Свидетели Крысолова Пронин Игорь

Они вернулись в холл. Какой-то человек, только что вошедший с улицы, шумно упал перед Ридоном на колени, священник на ходу коснулся его головы. Тут же охрана оттерла адепта в сторону, кто-то вызвал лифт.

— Останьтесь! — вяло взмахнул рукой Ридон, и в лифте они оказались втроём.

— Мы говорим о полковнике Отиле, верно? — не утерпел Шацкий во время подъёма.

— Он отказался от мирских интересов и принял касание Мидона. Впрочем, называйте брата Ардона как хотите, это не противоречит нашим порядкам.

Пятый этаж встретил их пустым коридором. Они прошли мимо нескольких дверей, затем Ридон постучал:

— Брат Ардон?

— Входите, входите! — Дверь распахнулась, едва не ударив по носу третьего слугу Мидона всеблагого. — Входите! Здравствуй, Живец. Не ожидал тебя увидеть…

Отиль трясся — в самом прямом смысле этого слова трясся с головы до ног, до самого кончика бороды. Растрёпанные волосы, безумные глаза.

— Кто это с тобой?

— Майор Шацкий, НБ. Он теперь тоже на прицеле у Милоша, так что мы в одной лодке… — с ходу сообщил Дмитрий.

— Я пойду, — с достоинством сказал Ридон, прикрывая за собой дверь. — У меня, кажется, дела.

— Милош! — вскинул руки Отиль. — Я думал, ему больше времени потребуется, но ты его привёл, Живец, мне братья уже всё рассказали… Я просто не ожидал, Живец, просто не ожидал такого поворота. Но садитесь, садитесь, здесь чисто, это комната для гостей…

Переглянувшись, гости уселись в кресла, Живец прихватил из вазы яблоко. Отиль заходил по комнате, бормоча что-то себе под нос, потом немного успокоился, даже присел на краешек дивана.

— Рассказывайте, — устало попросил Шацкий.

— Что? — вскинулся Отиль. — О чём?

— Почему Милош начал эту охоту, с чего вдруг?

Живец заметил, как майор проделал какие-то манипуляции с браслетом, и из деликатности стал грызть яблоко потише.

Костёр больше не горел, тильзитки не приносили топлива. Зачем, если старики мертвы? В подземелье воцарилась постоянная темнота, и это, пожалуй, было самым страшным. Наташе снилось, что у неё чешутся глаза и она готова была расцарапать их отросшими ногтями… Или не снилось? Закрывала ли она глаза, когда спала? Она уже не могла понять, спала ли хоть раз за эти несколько суток. Постоянное шуршание вокруг, передвижение тысяч — а может, миллионов? — тильзитов стало совершенно привычным. Иногда вдруг из тьмы приходили удары, но всё реже, потому что Наташа перестала сопротивляться, не старалась больше спрятаться. Мужчины, много мужчин, по одному и группами. Потом она ползла вслепую на плеск — воды всегда было вдоволь. А вот еду приходилось разыскивать на ощупь, и лучше не думать, что это была за еда.

Мясо! Вот что всё же заставляло Наташу просыпаться. Мясо пахнет кровью, мясо сытно. Один раз она ощутила во рту чужую кровь, её стошнило. Ела ли она мясо, проглотила что-нибудь? Ничего не разобрать в этой темноте, ничего, кроме клипсы. Она всё ещё оставалась на ухе — кусочек жизни, бесполезный, как тот зуб, что Наташа никак не могла выплюнуть. Однажды он выпал, и так же упадёт клипса. Тогда она станет тильзиткой, тогда она научится видеть, слышать. Скорее бы.

Наташа не могла вспомнить, сколько раз пыталась уползти. Кончались эти попытки одним: её избивали и тащили назад. Постепенно это стало скучным, надоело. Она подумывала утопиться, но тёмная подземная вода, хоть и перестала внушать отвращение, всё же пока пугала. Надо подождать. И было кое-что ещё, сны… Спала ли она всё-таки хоть раз или видела их наяву?

В этих снах не было света, не было голосов. Просто некое движение, чья-то злая спокойная воля, проснувшаяся в ней во время убийства стариков. Капитан Данилова никогда бы не решилась на такое, она умела лишь защищаться, в крайнем случае — мстить. Зелень и Сучок не те, о ком можно сожалеть… Но Наташа не просто убила их, она ещё и оставила росчерк, «сицилийский галстук». Для кого? Она не думала. Наверное, для Кривоноса. Но он не понял, не может ничего понять, он животное, заслуживающее только уничтожения. Нет, не так: он ничего не заслуживает. Одна особь не виновата. Уничтожен должен быть весь этот мерзкий вид, кто бы это ни были — животные, дикари, мутанты.

