперед.
– А теперь послушайте, мадемуазель. Обычно – в девяноста девяти случаях из ста, скажем так, я на стороне закона. Но сотый случай может быть иным. Во-первых, это обычно бывает гораздо более выгодно… Но действовать надо осмотрительно, вы понимаете? Моя репутация не должна пострадать. Мне следует быть осторожным.
Тереза Аранделл кивнула.
– И я должен знать все факты. Я должен знать правду. Согласитесь, когда знаешь правду, понимаешь, где уместнее соврать!
– Да, это ваше требование вполне разумно.
– Значит, мы поняли друг друга. Каким числом датировано это завещание?
– Двадцать первым апреля.
– А предыдущее?
– Тетушка Эмили составила его пять лет назад.
– И согласно ему…
– После небольших сумм, оставленных Элен и предыдущей кухарке, все имущество делится между детьми ее брата Томаса и дочерью ее сестры Арабеллы.
– Деньги доверяются попечителю?
– Нет, они передаются непосредственно нам.
– А теперь будьте начеку. Вам были известны условия завещания?
– О да. Мы с Чарлзом и Беллой всё знали. Тетя Эмили не делала из этого секрета. В самом деле. Если кто-либо из нас просил у нее взаймы, она обычно говорила: «Когда меня не станет, все деньги отойдут вам. Так что наберитесь терпения».
– Она бы отказалась дать взаймы, если бы кто-то из вас заболел или возникла другая серьезная необходимость?
– Думаю, что нет, – задумчиво ответила Тереза.
– Но она считала, что у вас всех есть на что жить?
– Да, так она считала. – В ее голосе звучала горечь.
– А вы? Придерживались другого мнения?
Помолчав минуту-другую, Тереза сказала:
– Мой отец оставил каждому из нас по тридцать тысяч фунтов. Проценты от этой суммы, если ее удачно вложить, составляют тысячу двести в год. Разумеется, приходилось платить кое-какие налоги, но оставалась вполне приличная сумма, на которую можно неплохо жить. Но я, – голос ее изменился, стройная фигурка еще более выпрямилась, голова гордо вскинулась, вся та скрытая энергия, которую я чувствовал в ней, вмиг обнаружилась, – но я хочу иметь в этой жизни нечто большее. Я хочу все лучшее! Лучшую еду, лучшие туалеты, и не просто модные, а такие, которые позволят иметь мне свой стиль. Я хочу наслаждаться жизнью – ездить на Средиземное море и лежать под горячим летним солнцем, сидеть за столом в игорном доме, имея при себе большую пачку банкнот, и устраивать приемы – абсурдные, экстравагантные приемы, – я хочу все, что существует в этом проклятом мире, и не когда-нибудь, а сейчас.
От ее равнодушия не осталось и следа. Страсть и азарт звучали в ее голосе.
Пуаро внимательно следил за ней.
– И вы позволили себе все это?
– Да, Эркюль, позволила.
– И сколько же из этих тридцати тысяч осталось?
Она внезапно расхохоталась.
– Двести двадцать один фунт четырнадцать шиллингов и семь пенсов. Таков итог. Так что вам придется подождать оплаы до успешного исхода нашего предприятия. А не будет успешного исхода – не будет и чека.
– В таком случае, – по-деловому произнес Пуаро, – придется похлопотать.
– Вы великий человек, маленький Эркюль Пуаро. Я рада, что мы заодно.
– Есть несколько вопросов, которые мне необходимо прояснить, – по-деловому продолжал Пуаро. – Вы принимаете наркотики?
– Нет, никогда.
– Пьете?
– Порядочно, но не из пристрастия к алкоголю. Пьют мои приятели, и я пью вместе с ними, но могу бросить хоть завтра.
– Очень хорошо.
Она засмеялась.
– Я не проболтаюсь, даже если выпью.
– Романы? – продолжал Пуаро.
– Множество, но в прошлом.
– А сейчас?
– Только Рекс.
– Это доктор Доналдсон?
– Да.
– По-моему, он совершенно далек от той жизни, к которой так стремитесь вы.
– Верно.
– И тем не менее вы его любите. Почему?
– Кто знает? Почему Джульетта влюбилась в Ромео?[42]
– Прежде всего, при всем уважении к Шекспиру, потому, что он оказался первым мужчиной в ее жизни.
– Рекс не был первым моим мужчиной, – медленно произнесла Тереза, – далеко не первым. – И почти неслышно добавила: – Но мне кажется, ему суждено стать последним.
– И он беден, мадемуазель.
Она кивнула.
– Ему тоже нужны деньги?
– Отчаянно. Но совсем для другого. Ему не нужна роскошь, красота, развлечения. Он готов носить один и тот же костюм чуть не до дыр, готов ежедневно есть на обед холодные котлеты и мыться в потрескавшейся жестяной ванне. Будь у него деньги, он до последнего пенса истратил бы их на оборудование лаборатории. Он честолюбив. Работа ему дороже всего на свете, даже дороже меня.
– Он знал, что вы должны получить деньги после кончины мисс Аранделл?
– Я говорила ему. После нашей помолвки. Но он женится на мне не из-за денег, если вы к этому клоните.
– Вы до сих пор помолвлены?
– Конечно.
Пуаро помолчал. Его молчание ее обеспокоило.
– Конечно, – резко повторила она. А потом спросила: – Вы его видели?
– Я видел его вчера – в Маркет-Бейсинге.
– Зачем? Что вы ему сказали?
– Я ничего не сказал. Я только спросил у него адрес вашего брата.
– Чарлза? – Ее голос снова стал резким. – Зачем вам Чарлз?
– Чарлз? Кому нужен Чарлз? – послышался незнакомый голос – приятный мужской баритон.
Загорелый молодой человек, приветливо улыбаясь, вошел в комнату.
– Кто говорит обо мне? – спросил он. – Я услышал свое имя еще в холле, но я не подслушивал. Там, где меня воспитывали, за подслушивание строго наказывали. Тереза, девочка моя, в чем дело? Давай выкладывай.
Глава 14
Чарлз Аранделл
Должен признаться, Чарлз Аранделл сразу мне очень понравился. Была в нем какая-то жизнерадостность и изящество. Глаза у него поблескивали юмором, а улыбка обезоруживала.
Он прошел через комнату и уселся на ручку одного из массивных кресел.
– Так в чем же дело, девочка? – повторил он.
– Это мосье Эркюль Пуаро, Чарлз. Он готов проделать для нас кое-какую грязную работу за небольшое вознаграждение.
– Я протестую! – вскричал Пуаро. – Не грязную работу, а, скажем, совершить безобидный обман, чтобы восстановить первоначальное намерение завещателя.
– Называйте это, как вам угодно, – покладисто заметил Чарлз. – А откуда Тереза вас выкопала – вот что меня интересует?
– Никто меня не выкапывал, – ответил Пуаро. – Я явился по собственному почину.
– Предложить свои услуги?
– Не совсем так. Я искал вас. Ваша сестра сказала мне, что вы уехали за границу.
– Тереза, – сказал Чарлз, – очень заботливая сестра. И почти никогда не скажет лишнего. Нюх у нее потрясающий.
Он ласково улыбнулся ей, но она на его улыбку не ответила. Она явно была чем-то встревожена.
– Я смотрю, в нашем доме все наоборот, – сказал Чарлз. – Мосье Пуаро славен тем, что разыскивает преступников, верно? Но никак не тем, что им потворствует!
– Мы не преступники, – резко оборвала его Тереза.
– Но готовы ими стать, – приветливо заявил Чарлз. – Я сам подумывал, не заняться ли мне подделкой – это вполне в моем стиле. Меня в свое время выгнали из Оксфорда[43] из-за небольшого недоразумения в чеке. Все было по-детски просто: я добавил ноль. Потом у меня была ссора с тетушкой Эмили и тамошним банком. Глупость с моей стороны, конечно. Я должен был предвидеть, что наша старушка соображает не хуже меня. Однако все эти инциденты касались мелочи – пяти – десяти фунтов. Подделать завещание, составленное на смертном ложе, было бы куда более рискованным предприятием. Пришлось бы соблазнить эту накрахмаленную и чопорную Элен и – слова, слова! – долго ее уговаривать, дабы она подтвердила, что была свидетельницей сего события. Боюсь, это потребовало бы немалых усилий. Может, пришлось бы даже жениться на ней, лишив ее тем самым права давать показания против меня.
Приветливо усмехнувшись, он взглянул на Пуаро.
– Я уверен, что вы установили где-нибудь тайный микрофон, и нас слушают в Скотленд-Ярде, – сказал он.
– Ваша проблема меня заинтересовала, – отозвался Пуаро с легким укором в голосе. – Обычно я не берусь за то, что идет вразрез с законом. Но порою обстоятельства складываются так… – Он многозначительно умолк.
Чарлз Аранделл изящно пожал плечами.
– Я не сомневаюсь, что внутри закона, как и вне его, есть равное число возможностей его обойти, – согласился он. – Вам лучше знать.
– Кем было засвидетельствовано завещание? Я имею в виду то, которое было составлено двадцать первого апреля?
– Первис привез с собой клерка, а вторым свидетелем был садовник.
– Значит, оно было подписано в присутствии мистера Первиса?
– Да.
– А этому мистеру Первису доверять-то можно?
– «Первис, Первис, Чарлзуорт и Первис» – такое же уважаемое и безупречное заведение, как «Английский банк», – сказал Чарлз.
– Он не хотел составлять завещание, – вмешалась Тереза. – Как всегда очень-очень вежливо, он, по-моему, даже пытался уговорить тетушку Эмили не делать этого.
– Он сам сказал тебе об этом, Тереза? – резко спросил Чарлз.
– Да. Я ездила к нему вчера.
– И зря, моя дорогая, тебе бы следовало это сообразить. Напрасно тратишь деньги.
Тереза пожала плечами.
– Я попрошу вас обоих как можно подробнее рассказать мне о последних неделях жизни мисс Аранделл, – сказал Пуаро. – Насколько мне известно, вы с вашим братом, а также доктор Таниос с женой провели Пасху в «Литлгрин-хаусе»?
– Да.
– Что-нибудь значительное произошло в доме во время вашего там пребывания?
– По-моему, нет.
– Ничего? А я-то думал…
Вмешался Чарлз:
– Какая же ты все-таки эгоистка, Тереза! С тобой действительно ничего серьезного не произошло. Ты вся пребывала в мечтах о своей любви. Позвольте сообщить вам, мосье Пуаро, что у Терезы в Маркет-Бейсинге имеется голубоглазый дружок. Один из местных коновалов. Поэтому там она частенько теряет чувство реальности. Так вот, моя почтенная тетушка слетела с лестницы и чуть не отдала богу душу. Жаль, что этого не случилось. Тогда бы нам не пришлось ни о чем беспокоиться.
– Она упала с лестницы?
– Да, наступив на мячик, которым играет собака. Этот негодник оставил его на площадке, и тетушка среди ночи скатилась кубарем с лестницы.
– И когда это было?
– Дайте подумать. Во вторник. Накануне нашего отъезда.
– Ваша тетя серьезно пострадала?
– К сожалению, она упала не на голову, а на бок. Ушиби она головку, мы могли бы заявить, что она страдала размягчением мозга или еще чем-нибудь. Нет, она вообще почти не ушиблась.
– Чем вы были крайне разочарованы? – сухо спросил Пуаро.
– Что? А, я понимаю, что вы имеете в виду. Да, как вы говорите, крайне разочарованы. Твердые орешки эти престарелые дамы.
– И вы все уехали в среду утром?
– Совершенно верно.
– Это было в среду, пятнадцатого. Когда вы снова встретились с вашей тетушкой?
– Почти через две недели, в выходные.
– То есть двадцать пятого, так?
– Скорей всего, именно так.
– А когда ваша тетушка умерла?
– В следующую пятницу.
– Заболев в понедельник вечером?
– Да.
– Вы уехали в понедельник?
– Да.
– И не приезжали во время ее болезни?
– Нет, до самой пятницы. Мы не знали, что она так серьезно больна.
– Вы приехали в пятницу. И еще застали ее в живых?
– Нет, она умерла до нашего приезда.
Пуаро посмотрел на Терезу Аранделл.
– Вы тоже были у тети и в пятницу, и в упомянутые вашим братом выходные?
– Да.
– Ваша тетушка тогда ничего не говорила о своем новом завещании?
– Ни слова, – ответила Тереза.
Однако Чарлз в ту же секунду выпалил:
– О да, было.
Он произнес это со свойственной ему беззаботностью, но каким-то неестественным тоном, словно очень старался выглядеть беззаботным.
– Было? – переспросил Пуаро.
– Чарлз! – воскликнула Тереза.
Чарлз старался не встретиться с сестрой взглядом. И когда заговорил с ней, тоже смотрел в сторону.
– Ты не можешь не помнить, девочка. Я ведь тебе рассказывал. Тетя Эмили предъявила нам в некотором роде ультиматум. Она сидела как судья на процессе. И произнесла речь. Сказала, что не одобряет поведения своих родственников, то есть моего и Терезы. Против Беллы, заявила она, она ничего не имеет, но зато ей не нравится муж Беллы и она ему не доверяет. Тетя Эмили была всегда настроена проанглийски. Если Белла унаследует значительную сумму, сказала она, она не сомневается, что Таниос сумеет прибрать эти денежки к рукам. Еще бы – ведь он грек! «Ей лучше ничего не иметь», – заявила она. А потом добавила, что ни мне, ни Терезе нельзя доверить большие деньги. Мы их тотчас же проиграем или растратим. Поэтому она составила новое завещание, согласно которому все ее состояние переходит к мисс Лоусон. «Она дура, – сказала тетушка Эмили, – но существо преданное. И я верю, что она искренне меня любит. Не ее вина, что она родилась глупой. Я сочла более справедливым сказать тебе об этом, Чарлз, чтобы ты не возлагал особых надежд на мою смерть». Довольно противно было это слушать. Тем более что я как раз и рассчитывал получить деньги после ее кончины.
