Стимпанк! (сборник) Антология
Она промолчала о том, что как-то заглянула в замочную скважину и увидела реку крови. Если войти в эту дверь, вряд ли потом вернешься.
– Можно я еще один глупый вопрос задам? А сейчас-то они где?
– Здесь, вокруг. Повсюду, – ответила Фран. – А может, в лесу, гоняются за козодоями. Я же тебе говорила, они редко показываются на глаза.
– А как тогда они дают тебе знать, что им нужно?
– Прямо в голову забираются, – ухмыльнулась Фран. – Это, наверное, на шизофрению похоже. Или вот у тебя что-нибудь сильно чешется – реально сильно! – а когда ты делаешь, что они хотят, – перестает.
– Это уже не смешно, – сказала Офелия. – Кажется, твои летние люди нравятся мне меньше, чем я думала.
– Все не так ужасно, – пожала плечами Фран. – На самом деле скорее… сложно.
– Больше не буду жаловаться, когда мама заставит меня полировать серебро или заниматься еще какой-нибудь бесполезной ерундой. О’кей, сэндвичи сейчас съедим или когда проснемся внезапно посреди ночи? Вдруг, узнав свое заветное желание, ты потом просыпаешься жутко голодный?
– Я вообще-то не останусь, – спокойно заметила Фран.
Потом разглядела выражение лица Офелии.
– Черт, я думала, ты поняла. Это все только для тебя.
Офелия продолжала испуганно таращиться на нее.
– Это потому что тут только одна кровать? Я могу спать на полу! Ну, то есть если ты вдруг решила, что я собираюсь к тебе приставать…
– Ничего я не решила, – отрезала Фран. – Они разрешают переночевать здесь только одному человеку и только один раз. Не больше.
– Ты что, правда бросишь меня здесь одну?
– Да, – сказала Фран. – Если только ты не решишь уйти сейчас вместе со мной. Я, наверное, пойму, если так.
– А можно будет попробовать потом еще раз?
– Нет.
Офелия села на золотое одеяло и разгладила его вокруг себя. Потом прикусила губу, стараясь не встречаться глазами с Фран.
– О’кей, я останусь, – сказала она, собравшись с духом, и даже засмеялась. – Разве у меня есть выбор? Я правильно поступаю?
– Только если ты совершенно уверена.
– Я совершенно ни в чем не уверена, просто не вынесу, если ты сейчас возьмешь и отошлешь меня домой. А ты, когда спала тут, сильно боялась?
– Не очень, – призналась Фран. – Постель оказалась удобная, и я оставила свет включенным. Почитала немножко, а потом просто уснула.
– И ты узнала, каково твое заветное желание?
– Думаю, да, – сказал Фран и на этом решительно остановилась.
– Ну, ладно, – протянула Офелия. – Значит, тебе пора идти. Тебе же пора идти, да?
– Я вернусь утром, – пообещала Фран. – Буду здесь еще до того, как ты проснешься.
– Спасибо!
Фран, однако, не ушла.
– Ты серьезно говорила, когда предлагала помочь?
– Присматривать за домом? Да, абсолютно серьезно. Тебе точно стоит когда-нибудь съездить в Сан-Франциско. Нельзя торчать тут всю жизнь, так ни разу и не устроив себе каникулы. Ты же не рабыня какая-нибудь, правда?
– Я не знаю, кто я, – честно сказала Фран. – Наверное, в один прекрасный день придется узнать.
– Ладно, поговорим об этом завтра, – резюмировала Офелия. – За завтраком. Ты мне расскажешь про самые паршивые стороны этой вакансии, а я – каким оказалось мое заветное желание.
– А! Совсем забыла, – сказала Фран. – Когда проснешься утром, не удивляйся, если увидишь, что они оставили тебе подарок. Летний народ, я имею в виду. То, что, по их мнению, ты очень хочешь или в чем нуждаешься.
– А жизнь-то налаживается! – улыбнулась Офелия. – Это уже похоже на Рождество!
– Вроде того, – согласилась Фран. – Учти, принимать подарок ты не обязана. Не бойся показаться грубой в этом отношении.