Наташа услышала звуки. Странные звуки, музыкальные. Они проносились в её голове, изгоняя отупение, оживляя боль. Она слушала, просто слушала, забыв дышать. А вокруг всё громче становилось шуршание, будто задвигались все тильзиты сразу. Кто-то наступил ей на руку, кто-то задел по лицу. Так продолжалось несколько мгновений, и вдруг всё смолкло.

— Ты спишь?

Наташа сжалась, будто от удара. Она не могла думать о том, что означают эти слова, слишком страшно.

— Я пришёл за тобой. У меня есть к тебе дело. Ты хочешь уйти?

Ответ дался Даниловой с третьего раза, она ловила собеседника в темноте руками, но никак не могла нащупать.

— Да!..

— Встань. — Он сам нашёл её пальцы. — Идём.

Наташа хотела сказать ему, что тильзиты видят их, что они сейчас нападут и будут бить её, а его убьют и съедят. Она хотела сказать, что есть короткий путь наверх, через коллектор, что они идут куда-то в другую сторону. Она хотела спросить, кто пришёл за ней, как он её нашёл, где остальные. Но — молчала, боясь даже сильнее ухватиться за холодную руку, за длинные сухие пальцы. Чудо может исчезнуть от звука голоса, растаять, обратиться сном, наваждением. А если разум покинул её, то пусть не вернётся никогда.

Они прошли через зал, сквозь шуршание, потом Наташа несколько раз споткнулась о мусор в тоннеле. Подул ветер, он принёс запах гнили. Очень болела щиколотка, с каждым шагом Данилова хромала всё заметнее, но готова была бы идти даже по стеклу, по кислоте, только бы прочь отсюда. Постепенно шуршание становилось всё тише, зато стали слышны новые звуки, их тоже следовало назвать шуршанием, но так шуршат листья на ветру…

Неожиданно Наташа стала замерзать. Одежды на ней не осталось никакой, между тем подул ветер, принося удивительные, невозможные под землёй запахи. Она задрала голову и вдруг увидела крошечный огонёк. Он исчез и тут же опять появился, потом их стало два, три…

— Где мы?!

— Не имеет значения. Ещё несколько шагов, это где-то здесь.

Повернули, и Наташа сильно ушибла ногу обо что-то, очень напоминавшее корень. По плечу задела ветка, прямо возле уха разразилось стрекотанием насекомое. Несколько шагов… Шорох. Или плеск волн? Море? Ночное море, накатывающее на песок. Это было лишь на мгновение, а потом пахнуло бензином и море превратилось в шоссе.

— Где мы?!

— Сейчас увидишь.

Тот, кто вёл её, свернул, и за углом — а это был именно угол! — она наконец увидела город. Многоэтажные дома пестрят редкой россыпью горящих окон, далеко впереди дорога, мелькают красные и жёлтые огоньки. Запахи, шумы… Они были на поверхности… Чего?

— Кто ты?

— Тебе нужно имя? Зови меня Крысолов.

Вокруг тепло, прохлада куда-то ушла вместе с несущим ароматы южного леса ветром. Наташа осторожно отпустила пальцы спутника, потёрла виски.

— Что происходит?

— Идём же! Мы возле твоего дома, видишь?

Она сделала несколько неуверенных шагов и вдруг поняла — впереди светится её подъезд, а вот и консьерж, опять торчит снаружи, и рука спрятана под тёплой курткой. Наташа оглянулась: всё на месте — дома, стоянка, школа…

— Идём, — настойчивее повторил Крысолов. — Тебя не должны увидеть на улице. Идём.

Данилова послушно заковыляла вперед. Консьерж увидел её издалека, даже наклонился, прищурившись.

— Это я, из семьдесят седьмой… — Наташа шла, не пытаясь прикрыться, это было бы слишком уж глупо.

— Добрый вечер, госпожа Данилова, — недружелюбно процедил старик, руку из-под куртки он не достал. — Кто это с вами?

— Знакомый.

— А что случилось?

— Не ваше дело. Позвольте пройти!

Консьерж попятился к своей стойке и как будто невзначай продемонстрировал оружие.

— Сейчас всякое случается… — пробормотал он. — Люди много говорят… Клоны, бомжи… Такие времена…

— Точно, — согласилась Наташа и вошла в подъезд. — Стрелять не будете, я надеюсь?

— Как вы, так и я, — уклонился от ответа старик, продолжая отступать в дежурку. — Хотите пройти — проходите.

Крысолов вынул из мешка длинную дудку. Старик дёрнулся было, но замер в нерешительности, и человек в зелёном извлёк короткую трель. Он первым поднялся по ступеням и аккуратно надавил на сенсор вызова. Уже в лифте Наташа сообразила, что у неё нет ключей и придётся тревожить Артёма. В зеркало она бросила только один взгляд и больше смотреть не хотела — эта грязная голая баба, покрытая синяками и кровоподтеками, с выбитыми зубами, просто не могла быть капитаном Даниловой. Может, стоило попросить консьержа вызвать «скорую помощь»?

— Ты быстро поправишься, — утешил ее Крысолов. — Сосед умер, но дверь в твою квартиру открыта. Там совсем недавно были гости.

— Гости?.. — Наташа растерянно остановилась на площадке у лифта.

— Люди бургомистра. Они сделали обыск, но очень аккуратно. Дверь не закрыта, потому что они испортили замок.

— Зачем?

— Чтобы ты не могла закрыться, если вдруг вернёшься.

Наташа, пошатываясь, вошла в квартиру. Хотелось сесть на пол и истерически расхохотаться — здесь всё осталось, как и прежде. Чисто, уютно. Компьютер почуял появление хозяйки, зазвонил, требуя ответить на сообщения. Та, что жила здесь раньше, просто не могла проторчать в подземелье столько дней и явиться, едва переставляя ноги.

Но вместо того, чтобы расхохотаться, Данилова оглянулась и постаралась наконец рассмотреть своего спасителя. Почему-то ни в подъезде, ни в лифте это сделать не удалось, в памяти остались лишь зелёная куртка да зелёная же шляпа довольно странного фасона. Теперь она увидела ещё и зелёный мешок, именно мешок, а не рюкзак, который гость бережно повесил на крючок в прихожей.

— Ты можешь заниматься своими делами, я стану говорить. Хорошо?

— Да. — Наташа заглянула под низкие мягкие поля шляпы и увидела выбритый белый подбородок, совершенно ничем не примечательный. — Но… можно я оденусь?

— Делай свои дела, — повторил гость. — Я стану говорить. Только слушай внимательно, времени не так уж много. Я выполнил твоё желание, верно?

— Какое желание? — Данилова стояла перед ним, не решаясь войти в комнату.

— Ты хотела уйти? Я вернул тебя домой. Так я выполнил твое желание. Теперь я могу рассчитывать на сотрудничество, верно?

— Верно. — Наташа попятилась в комнату. — Я сейчас, я только халат накину!

— Я иду за тобой, мы говорим дальше. — Крысолов пошел за Даниловой. — Я выполнил твое желание и хочу, чтобы ты выполнила моё. Это необременительно для тебя. Это даже интересно тебе. Ты знаешь, что твои друзья умерли?

— Какие друзья? — Халата на месте не оказалось, Данилова завернулась в покрывало и рухнула в кресло. — Те, что были со мной?

— Эти умерли, — кивнул Крысолов. — И другие умерли тоже. Много людей, все, с кем ты работала. Тебе это интересно?

Данилова промолчала, потом с кряхтением поднялась.

— Простите, я сейчас вернусь. Не ходите за мной!

Она прохромала на кухню, поискала выпить. В баре водки не оказалось, на столе валялись объедки. Крысолов прав, тут кто-то был… Пришлось удовольствоваться бутылкой вина, когда-то подаренного коллегами. С пробкой она возилась слишком долго, Крысолов не вытерпел, пришёл.

— Времени мало. Я пришёл сюда, потому что меня звали. Меня просили сделать работу, и я согласился, мы подписали договор! — Крысолов сделал паузу. — Я сделаю работу, мне заплатят. Но кажется, человек, с которым я договаривался, не хочет платить. Что ж, в договоре и это предусмотрено. Мы привыкли, что нам не платят. И поскольку действия вашего бургомистра внушают сомнения… мне нужны свидетели. Решено, что так лучше.

Наташа наконец выудила пробку, сделала несколько больших глотков.

— Кто вы?

— Крысолов. — Гость чуть поклонился. — Я выполнил твоё желание, я нуждаюсь в услуге. Ты уже согласилась мне помочь. Я говорю: мне нужны свидетели. Я выполню работу, а мне не заплатят — в договоре это предусмотрено. Понятно?

— Почти… Нельзя поговорить об этом завтра? — Данилова закурила, потому что заранее знала ответ.

— Времени мало. — Крысолов пока не терял терпения. — Ты сказала, что всё поняла. Завтра ночью я уже выполню свою работу, и мне скорее всего не заплатят. Мне нужны свидетели, те, кто примет мою работу, кто распишется на договоре. Это понятно? — Он предостерегающе поднял руку. — Просто скажи: понятно?

— Да, — сдалась Наташа. — Но что за работа, откуда вы взялись, почему я… Как вы меня нашли?!

— Времени мало.

— Хотите вина?..

— Времени мало! — Нет, у Крысолова тоже были не стальные нервы. — Ты устала, я знаю. Но я выполнил твоё желание и нуждаюсь в услуге! Ты согласна стать моим свидетелем?

