Пушкин путешествует. От Москвы до Эрзерума Черкашина Лариса

Православная Ницца

Так уж случилось, что именно в Ницце, небольшом средиземноморском городке, словно в едином нервном узле сошлись пути и судьбы российских самодержцев и потомков великого поэта.

Кто только ни прогуливался по знаменитой Английской набережной – ее камни помнят и царственную походку императрицы Александры Федоровны, и тяжелую поступь самодержца Александра II, и легкие шаги Наталии Николаевны, вдовы поэта.

Ницца, жемчужина Средиземноморья. 2002 г. Фотография автора

Жемчужина средиземноморья, столица Французской Ривьеры, имела в девятнадцатом веке и другое название – Русская Ницца. Русские стали обживать ее еще в царствование Николая I. Вернее, его супруга государыня Александра Федоровна сделала первый почин в открытии благодатного уголка Южной Франции, настоящего земного рая.

Судьба династии Романовых неотделима от этого городка на Лазурном Берегу. Можно с полным правом утверждать, что история России последних двух столетий вершилась именно здесь.

В Ницце в апреле 1865 года скончался в молодых летах наследник российского престола Николай Александрович. Ему шел всего лишь двадцать второй год… К смертельно больному сыну через всю Европу на самом скором по тем временам поезде, преодолев огромное расстояние всего за 85 часов, примчался из Петербурга встревоженный отец – император Александр II.

В Ницце, у одра умирающего наследника, решится судьба августейшего брачного союза: цесаревич Николай словно соединит руки своего брата, будущего императора Александра III, и своей невесты – датской принцессы Дагмар, ставшей российской императрицей Марией Федоровной.

Давно уже нет виллы Бермон, где провел свои последние дни и часы царевич Николай Александрович. Ее вскоре разрушили и на том печальном месте возвели часовню в память почившего наследника.

Так необычно распорядится история: в тот самый год, когда в Ницце будет освящена часовня памяти цесаревича, в мае 1868-го под Петербургом, в Царском Селе, появится на свет другой наследник, царевич Николай. Полный тезка несчастного цесаревича, которому так и не суждено было войти в историю России самодержцем Николаем Вторым.

В начале двадцатого века парк Бермон, где прежде находилась вилла, принадлежал лично Николаю II, и по его высочайшему соизволению именно здесь был заложен новый православный храм в Ницце. Монарх великодушно подарил эти земли Русской церкви.

Собор во имя Святителя Николая начали возводить в 1903 году, но вскоре разразилась Русско-японская война, и строительство остановилось. Лишь в декабре 1912-го был отслужен торжественный молебен, и Свято-Николаевский собор предстал во всей своей празднично-величественной красе. Храм возводился под высочайшим покровительством вдовствующей императрицы Марии Федоровны – это было данью памяти ее почившему жениху.

Часовня на месте виллы, где скончался цесаревич. 2002 г. Фотография автора

А святыней православного собора стала икона Николая Чудотворца. Этот образ принадлежал больному Николаю Александровичу и во время тяжких страданий царевича находился у его изголовья. Позже икона была водружена над входом в часовню, возведенную на месте царской виллы. Но солнце, дождь и морской ветер сделали свое дело – за долгие годы святой лик превратился в одно темное неразличимое пятно. Икону сняли с часовни и перенесли в новый храм, развернув образ к алтарю. И через двадцать лет свершилось чудо – краски посветлели, и лик святителя вновь проявился. Научных объяснений тому нет…

Буквально в нескольких сотнях метров от храма прежде возвышалась великолепная вилла Пейон, принадлежавшая императрице Марии Александровне. Императрица имела слабое здоровье, страдала частыми воспалениями легких, и врачи предписывали ей подолгу жить в теплом средиземноморском климате.

В декабре 1864-го в Ниццу привезли больного царевича Николая (тогда врачи еще были настроены оптимистически в отношении диагноза, и особых беспокойств не было), и Мария Александровна часто навещала сына. Благо, ее вилла находилась поблизости с той, где жил ее любимец Николай. Владения разделялись лишь зеленой изгородью.

… Ныне от виллы русской императрицы осталось совсем немного – старинный особняк будто растворился в новых строениях, принадлежащих клинике Бельведер. Большой современный госпиталь словно поглотил исторический дом. Осталась лишь часть старой стены, украшенной изящной лепниной и портиками, – словно напоминание о былом величии. И, верно, есть своя символика в том, что царская вилла через века превратилась в госпиталь – Мария Александровна славилась своей благотворительностью, покровительствовала больницам, сиротским домам, воинским лазаретам. И ныне прежняя резиденция императрицы находится на бульваре Царевича, названного в память ее страдальца-сына…

На перекрестке судеб

Исторические параллели порой выравнивают, сглаживают горестные и счастливые события. Спустя ровно тридцать лет после кончины цесаревича Николая его единокровная сестра Ольга, дочь императора Александра II, обвенчалась с графом Георгом фон Меренбергом, внуком поэта.

Бытует легенда о мистическом предсказании Александра Пушкина судьбы будущего царя. Увидев бюст наследника у Жуковского в Царском Селе, поэт, пристально вглядевшись в мраморного двойника цесаревича, вдруг произнес показавшиеся всем странные слова:

«Вижу славное царствование, великие дела и – Боже – какой ужасный конец! По колени в крови!»

Последние слова Пушкин, словно в забытьи, повторил несколько раз.

В апреле 1834 года Пушкин не явился во дворец, где пышно отмечалось совершеннолетие наследника Александра Николаевича, чтобы засвидетельствовать свои верноподданнические чувства. Хотя и подробно описал в дневнике все торжество, назвав его государственным и семейственным.

И в письме к жене сообщил главную петербургскую новость: «Нынче великий князь присягал; я не был на церемонии, потому что репортуюсь больным, да и в самом деле не очень здоров». Но и пожалел, «что не видел сцены исторической и под старость нельзя… будет говорить об ней как свидетелю». И все же со всей твердостью заявил: «К наследнику являться с поздравлениями и приветствиями не намерен; царствие его впереди, и мне, вероятно, его не видать». К несчастью, слова эти оказались пророческими…

И не дано было знать Пушкину, что в будущем ему уготовано необычное родство – стать прадедом для внуков Александра II.