– Почему ты не сказал мне об этом, Чарлз? – со злостью спросила Тереза.
– Разве? – переспросил он, старательно отводя взгляд.
– А вы что ответили, мистер Аранделл? – поинтересовался Пуаро.
– Я? – небрежно отозвался Чарлз. – Я только засмеялся. Какой толк что-то доказывать? Этим никого не убедишь. «Как вам будет угодно, тетя Эмили, – сказал я. – Конечно, это для меня в некотором роде удар, но, в конце концов, деньги ваши, и вы вольны поступать с ними как вам заблагорассудится».
– И какой была реакция тетушки на ваши слова?
– Все обошлось тихо-мирно. «Я смотрю, ты умеешь принимать удары, Чарлз», – сказала она. На что я ответил: «Приходится глотать не только хорошее, но и плохое. И раз уж мне ничего не обломится, может, хоть сейчас вы дадите мне десятку?» Она назвала меня наглецом, но отстегнула пятерку.
– Вы очень умело скрыли свои истинные чувства.
– Честно говоря, я не принял ее слова всерьез.
– Вот как?
– Да. Я решил, что тетушка меня разыгрывает. Хочет нас всех попугать. Я был уверен, что пройдет несколько недель, ну не недель, так месяцев, и она разорвет это завещание. Она частенько сердилась на нас. И я даже не сомневаюсь, что она обязательно так бы поступила, не случись ей ни с того ни с сего помереть.
– Это интересная мысль, – заметил Пуаро.
Помолчав минуту-другую, он продолжал:
– Мог ли кто-нибудь – мисс Лоусон, например, – подслушать ваш разговор?
– Пожалуй. Мы говорили в полный голос. Честно говоря, когда я вышел, эта Лоусон порхала возле двери. Наверное, подслушивала.
Пуаро задумчиво посмотрел на Терезу.
– И вы об этом ничего не знали?
Она не успела ответить, как вмешался Чарлз:
– Тереза, девочка, я был уверен, что рассказывал тебе или хотя бы намекал.
Наступила странная пауза. Чарлз не спускал глаз с Терезы, глядя с таким упорством, которое не соответствовало характеру беседы.
– Если бы ты мне рассказал, я бы не забыла. Как вы считаете, мосье Пуаро? – медленно спросила Тереза.
Ее миндалевидные темные глаза остановились на нем.
– Да, я не думаю, что вы бы забыли, мисс Аранделл, – так же медленно ответил Пуаро.
И резко повернулся к Чарлзу.
– Проясните мне одну деталь. Мисс Аранделл сказала вам, что собирается составить новое завещание, или подчеркнула, что уже составила его?
– На этот счет у меня нет сомнений, – быстро ответил Чарлз. – По правде говоря, она показала мне завещание.
Пуаро подался вперед. Глаза у него расширились.
– Это очень важно. Вы говорите, что мисс Аранделл показала вам завещание?
Чарлз как-то по-мальчишечьи дернулся, словно укрываясь от удара. Серьезный тон Пуаро заставил его почувствовать себя неловко.
– Да, – ответил он. – Она мне его показала.
– Вы можете нам в этом поклясться?
– Конечно, могу. – Чарлз занервничал. – Ну показала и показала. А что в этом особенного?
Тереза внезапно вскочила, подошла к камину и поспешно закурила очередную сигарету.
– А вы, мадемуазель? – неожиданно повернулся к ней Пуаро. – Вам ваша тетушка ничего примечательного в эти два дня не говорила?
– Да нет. Она была сама любезность. То есть настолько, насколько она вообще на это была способна. Укорила меня за тот образ жизни, что я веду, и прочее. Ну в общем, как всегда, читала мне нотации. Разве что она была более возбужденной, нежели обычно.
– Вы, мадемуазель, наверное, были больше увлечены своим fianc, – улыбнулся Пуаро.
– Его там не было, – резко ответила Тереза. – Он был в отъезде на каком-то медицинском конгрессе.
– Значит, вы не видели его с той пасхальной недели? Именно тогда вы в последний раз встретились с ним?
– Да. Вечером, накануне нашего отъезда, он пришел отужинать.
– Извините меня, но вы с ним не поссорились?
– Конечно нет.