Готический роман. Том 2 Воронель Нина

– Значит, знаменитый Гюнтер фон Корф дошел до того, что ворует золотые цепочки у старых дам?

– На ней висел ключ от тайной двери в хранилище, через которую ходил принц.

С этими словами Ури сорвался с места и, оставив ошарашенную мать посреди тротуара, помчался в библиотеку. До него самого вдруг дошел полный, неприкрашенный смысл того, что он сказал. Вихрем пролетев по безлюдной галерее, он ворвался в читальный зал. Там тоже было безлюдно и тихо. На первом этаже горели только две лампы – одна над пустым столом Брайана, другая над головой мирно дремавшей Лу Хиггинс.

Быстро просчитав возможные варианты столкновения с Карлом, он тряхнул Лу за плечо:

– Лу, проснитесь ради Бога. У вас есть оружие?

Лу открыла мутные со сна глаза и изумленно уставилась на Ури, пытаясь сообразить, где она и кто он.

– Какое оружие? – хриплым голосом спросила она.

– Желательно огнестрельное.

– Зачем оно вам?

– Есть опасность, что кто-то проник из аннекса в хранилище через потайную дверь.

– Ну и проник, так что? Принц-то уже уехал.

– Я подозреваю, что он отправился туда за кинокамерой, которую спрятал там раньше.

Лу недоверчиво покачала головой:

– Он что, сам вам об этом сообщил?

– Хватит выяснять, – вспыхнул Ури, – вынимайте пистолет и идите со мной, а то будет поздно.

И не дожидаясь, пока она поднимется, пошел к столу Брайана. На столе стояла коробка с ключами. Ури открыл крышку. Все ключи мирно лежали в бархатных гнездах.

Он вынул один ключ и спросил подошедшую Лу:

– А где Брайан?

– Понятия не имею, – пожала та плечами. – Сквозь сон я слышала какие-то голоса, потом шаги. Может, он в аннексе?

Дверь распахнулась и в читальный зал влетела запыхавшаяся Клара. Увидев, что Ури и Лу направляются к аннексу, она молча устремилась за ними, но у самой двери не удержалась и прошептала по-немецки:

– Так она тоже из наших?

В ответ на что Лу сердито заметила:

– Скажите своей маме, что в такой ситуации лучше разговаривать по-английски.

Клара ахнула, виновато закивала и, уже входя в аннекс, пробормотала на иврите:

– Простите ради Бога! Вы, конечно, правы.

«Господи, она совсем потеряла голову!» – отстранено подумал Ури, внимательно оглядывая пустой и тихий аннекс, где во всех плафонах горел почему-то яркий свет.

– Почему горит свет, если тут нет ни души? – удивилась Лу.

– Может, кто-нибудь есть в одном из открытых зазоров? – неуверенно предположила Клара.

– Исключено, все ключи в коробке, – задумчиво ответил Ури и, расстегнув ворот рубахи, снял с шеи цепочку с ключиком-брелоком, на который Клара уставилась расширившимися от ужаса глазами:

– Точно такой я видела на шее миссис Муррей!

– Когда? – спросил Ури и наклонился, пытаясь кончиками пальцев нащупать замочную скважину.

– Позавчера, в лощине, когда ей за шиворот заползла гусеница.

Ури никак не мог отыскать крошечную дырочку в панели.

– И что же стало с гусеницей?

– В конце концов Ян сунул руку под рубаху миссис Муррей и вытащил ее.

– Он тоже видел цепочку?

– Не знаю. Скорей всего да. – Клара вдруг страшно испугалась собственных слов.

– Но сегодня цепочки у нее на шее не было, – уточнил Ури, продолжая поиски.

Тут ключик, наконец, ткнулся в скважину и полка начала медленно отползать влево.

– Может, она просто сегодня ее не… – начала было Клара, следя глазами за отползающей полкой, но вдруг лицо ее исказилось и из горла вырвался какой-то птичий клекот.

Судорожно пытаясь втянуть в легкие воздух, она тыкала пальцем куда-то вниз, в открывшийся глазам отороченный книжными корешками коридорчик. Там на правой нижней полке, свернувшись калачиком, лежала фигура, слишком неподвижная, чтобы ее можно было принять за человеческую. Однако она была и не восковая, а скорей тряпичная, – руки вяло свисали вниз, на неестественно уткнувшейся носом в грудную клетку голове курчавился легкий, тронутый сединой пушок.

– Брайан! – недоверчиво прошептала Лу.

– Он… он живой? – еле слышно спросила Клара. Судя по выражению ее глаз, она уже знала ответ и потому, когда Ури протянул руку к странно свернутой на бок шее Брайана, она пронзительно взвизгнула:

– Не прикасайся!

Однако Ури не послушался. Он попытался вернуть голову Брайана в нормальное положение, она качнулась и безвольно свесилась вниз, как голова тряпичной куклы.

– Безнадежно. Шея сломана. Значит, он уже здесь побывал.

Маскировочная полка была отодвинута в сторону и не закрывала ведущий в хранилище переход. Ури вынул пистолет из руки Лу, она отдала его без возражений, ее мысли были заняты другим:

– Кто мог это сделать?

– Тот, кто убил миссис Муррей, чтобы снять с нее цепочку с ключом, – сказал Ури, через три ступеньки сбегая по лестнице в нижний коридор.

Лу догнала его внизу и вцепилась ногтями в его плечо, – у нее начиналась истерика:

– Миссис Муррей убили? Кто убил? Зачем?

Ури осторожно стряхнул ее пальцы и потянул на себя дверь хранилища, – она не была заперта.

– Я же сказал: чтобы снять с ее шеи цепочку с ключом.

Пока он бегло осматривал хранилище, чтобы убедиться, что там никого нет, сверху спустилась Клара и остановилась на пороге:

– Он не мог ее убить! – объявила она твердо и трезво, словно очнулась после обморока.

– Кто это он? – выдохнула Лу, но Клара не ответила.

– Он все время стоял у нее за спиной, а ее убили пулей в грудь.

– Какой пулей? – не поняла Лу.

– Из мушкета. Мы спустились к реке, чтобы следить за битвой между французами и англичанами, в которой должен был погибнуть местный…

Тут Клара внезапно осеклась, пару секунд постояла молча, а потом стала повторять, как испорченная пластинка: «погибнуть местный… погибнуть местный… погибнуть местный…». Казалось, что рот ее произносит слова по инерции в то время, как мысль блуждает в других, очень отдаленных пространствах. Из этих блужданий Клара вернулась к ним совсем другой женщиной. Не новой, сказал бы Ури, если бы у него был случай что-нибудь сказать, а напротив, привычной, хорошо ему знакомой, умной, жесткой и проницательной. В ней только погасла трепетно горящая все эти дни свеча, да вокруг губ и глаз проступили мелкие морщинки.

– Старуху убил человек-бабочка, – произнесла она спокойно, пожалуй, даже слишком спокойно для такого утверждения.

– При чем тут человек-бабочка? – по глазам Лу было видно, что она совсем потеряла нить.

– Он записался во французскую армию…

– Вы не хотите сказать, что солдаты французской армии….

Но Клара не дослушала вопроса Лу.

– Это он позвал нас к реке. Он сам нас туда привел и указал точное место, куда поставить тележку, чтобы, как он сказал, героически погибнуть при свидетелях. Французские солдаты шли на нас по противоположному берегу и стреляли, стреляли, стреляли, даже когда англичане на лошадях переправились через речку…

– Зачем ему понадобилось ее убивать? – взвизгнула Лу.

Клара медленно перевела на нее погасший, словно присыпанный пеплом взгляд:

– Я думаю, он его попросил…

– Кто кого попросил?

– Вчера в кабачке, когда я вышла, чтобы… – Клара замялась, – ну, когда я вышла в туалет, я услышала голоса наверху. Его голос. Он сказал: «Вы получите все до последнего гроша» или что-то в этом роде. Я подумала, что это за бабочку.

Торопливо заглядывая в шкафы и под полки, Ури вдруг вспомнил, как резко побледнел бабочник, когда в их первый приход в кабачок Ян спросил его про жареных бабочек. Чего он так испугался? Не был ли это пароль? Поток мыслей Ури был прерван истерическим выкриком Лу:

– Мне скажут, наконец, кто это «он»?

Ури как раз закончил безрезультатный осмотр хранилища и, возвратясь к двери, заметил, как судорожно дернулся рот матери, не в силах произнести это имя. Он сжалился над ней:

– Это Ян Войтек, – коротко пояснил он. – Он был здесь и ушел.

– Ян Войтек? Он убил Брайана? Зачем?

– Я объясню вам потом. А сейчас нужно срочно сообразить, где его искать. Если мы его не найдем, вся операция будет сорвана. Он завалит принца.

– Но что мы можем?

– Постарайтесь представить себе, какой способ бегства он мог выбрать.

– Машина, поезд, моторная лодка, – начала загибать пальцы Лу. – От Честера до Ирландии рукой подать.

Кажется, поставленная перед ней ясная практическая задача помогала ей вернуть душевное равновесие.

– Моторная лодка, самолет, – продолжил перечень Ури. И перед его внутренним взором возникла зеленая излучина переулка за церковной стеной, а в излучине нагруженный картонными коробками белый пикап. Куда направлялся бабочник, если мать права? Кого он поджидал, притаившись под церковной стеной. Уж не Карла ли? Ведь в отъезжающем пикапе Ури померещились две головы.

– Самолет, – повторил он, напряженно вслушиваясь в звучание этого слова. Что-то вертелось на окраине памяти, какая-то связь между бабочником и самолетом. Вот оно, совсем близко, еще усилие, еще рывок!

– …аэропорт, аэродром, аэроклуб…

Из лилового облака, застлавшего его память, выскользнула серебристая бабочка и стала пикировать на него сверху. Она проворно спустилась на землю и прокатилась полсотни метров по прямой, как линейка, асфальтовой полосе, рассекающей по центру просторный зеленый луг. Из окошечка над ее распростертыми крыльями ухмылялось видавшее виды лицо человека-бабочки: «Раз я бабочка, мне положено летать».

– Они поехали в аэроклуб! Лу, вы помните, мы видели, как он приземлялся? – не утруждая себя объяснением, кто это «он», решительно заключил Ури и, сунув пистолет в карман, направился к выходу.

– Пожалуйста, Лу, немедленно сообщите обо всем Меиру!

– А вы куда? – спросила Лу, наступая ему на пятки.

– Я же вам сказал – в аэроклуб.

– Пешком, что ли?

– Я побегу. Бегом туда не больше двадцати минут.

– А они, конечно, будут вежливо ждать, пока вы добежите!

Они вышли в зазор между полками и двинулись дальше, стараясь не смотреть на свисающую вниз тряпичную голову Брайана.

– Может, лучше запереть? – с преувеличенной деловитостью предложила Лу, явно стараясь компенсировать свой недавний истерический взрыв.

Ури бросил ей цепочку с ключом:

– Делайте, что хотите, только поскорей! Чтоб закрыть, нужно нажать кнопку под плинтусом.

К счастью, Лу еще не успела сдвинуть полки, когда из темного зева подземной лестницы выскочила забытая ими Клара:

– Вы что, решили оставить меня здесь?

– Быстрей выходи! – крикнул ей Ури, устремляясь к двери, и вдруг вспомнил. – Да, Лу, уберите со стола Брайана коробку с ключами, чтоб никто сюда не вошел!

– Подождите, – остановила его Лу и бросила к его ногам связку ключей. – Вот вам ключи от машины Джерри, голубой «Форд», номер на бирке.

– У Джерри есть машина? – удивился Ури, подбирая ключи. – Я и не знал.

– Где вы видели американского профессора, который приезжает в провинцию без машины?

Лу опустилась на колени в поисках кнопки, запирающей зазор:

– И не очень зарывайтесь. Похоже, они оба профессиональные убийцы.

– А я, по-вашему, ангел мира? – засмеялся Ури и вышел из аннекса.

Быстрым шагом поднимаясь по лестнице, он услышал, как внизу хлопнула дверь и задыхающийся голос матери произнес:

– Я с тобой.

– Ты понимаешь, что это опасно?

– Тем более, если это опасно.

Ури промолчал и она приняла его молчание за знак согласия. Они молча вышли на стоянку, молча отыскали голубой «Форд» и тронулись в путь. Когда они на запредельной скорости мчались между живыми изгородями по узкому проулку, Клара все же не выдержала и нарушила молчание:

– Значит, ты думаешь, он затеял со мной роман только для того, чтобы я привела его сюда?

– А ты как думаешь?

Он хорошо знал свою мать. У нее была редкая способность к точному анализу любой ситуации, за то ей и поручили такое важное дело. Она закусила губы, но сдержалась, и он, как обычно, сжалился над ней:

– Однако я бы не удивился, если бы узнал, что ты ему действительно нравишься. Одно другого не исключает.

При этом он подумал об Инге, – он не сомневался, что и она действительно нравилась Карлу. Он почувствовал, как все его тело наливается холодным бешенством, предшествующим смертоносной атаке. Не подозревая о переполнявшей его ненависти, мать глубоко вдохнула воздух и спросила:

– А как ты узнал, кто он?

Если бы Ури мог сознаться, как он это узнал!

– Долго рассказывать. Случайное стечение обстоятельств.

– И все же расскажи, – взмолилась она. – Ты понимаешь, как мне это важно?

– Это не просто, – осторожно начал Ури. – Ко мне случайно попал его давний дневник, и я узнал его по некоторым высказываниям…

Прямо над ними выпорхнула в небо большая серебристая бабочка и, чуть подрагивая крыльями, пошла набирать высоту. Сделав грациозный вираж над деревьями, она круто взмыла почти под самые облака и стала быстро удаляться, постепенно сливаясь с белесой голубизной северного неба.

– Упустили, черт побери! – крикнул Ури и еще сильней нажал на газ, хотя спешить вроде было уже некуда.

– А может, это вовсе не они? – робко предположила Клара.

Тут проулок, наконец, расступился и вывел их на асфальтовое шоссе, за которым расстилался просторный, обнесенный штакетником луг, замыкающийся коротким рядом маленьких, на вид игрушечных, самолетиков. Ури выехал на луг и резко затормозил возле второго слева, под фюзеляжем которого копошилась фигура в рабочем комбинезоне.

– Простите, мистер, у нас была назначена встреча с местным кабатчиком, но мы чуть опоздали…

– Это с ирландцем, что ли? – кряжистый парень в комбинезоне откликнулся с таким валлийским акцентом, что о смысле его слов можно было только догадываться. – Они взлетели минут пять назад, вы разве не видели? И все коробки с собой взяли.

– Кто это «они»? Он был не один?

– Не, с ним еще какой-то, в шапочке. Не из наших.

– И когда они собирались вернуться?

Прежде, чем ответить, парень долго вытирал руки грязным махровым полотенцем:

– Ничего не сказали. Но раз коробки забрали, значит, нескоро.

– Ну все! Удрал! – Ури с силой ударил кулаком по рулю. – И фотопленку увез с собой. Вопрос – куда?

– И далеко такой самолет может добраться? – вступила в разговор Клара.

– Без заправки? – деловито уточнил парень. – До юга Англии, до центра Ирландии или через Ламанш во Францию.

– А куда они курс взяли, не знаете?

– Они ничего не говорили, но судя по углу взлета, скорей всего потянули в сторону Франции.

Ури выскочил из машины и ничком рухнул на землю, зарывая лицо в пушистую зелень луга. Чтобы не застонать вслух, он набрал полный рот травы. Она пахла чем-то горьковато-зеленым – можно ли сказать такое о запахе? Было невыносимо сознавать, что все происшедшее его вина. Зачем ему понадобилась эта дурацкая рискованная затея с красной тетрадью, в результате которой он ничего не достиг, а только вынудил Карла на крайние меры? Если бы не его опрометчивый шаг, и миссис Муррей, и Брайан были бы сейчас живы. А главное, Карл все равно вышел победителем и улетел с пленкой в кармане.

– Не волнуйся так, – голосом, полным фальшивой бодрости, попыталась утешить его Клара. – Меир наверняка уже принял меры и их ждут кордоны на всех полицейских постах Европы.

– И в небе тоже?

– Ты же слышал, через пару часов они будут вынуждены приземлиться. Там их и схватят.

Черта с два их схватят, если Ури не примет участие в погоне! Он прикрыл глаза, представляя себе сложно-согласованную работу «змеиных мозгов» Карла, как назвала их однажды Инге. После внимательного чтения его дневника Ури ощущал, что неплохо знает этого человека. Не столько понимает, – о каком понимании тут могла идти речь? – сколько чувствует. В этих чувствах, не имеющих ничего общего с простым сочувствием, не было, конечно, никакого родства душ, но было некое проникновение под кожу другого, тем более, что кожа оказалась на удивление тонкой. Под этой тонкой кожей нервы воспалялись, как у других людей, и так же завихрялись смерчи привязанностей и антипатий.

Куда бы, будь он Карлом и опасаясь, что его уже поджидают на всех полицейских постах Европы, он направил свой самолет-бабочку, обреченный через пару часов исчерпать весь запас горючего? В южную Англию? Исключается, там сразу схватят. В Ирландию, к братьям по оружию? Наиболее вероятно, но именно потому неприемлемо для Карла, всегда предпочитающего неожиданные решения. Значит, во Францию? А что, если не во Францию, а в пограничную с ней часть Германии? Это сальто-мортале в самый раз для такого рискового игрока, как Карл, ведь там у него море преимуществ, – язык, давние привязанности, старые связи… О Боже!

Ури вскочил, словно его вышвырнула земля. Он вдруг осознал, на кого может рассчитывать Карл, в каком глухом уголке Германии он может искать убежища! Ведь он уже прятался там после побега из тюрьмы, и неплохо прятался, с большим комфортом. Может, и по сей день прятался бы, если бы не Отто. А теперь, когда Отто нет в живых… Впрочем, этого он, пожалуй, не знает. А хоть и не знает, что с того? Чем опасен такому, как Карл, старый инвалид, которого при желании всегда можно обмануть или прикончить?

Ури подошел к парню в комбинезоне. Тот закончил свою работу и аккуратно упаковывал инструменты.

– Скажите, ваш самолет тоже может долететь до Франции?

Прежде, чем ответить, парень тщательно протер кусочком замши какие-то замысловатые пассатижи, а потом критически оглядел свой летательный аппарат. Не найдя в нем никаких видимых дефектов, он пожал плечами:

– А чем мой хуже других?

Ури согласно кивнул и без обиняков перешел к делу:

– За какие деньги вы бы взялись подбросить меня туда?

Парень недоверчиво уставился на Ури:

– Во Францию?

– Ну да, – кивнул Ури. – Через Ламанш.

– А зачем? Туда из Честера самолеты летают.

– Мне надо срочно. Раз я здесь опоздал…

Ури неопределенно замолк, выжидая. За два года работы с немецкими мастеровыми он успел хорошо изучить этот тип, медлительный, расчетливый и надежный.

– Ну, если срочно, – как бы уступил парень, делая в уме нехитрую калькуляцию. – За тысячу фунтов мог бы.

«Тысяча фунтов!» – мысленно ахнул Ури. Таких денег у него не было, он от силы мог наскрести фунтов триста, не больше. И тут он вспомнил про Клару, которая, не сказав за все это время ни слова, затаилась в тени за дверцей «Форда».

– Мам, – крикнул он ей на иврите, все равно, терять было нечего, – у тебя деньги есть?

– А сколько тебе надо?

– Все, что есть, – ответил он, подходя к машине.

Она сунула руку в сумочку и протянула ему пачку банкнотов.

– Вот, держи. Я думаю, тут фунтов четыреста.

Ури сложил обе пачки – свою и ее, – вышло семьсот тридцать два фунта. К ним он добавил пятьсот марок, которые Инге сунула ему в карман перед отъездом, – на всякий случай, – и направился к летчику, невозмутимо наблюдавшему за этой сценой.

– Тут примерно девятьсот. Все, что у меня есть. Так как же?

Летчик спокойно взял деньги и начал медленно их считать. При виде марок он на миг застыл, что-то обдумывая, потом присоединил их к общей кассе:

– Вместе с немецкими выходит восемьсот восемьдесят. Она тоже полетит? – он кивнул в сторону Клары.

– Нет, я один.

– Маловато, конечно. Но если вы один и вам срочно, садитесь – подброшу. Я как раз только что заправился.

И стал подниматься в кабину. Ури метнулся к матери.

– Я полечу с ним. А ты поскорей возвращайся в библиотеку и доложи обо всем Меиру.

Она молча кивнула и принялась отстегивать ремень, чтобы пересесть на шоферское место. Его удивило, как безучастно она отнеслась к тому, что он улетает. Она даже не поинтересовалась, куда. Но ему сейчас было не до нее. Им все сильнее овладевал страх за Инге.

Он влез в кабину, пристегнулся и крикнул летчику:

– Готово!

Тот показал ему пальцем на шлем с переговорными наушниками и склонился к приборной доске. Самолет мелко задрожал и, быстро набирая скорость, помчался по асфальтовой полосе. Уже в воздухе, глядя на убегающие от него все дальше вниз верхушки деревьев и крыши домов, Ури услышал в наушниках легкий треск:

– Я – Джимми. А вас как зовут?

Как его зовут, как в паспорте или по правде? Все же лучше как в паспорте:

– Ульрих.

– Так куда мы держим курс, Ульрих?

– Куда-нибудь поближе к немецкой границе, в сторону Страсбурга.

– Понял. Я постараюсь дотянуть, если хватит бензина. Но, может, придется приземлиться раньше.

Ури был согласен на все, лишь бы приблизиться к Инге. Земля отплывала все дальше, домики становились все меньше. Мимо потекли какие-то полупрозрачные дымчатые струи, они завихрялись вокруг крыльев, всплывали вверх и, истончаясь, сменялись другими, такими же нежными и летучими.

Мерное покачивание на упругой воздушной подушке, отделяющей самолет от земли, странным образом пригасило невыносимую душевную боль, причиненную сознанием собственных ошибок. Эта боль, отхлынув, освобождала мудрые, до того заглушенные ею сомнения, – а был ли у Карла другой вариант? Действительно ли такую роковую роль сыграла подброшенная на рояль красная тетрадь? Стал ли бы без нее такой опытный человек, как Карл, дожидаться, пока сотрудники Меира прочешут хранилище и найдут там его камеру?

Земля с ее домами, садами и дорогами оборвалась бледно-желтой полосой, окаймляющей край голубого водного простора. Душа Ури, погруженная в трепетную голубизну неба, сливающуюся на горизонте с отполированной до блеска голубизной моря, сконцентрировалась в одной единственной точке – Инге, Инге, Инге!

Клара

Все было кончено. Клара сидела, бессмысленно глядя на свои руки, зачем-то сжимающие руль чужой машины, торчащий перед ней не с той стороны, с какой должен торчать нормальный руль. На этой машине она должна ехать к Меиру, чтобы обо всем ему доложить. Но если даже забыть о том, что она понятия не имеет, как управлять машиной, руль которой торчит с противоположной стороны, нерешенным оставался главный вопрос – о чем докладывать Меиру?

О том, что Ян вовсе не Ян? Но об этом уже наверняка доложила Лу Хиггинс, со вкусом доложила, со злорадством, можно не сомневаться. Так о чем же еще докладывать? О том, как она, дура старая, растеклась перед Яном, как масло по ковру? О том, как она прожила эти месяцы – в трепетном ожидании, в невыносимом предвкушении? О том, как Ян смотрел на нее при встрече, и как все это оказалось ложью?

О да, Меир будет счастлив узнать, что все это оказалось ложью. Он мог бы даже торжествовать по этому поводу, если бы главный удар не был нанесен по нему. Она, конечно, не расскажет, что познакомилась с Яном еще раньше, в Израиле, и что дала ему адрес библиотеки. Но он все равно об этом узнает. Толковые мальчики из его ведомства отыщут в компьютере аэропорта Бен-Гурион следы высокого седого иностранца, под каким бы именем он ни прилетал.

Не найдя ответа в созерцании своих рук, Клара нажала на газ и выехала на неширокое шоссе, по которому редкий поток машин, словно в зеркальном отражении, скользил в направлении, противном здравому смыслу. Все же Кларе удалось сосредоточиться и вывести «Форд» налево, невзирая на то, что руки сами выворачивали вправо.

Когда она ехала по окаймленному сиренью проулку, ведущему к библиотеке, в пустынной тишине которого порхали полускрытые листвой солнечные зайчики, до нее, наконец, дошел абсолютный смысл слова «никогда». Никогда больше не будет Яна, никогда не будет. Никогда не будет памяти о нем, не будет мысли о нем, не будет его самого. Потому что его никогда не было. Никогда. Было нечто неуловимое, вроде этих солнечных зайчиков, которые наполняют воздух своим незримым присутствием. А теперь и этого больше не будет. Никогда.

Это понимание предстало перед ее мысленным взором с такой отчетливостью, что вся ее будущая жизнь простерлась бесплодной пустыней, сожженной ослепительным светом. Из этой пустыни вдруг выскочил ревущий красный предмет, который стремительно заполнил все пространство между Кларой и небом. Рука ее автоматически крутнула руль, отчего машину рвануло куда-то вбок, прямо на суровую каменную кладку кладбищенской стены.

«…и объяснять ничего не надо…» – успела подумать она.

Часть V. Дорога на Сириус

Карл

Пестро-зеленая, вращающаяся под крылом панорама северного Уэльса начала стремительно уменьшаться в размере, пока не превратилась в мелкомасштабную карту из школьного учебника географии. Еще минута, и карту заволокло пенистым маревом облаков, за которым сделались неразличимы отдельные детали наспех покинутого мира. И стало ослабевать давление холодного обруча страха, стиснувшего его грудь с того мгновения, как он увидел на рояле свою красную тетрадь.

Он откинулся на спинку сиденья и постарался распрямить ноги, но кабинка самолета не была рассчитана на его рост, так что пришлось смириться с той позой, которую она могла предоставить. Может быть, именно из-за этой неловкой позы никак не наступал тот долгожданный момент освобождения, когда избыточный адреналин, стирая границу между страданием и блаженством, согревает кровь до колотья в кончиках пальцев.

Но сейчас кончики пальцев заледенели до онемения, и согреть их не удавалось ни теплым дыханием, ни быстрыми рывками «сжать-разжать! сжать-разжать!», которым его обучили в тренировочном лагере в Ливане. Впрочем, это, пожалуй, было даже к лучшему. Ведь он точно знал, что будет, если к пальцам вернется чувствительность – снова хрустнет под нажимом его рук тонкая шея и задергается, обмякая, хрупкое тело Брайана. Маленькие детские ладошки, маленькие ножки в детских полуботинках… Стоп, хватит, не заходиться!

Сворачивать шею одним рывком – по спирали вниз – его тоже обучили в тренировочном лагере, где он провел целый год после бегства из замка. Но там он практиковался на муляжах из синтетической резины, которая не дергалась и не хрустела, как ее ни закручивай – хоть по часовой стрелке, хоть против. Не то, что шея Брайана… Онемевшие пальцы внезапно ожили, автоматически повторяя вращательное движение по спирали вниз… Маленькие детские ладошки, маленькие ножки в детских полуботинках, маленькая, увенчанная седеющим пушком головка… Левая рука снова крутнула воображаемую шею по спирали вниз, правая навстречу ей – по спирали вверх. Хватит, стоп! Пора взять себя в руки!

Он закрыл глаза и постарался избавиться от мерзкого ощущения дергающейся под пальцами хрупкой шеи. Лучше всего попытаться заместить ее резиновым муляжом, обряженным в израильскую военную форму, – их было полно там, во дворе старой турецкой крепости, приютившейся на склоне лесистого ущелья реки Литани. Впрочем, назвать эти разрозненные группки хвойных деревьев лесом можно было лишь формально, – подлеска там не было, вместо кустов топорщились разнокалиберные валуны, вместо травы – каменные осколки. Так называемые курсанты разных национальностей – их было одиннадцать, неприкаянный сброд со всего света – размещались в двух дощатых бараках, приютившихся под арками полуразрушенной колоннады.

Он был среди них самый старый, и ему сначала даже нравилась тамошняя суровая муштра, – его тщеславию льстила легкость, с какой он овладевал жестокой системой смертоносных навыков. Однако удовольствие это быстро кончилось, когда его вызвали к оперативному начальнику лагеря для получения первого боевого задания. Суть, собственно, была не в самом задании, для выполнения которого потребовалось, правда, подавить привитую ему с детства брезгливость. Но черт с ней, с брезгливостью, – в его положении ее можно было бы списать как излишнюю роскошь. Суть была в чем-то другом. Может, в простецком скуластом лице оперативного начальника, – такие лица он часто встречал в детстве у солдат советской оккупационной армии в Дрездене. А, может, в его небрежной позе, локти врозь, сапоги вразвалку, – стоит ли сидеть навытяжку перед каким-то анонимным курсантом? Только при виде этой позы он, наконец, осознал свой зависимый статус – из Гюнтера фон Корфа он превратился в анонимного курсанта, в резиновый муляж для чьих-то тренировок.

Он мог бы, наверно, осознать это раньше, – еще до того, как тусклый взгляд оперативного начальника скользнул сквозь него, не отмечая деталей, – но какой-то защитный рефлекс не давал ему это сделать. И потому это открытие застигло его врасплох. Все же ему удалось не надерзить наглому русскому солдафону, а, скрыв свою неприязнь, четко козырнуть и отправиться выполнять задание. И это, и следующее, и следующее, пока он не удостоился высокой чести сыграть коронную роль чешского профессора Яна Войтека.

Страницы: «« ... 1011121314151617 »»

Читать бесплатно другие книги:

В работе с учетом последних изменений налогового и уголовного законодательства (Закон «О внесении из...
Серия "Наши люди в Голливуде" - это сложные и увлекательные биографии крупных деятелей киноискусства...
В авторский сборник вошли фантастические и мистические рассказы, в которых вымысел и реальность соед...
Любовь — это слияние душ, найти ее — значит прикоснуться к вечности. Между разбойником не по призван...
Здравствуй, читатель! Тебе крупно повезло, ибо ты держишь в руках первую книгу культового поэта Инте...
Серия "Наши люди в Голливуде" - это сложные и увлекательные биографии крупных деятелей киноискусства...