Загадка Эндхауза Кристи Агата

— Моя фамилия Рикрофт. Простите меня, пожалуйста, что обращаюсь к вам, но в таком небольшом обществе, как наше, всякие новости быстро узнаются, и, естественно, ваш вчерашний приезд стал всем известен, Смею вас уверить, что мы весьма сочувствуем вашему положению, мисс Трефусис. И мы все, как один, желали бы помочь вам.

— Очень мило с вашей стороны, — сказала Эмили.

— Ну что вы, что вы! — сказал мистер Рикрофт. — Прекрасная дама попадает в беду, простите мою старомодную манеру выражаться, и я… Одним словом, моя милая юная леди, если только я в силах помочь, вы вполне можете на меня рассчитывать. Прекрасный отсюда вид, не правда ли?

— Замечательный, — согласилась Эмили — Вересковые пустоши — замечательное место.

— Вы слышали, что прошлой ночью заключенный бежал из Принстона?

— Да. И его поймали?

— Кажется, еще нет. Впрочем, беднягу несомненно скоро изловят. Я думаю, не ошибусь, если скажу, что за последние двадцать лет никому не удалось убежать из Принстона.

— А в каком направлении Принстон?

Мистер Рикрофт протянул руку в сторону пустоши, на юг.

— Во-он там, примерно в двенадцати милях, если по прямой, через пустошь. А по дороге — шестнадцать миль.

Эмили слегка вздрогнула. Ей представился этот доведенный до отчаяния, преследуемый человек. Мистер Рикрофт наблюдал за ней и слегка кивнул.

— Да, да, — сказал он — То же самое ощущаю и я. Любопытно, как инстинкт наш восстает при мысли о преследовании человека, и это несмотря на то, что все эти люди в Принстоне — очень опасные преступники, такие люди, которых, вероятно, и вы и я как можно скорее бы посадили. — Он извинительно усмехнулся — И, опять же прошу прощения, мисс Трефусис, меня весьма интересует изучение преступности. Захватывающее занятие. Орнитология и криминология — два моих увлечения. Вот почему, — продолжал он после некоторого раздумья, — с вашего разрешения, мне бы хотелось присоединиться к вам в этом деле. Заняться расследованием преступления — моя давнишняя неосуществленная мечта. Доверьтесь мне, позвольте предоставить в ваше распоряжение мой опыт. Я много читал и глубоко изучил этот предмет.

Эмили с минуту молчала. Она поздравляла себя с удачей.

Ей предлагали из первых рук сведения о жизни, о той жизни, которой жили в Ситтафорде. «Угол зрения», — повторила Эмили про себя выражение, совсем недавно пришедшее ей в голову. В ее распоряжении уже был угол зрения майора Барнэби — без тени фантазии, незамысловатый, ясный. Охватывающий только факты и совершенно не улавливающий тонкостей. Теперь ей предлагался еще один, который, как она подозревала, мог открыть перед ней совсем иные горизонты. Этот маленький, сморщенный, высохший джентльмен много читал, глубоко изучил и хорошо знал человеческую натуру. И он горел любопытством, как это присуще человеку созерцающему, в противовес человеку действия.

— Пожалуйста, помогите мне, — просто сказала она. — Я так подавлена, так несчастна.

— Верю, дорогая моя, верю. Итак, насколько я понимаю ситуацию, старший племянник Тревильяна арестован и содержится под стражей, улики против него довольно просты и очевидны по сути. Я, разумеется, с вами откровенен. Вы должны мне позволить это.

— Конечно, — сказала Эмили. — И отчего бы вам верить в его невиновность, когда вы о нем ничего не знаете.

— Совершенно справедливо, — сказал мистер Рикрофт. — А вы, мисс Трефусис, вы сами — наинтереснейший предмет для изучения. Между прочим, у вас ведь корнуэльское имя, как у нашего бедного друга Тревильяна?

— Да, — сказала Эмили. — Отец у меня был корнуэлец, мать — шотландка.

— Ах вот как! — сказал мистер Рикрофт. — Очень интересно. Обратимся, однако, к нашей небольшой проблеме. Итак, для начала мы допустим, что молодой человек по имени Джим — его ведь зовут Джим, не так ли? — мы допустим, что этот Джим остро нуждался в деньгах, он приехал навестить дядю, он попросил у него денег, а дядя отказал. И тут Джим, вне себя от гнева, хватает это самое орудие убийства, что было у двери, и ударяет дядю по голове. Преступление было непредумышленное — глупая, безрассудная штука, к великому сожалению осуществленная. Значит, все это могло быть так. Но, с другой стороны, он, может быть, и рассердился на дядю, однако ушел. А какой-то человек зашел вскоре после него и совершил преступление. Это то, что предполагаете вы или, несколько иначе говоря, на что надеюсь я. Меня не устраивает, чтобы преступление было совершено вашим женихом, это было бы слишком неинтересно. Поэтому я выбираю второе: преступление совершено кем-то другим. Знал ли этот другой о ссоре, которая только что произошла? Может быть, ссора и на самом деле ускорила убийство? Вы меня понимаете? Кто-то задумал избавиться от капитана Тревильяна и хватается за эту возможность, рассчитывая, что подозрение обязательно падет на молодого человека.

Эмили посмотрела на события под этим углом зрения.

— В таком случае… — медленно качала она.

Мистер Рикрофт закончил за нее фразу.

— В таком случае, — живо сказал он, — убийца должен быть обязательно тесно связан с капитаном Тревильяном. Он должен проживать в Экземптоне. По всей вероятности, он должен был быть в доме либо во время ссоры, либо сразу после нее. И так как мы не в зале суда и можем свободно называть имена, имя слуги Эванса возникает перед нами как имя человека, отвечающего нашим условиям. Человека, который, вероятно, мог быть в доме, слышать ссору и ухватиться за представившуюся возможность. Наша следующая задача — узнать, выигрывает ли что-либо Эванс от смерти своего хозяина.

— По-моему, он получает кое-что по завещанию, — сказала Эмили.

— Это и может и не может быть достаточным мотивом. Нам придется выяснить, была ли у Эванса острая необходимость в деньгах. Нам следует также учесть и миссис Эванс. Я слышал, что недавно появилась миссис Эванс. Если бы вы, мисс Трефусис, изучали криминологию, вам был бы известен странный эффект браков между кровными родственниками, особенно в сельской местности. В Бродмуре[40] есть, по меньшей мере, четыре молодые женщины, с приятными манерами, но обладающие одной странностью характера — жизнь человека для них почти ничего не значит. Нет, нам нельзя не учитывать миссис Эванс.

— А что вы думаете, мистер Рикрофт, по поводу этой истории со столоверчением?

— Да-а, удивительная история. Чрезвычайно удивительная. Признаюсь, мисс Трефусис, я просто потрясен ею. А ведь я — возможно, вы уже слышали об этом, — я допускаю существование таинственных проявлений психики. До некоторой степени я верю и в спиритизм. Я уже написал подробный отчет и послал его в Общество психических исследований. Вполне достоверный и поразительнейший случай. Присутствует пять человек, и никому из них и в голову не могло прийти, что капитан Тревильян убит.

— А вы не думаете, что?.. — И Эмили запнулась. Не так-то легко было сказать ему, что, возможно, кто-то из этих пятерых причастен к преступлению, заранее знал о нем: ведь мистер Рикрофт сам был в числе их. И не то чтобы она заподозрила, что мистер Рикрофт каким-либо образом связан с трагедией, нет, просто она почувствовала, что прямо сказать об этом было бы не совсем тактично. И она избрала окольный путь — Все это меня очень заинтересовало, мистер Рикрофт, это действительно, как вы сказали, поразительное явление. А вы не думаете, что кто-то из присутствовавших, исключая, конечно, вас, был своего рода медиумом?

— Моя милая юная леди, я-то уж не медиум[41]. Я не обладаю для этого необходимой силой. Я всего лишь заинтересованный наблюдатель.

— А как насчет этого мистера Гарфилда?

— Неплохой малый, — сказал мистер Рикрофт. — Но не представляет собой ничего особенного.

— Хорошо обеспечен, наверное? — осведомилась Эмили.

— Мне кажется, полностью разорен, — сказал мистер Рикрофт. — Надеюсь, я правильно применяю это выражение. Приезжает сюда вытанцовывать перед своей тетей, на которую, как я выражаюсь, возлагает большие надежды. Мисс Персехаус — весьма проницательная леди и, видимо, понимает, чему обязана таким вниманием. А поскольку ей присущ особый сардонический юмор, она и заставляет его плясать под свою дудку.

— Мне бы хотелось познакомиться с ней.

— Да, вам придется познакомиться с ней. Она, несомненно, пожелает встретиться с вами. Увы, любопытство, дорогая мисс Трефусис, любопытство!

— Расскажите мне об этих дамах Уиллет, — попросила Эмили.

— Очарование, — сказал мистер Рикрофт. — Совершенное очарование. Разумеется, колониальное. Нет должной уравновешенности, надеюсь, вы меня понимаете. Несколько чрезмерно и их гостеприимство, всякие потуги на роскошество. Ну а мисс Виолетта — очаровательная девушка.

— Странно. Поселиться в таком месте на зиму… — сказала Эмили.

— Да, есть в этом что-то необычное. Но, с другой стороны, это даже логично. Мы, живущий здесь, часто тоскуем по солнцу, жаркому климату, нас манят качающиеся ветви пальм. Так и живущих в Австралии или в Южной Африке влечет наше старомодное Рождество со снегом и морозами.

«Интересно, — подумала про себя Эмили, — которая же из них сказала ему это?» Она-то считала, что нет никакой необходимости хоронить себя в деревне среди болот, для того чтобы встретить старомодное Рождество со снегом и морозами. Несомненно, мистер Рикрофт не видит ничего подозрительного в выборе дамами такого зимнего курорта. «Однако, — продолжала размышлять она, — это вполне естественно для орнитолога, занимающегося еще к тому же криминологией. По-видимому, Ситтафорд — идеальное место для мистера Рикрофта, и он не может и допустить, что оно для кого-нибудь может быть неподходящим».

Они медленно спустились по склону холма и шли уже по дороге.

— Кто живет в этом коттедже? — вдруг спросила Эмили.

— Капитан Вайатт. Инвалид. Боюсь, не слишком общителен.

— Он был приятелем капитана Тревильяна?

— Во всяком случае, не близким другом. Тревильян просто время от времени наносил ему визиты. Да Вайатт и не очень-то привечает посетителей. Угрюмый человек.

Эмили молчала. Надо было изыскать возможность посетить угрюмого капитана. Она не собиралась оставить без внимания чей-либо угол зрения.

Тут она вспомнила еще об одном участнике спиритического сеанса.

— А что вы скажете о мистере Дюке? — спросила она.

— О мистере Дюке?

— Ну да. Кто он такой?

— М-м-м, — замялся мистер Рикрофт. — Этого-то никто и не знает.

— Вот удивительно, — сказала Эмили.

— Собственно, в сущности, это не так, — сказал мистер Рикрофт. — Видите ли, Дюк вовсе не какая-нибудь загадочная личность. Я бы сказал, загадка только его социальное происхождение. Не поймите меня превратно. Вообще-то он исключительно хороший человек, — поспешил добавить он.

Эмили молчала.

— А вот и мой коттедж, — сказал мистер Рикрофт и после некоторой паузы предложил — Не окажете ли честь зайти, освидетельствовать?

Они поднялись по тропинке и зашли в дом. Интерьер был необыкновенен: все стены заставлены книжными полками. Эмили переходила от одной к другой, с любопытством читая названия книг. Тут были и оккультные науки, и новейшая детективная литература, но более всего трудов по криминологии и описаний всемирно известных судебных процессов. Книги по орнитологии занимали сравнительно небольшое место.

— Все это восхитительно, — сказала Эмили, — но мне пора возвращаться. Наверное, мистер Эндерби уже поднялся и ждет меня. Собственно, я еще и не завтракала. Мы договорились с миссис Куртис на половину десятого, а сейчас почти десять. Я страшно опаздываю, и все из-за того, что с вами было так интересно и вы проявили такое участие ко мне.

— Рад помочь… — пробормотал мистер Рикрофт, когда Эмили одарила его своим очаровательным взглядом. — Можете рассчитывать на меня. Мы с вами теперь сотрудники.

Эмили протянула ему руку, и он ощутил ее теплое пожатие.

— Так прекрасно, когда есть на кого положиться, — сказала она, повторив фразу, в эффективности которой имела возможность так быстро убедиться.

Глава 17

Мисс Персехаус

Когда Эмили вернулась, яичница с беконом была уже подана, и Чарлз ждал ее.

Миссис Куртис все еще волновалась по поводу беглого каторжника.

— Два года уже прошло с последнего побега, — сказала она. — Три дня тогда искали. Около Мортонхемпстеда нашли.

— Вы думаете, и этот пойдет туда? — спросил Чарлз.

Местные толки отвергали подобное предположение.

— Они никогда не идут по этому пути — все сплошная вересковая пустошь, а если выйти из нее — только небольшие городишки. Нет, скорее всего, он направится к Плимуту. Но раньше, чем он доберется туда, его схватят.

— Можно бы найти хорошее убежище среди скал, по ту сторону Тора, — сказала Эмили.

— Вы правы, мисс, и убежище есть. Оно называется пещера Пикси. Это — расщелина между скал, такая узкая, что даже трудно себе представить. Но внутри она расширяется. Говорят, кто-то из людей короля Карла[42]скрывался в ней две недели, а служанка носила ему с фермы еду.

— Я должен взглянуть на эту пещеру Пикси, — сказал Чарлз.

— Вы удивитесь, сэр, как трудно ее найти. Многие приезжающие летом на пикники ищут ее целыми днями и не находят. Ну а уж если вы найдете ее, обязательно бросьте булавку на счастье.

— А что, — сказал Чарлз, когда они с Эмили после завтрака прогуливались в саду, — что, если мне отправиться в Принстон? Поразительно, как удачно все складывается, когда тебе хоть немного везет. Вот я начал с обычного приза за футбольный конкурс и не успел еще разобраться, где я, как натыкаюсь на сбежавшего уголовника и убийцу. Чудеса!

— А как насчет фотографирования коттеджа майора Барнэби?

Чарлз посмотрел на небо.

— Хм, — произнес он — Пожалуй, скажу, что погода неподходящая. Мне надо крепко держаться за свой raison d'etre[43] и оставаться в Ситтафорде по возможности дольше, а перспективы становятся совершенно неясными. Э-э, я надеюсь, что ты не возражаешь, что я послал в газету интервью с тобой?

— Что ты, конечно нет, — машинально ответила Эмили. — И что я тебе наговорила?

— Да обычные вещи, которые интересны людям, — сказал мистер Эндерби. — «Наш специальный корреспондент встретился с мисс Трефусис, невестой Джеймса Пирсона, который арестован полицией по подозрению в убийстве капитана Тревильяна». Затем мой отзыв о тебе как о красивой, благородной девушке.

— Спасибо, — сказала Эмили.

— С короткой стрижкой, — продолжал Чарлз.

— Что ты этим хотел сказать?

— То, что у тебя короткая стрижка.

— Ну, это верно, — сказала Эмили — Но зачем об этом упоминать?

— Читательниц такое всегда интересует, — сказал Чарлз Эндерби. — Это было прекрасное интервью. Ты не представляешь себе, как трогательно, чисто по-женски ты говорила, что не перестанешь бороться за своего жениха, хотя бы против него ополчился весь мир.

— Так и сказала? — спросила Эмили, слегка морщась.

— А ты против? — озабоченно поинтересовался мистер Эндерби.

— О нет! — сказала Эмили. — Развлекайся, дорогой.

Мистер Эндерби с недоумением взглянул на нее.

— Ничего особенного. Просто эти слова были вышиты у меня на переднике, — сказала Эмили — Когда я была маленькой. На воскресном переднике. А на повседневном — «Не будь обжорой».

— А, понятно. Да, я добавил еще изрядно сведений о морской карьере капитана Тревильяна, упомянул о заморских идолах, раздобытых им, и намекнул о вероятности мести неизвестного жреца. Только намекнул, понимаешь.

— Ну, кажется, у тебя на сегодня уже совершено доброе дело, — сказала Эмили.

— А ты что успела? Ты поднялась довольно рано, бог знает когда.

Эмили стала рассказывать о своей встрече с мистером Рикрофтом. И вдруг осеклась. Эндерби, следуя ее взгляду, обернулся и увидел розовощекого, пышущего здоровьем молодого человека. Опершись на калитку, он всякими шумовыми эффектами старался привлечь к себе внимание.

— Прошу прощения, что помешал, — сказал молодой человек — Мне страшно неудобно, но это все тетя, она послала меня.

— О! — в один голос произнесли Чарлз и Эмили, ничего не понимая из этого объяснения.

— Да, да, — сказал молодой человек. — По правде говоря, моя тетя — настоящая фурия. Умеет получать свое, вы понимаете, что я имею в виду. Конечно, это дурной тон являться в такой момент, но если бы вы знали мою тетю… Впрочем, если исполните мою просьбу, вы с ней сами познакомитесь…

— Ваша тетя мисс Персехаус? — перебила Эмили.

— Совершенно верно, — сказал молодой человек с превеликим облегчением. — Значит, вы о ней уже слышали? Старуха Куртис, наверное, наговорила. Уж она-то наболтает, разве не так? Нет, нет, я не хочу сказать, что она плохой человек. Ну да ладно, дело в том, что тетя заявила, что хочет вас повидать, вот я и должен был явиться и передать вам это… А также приветы, поклоны и так далее. И если для вас не слишком затруднительно — она инвалид и совсем не выходит, — то было бы чрезвычайно желательно… Ну вы понимаете… Это всё чистое любопытство, так что если сослаться на головную боль или срочное письмо — словом, не мне говорить… И все в порядке, вам уже нечего будет беспокоиться.

— Однако я не прочь побеспокоиться, — сказала Эмили. — Я прямо с вами и отправлюсь. Мистеру Эндерби надо повидаться с майором Барнэби.

— Надо? — тихо изумился Эндерби.

— Да, надо, — решительно подтвердила Эмили, слегка кивнув, отпустила его и присоединилась на дороге к своему новому знакомому.

— Полагаю, вы мистер Гарфилд? — сказала она.

— Да, верно. Мне следовало представиться.

— Ничего, — сказала Эмили — Не так уж трудно было догадаться.

— Так чудесно, что вы сразу же и собрались, — сказал мистер Гарфилд — Многие бы девушки сочли это ниже своего достоинства. Но вы-то понимаете, что такое пожилые леди.

— А вы ведь живете не здесь, мистер Гарфилд?

— Конечно нет, — с жаром ответил Ронни Гарфилд — Вам приходилось когда-нибудь видеть такое забытое Богом место? Не очень-то тут веселое житье. Неудивительно, если кто и совершит здесь убийство… — И он замолк, испугавшись своих слов. — Послушайте, простите меня, такой уж я разнесчастный. Вечно что-нибудь не то брякну. Я совсем не хотел сказать то, что сейчас…

— Верю, что не хотели, — мягко сказала Эмили.

— Вот мы и пришли, — сказал мистер Гарфилд.

Он толкнул калитку, и они подошли по дорожке к небольшому коттеджу, такому же, как и остальные. В гостиной, обращенной в сад, стояла кушетка. На ней лежала почтенная леди с худым морщинистым лицом и с одним из самых острых и самых вопрошающих носов, какие Эмили когда-либо приходилось видеть. С некоторым затруднением леди приподнялась на локте.

— Итак, ты ее привел, — сказала ока. — Очень мило с вашей стороны, дорогая, навестить старую женщину. Но вы понимаете, что значит быть инвалидом. Ведь нужно же быть в курсе всех дел, и если не можешь пойти и выяснить все самолично, то вот приходится ждать, чтобы кто-нибудь пришел и рассказал. И не думайте, пожалуйста, что все это — обыкновенное любопытство, нет, здесь нечто гораздо более важное. Ронни, отправляйся красить садовую мебель. Под навесом, в конце сада. Два плетеных стула и скамейка. Краска и все необходимое там приготовлено.

— Хорошо, тетя Каролина — И послушный племянник удалился.

— Присаживайтесь, — сказала мисс Персехаус.

Эмили села на указанный стул. Странно сказать, она сразу же почувствовала определенное расположение, симпатию к этой довольно острой на язык больной женщине. Она, несомненно, ощутила какое-то родство с ней.

«Вот человек, — подумала Эмили, — который идет прямо к цели, идет своим путем и умеет повелевать людьми. Точно как я, только мне посчастливилось быть довольно привлекательной, а ей во всем приходится полагаться на характер».

— Я знаю, что вы та самая девушка, которая помолвлена с племянником Тревильяна, — сказала мисс Персехаус. — Я все о вас слышала, а теперь вижу вас, и мне совершенно ясны ваши возможности. Желаю удачи.

— Спасибо, — сказала Эмили.

— Терпеть не могу распускающих нюни женщин, — сказала мисс Персехаус. — Я предпочитаю тех, что принимают решения и действуют. — Она сурово взглянула на Эмили. — Вот вам, я думаю, жаль меня — лежит, мол, тут, ни встать, ни прогуляться?

— Нет, — задумчиво произнесла Эмили. — Не знаю, жалею или нет. Я полагаю, что человек, если у него есть решимость, может чего-то добиться в жизни. Если не тем, так иным путем.

— Совершенно верно, — сказала мисс Персехаус. — Приходится только смотреть на жизнь под другим углом, чем остальные.

— Углом зрения, — пробормотала Эмили.

— Как, как вы сказали?

И Эмили, насколько это было в ее силах, объяснила в общих чертах свою теорию, которую разработала в это утро, рассказала о том, как она уже успела применить ее на практике.

— Неплохо, — сказала мисс Персехаус, кивая головой. — Ну а теперь, моя дорогая, перейдем к делу. Будучи не дурой, я полагаю, что вы приехали в деревню подразузнать, что сможете, о людях и посмотреть, не имеет ли то, что вы узнали, какого-нибудь отношения к убийству. Итак, если вы хотите услышать что-нибудь о людях, я могу вам кое-что сказать.

Эмили не стала терять времени. Немногословно, по-деловому приступила к делу.

— Майор Барнэби?

— Типичный отставной офицер, недалек, — кругозор ограничен, склонен к ревности. Легковерен в денежных делах. Готов вложить деньги в дутое предприятие на Южном море, а у себя под носом и слона не заметит. Любит быстро разделываться с долгами и не любит тех, кто не вытирает ноги о коврик.

— Мистер Рикрофт? — спросила Эмили.

— Занятный маленький человечек, страшно самовлюблен. Капризен. Считает себя замечательной личностью. Думаю, он уже предложил вам свою помощь, чтобы разобраться в деле, опираясь на свои замечательные познания в криминологии.

Эмили призналась, что так оно и было.

— Мистер Дюк? — спросила она.

— Совершенно ничего не знаю об этом человеке, хотя и должна бы знать. Типичный случай: надо бы знать, а все-таки не знаю. Странно. Так вот бывает с именем — вертится у тебя на языке, а вспомнить не можешь.

— Миссис и мисс Уиллет? — спросила Эмили.

— Ах, Уиллет! — Мисс Персехаус в некотором возбуждении опять приподнялась на локте. — Ну да, мать и дочь. Сейчас я вам кое-что расскажу о них, моя дорогая. Может быть, это вам пригодится. Пройдите туда, к моему письменному столу, и выдвиньте маленький верхний ящик, тот, что слева. Да, да, правильно. Принесите мне чистый конверт, который там лежит.

Эмили принесла, как было велено, конверт.

— Не скажу, что это важно, скорей всего — нет, — сказала мисс Персехаус. — Все так или иначе лгут, и миссис Уиллет имеет полное право поступать как все.

Она взяла конверт и пошарила в нем рукой.

— Расскажу все по порядку. Когда эти южноафриканские дамы перебирались сюда со своими распрекрасными нарядами, с горничными и новомодными чемоданами, то мать с дочерью ехали на «форде», а горничные с чемоданами — на станционном открытом автомобиле. И естественно, это было, как вы понимаете, событием. Я смотрела в окно, когда они проезжали, и заметила, как цветная наклейка оторвалась от чемодана и закружилась на краю моего участка. А я терпеть не могу беспорядка и всяких валяющихся бумажек. Конечно, я отправила Ронни ее подобрать и собиралась выбросить. Но она оказалась такой яркой и красивой, что, пожалуй, пригодится для альбома, в который я наклеиваю вырезки для детской больницы. Больше бы я о ней и не вспомнила, если бы миссис Уиллет не раз и не два не подчеркивала то, что Виолетта никогда не покидала Африки, а сама она бывала только в Англии и на Ривьере.

— Вот как? — удивилась Эмили.

— Именно так. А теперь посмотрите сюда — Мисс Персехаус протянула Эмили ярлык; на нем было написано: «Мендельс-отель, Мельбурн». — Австралия — не Южная Африка, по крайней мере, раньше таковой не считалась. Полагаю, это не имеет особого значения, но за что купила, за то и продаю. И еще вот что я вам скажу. Я слышала, как миссис Уиллет называет свою дочку. Она зовет ее «Ку-у и-и», а это опять же характерно скорее для Австралии, чем для Южной Африки. Подозрительно это, замечу я вам. Зачем скрывать, что вы приехали из Австралии, если вы на самом деле оттуда?

— В самом деле странно, — сказала Эмили. — И почему это они явились сюда зимой?

— Конечно, это ведь бросается в глаза, — согласилась мисс Персехаус. — Вы у них уже побывали?

— Нет. Собиралась пойти сегодня. Только не представляю себе, что я им скажу.

— О, я вам сейчас устрою предлог, — бодро сказала мисс Персехаус. — Дайте-ка мне ручку, почтовую бумагу и конверт. Вот так. Теперь минутку — И после небольшой паузы она вдруг неожиданно разразилась страшным воплем: — Ронни, Ронни, Ронни! Что он — оглох? И что это он не идет, когда его зовут? Ронни! Ронни!

Ронни тут же примчался с кисточкой в руке.

— Что случилось, тетя Каролина?

— Что тут должно случиться? Я тебя зову, и все. Вчера у миссис Уиллет был к чаю какой-нибудь особенный торт?

— Торт?

— Торт, сандвичи, еще что-нибудь такое? Ох и туго ты соображаешь, мой мальчик. Ну что у вас там было к чаю?

— А, к чаю! Кофейный торт, — ответил едва пришедший в себя Ронни — Сандвичи с паштетом.

— Кофейный торт, — сказала мисс Персехаус. — Подойдет! — И весело принялась писать — Можешь идти красить, — обернулась она к Ронни. — И нечего стоять тут с раскрытым ртом! Аденоиды тебе удалили еще в детстве, так что причин нет.

Она написала:

«Дорогая миссис Уиллет!

Я слышала, у вас вчера к чаю подавали необыкновенно вкусный кофейный торт. Не будете ли вы столь добры и не дадите ли мне его рецепт? Знаю, что вы не откажете в моей просьбе ведь инвалиду только и разнообразия в жизни, что полакомиться. Мисс Тресрусис любезно обещала передать вам эту записку, потому что Ронни сегодня утром занят. А какой ужас с этим беглым каторжником!

Искренне ваша,Каролина Персехаус».

Она положила записку в конверт, заклеила его, надписала.

— Вот вам, моя милая. Вы, вероятно, увидите, что у дверей околачиваются репортеры. Много их ехало в фордовском шарабане[44]. Так вы спросите миссис Уиллет, скажите, что вы от меня, и тогда проберетесь вовнутрь. Мне нет необходимости наставлять вас, чтобы вы там ничего не проморгали и воспользовались визитом наилучшим образом.

— Вы так добры, — сказала Эмили, — так добры!

— Я помогаю тем, кто сам способен себе помочь, — сказала мисс Персехаус. — Между прочим, вы не спросили, что я думаю о Ронни. Вероятно, он тоже в вашем списке. По-своему он неплохой молодой человек, но до жалости слаб. С горечью должна признаться, что за деньги он готов на что угодно. Подумать только, что ему приходится терпеть от меня! А мозгов не хватает понять, что он был бы мне в десять раз дороже, если бы время от времени возражал или посылал меня ко всем чертям. Да, остается еще капитан Вайатт. Этот, мне кажется, курит опиум. Его легко вывести из себя, и он становится самым невыносимым в Англии человеком. Ну вот, еще что-нибудь хотите узнать?

— Вроде бы нет, — сказала Эмили. — Но то, что вы рассказали, по-моему, заслуживает внимания.

Глава 18

Эмили посещает Ситтафорд-хаус

Весело шагая по дороге, Эмили еще раз отметила, как изменчиво утро. Все вокруг уже окутывал туман.

«Ужасное это место для жизни — Англия, — подумала она — Если не снег, не дождь, не пронизывающий ветер, так туман. А если и солнышко светит, то все равно такой холод, что зуб на зуб не попадает».

Ее размышления были нарушены довольно грубым голосом, раздавшимся прямо над ее ухом:

— Простите, вы случайно не видели бультерьера?

Эмили вздрогнула и повернулась. Через калитку к ней перегнулся высокий худой мужчина, темнолицый, седой, с налитыми кровью глазами. Одной рукой он опирался на костыль и с интересом разглядывал Эмили. Она без труда догадалась, что перед ней капитан Вайатт. Инвалид, владелец коттеджа номер три.

— Нет, не видела, — ответила она.

— Убежала… — сказал капитан Вайатт — Такое нежное создание — и совершенная дура. А тут эти машины…

— Я бы не сказала, что на дороге много машин.

— Летом много шарабанов, — хмуро заметил капитан Вайатт. — Утренняя прогулка из Экземптона за три шиллинга шесть пенсов. Подъем к ситтафордскому маяку, что на полпути от Экземптона, чтобы слегка заправиться.

— Да, но ведь сейчас не лето, — сказала Эмили.

— Все одно. Вот только что шарабан проехал. Наверное, репортеры отправились поглазеть на Ситтафорд-хаус.

— Вы хорошо знали капитана Тревильяна? — спросила Эмили.

По ее мнению, инцидент с бультерьером был просто предлогом, продиктованным откровенным любопытством капитана Вайатта. Она была совершенно уверена, что ее особа — сейчас главный предмет внимания в Ситтафорде, и не было ничего удивительного, что капитану Вайатту, как и всем, захотелось непременно посмотреть на нее.

— Откуда мне его хорошо знать? — сказал капитан Вайатт. — Он продал мне этот коттедж.

— Ну да, — ободряюще сказала Эмили.

— Скряга он был, вот что, — сказал капитан Вайатт. — По договору он должен был все сделать по вкусу покупателя. Но стоило мне рамы шоколадного цвета оттенить лимонным, и он потребовал с меня половину стоимости. По договору, мол, предусмотрен один цвет для всех коттеджей.

— Вы не ладили? — спросила Эмили.

— Да, мы вечно с ним скандалили, — сказал капитан. — Я и со всеми-то вечно скандалю, — добавил он в раздумье — В таких местах, как здесь, приходится учить людей, чтобы тебя не беспокоили. Постоянно стучатся, заходят, болтают. Я не против принимать гостей, когда я в настроении, но настроение должно быть у меня, а не у них. Чего уж хорошего — ходил тут, как лорд в своем поместье, заявлялся, когда ему вздумается! Теперь-то ко мне уж ни один черт не сунется, — с удовлетворением заключил он.

Эмили молча кивнула.

— А слуг лучше всего иметь туземцев, — сказал капитан Вайатт. — Они послушны. Абдулла! — взревел он.

Высокий индус в чалме вышел из коттеджа и остановился в почтительном ожидании.

— Заходите, угощу чем-нибудь, — пригласил капитан. — Посмотрите мой коттедж.

— Простите, — сказала Эмили, — но я тороплюсь.

— А вы не торопитесь, — сказал капитан Вайатт.

— Нет, надо, — возразила Эмили. — У меня назначена встреча.

— Никто теперь не ценит искусства жить, — сказал капитан. — Бегут на поезда, договариваются о встречах, всему определяют время, а все это — чушь. Поднимайтесь с солнцем, ешьте, когда вам захочется, не связывайте себя с днями и часами — вот что я вам посоветую. Я бы уж научил людей жить, если бы они ко мне прислушивались.

Результаты подобного достойного образа жизни не очень-то обнадеживающие, — подумала Эмили. Человека, более, чем капитан Вайатт, похожего на развалину, она еще и не встречала. Чувствуя, что в данный момент его любопытство в какой-то степени удовлетворено, она настояла на своем и отправилась дальше.

Дверь в Ситтафорд-хаусе была массивная, дубовая. Аккуратный шнур звонка, огромный проволочный коврик и до блеска начищенный почтовый ящик из желтой меди… Все, как отметила Эмили, было воплощением комфорта и солидности. Аккуратная традиционная горничная вышла на звонок.

По тому, как она холодно заявила, что «миссис Уиллет сегодня не принимают», Эмили заключила, что журналисты сделали свое черное дело.

— У меня записка к ней от мисс Персехаус, — сказала Эмили.

Это подействовало. На лице горничной отразилось колебание, ее отношение изменилось:

— Пожалуйста, проходите!

Эмили вошла в помещение, которое агенты по найму определяют как «хорошо оборудованную прихожую», оттуда ее провели в большую гостиную. Здесь ярко пылал огонь, налицо были следы пребывания женщины: несколько стеклянных тюльпанов, изящная рабочая корзинка, девичья шляпка, кукла Пьеро с необычайно длинными ногами. Она отметила отсутствие фотографий.

Вобрав в себя все, что можно было увидеть, Эмили принялась греть перед камином руки, когда открылась дверь и вошла девушка примерно ее лет. Эмили обратила внимание, что она прехорошенькая, красиво и дорого одета. Она подумала также, что не часто встретишь девушку в таком нервозном состоянии. Нет, обнаружить это было не так просто, — ведь мисс Уиллет пыталась держаться непринужденно и приветливо.

— С добрым утром, — сказала она, подходя и протягивая руку — Мне очень жаль, но мама не могла выйти, она все утро в постели.

— Ах, какая досада! Боюсь, что я пришла не вовремя.

— Нет, нет, что вы! Повар сейчас же напишет вам рецепт торта. Нам очень приятно оказать услугу мисс Персехаус. Вы у нее остановились?

Эмили, внутренне улыбаясь, подумала, что это, наверное, единственный дом в Ситтафорде, обитатели которого не знают определенно, кто она такая и почему здесь. В Ситтафорд-хаусе были свои отношения между хозяевами и прислугой. Прислуга, вероятно, знала о ней, хозяева — нет.

Страницы: «« ... 910111213141516 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

В романе «Убийство в Месопотамии» Пуаро опять предстоит проявить не столько логику, сколько интуицию...
На этот раз Эркюлю Пуаро придется расследовать убийства в поездах. В «Восточном экспрессе» он находи...
Мисс Марпл – кто она? Тихая старушка – «божий одуванчик» – или гений сыска? Скорее последнее, ведь л...
Во время вечеринки на вилле знаменитого актера, недавно завязавшего с театральной карьерой, совершен...
У инфохомосов, называемых также Киберчгецами, все не как у обычных людей. Мало того, что для работы ...
Его разыскивает Бюро Галактической Безопасности и преслeдует межпланетная мафия, потому что он, Иван...