— Конечно, но…

— Хорошо. Спасибо, я очень рад. Ты прочтёшь договор, ты увидишь, что я выполнил свою работу, ты поставишь подпись. Вас будет двое. Пока слушай, не перебивая: ваш бургомистр, человек по имени Милош, убил многих твоих друзей и хочет убить тебя. Ты согласилась стать завтра моим свидетелем, поэтому обязана сохранить себе жизнь и не пытаться отомстить. У тебя тоже мало времени на то, чтобы собраться и уйти из этого дома, потому что здесь опасно находиться. Старик внизу — твой враг, но я остановил его. Действуй быстрее.

Наташа не двинулась с места. Она подтянула к подбородку колени и прикрыла глаза, пытаясь понять, где же у неё сильнее болит.

— Действуй быстрее!

— Я ничего не понимаю…

— Я выполнил твоё желание и нуждаюсь в услуге! Ты мой свидетель и должна заботиться о своей безопасности!

Со стоном Данилова поднялась. Опасность… Стоило попасть в родную, да ещё потревоженную нору, как снова опасность. Оружия нет, браслета тоже…

— Я только свяжусь с другом, — побрела она в гостиную. — Это быстро.

— Нет! — хлёстко отрезал гость. — Тебя услышат и придут. Здесь много ушей, но я остановил их. Просто оденься, возьми еды и идём.

— Душ?.. У меня всё болит, мне надо…

— Очень мало времени. — Крысолов, похоже, чуть смягчился, его слова прозвучали почти жалобно.

И именно поэтому Наташа вдруг поняла, что действительно надо шевелиться. Да, она ничего не понимает, но этот человек спас её. Если он говорит, что угрожает опасность, что погибли друзья…

— Кто именно погиб?! — крикнула она в открытую дверь, забираясь под душ. — Тофик?

— Тофик?.. — замялся гость. — Погибли те, с кем ты работала. Все.

— …Что, весь отдел?.. — Наташа выключила воду. — Мутанты вышли наружу?! Или ребята полезли за мной?

— Не то, не так… — забормотал Крысолов, он нервно расхаживал по коридору. — Мало времени! Скорее! Тебе всё расскажут.

Данилова заспешила по-настоящему. Немного взбодрённая душем, она присыпала самые заметные порезы, свалила почти всю аптечку — кстати, кем-то потревоженную — в сумку, оделась. Крысолов принёс из холодильника кое-какие продукты, а также аккуратно закупоренную бутылку вина. Вскоре, к его явному облегчению, оба уже спускались вниз.

Консьерж стоял у стойки, глядя прямо перед собой, опущенная вниз рука крепко сжимала пистолет.

— Докатились, — по привычке проворчала Данилова. — Из него песок сыплется, а где-то ствол раздобыл.

— Ему дали, — пояснил Крысолов, на ходу извлекая дудку. — Раньше у него был только нож. Это из-за тебя.

Выйдя на улицу, он опять извлёк из своего инструмента режущие сознание звуки. Данилова вспомнила, как внизу, в темноте, звучало что-то…

— Всё же как ты нашёл меня?

— Я знал, где искать.

— Я очень благодарна тебе. Как я могу… Знаешь, там происходит ужасное, надо как можно скорее остановить их! Ты же видел!

— Я знал, что тебе будет интересна моя работа, — кивнул Крысолов. — Завтра ты увидишь. Не беспокойся о них.

— О тильзитах?!

— Да, о тильзитах. Я же сказал, что договорился с вашим бургомистром. Его зовут Милош.

— Я знаю, но… Как странно всё.

— Тебе расскажут, уже скоро.

— Кто?

— Второй свидетель. Ты поймёшь его лучше.

Они шли по пустынным улицам, каблуки сапог Крысолова выбивали быстрый, чёткий ритм. Наташа едва успевала за ним, скоро сбилось дыхание, в промежность будто насыпали толчёного стекла, всё тело болело. Кварталы, улицы, аптеки, стоянки… Наконец Крысолов свернул во двор, остановился возле ничем не примечательной лавочки.

— Здесь хорошо, — сообщил он. — Далеко уходить ни к чему. Просто будь здесь, сиди, отдыхай. Тебе ведь это нужно?

Данилова с тоской огляделась. Спящие дома, машины, детская площадка. Ночь тёплая, даже душная, но выспаться на скамейке не удастся.

— Когда ты придёшь?

— Завтра, в темноте. — Крысолов уже пошёл прочь. — Время пролетит быстро, ты не заметишь. Тебя никто здесь не потревожит.

— А тот… второй свидетель?!

— Раньше.

Звуки его шагов ещё долго были слышны в ночной тишине, а потом вдруг как-то сразу смолкли. Наверное, завернул за угол… Наташа сделала круг возле лавочки, разглядела урну. В ней лежала газета, но фонарей поблизости не было… Она решила слушаться Крысолова, насколько возможно.

В стороне раздался шорох, Данилова отпрыгнула. Кто-то крался в кустах… А потом стремительно, бесшумно пересёк открытое пространство. Кошка.

