Фейкбук. Реальная история, основанная на настоящей лжи Чичирелли Дэйв
Дисклеймер
События, описанные в романе, происходили с сентября 2009 года по апрель 2010-го. Это было прекрасное время для интернет-приколистов: камеры в телефонах были хреновые, а слово «чекин» означало только регистрацию в отеле.
Это правдивая история — но жизнь не всегда соответствует литературным канонам. Для простоты чтения и в соответствии с пожеланиями отдельных действующих лиц некоторые события были упрощены, а имена изменены.
Это книга о том, как я лгал, так что не удивляйтесь.
Введение
— Слава богу, Филлис уехала, — доверительно сообщила Нетти моей тетушке Кэти. — Я чуть не умерла. Еле-еле с ней поздоровалась.
— Я заметила, что ты ее избегаешь. Что случилось?
— А ты не знаешь?
— Не знаешь чего? Что-то с сестрой?
— Дело не в Филлис, хотя мне за нее страшно. Она вообще ничего тебе не сказала? Наверное, сама себе не хочет признаться…
— Нетти, — Кэти потеряла терпение, — просто скажи, что ты имеешь в виду.
— Я не уверена, что имею право. Может быть, мне не стоило даже заговаривать с тобой… — Последовала пауза. Она явно что-то знала. Наверняка какие-нибудь сенсационные новости. — Дело в твоем племяннике, Дэвиде.
Нетти — моя троюродная тетя, двоюродная сестра моей матери, Филлис. Долгие месяцы она наблюдала за моей жизнью втихаря, но сейчас, на похоронах бабушки, не выдержала. Она впервые столкнулась с моей семьей лицом к лицу с тех пор, как это началось.
Несколько лет назад всего этого бы не произошло. Новости о мальчиках Чичирелли всегда передавала моя мать, и без ее вмешательства троюродные родственники, вроде нас с Нетти, разве что вежливо здоровались бы на случайных свадьбах. Но теперь Нетти знала — из первых рук и в душераздирающих подробностях — все беды и тревоги детей своей сестры.
— Что с Дэвидом?
Нетти прошептала, распахнув глаза:
— Он сбежал из дома и теперь шатается по стране автостопом в компании… аманитской[1] девушки.
— Что? — Визг Кэти взвился над похоронным залом.
Нетти, почувствовав сладостное облегчение от признания, продолжила:
— Он совсем вымотался, бросил работу и отправился на запад. Отец умолял его вернуться, пытался подкупить, даже приносил горячую еду прямо на шоссе, но Дэйв ничего не слушал. Это ужасно.
— И куда он, интересно, направляется?
— Он не говорит, но в последний раз он был у пенсильванских немцев. Он прошел всю дорогу туда, чтобы… обмотать туалетной бумагой дом амишей! И даже лошадь с тележкой! Бедная лошадь…
— Я слышал, что так поступают в шестнадцать лет, — муж Нетти внезапно возник из ниоткуда, — но в двадцать шесть?! Крайне инфантильно. Крайне.
— Дэвида даже арестовали! Они аманиты, поэтому его обвинили в религиозной нетерпимости! А теперь он убежал с их девчонкой, и дружки за него радуются. Можете в это поверить?!
— Я в шоке, — сказала тетя Кэти, — где, бога ради, ты это услышала?
— Я читала это все на Фейсбуке.
1 Войти
Компьютер и телефон ожили одновременно.
От кого: [email protected]
Тема: FW: Дегустация вина и сыра — Приглашение выставка-R3
Мы не можем принять представленные фотографии. Фотографии могут изображать потребителя, держащего бокал с вином в руках, потребителя, наливающего вино гостю (но не себе!), или вино, стоящее на столе. Ни в коем случае на них не может быть потребителя, который пьет вино. Наши рекламные материалы не должны создавать впечатление, что мы пропагандируем употребление алкоголя.
Я начал писать ответ: «Тогда, может, прекратите продавать вино в пятилитровых пакетах?»
Но, конечно же, я не нажал «Отправить». Я никогда этого не делал.
— Привет, Дэйв, — Кристина, менеджер проекта, заглянула к художникам. На ней был тонкий серый жакет, а лямка сумочки еле-еле держалась на плече. Типичная нью-йоркская осенняя мода. — Хотела убедиться, что ты еще здесь. Получил письмо?
— То, которое ты отправила… — я глянул на время отправки сообщения, — сорок семь секунд назад?
— Да, нам нужно отправить приглашения как можно скорее, поэтому было бы круто, если бы ты прислал мне новые картинки до вечера. Надо просто заменить фотки.
— Я так и думал, что юристы возразят. Но ведь она не пьет вино! Бокал просто касается ее губ. Это очень… выразительно.
— Да, конечно. Но у нас мало времени. Давай сделаем все как надо?
— Конечно. Но на это потребуется какое-то время. Подождешь до завтра?
— Ну… до выставки восемь дней, а нам опять нужно получать согласование у юристов, — она накрыла мою ладонь своей, — я буду очень благодарна.
Я напрягся. За пять лет работы в индустрии, полной красивых девушек, у меня, как у собаки Павлова, развился рефлекс на кокетливые жесты.
— Ладно уж, сделаю, — проворчал я.
— Ты лучше всех! С меня коробка вина.
— Немного же мне платят за переработки.
Кристина рассмеялась и убежала, а я крутанулся на стуле обратно к экрану и открыл файл приглашения. Посмотрел на него. Я им гордился, но какое это имеет значение? Еще один хороший дизайн и еще один вечер, принесенный в жертву юридическому отделу.
Я все понимаю. Никто не будет платить тебе только за ту работу, которая тебе нравится. Я оказываю услуги клиенту и обязан вносить поправки. Но все равно обидно, когда твою работу выбрасывают просто так. Перефразируя классика рекламы Дэвида Огилви, если клиент что-то меняет, я впадаю в ярость, так как натерпелся, создавая этот дизайн, и каждый штрих в нем оправдан[2].
Мне нужно было прийти в себя. Поэтому я вышел из отдела дизайна в большой зал, разгороженный на множество ячеек. В целом Handler PR похож на любой другой офис — флуоресцентные лампы, белые стены, серое ковровое покрытие. Но каждое отдельное рабочее место представляет собой коллаж из продукции наших клиентов. От коллекционных фигурок супергероев до классного виски и фасованных булочек (честно говоря, это абсолютно точная история развития моих пороков).
Пиар — очень интересное занятие, и он чуть-чуть посложнее рекламы, хоть это и смежное поле деятельности. Все дают рекламу, потому что потребители ее замечают. Телепередача или статья прерываются, и бренд получает возможность нести благую весть о самом себе. Пиар не так груб. Вместо того чтобы прерывать шоу, он заставляет само шоу рассказывать о вашем бренде. Рубрика о подарках в ежедневной передаче, чек на гигантскую сумму в новостях, знаменитость, засветившаяся на спонсируемом событии, — это все работа пиар-агентства, которое делает своих клиентов «интересными» для потребителей. При хорошей работе «независимые СМИ», привлеченные пиаром, дешевле «купленных СМИ», сделанных рекламой. Люди доверяют тем, кто не заинтересован в результате. «Есть разница, — уверяет наша собственная презентация, — между заявлением «Я хорошо целуюсь» и сообщением бывшей подружки «Ох, он так круто целуется!»».
Поэтому работа менеджеров состоит в разработке кампании, которая привлечет внимание к клиенту, а моя работа, работа графического дизайнера, — в привлечении внимания к кампании при помощи яркой промо-упаковки, логотипов, приглашений, лотерейных билетов и всякой такой ерунды.
Я пробрался к кулеру, налил воды в брендированный стакан (наверняка я сам рисовал когда-то этот логотип) и сделал глоток. Интересно, компания «Поланд спринг», которая привозит нам воду, позволила бы сфотографировать меня в такой компрометирующий момент? Я немного разозлился. Впрочем, если ты еще способен шутить, значит, дела идут не так уж плохо. «Заставь людей говорить» — вот в чем сама суть пиара. Это интересная задача, но обычно, как и сегодня, приходится заниматься случайными и дурацкими делами. Иногда работа напоминает тебе, что ты — обслуживающий персонал, и у тебя нет права голоса. Быть профессионалом — значит просто делать то, что тебе скажут.
«Делай, что тебе говорят». Эта фраза убивает меня каждый раз, когда я ее слышу. И главное, всегда оказывается, что делать надо было не так. Она просто служит способом прекратить спор, убеждает человека слепо довериться начальству, и это меня всегда задевало. Тут я почувствовал, что непрофессиональная, но неотвязная идея, которая билась где-то на краю сознания долгие недели, вылезла не передний край. Глупая, детская, совершенно абсурдная мысль. Но я никак не мог от нее избавиться с самого Дня труда, когда она только появилась в моей голове.
Санди-Хук в штате Нью-Джерси — странная узкая песчаная коса, которая выдается на десять миль севернее самой северной точки побережья и указывает прямо на Манхэттен. Благодаря статусу Национального парка там сохранилось множество странных вещей. Например, старые флотские казармы, старшая школа с углубленным изучением морской биологии и нудистский пляж, впрочем, меня разочаровавший. Однажды я встретил там восьмидесятилетнюю старуху, на которой был только коленный бандаж. По сравнению с южными пляжными городами, где развита инфраструктура, Санди-Хук кажется уникальным местом.
Я сидел на пляже, любуясь розово-оранжевым закатом, и очень радовался спонтанному утреннему решению провести выходные перед Днем труда у родителей. Я совсем расслабился, как будто нажал кнопку перезагрузки и позабыл обо всех стрессах, связанных с жизнью в Нью-Йорке. О нем напоминал только мой новый айфон, подключенный к электронной почте. Коммуникатор, игрушка и поводок, связывающий меня с офисом. Смартфон меня завораживал и скоро стал занимать все свободное время, стоял ли я в очереди к банкомату или ожидал, пока сядет солнце. Природа прямо передо мной рисовала свои лучшие картины, а я смотрел в пятидюймовый экран.
Я открыл Фейсбук.
Тед Кайзер
В Ред Банк. В Дублине.
Мне нравится Комментировать
Я довольно давно не видел Теда. С полгода, наверное. Он хороший парень, хоть и слегка непредсказуемый. Любит смотреть спортивные соревнования и болтать ни о чем. Да и все, в общем-то. Но я уехал с Манхэттена в поисках приключений, и встреча с другом для этого вполне подходила.
Я ехал по Нейвсинк-Ривер-роуд, любуясь отсветами заката на окнах домов вдоль реки. В старших классах я проводил тут все каникулы за зарисовками. Скоро я пересек мост, ведущий в Ред Банк. Симпатичный старый район, застроенный трехэтажными кирпичными домами девятнадцатого века и украшенный коваными решетками. Так и видишь, как по улицам снуют конные повозки.
Я припарковал родительский «Сатурн» между спортивной тачкой и пикапом и прошел в «Дублин Хаус» через задний вход. Пробираясь к бару, я заглянул в гостиную с кожаными креслами у большого камина. Прошел мимо главной лестницы и сразу вспомнил, почему вообще сюда приехал. На Манхэттене есть всякие заведения, но вот баров внутри домов нет. Тед и Стив сидели за столом во внутреннем дворе, вымощенном кирпичом.
— Тедди-К. Стив.
— Чичирелли. Я и не знал, что ты здесь, — Стив махнул, чтобы принесли еще пиво, — все еще рисуешь разную ерунду?
Со Стивом Кучиньелло я обычно встречался, когда выбирался в город. Из-за того, что наши фамилии пишутся похоже, нам пришлось пять лет просидеть в одной и той же классной комнате.
— Ну да, типа того. Разная реклама, пресс-киты и брендированные штуки для клиентов, — я инстинктивно потянулся к телефону, но успел остановиться, — давайте не будем о работе? Я приехал сюда отдыхать.
— Папа говорил, — заметил Тед, — что сентябрь — его любимый месяц. Я его никогда не понимал, а теперь дошло.
— Раньше было ужасно из-за школы, — кивнул я, — а теперь просто очень хорошая погода. Туристы уехали, и остались только местные.
— Местные? Эй, БЕННИ, гоу хоум! — крикнул Стив, обращаясь к жителям округа Берген (БЕ), Ньюарка (Н) и Нью-Йорка (НИ), которые летом проводили выходные «на побережье», поддерживая местную экономику и уничтожая нашу репутацию.
— Не равняй меня с этими итальяшками! Я тут вырос и иногда очень скучаю. Хотя, наверное, я скучаю по возможности пойти на пляж и съесть обед, приготовленный мамой. Наверное, я просто хочу летние каникулы.
— Да, было бы круто, — согласился Тед.
— У тебя и так каникулы.
Тед у себя на дому начал какой-то бизнес по импорту-экспорту. Целыми днями он… управлял своей воображаемой командой? Мы не представляли, чем он там занимается, поэтому утверждали, что Тед не делает ничего.
— Эй, у меня есть работа! — возразил он.
Может быть, это и правда. Но в нашу пользу говорило то, что он уже сто лет открывал дверь будучи облаченным в мятые баскетбольные шорты.
— Конечно-конечно, — я взглянул на телефон. Я уже привык делать это даже во время разговора. На почту просто пришло письмо о текущем ремонте дома, где я живу, но и этого хватило, чтобы вернуть тревогу, разогнанную было океаном.
— Знаете, по чему я на самом деле скучаю? По отсутствию ответственности. Я хочу быть маленьким.
— Не понял, — вмешался Стив.
— Ну, помнишь, как Крис Васко продавал молитвы на еБэе?
— Конечно, — ответил Тед. — Это же классика.
— Не, круче всего было, — возразил Стив, — когда команда по легкой атлетике украсила фасад школы рождественским плакатом Джона Рэнделла.
— Точно, — я наклонился вперед. — Я скучаю по возможности сделать что-то глупое и бессмысленное, просто потому, что это весело. Думать обо всем «что за фигня!». Сейчас все стали ужасно осторожные, потому что все имеет цену.
Стив приподнял бровь:
— Еще одна битва с аманитами?
У меня был внушительный послужной список межконфессиональной розни, продолжавшейся все то время, что я вел несколько незаконную торговлю картинками из комиксов на лестничной клетке начальной школы Ривер-Плаза. Бизнес был прикрыт в ходе оперативного мероприятия охраны. А в старшей школе началась вражда с вебмастером из аманитов, о которой знали все. В самом начале учебного года я нашел несколько аманитских сайтов. Они были насквозь фальшивыми и такими абсурдными, что я не выдержал и начал переписку с веб-мастером. Этот скандал владел мыслями моих одноклассников несколько месяцев. Я оказался втянут минимум в дюжину антиаманитских проделок.
— Не знаю… может быть. Я за всю жизнь ни одним проектом так не гордился, как этой историей.
— Кстати, можете поверить, что у нас скоро десять лет выпуска? — спросил Тед.
— Да кого это волнует? — отмахнулся Стив. — У меня есть Фейсбук, я и так знаю, кто растолстел или облысел. Я туда захожу, чтобы понять, как у меня дела. Я круче, круче, круче… так, у Джонни из футбольного лагеря крутая машина и охрененная жена? Я повержен.
— Ни хрена себе. Надо бы начать готовиться, — засмеялся я. — Я серьезно планирую оказаться круче всех на этой встрече выпускников.
— Тогда пошевеливайся. Дизайн рекламы для кондиционеров вряд ли сравнится с международным правом, которым занимается Джон МакЛогин в Брюсселе с горячими бельгийскими цыпочками и «Мерседесом SLS».
— МакЛогин? Я всегда думал, что это его будут судить, а не он.
— Он сел по другую сторону скамьи, — пошутил Стив.
— Ну всегда можно схитрить, — предложил я, — у меня есть Фотошоп, и я могу что угодно в Фейсбуке написать. Жену красивее, тачку лучше. Прямо как в «Матрице».
Мы рассмеялись и обменялись понимающими взглядами, вдруг поняв, что такие шутки на Фейсбуке и правда могут сработать.
Нет ни одной причины, по которой мои френды на Фейсбуке мне не поверят. Что это, вообще, такое — френды? Я знаю, как они проводят день, по минутам, но ничего не знаю о них как о людях.
Ну, то есть я знаю, что Дебби, с которой мы учились в пятом классе, только что продала игрушечных коров в «Веселой ферме». Если после этого я узнаю, что она кого-то убила, я буду в шоке… но поверю. При внешней прозрачности Фейсбука он закрыт от всех. Мы знаем только то, о чем люди позаботились нам сообщить. Так почему бы не сообщить им полную ерунду?
Не теряя ни секунды, мы радостно принялись сочинять мою новую жизнь для Фейкбука. Я могу работать в Цирке дю Солей. Могу стать доморощенным гуру лайф-коучинга вроде Тони Роббинса и предлагать своим френам непрошеные кошмарные советы по улучшению их жизни. Я могу выиграть в лотерею и попадать в разные приключения благодаря этой куче денег. А потом меня захватят в плен сомалийские пираты. Я могу быть дегустатором еды для королевского стола, профессиональным рестлером, первым мужчиной в танцевальном шоу «Рокетт»… к концу разговора я прожил сотню фальшивых жизней.
Длинные выходные закончились, начались рабочие будни, но идея не только не заглохла, но и расцвела. Когда я смотрел бейсбол, мне хотелось притвориться человеком в костюме бейсбольного мяча по имени мистер Мет. В полнолуние я прикидывал, что неплохо было бы, если бы меня укусил оборотень. И так я постепенно заполнял блокнот сотнями идей, приходивших в голову. Меня охватило вдохновение, и я не мог от него избавиться. Я смотрел на мир сквозь призму бесчисленных жизней, которые мог бы прожить понарошку.
«Если бы мне было шестнадцать, — думал я, — я бы так и поступил».
Я допил воду и поставил стакан в раковину. Может быть, проект создания Фейкбука пополнит кладбище идей, которые я никогда не воплощу. А может, я это сделаю. Я не знал. Но прямо сейчас меня ждала работа. Приглашение на дегустацию. Я вернулся к столу и весь следующий час рыскал по стокам, пока не нашел устраивающую меня картинку. На фоне кирпичной стены женщина поднимала бокал, глядя в никуда пустым пластиковым взглядом, обычным для стоковых фотографий. Добавил копию предыдущего наброска, кое-что подправил, и женщина стала произносить тост. Неплохое начало, но настроение полностью пропало.
Вино, которое мы рекламировали, обладало несколько старомодным шармом, свойственным ушедшим в прошлое воскресным ужинам. Я приглушил яркость и добавил сепии, чтобы сделать картинку винтажной. Применил эффект старения. Как будто фотография тридцать лет висела у бабушки на стене.
Теперь пора заняться мелочами. Я выделил украшения, накрашенные ногти, губную помаду. Изменил их цвет на бургунди с логотипа нашего клиента. Чепуха, но случайная фотография стала брендированным изображением. На этом можно было бы и остановиться, но я решил, что необходим финальный штрих — бокал вина.
Я отменил все эффекты. Пыль и царапины, изменение цвета, желтоватый налет сепии. Пошел еще дальше и усилил цвета. Темные тона почернели, а красный превратился в яркий, бьющий в глаза алый.
Теперь вино привлекало внимание. Вечный, бессмертный бокал, заслуживающий своего места на столе и сегодня, и пятьдесят лет назад, и еще через пятьдесят лет. Такое вино пьют с семьей и друзьями. Оно никогда не выходит из моды.
И, между прочим, на фотографии это вино никто не пил.
Ночью мне не спалось. Я щелкнул выключателем студийной лампы, прицепленной к решетке окна, и сел в кровати, прислонившись к голой стене. Любому, кроме жителей Нью-Йорка, моя квартира показалась бы преступно дорогой двухсотпятидесятифутовой каморкой под мостом. Но найти квартиру с одной спальней в Нижнем Ист-Сайде, которую я мог себе позволить (правда, с трудом), я сумел только после четырех месяцев поисков. Это было три года назад, и моя мебель из ИКЕА уже начала разваливаться. Наверное, так выглядит конец ранней взрослости. Я посмотрел на стопку книг у кровати. Четыре названия, четыре совсем разные темы, все прочитаны наполовину. Потом перевел взгляд на большую незаконченную и несколько кривоватую фигуру, нарисованную углем на стенке, и на художественные принадлежности, раскиданные по комоду из ДСП, ящик которого не закрывался как следует.
Я вылез из кровати и вошел в Фейсбук, робко надеясь увидеть хоть какое-нибудь уведомление. Признание виртуального статуса. Меня отметили на фотографии с вечеринки. Неплохая версия меня. Этот парень выжимал все из своей молодости и жизни в Нью-Йорке. Он был хорошо одет, держал в руках коктейль, обнимался с другими такими же нью-йоркцами. Мы все ходили на вечеринки, как будто снимались в клипах.
Хорошая фотография. И историю она рассказывает хорошую.
Но это все. Она рассказывает историю и демонстрирует избранные моменты, когда все улыбаются. На ней нет ни ящика, который невозможно закрыть, ни вечных писем из юротдела — Фейсбук вдруг показался мне еще одним вариантом маркетинга, демонстрирующим глянцевые версии наших собственных жизней нам самим, а заодно и другим. Мы привлекаем внимание и создаем образы для других людей. Вуайеризм и нарциссизм — вот что такое Фейсбук.
Вдруг я почувствовал, что обязан реализовать свою идею с Фейкбуком. Любой профиль все равно хоть немного, но вымышлен. А мой будет полностью ненастоящим. Фейсбук созрел для чего-то подобного. Это неизбежно. Но я должен начать именно сейчас, пока не ушел момент.
Я схватил блокнот, пролистал и нашел идейку, записанную неделей раньше. Она была идеальна. Достаточно правдоподобная, чтобы в нее поверили, достаточно сенсационная, чтобы ее заметили, и достаточно незаконченная, чтобы вместить любые мелочи, которые придут мне в голову потом. Идеальный шаблон для мыльной оперы в соцсети, которая подкормит человеческий вуайеризм.
Кого они увидят, посмотрев на нового меня? Если я объявлю себя героем, то стану еще одним парнем, который льстит себе посредством Фейсбука. Нет, моя страница должна отличаться от всех. Это будет пародия. Я не собираюсь играть героя. Я стану шутом. Злым, надменным и заслуживающим разоблачения.
Идея обрастала плотью, пока я листал ленту новостей, смотрел фотографии с вечеринки, читал хвастливые заявления… я должен сделать это. Это необходимо. Схема не может ждать, иначе я задумаюсь о причинах, по которым не стоит этого делать. А их полно. Во-первых, я собирался лгать. Во-вторых, это займет очень много времени. Придется делать кучу странных вещей. Если бы у меня был собственный юридический отдел, он бы точно это запретил.
Но мне впервые в жизни не нужно было ничье одобрение. Я сидел в своей квартире и смотрел на окно статуса, задающее мне вопрос:
Статус:
О чем вы думаете?
Поэтому я открыл Заметки и принялся писать.
ВАЖНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕЯ собираюсь сделать невероятную штуку, так что читайте дальше.
Я бросаю работу и отправляюсь бродить по Америке. Или по миру. Буду рассказывать об этом на Фейсбуке. Почему? Я погряз в рутине. Жизнь — это время. Никто не знает, сколько его осталось, но все мы знаем, что когда-нибудь умрем.
Последние несколько лет я провел играя одну и ту же песню на репите, снова и снова. Это подходит многим, только не мне. Я планирую переключиться на «перемешивание» и не знать, что таит следующий день.
Я чувствую себя живым, когда сталкиваюсь с разными странными и невозможными ситуациями. Но такое редко случается. Я планирую начать новую жизнь, отбросив все, что позволяло мне жить в комфорте и самодовольстве.
Я думал об этом уже некоторое время, но решение принял внезапно. Я не хочу больше размышлять. Такие решения принимаются сердцем, а не головой.
Поэтому я приступаю к грандиозному эксперименту. У меня нет ни плана, ни точки назначения, я просто двигаюсь на запад, а там — пусть решит судьба. Ну хорошо, я знаю, куда отправлюсь для начала. В Ланкастер. К аманитам. Как напоминание о моих приключениях в старшей школе. А оттуда… кто знает.
Я путешествую налегке, но ноутбук и iPhone беру с собой. Для телефона я настроил автоплатеж, а все кредитки оставлю дома. Рюкзак за плечами и немного наличных в кармане. Я буду писать на Фейсбуке, так что вы все узнаете.
Ну что ж, вперед…
Но я еще никуда не ушел. Я сидел, наведя курсор на кнопку «Опубликовать» и занеся палец над кнопкой Enter. Я испытывал чувство, к которому скоро привыкну, но пока еще оно было для меня внове. Событие, которое я только что создал, дрейфовало в Лимбе. Оно уже случилось и еще не случилось. Это немного нервировало.
Я не представлял, что случится, если я нажму Enter, если выпущу эти слова в жизнь и позволю Фейкбуку сообщить их огромной непредсказуемой аудитории. Я понятия не имел о последствиях. Я не думал о людях, которых мне придется избегать, и о чувствах, которые я раню. О местах, в которых нельзя будет показываться, о мероприятиях, в которых я не смогу участвовать. Я не представлял, сколько часов в неделю мне придется посвятить моей второй жизни, как я буду постоянно бояться разоблачения.
Я не представлял, насколько переплетутся моя реальная жизнь и мой интернет-образ. Сколько из написанного на экране на самом деле принадлежит мне. Я не понимал, что это может осложнить старые отношения и не позволит завести новые.
И конечно же, я и подумать не мог, что это изменит чью-то жизнь.
Во мне росло возбуждение. Странное предвкушение. Я и в самом деле хотел попробовать сделать что-то интересное и сложное, вырваться из рутины. Какая-то часть меня все еще любила пробовать границы на прочность. Ей нравилась борьба. Притворство. Необычные поступки и их последствия.
Той ночью сомнения — должен ли я это сделать или нет — пали перед осознанием того, что я МОГУ. Фейсбук, сеть из миллиарда пользователей, работает на системе репутации. Понимание этого для такого человека как я — как огромная красная кнопка с надписью «НЕ НАЖИМАТЬ».
Я нажал.
2 Мне нравится
Утром я проснулся в постели с незнакомцем, и этим незнакомцем был я сам.
Звучит немного вычурно, но я очень странно себя чувствовал. Так иногда бывает, когда просыпаешься в отеле и в течение какого-то мгновения не понимаешь, где находишься. Только мои ощущения относились к личности, а не к месту.
Но у меня не было времени задаваться философскими вопросами, потому что внимания требовали практические соображения. Множество мелочей, о которых я не подумал ночью, когда Фейкбук существовал только гипотетически, внезапно обрушились на меня сотней «блин!».
Блин! Придется сказать родителям.
Блин! У меня нет ни одной фотографии.
Блин! Я не представляю, сколько времени тащиться до Ланкастера пешком.
Блин! Столько всего надо сделать перед работой.
Было всего шесть утра, но я в панике вскочил с постели. Ноутбук был включен, и написанная вчера заметка оставалась на экране. Все как вчера. Только теперь люди ее увидели.
Пит Гарра скажи что ты идешь к аманитам за кровью.
час назад с мобильного устройства мне нравится
Элизабет Ли Удачи! P.S. видела твою тетю в субботу на свадьбе.
55 минут назад мне нравится
Филип Уивер Отлично. Передавай привет
моей семье.
48 минут назад мне нравится
Михаэль Райш Вау. Ничего себе.
32 минуты назад мне нравится
Сладкая Валентинка Значит, ты не будешь смотреть со мной «Поли Шор мертв» на этой неделе?
29 минут назад мне нравится
Кэтрин Мур Дейв ты крут. Желаю тебе хорошего и безопасного путешествия. Не могу дождаться фоток! Если тебе что-нибудь понадобится, ты не стесняйся.
17 минут назад мне нравится
Мэри Кэрролл Здорово, что ты начинаешь с аманитов! Отомсти!
несколько секунд назад мне нравится
Мэтт Риджо Круто! Заходи в Буффало по дороге!
несколько секунд назад с мобильного устройства мне нравится
Брендан МакДермотт Скажи аманитам заплатить, наконец, эти тупые налоги![3]
только что с мобильного устройства мне нравится
Блин! Я открыл Гугл-Карты и проложил путь до Ланкастера. Если делать примерно по двадцать миль в день, я доберусь за десять дней. Сделать остановку в Филадельфии можно будет через неделю, не раньше. Я отправил страницу на печать и забегал по квартире, запихивая в рюкзак разную дрянь, которая теоретически могла бы мне понадобиться. Затянул рюкзак, присобачил сверху спальник и палатку и сделал фотографию с вытянутой руки.
Остановился на секунду и подумал, что теперь должен сделать новый я. Переход через мост Джорджа Вашингтона в Нью-Джерси нужно задокументировать… наверное.
Я подключил камеру и загрузил фотки, а потом начал лихорадочно копаться в сети в поисках изображения моста. Следующие несколько часов я склеивал картинки с такой тщательностью, которой никогда не видать ни одному приглашению на дегустацию вина.
Было почти девять. Я больше не мог трудиться над фотографией, поэтому скачал ее в телефон, швырнул рюкзак в шкаф, запихнул ноутбук в сумку и выбежал на улицу. Предполагалось, что я был совершенно не подготовлен к кроссу по пересеченной местности. Так что начало вышло отличное.
По дороге на станцию метро F-линии я постоянно, на каждом углу обновлял Фейсбук и ждал новых комментариев. Каждый новый лайк вызывал у меня бурю восторга. Он как бы подтверждал, что все происходит на самом деле.
В метро интернет милосердно отрубился, и я постепенно начал успокаиваться. Вот только в клочья изорвал края распечатки с Гугл-Карт.
Я смотрел на дороги, прикидывая снова и снова, куда мне идти, и что может случиться по пути. Должен ли я держаться ближе к автомагистралям или это даст дополнительный шанс меня найти? Ходил ли я до этого в походы? Нужно ли мне искать реальных дальнобойщиков или можно просто смонтировать фотографии с ними?
Я смотрел на карту и нервничал. В сотый раз изучал те же дороги и те же названия городов, как будто надеялся найти что-то новое.
Я чувствовал себя туристом. Или самим собой из прошлого, подростком из Нью-Джерси.
В старших классах жизнь в городе компьютеров и близкое знакомство с просто «городом», «сити», была предметом гордости и отличала меня от одноклассников, которые спокойно росли в пригородах. Нью-Йорк не должен был ни пугать, ни впечатлять, а обеденные рассказы о выходных бывали неполны, если не ввернуть в них фразу «а потом я доехал по шестой ветке до Бликера». Ни в коем случае не следовало признаваться в том, как ты трижды перепроверял карту после каждой остановки поезда и какое облегчение испытал, когда, наконец, вывалился на улицу в точке назначения.
Конечно, это было просто хвастовство. На самом деле, любую поездку очень украшало тихое, но неотвязное подозрение, что сейчас мы свернем не туда и упадем с острова Манхэттен. Мы не принадлежали этому городу. Мы были деревенскими позерами. Восторженными туристами.
В юности Нью-Йорк оставался для меня пугающей громадой, хотя постепенно я и научился пользоваться общественным транспортом. Все еще осознавая, что я просто деревенский позер, я бывал только в общественных местах: в магазинах, на стадионах, куда может попасть любой обладатель билета. Огромная часть Нью-Йорка оставалась для меня закрытой. Я даже в небоскребе никогда не был. Офисные здания не для деревенщин. Туда пускают только тех, у кого есть законная причина в них находиться. Или, в моем случае, незаконная.
Мне было девятнадцать, когда я впервые вошел в здание компании Виаком, собираясь соврать на MTV, что я фанат группы Limp Bizkit. Я совершенно не хотел попадать на MTV. Блин, у меня вообще кабельных каналов не было! И, насколько я мог судить, я не был ни достаточно беременным, ни достаточно шестнадцатилетним, чтобы попасть на большинство их шоу. Но, поскольку за бесплатную футболку я подпишу что угодно, я оказался в списке рассылки «Кастинг для MTV». Обычно я просто не открывал их письма, но приглашение стать звездой шоу фанатов Limp Bizkit почему-то открылось. Я толком не знал, что это за группа, но вот с их фанатами был знаком. И возможность лишить места на шоу хотя бы одного из этих уродов меня очень порадовала.
Так что я включил Фотошоп, превратил фотографию своей спальни в святилище Limp Bizkit и отправил ее на кастинг. Им понравилось.
— Я на прослушивание, — сообщил я охраннику. Подождал, пока он найдет мое имя, проверит документы и сделает снимок. Все выглядело ужасно серьезно и официально.
— Сороковой этаж, — он не глядя протянул гостевой пропуск. Для него это была рутина, а для меня — невероятное событие. Я зашел за бархатную веревку — пришелец из пригорода, перед которым отрылся Нью-Йорк. Как и несколько лет спустя, с Фейкбуком, я сделал какую-то ерунду, показал ее миру и ждал, куда же она меня приведет. Никогда не забуду чувства, с которым я тогда вошел в лифт. Я волновался, нервничал, ощущал себя не в своей тарелке, и при этом мне было очень интересно. Я не знаю, как это назвать.
Семь лет спустя я снова испытал подобное, входя в лифт манхэттенского небоскреба. Теперь я больше не был пришельцем. Я был жителем Нью-Йорка, и небоскребы стали частью моей реальности. У меня был пропуск. Охранник знал мое имя. Предполагалось, что мое место здесь. Правда, предполагалось также, что я сейчас должен быть в совершенно другом месте.
Ночью я сообщил миру, что ушел куда глаза глядят. Я снова не принадлежал Нью-Йорку. И это чувство, испытанное много-много лет назад, когда я попал на MTV… черт, оно вернулось!
— Чувак, а я думал, ты уволился!
Ко мне шел, сияя огромными глазами и улыбкой от уха до уха, Джо Москон, огромный мужик с фигурой полузащитника, один из менеджеров проекта и мой собутыльник. Без густой бороды такие мужчины всегда выглядят как-то не так.
— О, черт. — Эйфория куда-то испарилась и неумолимо надвинулась реальность Фейкбука. — Здесь тоже это читали?
Когда я обманул фанатов Limp Bizkit, жизнь моя была заметно проще, чем сейчас. Я подрабатывал чисткой общественного бассейна и почти ничего не ждал.
Взглянув на часы, я понял, что уже начало десятого. Черт! Быстро шагая по коридору, я объяснял Джо, что задумал. Он отлично умеет слушать и не чужд веселым и сложным вракам. В одном баре в Хобокене перестали подавать шоты в пробирках, когда «Джо из пробирки» Москон, первый ребенок, зачатый таким образом, нашел, что это оскорбительно.
— Отличная идея! И что ты думаешь делать?
— Ну это как бы пародия. Путешествие будет не очень гладким. Ну, типа я забыл теплую куртку и всякая такая фигня. Если хочешь подыграть, оставляй комменты. Не стесняйся критиковать. Я хочу, чтобы это был фарс. Чтобы моя онлайн-личность выглядела по-идиотски.
У Джо загорелись глаза.
— Могу поспорить, ты не слишком хорошо все это продумал. Ну а пока сообщи-ка всем, что по-прежнему здесь работаешь, — он затрясся от смеха всем огромным телом.
— Я думаю, сейчас неплохой момент для очередного обновления, — я пожал плечами и улыбнулся.
Дэйв Чичирелли
Прощай, Деланси-стрит.
Это заняло до хрена времени, спина болит, а телефон сел из-за музыки… Но я перешел мост Джорджа Вашингтона и теперь официально в Джерси. Начинаю думать, что не надо было отдавать ключи бездомному.
Мне нравится Комментировать Поделиться
Ара Аррн Эй! Ты куда?
55 минут назад с мобильного устройства мне нравится
Дэйв Чичирелли куда дорога заведет.
54 минуты назад с мобильного устройства мне нравится
Ара Аррн Тебя ждут аманиты? Ровной дороги!
52 минуты назад с мобильного устройства мне нравится
Энтони Брент В любом случае, куда бы тебя ни занесло, тебе наверное не стоит смотреть на «Дьяволов» в этом году. Это будет очень длинный сезон…
32 минуты назад с мобильного устройства мне нравится
Дэйв Чичирелли Знаю. Перед тем, как все бросить, я купил себе хоккейный интернет-пакет. Правда, местные игры он не показывает. Если я поспешу, то успею посмотреть матч всех звезд.
28 минут назад с мобильного устройства мне нравится