– О’кей, – сказала Офелия. – Я хорошенько подумаю, действительно ли я хочу эту штуку. Да не обманут меня лживые чары!
– Вот и отлично!
Фран наклонилась над подругой и поцеловала ее в лоб.
– Спокойной ночи, Офелия. Добрых снов!
– Спокойной ночи, Джонни-бой, – сказала Офелия и засмеялась.
Фран покинула дом. Никто из летнего народа не стал чинить ей препятствий. Может она ждала их, а может и нет. Спускаясь по лестнице, она проворчала несколько злее, чем хотела:
– Будьте с ней поласковее. И, пожалуйста, без шуточек!
Адресовалось это в основном Королеве, у которой опять была линька.
Фран вышла в парадную дверь вместо привычной задней – ей всегда хотелось попробовать, что будет, если так сделать. Ничего плохого не случилось, и она стала спускаться по склону холма, чувствуя себя при этом странно расстроенной. Она еще раз прокрутила все в голове: вдруг надо сделать что-то еще, а она забыла? Да нет, вроде все правильно. Все хвосты подбиты.
И, конечно, оказалось, что не все. Первой ласточкой была гитара, прислоненная к двери ее дома. Совершенно роскошная, со струнами, наверное, из чистого серебра. Когда она тронула их, тон зазвучал чистый и сладостный и до неприятного похожий на голос Офелии. Колки были золотые и в форме совиных голов, а по всей верхней деке вилась перламутровая инкрустация, словно целый водопад роз. Самый возмутительно шикарный подарок, какой они ей когда-либо делали.
– Ох, – сказала Фран. – Видать, вы не против, что я ей все рассказала.
И она даже расхохоталась от облегчения.
– Кто не против и чего рассказала? – поинтересовался голос из темноты.
Фран подхватила гитару и выставила ее перед собой, защищаясь.
– Папа?
– Опусти эту штуку. – Из тени розовых кустов выступил какой-то мужчина. – Я не твой чертов папочка. Хотя, если хорошенько подумать, я не отказался бы узнать, где его носит.
– Райан Шумейкер, – определила Фран, опуская гитару.
За первым гостем от куста отделился второй.
– И Кайл Рейни…
– Здорово, Фран, – сказал Кайл, сплевывая. – Как сказал Райан, мы ищем твоего предка.
– Я уже Энди в магазине говорила. Он уехал на какое-то собрание, прославлять Иисуса. Во Флориду. С тех пор я о нем ничего не слышала. Может, зарулил в Орландо, к Микки-Маусу.
– Я однажды был в Дисней-парке, – поделился Райан. – Но меня быстро вытурили: я им, видите ли, принцессу обматерил.
– Если он позвонит, я скажу, что вы заходили, – устало сказала Фран. – Это все, что вы хотели узнать?
Райан прикурил сигарету, глядя на нее поверх пламени.
– Мы хотели спросить твоего папашу, но, думаю, ты тоже сумеешь нам помочь…
– Это сильно вряд ли, – холодно ответила Фран. – Но продолжай.
– Он нам обещал на днях скинуть бухла, – сообщил Кайл. – Только начал думать об этом, зараза, перед самым отъездом, а с твоим предком это плохой вариант – он всегда с крышей прощается, когда к Богу едет. Вот и тут решил, что Иисус требует вылить все до последней капли. Он и вылил, так по горе вниз и текло. Ехал и лил. Хорошо еще искра никакая не проскочила, очень он у тебя везучий. Видать, Иисус пока не жаждет встретиться с ним лично.
– Но и это еще не все, – подхватил Райан. – Когда он до магаза доехал, Иисус сказал ему, что нужно залезть в наш фургон и переколотить там заодно и все Эндино бухло. Когда мы спохватились, там всего-то и осталось что пара бутылок «Калуа» да шесть банок винного кулера[13].
– Одна из них тоже оказалась битая, – вставил Кайл. – А потом он слинял, прежде чем мы успели перемолвиться словечком.
– Я вам глубоко сочувствую, мужики, – сказала Фран, – но в упор не вижу, я-то тут при чем?
– Ты тут при том, что у нас есть план, как легко и быстро все возместить. Мы тут покумекали, и сдается нам, твой папаша может обеспечить доступ в самые шикарные дома округи.
– Мы там немного побузим и приберем, – объяснил Кайл. – Хотя «побузим», пожалуй, можно вычеркнуть. Просто приберем, что плохо лежит. Так всем сразу станет гораздо лучше.
– Я уже обещала, что все передам. Вы хотите, чтобы он в порядке возмещения ущерба обеспечил вам возможность ограбления со взломом лучших домов округа, – отбарабанила Фран. – Если он позвонит, я так ему и скажу.
– Ну, или он сможет заплатить бедняге Энди по бартеру, – предложил Райан. – Этим своим шикарным пойлом.
– Ему придется утрясти это с Иисусом, – усомнилась Фран. – Я думаю, этот вариант будет получше первого, но вам все равно придется подождать, пока они наедятся друг другом по самое не хочу.
– Проблема только в том, – Райан поскреб подбородок, – что с терпением у меня туговато. И тут еще такое дело… Папа твой, положим, где-то там, зато ты – прямо здесь. И я думаю, ты нас вполне можешь провести в домик-другой. Желательно с большими плоскими плазмами и шелковыми простынями. Я обещал Мэнди переодеть нашу хату.
– Ну, или ты еще можешь навести нас на то место, где папаша берет бухло, – выступил с предложением Кайл.
– А если мне ни один вариант не подходит? – осведомилась Фран, скрестив руки на груди.
– Тогда я надеюсь, ты хорошо знаешь, что делаешь, – ответил Кайл. – У Райана в последнее время настроение совсем скверное – после выходок твоего папаши, ну, ты понимаешь. Давеча он в баре укусил помощника шерифа за руку – поэтому мы никак не могли прийти раньше.
Фран на всякий случай отступила на шаг.
– Хорошо, – сказала она. – Я сделаю, как вы хотите. Дальше по дороге есть один старый дом, почти разрушенный, про него никто, кроме нас с папой, не знает. Он стоит пустой, вот папа и устроил там тайник – всякого добра навалом. Нет, у летних людей он не крадет. Я даже думала, может, он тайком завел какой бизнес на стороне. Ну, типа передерживает товар для кого-то еще.
– Дьявол! – выразился Райан. – И этот человек называет себя христианином!
– Я вас туда отведу, – пообещала Фран. – Но и думать не смейте сказать ему, что это я вас навела.
– Все будет в ажуре, дитя мое, – сказал Кайл. – Нафига нам раздоры в семье? Мы просто возьмем, что нам причитается.
Вот так и вышло, что спустя всего какой-нибудь час Фран уже карабкалась обратно по той же самой дороге. Она промочила ноги в реке, но старалась по возможности держаться впереди Кайла и Райана – насколько хватало духу. Чувствовать себя в безопасности, когда они висят прямо у тебя на хвосте, как-то не выходило.
Когда они добрались до дома, Кайл аж присвистнул:
– Занятные руины!
– Погоди, еще увидишь, что внутри, – посулила Фран.
Она обвела их вокруг дома и открыла заднюю дверь.
– Света нет, извиняйте. Электричество то включается, то выключается. Папа обычно носит с собой фонарь. Хотите, пойду принесу.
– Ничего, у нас спички есть, – успокоил ее Райан, – ты постой тут.
– Склад наверху, второй этаж, комната справа. Смотрите под ноги. Он там прямо лабиринт устроил из старых газет и всякого такого.
– Темно, как у черной кошки в утробе в полночь, – сообщил Кайл, ощупью пробираясь через холл. – Вроде я уже у двери. Точно, пахнет прямо тем, что нам надо. Прикинь, на запах иду! Никаких ловушек нету?
– Нет, сэр, – отрапортовала Фран. – Он бы уже двадцать раз сам спалился, если бы попробовал их поставить.
– Можно еще достопримечательности посмотреть, – заметил Райан, посверкивая огоньком сигареты. – Я уже нормально вижу в этой темени.
– Да, сэр, – сказала Фран.
– А сортир тут, на этой помойке где-нибудь есть?
– Наверху, третья дверь налево. Она, если что, малость застревает.
Она подождала, пока он поднимется на самый верх лестницы, и только тогда выскользнула наружу. Даже с улицы было слышно, как Кайл, чертыхаясь, прокладывает себе дорогу через Комнату Королевы. Интересно, что Королева с ним сделает? Насчет Офелии Фран не волновалась абсолютно. Офелия была гостьей, званой и желанной. Да и летний народ ни в жизнь не допустит, чтобы с теми, кто им служит, что-то случилось.
Когда она вышла на веранду, один из них как раз сидел на качелях и строгал палочку острым ножом.
– Добрый вечер, – сказала Фран и чуть-чуть поклонилась.
Летний даже не взглянул на нее. Он был из красивых – таких красивых, что глазам больно смотреть… но и не смотреть ты ведь тоже не можешь. Вот так они тебя и привораживают, подумала Фран. Совсем как дикие звери, когда выхватываешь их из тьмы лучом фонаря. Она наконец сумела отвести от него взгляд и сломя голову кинулась вниз по ступенькам, будто сам дьявол дышал ей в затылок. Когда она остановилась, чтобы оглянуться, он все еще сидел там, улыбаясь и кромсая несчастную палочку.
Добравшись до Нью-Йорка, Фран продала гитару. На остаток папиных двух сотен она купила билет на междугородный автобус и два бургера в дорогу. Гитара принесла еще шестьсот, и эти деньги она потратила на билет в Париж, где познакомилась с мальчиком-ливанцем, который вписывался на заброшенной фабрике. В один прекрасный день она вернулась из отеля, где подпольно работала, и застала его за обыском ее рюкзака. В руках у мальчика было обезьянье яйцо. Он завел его и пустил плясать по грязному полу. Они сидели и смотрели, пока у игрушки не кончился завод.
– Trs jolie[14], – сказал он.
Рождество уже несколько дней как прошло, и в волосах у Фран таяли снежинки. Отопления у них на сквоте не было, водопровода тоже. Уже несколько дней ее мучил дикий кашель. Она села поближе к своему мальчику, и когда он снова принялся заводить обезьянье яйцо, она выпростала руку из того, во что куталась, и остановила его.
Она не помнила, чтобы брала с собой игрушку. Возможно, даже и не брала. Помимо летних дворцов у них ведь бывают еще и зимние. То, что она никогда никуда не путешествовала, еще не значит, что они сами не могут заглянуть на огонек.
Через несколько дней ливанец пропал. Возможно, отправился искать места потеплее. Обезьянье яйцо, видимо, отправилось с ним. После этого из напоминаний о доме у нее осталась только палатка, сложенная в кармане, будто грязный носовой платок.
Прошло два года. Убираясь в номерах отелей, Фран частенько запирает дверь, ставит палатку и залезает в нее. Она смотрит из окна на две яблони. И говорит себе, что в один прекрасный день снова вернется домой.
Гарт Никс
Мирное время
Старый джентльмен, некогда бывший Великим Техномантом, Всемогущественным Премехаником и Высочайшим из Высших Мастером-Адептом, подрезал в своем саду розы, когда вдруг заслышал с дороги характерное тикток-тикток заводного пружинного велосипеда. Он чрезвычайно удивился, выпрямился и обернулся на звук, впервые за долгие годы вспомнив, что на нем нет ни четырехфутового колпака власти, ни мантии из перфорированных бронзовых карт контроля, когда-то ниспадавшей с его царственных плеч… Двигаться во всем этом было почти невозможно – так, шажок туда, шажок сюда.
Он совсем не скучал по своим помпезным облачениям, но, поразмыслив, пришел к выводу, что раз к дому приближается заводной пружинный велосипед (сколь бы невероятным такое событие ни казалось) и раз у велосипедов практически всегда имеются седоки, нужно, наверное, что-нибудь на себя надеть, чтобы принять посетителя.
Нет, его самого ровным счетом ничего не смущало, но сочетание совершенно голого человека и больших садовых ножниц (которые он держал в руках) не каждый собеседник выдержит – оно, знаете ли, иногда отвлекает и как следствие может помешать непринужденному общению.
Поэтому джентльмен удалился в свой скромный коттедж и, по зрелом размышлении, сняв с кухонного стола белую камчатную скатерть, задрапировался в нее целиком (так, чтобы оставшееся от завтрака гранатовое пятно спряталось под мышкой).
Выйдя на крыльцо, чтобы встретить посетителя, бывший Великий Техномант оставил секатор под парадной дверью. Негоже заставлять розы ждать. Вот избавимся побыстрее от нежданного гостя и…
Нежданный гость между тем парковал велосипед у ворот на том конце лужайки. Великий Техномант вздрогнул и поморщился, когда машина издала пронзительный визг, перекрывший даже механическое тиканье. Та-ак, тормозной глушитель явно подсоединяется к ходовой пружине до размыкания цепи. Весьма распространенная ошибка, обычная для тех, кто плохо разбирается в механизмах, и еще один досадный источник шума в этой мирной долине.
Исправив ошибку, девушка – или правильнее назвать ее молодой женщиной? – вылезла из водительского паланкина, притулившегося над единственным толстым приводным колесом. На ней не было отличительных знаков никакой ложи или гильдии. Да и вообще ее цельнокроеное одеяние было сшито из какой-то чешуйчатой синей кожи. И материал, и покрой выглядели довольно странно.
Но что еще более странно, острейший слух старого джентльмена не засек ни следа тихого тик-так, какое издает обычно микропесчаный механизм – последнее и самое яркое изобретениеего коллег, позволившее современным технологиям в буквальном смысле слова внедриться в человеческий организм, совершенствуя различные его физические и двигательные характеристики. И пользовавшегося некогда необычайной популярностью парового скелета у нее тоже, как ни странно, не было: отсутствовали и красноречивые струйки пара от радиевого бойлера в затылочной части головы, и головки болтов на усиленных суставах локтей, коленей и плечевого пояса.
Подобное абсолютное отсутствие механического форсажа у молодой особы потрясло старика до глубины души, не говоря уже о том, что сам факт визита был донельзя поразителен.
– Добрый день! – сказала молодая особа, когда он вышел на крыльцо.
В порядке подготовки к речи джентльмен облизнул губы и сумел, хотя и не без значительных усилий, выдавить тихое ответное приветствие – и снова удивиться при мысли о том, что, кажется, за последние десять лет это первый раз, когда ему случилось заговорить вслух.
Женщина направилась к двери, прямо к нему, внимательная и собранная, готовая отреагировать на любое внезапное движение. О, он хорошо знал этот взгляд. Долгие годы его окружали телохранители, и хотя ему редко случалось видеть их глаза – они смотрели в основном в другую сторону, он узнал ту же сосредоточенность в своей юной гостье.
Странно, подумал он, такая юная и такая сосредоточенная. Вряд ли ей больше шестнадцати или семнадцати, но в глазах видна спокойная и даже холодная опытность. И все-таки как странно она одета – вот эта синяя штука и полное отсутствие опознавательных знаков. И не припомню, чтобы в моде когда-нибудь были вот такие коротко стриженные волосы, да еще выбритые на висках. А по бокам шеи – смотрите-ка! – вытатуировано по три короткие линии, видимо, указание на церемониальные жабры… Постойте-постойте, что-то такое где-то было, какое-то смутное воспоминание… Но поймать его так и не удалось. Гильдия подводных заготовительных работ, может быть?..
– Вы – Ахфред Прогрессор Третий, бывший Великий Техномант, Всемогущественный Премеханик и Высочайший из Высших Мастер-Адепт? – осведомилась юная особа довольно светским тоном.
Остановилась она в нескольких футах от крыльца и руки держала свободно по швам, но что-то подсказывало, что такое положение для них не то чтобы непривычно, а, скорее, временно – и что обычно они держат оружие. И скоро возьмутся за него снова.
Никаких ножей или чего-то подобного старый джентльмен на ней не заметил, но это еще ничего не значило. Синее одеяние имело вдоль рук и бедер какие-то странные утолщения, которые вполне могли оказаться карманами для оружия – хотя входов в них видно не было. И, опять же, никаких звуков движущегося металла, ни даже едва слышного шевеления клинка в ножнах.
– Да, – промолвил он скрипуче и очень медленно, – да, Ахфред… так меня зовут. Я был Великим Техномантом. Теперь, разумеется, в отставке.
Какой смысл отрицать, кто ты такой. Он, конечно, похудел, но лицо-то осталось тем же. Тем, которое украшало миллионы монет и медалей, сотни тысяч официальных портретов машинной печати и невесть сколько статуй: некоторые из них – бронзовые автоматы, которые еще и голос воспроизводили…
– Хорошо, – сказала женщина. – Вы тут живете один?
– Да, – отвечал Ахфред, начавший понемногу тревожиться. – А вы… кто вы такая?
– Мы и до этого скоро дойдем, – непринужденно ответила гостья. – Давайте переместимся внутрь. Вы первый.
Ахфред нетвердо кивнул и вошел в дом. Проходя мимо двери, он вспомнил о ножницах. Не то чтобы оружие, но они хотя бы острые… Он уже было обернулся, чтобы подхватить их, но дама сделала это первой.
– Для роз? – запросто осведомилась она.
Ахфред снова кивнул. Он так долго старался забыть разные вещи, что теперь никак не мог вспомнить ничего полезного для ситуаций подобного рода.
– Садитесь, – распорядилась она. – Нет, не в это кресло. Вон в то.
Ахфред сменил направление. Нет, кое-какие воспоминания все-таки возвращаются. Невинные картины, не способные нарушить безмятежность ума. Он вспомнил, что неважно, в какое кресло садиться: у них у всех одинаковое оборудование и система управления. Дом вообще прекрасно оснащен на случай убийц и прочих неприятностей. Правда, сложность в том, что он не проверял и не запускал машины с тех самых пор… ну да, с тех самых пор, как въехал сюда. Что было до того, Ахфред решительно отказывался знать и предпочитал считать это место чем-то вроде дома для престарелых (точнее, для престарелого, в единственном числе), куда он перебрался в совершенно обычных, ни из какого ряда вон не выходящих обстоятельствах.
Даже если представить, что продвинутые механизмы больше не работают, базовый набор вооружений все равно никуда не делся: ножи в боковинах, дротикометательный аппарат в подлокотниках. Леди просто нужно встать в нужное место.
Она не встала. Девушка осталась стоять в дверном проеме, и теперь у нее в руках было оружие. Так, по крайней мере, решил Ахфред, хотя подобное устройство, опять-таки, видел в первый раз. Выглядело оно как керамическое яйцо довольно яркого синего цвета. На одном конце яйца имелось отверстие, и нацелено оно было в данный момент на него.
– Сохраняйте полную неподвижность. Ртом шевелить, разумеется, можно, – велела молодая особа. – Одно движение, и я применю обуздатель. Это будет очень больно. Вам все понятно?
– Да, – сказал Ахфред.
Пока он был при исполнении, риск убийства сохранялся всегда, но со времени отставки он и думать об этом забыл. Если эта дамочка – убийца, то откуда она взялась и каковы причины, вот в чем вопрос. У него давно уже нет ни власти, ни влияния. Теперь он простой садовник и ведет простую жизнь в этой прос… отдаленной и укрытой от всего мира долине.
– Итак, вы подтвердили, что являетесь Ахфредом Прогрессором Третьим, последним главой Технократического Архиправительства, – сказала посетительница. – Полагаю, среди прочих ваших титулов были Хранитель Ключей и Превознесенный Арбитр Высшего Арсенала?
– Да, – ответил Ахфред.
Интересно, что она имела в виду под «последним главой»?
– Кто вы такая, что спрашиваете об этом? – добавил он, снова облизнув губы.
– Мое имя – Руана, – сказала женщина.
– Это мне ни о чем не говорит, – возразил старик.
Под пальцами он чувствовал контрольный рычажок – если память ему не изменяла, этот запускал базовую программу эвакуации. В отличие от большинства видов оружия она работала не на часовом механизме, так что, скорее всего, до сих пор функционировала. Даже шанс на это уже вселял уверенность.
– И, да, я спрашиваю вас, – воскликнул он крепнущим на глазах голосом, – по какому праву и от чьего лица вы врываетесь в мое жилище и вынуждаете меня к этому разговору? Это совершенно…
Прямо посреди речи он схватился левой рукой за спрятанный сбоку кресла нож, а правой нажал рычаг в подлокотнике.
Что-то вылетело из яйца и мокро шмякнулось об голову – будто привет от пролетающей птички. Он успел наморщить лоб и завести глаза вверх от удивления, когда по костям его черепа и челюстей прокатилась волна такой мучительной боли, что… и главное, прямо через уши, через его ужасно, невероятно чувствительные уши!
Ахфред закричал. Все его тело одеревенело от дикой боли. Нож он схватить уже никак не мог, но скрюченные пальцы успели зацепить рычаг эвакуации. Кресло внезапно дернулось назад, но панель, которую он был призван открыть, сработала только наполовину и застряла. Вместо того чтобы скатиться по желобу вниз, Ахфред со всей силы ударился спиной о створку. Кресло отскочило, покатилось по полу и остановилось у двери.
Только когда боль стихла, он сумел поднять глаза на Руану, по-прежнему стоявшую в дверях.
– Это самый малый заряд, – заметила она. – Эффект краткий, никаких долговременных последствий. Я продемонстрировала его вам для того, чтобы ясно дать понять: вопросы буду задавать я. Вы будете отвечать, безо всяких дальнейших попыток нарушить процедуру. Можете пересесть в другое кресло.
Ахфред медленно поднялся на ноги и проковылял к другому креслу, держась руками за уши. Там он осторожно сел, решился наконец отпустить их – и поморщился от тонюсенького навязчивого звона четырех пружин эвакуационной панели, все еще пытавшихся распрямиться во всю длину.
– Я продолжаю, – проинформировала его Руана. – Кто кроме вас имел доступ к Высшему Арсеналу?
– Ключей было три, – промолвил Ахфред. – Два из трех требовалось, чтобы просто войти в него. Первый был у меня. Второй – у Мозии Равновесии Пятой, Владычицы Управления. Третий находился в ведении Кебедии Колебании Десятой, Распределительницы Ущерба.
– Что хранилось в Арсенале?
Ахфред слегка дернулся, но быстро вспомнил и снова замер.
– Много всего…
Руана снова нацелила на него яйцо.
– Всевозможное оружие разных эпох, – быстро забормотал Ахфред. – Все накопленные к тому времени открытия в области массового поражения, механики и прочих отраслей.
– Это оружие использовалось ранее?
– Конечно. Многие старые разновидности нашли применение в Обогатительной войне. Другие тестировались, но в боевых действиях никогда не использовались, так как не возникало конфликтов, в которых их можно было бы…
– Обогатительная война, разразившаяся двадцать семь лет тому назад, стала последним конфликтом подобного рода и привела к формированию Архиправительства, – перебила его Руана. – После этого не стало ни наций-соперников, ни отдельных политических образований, с которыми можно было бы воевать.
– Да.
– Вы скучали по военным конфликтам? Вы ведь во время войны служили в пустыне, в кавалерийском полку меходромадеров, и успели подняться от младшего лейтенанта до полковника?
– Нет, не скучал, – сказал Ахфред, с трудом подавляя дрожь, когда на поверхность разума всплыли давно забытые картины.
Суставы меходромадеров громко щелкали, а амуниция для мультиметов, которые они несли на плечах, поставлялась в бронзовых лентах, которые клацали во время стрельбы, хотя сам магнетический двигатель работал совершенно тихо. Потом начинались взрывы, громкие команды, бесконечные крики. Ему приходилось все время носить беруши глубокого залегания и звукоизолирующий пеноформовой шлем.
– А Распределительница Кебедия скучала по военным конфликтам? Она тоже прошла через Обогатительную войну, не так ли?
– Кебедия была героем войны. Паровая Наступательная Инфантерия. Не думаю, что она могла скучать по войне. Нет.
– Значит, это Владычица Мозия хотела развязать какой-нибудь вооруженный конфликт?
Ахфред затряс было головой, но тут же замер и испуганно воззрился на допрашивающую.
– Вам позволено кивать головой в знак согласия и качать в знак несогласия, – милостиво сообщила та. – Итак, вы не думаете, что это Владычица Мозия стала инициатором новой войны?
– Мозия не была особенно воинственной, – промолвил Ахфред. В уголке его рта затеплилась улыбка, но была немедленно изгнана. – Совсем наоборот. Но я не понимаю… можно… можно я задам один вопрос?
– Задавайте.
– О какой войне вы говорите?
– О той, которая примерно десять лет назад завершилась применением оружия, уничтожившего практически все население Земли и вообще все, что на ней было. За исключением отдельных фрагментов Технократической цивилизации. Может быть, она началась с какого-то внутреннего мятежа?
Ахфред молчал слишком долго. Руана нацелила яйцо, но палить не стала – угроз оказалось вполне достаточно.
– Не думаю, что был какой-то бунт, – медленно сказал Ахфред. Бисерины пота скапливались в уголках глаз и ручейками катились вниз, вдоль носа. – Так трудно вспомнить… Я, знаете ли, стар. Слишком стар. Я не помню никакой войны…
– Но оружие массового поражения было использовано?
Ахфред уставился на нее. Теперь пот затекал в глаза, и приходилось моргать и щуриться, чтобы видеть хоть что-то.
– Оружие было использовано? – повторила Руана, поднимая яйцо.
– Да, – отозвался Ахфред. – Я полагаю, да…
– Что это было за оружие?
– У академика Стертура, который его изобрел, было для него длинное и мудреное название… но мы звали его просто Прекратителем, – проговорил Ахфред очень медленно.
Его понуждали открыть давно заколоченные двери не только в память прошлого, но и в ту часть разума, существование которой он долгие годы скрывал даже от себя самого.
– Какова была природа и назначение Прекратителя? – Руана оставалась неумолима.
Нижняя губа Ахфреда принялась дрожать; с нею затряслись и руки.
– Прекратитель… Прекратитель… стал венцом микропесчаной технологии Стертура, – выдавил наконец он.
Не в силах больше смотреть Руане в глаза, Ахфред вперил взгляд в пол.
– Продолжайте.
– Стертур открыл, что заводные микропесчаные устройства могут нарушать работу других устройств и что это всего лишь вопрос времени, пока какой-нибудь… анархист или радикал… не создаст соответствующую технологию, которую направит против полезных и благотворных устройств, в особенности против биомикропесчаных структур, усиливающих человеческий организм…
Ахфред смолк. Вместо светлых досок пола перед ним вдруг предстали корчащиеся тела, извивающиеся в немыслимой агонии, и дым – дым над горящими городами.
– Продолжайте.
– Не могу, – прошептал Ахфред.
Его тщательно сконструированная персона рушилась на глазах; все звуки внешнего мира возвращались, чтобы вонзиться в уши, проникая все глубже, стремясь к мозгу. Магический круг тишины, стена покоя и роз – все, все исчезло.
– Вы должны, – приказала Руана. – Расскажите мне о Прекратителе.
Ахфред поднял глаза.
– Я не хочу… не хочу вспоминать.
– Рассказывайте! – Она снова подняла синее яйцо, и он вспомнил боль в ушах.
– Прекратитель представлял собой микропесчаное устройство, выслеживающее и уничтожающее другие микропесчаные устройства. – Он обращался не к Руане, а, скорее, к собственным рукам, беспомощно лежащим на коленях. – Но завод у него был не слишком долгий, так что тикал он всего несколько минут. Его можно было применять локально против враждебных микропесчаных устройств, не опасаясь, что действие… распространится.
– Но, очевидным образом, оно распространилось, – возразила Руана. – Причем по всему миру. Как это случилось?
Ахфред шмыгнул носом. Прозрачная жидкость побежала из ноздрей по губам.
Читать бесплатно другие книги:
