Ключ Неба Фрей Джеймс
Он пытается оттолкнуться от земли, чтобы подняться, но Сара снова его опережает. Девушка перекидывает через поверженного противника ногу, садится на него сверху и свободной рукой впечатывает его лицо в бетон. Слышен хруст сломанного в двух местах носа, кровь льется рекой, носовые кости входят между лобными отростками. Из глаз Ренцо катятся слезы.
Сара разворачивается, ногой бьет по его руке, ломая ему мизинец и заставляя выпустить обрез. Тот отлетает в сторону на 11 футов.
Ренцо снова пытается встать, игнорируя пронзающую тело боль. Если он не сможет закрыться от ее ударов, то проиграет. Дуло пистолета вжимается ему в спину уже не так сильно, Сара перераспределяет вес, и он чувствует это спиной.
Перевернуться и схватить ее в охапку. Пусть он и уступает в скорости, но они оба знают, кто сильней. Нужно только поймать девчонку.
Он резко переворачивается, и Сара падает в сторону.
Ренцо выбрасывает руки вперед, но Сара ускользает, перебирая ногами по бетону в странном танце. Захват – ему кажется, что пальцы сейчас сожмутся на ее футболке, но в кулаке ничего нет. Перед глазами мелькает пистолет. Он тянет левую руку, видит ее лицо, яростное и сосредоточенное.
Сара перекидывает левую ногу через его грудь, и в ту же секунду что-то тяжелое бьет его по затылку. Она заводит руки ему за спину, тянет вниз – и Ренцо обнаруживает, что тело его теперь скручено в некое подобие цифры четыре. Правая рука беспомощно прижата к земле, левая заведена за ухо, фиксируя шею и грудь. Глаза слезятся все сильнее. Сара теперь внизу: лопатки и голова упираются в землю, таз приподнят, все силы сосредоточены на одной цели: удерживать и сжимать. Ренцо пытается выскользнуть из захвата, дергает ногами, чтобы сбросить ее, но все напрасно. Она давит, давит, давит.
– Необязательно заканчивать все именно так, Ренцо, – произносит она, и в голосе не слышно даже отголоска напряжения.
Она ведь Игрок.
А Ренцо – нет. Больше нет. Сейчас это абсолютно очевидно им обоим.
«Нет, обязательно! – хочет выкрикнуть Ренцо. – Ты сломала мне нос и руку и, возможно, убила моего Игрока. Теперь все должно кончиться именно так». Но вместо этого он выдыхает:
– Небзт. Сломанос. Так.
Она давит, давит, давит. Ренцо чувствует, как гаснет его сознание.
– Я отпущу тебя в обмен на инструкцию по предполетной подготовке.
– Пшлаты. – Он демонстрирует ей средний палец перекрученной левой руки.
– Ладно. Сама разберусь.
Давит, давит, давит.
Когда не остается времени на раздумья и эмоции, она становится сильнее, быстрее, смертоносней. Эта мысль приходит к Саре одновременно с еще одним озарением.
Именно этого она и боится.
Я боюсь самой себя.
Я боюсь того, чем я стала.
Да, этого она и впрямь боится – но не настолько, чтобы ослабить захват.
Она готова сдавливать тело Ренцо, пока на смену его забытью не придет смерть. Он уже тяжелеет, обмякает в ее руках, – но в этот миг из-за деревьев выскакивает кто-то еще.
И кричит ей:
– Сара! Что, черт возьми, ты творишь?!
Яго Тлалок, ольмек.
DOATNet/Decrypted Message/JC8493vhee938CCCXx
ОТ КОГО: Тайлер Хинман
КОМУ: Дорин Шеридан
Л. – Только что получил это от C. и решил, что надо поделиться с проверенными людьми. Информация просто убойная и потенциально опасная, если попадет не в те руки. Осторожнее с ней.
<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<
Теперь, когда Последняя Игра уже в самом разгаре, я считаю необходимым сообщить еще кое-какую информацию об Оскверненном. Поведать всем откровенную правду об Эа.
Он – дьявол, что сидит на левом плече и нашептывает нам на ухо. Он – ярость, что течет по нашим жилам вместе с кровью. Он – ненависть, что сосредоточена в нашем солнечном сплетении. Он – истинный порок, порок ВО ПЛОТИ. Он пришел сюда – оттуда, из-за Предела.
И вы уже знаете: он притворялся, что он – мой отец. Слишком долго притворялся.
На самом деле он – чудовище.
Он оказался здесь больше 10 000 лет назад – явился в обличье инопланетянина, в обличье Создателя и стал для людей Му посланником небес. Его задача была проста – создать технологическую и социальную основу для дальнейшего развития человечества, в результате которого люди должны были навсегда стать прислужниками Создателей. Попутно он умудрился стать для Му чем-то вроде полубога. То, чему он их учил, люди считали не иначе как магией. Он творил для них чудеса. Ничего удивительного, что в конце концов Братство Змеи – высший совет народа Му – стали его верными служителями и яростными защитниками.
Вот только для Создателей Эа никогда не представлял никакой ценности. Они воспринимали его как маленького капризного звереныша, которого самого еще нужно было учить и учить. Отправляя его к Му, они надеялись, что данное Эа задание прочистит ему мозги. Этого не случилось. Вместо того чтобы исправиться, он слишком хорошо вжился в роль спасителя человечества и сам начал верить собственной лжи – лжи, которую скармливал людям. Но хуже всего то, что Эа открыто демонстрировал неповиновение и отказывался подчиняться своим «хозяевам».
Создатели приняли решение, что Эа не заслуживает спасения, а значит, и весь народ Му, во всех поколениях, будет стерт с лица Земли. Таким образом можно было раз и навсегда вживить в умы людей необходимое чувство – страх, атавистический священный ужас, – которое бы мучило и терзало человечество в самой его основе. Только на этой почве мог пустить корни и тысячелетиями процветать Оскверненный.
Поэтому они и устроили катаклизм: потоки раскаленной лавы и кипящей воды захлестнули континент Му, и он исчез навсегда. Создатели пощадили лишь немногих – в поисках своей судьбы выжившим предстояло преодолеть моря и океаны. Эа погиб, и его последователи погрузились в траур.
Но своей гордыней Эа, возможно, сам того не желая, оставил себе лазейку для возвращения. Пользуясь теми знаниями, которые он им передал, древнее Братство воскресило Эа и вживило его инопланетную сущность в человека, мужчину – принесенного ради этого в жертву. С того момента Эа внешне ничем не отличался от людей, но внутри он был Создателем, пришельцем. По причинам, которые мне пока не ясны, плоть его обрела бессмертие, и он не менял тело со времен воскрешения.
В последующие века Создатели еще не раз посещали Землю – проверяли, как живут их создания, первые члены 12 Линий. Многих еще они поработили, много золота собрали и вывезли, попутно провозгласив себя богами для доисторических людей и людей неолита и окончательно утвердившись в этом статусе. Все это время Эа не высовывался, тайно накапливая силу и проклиная тех, кто оставил его погибать на этой ничтожной планетке.
Но как бы он ни ненавидел своих братьев и сестер, человечество он ненавидел гораздо сильнее. Эа считал людей недалекими, легковерными, мелкими жестокими туземцами. Он презирал их, и презрение его было тем сильнее, чем больше Эа осознавал, что обречен жить среди них. Он пользовался их страхами, их наивностью, их готовностью в любую секунду с дикой яростью выступить друг против друга. Он сделал их своими игрушками. Он учил людей, что они – ничтожества. Что спасение они могут обрести только вне самих себя. Что следует опасаться тех предметов и людей, которые отличаются от остальных, и уничтожать их.
Он учил людей пороку. А, обучая их, сам становился сильнее, богаче и влиятельнее. Его ресурсы становились просто неисчерпаемыми – и до сих пор неисчерпаемы. Его ум, отравленный ненавистью, отточен до бритвенной остроты. Он есть ЗЛО во плоти.
На протяжении всей истории человечества Эа появлялся то тут, то там. В качестве советника многих земных властителей он призывал их к жестоким завоеваниям. Он нашептывал на ухо фараону Тутмосу III, императору Каракалле, Гуго Капету, Томасу де Торквемаде, Адаму Вейсгаупту и Йозефу Менгеле[1]. На нем лежит по крайней мере часть ответственности за все войны – религиозные, гражданские, мировые, – за все геноциды, за все массовые зверства в истории людей.
За всё.
Но несмотря на то что он так активно вмешивался в жизнь человечества, ждал Эа на самом деле всегда только одного – начала обещанного некогда Судного Дня. Начала того события, которое Линиям – а теперь и нам всем – известно как Последняя Игра.
Его цель проста – и оттого лишь сильнее пугает. Его цель – позволить Последней Игре дойти до конца, чтобы погибло как можно больше людей. А затем он бросит все свои силы на то, чтобы его братья и сестры никогда больше не возвращались в Солнечную систему. Эа хочет – ни много ни мало – завладеть этой планетой. Нашей планетой. Целиком. Чтобы он мог вырастить здесь для себя мир, обязанный всем исключительно ему. Чтобы превратить наш мир в вечную детскую площадку для дикарей.
Да, мы, конечно, разделяем желание Эа, чтобы Создатели навсегда исчезли из нашего уголка вселенной. Но мы не можем допустить, чтобы его древние искаженные представления о том, какой должна быть наша планета, воплотились в жизнь. Мы должны его остановить. Должны найти способ это сделать. ДОЛЖНЫ. Искренне ваша, С.
>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>
Элис Улапала
Рейс 341 авиакомпании «Люфтганза», начало снижения
Пункт отправления: Куала-Лумпур
Пункт назначения: Берлин
Элис пробуждается от очередного яркого сна. Во сне полыхал лесной пожар, и животные разбегались из клубов дыма в поисках укрытия.
Бежали прямо в раскрытые объятия девочки, малышки Элис Чопры.
Малышка Элис счастлива, и на лице ее сияла улыбка. Обычно в сновидениях большой Элис девочка напугана, но сейчас она излучает золотое и серебристое сияние, такое сильное, что оно сдерживает пламя, пока животные не добираются до щита ее ауры.
Сияние.
Сияние ясного солнечного дня.
Сияние полуденного неба.
И Элис понимает.
Элис хлопает себя по лбу.
– Будь я проклята, – говорит она, поворачиваясь к своему соседу. – Малышка Элис и есть Ключ Неба!
Парень – ему за 20, большие наушники на шее, мешковатые штаны, солнечные очки фирмы «Оукли» на носу и стойкий аромат виски, которого было выпито за один полет слишком много, – смотрит на Элис, которая вдруг замолчала:
– Чего?
– Точно тебе говорю. Эти гады кеплеры втянули девчонку в мясорубку. Во дают!
Мужчина икает, поворачивается в кресле, окидывая взглядом Элис.
– Ты выглядишь сильной.
– Это потому, что я сильная. Как австралийский бык.
Тебе и не снилось.
– Это точно, – усмехается мужчина, снимая очки и наклоняясь к ней. – Так что ты говорила? Кеплер? Это еще что за дрянь? – Дрянь и есть. Они такие высокие, тощие и с синей кожей, типа смурфиков.
– Смурфики невысокие.
– А эти – высокие. Думают, что правят всей вселенной.
– Да ну?
«Обожаю парней в подпитии, – думает Элис. – Могут поддержать любую беседу. Принимают все за чистую монету. Смурфики, мать их!» – Правят, никуда не денешься. Да ну их к черту. Надо же, маленькую девочку. И Шари.
– И что, ты встречаешься с одним из этих кеплеров в Берлине? – Кто, я? Не. Они трусы. Мне так кажется. Просто так разгуливать по этой планете не станут. Пока не станут.
– Так они инопланетяне.
– Ну да, – подтверждает Элис таким тоном, как будто разговаривает с идиотом. – Но в Берлине я встречусь кое с кем другим. С парнем. Он, конечно, не подарок, но хотя бы не трус.
Вроде Неда Келли, только мелкий.
Мужчина понятия не имеет о том, кто такой Нед Келли, но решает, что это не так уж и важно.
– Что, твой парень?
– Смеешься?
Их прерывает объявление по громкой связи. Женский голос сообщает, что они приземлятся через 20 минут.
– Пойду припудрю носик.
– Валяй.
Элис пробирается к туалетам бизнес-класса. С каждым шагом она все отчетливее чувствует, где находится дунху, Байцахан, как будто в голове у нее – маячок, принимающий от него сигналы.
Сейчас мир видится ей трехмерной картой, и она стоит в центре: полет на самолете придает восприятию недоступную на земле глубину. Карта тянется во все стороны, на ее краю мигает маячок. Когда Элис находилась на другом конце света, его сигнал был едва различим. Сейчас она всего в паре сотен миль от источника, и он ярко сияет. Карта тоже преобразилась, теперь по ней можно ориентироваться. Картинка настолько четкая, что Элис смогла бы дойти от аэропорта до Байцахана, не открывая глаз. Она не станет, разумеется, но смогла бы. Элис расстегивает джинсы, спускает их, садится на унитаз. Размышляет. Что если Байцахан захватил кого-то из Игроков и пытает их ради информации о Ключах, как пытал Шари? Как складывается для него Игра? Был ли он ранен и если да, помог ли ему кто-нибудь? Может, он залег на дно? Что если именно он нашел Ключ Земли и сейчас просто взял передышку, как поступил бы любой социопат?
Они такие забавные.
Всегда так удивлялись, если умирали.
Элис встает, натягивает джинсы, моет руки. Звучит негромкий сигнал, призывающий всех вернуться на свои места.
Меньше чем через час она будет в Германии.
Найдет отель и поселится в нем.
Если дунху отправится куда-то, последует за ним.
Если нет, будет отсыпаться и выйдет на охоту завтра.
– И новость дня: утечка личной переписки одного из сотрудников НАСА вызвала панику в некоторых прибрежных городах Новой Англии и Средне-Атлантических штатах. Подробнее об этом расскажет Миллс Пауэр, который только что вернулся из командировки в Стоунхендж. Миллс?
– Добрый день, Стефани.
– Добрый день. Данные, предположительно, были похищены из личного письма Уильяма Уоллеса, ученого НАСА, и уже наделали много шума. Что вы можете рассказать нам по этому поводу?
– Сейчас я нахожусь в НАСА, в лаборатории реактивных двигателей в Калифорнии, но, несмотря на бесчисленные попытки, мне так и не удалось поговорить с мистером Уоллесом. Единственное, что мне удалось найти, так это письменное свидетельство того, что человек по имени Билл Уоллес, планетарный геолог, получивший докторскую степень в Калифорнийском технологическом институте, действительно работает здесь по программе NEO.
– Расшифруйте это название для наших зрителей.
– NEO – это аббревиатура Near Earth Object. Программа посвящена изучению околоземных объектов. Команда отслеживает астероиды, которые подлетают к Земле, и рассчитывает вероятность их столкновения с планетой.
– Это особенно интересно в свете последних событий.
– Верно.
– И что удалось узнать об этом человеке и его заявлении?
– Немного. НАСА лишь подтвердило статус мистера Уоллеса, но отказалось от любых дальнейших комментариев, в том числе и касающихся возможности существования гигантского астероида под названием Аваддон, который – если верить содержанию письма – направляется прямо к Земле.