Как причудливо вела судьба к встрече Светлейшую княжну Ольгу Юрьевскую и графа Георга Меренберга! Сколько должно было произойти событий – и великих, мирового масштаба, и обыденных, семейных, чтобы настал для них этот счастливый день!

Церковь во имя Св. Александры и Св. Николая в Ницце. 2002 г.

Фотография автора

Двенадцатого мая 1895 года под сводами православного храма во имя Св. Николая и Св. Александры, что на улице Лоншан в Ницце, свершится великое таинство – молодых нарекут супругами. В храме, иконостас коего был преподнесен в дар императрицей Александрой Федоровной, августейшей бабушкой невесты, а великолепные бронзовые канделябры – ее отцом-императором.

Так неожиданно южный французский город станет перекрестком судеб наследников великого поэта и российского самодержца. Даже реликвиям, связанным с именами Пушкина и Александра II, суждено будет «встретиться» в Ницце.

Внучка поэта Елена фон Розенмайер, урожденная Пушкина, привезет с собой в Ниццу, куда забросит ее эмигрантская судьба, в числе многих памятных вещиц и гусиное перо своего великого деда. Пушкинское перо приобретет у нее в конце 1920-х годов поклонник поэта, знаменитый коллекционер Серж Лифарь. А перо, принадлежавшее Александру II, еще долго хранилось в русском соборе, пока недавно не появилось на одном из лондонских аукционов, где и было выкуплено Государственным музеем-заповедником «Петергоф».

Перо императора и перо поэта. На кончике одного – засохшие чернила, которыми так и не была подписана новая российская конституция, такие же чернила, не ставшие поэтической строкой, – на острие другого…

«Под небом полуденной Франции»

Супругам – Ольге и Георгу фон Меренберг – суждено будет прожить в браке тридцать лет. В этом союзе появятся на свет трое детей: первенец Александр в 1896 году (скончался во младенчестве), сын Георг – в 1897-м и ровно через год – дочь Ольга.

У внучки Ольги Александровны, графини Клотильды фон Ринтелен, сохранились старые семейные фотографии. На одной из них Светлейшая княжна Ольга Юрьевская запечатлена с любимой собачкой. Снимок был сделан в Ницце в 1895 году и предназначался «дорогому Георгию», – то ли жениху, то ли уже молодому супругу. На другой фотографии, одной из последних, Ольга Александровна прогуливается вместе с мужем по Английской набережной…

Ольга Александровна, Светлейшая княжна Юрьевская. Ницца. 1895 г.

Фотография

В Ницце прошли последние годы жизни внучки поэта Елены, младшей дочери генерала Александра Пушкина. Из революционной России ее скитальческий путь лежал в Константинополь. В Турции она вышла замуж за офицера Белой гвардии Николая Алексеевича фон Розенмейера, там, в эмиграции, родилась ее дочь Светлана.

В Ницце Елена фон Розенмейер обосновалась в конце 1920-х годов, перебравшись из Константинополя в Париж, а оттуда – на Лазурный Берег. Где и состоялась ее знаменательная встреча с Иваном Буниным. «…Крепкая, невысокая женщина, на вид не больше 45, лицо, его костяк, овал – что-то напоминающее пушкинскую посмертную маску», – останется его памятная запись.

«…Елена Александровна фон Розен-Мейер, на которую мне было даже немножко странно смотреть, – признавался писатель в одном из писем, – ибо она только по своему покойному мужу, русскому офицеру, стала фон Розен-Мейер, а в девичестве была Пушкина…»

Афиша балов и концертов в Ницце. Конец XIX в. – начало XX в.

Публикуется впервые

Знакомство продолжится, и Бунин не раз будет с восторгом упоминать о встречах с внучкой поэта, – ведь в ней «текла кровь человека для нас уже мифического, полубожественного!»

Но жизнь русской беженки во Франции сложилась несчастливо: в августе 1943 года Елена Александровна скончалась в городской больнице в полной нищете…

«Еще одна бедная человеческая жизнь исчезла из Ниццы – и чья же! Родной внучки Александра Сергеевича! – записал в дневнике потрясенный Бунин. – И может быть, только потому, что по нищете своей таскала тяжести, которые продавала и перепродавала ради того, чтобы не умереть с голоду! А Ницца с ее солнцем и морем все будет жить и жить! Весь день грусть…»

Бывшая клиника «Констанция» и поныне находится на окраине города, в районе Святого Бартоломея, на одном из живописных холмов. Уютный двухэтажный особнячок, с синими ставнями и белоснежными стенами, утопает в зарослях бугенвиля, густо усыпанных ярко-фиолетовыми соцветиями.

Хотя разыскать «Констанцию» в современной Ницце оказалось делом нелегким, никто из старожилов о такой клинике не помнил. Ведь она давным-давно сменила имя, и ныне в ней – пристанище для престарелых. Лишь одна из обитательниц дома, старая француженка, слышала, что здесь угасла жизнь внучки русского гения. Отсюда, из этих больничных стен, Елена Розенмейер отправила Бунину свое последнее письмо с мольбой о помощи:

«Милый Иван Алексеевич… Вот скоро месяц, как я лежу в клинике; недели через полторы меня выпустят на месяц, а потом мне предстоит вторая операция. Я еще очень, очень слаба, пишу вам, а лоб у меня покрыт испариной от усилия. Обращаюсь к вам за дружеским советом и, если возможно, содействием: существует ли еще в Париже Общество помощи ученым и писателям, которое в такую трудную для меня минуту помогло бы мне, в память дедушки Александра Сергеевича, расплатиться с доктором, с клиникой. а потом иметь возможность заплатить за вторую операцию? Все мои маленькие сбережения истрачены, но как только встану на ноги, я опять начну работать и обещаюсь выплатить мой долг Обществу по частям. Работы я не боюсь, были бы силы!»

Елена Пушкина, в замужестве фон Розенмейер. 1890-е гг. Фотография

И горьким эпилогом пути Елены Александровны, ее странствий и надежд, стали бунинские строки: «Она была такая же бездомная, бедная эмигрантка, как все мы, бежавшие из России, добывала в Ницце пропитание тяжким трудом, которым и надорвала себя так, что перенесла две операции. Оплатить вторую операцию, которая свела ее в могилу, у нее уже не хватало средств, – их нужно было добывать как милостыню у добрых людей. И я сделал тут все, что мог, но это уже ее не спасло. Так на моих глазах погибла родная внучка Пушкина».

По слову поэта и сбылось: «Горек чужой хлеб. и тяжелы ступени чужого крыльца».

С именем Елены Александровны, обладательницы пушкинских реликвий, связана и загадочная, полная тайн и мистификаций история о неизвестном дневнике Пушкина. Ее сообщение о том, что она владеет им, стало подлинной сенсацией!

Дворец префектуры в Ницце. (Дворец савойских герцогов, где прошел последний бал Натали.) 2002 г. Фотография автора

Был ли тот таинственный дневник?! Его безуспешно искал Серж Лифарь, отправляя гонцов во все концы света и по всем адресам, что называла ему внучка поэта, – то в Хельсинки, то в Константинополь. Долгие переговоры с Еленой Александровной вел и пушкинист Модест Гофман, приезжал к ней в Константинополь, переписывался (перед тем как перебраться во Францию, внучка поэта одно время жила в Южной Африке, у своих английских родственников), но безрезультатно.

В числе фамильных раритетов Елена Александровна привезла с собой на Лазурный Берег и портрет Наталии Пушкиной, прекрасную акварель кисти Гау. (Сама она ошибочно приписывала эту работу Карлу Брюллову.)

В петербургском музее поэта хранится открытка с тем портретом, адресованная «глубокоуважаемому дорогому Александру Федоровичу Онегину», создателю знаменитого пушкинского музея в Париже. Со скромной и такой значимой подписью: «от внучки».

Когда-то вдова поэта Наталия Николаевна провела в Ницце последние годы и месяцы своей жизни. Здоровье ее было расстроено, и врачи рекомендовали ей жить в мягком средиземноморском климате.

«Поэзия проснулась под небом полуденной Франции – рифма отозвалась в романском языке».

Как мечтал побывать Пушкин в поэтической Франции, в далеких южных краях: «Я жажду краев чужих; авось полуденный воздух оживит мою душу»! А вот и другое свидетельство, уже знакомца поэта: «Все словно бьет лихорадка, – говорил Пушкин, закутываясь, – нездоровится что-то в нашем медвежьем климате. Надо на юг, на юг!»

Думалось ли ему о Ницце? Вряд ли. Хотя название города могло быть знакомо поэту, ведь именно там, еще при жизни поэта, увидела свет книжка «Письма русского», где автор, рассуждая о верноподданнических добродетелях, присущих русскому народу, в качестве наглядного примера приводит самого Пушкина!

Причудливо распорядилась судьба, избрав этот французский город хранителем памяти многих русских людей.

Русская Ницца – так многие десятилетия называли этот красивейший уголок Средиземноморья. История этого удивительного города на далеком Лазурном Берегу вобрала в себя судьбы знаменитых русских семейств: венценосных Романовых, Оболенских, Трубецких, Кочубеев, Гончаровых, Пушкиных.

И как необычно, через века, соединились в нем жизненные пути наследников русских царей и потомков великого поэта.

Незнаемые поэтом внуки и правнуки. Словно на мгновение, как на старом дагерротипе, отразились их лики в лазурной глади Средиземного моря.

На Лазурном Берегу. Конец XIX в. – начало XX в. Фотография. Публикуется впервые

«Дорожу письмами отца»

На прославленной Французской Ривьере младшая дочь поэта впервые оказалась вместе с матерью Наталией Николаевной осенью 1862 года. Таша переживала в своей жизни не лучшие времена. Разорвав все отношения с мужем Михаилом Дубельтом, она разъехалась с ним. Будущность казалась ей неясной и тревожной.

Не могла знать она тогда, что в скором времени ей предстоит стать женой немецкого принца Николауса (Николая Вильгельма) Нассауского, отпрыска одной из самых аристократических фамилий Европы. И в том семейном союзе, который в России посчитают морганатическим, а значит, непризнанным, и тем не менее счастливом, появятся на свет еще трое ее детей. А самой ей будет дарован титул графини Меренберг.

Со своим новым избранником Наталия Александровна, тогда еще носившая фамилию Дубельт, познакомилась в России на коронационных торжествах, посвященных восшествию на престол Александра II.

Коронация, на которой присутствовали вся императорская фамилия, принцы иностранных государств и придворная знать, проходила в Кремле, в Успенском соборе; торжественный обед был дан в Грановитой палате. И кто бы мог сказать тогда, что этот судьбоносный день станет залогом иного знаменательного события – свадьбы дочери императора и сына Наталии Александровны, внука поэта?

От встречи дочери Пушкина с принцем Нассауским до их венчания прошло долгих двенадцать лет. Дети Наталии Александровны от первого брака остались в России. Двое старших, Наталия и Леонтий, воспитывались у отчима Петра Петровича Ланского, младшая Анна – у родственницы Михаила Леонтьевича Дубельта.

… Около сорока лет дочь Пушкина прожила в Висбадене, уютном немецком городке. Вместе с мужем и детьми, родившимися в новом союзе: дочерьми Софией и Александрой и сыном Георгом.

В Висбадене с дочерью поэта встретился историк и издатель журнала «Русская старина» М.И. Семевский. Наталия Александровна рассказывала тогда, конечно же со слов матери, о причинах, побудивших ее отца вызвать на дуэль Дантеса. Собеседница произвела на Семевского самое благоприятное впечатление, не было в ней ни чопорности, присущей аристократкам, ни манерности: «Это высокая видная дама, с каштановыми волосами, синими глазами… Она очень приветлива в своем обращении».

У Наталии Александровны хранились все письма отца к ее матери. Эти послания, сбереженные вдовой поэта, первоначально предназначались для Марии, старшей дочери. Но перед кончиной Наталия Николаевна просила ее передать дорогие реликвии бедной Таше, за будущность которой она сильно тревожилась – на руках у младшей дочери после развода с мужем, Михаилом Дубельтом, осталось трое малюток, и пушкинские письма могли бы стать ей ценным подспорьем в трудные минуты жизни…

Дочь поэта Наталия Пушкина, в первом замужестве Дубельт. 1860-е гг. Фотография

В 1876 году Наталия Александровна предоставила И.С. Тургеневу письма Пушкина к невесте и жене, спустя два года опубликованные в журнале «Вестник Европы». Неизвестные прежде письма поэта вызвали небывалый общественный интерес. Иван Сергеевич Тургенев в предисловии к публикации особо отметил:

«Позволю себе прибавить от своего имени, что я считаю избрание меня дочерью Пушкина в издатели этих писем одним из почетнейших фактов моей литературной карьеры… Быть может, я до некоторой степени заслужил это доверие моим глубоким благоговением перед памятью ее родителя. Нам остается искренне поблагодарить графиню Н.А. Меренберг за этот поступок, на который она, конечно, решилась не без некоторого колебания, – и выразить надежду, что ту же благодарность почувствует и докажет ей общественное мнение».

Для себя Наталия Александровна попросила всего лишь десять экземпляров журнала. Тогда же, после выхода в свет этого номера «Вестника Европы», его редактор-издатель М.М. Стасюлевич обратился к графине Меренберг с просьбой подарить автографы писем Пушкина музею в Царском Селе. Та отвечала ему как всегда искренне и прямодушно: «Признаюсь откровенно, что я не в силах принести ту жертву, которую вы от меня ожидаете. Я так дорожу письмами отца моего, что, конечно, при жизни, никогда добровольно не расстанусь с ними».

По счастью, слово свое Наталия Александровна не сдержала. Позднее, по просьбе старшего брата Александра, она уступила письма отца Румянцевскому музею в Москве, за исключением десяти, адресованных поэтом невесте, и одного теще – Наталии Ивановне Гончаровой.

Еще одно письмо, кстати, единственное написанное Пушкиным невесте по-русски, Наталия Александровна подарила дочери Анне, урожденной Дубельт, оставшейся в России, а та в свою очередь преподнесла бесценный автограф Пушкинскому музею Императорского Александровского лицея.

В июне 1880-го Наталия Александровна приезжала из Висбадена в Москву на торжества, посвященные открытию памятника отцу. Тогда же и произошла ее памятная встреча с Достоевским. В письме, адресованном жене в Старую Руссу, Федор Михайлович сообщал: «Видел. и даже говорил. с дочерью Пушкина (Нассауской)».

Но и долгая жизнь вдали от России «не сделала из дочери А.С. Пушкина иностранку», как писал ее приятель доктор Бертенсон, – она по-прежнему «осталась все такою же хорошею, милою, доброю, простою русской женщиною». Сохранилось и послание Наталии Александровны доктору (в знак дружбы она подарила ему одно из писем отца, ныне оно – в собрании Пушкинского Дома): «Свой портрет я вам посылаю… Примите поэтому благосклонно изображение остатков прежнего величия. Дети играют в лаун-теннис, а мы, старики, сидим да смотрим. На зиму собираемся опять в Cannes»[7].

«Царица грез»

Не дано было знать Таше Дубельт, молодой, полной сил, красивой женщине, впервые оказавшейся на прославленном Лазурном Берегу, что здесь, в Каннах, пройдут ее последние дни.

Перед кончиной, узнав, что Нассауские приняли решение не хоронить ее в фамильном склепе из-за неравнородного брака, Наталия Александровна повелела перевезти свой прах в немецкий Висбаден и развеять над могилой мужа. И взяла обещание с зятя, великого князя Михаила Романова, что тот непременно исполнит ее последнюю волю.

Многие годы жизни Наталии Александровны и ее дочери Софи будут связаны с Каннами. Там, в аристократическом районе Калифорния, на одном из живописных холмов, на узкой улочке, круто взбегающей вверх и носящей имя бельгийского короля Альберта, и по сей день возвышается вилла «Казбек».

На медной табличке у входа в особняк надпись на французском: «Вилла “Казбек” принадлежала шестому герцогу (великому князю) Михаилу Михайловичу Русскому и его супруге графине де Торби». А за этими скупыми строками полная необычных романтических приключений жизнь двух влюбленных: внука императора Николая I и внучки Пушкина.

Ныне великолепная вилла превратилась в обычный, хоть и весьма респектабельный жилой дом. От былого убранства осталось немногое – мраморная лестница, массивные бронзового литья дверные ручки, колонны, остатки лепнины да несколько цветных витражей. Но эти старые стены и по сей день хранят память о своих прежних хозяевах, их именитых гостях.

Название «Казбек» вилле дано было не случайно: ведь отец великого князя, также великий князь, генерал-фельдмаршал Михаил Николаевич, младший сын Николая I (кстати, о его рождении Пушкин сделал запись в дневнике), был в свое время наместником на Кавказе. Там, на Кавказе, прошли детские годы Михаила Романова, равно как и родных пятерых братьев и единственной сестры.

Великий князь Михаил Михайлович с графиней Софи де Торби.

1891 г. Фотография

Великому князю-гвардейцу Миш-Мишу, как его ласково называли в интимном кругу, красавцу, любимцу петербургских салонов, великолепному танцору, прочили блестящее будущее.

«К несчастью, у него (брата) слишком рано проснулась склонность к семейной жизни, – писал в своих мемуарах великий князь Александр Михайлович. – … Он еще не знал, на ком женится… В постоянных поисках “царицы своих грез” он делал несколько попыток жениться на девушках неравного с ним происхождения. Это создавало тяжелые осложнения между ним и нашими родителями и ни к чему не привело».

Одна из несостоявшихся невест великого князя – фрейлина Екатерина Николаевна, дочь графа Н.П. Игнатьева, министра внутренних дел и члена Государственного совета. Разрешение на эту свадьбу не дал сам Государь.

По иным причинам не суждено было стать супругой великого князя ни гессенской принцессе Ирэн, родной сестре императрицы Александры Федоровны, ни английской принцессе Виктории, дочери Эдуарда VII, в будущем короля Великобритании. Высокородные невесты были присмотрены родителями Михаила Романова.

Но великий князь сам сделал свой выбор – «царицей грез» стала графиня Софи фон Меренберг, дочь принца Нассауского и Наталии Пушкиной. В феврале 1891-го неподалеку от Канн, на Итальянской Ривьере, в греческой православной церкви приморского городка Сан-Ремо, Михаил Романов тайно обвенчался со своей возлюбленной.

Женитьба великого князя вызвала целую бурю в августейшем семействе. Разгневанный император Александр III срочно телеграфировал великому герцогу Люксембургскому Адольфу Вильгельму и его родному брату принцу Николаю Вильгельму Нассаускому, отцу невесты: «Этот брак, заключенный наперекор законам нашей страны, требующим моего предварительного согласия, будет рассматриваться в России как недействительный …»

Великий герцог не замедлил отправить в Петербург русскому царю срочную депешу: «Я осуждаю в высшей степени поведение моего брата и полностью разделяю мнение Вашего Величества».

Об этой странной свадьбе шептались во всех петербургских гостиных.

«Рассказывают, что вел. кн. Михаил женился на дочери Нассауской, т. е. на дочери Таши Дубельт (Пушкиной), – записала в своем дневнике в марте 1891-го супруга генерала от инфантерии Александра Богданович. – Женился, не спросясь Государя, поэтому вычеркнут из списка русских офицеров. Скоро же он забыл свою прежнюю страсть – дочь графа Н.П. Игнатьева. Мать его, говорят, в отчаянии».

Известие о свадьбе Михаила Романова стоило жизни его матери, великой княгини Ольге Федоровне, до замужества – принцессе Баденской. Случайно узнав о женитьбе сына, будучи проездом в Харькове, там же, на железнодорожном вокзале, с ней случился сердечный приступ, – ее любимец Миш-Миш предпочел всем достойным невестам некую графиню, рожденную от морганатического брака! Великая княгиня скоропостижно скончалась…

Да и отец, великий князь Михаил Николаевич, был настолько потрясен браком своего сына и как следствием несчастья личной трагедией – внезапной смертью любимой супруги, – что близкие всерьез опасались за его жизнь.

«С великим князем Михаилом Николаевичем удар – отнялась у него вся левая сторона, и он очень плох», – на страницах дневника светской петербургской дамы появилась печальная новость.

Последствия непризнанного союза стали для молодого супруга крайне удручающими – его отстранили от воинской службы, лишили содержания и всех доходов с бывших имений и даже запретили когда-либо приезжать в Россию!

Августейший изгнанник не унывал: с красавицей-женой он обосновался на французском Лазурном Берегу, в Каннах. Другой страной, приютившей отверженную чету, стала Англия, где и великий князь, и его избранница нашли радушный прием со стороны королевской семьи.

Королева Великобритании Виктория I, вступившая на трон в печальном для России 1837 году, благосклонно отнеслась к молодым супругам. В замке Лутон Ху под Лондоном, принадлежавшем потомкам поэта, хранилось великолепное платье русской работы, из голубого шелка и парчи, – в нем внучка Пушкина представлялась английской королеве. Дядя Софи, великий герцог Люксембургский Адольф, пожаловал своей племяннице и ее детям титул графов де Торби. Титул этот, вернее его название, придумал Михаил Романов в память кавказского селения Тори близ Боржоми, где было отцовское имение.

Он же посвятил своей любимой роман «Never say Die» («Не унывай»), своеобразный литературный протест против неприятия высшим светом морганатических браков. И на его страницах великий князь утверждал, что лишь любовь «является наивысшим счастьем в этом мире».

Вступивший на российский престол император Николай II простил великого князя, вернул ему многие привилегии, полагавшиеся члену Дома Романовых, а также звание флигель-адъютанта. Символично, что решение Государя было принято в знаменательном «Пушкинском году» – 1899-м. Позднее Михаил Романов приезжал в Россию на празднование столетней годовщины Бородинской битвы, и тогда же Николай II назначил его шефом 49-го Брестского полка. Шел 1912-й год, и вскоре разразилась Первая мировая…

Узнав об объявлении войны, Михаил Романов обратился к Николаю II с просьбой разрешить ему вернуться в Россию и быть полезным отечеству. Но обращение так и осталось без ответа. И тогда он поступил на службу к военному представителю России в Англии генерал-лейтенанту Ермолову. Великий князь возглавлял Русский правительственный комитет в Лондоне, ведавший военными заказами для российской армии.

Удивительный исторический факт – именно Михаил Романов предупредил своего царствовавшего племянника о надвигающейся катастрофе, отправив в ноябре 1916-го из Лондона Николаю II поистине пророческое послание:

«Я только что возвратился из Букингемского дворца. Жоржи (король Великобритании Георг V. – Л. Ч.) очень огорчен политическим положением в России. Агенты Интеллиджэнс Сервис, обычно очень хорошо осведомленные, предсказывают в России революцию. Я искренне надеюсь, что ты найдешь возможным удовлетворить справедливые требования народа, пока еще не поздно».

Поздно. Российский император не в силах был противостоять ходу истории: до февральской революции в России оставалось несколько месяцев, до убийства августейшего семейства – менее двух лет…

Вилла «Казбек» в Каннах. 2002 г.

Фотография автора

Никому не дано знать будущее.

И то, что казалось несчастной матери великой княгине Ольге Федоровне непоправимой трагедией, обернулось для ее любимца Михаила величайшим благом.

Спасением. Революционная Россия вынесет смертный приговор ее сыновьям Николаю, Георгию,

Сергею – они будут казнены в годы «красного террора».

Как ни странно, но именно женитьба Михаила Романова на внучке Пушкина, вызвавшая столь сильное недовольство царского дома, и сохранит ему жизнь.

Счастливо уцелеет в революционных вихрях и старший брат Миш-Миша, Александр Михайлович, муж великой княгини Ксении, сестры Николая II. Уже в эмиграции он напишет мемуары, где будет вспоминать и о жизни брата в Каннах: «Михаил живет со своей морганатической женой и двумя дочерьми (теперь леди Милфорд-Хейвен и леди Зия Вернер) на вилле “Казбек”, которая является штаб-квартирой их бесчисленных друзей. В Каннах, как и в Биаррице, идет легкая, беспечная жизнь, в которую я окунаюсь с головой. Никакой работы, никаких обязанностей, только гольф, развлечения и поездки в Монте-Карло…»

Да, некогда в стенах старинного особняка, помнивших счастливые годы супружества великого князя и его очаровательной жены (газеты того времени писали о необыкновенном шарме супруги Михаила Романова, графини Софи де Торби, называя ее подлинным украшением Лазурного Берега), царила беззаботная веселая жизнь. И к высокой каменной ограде, возведенной вкруг виллы подобно крепостной стене, подкатывали роскошные экипажи, из них выходили дамы в изысканно дорогих нарядах в сопровождении столь же элегантно одетых господ, поднимались по мраморной лестнице в гостиную на очередной светский раут, что давали великий князь и его супруга. Звучала музыка, танцевали гости, рекой лилось знаменитое французское шампанское…

«Принцы, принцы, и ничего, кроме принцев, – язвительно замечал Ги де Мопассан, отдыхая в Каннах в 1880-х годах. – Если они вам нравятся, то вы оказались там, где надо!»

Маркиза Нада

Здесь, на вилле «Казбек», гостиную которой украшали парадные портреты всех русских царей и цариц, у супругов Романовых в марте 1896-го родилась дочь Надежда, Нада – на английский манер. Но носить родовую царскую фамилию девочке не пришлось, ей был пожалован титул графини де Торби.

Прекрасная вилла в Каннах стала родным домом красавицы-графини. Юная Нада, отличавшаяся необычайной красотой и многими талантами, рано почувствовала вкус славы. Как писалось в одном из журналов за 1913 год, она своим «исключительным красноречием и очарованием» покорила все аристократическое общество на Ривьере. Автор статьи сообщал, что графиня «говорит по-английски, как прирожденная англичанка; играет в теннис, хоккей и гольф так хорошо, что может победить своего отца – великого князя (он сам прекрасный игрок в гольф); она хорошая актриса, забавно поет. и имела большой успех в Каннах на благотворительном вечере».

Фотографии правнучки Пушкина (на одной из них она предстала в наряде русской боярышни) были напечатаны в России в журнале «Столица и усадьба».

На каннской вилле прошли счастливые годы детства и юности леди Нады: здесь она жила вместе с родителями, сестрой Зией, братом Михаилом. И, конечно же, с бабушкой Наталией, что часто и подолгу гостила у них. Благодаря ей юная графиня прекрасно знала русский, язык своего великого предка – Александра Пушкина.

Наде исполнилось семнадцать, когда на вилле «Казбек» скончалась бабушка Наталия Александровна. А четырьмя годами ранее, в 1909 году, в Каннах же умер и ее родной дед – великий князь Михаил Николаевич. В последние годы жизни, разбитый параличом, он обосновался неподалеку, на вилле, носившей название «Алетрон». Ходить великий князь уже не мог, и на коляске, запряженной осликом, в сопровождении камердинера, совершал прогулки по чудесному саду вокруг особняка.

Тайные знаки судьбы – Канны стали последним земным пристанищем и для младшей дочери поэта, и для младшего сына русского царя, волею судеб породнившихся. И так уж случилось, что отпевали их в одном православном храме.

…Нет, не зря журналисты восторгались первыми светскими успехами юной Нады: «Она такое очаровательное создание, что, без сомнения, рано или поздно сделает блестящую партию».

В ноябре 1916 года красавица-графиня вышла замуж за принца Георга Баттенбергского, офицера британского королевского флота. Во время Первой мировой войны английские аристократы немецкого происхождения стремились изменить звучание своих фамилий на английский лад. К примеру, немецкое слово «берг» – «гора» было переведено на английский язык как «маунт», а «баттен» поменяло в английском произношении звук «а» на «е» – так возникла фамилия Маунтбеттен. Изменилось и звучание имени принца.

Джорджу Луису Виктору Маунтбеттену довелось стать участником великого морского сражения, когда в конце мая 1916-го у берегов Ютландского полуострова сошлись две мощные эскадры: английская и немецкая. И хотя в знаменитом Ютландском сражении явных победителей не было, английский флот надолго сохранил свое господство на море.

Став женой флотского капитана Джорджа Маунтбеттена, наследовавшего фамильный титул маркиза Милфорд-Хейвена, красавица Нада «привила» к родовому древу Пушкиных-Романовых и английскую королевскую ветвь. Ее свекровь, принцесса Гессенская Виктория, именованная в честь своей бабушки английской королевы, она же – и старшая сестра императрицы Александры Федоровны. Следовательно, муж Нады приходился правнуком английской королеве Виктории и племянником русской царице. Равно как и ее августейшему супругу Николаю II.

В аристократическом лондонском кругу и по сей день не забыто, что маркиза Нада Милфорд-Хейвен принимала участие в воспитании принца Филиппа Греческого, будущего герцога Эдинбургского и своего племянника по мужу.

Из-за революционных событий в родной Греции юный Филипп вынужден был перебраться в Англию, под покровительство своих титулованных родственников. Воскресные дни он любил проводить в доме родного дядюшки Джорджа Маунтбеттена и тетушки леди Нады.

Королевская чета: Елизавета II и герцог Филипп Эдинбургский (его бабушка Ольга Константиновна, королева Греции, – внучка российского императора Николая I) связана с Домом Романовых узами кровного родства.

Родной дед королевы Георг V – двоюродный брат русского императора Николая II. Внешне кузены были столь похожи, что во время визита в Англию в 1894 году Николая Александровича, тогда еще наследника престола, зачастую принимали за Георга – происходила забавная путаница. В то время в Лондоне у своей родной бабушки, королевы Виктории, гостила невеста цесаревича принцесса Алиса Гессенская, в будущем – императрица Александра Федоровна. Кстати, королева Виктория, будучи уже в преклонных годах, принимала самое живое участие в ритуале этого сватовства.

Спустя полвека, 20 ноября 1947 года, в Лондоне состоялась свадьба, привлекшая внимание всего мира. В тот день принцесса Елизавета венчалась с герцогом Филиппом Эдинбургским, позднее получившим титул принца Объединенного Королевства.

Почетную роль шафера на королевской свадьбе исполнял офицер английского флота Дэвид Майкл Маунтбеттен, двоюродный брат герцога. И сын леди Нады, правнучки Пушкина. Придворный фотограф запечатлел это историческое событие: на украшенном цветочными гирляндами балконе Букингемского дворца рядом с августейшими новобрачными – статный красавец-маркиз. Потомок русского гения!

В конце 1930-х маркиза Нада Милфорд-Хейвен овдовела и долгие месяцы проводила на своей родовой вилле «Казбек», предпочитая вести уединенный образ жизни.

Судьба причудливо разложила жизненный пасьянс правнучки поэта: курортный городок на Лазурном Берегу, где она появилась на свет, стал и местом ее кончины. Окна прекрасной виллы вновь, во второй раз за свою историю, задернулись черным крепом…

В английском «Таймсе» за январь 1963 года появился некролог, где среди прочих заслуг почившей в Каннах маркизы отмечалось, что та «была необыкновенно обворожительна и занимала. выдающееся место в английском обществе эпохи короля Эдуарда VIII».

Какая роковая закономерность! Цепочка горестных лет, протянувшаяся из девятнадцатого столетия в век двадцатый: 1863-й – 1913-й – 1963-й. Годы смерти Наталии Николаевны, ее дочери и правнучки, словно кем-то свыше разделены меж собою полувековым рубежом.

Великокняжеский гольф-клуб

Но вернемся к годам юности Надежды Михайловны. Тогда курортные журналы взахлеб писали о талантах юной графини, и особенно – ее успехах в игре в гольф. И в том не было ничего удивительного.

Именно ее отец, великий князь Михаил Михайлович, увидев гольф на его исторической прародине, в Туманном Альбионе, и увлекшись им, первым «перенес» эту игру с берегов Северного моря на Лазурный Берег. Имя великого князя и его очаровательной супруги до сих пор вспоминают в Каннах с чувством высочайшей признательности.

Не столь давно в Каннах торжественно отметили столетний юбилей гольф-клуба, основанного Михаилом Романовым. В честь события был издан альбом, где перечислялись заслуги великого князя – ведь благодаря ему один из многих городков Французской Ривьеры приобрел вдруг мировую известность и превратился в процветающий курорт. Зеленое поле для гольфа в Каннах стало сильнейшим магнитом для аристократов, политиков, бизнесменов из Франции, Англии, России, Германии. Наплыв любителей гольфа сюда был столь высок, что появилась даже необходимость в железной дороге. И Михаил Романов принял самое деятельное участие в ее строительстве.

Юбилейный альбом, почти сразу же попавший в разряд раритетов, показала мне Евгения Флавицкая, правнучка русского художника, жившая в Каннах, неподалеку от виллы «Казбек».

Листаю альбомные страницы: вот групповая фотография первых членов гольф-клуба, вот – великий князь в полной спортивной экипировке. Еще одна редкая фотография – Михаил Романов вместе с супругой – графиня Софи де Торби в полосатой, «под зебру», блузке держит в руке раскрытый зонтик в точно такую же полоску. На другой странице нахожу еще один любопытный снимок: графиня с клюшкой для гольфа, приготовившись для удара, явно позирует перед объективом.

Гольф-клуб, основанный Михаилом Романовым. Канны. 2002 г. Фотография автора

Гольф-клуб, основанный великим князем, расположен в западном предместье города. При входе в его владения висит щит, украшенный красочным гербом, – распростершим крылья царственным двуглавым орлом.

Михаил Романов, изгнанный из России, основал на Лазурном побережье не просто спортивный клуб, а своеобразное маленькое княжество со всеми атрибутами государственной власти. Есть здесь свой герб, свой дворец – уютный двухэтажный особняк (на его фасаде – барельеф великого князя и памятная доска), своя территория – ровное поле, покрытое сочной изумрудной зеленью и окруженное средиземноморскими пиниями, похожими на раскрытые солнечные зонтики. Есть и свои «подданные» – любители гольфа, что изо дня в день везут за собой на специальных тележках свою драгоценную поклажу – клюшки и мячи, и выполняют кажущуюся непосвященным такую монотонную и скучную работу, пытаясь прогнать мяч по дорожке-трассе и загнать его в очередную лунку.

Почти нереально представить, что когда-то на этих зеленых полях играла внучка Пушкина Софи. И правнучка поэта, юная красавица Нада, восхищала местную публику своими меткими ударами…

Русские Канны

Начало свое Канны берут от небольшой рыбачьей деревушки, известной еще с одиннадцатого века. Но первая известность к курортному городку пришла благодаря счастливой случайности – английский лорд-казначей Генри Броухем, в 1834 году держа путь в Ниццу, был так очарован красотой местной бухты, что остался в Каннах и обосновал здесь свою зимнюю резиденцию.

По странному капризу судьбы в Каннах, ровно пятьдесят лет до того, как здесь, став женой великого князя, поселилась внучка поэта, летом 1841 года лечил свою руку, задетую на дуэли пулей Пушкина, его убийца Жорж Дантес…

В Каннах начала двадцатого столетия пересеклись судьбы сразу трех поколений поэта – здесь жили его дочь, внуки и правнуки. Сюда осенью 1909-го вместе с отцом генералом Сергеем Петровичем Мезенцовым приехали его дети: семилетняя Марина, пятилетняя Наташа и полуторагодовалый Саша, полный тезка своего великого прадеда – Александр Сергеевич. Их мать Вера Александровна, в девичестве Пушкина, родная внучка поэта, скоропостижно скончалась в феврале того же года.

Храм Архангела Михаила в Каннах. 2002 г. Фотография

Генерал Сергей Мезенцов состоял в свите великого князя Михаила Николаевича, принужденного по причине слабого здоровья безвыездно жить в Каннах.

Вместе с семьей генерала приехала на южный берег и Надежда Александровна Пушкина, сестра его покойной жены. Сестры-погодки были очень дружны меж собой, и когда произошло несчастье, Надежда, посвятившая свою жизнь помощи близким (она была настоятельницей московской Иверской общины сестер милосердия), постаралась заменить мать своим осиротевшим племянникам. В Каннах глубоко верующая Надежда Пушкина посещала все службы в православном храме. По праздникам брала с собой и старших девочек – Марину и Наташу.

Среди памятных мест в Каннах, что связаны с историей жизни и любви великого князя и леди де Торби, и этот русский храм, возведенный в конце XIX века. Примечательно, что старостой его долгие годы был Михаил Михайлович Романов. Великий князь принимал участие в строительстве храма, освященного в честь своего небесного покровителя архистратига Михаила. На церковных службах Надежда Пушкина могла встречаться и с Михаилом Романовым, и со своей кузиной графиней Софи де Торби, и, не исключена вероятность, с родной тетушкой Наталией Александровной. Но поддерживали ли они родственные отношения? Свидетельств тому нет.

…А храм Архангела Михаила, взметнувший свои купола в вечно ослепительно-голубое небо, в окружении стройных пальм и разросшихся магнолий, как и прежде, стоит на тихом бульваре, именованном в честь русского императора Александра III.

Письма к невесте

В Каннах странным, почти мистическим образом решилась судьба пушкинских писем. Здесь во время балетного представления, что давала в марте 1927-го дягилевская труппа, произошло знакомство великого импресарио с устроительницей благотворительного спектакля графиней Софи де Торби. Благодаря той встрече Сергей Дягилев смог приобрести письма Пушкина к невесте. Правда, случилось это уже после смерти внучки поэта. А тогда, на вечере в Каннах, Сергей Михайлович так обворожил леди де Торби, что та пообещала подарить ему одно из писем своего деда.

«С Дягилевым леди Торби была исключительно любезна, к тому же он ее совершенно очаровал, – вспоминал Сергей Лифарь. – Она рассказала ему, что хранит у себя неоценимое сокровище – письма своего великого деда к ее бабке, тогда его невесте – Наталье Николаевне Гончаровой, от которой к леди Торби и перешли по наследству эти письма. Леди Торби прибавила, что после того, как она вышла замуж за великого князя Михаила Михайловича и ему за этот брак было запрещено Государем жить в России, она поклялась, что не только сама, но и принадлежащие ей письма ее деда никогда не увидят России. Слово свое она крепко держала».

Графиня Нада де Торби. 1910-е гг. Фотография

Еще до революции Российская академия наук неоднократно командировала своих представителей в Англию – леди Торби их не принимала. Писал ей и президент Императорской Академии наук великий князь Константин Константинович, убеждая внучку Пушкина передать России русское достояние. Рассказывая об этом, графиня Торби возмущалась:

«Константин Константинович смел мне писать, что я обязана передать в их академию мои письма, что они не мои, а их, так как они чтут память великого поэта, который принадлежит не семье, а всей стране.

Хорошо же они чтут память великого поэта: за то, что великий князь женился на внучке чтимого ими Пушкина, они выгоняют его из России, как будто он опозорил их своей женитьбой!

И тут же леди Торби обещала завещать Дягилеву для его коллекции один из этих бесценных автографов.

– Вы будете иметь его скоро, – прибавила она. – Мне недолго осталось жить.

Предчувствие не обмануло ее: она умерла через несколько месяцев после этого разговора…»

Графине Софи де Торби оставалось жить всего полгода – в сентябре того же 1927 года она скончалась в Лондоне. (Почившую графиню в некрологе именовали «одной из самых красивых женщин своего времени».) И Сергей Дягилев, одержимый мечтой стать обладателем пушкинских писем, добился вскоре ее исполнения. Великий князь Михаил Михайлович, то ли поддавшись обаянию Дягилева, то ли будучи стесненным в денежных средствах, уступил страстному собирателю фамильные реликвии, поставив лишь одно условие, – ничего не говорить о продаже писем его дочерям.

Но Сергею Павловичу недолго суждено было владеть драгоценными автографами. Неожиданная смерть Дягилева в 1929-м перечеркнула его заветный проект – издать письма поэта к невесте. Завещания он не оставил, и вся богатейшая коллекция поступила в ведение французского государства. Судьбу пушкинских писем должен был решить аукцион. Для их приобретения Сержу Лифарю срочно понадобились деньги, и деньги немалые. Без устали давал он балетные спектакли, танцуя на прославленных сценах парижской Гранд-опера и лондонского Ковент-Гардена, и втайне боясь лишь одного – не подвернуть бы ногу! «Средства на приобретение дягилевского архива и библиотеки я заработал ногами», – шутя, признавался он сам.

Свадьба графини Нады и принца Джорджа Маунтбеттена. 1916 г. Фотография

Уже много позже, на одном из спектаклей в Лондоне, где гастролировал тогда Большой театр, в антракте к Лифарю подошла элегантная дама, и, представившись маркизой Милфорд-Хейвен, резко заявила: «Лифарь, я знаю, что вы купили у французского правительства письма Пушкина. Ну так вот, я хочу, чтобы вы продали их обратно мне».

Сергей Михайлович возразил ей, заметив, что эти сокровища должны принадлежать России, но не одной лишь семье.

Представители аристократической семьи предприняли еще одну попытку вернуть фамильные реликвии. К Лифарю с просьбой о приобретении пушкинских писем обратился потомок поэта сэр Николас Филипс, внучатый племянник маркизы Нады. Но и ему собиратель ответил отказом.

Сергею Лифарю так и не довелось осуществить свое давнее желание – преподнести автографы поэта в дар России. Единственное, о чем он просил взамен, – разрешить поставить свой балет на сцене Большого театра. Но просьба знаменитого балетмейстера осталась без ответа…

Уже после смерти Сергея Михайловича письма были выкуплены и переданы на вечное хранение в Пушкинский Дом.

Но вряд ли когда-нибудь они оказались в Санкт-Петербурге, если бы не судьбоносная встреча в Каннах страстных поклонников Пушкина с его родной внучкой. История возвращения пушкинских писем на берега Невы берет свое начало на Лазурном Берегу Средиземноморья!

Канны. Название этого курортного французского городка ассоциируется со знаменитым Каннским кинофестивалем: пестрой праздничной суетой, Дворцом фестивалей и конгрессов на бульваре Круазет, Аллеей Звезд с необычной галереей – отпечатками на каменных плитах ладоней прославленных артистов и режиссеров.

Но в истории города остались и другие следы, не столь зримые, – следы ушедших людей, кровно связанных с русским гением. Их жизнь промелькнула как кино. Старое и почти забытое.

«В избранном Лондонском кругу»

• Британской музы небылицы…

А. С. Пушкин