— Здесь нет никаких тильзитов… — Наташа сделала ещё один круг. — Крысолов сказал, что здесь безопасно…

Она открыла сумку и отхлебнула вина. Потом села, а уже через минуту спала, запрокинув голову.

Отиль не производил впечатления хоть сколько-нибудь вменяемого человека, и это сильно расстраивало Шацкого. Время от времени майор косился на Живца, и тот мог легко прочесть по его глазам единственную, тоскливую мысль: «Что я здесь всё-таки делаю?»

— Вы что-нибудь слышали о профессоре Звягинцеве? — Отиль избрал своим слушателем Дмитрия и обращался именно к нему.

— Слышал, кажется, — пожал плечами Дмитрий. — Это по «Антарексу» который передачу ведёт?

— Нет! Я не знаю никакого Звягинцева с «Антарекса», я не смотрю этих каналов!

Живец заулыбался как можно дружелюбнее, чтобы Отиль скорее успокоился. Полковник, хотя весь и трясся, постарался взять себя в руки, заговорил тихо, быстро:

— Звягинцев нашёл высшую волю. Он так назвал, он вступил в диалог, а потом испугался. Он не знал, с кем именно разговаривает, понимаете? Не мог понять. Разговор… Это был не разговор и не знакомство, просто контакт. Когда Звягинцев испугался, то свернул все работы и ушёл в монастырь.

— В этот? — быстро спросил Шацкий.

— Нет, в православный, на севере… Он уже умер, этот Звягинцев. Умер от трусости. Я продолжал его исследования, хотя профессор звонил мне, пытался предостеречь, нёс какую-то ахинею про дьявола. Я повторил эксперименты, те, описание которых сумел добыть, и получил приблизительно те же результаты. Потом…

— Что за эксперименты? — опять перебил майор.

— Это… — Отиль замолчал, внимательно рассматривая половицы.

— Что — это?

— Это значит, что просто надо позвать, дальше всё легко. Главное — установить контакт, докричаться. Звягинцев делал это через «психосигналы», как он это называл, он ведь работал в наркодиспансере. Работал с пациентами… Я тоже делал это не сам: экспериментатор должен стоять в стороне, быть наблюдателем, а не прибором, понимаете? В СПР была такая возможность, мы тогда занимались влиянием пищевых добавок, то есть… организм получает зависимость, вполне сравнимую с…

— Подробности ни к чему, — мягко сказал Живец. — Давайте про свои эксперименты, и при чём тут Милош?

— Когда Милош вошёл в Комиссию по спецслужбам, то начал подминать под себя СПР. Он урезал финансирование, мне пришлось пойти к нему на поклон. Я сказал, что контакт уже установлен — так и было, — надо только продолжить уже начатое дело… Те люди, которые входили в необходимое состояние, которые осуществляли зов, они уже были не нужны… Почти. Ещё нужны, но уже ненадолго, и я поговорил с Милошем. А что я терял? По сути, продвинулся я не дальше Звягинцева. Кстати, Милош убрал его работы, те, что ещё блуждали по Сетям. Вот и всё.

— То есть как это всё? — хмыкнул Шацкий. — Стоп…

Где-то далеко громко хлопнула дверь. Так решил Живец, а майору вполне мог почудиться выстрел… Дмитрий встал, потянулся. Ему не нравилось сидеть спиной ко входу.

— Так, дальше, — заторопил энбэшник. — С кем вы связались? С инопланетянами, что ли? Зелёные человечки?

Живец фыркнул, а вот Отиль сильно вздрогнул:

— Это позже! Несколько лет я просто пытался с ними разговаривать. Или с ним… Я не знаю. Разговаривать, когда есть контакт, когда тебя услышали, — несложно. Можно иногда даже бросить монетку, понимаете? И получить «да» или «нет» в ответ. Только бросать надо в особом состоянии… Не в том состоянии, в котором находились испытуемые, но… Нет времени рассказывать. Я тогда и с мидонитами сошёлся, они интуитивно приблизились к моему методу, только не использовали наркотиков, поэтому результаты вышли похуже… Но в то время Мидон был ещё жив, а монастыря не было. Мы поругались, потому что Мидон действительно считал себя сыном неба, и Милош не мог предположить, что я окажусь здесь. Это вы его привели!

Старый полковник опять затрясся то ли от страха, то ли от злобы, попеременно поглядывая на гостей с каким-то смешным вызовом.

— Зайдём с другой стороны… — устало предложил Шацкий. — Отиль, вы зачем вернулись в Москву? Это очень опасно, если мэр действительно пошёл ва-банк и решил вас прикончить.

— Он бы всё равно меня нашел! — отмахнулся старый полковник. — Но важно время, время! Мне хотелось быть рядом, когда они вмешаются. Просто хотелось быть рядом, понимаете? И живым, конечно… Вот, помогли старые знакомства. Смешно, но мидониты всё же умеют, оказывается, кое-что улавливать. Они поняли: что-то произойдёт, они ждут… Но ждут, как всегда, конца света! — Отиль тоненько засмеялся, похлопывая себя по костлявым коленкам. — Не умеют они ничего другого ждать! И ведь самое забавное, что дождутся, в конце-то концов!

— Дима, время истекает. Ты не мог бы направить нашего друга в нужное русло? — попросил Шацкий. — Ведь сейчас за нами придут. Надо хотя бы попытаться вырваться.

— Полковник! — Живец зашёл сзади и положил руки на плечи Отилю. — С чем к вам пришёл Плещеев?

— У него была проблема… Его прислал Милош. Милош мне никогда до конца не верил, он хитёр, этот мэр, хитёр! Он всему находит применение и никогда заднего хода не даёт, и…

— Плещеев рассказал про мутантов в старом метро. — Дмитрий начал успокаивающе массировать костлявые плечи, — Он искал помощи, и Милош послал его к вам. Что вы предложили?

— Как что? — Отиль постарался заглянуть Дмитрию в лицо. — А что у меня, по-вашему, было? Контакт с высшей волей. Может быть, это инопланетяне или какой-нибудь галактический разум — я не знаю. Они не мыслят подобными категориями, им даже нельзя задать такой вопрос. Но это не Бог и не дьявол, я уверен. Звягинцев рано испугался…

— Что же вы сделали?

— Я попросил помощи! И они откликнулись, как только поняли, о чём речь. Диалог шёл медленно, они не спешили… Они согласились, что плещеевские крысы сожрут всё и всех, что мы не сможем противостоять им. Это новая раса, понимаете? Абсолютно враждебная человеку, потому что находится лишь в самом начале своего развития. Если бы крысы научились сотрудничать, то скорее всего не стали бы нас уничтожать, просто использовали бы в качестве… Мясных животных, например. Дали бы нам жить дальше, как и прежде, но… Я не знаю, нужно ли им сотрудничество как таковое, слишком мало информации. Нельзя подходить к ним с человеческими мерками, это совершенно новые существа!

— Чем так уж страшны эти мутанты? — Шацкий выставил вперед руку с браслетом.

— Ну, меня вообще-то больше интересовал сам факт Большого Контакта, вмешательство… Помощь со стороны, сверху, понимаете? А крысы… Явно выраженные телепатические способности, не объяснимая физиологией скорость, ещё кое-что… Вообще-то они дети подземелий: не имея там естественных врагов, они быстро размножились и стали выходить на поверхность. Тут целый мир, полный еды.

— У них дикарские ценности, да? — быстро спросил Живец. — Их интересуют только еда и размножение. И ещё зрелища, да?

— Мы ничего не знаем об их системе ценностей, — пожал плечами Отиль. Массаж его успокоил. — Они просто другие. Но, вероятно, дикари — по своей шкале развития. Во всяком случае, контакт им не интересен, а мы со своей стороны не можем им его навязать. Плещеев пытался захватить хоть один экземпляр, но безуспешно. Помню, жаловался: «Послать бы Живца, да Милош не разрешает!» Он тебя уважал! — Отиль опять засмеялся. — Спас тебя Милош, против крыс и ты бы не выстоял, не уцелел.

— Это как посмотреть, — буркнул Живец. — Итак, эта ваша высшая воля согласилась помочь. В чём это выразилось?

— Они прислали своего… Ну, я не знаю, как назвать… Занятно, что случается это далеко не в первый раз. Наиболее известным случаем стала гаммельнская история, про Крысолова помните? Он уничтожил крыс, а с ним не расплатились. Тогда Крысолов увёл из города детей.

— Подождите, — потребовал Шацкий, морща лоб. — Мы о каких крысах говорим?

— О всяких! — резко повернулся к нему Отиль. — Что такое крыса? Паразит! В построенном людьми мире она чувствует себя лучше хозяев, она и есть — хозяин! Но люди начинают бороться и побеждают, если в состоянии это сделать. А если нет? Если крысы сильнее? В Гаммельне скорее всего были не простые крысы… Мало что известно точно об этой истории. Ясно одно: время от времени люди оказывались на грани краха и тогда обращались к высшей воле. Несколько раз за нашу историю, понимаете? Не один раз — несколько!

— Почему же об этом так мало знают?

— Потому, что Крысолов всегда требует плату! А люди не хотят платить. Возникающую угрозу можно ликвидировать лишь в зачатке, об этом они меня тоже предупредили. Если наши крысы вырвутся за пределы города — всё, Крысолов уйдёт. Но пока угроза мала, знают о ней лишь немногие, именно они и заключают сделку. А цена такова, что платить придется всём! И тогда гаммельнский магистрат отказывается платить по договору. Понимаете?

— Дальше, дальше! — По коридору кто-то пробежал, громко топая, и Шацкий скривился. — Хорошо хоть не блокируют связь. Рассказывайте быстрее, Отиль, от этого зависит наша жизнь.

— Чушь! — отмахнулся полковник. — Я составил текст договора. Мы с Плещеевым принесли его Милошу и постарались убедить мэра, что, каков бы договор ни был, терять нечего! Вопрос стоит о выживании человечества. Конечно, Милош нам не очень-то поверил…

— Почему не пошли к президенту? — вздохнул майор. — В НБ, в конце концов. Это ведь нас напрямую касается!

— Я работал в СПР, — улыбнулся Отиль. — И потом, они не слишком понимают наши реалии, зато помнят старые ошибки. Они сказали, что будут заключать договор только с хозяином города. Их не интересуют должности… Что, в самом деле, наш президент? Старик третий год из больницы не выходит, а все и рады.

— Ладно, дальше.

— Дальше Милош подписал договор! И он улыбался. Улыбался, потому что не верил в смерть человечества от толпы грязных мутантов, не верил в мои эксперименты, ни во что по-настоящему не верил. А увидев самый текст, он чуть не рассмеялся… Мне кажется, он бы вообще ничего не подписал, не будь ему так смешно.

— Что они попросили за работу? Танкер золота?

— Нет! И в Гаммельне Крысолов вовсе не просил золота! Всё совсем иначе! — Отиль хитро прищурился. — Они хотят купить наши… нашу цивилизацию.

— Как это? — прекратил массаж Дмитрий.

— Я тоже долго не мог понять, как. Ведь диалог с ними не похож на обычный разговор, это… Трудно объяснить, надо чувствовать. Но потом я понял, что они хотят. За спасение люди должны заплатить своим общественным устройством. Между прочим, — Отиль хихикнул и оглянулся, будто боялся, что его подслушают, — не такая уж и большая цена! Корень зла именно в нём, ведь именно наша веками сложившаяся система прав и обязанностей в сочетании с развитыми технологиями приближает нас к торжеству индивидуализма, а мы, не успев и приблизиться как следует, уже перестали размножаться.

— Глупость какая-то, — проворчал Шацкий. — Вы пиратских Сетей начитались?

— Не такая уж и глупость! — запротестовал полковник. — Короче говоря, я вписал в договор отмену Конституции и всех законов, роспуск всех государственных, муниципальных и прочих ведомств, армии, конечно же. Что произойдёт? Хаос! Обвал финансов, люди не смогут больше ни сидеть на пособии, потому что другие не станут платить налогов, ни зарабатывать полезными играми или ещё какой-нибудь ерундой. Богатыми будут лишь те, кто имеет нечто реальное: землю, продукты, природные ресурсы. Но они не удержат своё богатство, придут те, кто имеет силу, и отберут его. Хаос! Голод, эпидемии, всюду перестрелки! — Отиль просто ликовал. — А в результате пройдёт лет сорок, и мы окажемся в новом феодализме, потеряв примерно девять десятых населения. Зато оставшиеся, загнанные в ярмо новыми хозяевами, снова начнут плодиться. А как ещё? Пенсий-то не будет, кто-то же должен тебя в старости кормить. Технологии дело поправимое, да только большая их часть никому не понадобится, потому что властям предержащим и без них будет недурно. Образование свести до минимума: чтобы землю пахать, оно не нужно! И тогда новые хозяева мира смогут вздохнуть спокойно и поднять голову, чтобы…

— Хватит, — попросил майор. — Время идёт. Чушь это всё, не в Конституции же дело!

— Конечно, — укоризненно покачал головой Живец, снова массируя старика. — Всё очень быстро восстановится… Только я не понял, а как это можно отменить Конституцию и «вообще все законы»? Кто же такое позволит?

— Да, этого и Милош не может, — вздохнул Отиль. — Кроме того, неизбежна интервенция… Очень жаль. Но они — они! — требуют именно этого в уплату за свои услуги. Зачем они хотят нам помочь — не знаю. Милош… Милош улыбался краешком рта, когда подписывал договор, я заметил. Он решил, что я окончательно выжил из ума. Но Плещеев всё-таки крепко напугал его своими мутантами, и мэр подписал. А ведь договоры с этими силами нельзя нарушить… Там, кстати, предусмотрено и это.

— Предусмотрено что?

— Что Крысолову опять не заплатят. Тогда Крысолов должен получить две подписи от свидетелей. Они подтвердят, что он честно выполнил свою работу. В нашем случае — уничтожил этих крыс. Человечество спокойно будет загнивать и дальше, а он получит компенсацию.

— От кого? — не понял Шацкий.

— Сам возьмёт, — безразлично пожал плечами Отиль. — Как в Гаммельне. Понимаете, с ними трудно говорить, но ведь и им трудно говорить с нами. Мы не очень-то понимаем друг друга. Может быть, они с самого начала подозревают, что не получат платы, а быть может, их цель как раз и состоит в том, чтобы получить не плату, но компенсацию. Во всяком случае, они к этому готовы. Но почему-то не хотят работать без договора, забирать своё без подписей свидетелей, хотя могли бы… Силы несравнимы, несравнимы… Как же я хочу быть рядом!.. Это контакт, впервые за почти тысячу лет!.. А Милош может мне помешать, хотя осталось-то каких-то несколько часов! Это вы виноваты!

— Нам осталось выяснить сущие пустяки, — игнорировал его обвинения Шацкий. — Почему Милош хочет вас убить?

— Потому, что понял, с кем связался, — улыбнулся Отиль. — После того, как мы с Плещеевым подписали договор у Крысолова, тот, наверное, явился прямо к мэру… Точно не знаю. Запись о свидетелях и компенсации появилась в тексте уже потом, словно по волшебству. Хотя удивляться тут нечему… Милош вызвал нас с Плещеевым, выглядел ужасно, кричал, швырялся папками… Заявил, что мы обманом втравили его в гнусную историю, что несём ответственность наравне с ним. Я поправил сдуру: подпись-то, говорю, твоя, а не наша. Он чуть не задушил меня! Кричал, что подписывал другой текст. Ну и что же, что другой? У них там какая-то своя юриспруденция. Главное ведь не в этом, а в самом факте… Вернулся я в кабинет, сложил два да два и понял, что до сегодняшнего дня, дня исполнения работы, мне не дожить. Вот и сбежал, помогли знакомые люди…

— Я не понял, — заметил Живец, и Шацкий согласно кивнул, — мы не поняли, полковник. Зачем было Милошу уничтожать всех хоть как-то связанных с мутантами? Наверняка и случайные люди пострадали.

— Он не мог рисковать, тут не до случайных людей, — отмахнулся Отиль. — Когда Крысолов возьмёт то, что ему причитается, скрывать эту историю станет невозможно. Никто не вспомнит о том, как близко мы были от полного уничтожения, больше того — никто об этом и не узнает толком.

— Что возьмёт Крысолов? — быстро спросил Дмитрий.

— А что, гаммельнскую историю не помнишь? Город, не расплатившийся с Крысоловом, потерял детей. Будущее! Такое не прощают. Ничего не слышал о судьбе бургомистра, но сомневаюсь, что она была приятной. Для Милоша это означает прежде всего профессиональный крах, а это хуже смерти. Он же игрок, ты видел его глаза?

— Он и так обречён, — вздохнул майор. — Смешно как-то всё это, не складывается картинка. Чего-то там нельзя будет утаить, если все эти сказки — правда, но разве можно утаить гибель сотен людей?! Милош ничем не рисковал.

— Ты просто не сталкивался с Крысоловом, сынок! — Отиль даже потрепал энбэшника по колену. — Ты, наверное, и в мутантов не веришь? Плещеев мог бы тебе кое-что показать… Мидониты правы, когда говорят о последних временах! Ну да ладно… Милош уничтожал свидетелей, тех, кто знал, или догадывался, или слышал о договоре хоть что-то конкретное… А поверят ли люди… Поверят, когда всё случится. Они, — старик ткнул пальцем в потолок, — умеют сделать так, чтобы не осталось никаких сомнений.

— Значит, Крысолов заберёт из города детей… — протянул Живец. — Но ведь можно просто вывезти их.

— Это не играет роли, их возможности безграничны! — строго сказал Отиль. — Хотя в договоре, если быть точным, сказано, что в качестве компенсации Крысолов заберёт у города будущее. Как это ещё можно понимать? Тем более что они сами любят поминать про Гаммельн… Милош не хочет брать на себя такую ответственность — думаю, дело в этом. Он трус и…

— Чушь какая-то, — повторил Шацкий. — И что-то давно ни звука там, за дверью. Информация ушла на мой рабочий компьютер, сейчас копируется в Сеть, завтра разошлётся по всем отделам. Нам интересно ещё что-нибудь, Живец?

— Нет, пожалуй, нет… Вы ведь всё рассказали, Отиль?

— Да, — пожал плечами старик. — Всё. Этой ночью Крысолов должен выполнить работу. Вчера я опять говорил с ними, хотя немного мешали мидониты… Они говорят, что всё готово. Договор подписан, с их стороны все условия будут выполнены.

— Перетопит он ваших мутантов, что ли? — Шацкий встал, пригладил волосы. — Без оружия как без рук. Не верю я, Дима, в такие мотивы Милоша.

— Я бы тоже не верил, но ведь Крысолов носит зелёную одежду, — вздохнул Живец, направляясь к двери. — Значит, я его видел.

— Ты видел?! — Отиль подскочил, заковылял на подгибающихся ногах следом. — Где он? Что он тебе сказал?! Я хочу быть рядом, я…