Загадка Эндхауза Кристи Агата
Эмили пришлось терпеливо выслушать различные подробности сложного процесса развода и установления отцовства. Рассыпавшись в комплиментах по поводу такта, благоразумия и savoir faire сиделки Дэвис, Эмили незаметно вернулась к Гарднерам.
— Я совершенно не знаю мужа миссис Гарднер. Я не была с ним никогда знакома. Он ведь совсем не выходит из дома?
— Не выходит, бедный.
— Что же с ним такое?
Сиделка Дэвис углубилась в эту тему с профессиональным смаком.
— Значит, он может поправиться, — задумчиво проговорила Эмили.
— Он все равно будет очень слаб, — сказала сиделка.
— Да, но состояние его постепенно улучшается, ведь правда?
Сиделка с твердым профессиональным унынием покачала головой.
— Мало что может помочь в таких случаях…
У Эмили в ее маленькой записной книжке было перечислено то, что она назвала алиби тети Дженнифер. И вот ради проверки она как бы невзначай проронила:
— Странно подумать, что тетя Дженнифер была в кино, когда убивали ее брата.
— Да, весьма прискорбно, — сказала сиделка Дэвис. — Конечно, «она не могла знать, но все равно остается неприятный осадок.
Эмили пыталась узнать то, что ей нужно, не спрашивая об этом напрямую.
— Не было ли у нее какого-нибудь видения или предчувствия? — спросила она. — Не вы, когда она пришла, встретили ее в прихожей и заметили, что у нее какой-то необычный вид?
— Нет, — сказала сиделка, — не я. Я не видела ее до тех пор, пока мы не сели обедать, и выглядела она как всегда.
— Может быть, я что-то путаю, — сказала Эмили.
— Да, возможно, ее встретил кто-то другой, — предположила сиделка — Я сама вернулась довольно поздно. И я чувствовала себя виноватой за то, что надолго покинула пациента, но он сам меня просил, чтобы я пошла. — Она вдруг глянула на часы. — Ах, он просил у меня еще грелку. Мне надо этим заняться. Извините, мисс Трефусис.
Эмили милостиво отпустила ее и, подойдя к камину, нажала кнопку звонка.
Вошла неряшливая горничная с испуганным лицом.
— Как вас зовут? — спросила Эмили.
— Беатрис, мисс.
— Ах, Беатрис, в конце концов я, может быть, так и не дождусь своей тети — миссис Гарднер. Я хотела спросить ее о покупках, которые она сделала в пятницу. Вы не знаете, она вернулась с большим пакетом?
— Нет, мисс. Я не видела, как она входила.
— А это не вы говорили, что она возвратилась в шесть часов.
— Да, мисс. Она так и пришла. Я не видела, как она входила, но, когда я в семь часов понесла к ней в комнату горячую воду, я испугалась, потому что она лежала в темноте на кровати. „Ой, мадам, — сказала я, — вы меня так напугали“. — Я пришла давно, в шесть часов», — сказала она. И я не видела нигде большого пакета, — повторила Беатрис, усердствуя в своем желании помочь.
«До чего же все трудно! — подумала Эмили. — Столько надо всякого выдумывать. Сочинила уже и предчувствие, и пакет, но, насколько понимаю, надо еще что-то изобретать, если не хочешь вызывать подозрения».
— Ничего, Беатрис, это не так важно, — ласково улыбнулась она.
Беатрис вышла. Эмили вытащила из сумочки местное расписание, посмотрела в него. «Из Эксетера в три десять. Приходит в Экземптон в три сорок две. Дойти до дома брата и совершить убийство — какое дикое, жестокое слово, какая дикость весь этот вздор! — времени требуется, скажем, от половины до трех четвертей часа. Когда идут поезда назад? Есть один в четыре двадцать пять и еще, о котором говорил мистер Дакрс, в шесть десять, что приходит без двадцати трех семь. Годятся и тот и тот. Жаль, что нет причины подозревать сиделку. Она весь день отсутствовала, и никто не знает, где была. Не может же быть убийства без мотива! Конечно, я на самом деле не верю, что кто-то из этого дома убил капитана Тревильяна, но как-то утешительно знать, что могли бы. Ага, входная дверь!»
В прихожей послышался разговор, дверь открылась, и в комнату вошла Дженнифер Гарднер.
— Я Эмили Трефусис, — сказала Эмили. — Та самая, что обручена с Джимом Пирсоном.
— Значит, вы Эмили? — сказала миссис Гарднер, протягивая руку — Ну и сюрприз!
И вдруг Эмили почувствовала себя беспомощной и маленькой, совсем маленькой девочкой, которая совершает какую-то глупость. Необыкновенный человек тетя Дженнифер. Характер это, вот что. Характера тети Дженнифер хватило бы на двух и три четверти человека вместо одного.
— Вы пили чай, дорогая? Нет? Тогда попьем сейчас. Только минутку, я должна сначала пойти наверх, заглянуть к Роберту.
Странное выражение промелькнуло на ее лице, когда она произнесла имя мужа. Словно луч света скользнул по темной водной зыби. И глубокий красивый голос смягчился.
«Она боготворит его, — подумала Эмили, оставшись одна в Гостиной. — И все равно в ней есть что-то путающее. И по душе ли дядюшке Роберту такое обожание?»
Когда Дженнифер Гарднер вернулась и сняла шляпу, Эмили восхитилась ее гладкими, зачесанными от лба назад волосами.
— Вы пришли поговорить о делах, Эмили? Если нет, я вас очень понимаю.
— Не слишком-то много проку от их обсуждения, не так ли?
— Нам остается лишь надеяться, что они найдут настоящего убийцу, — сказала миссис Гарднер — Будьте добры, Эмили, позвоните. Я пошлю сиделке чаю. Не хочу, чтобы она тут болтала. Терпеть не могу больничных сиделок.
— Она хоть хорошая?
— Наверное. Во всяком случае, Роберт считает, что да. Мне она совсем не нравится и всегда не нравилась. Но Роберт говорит — гораздо лучше тех, что были раньше.
— Она и выглядит неплохо, — сказала Эмили.
— Глупости. Это с ее-то лапищами?
Эмили посмотрела, как длинные белые пальцы тети касаются молочника, щипчиков для сахара.
Вошла Беатрис, взяла чашку чаю, тарелку с печеньем и вышла.
— Роберт очень расстроен всем этим, — сказала миссис Гарднер. — Он вводит себя в такие странные состояния. Думаю, это все проявление болезни.
— Он не был близко знаком с капитаном Тревильяном?
Дженнифер Гарднер покачала головой.
— Он не знал его и не испытывал к нему интереса. Честно говоря, я и сама не могу особенно глубоко скорбеть по поводу его кончины. Он был жестоким, скупым человеком. Ему было известно, как нам тяжело. Бедность! Он знал, что, ссуди он нас вовремя деньгами, и Роберту стало бы доступно специальное лечение, которое могло поправить дело. Ну вот ему и воздалось.
Говорила она глухим, мрачным голосом. «До чего странная женщина, — подумала Эмили. — Красивая и жуткая, словно из какой-то греческой трагедии».
— Может быть, еще и не поздно, — сказала миссис Гарднер. — Я написала сегодня адвокатам в Экземптон, спросила, нельзя ли мне получить определенную сумму в виде аванса. Лечение, о котором я веду речь, иные называют шарлатанством, но в ряде случаев оно давало хороший результат. Как было бы замечательно, если бы Роберт снова смог ходить! — И лицо ее при этих словах словно осветила какая-то лампа.
Эмили окончательно вымоталась. У нее был трудный день, поесть она все не успевала, она устала все время подавлять свои эмоции. И комната вдруг завертелась у нее перед глазами.
— Вам плохо, дорогая?
— Ничего, — с трудом произнесла Эмили и, к своему удивлению и досаде, расплакалась.
Миссис Гарднер не попыталась подойти и утешить ее, за что Эмили была ей благодарна. Она просто молча сидела, пока Эмили не выплакалась. Тогда она задумчиво проговорила:
— Бедное дитя! Какое несчастье, что Джима Пирсона пришлось арестовать, какое несчастье! Но что поделаешь?..
Глава 21
Разговоры
Предоставленный самому себе, Чарлз Эндерби не прекратил деятельности. Для продолжения знакомства с жизнью Ситтафорда ему достаточно было только «включить» миссис Куртис, как включают водопроводный кран. Слегка ошеломленный последовавшим потоком историй, воспоминаний, слухов и догадок, он прилагал героические усилия, чтобы отделить зерна от плевел. Стоило ему упомянуть какое-нибудь имя, и поток устремлялся в соответствующем направлении. Так он узнал все о капитане Вайатте, его тропическом темпераменте, грубости и ссорах с соседями, услышал о его неожиданной благосклонности к молодым женщинам приятной наружности, об его образе жизни и слуге-индусе, о своеобразном времени приема пищи, о том, что он придерживается странной диеты. Он узнал о библиотеке мистера Рикрофта, о его средствах для волос, о его чрезвычайной аккуратности и пунктуальности, о его необычайном любопытстве, а также о недавней продаже им нескольких старых дорогих вещей, о его непонятной любви к птицам и о распространившемся слухе, что миссис Уиллет пыталась женить его на себе. Он услышал о мисс Персехаус, о ее остром языке, о том, как она гоняет своего племянника, и о веселой жизни, которую этот самый племянник, по слухам, ведет в Лондоне. Он опять выслушал про дружбу майора Барнэби и капитана Тревильяна, про то, как часто вспоминали они свое прошлое, как любили шахматы. Он узнал все, что было известно об Уиллетах, включая распространившееся мнение о том, что мисс Виолетта Уиллет только завлекает мистера Ронни Гарфилда, но на самом деле не имеет намерения завладеть им. Была речь и о ее таинственных визитах на вересковую пустошь, где ее видели прогуливающейся с молодым человеком. Именно из-за этого, рассуждала миссис Куртис, Уиллеты и избрали такое безлюдное местечко. Мать увезла ее, чтобы «все это прекратилось». Но куда там: «Девушки гораздо изобретательнее, чем леди себе представляют». О мистере Дюке он, на удивление, не услышал почти ничего. Ясно было только, что он тут совсем недавно и занимается исключительно садоводством.
Было половина четвертого, и с легким головокружением от разговоров с миссис Куртис мистер Эндерби отправился на прогулку. Он намеревался завязать более тесное знакомство с племянником мисс Персехаус. Осторожная разведка близ ее коттеджа не принесла результатов. Но по счастливому стечению обстоятельств он повстречал его выходящим из калитки Ситтафорд-хауса. Вид у него был словно его выгнали.
— Привет! — сказал Чарлз. — Послушай, это что — дом капитана Тревильяна?
— Да, — сказал Ронни.
— Я собирался сфотографировать его сегодня утром для газеты. Но эта погода совершенно безнадежна.
Ронни с доверием принял это объяснение, не задумываясь над тем, что если бы фотографирование было возможно только в сияющие солнцем дни, то снимков бы в газетах появлялось чрезвычайно мало.
— У вас работа, должно быть, очень интересная, — сказал он.
— Собачья жизнь, — сказал Чарлз, верный обычаю никогда не восторгаться своей работой; он посмотрел еще раз через плечо на Ситтафорд-хаус. — Здесь, пожалуй, довольно уныло.
— Но так все изменилось, когда приехали Уиллеты, — сказал Ронни. — В прошлом году примерно в это время ничего похожего не было. И никак не пойму, что они особенного сделали. Ну привезли немного мебели, достали всяких там подушек, безделушек… В общем, мне их прямо сам Бог послал.
— Все равно, вряд ли здесь так уж весело, — возразил Чарлз.
— Весело? Да проживи я тут пару недель, и конец бы. Тетушка и та держится лишь потому, что меня поколачивает. Вы не видели ее кошек, а? Так вот мне утром надо было расчесать одну из них, и посмотрите, как эта бестия исцарапала меня. — И он протянул для освидетельствования руку.
— Да, тяжелый случай, — сказал Чарлз.
— Вот я и говорю. Послушайте, вы что, ведете розыск? Если да, то можно вам помочь? Быть Ватсоном при Шерлоке Холмсе или кем-то в этом роде?
— Какие-нибудь улики в Ситтафорд-хаусе? — небрежно спросил Чарлз. — Я хочу сказать, капитан Тревильян оставил там что-нибудь из своих вещей?
— Не думаю. Тетя говорит, что увез решительно все. Взял свои слоновьи ноги, крючья из зубов гиппопотама и прочие диковины.
— Будто и не собирался возвращаться, — заметил Чарлз.
— Послушайте, это идея! Вы не думаете, что могло быть самоубийство?
— Ну, чтобы так ловко ударить себя мешком песка по затылку, надо быть виртуозом в этом деле, — сказал Чарлз.
— Да, пожалуй, не то. Скорее, может быть, предчувствие какое, — просиял Ронни — А что вы думаете, если так? Его преследуют враги, он знает, что они вот-вот нагрянут, быстренько удирает и, так сказать, оставляет им Уиллетов?
— Уиллеты и сами-то по себе довольно странны, — сказал Чарлз.
— Да, ничего не могу понять. Забраться в такую деревню! И Виолетта вроде не против, говорит — нравится. И что такое с ней сегодня? Или какие-то домашние неурядицы? А слуги? И что женщины так переживают из-за слуг? Если они опротивели, возьми да выгони.
— Это они как раз и сделали, не так ли? — спросил Чарлз.
— Да, да, я знаю. Но они в таком расстройстве от этого. Мать вообще чуть ли не в истерике, даже слегла, а дочь фыркает, словно черепаха. Буквально выставила меня сейчас из дома.
— У них не было полиции?
— Полиции? А что? — уставился Ронни на Чарлза.
— Я просто поинтересовался. Видел сегодня утром в Ситтафорде инспектора Нарракота.
Ронни со стуком уронил свою трость и нагнулся поднять ее.
— Как вы сказали? Инспектор Нарракот был тут сегодня утром?
— Да.
— Это он занимается делом Тревильяна?
— Совершенно верно.
— Что же он делал в Ситтафорде? Где вы его видели?
— Наверное, что-то разнюхивал, — сказал Чарлз. — Выяснял, так сказать, прошлое капитана Тревильяна.
— А не думает ли он, что кто-то из Ситтафорда имеет к этому отношение?
— Маловероятно.
— Нет, нет, вы не знаете полиции. Вечно они суются не туда, куда надо. По крайней мере, так пишут в детективных романах.
— Я считаю, что там служат сведущие люди, — возразил Чарлз. — Конечно, и пресса им во многом помогает, — добавил он. — Но если вы действительно много читали о таких делах, не объясните ли, как они выходят на убийц практически без всяких улик?
— Да, конечно, это было бы очень интересно узнать. Вот и на Пирсона они вышли довольно быстро. Но тут-то уж совершенно ясный случай.
— Кристально ясный, — усмехнулся Чарлз — Хорошо, что это оказались не мы с вами, а? Ну ладно, мне надо отправить телеграммы. В здешних местах не очень-то привычны к телеграммам. Стоит за один раз послать телеграмм больше, чем на полкроны[48], и вас считают сбежавшим из сумасшедшего дома.
Чарлз отправил свои телеграммы, купил пачку сигарет, несколько сомнительного вида булайз[49], два каких-то старых романа. Затем он вернулся в коттедж, плюхнулся на кровать и безмятежно заснул в блаженном неведении, что его особа, его дела и в особенности мисс Эмили Трефусис подвергаются усиленному обсуждению.
Можно с полной уверенностью сказать, что в Ситтафорде в это время было только три темы для разговоров: убийство, бегство уголовника, мисс Трефусис и ее кузен. И вот примерно в одно время, но в разных местах состоялись четыре разговора, главным предметом обсуждения в которых была невеста Пирсона.
Разговор номер один происходил в Ситтафорд-хаусе. Виолетта и ее мать вследствие учиненного разгона домашней прислуги только что сами помыли посуду.
— Миссис Куртис говорит, что девица здесь с кузеном или с кем-то в этом роде, — сказала Виолетта; она все еще была бледная, измученная.
— Слышать не могу эту женщину.
— Я знаю. Сама-то девица сказала, что остановилась у миссис Куртис, я и подумала, что у мисс Персехаус просто не нашлось места. А оказывается, мисс Персехаус она до сегодняшнего дня и в глаза не видела.
— До чего же неприятная женщина!
— Миссис Куртис?
— Нет, Персехаус. Такие женщины опасны. Только тем и живут, что разнюхивают все о людях. Прислать сюда за рецептом эту особу! Да я с удовольствием отправила бы ей рецепт не кофейного, а отравленного торта, чтобы она раз и навсегда прекратила соваться в чужие дела!
— Как это я не разобралась… — начала Виолетта, но мать перебила ее:
— Разве тут разберешься, дорогая! В конце концов, ничего плохого не произошло.
— Как ты думаешь, зачем она приходила?
— Вряд ли у нее была какая-то определенная цель. Просто зондировала почву… Миссис Куртис уверена, что она помолвлена с Джимом Пирсоном?
— Мне кажется, девица так и сказала мистеру Рикрофту. А миссис Куртис говорит, что подозревала это с самого начала.
— Жаль, я не увидела эту особу, — сказала миссис Уиллет — Сегодня утром я была комком нервов. Это после вчерашней беседы с полицейским инспектором.
— Ты, мама, держалась великолепно. Вот если бы я только не была такой дурой — взять и упасть в обморок! Мне стыдно, что я так все испортила. Ну а ты была совершенно спокойна, ни одного неверного движения…
— У меня хорошая тренировка, — сухо сказала миссис Уиллет. — Если бы ты пережила то, что я… Ну ладно, надеюсь, тебе не придется. Я верю, что у тебя впереди счастливая, спокойная жизнь.
Виолетта покачала-головой:
— Как знать, как знать…
— Глупости. А в отношении того, что ты выдала себя, — ничего страшного, не беспокойся. Мало ли от чего девушки падают в обморок!
— Но ведь инспектор, наверное, подумал…
— Что имя Джима Пирсона явилось причиной обморока? Да, так он и подумает. Он не дурак, этот инспектор Нарракот. Но, если даже и так, он заподозрит какую-то связь, станет искать ее и не найдет.
— Ты думаешь, не найдет?
— Конечно нет! Поверь мне, Виолетта, это же невозможно. Может быть, твой обморок даже очень кстати. Во всяком случае, будем так думать.
Разговор номер два состоялся в коттедже майора Барнэби. Он был в некотором роде односторонним: основная его часть велась миссис Куртис, которая зашла взять в стирку белье майора и вот уже полчаса как собиралась уйти.
— Точь-в-точь моя знаменитая тетя — Сара Белинда — вот что я сказала сегодня утром Куртису, — торжествующе произнесла миссис Куртис. — Сердечная и такая, что всякого мужчину заставит плясать под свою дудку.
Сильное урчание со стороны майора Барнэби.
— Помолвлена с одним молодым человеком, а флиртует с другим, — сказала миссис Куртис. — Вылитая моя знаменитая тетя — Сара Белинда. И не ради забавы, замечу вам. И это не какая-нибудь ветреность — о, она тонкая штучка. Вот молодой мистер Гарфилд, она скрутит его в два счета. Никогда не видела, чтобы молодой человек так походил на овцу. Это уж верный признак. — Она остановилась перевести дух.
— Да, да, — сказал майор Барнэби. — Но боюсь, я вас так задержал, миссис Куртис.
— Ну, конечно, мой Куртис, наверное, ждет не дождется своего чая, — продолжала она, не трогаясь, однако, с места. — Никогда я не была сплетницей. Занимайтесь своими делами, вот как я считаю, и говорите о делах. А что вы думаете, сэр, о хорошей перестановке?
— Нет, — решительно произнес майор Барнэби.
— Месяц прошел с тех пор…
— Нет. Я люблю, чтобы все было на своем месте. После этих перестановок ничего не найдешь.
Миссис Куртис вздохнула. Уборка и перестановки были ее страстью.
— Вот капитан Вайатт, как он справится с весенней уборкой? — заметила она. — Этот его противный туземец, что он понимает в уборке, хотела бы я знать? Мерзкий черный парень.
— Нет ничего лучше слуг-туземцев, — сказал майор Барнэби. — Они знают свое дело и не разводят разговоров.
Но намек, содержавшийся в этой фразе, не был воспринят миссис Куртис. Она вернулась к прежней теме:
— Две телеграммы она получила. Две — в течение получаса. Я так беспокоилась! Но она прочитала их с таким равнодушием. Потом сказала, что едет в Эксетер и вернется только завтра утром.
— И взяла с собой молодого человека? — с некоторой надеждой поинтересовался майор Барнэби.
— Нет, тот остался здесь. Такой он приятный в разговоре. Хорошая бы была пара.
Ворчание со стороны майора Барнэби.
— Ну вот, — сказала миссис Куртис, — я пошла.
Майор Барнэби прямо затаил дыхание, боясь отвлечь ее от цели. Но на этот раз миссис Куртис оказалась верна своему слову. Она закрыла за собой дверь.
Облегченно вздохнув, майор достал трубку и принялся изучать проспект какой-то шахты, который излагался в таких оптимистических выражениях, что мог вызвать подозрения в любом сердце, кроме сердца вдовы или бывшего солдата.
— Двенадцать процентов, — пробормотал Барнэби. — Звучит неплохо…
По соседству капитан Вайатт безапелляционно внушал мистеру Рикрофту:
— Такие, как вы, ничего не знают о мире. Вы никогда не жили. Вы никогда не испытывали лишений.
Мистер Рикрофт молчал. Было так легко вызвать гнев капитана Вайатта неверным словом, что безопаснее было молчать.
Капитан перегнулся через подлокотник своего инвалидного кресла.
— Куда эта сука девалась? Приятная на вид девица, — добавил он.
Ход мысли был для него вполне естественный. Но совсем иначе воспринимал это мистер Рикрофт и был несколько шокирован.
— Только вот что она тут делает? Вот что я хочу знать! — громогласно вопрошал капитан Вайатт. — Абдулла!
— Да, сагиб.
— Где Булли? Она опять убежала?
— Она кухня, сагиб.
— Смотри не корми ее — Он снова откинулся на спинку своего кресла и вернулся к другой теме: — Что ей здесь надо? С кем она тут собирается общаться, в таком-то месте? Все вы старомодные чудаки, и она умрет здесь у вас от скуки. Я поговорил с ней сегодня утром. Думаю, она удивилась, что нашла здесь такого человека, как я. — Он покрутил ус.
— Она невеста Джима Пирсона, — сказал мистер Рикрофт. — Знаете, того человека, которого арестовали за убийство Тревильяна.
Вайатт уронил на пол стакан виски, который он как раз подносил ко рту. Он немедленно заорал: «Абдулла!» — и обругал слугу за то, что стол установлен не под тем углом к креслу. Затем возобновил разговор:
— Так вот кто она! Слишком хороша для такого субчика. Такой девушке нужен настоящий мужчина.
— Молодой Пирсон очень хорош собой, — заметил мистер Рикрофт.
— Хорош собой! Хорош собой! Девушке не нужна болванка для париков. Что такое человек, который целый день просиживает в офисе? Какой у него жизненный опыт?
— Возможно, предъявление ему обвинения в убийстве будет для него хорошим жизненным опытом на каком-то этапе, — сухо заметил мистер Рикрофт.
— И полиция уверена, что это он?
— Должно быть, они достаточно уверены, иначе бы не арестовали.
— Мужланы, деревенщина! — презрительно произнес капитан Вайатт.
— Не скажите, — возразил мистер Рикрофт. — Инспектор Нарракот произвел на меня утром впечатление знающего и энергичного человека.
— Где же это вы его видели утром?
— Он заходил ко мне домой.
— А ко мне он не заходил, — сказал капитан Вайатт с оскорбленным видом.
— Ну, вы не были близким другом капитана Тревильяна, у вас с ним не было ничего общего.
— Не знаю, что вы имеете в виду. Тревильян был скряга, и я сказал ему это в лицо. Не вышло у него распоряжаться тут мною. Я не кланялся ему без конца, как другие. И таскался вечно ко мне, и таскался, и таскался. А если уж я кого-нибудь не хочу видеть целую неделю, или месяц, или даже год — это мое дело.
— И вы можете никого не видеть целую неделю? — удивился мистер Рикрофт.
— Конечно, могу. Да и зачем мне? — Разгневанный инвалид стукнул по столу: мистер Рикрофт понял, что, как всегда, сказал не то. — На кой черт мне это надо, скажите?
Мистер Рикрофт благоразумно промолчал. Гнев капитана утих.
— Все равно, — ворчал он, — если полиция хочет что-то знать о капитане Тревильяне, им надо идти ко мне. Я пошатался по свету, и я умею разбираться в людях. Я могу оценить человека. Что им толку ходить по слабоумным да по старым девам? Им нужен человек, способный разбираться в людях. — Он снова стукнул по столу.
— Полагаю, они сами знают, что им нужно, — сказал мистер Рикрофт.
— Они наверняка интересовались мною, — сказал капитан Вайатт — И в этом нет ничего удивительного.
— Э-э, что-то я не припоминаю такого, — осторожно возразил мистер Рикрофт.
— Как это не припоминаете? Вы ведь еще в своем уме.
— Мне кажется, э-э, я просто был смущен, — умиротворяюще ответил мистер Рикрофт.
— Смущены! Да ну? Боитесь полиции! Я не боюсь. Пусть приходят, вот что я скажу. Они у меня узнают! Вы знаете, я вчера вечером убил со ста ярдов[50] кошку?
— Неужели? — воскликнул мистер Рикрофт.
Привычка капитана палить из револьвера в реальных и воображаемых кошек была сущим наказанием для соседей.
— Ну, я устал, — вдруг сказал капитан. — Выпейте еще на дорожку.
Правильно понимая этот намек, мистер Рикрофт поднялся. Капитан Вайатт настойчиво продолжал предлагать ему выпить.
— Вы были бы дважды мужчиной, если бы выпили. Мужчина, который отказывается выпить, — не мужчина!
Но мистер Рикрофт не поддавался. Он уже выпил сегодня хорошую порцию виски с содовой.
— Какой вы пьете чай? — спросил капитан Вайатт. — Я вот ничего не понимаю в чаях. Велел Абдулле достать немного. Думаю, девушка как-нибудь, может, зайдет выпить чаю. Чертовски хорошенькая девушка. Ей, должно быть, до смерти надоело в таком месте, где даже не с кем поговорить.
— Она — с молодым человеком, — заметил мистер Рикрофт.
— Меня тошнит от нынешних молодых людей, — сказал капитан Вайатт. — Какой с них толк?
Так как дать подходящий ответ на этот вопрос было трудно, мистер Рикрофт не стал и пытаться, он откланялся.
Бультерьер, хозяйская сука, проводил его до самой калитки, вызывая у него неприятное беспокойство.
В коттедже номер четыре мисс Персехаус разговаривала со своим племянником.
— Если тебе доставляет удовольствие как во сне бродить за девушкой, которой ты совершенно не нужен, это твое дело, Рональд, — говорила она. — Лучше придерживайся Уиллет. Здесь у тебя еще может быть шанс, хотя и это кажется мне маловероятным…
— Послушайте… — запротестовал было Ронни.
— Далее я должна тебе сказать, что, если в Ситтафорде появился офицер полиции, я должна быть информирована об этом. Кто знает, может, я была бы ему полезна.
— Я и сам не знал о нем, пока он не уехал.
— Это так на тебя похоже, Ронни. Очень типично.
— Простите, тетя Каролина.
— И когда красишь садовую мебель, нет нужды раскрашивать свои щеки. Это не украшает, и краска зря расходуется.
— Простите, тетя Каролина.
— А теперь, — сказала мисс Персехаус, прикрывая глаза, — больше не спорь со мной, я устала.
Читать бесплатно другие книги:
