Поцелуй смерти Гамильтон Лорел

Глава сорок четвертая

Когда едешь с охранниками в полицейский участок, нужно сперва убедиться, что ни на кого из них нет действующего ордера. В особенности относится к крысолюдам, которых специально рекрутируют из достаточно суровых мест. В машине ждал Брэм – высокий, очень темный, красивый, с короткой военной стрижкой, постоянно обновляемой. Он служил в армии рейнджером и стал оборотнем-леопардом после нападения где-то в джунглях – комиссован по состоянию здоровья. Потеря для армии, находка для нас.

Я намеренно не взяла с собой никого из тех, с кем у меня роман. Не нужны мне лишние проблемы с женщинами на работе – да и с мужчинами тоже. Большое количество великолепных бойфрендов бесит обе группы – по разным причинам. Мужчины начинают страдать комплексами, а женщины ревнуют и завидуют. Так что Богофредо – высокий, темный и очень накачанный – остался ждать в машине с Брэмом. Со мной отправились Клодия и Гордость.

Клодию я взяла отчасти чтобы повеселиться. Приятно смотреть, как мужики-копы реагируют на такую большую, красивую и внушительную женщину. Меня это смешит, а я стала ценить вещи, которые мне создают хорошее настроение. Не потому что они осмысленны или ужасно важны, а именно потому, что настроение создают.

Клодия прикрыла арсенал и плечи ветровкой, так что не очень напугала полицейских. Мне нравилось, что она тоже женщина, и что вид у нее грозный, полностью соответствующий действительности: я слишком невелика, чтобы пугать народ одним только своим появлением.

Гордость смотрелся рядом с ней золотой тенью ее темной красоты. У него рост шесть футов с дюймом против мефистофельских шести с тремя. Волосы короткие, волнистые, закрывают уши и еще на дюйм опускаются. Подбородок поуже, чем у Дьявола, и глаза светло-золотистые – не карие и не настолько темные, чтобы это был волчий или львиный янтарь. Я спросила Гордость, что у него написано в водительском удостоверении, и он сказал – карие, но это было вранье. Как Натэниела заставили в удостоверении написать голубые, потому что вариант «лавандовые» не рассматривался. Стандарты слишком узки для мужчин моей жизни, и даже для тех, кто просто на меня работает.

Гордость красив, широкоплеч, спортивен и достаточно умелый как с оружием, так и без него, чтобы Клодия не возражала иметь его своим напарником. Более высокой похвалы у нее не было. Но если честно, два главных достоинства Гордости сегодня состояли в том, что он не мой любовник, и ни с кем у него нет особых отношений, а при этом он прекрасен. Я надеялась сейчас как-то ориентировать его в направлении детектива Арнет, Милли и всех прочих сотрудниц, отвлечь их от моих бойфрендов. Может, я даже смогу снять часть давления с Брайса, хотя, если честно, главный мой интерес связан со мной. Брайс новичок, и никакая любовь его жизни не подвергается угрозам со стороны Арнет. Она начинала меня слегка пугать, а напугать меня – дело нелегкое.

У Гордости единственный серьезный недостаток: он не флиртует. Может ухаживать, встречаться, но на легкий флирт положительно неспособен. Но у прочих золотых тигров, с которыми я не сплю, свои пунктики: один – горяч как порох, другой – серьезный историк, и свои книги любит больше всего на свете, а последний выискивает другой поцелуй вампиров, где тигры будут основным зверем зова для мастера города. Значит, остается Гордость.

Со мной их было двое, и они шли по бокам чуть позади меня. Гордость сказал мне:

– И все равно не хочется мне быть твоим жертвенным ягненком для этих волчиц на работе. Шип куда лучше меня флиртует.

– Он психованный. Даже рядом с моей работой он мне не нужен.

– У Гнева очень ровный характер.

– А этот так глубоко ушел в свою роль историка «Арлекина», что себя забыл, не то что девушек.

– Ему книги нравятся больше всех женщин, – сказала Клодия.

Мы с Гордостью просто кивнули, но я посмотрела на Клодию и спросила:

– Ты пыталась с ним завести роман?

Она покраснела – второй раз за все время, что я ее знаю, и оба раза – когда я спрашивала ее насчет романов.

– Пыталась, – заключила я.

Гордость сбился со своего обычного ровного шага:

– Гнев? Почему именно он?

Тут я поняла, что Гордость на нее поглядывал и по крайней мере подумывал. Подумывал о ней как о женщине.

– Он не из охраны, но в опасной ситуации не растеряется. Я не хочу романа с потенциальной жертвой, но и с другим охранником или наемником тоже не хочу. Они сразу начинают мериться, кто лучше.

– Мериться с тобой? – спросила я.

– Ага.

– Мне нравятся женщины, которые от меня не отстают, – сказал Гордость.

Клодия посмотрела на него поверх моей головы, а я смотрела, как она на него смотрит.

– А я про тебя решила, что ты из тех, кто обязательно должен быть выше.

– Люблю быть лучшим, но это для меня не обязательно.

– Запомню, – сказала она, и голос прозвучал задумчиво.

Я почувствовала очень чуждую мне тягу их сосватать. Никогда этого не делала, но вдруг это показалось мне очень интересным. Если бы Клодия не намекнула, что у нее есть постоянный любовник, я бы сейчас пошла дальше, но мысль была слишком нова. Надо добыть больше информации перед тем, как сделать что-нибудь глупое. Или полезное. Я оставила эту мысль, а тем временем Гордость и Клодия одновременно потянулись к ручке двери и посмотрели друг на друга неуступчивым взглядом.

– Вот видишь? – сказала она.

Он слегка поклонился и шагнул назад, давая ей открыть для меня дверь. Мужественное лицо было красиво той надменной, почти гневной красотой, которую он использовал в качестве коповского лица. Каковы бы ни были его чувства, выражать их он не собирался.

Я вошла в дверь, оставив Клодию смотреть на него, будто раньше она его толком не видела. В разгар ловли преступников можно себе позволить немножко романтики, и для разнообразия – абсолютно без моего участия.

Класс.

Глава сорок пятая

Клодии и Гордости пришлось сдать оружие, и любезный сотрудник полиции запер его в сейф. Клодия уже однажды через это проходила. Тогда я сделала вид, что мы две девушки пошли по магазинам и пострелять в тир, и тут меня срочно вызвали. На этот раз я и притвориться не могла – было видно, кто они такие. Телохранители. Мои телохранители.

Зебровски подтянул стул, чтобы Клодия могла сесть рядом с его столом. Отпустил ей достаточно развязный комплимент. Клодия посмотрела на него с высоты своего роста – внушительно, потому что сам он пять футов восемь дюймов. Стояла и смотрела самым своим уничтожающим взглядом, пока он не ухмыльнулся так, что у нее уголок рта дернулся, и она едва не улыбнулась сама. Посмотрела на меня через всю комнату:

– Он же абсолютно не всерьез?

– Абсолютно, – кивнула я.

– Эй! – возразил Зебровски. – Я возмущен! Я серьезен в каждом слове. Клянусь, что я развратник!

И он поднял руку, будто давал присягу в суде.

Мы обе рассмеялись, он улыбался. Зебровски – он такой.

Гордость был приглашен сесть с детективом Тамми Рейнольдс, женой Ларри. Сперва я удивилась, но Тамми никогда не была со мной так сурова, как Ларри, – отчасти потому, что ее какое-то время не было. Она природная колдунья, экстрасенс, и Церковь нашла место таким людям в качестве своего рода воинов священной войны. Они свои способности направили на помощь Церкви в борьбе с Сатаной в любых его формах. Очень многие колдуны пошли в полицию или в социальные работники. Тамми брала год отпуска, когда сидела с дочкой, а потом ее перевели в Противоестественный отдел ФБР. Только пару недель тому назад она вернулась.

Длинные русые волосы она завязала в строгий хвост. На ней был юбочный коричневый костюм с белой блузкой на пуговицах, такой же солидный, как прическа и отсутствие косметики. Она хорошенькая, но такая одежда никого не красит. При своих пяти футах восьми дюймах она на дюйм выше своего мужа, и мне очень всегда нравилось, что у нее по этому поводу никаких проблем.

Сзади надо мной вроде как нависал Дольф. Клодия встала и обменялась с ним рукопожатием, Гордость сделал то же самое. Мне приятно было видеть женщину под стать шести футам восьми дюймам Дольфа. Гордость рядом с ними казался маленьким. А я ощущаю себя крошечной среди них всех? Малость есть. Но я к этому привыкла.

Дольф увел меня к себе – показать видео с нашим предполагаемым слугой-человеком до того, как я пойду в допросную.

– Посмотрим, что ты сможешь определить на расстоянии, – сказал он.

Я посмотрела на зернистое черно-белое изображение. Человек сидел совершенно неподвижно, сложив руки на столе. Невысокий, темноволосый, стрижка совершенно обыкновенная. Белая рубашка, верхняя пуговица расстегнута, галстука нет. Пиджак черный или темно-синий – в любом случае одежда темная и консервативная. Перед ним на столе стоял стакан воды, человек к нему не притрагивался. Сидел. Моргал. Ждал.

– Выглядит почти что слишком обыкновенным, – сказала я.

– Выглядит как тысячи бизнесменов в этой стране, – согласился Дольф.

– Ага, – кивнула я.

– Он слуга-человек?

Я покачала головой:

– Для слуги-человека одна из главных задач – выглядеть просто человеком. Отсюда мне не сказать, нужно физическое присутствие.

– Пока что почти каждый, связанный с этой группой, пытался тебя убить, Анита.

Я глянула на него:

– Мне не пробиться через его защиту и не узнать, человек он просто или слуга-человек, если я не буду с ним в одной комнате.

– Если он слуга, он не должен быть быстрее и сильнее нормального человека?

– Слегка. Основное – его труднее ранить, труднее убить. Повышенная живучесть. Разделяет почти-бессмертие своего хозяина.

– Почему ты говоришь «почти-бессмертие»?

– Потому что всякий, кого можно убить пулей или клинком, не бессмертен. Бывает просто живуч.

– Согласен, – улыбнулся он и кивнул. Но тут же его лицо стало серьезным: – Мне не нравится, что ты пойдешь туда к нему.

– Вы его обыскали на предмет оружия и взрывчатки?

Он снова кивнул.

– Вот я и надеюсь, что вы это сделали тщательно.

Мой телефон звуком дал мне знать, что пришло текстовое сообщение. Я машинально глянула и увидела, что Гордость мне пишет: «Она меня пытается обратить в христианство своей версии. Спасай, а то придется мне стать грубым».

– Черт, – сказала я.

– Что случилось?

– Детектив Тамми снова вербует носителей противоестественных способностей для своей Церкви.

Дольф скривился:

– Свобода совести это позволяет, но я с ней говорил насчет того, чтобы нажимать на спасение тел, а не душ.

– Она еще более ревностна, чем была до ухода? – спросила я.

– Похоже на то.

– Тогда мне надо спасать Гордость, пересадить его за другой стол. А потом пойдем поговорим с этим «слугой-человеком».

Последние слова я взяла в кавычки, обозначив их пальцами в воздухе. Получилось несколько неуклюже, потому что в руке был телефон.

– Иди спасай своего телохранителя, а потом я тебя отведу к нашему бизнесмену.

Я даже не стала спорить, что Дольф за спиной мне не нужен. Тот, кто готов на меня напасть, даже не считаясь с моей репутацией, может задуматься, если за моей спиной стоит мужчина Дольфовых габаритов. Пусть мне не нравится, что это так, но все равно это так.

Я пошла спасать своего тигра. У Гордости потемнело лицо под бледно-золотым загаром. Плечи и руки у него напряглись, он готов был взорваться в любой момент. Тамми пыталась меня залучить в свой орден святых ведьм, когда пришла в РГРПС, но я принадлежала к епископальной церкви и была очень христианкой. Гордость – не христианин, да и ни один из золотых тигров. Они все придерживаются пантеистической религии, зародившейся в Китае задолго до Иисуса Христа. Религия у них возникла из многовекового изгнания и необходимости скрываться, чтобы не быть истребленными во времена Первого Императора Китая в первые столетия до рождества Христова, где-то между двести пятьдесят девятым и двести десятым годом. Но своей вере золотые тигры всегда были очень преданы и не считали ее низшей по отношению к той, которую породила секта еврейских бунтарей.

Я уже почти была рядом с ним, когда мне путь загородила Арнет и спросила тихо:

– Это тоже бойфренд?

– Нет, просто охранник.

– Клянешься? – спросила она, скрестив руки на маленькой подтянутой груди. У меня так никогда не получается, слишком большие. Приходится подсовывать под них и вроде как их приподнимать.

– Клянусь.

Она улыбнулась:

– Пойду тогда спасу его от Проповедницы.

Я не сразу сообразила, что это такое у Тамми прозвище.

Арнет пошла к ним, покачиваясь, юбочный костюм скроен был так, чтобы подчеркивать задницу. Арнет худощава, но фигура у нее есть. Конечно, она была накрашена – очень слабо, но все же попыталась. И вот это все она включила, когда тронула Гордость за плечо, улыбнулась ему, потом Тамми, жестом предложила ему встать и перейти за ее стол. Гордость глянул на меня через всю комнату, и я слегка кивнула. Он кивнул в ответ и не возражал, когда Арнет придвинула ему стул. От вербовочного напора Тамми он избавился, о наших отношениях с Арнет знал, так что был подготовлен, насколько это возможно.

Зебровски продолжал делать вид, что скандализирует Клодию, но когда я подошла проверить, он ей показывал в телефоне фотографии детей, а не игривые картинки. Притворяется он жутким ловеласом, но на самом деле он самый счастливый и преданный семьянин из всех, кого я знаю. Кэти, его миниатюрная красавица жена, когда-то сказала мне на барбекю у них дома, что вот этот отчаянный флирт – видимо, отдушина, которая ему необходима. Очевидно, он именно так и флиртовал, когда они познакомились, и она тогда решила, что ему не понравилась: с ней единственной он флиртовать не стал. Можете себе представить.

Дольф послал перед нами в допросную двух полицейских. Они встали по углам.

– Мистер Вайскопф, это маршал Блейк, – представил меня Дольф.

Вайскопф улыбнулся – кажется, искренне, – будто был невероятно рад меня видеть.

– Маршал Блейк! Анита! Я не думал увидеться с вами вот так, в допросной. Мы с моим мастером очень огорчены, что до этого дошло.

Я перед тем как сесть протянула ему руку через стол. Он не сразу, но взял ее машинально – так поступит почти каждый, даже вампир, но этот вампиром не был. Рука его была в моей просто рукой – теплая, живая. Человеческая. Я могла бы вложить в прикосновение толику силы, но Вайскопф мог бы счесть это оскорблением, и я сдержалась.

– До чего конкретно дошло, мистер Вайскопф? – спросила я, садясь.

Дольф придвинул мне стул, чего я не очень люблю, потому что никак не могу подладиться по времени. Слишком рано села, как обычно, и стул ударил под коленки, что несколько больно. Дольф хотя бы, как большинство мужчин, которые мне стараются пододвинуть стул, достаточно силен, чтобы задвинуть стул на место у стола.

Сам Дольф остался стоять, нависая надо мной и над человеком напротив. Он старался иметь устрашающий вид, и на тех, кто не привык к такому росту, обычно это действовало.

Вайскопф поднял взгляд вверх, будто смерил расстояние до головы Дольфа, и снова стал смотреть на меня. Улыбнулся, все так же держа руки сложенными на столе.

– Мой мастер не одобряет насилия, совершенного во имя нашего дела.

– И в чем это дело состоит? – спросила я.

Я не представляла, каким образом чокнутый человек мог бы выудить имя Бенджамена из нашего допроса вампира Барни, но опыт научил меня, что сумасшедших нельзя недооценивать. Сумасшедший и тупой – не синонимы. Некоторые из безумцев невероятно сообразительны. Иногда я думаю, не нужен ли определенный уровень интеллекта, чтобы стать сумасшедшим по-настоящему.

Он улыбнулся, и в карих глазах засветился легкий укор:

– Ну, Анита… можно вас называть Анита?

– А каким именем называть вас?

Он улыбнулся шире:

– Я уже так давно мистер Вайскопф или просто Вайскопф, что так будет лучше всего.

– Просто Вайскопф?

Он кивнул, продолжая улыбаться.

– Тогда я Блейк. Имена так имена, фамилии так фамилии.

– Вы думаете, что если бы я назвал вам имя, вы могли бы его проследить, а тогда, определив меня, нашли бы моего мастера.

Я пожала плечами:

– Это моя работа – выяснять обстоятельства.

– Нет, – ответил он, и улыбка пропала. – Ваша работа – убивать вампиров.

– Если они нарушают законы – то да.

Он мотнул головой. Улыбки будто и не бывало:

– Нет, Анита… то есть Блейк. Вы убивали вампиров за мелкие правонарушения. За которые бы никогда не казнили человека.

Я кивнула:

– Правила «трех страйков» для вампиров очень строгие.

Он едко засмеялся:

– Строгие? Это у вас наилучший эпитет?

– Несправедливые, бесчеловечные, чудовищные, варварские… выберите тот, который вам нравится.

– Все вместе, а более всего – чудовищные, мне это слово нравится. Человеческие законы против вампиров чудовищны и превращают людей в чудовищ, монстров. Вы стали жупелом для всех маленьких вампирчиков, миз Блейк.

– Маршал Блейк.

– Хорошо, тогда я мистер Вайскопф.

– Я не называла ни вашего имени, ни вашего звания, мистер Вайскопф.

– Да, не называли.

Кажется, он взял себя в руки, огладил лацканы черного костюма. Теперь видно было, что он черный, не темно-синий. Вайскопф пытался снова мне улыбаться. Он злился, и ни я, ни моя работа ему не нравились.

– Мы с моим мастером не верим в закон «око за око». Мы сторонники ненасилия, хотя от вас видим только насилие.

– С моей помощью правило «трех страйков» для вампиров было изменено. Сейчас мелкие преступления к этому не ведут. Чтобы был выписан ордер на ликвидацию, вампир должен нанести повреждения человеку.

– Мы высоко ценим ваши показания в Вашингтоне, приведшие к перемене закона, маршал Блейк. Это дало нам надежду, что Жан-Клод будет отличаться от тех, прежних.

– А кто это – прежние? – вмешался Дольф.

Вайскопф посмотрел на Дольфа – поднял глаза очень высоко.

– Руководители Совета вампиров, естественно, капитан Сторр. Вы же не хотите мне сказать, что будто не знаете, что речь идет о первом американском главе нашего Совета.