Печальный кипарис Кристи Агата

Глава шестая

— Теперь вы видите, друг мой, — наставительно говорил Эркюль Пуаро, — что ложь, которую преподносят вам люди, столь же полезна, как и правда.

— Неужели вам лгал каждый? — удивился Питер Лорд.

Пуаро кивнул.

— О да! А единственный человек, для которого правда была превыше всего, приводил меня в замешательство больше всех других.

— Сама Элинор… — пробормотал врач.

— Она самая. Все указывало на нее как на убийцу, а она, признав себя виновной в стремлении к убийству, если не в самом убийстве, готова была отказаться от унизительной, по ее мнению, борьбы и взять на себя вину за преступление, которого не совершала. Она вынесла себе обвинительный приговор, ибо судила себя строже, чем это сделало бы большинство людей на ее месте.

— Да, она такая, — задумчиво подтвердил Лорд. Пуаро продолжал:

— С первого момента моего расследования существовала явная возможность того, что Элинор Карлайл все-таки виновна. Но я помнил об обещании, данном вам, и со временем обнаружил, что серьезные улики существуют и против другого лица.

— Сестры Хопкинс?

— Сначала нет. Прежде всего мое внимание привлек Родерик Уэлман. И тут мои подозрения были вызваны ложью с его стороны. Он сказал мне, что покинул Англию 9 июля и вернулся 1 августа. Но сестра Хопкинс случайно упомянула о том, что Мэри Джеррард уехала в Лондон 10 июля, спустя день после того, как Родерик Уэлман покинул Англию. Так когда же у Мэри Джеррард была встреча с Родериком Уэлманом в Лондоне? Я воспользовался услугами моего друга — взломщика — и, ознакомившись с паспортом Уэлмана, установил, что он был в Англии с 25 по 27 июля. Значит, в этом случае он сознательно солгал.

Ни на секунду я не забывал о том островке времени, когда блюдо с сандвичами оставалось в буфетной, а Элинор Карлайл была в сторожке. Но я понимал, что при этом варианте намеченной жертвой должна быть сама Элинор Карлайл, а не Мэри Джеррард. Был ли у Родерика Уэлмана побудительный мотив для убийства мисс Карлайл? Да, и очень веский. Она завещала ему все свое состояние, и мне удалось выяснить, что Уэлман мог знать об этом факте.

— И почему же вы решили, что ев невиновен?

— Из-за еще одной лжи и при этом лжи мелкой и глупой. Сестра Хопкинс сказала, что оцарапалась о розовый куст и шип остался у нее в руке. Но я отправился туда, увидел куст — на нем не было никаких шипов… Следовательно, сестра Хопкинс солгала и солгала настолько глупо и на первый взгляд бесцельно, что это привлекло к ней мое внимание. Я призадумался насчет сестры Хопкинс, мысленно еще раз проанализировал ее показания и понял нечто, до чего не додумался раньше: сестра Хопкинс что-то знала о Мэри Джеррард и очень хотела, чтобы это «что-то» всплыло наружу.

Лорд был удивлен.

— Я думал, дело обстояло как раз наоборот.

— Это только казалось. Она превосходно играла роль человека, что-то знающего, но желающего это «что-то скрыть. Пораскинув мозгами, я увидел, что каждое произнесенное ею слово преследовало диаметрально противоположную цель. Моя беседа с О’Брайен подтвердила это предположение. Было ясно, что сестра Хопкинс ведет какую-то свою игру. Я сопоставил две лжи: ее и Родерика Уэлмана. Могла ли какая-то из них иметь вполне невинное объяснение.

В случае с Родериком я сразу же ответил на этот вопрос утвердительно. Такому самолюбивому человеку — как он, было бы крайне неприятно сознаться, что у него не хватило силы воли для того, чтобы остаться за границей на какой-то определенный срок и что он раньше назначенного времени вернулся в Англию и вновь начал надоедать отвергнувшей его девушке. Поэтому он предпочел просто умолчать об этом коротком визите на родину, не остановившись даже перед прямой ложью.

Но существует ли столь же невинная причина для лжи у сестры Хопкинс? Чем больше я думал, тем более странным казалось мне все это. К чему было Хопкинс лгать насчет следа на своем запястье? Что в нем такого особенного.

Я начал задавать себе кое-какие вопросы. Кому принадлежал похищенный морфин? Сестре Хопкинс. Кто мог ввести этот морфин старой миссис Уэлман? Сестра Хопкинс. Да, но зачем привлекать внимание к его исчезновению? Если сестра Хопкинс была виновна, ответ на этот вопрос мог быть только один: другое убийство, убийство Мери Джеррард, было уже задумано и подходящий козел отпущения найден, но необходимо было показать, что у этого козла отпущения имелась возможность заполучить морфин.

Добавим к этому анонимное письмо, посланное Элинор. Оно должно было вызвать неприязнь между двумя девушками. Хопкинс, несомненно, рассчитывала, что, получив письмо, Элинор приедет и постарается воспрепятствовать влиянию Мэри на миссис Уэлман. То, что Родерик Уэлман сразу до безумия увлекся Мэри, было сюрпризом, которым Хопкинс не преминула воспользоваться. Ведь теперь можно было приписать козлу отпущения еще один мотив для совершения убийства: ревность.

Но какую цель преследовали эти два преступления? К чему было сестре Хопкинс убивать Мэри Джеррард? Я начинал понемногу, если можно так выразиться, различать слабый свет в конце туннеля. Сестра Хопкинс имела большое влияние на Мэри и, в частности, воспользовалась им для того, чтобы побудить девушку составить завещание. Но завещание было не в пользу Хопкинс, а в пользу тетушки Мэри, живущей в Новой Зеландии. И тут я вспомнил, что кто-то в деревне случайно упомянул, что эта самая тетушка была медицинской сестрой и работала в больнице. Свет становился ярче. Вырисовывался замысел преступления. Я еще раз побывал у сестры Хопкинс. Мы оба очень мило играли комедию. Под конец она позволила уговорить себя рассказать то, что все время жаждала выложить. Только рассказала она, вероятно, чуть раньше, чем собиралась. Но случай был так хорош, что она не устояла перед искушением. К тому же рано или поздно истина все равно должна была стать известной. С хорошо разыгранной неохотой она извлекла на свет божий письмо. И тут, друг мой, на смену догадкам пришла уверенность! Письмо выдало ее с головой.

Питер Лорд нахмурился и спросил:

— Каким образом?

— Но, дорогой мой, это же так просто! На письме была надпись: «Переслать Мэри после моей смерти». Но содержание явно показывало, что Мэри Джеррард не должна была знать правду. Да и слово «переслать», а не «передать» на конверте говорило о многом. Письмо предназначалось не Мэри Джеррард, а другой Мэри. Это своей сестре Мэри Рили в Новой Зеландии Элиза Рили писала правду. Хопкинс вовсе не находила письма в сторожке после смерти Мэри. Много лет назад она получила его в Новой Зеландии, куда оно было переслано ей после смерти сестры.

— Допустим, — сказал Питер Лорд, — вы ошиблись, и Хопкинс и Мэри Дрейпер совершенно разные люди.

Пуаро ответил холодно:

— Я никогда не ошибаюсь.

Его собеседник рассмеялся, а Пуаро продолжал:

— Мы сейчас знаем кое-что об этой Мэри Рили, или Дрейпер. Новозеландская полиция не смогла собрать достаточно улик для передачи дела в суд, но к тому моменту, когда она неожиданно покинула страну, наблюдение за ней продолжалось уже некоторое время. У нее была пациентка, старая дама, которая оставила своей «милой сестре Рили» приличное наследство и смерть которой несколько озадачила лечащего врача. Муж Мэри Дрейпер застраховал жизнь в пользу своей жены, и кончина его была внезапной и необъяснимой. Вероятно, на ее совести и другие жизни. Это, безусловно, опасная и беспощадная женщина. По-видимому, письмо сестры подтолкнуло ее на новую авантюру. Когда земля Новой Зеландии начала гореть у нее под ногами, она вернулась на родину и стала работать по специальности под именем Хопкинс (это, кстати сказать, имя ее бывшей сослуживицы, умершей за границей). Ее целью был Мэйденсфорд. Не исключено, что она подумывала о шантаже. Но старая миссис Уэлман была не из тех, кого можно безнаказанно шантажировать, и сестра Рили, или Хопкинс, благоразумно отказалась от этой затеи. Безусловно, она навела справки и знала, что миссис Уэлман — очень богатая женщина, а какое-то случайное замечание старой леди открыло ей, что та еще не составила завещания.

Итак, в тот июньский вечер, когда сестра О’Брайен сообщила коллеге, что миссис Уэлман требует юриста, Хопкинс, не колеблясь, начала действовать. Миссис Уэлман должна умереть, не оставив завещания, чтобы ее незаконная дочь могла унаследовать все! Хопкинс уже подружилась с Мэри Джеррард и приобрела на девушку большое влияние. Ей оставалось только убедить Мэри написать завещание и оставить все деньги сестре своей покойной матери. Обратите внимание, как осторожно сформулировано завещание: никакого упоминания о родстве, лишь «Мэри Рили, сестра покойной Элизы Рили». Подписав завещание, Мэри Джеррард тем самым подписала свой смертный приговор. Этой женщине теперь нужен был только удобный случай. Она, я полагаю, уже наметила способ убийства с последующим применением апоморфина, чтобы обеспечить себе алиби. Вероятно, Хопкинс собиралась как-нибудь заполучить Элинор и Мэри в свой коттедж, но неожиданное приглашение Элинор облегчило ей задачу. Обстоятельства сложились так, что Элинор не могли не признать виновной.

— И если бы не вы, — медленно сказал Лорд, — ее бы осудили.

— Нет, нет, друг мой, это вам она обязана жизнью.

— Мне? Но я ничего не сделал. Я только старался…

— Он осекся.

Пуаро ехидно улыбался:

— Да, уж старались вы изо всех сил, просто из кожи вон лезли. Вы изнывали от нетерпения, полагая, что я действую недостаточно энергично. И вы осмелились лгать мне, Эркюлю Пуаро! Ах, дорогой мой, рекомендую вам в будущем заниматься корью и коклюшем, а не сыскным делом, в котором вы ничего не смыслите.

Питер Лорд вспыхнул до корней волос.

— Значит, вы все время знали?

Пуаро строго сказал:

— Вы за руку приводите меня к просвету в кустах и помогаете мне найти спичечный коробок, который сами же только что подбросили туда. Да это просто ребячество? Вы беседуете с садовником и буквально заставляете его сказать, что он видел на дороге вашу машину, а затем вдруг начинаете уверять, что машина была вовсе не ваша. — Ну и болван же я был, — простонал врач.

— Что вы делали в Хантербери в то утро.

Питер Лорд покраснел так, что на него было жалко смотреть.

— Идиотство… Я услышал, что она здесь, и отправился к дому, надеясь увидеть ее. Я не собирался с ней говорить. Я хотел… ну только взглянуть на нее. Через просвет в кустах я видел, как она нарезает сандвичи, и… в общем, смотрел на нее, пока она не ушла.

Пуаро негромко спросил:

— Вы с первого взгляда полюбили Элинор Карлайл, не так ли?

— Надо полагать, так.

Наступило долгое молчание. Наконец молодой человек нарушил его.

— Что говорить! Надо надеяться, теперь она и этот ее… Родди будут жить долго и счастливо. Она простит ему случай с Мэри Джеррард. В конце концов это действительно было лишь наваждение. Пуаро покачал головой.

— Нет-нет… Между прошлым и будущим лежит глубокая пропасть. Если человек вступает в полную теней долину смерти, а потом вновь выходит из нее на солнечный свет, для него начинается новая жизнь, и этой новой жизнью Элинор Карлайл обязана вам. Вы дали ей эту жизнь. Она вам благодарна, правда.

Питер Лорд нехотя ответил:

— Да, она благодарна — сейчас. Но нужен ей не я, а он.

Пуаро снова покачал головой:

— Вы ошибаетесь. Она никогда не нуждалась в Родерике Уэлмане. Элинор Карлайл любила его, да, безответно, до отчаяния.

Лицо Лорда сразу словно осунулось. Он хрипло проговорил:

— Никогда она не будет любить меня так. — Возможно, и не будет. Но вы нужны ей, друг мой, потому что только с вами может она начать жизнь заново.

Врач молчал.

Голос Эркюля Пуаро зазвучал необычайно мягко:

— Поймите же, наконец… Она любила Родерика Уэлмана. Ну, и что? Эта любовь не принесла ей ничего, кроме горя. А с вами она может быть счастлива…