– Что ж, Миллс, многие расценят отсутствие опровержения как подтверждение угрозы. Однако это нетипично для НАСА. В свете недавних трагедий государственное агентство…
– Такое поведение было бы объяснимо со стороны любой другой организации. Но все полученные НАСА результаты должны обнародоваться, доступ к ним предоставляется не только гражданам США, но и всему миру. Обычно все открытия их ученых тут же публикуются на сайте. Информация обновляется каждую неделю, иногда даже каждый день. Если письмо мистера Уоллеса не было «уткой», то следует признать, что его лаборатория пошла на беспрецедентное нарушение правил с целью сокрытия полученной информации.
– Не хотелось бы верить всем этим теориям заговора, Миллс. Возможно, НАСА скрывает эту информацию в интересах граждан, чтобы правительство успело подготовить свой план?
– Судите сами. По всему Восточному побережью жители запасаются водой, выстраиваются в многокилометровые очереди за бензином, снимают деньги с банковских счетов, заказывают по сети оружие и амуницию – это особенно показательно. При таком раскладе событий отсутствие информации едва ли не более губительно, чем ее наличие.
– Похоже, что люди готовятся к концу света, Миллс.
– Я искренне уверен, что они слишком уж паникуют, Стефани. Подтверждения личности отправителя пока не поступило. Но вы правы. Эти люди готовятся к концу света.
Эшлинг Копп
США, Нью-Йорк, Квинс, международный аэропорт имени Джона Кеннеди, Терминал 1, иммиграционный контроль, комната Е-117
«Как мило, – думает Эшлинг. Офицер Макклоски только что предложила ей государственное содействие. – Вот только не нужна мне помощь “от моих фанатов”».
Конечно, вслух она этого не говорит. Эшлинг не до конца верит Макклоски и твердо знает: агент приберегла для нее что-то еще. Она же из ЦРУ. Так что лгать – это часть их рабочих обязанностей.
Но все, чего ей сейчас хочется – это выбраться из комнаты, поэтому она берет себя в руки и спокойно отвечает:
– Спасибо, Макклоски. Я принимаю вашу помощь. С радостью.
Армагеддон так просто не остановить.
– Верно.
– Если вы не против, я хочу увидеть всю команду. – Конечно. – Макклоски протягивает руку. – Но сначала – договор.
Эшлинг встает и сжимает руку этой высокой, привлекательной женщины.
Макклоски не улыбается. Эшлинг тоже.
Они пожимают друг другу руки, замки на двери шепчут – раз, два, три – и Макклоски говорит:
– Идем.
Макклоски достает из кармана значок на тонкой цепочке и вешает его на шею. Потом ведет Эшлинг обратно в переполненный терминал. Они подходят к той же группе офицеров с собакой, которые привели Эшлинг в комнату.
Один из них передает Макклоски кобуру с пистолетом.
Агент вешает кобуру на пояс. Эшлинг разглядывает офицеров, но им нет до нее дела. Они просто мелкие сошки, исполняющие приказы.
Эшлинг идет за Макклоски через зал выдачи багажа к немолодому мужчине среднего роста. У него всклокоченные каштановые волосы и белая борода. На носу – круглые солнечные очки в золотистой оправе как у Стива Джобса. Если бы Эшлинг пришлось выбирать из тысячи людей одного шпиона, она ни за что бы не указала на этого мужчину. Видимо, потому он и шпион.
– Это руководитель операции, Гриффин Маррс, – сообщает Макклоски, останавливаясь возле него.
– Привет, Маррс, – говорит Эшлинг.
– Привет-привет, – отвечает он гнусаво. На плече у него висит рюкзак Эшлинг, а ее сумка стоит у его ног. – У тебя там здоровая пушка.
– У меня есть международное разрешение на ее перевозку. – Выписанное на липовое имя. – Он приподнимает бровь. – Ничего не скажешь, впечатляет.
– Я Игрок, у нас свои методы.
– Надеюсь, мы сделали правильный выбор. – Мужчина поворачивается к Макклоски.
– Вне всяких сомнений, – отвечает Макклоски. Она обращается к Эшлинг: – Готова встретиться с офицером Джорданом?
Эшлинг коротко кивает.
– Чем скорее, тем лучше. Время истекает.
– Истекает, – повторяет Маррс.
Дальше они отправляются втроем: первой идет Макклоски, за ней – Эшлинг, следом – Маррс. У самого выхода их встречает еще один агент, которому Макклоски передает какую-то бумажку. Эшлинг удается различить на ней только печать ЦРУ и несколько фраз. Агент пробегает текст, проверяет удостоверения Макклоски и Маррса. Все происходит молча. – Хорошего дня, мисс, – говорит агент, когда Эшлинг проходит мимо него.
Они идут через зал прилетов, минуя череду людей, облокотившихся о металлические перила в ожидании своих близких, возвращающихся из разных уголков планеты. Все они разные: кто-то в футболке и джинсах, кто-то в костюме, другие в свитерах, сари, форменных куртках. В руках у встречающих – цветы и мягкие игрушки, таблички. Здесь есть и дети, и жены, и кузены, и бабушки с дедушками. Эшлинг и ее спутники идут дальше, мимо череды водителей лимузинов, держащих в руках планшеты или картонки с именами пассажиров: Сингх, К. Джеймс, Эрнст, Фрайдман, Нгала, Хофф, Мартин. Наконец они покидают терминал. Черный «Кадиллак CTS» ждет у обочины. Двигатель включен. Водителя невозможно разглядеть за тонированным стеклом. Макклоски открывает заднюю дверь.
– После тебя.
Эшлинг замечает низкую подвеску и прозрачную стенку между передним и задним сидениями.
– Крутая тачка, – отмечает она. – Особенно для ребят из правительства.
– Мы умеем выбирать орудия победы, – с гордостью говорит Макклоски, одной рукой придерживая дверь, другой – рукоять «Беретты-92FS».
Маррс закидывает сумку в багажник и обходит машину с другой стороны. Открывает вторую дверь. Значит, они вдвоем поедут на заднем сиденье. А то и вместе с Макклоски, посадив Эшлинг посередине.
«Не нужна мне ваша помощь», – снова думает она. Эшлинг спускается с тротуара, поворачивается лицом к Макклоски. Присаживается на краешек сиденья. За спиной слышит троекратный гудок автобуса, возвращающегося в аэропорт, и рев мотоцикла, заводящегося на дальнем конце проезда.
Судя по звуку, это очень быстрый мотоцикл.
Эшлинг приподнимает ноги, отрывая их от земли, но вместо того чтобы развернуться в салон машины, откидывается назад и изо всех сил пинает Макклоски в грудь.
Не нужна мне ваша помощь!
Макклоски пятится, пытаясь восстановить дыхание, а Эшлинг делает кувырок назад, перелетает через машину и оказывается на другой стороне, ногами задевая челюсть и плечо Маррса.
Тот с грохотом ударяется о дверцу.
– Черт возьми! – раздается его ругательство.
Эшлинг приземляется на ноги и разворачивается. С трех шагов разогнавшись до максимума, мчится мимо разворачивающегося автобуса, который загораживает ее от офицеров ЦРУ на несколько бесценных секунд.
– Стой! – кричит Макклоски.
Вопль.
Еще один.
У Эшлинг нет времени, чтобы обернуться и посмотреть, но она легко догадывается, что агенты расчехлили свое оружие. Она несется прямо к высокому худому парню, оседлавшему черный с серебром спортивный мотоцикл BMW S1000 RR. Двигатель работает вхолостую. Мотоциклист – в полном снаряжении, включая шлем. На девчонку с короткими рыжими волосами, подбегающую справа, он не обращает внимания. Эшлинг тормозит возле мотоцикла и дергает парня за лодыжку вверх. Тот переваливается через седло и падает на тротуар.
Из-под визора шлема доносится приглушенный крик.
– Я сказала – стой! – едва слышно доносится до Эшлинг вопль Макклоски. Девушка прыгает на мотоцикл, сжимает руль и стартует.
Через несколько секунд парковка остается позади, мотоцикл несется к выезду из аэропорта со скоростью 85 миль в час, лавируя среди машин, такси и бело-голубых автомобилей службы охраны.
Один из них включает мигалку и начинает погоню.
Им ее не достать.
Эшлинг разгоняет мотоцикл до 95, 103, 112, 119, на 5-й передаче обороты двигателя доходят до 8000. Не проблема для этого байка: он едва нагрелся. Эшлинг включает следующую передачу и прибавляет еще 60 или 70 миль в час. На то, чтобы проскользнуть развязку и дурацкие съезды на Белт-Паркуэй и выехать на шоссе из аэропорта, уходит меньше минуты. Два серых «Шевроле» выруливают на трассу перед ней после выезда с Норт-Кондуит-авеню. Эшлинг предполагает, что это просто копы под прикрытием, а не агенты Макклоски. Она бросает мотоцикл налево, пересекая трассу, петляя между машинами и прицепами. Полицейские держатся впереди, пытаясь перекрыть ей дорогу. Эшлинг сбрасывает скорость до 79 миль в час и в последний момент закладывает вираж между внедорожником и мини-смартом, чтобы прогрохотать по съезду к выходу 17N: заднее колесо крутится вхолостую над покрытием и скользит, прежде чем ей удается выровнять мотоцикл и помчаться вверх по съезду. Она меняет передачу, давит на газ и вылетает на улицы, направляясь на запад. Размытым пятном Эшлинг проносится мимо ипподрома «Акведук», где к серому «Шевроле» преследователей присоединяются еще два официальных наряда. На 3-й передаче и скорости 111 миль в час она продолжает лавировать среди машин, игнорируя красные сигналы светофоров, – и в какой-то момент замечает в зеркале заднего вида «Фольксваген» ребят из ЦРУ. Он в нескольких кварталах позади; передние фары включены, из-за решетки видны красные вспышки мигалки.
Макклоски. Даже если она поймает Эшлинг, это ее не обрадует. Ты что-то недоговариваешь, Макклоски. И ты меня не поймаешь. Эшлинг переключается на 4-ю передачу, огибает грузовик и сворачивает на Линден-бульвар, где, наконец, перед ней открывается длинный, прямой и широкий участок дороги.
И прямо посередине его стоит заслон из полицейских машин.
Офицеры с оружием в руках высыпали на улицу.
Эшлинг давит на тормоз, выжимает сцепление, переключает передачи и поворачивает налево на Дрю-стрит, поперек двух полос. Она уже готова прибавить газу – и вперед, вперед, вперед… но прямо по курсу обнаруживается наряд полиции.
Да пошли вы.
Время играть.
Она продолжает мчаться – вперед, вперед, вперед.
И полиция – тоже.
Никто не отклоняется, не сворачивает.
Они столкнутся.
Эшлинг легко это представить. Она вылетит из седла, и мозги ее забрызгают все вокруг. Или ее просто поймают. Или эта авария так ее покалечит, что на выживание в Последней Игре не останется никаких шансов.
Но в последний момент копы тормозят, законы физики прижимают капот к земле, передний бампер высекает искры. Эшлинг поднимает мотоцикл на дыбы, обрушивается на крышу автомобиля, проезжает по ней, как по рампе, и взлетает в воздух. Приземляется в тридцати футах, отчаянно стараясь сохранить равновесие, удержать руль прямо. За спиной звенят два выстрела, но копы неуклюжи и не попадают в цель. Девушка сворачивает направо, на другую улицу, и через квартал выезжает к краю огороженной придомовой территории. Останавливается возле группки подростков на углу – освещенных послеполуденным солнцем худых, мускулистых подростков в бейсболках и мешковатых шортах. Нечасто встретишь в этих краях рыжеволосую белокожую девицу на немецком мотоцикле за 20 000 долларов.
– Йоу! Зашибенного тебе утра! – кричит один из ребят.
Остальные разражаются смехом.
Эшлинг улыбается, выдергивает ключ зажигания, спрыгивает с мотоцикла и кидает парню ключ.
– Меняю на твою кепку, – подмигивая, предлагает она. Сдергивает с него черную бейсболку, разбегается, перепрыгивает через невысокий забор, как заядлый паркурщик, и быстро скрывается за деревьями под крики парней: «Ни черта себе!», «Что, правда?», «Какого?..»
Пробегая вдоль домов, она чувствует на себе взгляды старушек, малышей и подростков. Можно было бы пробраться на крышу одного из зданий и подождать, пока страсти поулягутся, но днем это будет слишком подозрительно, а копы наверняка поднимут в воздух вертолеты, если уже этого не сделали. Нет. Нужно попасть домой, и поскорее. Если она туда доберется и успеет захватить пару «игрушек» из сейфа в подвале, можно будет исчезнуть окончательно.
Исчезнуть и вступить в Игру.
Убежать и больше не попадаться.
Если получится – остановить Событие. Если нет – хотя бы выиграть.
Одной.
Она запрыгивает на забор из металлической сетки, перелезает его, соскакивает на тротуар. Издалека слышен вой сирены, с юга доносится стрекотание вертолета. Немногочисленные прохожие смотрят на девушку со скрытым любопытством. Как и многие жители крупных городов, они не лезут в чужие дела.
Никто не говорит ни слова, когда Эшлинг подходит к желтофиолетовой «Хонде цивик», залезает внутрь через открытое окно и заводит ее без ключей за пять секунд – пожалуй, это рекорд.
Аудиосистема начинает проигрывать ритмичное нарко-корридо. Эшлинг выключает звук, надевает кепку и неспешно отъезжает от края тротуара, расслаблено положив руки на край руля. Обнаружив в углублении под приборной панелью черные очки, она надевает их.
Она проезжает несколько кварталов на юг, разминувшись с пролетевшей в сторону Линдена патрульной машиной, и поворачивает на запад. Гонит четверть мили, потом снова сбрасывает скорость и выезжает к JFK дворами, надеясь, что полиция не заблокировала въезды на Кросс-Бэй-Бульвар.
Заслонов нет.
Не проходит и 30 минут, как Эшлинг сворачивает за угол на West 10th Road. Следующие 10 минут решат все. Броад-Чаннел – это не более чем природный мост в центре Джамайка-Бэй, и здесь полиция или люди Макклоски легко ее прижмут. Если дороги перекроют, можно попытаться бежать на дедушкиной лодке, но это не лучший вариант.
Эшлинг скрещивает пальцы и полагается на удачу.
Паркуется в четырех домах от своего бунгало. Вокруг никого. Выбирается из машины. Прячет руки в карманы и шагает вперед.
Никого. И совсем тихо.
Эшлинг сворачивает на дорожку, останавливается возле садового гнома во дворе, сдвигает назад его остроконечный красный колпак и достает маленький ящичек с кодовым замком.
Набирает 9-4-6-2-9, откидывает крышку и вынимает ключ.
Направляется к двери. Еще раз оглядывается. Над аэропортом поднимается Боинг-747. На водосточном желобе чирикает скворец. Штырь в замке с щелчком отъезжает в сторону. Эшлинг толкает дверь и, пробравшись внутрь, закрывает ее за собой и тут же запирает снова.
В доме темно.
Она прикладывает большой палец правой руки к ничем не примечательной точке на стене. Под слоем краски загорается красный свет. Из бокового стола бесшумно выезжает на роликовых направляющих ящик. Эшлинг не приглядывается специально, но глаза ее обшаривают комнату от стены к стене и изучают лестницу. В ящике оказывается пенопластовая форма, в углублении которой лежит «Зигзауэр-226» с глушителем. Девушка берет пистолет. Предохранитель уже снят. На этом пистолете он снят всегда.
– Дедуля? – зовет Эшлинг своего дедушку.
Тишина.
– Дедуля? Это я, Эш.
Читать бесплатно другие книги:
