Конкурс неприятностей Волынская Илона
– А я думала, ты только со шпагой можешь, – ухмыльнулась девчонка.
– Иногда и вручную приходится, – пробурчал я, закинул рюкзак на плечо и, снова пригибаясь за изгородью, дернул к леваде.
Полинка сосредоточенно семенила следом – с размаху вписалась лобешником мне в спину, когда я остановился и быстро присел за живой изгородью. Сквозь изрядно обкусанные лошадьми ветки кустов была отлично видна облокотившаяся об ограду парочка: граждански активный недомерок, снисходительно втолковывающий что-то нервному очкастому ботану. Губы у меня сами собой растянулись в радостно-умильной улыбке. Ах ты ж мой хороший, как же ты вовремя тут оказался! Я пощупал свой разбитый нос. Видеокамер тут нет… а справедливость на свете есть!
– Что там Сашка говорила насчет меткого выстрела? – Я покопался в рюкзаке и торжественно вручил Полинке пистолет: – Нажимать вот здесь, но не раньше, чем я подберусь поближе! – и почти сладострастно потянул из живой изгороди деревянную рейку, к которой заботливый дядя Гриша привязал покосившийся куст.
– Красивые животные – лошади, – очкатый ботан задумчиво глядел, как за оградой мечется черный жеребец. – Как думаешь… девчонка та правду кричала, что их теперь на бойню отправят?
– Откуда я знаю? – с раздражением ответил низкорослый парень в черной футболке с черепом и костями. – Что теперь, из-за этих четвероногих здешних коррупционеров отпустить? Их давить нужно! Если б не коррупционеры, наша страна знаешь бы как жила? У каждого бы все было: и жратва самая лучшая, и машины, и… И лошади тоже, не только у всяких коррупционеров, а у каждого!
– А теперь, получается, ни у кого не будет – если на бойню? – озадачился очкарик.
– Зато лучшее будущее будет! – рявкнул низкорослый. – Без коррупционеров и вообще террористов!
– Террористы! – вдруг выдавил очкарик и… ткнул пальцем нпарнику в живот. Там медленно ползла вверх алая точка лазерного прицела. Поднялась на грудь, скользнула по лицу, сонной мухой переползла на кончик носа и двинулась к переносице – парень в футболке свел глаза, пытаясь отследить ее неспешное движение. Точка метнулась ко лбу.
Пшшш! – донеслось негромкое шипение, и точка замерцала короткими очередями, то затухая, то разгораясь. Очкарик заорал и сиганул в сторону.
Я выкатился из кустов и сунул ему рейку между ног. Очкарик полетел кубарем.
– Руки за голову! Ты у меня на прицеле! – скомандовала выскочившая из кустов Полинка и, чтоб он не сомневался, ткнула дулом лазерного пистолета ему между лопаток. Очкарик вытянулся на дорожке, дисциплинированно заложив руки за голову.
Из кувырка я выскочил под носом у опешившего недомерка. Ага-ага, вот нос твой меня в первую очередь и интересует.
– Ангард! – скомандовал я, взмахивая гибкой рейкой. Полинка ж хотела шпагу!
– Мушкетера изображаешь? – презрительно фыркнул недомерок и, как молодой бычок, выставив голову, ринулся на меня.
Ну, если ты не понимаешь, что может сделать хороший фехтовальщик с помощью простой палки, то кто ж тебе… гм… санитар?
– Финт! – Рейка метнулась противнику навстречу, заставляя его шарахнуться в сторону, чтоб не нанизаться на нее глазом. Он вскинул руку, пытаясь принять на нее мою палку! Мне б таких противников на соревнованиях, я был бы даже не чемпион, а бог! – Ремиз! – я атакую под поднятую руку, со всей силы в диафрагму… – Туше! – ага, скорей даже – тушите свет, я ему дыхание сбил.
Из примыкающего к ограде леска уже вылетели девчонки, Сашка скользнула под нижней жердью и рванула прямиком к Бахтату.
– Арсенала Мишке оставь, а ты Топаза бери, он трусливый! – рявкнула она на Лидку. – Настька, ты самая легкая, давай на Димона!
– А седло? – пискнула Настя.
– Без седла, я тебя учила!
Мой противник судорожно дернулся, пытаясь развернуться к леваде. Совсем офигел: будь у меня настоящая шпага, я б ему ухо отрезал! А так… Край рейки вмазал ему под ребра – недомерок взвыл. Мимо вихрем пронеслась Полинка, на ходу сунув лазерный пистолет мне в руку. Поднырнула под ограду, с Сашкиных подставленных ладоней взвилась на спину Симке…
– Все, мне некогда! – Пистолет в одной руке, рейка в другой… я сделал выпад… рейка с глухим чвяком ткнулась противнику в нос! Кровь хлынула на футболку с черепом и костями, парень скукожился, зажимая нос ладонями. Я попросту шарахнул его рукоятью по загривку, сунул пистолет за ремень джинсов… прыгнул на ограду… и с нее – на подскакавшего Арсенала!
Офигеть, получилось! Такой я, блин, Зорро! А без поводьев чем рулить?
– Пошел! Не отставай! – Сашка погнала Бахтата на круг по леваде… Арсенал подо мной дернулся, едва не вывалив меня под копыта, и галопом рванул следом. Симка и Димон уже скакали за вожаком.
– Эй, сто-ой! Это наши лошади, за них бабки плочены! – по дорожке к леваде бежал мужик с бойни.
Откуда за его спиной взялся Петрович, я так и не понял, тренер словно соткался из воздуха… удар кулаком пришелся точно в центр широкой кепки мужика.
– Гоните! – гаркнул Петрович и оглушительно засвистел в два пальца.
– Держись со мной! – крикнула Сашка Насте, высылая Бахтата на ограду. Молодой жеребец покорно поскакал за разогнавшимся вожаком – неумолчно визжащая от ужаса Настька болталась на его спине, отчаянно стараясь удержаться. Два коня – громадный вороной вожак и гибкий, как хлыст, молоденький двухлетка – почти одновременно взвились над оградой… на миг зависли над верхней жердью… и приземлились по другую сторону.
– Он взял! – ликующе заорала Сашка. – Димка прыгнул, прыгнул!
Лидка уже гнала Топаза к ограде, Полинка на Симке сиганула следом. Задние копыта шарахнули по жерди, та задрожала, серая кобыла заржала от боли, но все-таки сумела опуститься на все четыре и следом за остальными скрылась в лесу. Я дал Арсеналу шенкель… Мгновение мне казалось, что мы летим – он над оградой, а я над ним, загребая ногами воздух. Земля ударила Арсеналу в копыта, его спина подалась подо мной, давая прочувствовать задницей весь рельеф позвонков! Жеребец грудью проломился сквозь кусты, и мы помчались догонять табун!
– Давай на дорогу! – Сашка наклоняется под хлещущими ветками. – А то сухожилия коням повредим!
Мы свернули за Бахтатом… и я понял, что сберечь сухожилия коням – это прекрасно, а вот выезжать из леса на дорогу – реально плохая идея! По дороге мчался тот самый новехонький джип… с гражданскими активистами. На мой вкус, даже слишком активными. Из распахнутых окон вырвался многоголосый торжествующий вой. Джип пронзительно загудел у бедного Арсенала под хвостом! Лошадь мне пугать?! Всех убью – один останусь!
Я выхватил из-за пояса пистолет, извернулся – я сейчас слечу на фиг! – вскинул руку… Алый блик прицела сверкнул в лобовое стекло – и я увидел перекошенную рожу нашего Администратора! В следующий миг он ударил по тормозам. Джип повело боком, он впилился багажником в зеленую поросль у дороги, взревел мотором, забуксовал колесами, рассыпая сухой грунт…
Я швырнул пистолет обратно в рюкзак, и сжал колени, высылая Арсенала в погоню за девчонками. На миг я забыл обо всем, любуясь своей девушкой: сильные ноги стискивают бока громадного жеребца, надетая поверх футболки ковбойка развевается, коса расплелась, и волосы реют на ветру, глаза сверкают… Она хоть видела, как я джип шуганул?
– Ты был потрясающий! – оглядываясь на меня, прокричала Саша.
Ура! Не зря старался!
– Я б тоже драпанула, если б на меня твой Мишка в темном лесу вылез! – проорала с другой стороны Полинка. – И пистолет тут ни при чем!
Тьфу, зараза ехидная!
– Они вернутся! – откликнулся я. Первый страх пройдет, сообразят, что пистолет у меня спортивный… и снова в погоню. – Только теперь вместе с ментами! Надо убираться!
– Тут мостик на нашу сторону залива! – прокричала Полинка. – Прямо к моему дому! Я по нему на велике езжу!
Бахтат забрал влево, мы оставили дорогу и, невольно сбиваясь на рысь, поскакали через изрытое, поросшее жесткой травой и редкими кустами поле к заливу.
– Только не ногой в яму, только не в яму… – точно заклинание, шептала Саша, беспокойно оглядываясь на лошадей. Я озирался назад. Мы проскакали вдоль берега…
– Этот мост? Совсем офигела?! – в ярости оглядываясь на Полинку, заорала Лида.
Мост был. Перекинутый в самом узком месте нашего заливчика, крепкий деревянный мостик другим концом упирался в отделанную кирпичом мини-набережную на другой стороне, за которой виднелись черепичные крыши дорогих домов… Только мостик этот был хорош для пешехода. Ну, для велосипедиста. И слишком узкий для коня, особенно такого громадного, как Бахтат!
– Я… Я не сообразила! Я привыкла… – забормотала Полинка, бледнея и растерянно озираясь. Впервые я видел самоуверенную малявку такой несчастной.
– Не сообразила она! Вот что бывает, когда малолеток слушаешь! К большому мосту, быстро! – рявкнула Лидка.
– Поздно!
Вдалеке луч солнца отразился от лобового стекла – джип вылетел из рощи, за ним с воем мчалась милицейская машина.
– Давай, Арсенал! – я наклонился к уху коня. – Мы с тобой уже такое делали!
Я дал шенкель… Арсенал на мгновение замер, по телу его прокатилась густая дрожь, уши испуганно стригли…
– Ты же чемпион! Давай им всем покажем! – я снова стиснул его бока коленями, мягко высылая вперед, он сделал один неуверенный шаг, второй… и вдруг ринулся в воду и поплыл, рассекая грудью гладь залива.
– На разгоряченной лошади! – взвыла сзади Сашка… потом я услышал плеск, фырканье… точно подводная лодка пронеслась – Бахтат проплыл мимо, ревниво покосился на Арсенала огромным темным глазом и вырвался вперед. Сашка плыла рядом, держась за холку. Арсенал наддал, на полкорпуса обходя вожака… и с изяществом балерины перебирая копытами по кирпичным ступеням набережной, вылез из воды на другой берег. Они взмывали из реки один за другим: Бахтат с рушащимися с него водопадами, Топаз, Симка и Димка с похожей на выстиранного мышонка Настей на спине.
В брызгах воды и грохоте копыт наш табун понесся к перегораживающему дорогу шлагбауму – лошади одна за другой перемахнули пустяковое препятствие.
– Куда?! Кто?! – из будки выметнулся охранник.
– Здрасьте, дядя Коль, я домой, а тетя Ася потом подъедет, ее ДПС задержала-а! – на прыжке прокричала Полинка…
Лошади галопом понеслись по тихой сонной улочке между дорогих домов, обитатели которых, заслышав грохот копыт, бросались… к наружным видеокамерам.
Полинка вырвалась вперед и вскинула руку с пультом. Цельнометаллические ворота в самом высоком и глухом заборе начали медленно отворяться.
Глава 8
Саша
Ворота плавно разъезжались: вот между ними появилась тонкая полосочка, вот она стала шире, еще шире… в проеме возник толстый, как бревно, пушистый рыжий кот. Одно краткое, точно застывшее мгновение кот пялился на нас круглыми, как фары, глазищами…
– Мря-а-а! – дикий вопль, хвост трубой, усы стоймя, шерсть дыбом – кот взмыл в воздух и растворился в пространстве.
Топаз проскочил ворота, мы ворвались за ним. Навстречу, как картина из рамы, распахнулся то ли садик, то ли парк, настолько ухоженный, что ему вполне удавалось притворяться диким. Никаких глянцевых, как из каталога, стриженых лужаек, зимой продуваемых всеми ветрами, а летом превращающихся в раскаленную сковородку. Тенистые деревья, кусты, островки нежных цветов, вроде бы без всякого порядка растущих среди травы… и коты. Скачут среди кустов, солидно шествуют по веткам, делая вид, что им вовсе не любопытно наше появление, плавным крадущимся шагом возникают из-под резной веранды…
Раздался пронзительный многоголосый лай, и из-за веранды вылетела собачья стая, разномастная настолько, что рябило в глазах: впереди несся породистый ротвейлер – смерть ворам, гроза бомжам! – а последней скакала типичная собачка Тяпа, хвостик бубликом. Стая, звонко лая, заметалась у коней под копытами.
– Теперь понятно: когда Полинка говорит – мой кот, надо спрашивать, какой из ста пятидесяти! – заворачивая Арсенала подальше от ротвейлера, проорал Мишка.
– И ничего не сто пятьдесят! – Полинка натянула поводья. – На самом деле всего десять котов и шесть собак! Ну, еще котята у Мурыськи и щенки у Толстухи, но они пока не считаются!
Собаки лаяли, коты орали, кони замешивали копытами ухоженный газон, Бахтат ярился, вызывая псов на бой…
Восседающая в кресле-качалке Полинкина мама отложила заковыристо-воздушное вязание, отряхнула пестрый сарафан, оперлась на резные перила, и-и…
– Фу! – рявкнула она так, что ротвейлер присел на задние лапы, коты растворились в кронах деревьев и даже Бахтат заплясал перед верандой, виновато тряся гривой.
– Тяф! – в наступившей тишине громко сказала собачка Тяпа и смущенно спряталась за ротвейлера.
– Обычно, когда твоя дочь притаскивает в дом очередных котов-псов-хомячков… – сообщила сидящая в соседней качалке Настькина мама, поднимая глаза от лежащего на коленях ноута, – появляется моя дочь с криком: «А можно нам тоже хоть одного?» Надеюсь, хотя бы на коней это правило не распространяется?
Раздался топот копыт, и в ворота влетела Настька на роняющем хлопья пены Димоне. Соскользнула по гладкому боку и ринулась вверх по ступенькам веранды с криком:
– Мамочка, лошадок на колбасу хотели! За коррупцию! Можно мы хоть одну лошадку оставим себе, ну хоть самую маленькую, ну можно, ну ма-ама-а!
– Что здесь происходит? – Окно этажом выше распахнулось, и оттуда высунулся Полинкин папа. Из-за его плеча заинтересованно выглядывал накачанный парень, судя по ремням кобуры поверх рубашки – охранник.
– Прискакали дети на коррумпированной колбасе, – тяжко вздохнула Полинкина мама. – Надо полагать, хотят ее спасти.
– От чего? – поинтересовался сверху окончательно замороченный папа.
– От превращения в эту самую колбасу, – покорно вздохнула мама.
Я поняла, что пора вмешаться:
– Вы… извините нас, пожалуйста, – я спрыгнула с Бахтата и на всякий случай положила руку ему на холку, чтоб не вздумал хулиганить. Черный жеребец выщерился на меня, но стоял как вкопанный, даже копытами газон не месил. – Мы бы ни за что не стали навязываться, просто у нас не было другого выхода…
Ну да, не было другого выхода, чем ввалиться в чужой дом с лошадьми!
– Это совсем ненадолго, завтра их уже начнут разбирать… – если, конечно, я дозвонюсь директрисе. Если директриса договорится с частными конюшнями. Если Администратор не сможет добиться возвращения лошадей на бойню как украденного имущества. Много-много «если».
– Асю куда дели? Она вроде за вами поехала, – из окошка поинтересовался Полинкин папа.
– А, ее в милицию забрали, – небрежно ответила Полинка.
– Ты сдала мою сестру в милицию? – устало поинтересовался папа. Странно, сейчас, на своей территории он вовсе не производил впечатления надутого индюка – просто мужик, замотанный работой и семьей.
– Ничего подобного! – старательно возмутилась Полинка. – Я ж не виновата, что она права забыла!
– И они сейчас лежат у нее в комнате? – настороженно спросила Полинкина мама.
– Ага! – нагло согласилась Полинка… и чухнула в дом – сквозь распахнувшуюся дверь видно было, как она бежит по лестнице.
– Дорогой, ты можешь быть доволен – наша девочка явно умеет добиваться поставленной цели, – негромко, точно в пространство, бросила Полинкина мама.
Настькина мама, тетя Наташа, показательно стучала по клавишам ноута. Я принялась разбирать гриву Бахтата, Мишка изучал копыта Арсенала… Как-то все, включая собак, дружно оказались при деле. Наверное, как честный человек я должна сознаться – по большому счету тетю в милицию мы сдавали на пару, и вообще, я Полинкин тренер, значит, за нее отвечаю. Так, будем считать, что я человек нечестный! Потому как для Полинки проделки с тетей сойдут за порчу семейного имущества, а для меня даже не знаю – хорошо, если просто за большую наглость.
Из-за все еще распахнутых ворот раздалось гудение, и во двор зарулила процессия: впереди, будто муравей, тянущий толстую гусеницу, катила милицейская машина, а за ней на буксировочном тросе обиженно тащился джип. Дверца джипа распахнулась, оттуда стремительно вылетела тетя Ася и завопила:
– Игорь, я права дома забыла!
Мне показалось – или Полинкины родители издали едва слышный облегченный вздох?
– Иди быстро дай этим милиционерам взятку, и пусть они меня отпустят! А еще я потеряла Полину – точнее, она сама потерялась, такая активная девочка. А еще этим милиционерам, которым ты должен дать взятку, пришло сообщение, что в лесу орудует банда – на лошадях и с пистолетами! Ой, а тут столько лошадей… Это они-и! Банда-а! – тетя Ася издала уже слышанный мной когда-то сиренный вопль. – Они взяли всех в заложники! Спасите меня, спасите! – и принялась дергать дверь милицейской машины.
Милиционеры не открывали – тети Аси они явно опасались больше, чем банды.
– Я сейчас спущусь! – покричал из окошка Полинкин папа и тихонько добавил: – Держитесь, парни!
Следом за папой из дома выскочила Полинка.
– Я думаю, лошадей банды нужно отсюда убрать, – слегка поморщившись при взгляде на истоптанный газон, сказала ее мама. – Пока тетя Ася не вызвала ОМОН. Давайте их на задний двор.
– Ой, а может, на стоянку? Там и навес есть, – вдруг ощутимо задергалась Полинка.
– А джип – к нам в спальню? – поинтересовалась Полинкина мама. – Ты хотела конюшню – вот и давай туда сколько встанет, а остальных подумаем, как пристроить! Но на заднем дворе!
– Вы… нас не прогоните? – еще не веря, спросила я.
– Замученных котиков и плачущих собачек, укоризненно глядящих на нас с мониторов, с экранов мобилок и даже из телевизора, мы уже по Полинкиной милости проходили, то же самое с лошадьми я не выдержу. Но вы обещали, что это ненадолго!
– Лошадей… надо бы вытереть. И чем-то накрыть, – пробормотала Лидка.
Хорошо, что сказала, я бы не решилась.
– Пледы! И покрывала! – скомандовала Полинка. – Мамочка-мамуленька! – она умоляюще сложила ладошки.
– Хорошо-хорошо, разберемся! – мама властным жестом указала в сторону заднего двора.
За домом пряталась натуральная псарня. Рядом возвышалось невиданное строение, которое иначе, как котярней, не назовешь – там ночевали обитающие в саду коты. Дальше следовал сетчатый загончик с какой-то «птичностью». А за ним возвышалось новехонькое – рядом еще стояли тачка и ведро с раствором – здание красного кирпича, в котором безошибочно угадывалась конюшня. От нее уже и пахло как от конюшни.
– А может, я сама лошадей поставлю, а вы тут подождете? – Полинка странно переминалась, будто хотела ринуться к конюшне и одновременно бежать прочь.
– Так конюшня же! Хочу посмотреть! – Я кинулась чуть не бегом. Меня как волной несло: мы вырвались, ускакали, и Полинкины родители нас не прогнали, и даже ее папа воспринял наше появление спокойно… теперь точно все будет класс! Директриса и так борется, а если еще Полинкины родители подключатся… Пусть хоть Бахтат, Димон, Топаз, и Арсенал с Симкой уцелеют, раз мы такие… лузеры ничтожные, что Даму с пониками не уберегли!
Я влетела в конюшню… с яркого дневного света в полумрак… и замерла, хлопая глазами, как сова наоборот.
– Фр-р-р! – негромко донеслось из ближайшего стойла, и что-то большое завозилось там… и в следующем стойле… и в следующем… – Фр-р-р! – знакомый запах обжитой конюшни привычно защекотал ноздри.
– А свет тут зажечь можно? – чувствуя, как пересыхает в горле, выдавила я.
Полинка отлепилась от дверного косяка, посмотрела на меня мрачно, негромко посопела и щелкнула выключателем. Электрический свет залил конюшню и тех, кто возился в новехоньких, еще попахивающих краской и свежеоструганным деревом денниках. Я протянула руку сквозь решетку дверцы… и погладила мягкий шелковистый нос, ткнувшийся мне в руку.
– А у меня ничего нет… Бахтату скормила… – пробормотала я. Лошадка укоризненно фыркнула – типа, зачем же Бахтату, он и так большой! – и тут до меня дошло, в смысле по-настоящему, от глаз до мозга, что же я такое вижу! – Дама-а-а! – заорала я, вешаясь на дверцу и пытаясь обнять лошадь то ли сквозь решетку, то ли вместе с решеткой! – Ты жива! Портосик, Барбосик! – я заметалась от денника к деннику, то лихорадочно ощупывая карманы, в надежде найти завалявшийся кусок сахара, то пытаясь хоть кончиками пальцев прикоснуться к жестким челкам пони, то бросаясь обратно к Даме, то тряся запертую решетку.
Замершая на пороге конюшни Лидка прижала руки к груди и только судорожно, будто икая, повторяла: – Ой! Ой!
– Живые! – я ухватилась за дверцу денника и запрыгала под недоуменным взглядом Дамы. Плевать, пусть даже лошадь думает, что я сумасшедшая, главное, что лошадь эта – живая! Такое чувство, что вот-вот и я взлечу и буду бегать в этой конюшне по потолку… Стоп! А как наши лошади попали в ЭТУ конюшню?
– Ты-ы-ы… – я повернулась к Полинке. Верхняя губа у меня дергалась, как у рычащей собаки. – Это все ты… – я закашлялась. Слов, которые мне хотелось вывернуть на Полинкину голову, было так много, что они сбились в горле комом, не давая друг другу вырваться наружу. – Я из-за коней с ума сходила… Светлана наша, директриса… – наконец прохрипела я. – Искали, на бойню ездили… А они все это время были здесь?! Полинка, ты… Мало нам урода, который заплатил Администратору, чтоб нашу школу закрыли, так еще и ты!
– Мы приняли вас и ваших… питомцев, – раздался холодный голос, – а ты позволяешь себе оскорблять мою дочь и меня? – в дверях стоял Полинкин папа, держа на руках стопку пледов. За ним – Полинкина мама, тоже с какими-то тряпочками в руках, Настькина мама, охранник с полной тачкой конской еды…
Я невольно попятилась:
– Я… я вас не оскорбляю, я не вас… – забормотала я. Ой, плохо как получилось: если он сейчас обидится и выгонит нас, мы окажемся с лошадьми на дороге, а там Администратор нас враз найдет…
– Вообще-то она оскорбляла меня, – вмешалась Полинка. – И это наши с ней дела – мои и моей тренерши! А вот почему ты, пап, принял ее слова на свой счет? – и тихо, почти шепотом добавила: – Я два месяца разыскивала того самого… урода, который хочет закрыть нашу школу. Шпионила, подслушивала, подглядывала… лошадей воровала… А это ты? – В голосе ее было неверие и… одновременно абсолютная вера, точно вот сейчас у нее наконец совпали все кусочки сложной мозаики, все буквы кроссворда!
– Полина! – вскричала ее мама. – Игорь? – она повернулась к мужу.
– Ты подслушивала?! – изумился Полинкин папа. – Милая моя, тебе не кажется, что ты берега потеряла? Лезешь во взрослые дела…
– Папа! – Полинка орала. – Ты или не ты?
– А я что, скрывал? Пожалуйста, могла спросить – я б ответил! Я занимаюсь полезным делом! Полезным взрослым делом! – заорал в ответ Полинкин отец. – Здесь нужен торговый центр! Ты сама жаловалась, что за колбасой приходится в город ездить! – бросил он жене. – Продукты, одежда… стройматериалы! Молочка и сосиски с наших заводов! А вы мне тут тычете в нос никому не нужными развлечениями? Да-а, наша экономика без лошадей пропадет! – саркастически протянул он.
– Чтоб наша экономика не пропала, обязательно надо что-нибудь разрушить? – так холодно, что мурашки по коже сыпанули, поинтересовалась Полинкина мама. – Например, первое в жизни дело, которому наша дочь отдалась со всей страстью души?
– Для души мы рядом с торговым центром церковь построим – можешь на плане посмотреть! – выпалил папа и растерянно-обиженно поглядел сперва на Полинку, потом на ее маму. – Я же все ради вас! Ради семьи! Чтоб у вас все было: дом, шмотки, любая учеба, поездки за границу, я не знаю, машины, яхты…
– Угу… кровные скакуны… – тон у Полинки был даже не холодный – мертвый. – Этих лошадей, которых я люблю, ты убьешь… а потом предложишь мне купить любую лошадь, какую я захочу.
– Я тебе уже предложил! – снова заорал папа, наткнулся на Полинкин взгляд и выдохнул: – Не говорил я, чтоб этих твоих лошадей убивали, пусть они будут живы-здоровы, какая мне разница!
– Ты просто велел нашему Администратору расчистить землю под строительство, – тем же мертвым, как старая прошлогодняя листва, тоном продолжала Полина. – С живыми лошадьми это труднее, сперва их проще убить. Пара человеческих трупов тоже не помеха. Мой, например.
– Какой еще… Что ты выдумываешь?! – взвился папа.
– В первый день, когда мы в школу приехали, похитили Ольгу – меня понес пони, я чуть не разбилась. Змеи могли меня покусать так же, как остальных. Пожар в конюшне – я там была. А араб меня вообще чуть не убил. Если б не Саша…
– Какой… араб? Террорист? – растерялся папа.
– Жеребец, – сухо усмехнулась Полинка. – Твой… агент… специально его выпустил, чтоб устроить несчастный случай на леваде и прицепиться к технике безопасности. А попалась я.
– Насчет Ольги вашей я вообще ни при чем, я в тот день эту вашу школу в первый раз увидел! – Папа сделал шаг, точно хотел прижать Полинку к себе, но та только шарахнулась. Он остановился, потерянно опустив руки. – А про остальное ты не рассказывала!
– А если б ты узнал – оставил бы школу в покое? – Полинка вдруг села на корточки, обхватив себя руками, будто у нее заболел живот. – Вы бы просто запретили мне туда ездить. Сперва чуть не убили меня, и без лошадей осталась бы тоже я.
– Да я его просто уничтожу! – взревел Полинкин папа. – Кто ему разрешил рисковать моей дочерью?!
– Себя тоже уничтожишь? – Полинкина мама присела рядом с дочерью и обняла ее за плечи. – Ты заплатил за уничтожение конной школы, в которой занимается наша дочь, и думал, ее это не коснется? Ребенка – за торговый центр? Кем пожертвуешь в следующий раз? – и она демонстративно положила руку на округлившийся живот.
Меня дернули за руку.
– Я думаю, мы здесь лишние, – шепнула Настина мама и повела меня к выходу из конюшни. Гурьбой мы высыпали наружу, оставляя Полину, ее родителей – и наших лошадей тоже! Настина мама плотно закрыла дверь, отрезая несущиеся изнутри голоса. Мы с Мишкой поглядели друг на друга – и дружно попытались придать лицам мало-мальски осмысленное выражение.
– Я щетки успела прихватить, – только Настя была довольна и деловита. – И одеяла. – Она уже свалила притащенный Полинкиным папой ворох пледов на землю. – Вы ж хотели лошадьми заняться. – Она поглядела на растерянно кржащий по двору табун – Бахтат уже воевал с каким-то котом – и ухмыльнулась: – Как только пожар начался, Полинка сразу сообразила, что это ж-ж-ж неспроста, – а чего там соображать, понятно же! И что до лошадей обязательно попытаются добраться – очень они сильно мешают пустить территорию школы в дело. Всех лошадей вытащить у нас бы не получилось, но Дама и поники второй раз на бойню попасть не должны, хватит с них ужасов.
– Но я же Полинку на пожаре видела! – только и смогла пробормотать я, шалея от свалившийся на меня инфы. – Она не могла лошадей увести!
– Ну я увела! – невозмутимо пожала плечом девчонка. – Никто не обращает внимания на Настю, девочку-колокольчик, типа, блондинку, хоть и русую! – Настя подергала себя за рассыпавшиеся по плечам волосы, и улыбка ее вдруг стала жесткой и острой, как край металлического листа. – Я вот думаю: может, мне в разведку податься?
– Если не будешь так стараться, чтоб тебя в конце концов оценили, можно и податься, – ее мама звучно щелкнула Настю по носу. – Как тут надо чистить? – она потянулась за щеткой…
– Ты не умеешь, это дело профессионалов, – обиженно потирая нос, Настя выхватила щетку у мамы. – У Полинки всего два комплекта, так что по щетке на человека. Тебе… мне, Мишке… Лид, ау, тебе щетка нужна?
Лида обнаружилась на дальнем конце двора рядом с Арсеналом – она обнимала коня за шею и казалась одинокой, точно она последняя конница во Вселенной. Я вздохнула: вот и Лидке плохо, а если вспомнить о Костике и Ольге… хотелось реветь. И кто бы подумал, что весь этот кошмар нам устроил Полинкин папа? И когда это все закончится?
Мобилка в кармане моих джинсов издала тонкую трель…
– Саша? – раздался неуверенный девчоночий голос. – Это Катя говорит, которую Полинка к вам на конный приводила… Насчет информации про вашего Администратора… Полинка мне звонила раз пять – как на пожар, а я не могла ответить. Теперь я ей звоню, а она сбрасывает.
– У нее… семейные проблемы, – сказала я. И тут же сообразила, зачем Полинка могла так отчаянно названивать непростой девочке Кате, таскающей в кармане подслушивающие устройства. – Мы тут Костиков термос нашли… ну, парня, который будто бы наркотики принимал и чуть не утонул вместе с лошадью. Нельзя как-то проверить, что в этом термосе – не зря же его так тщательно прятали?
Если она скажет отдать ментам – мы в пролете. Менты приезжали вместе с Администратором закрывать школу.
– А прятали наверняка в таком месте, где только ваши, из школы, могли? – вздохнула в трубке девочка Катя.
– Откуда знаешь?
Нет, ну ведь правда – откуда?
– Я вроде говорила, что в биологический лицей хочу переводиться? – вдруг равнодушно обронила Катя.
А это здесь при чем?
– Вы в курсе, что он на самом деле химико-биологический? Там прямо на первом этаже фотки висят местных крутяков – победителей олимпиад. А в центре – их лучшая выпускница, суперзвезда, которая не только в биологии, но и в химии офигенно шарит, три года подряд все олимпиады выигрывала. Она в нашем химико-технологическом первая в списке поступивших, их ректор за этим лично следил. И зовут эту крутую девушку… – она смолкла, давая мне самой додумать.
Химический ожог на боку Дамы. Наркотик в крови у Костика. Химико-биологический лицей.
– Я тебя поняла, – даже не поблагодарив, я нажала отбой. Правильно я говорила тогда Полинке: на конном не очень интересуются, кто как живет вне конюшни. Иногда это выходит боком. Вот как сейчас. – Лидка! – на весь двор заорала я.
Лидка взвилась Арсеналу на спину и бросила коня в галоп. Миг – и она скрылась за домом.
– Уходит! – крикнул Мишка…
– Бахтатик, миленький, ну еще разочек, последний! – я рванула к вороному. На полном скаку мы с Бахтатом обогнули дом. Ворота стояли распахнутые – в них застыла милицейская машина, оба знакомых дэпээсника, Сергей и Володя, высунули головы из окон и обалдело глядели на дорогу, по которой уносилась Лидка на Арсенале.
Что может она, могу и я.
– Бахтат, родной, давай!
Вороной взвился над машиной. Точно в замедленной съемке, под копытами промелькнула желтая крыша машины, ошеломленные лица ментов… Бахтат приземлился на асфальтовую дорожку… и его хвост хлестнул милицейскую машину по бамперу.
– Берегись! – вдруг заорал Сергей.
По дороге на полной скорости летел джип – сквозь лобовое стекло мне отлично была видна перекошенная рожа Администратора. Он увидел, что я смотрю на него, ухмыльнулся жутко, почти безумно… и втопил педаль газа до упора, бросая машину прямо на нас. Бахтат метнулся в сторону.
Тяжелая, дышащая горячим металлом и человеческой яростью махина просвистела в паре сантиметров от крупа Бахтата. Сквозь открытое окно до меня донесся яростный крик Администратора – он бешено закрутил руль, поворачивая джип.
Бабах! Бабах! – шина с грохотом рванула, будто джип наскочил на мину. Его завертело, новехоньким блестящим бортом он проскрежетал по забору, стесывая краску до металлического блеска, и снес хромированной мордой… бампер милицейской машины.
На дорожке, широко расставив ноги и держа на вытянутых руках пистолет, стоял охранник из будки у шлагбаума.
– Имею разрешение на оружие! – при виде милицейской машины отбрасывая пистолет в сторону, выкрикнул он. – А эти шлагбаум проломили! На полной скорости! Вдруг убийцы, а у нас тут бизнесмены и политики живут!
Из ворот вылетел Мишка на Топазе:
– Жива? Догоняй!
– Хватайте их, они лошадей украли! – с диким воплем Администратор выскочил из машины… прямо в объятия разъяренных дэпээсников.
– Лошади его волнуют! Ты нам машину разнес! И девочку чуть не задавил!
Ему заломили руки за спину и швырнули на капот.
– Он у меня руль отобрал! Я не могла сопротивляться, я слабая женщина! – как белка из дупла, высунулась с заднего сиденья тетка из гражданских активистов и тут же спряталась.
– Надо хозяина позвать, они ему забор раскурочили! – помогая держать брыкающегося и непрерывно орущего Администратора, настаивал охранник.
Я злорадно усмехнулась: забор – фигня! Администратор так сильно хотел денег от Полинкиного папы, что… подставил Полинку, и не один раз, чуть человека (меня!) под самыми воротами не задавил… Прямо иллюстрация на тему «неумеренная жажда бабла до добра не доводит». Потому что Полинкин папа теперь его засадит и ключ выкинет, хотя бы для того, чтобы не чувствовать себя виноватым. Я развернула Бахтата и погнала его за Мишкой, несущимся на Топазе к далекой кромке леса. Черный вожак завидел развевающийся впереди хвост… и наддал так, что через пару минут мы обошли Топаза как стоячего.
– Она в лесу! – крикнул вслед Мишка.
В лесу – это плохо, лес на этом берегу – не наша жиденькая роща, тут реальная чаща! Бахтат вломился в подлесок. Впереди по узкой тропинке скакал конь. Нет, я Лидку точно убью – по лесу Арсенала гонять! А если он о корень споткнется, ноги переломает?
– А-а! – короткий вопль, и Лидка улетела в кусты – нависающая над тропой ветка вынесла ее из седла. Я соскочила с Бахтата – привязывать нет времени, остается только надеяться на гонящегося за нами Мишку и сообразительность самого жеребца.
Прихрамывающая Лидка ломилась сквозь кусты – гибкие ветки хватали ее за одежду, путались в ногах. С громким стоном она грянулась оземь, вскочила…
– Лидка, стой, хуже будет! – прохрипела я. Непривлекательное обещание! Зато честное. Я запуталась в ветках, рванулась… Лидка бежала впереди, хромая и отчаянно оглядываясь – я видела ее мокрое от пота лицо с прилипшими ко лбу волосами.
Ветки захрустели снова – на узенькую тропку перед Лидкой вывалился исцарапанный, будто его коты драли, Мишка.
– Тебе сказали «стой» – вот и не рыпайся! – Он уперся ладонями в колени и с хрипом перевел дух. – Я, конечно, драться с тобой не буду, ты девушка…
Лидка вделала Мишке по зубам коленом. Он сдавленно хрюкнул, хватаясь за челюсть, и завалился набок, я только успела увидеть его круглые от изумления глаза. Я сиганула Лидке на спину, обеими руками вцепилась в шею и попыталась придушить. Лидка качнулась, точно как лошадь, и опрокинулась на спину. Соскочить я не успела. Меня шарахнуло о дорожку, вышибая дух, острый корень воткнулся в позвоночник… Лидка извернулась, вцепилась мне в волосы и со всей силы приложила головой об землю. Перед глазами вспыхнул фейерверк. Сквозь сверкающие звезды и ленты огня над Лидкой возникла темная фигура… сдернула Лидку с меня, заламывая ей руки за спину.
– …но девушки тоже должны меру знать! – впечатывая Лидку в ближайшее дерево, закончил Мишка.
Давясь рвотными спазмами, я поднялась на четвереньки – кусты передо мной качались как в бурю, тропка ходила ходуном.
– Где… Ольга? – я давилась противной липкой слюной. – Это ведь ты… да? Куда ты ее… дела?
– Ты отвечай, – Мишка стукнул Лидку о ствол дерева – сверху посыпалась старая труха. И, видно учтя мой недавний опыт, предусмотрительно добавил: – Лучше будет.
Лидка молчала. Кое-как цепляясь за прогибающиеся ветки, я поднялась на ноги – Мишка следил за мной тревожным взглядом, но Лидку не отпускал.
– Лид… Если Ольга жива… Ты ж, значит, ее кормила все время… Не скажешь, где ее спрятала… она там умрет!
– Ни фига! – вдруг выпалил Мишка. – Если кормила – она тут, близко, просто этот берег не обыскивали, потому что искали совсем в другой стороне, все ж думали, что Ольгу по проселку увезли! Мы ее теперь все равно найдем! – бросил он Лидке. – А про тебя скажем, что ты специально не призналась, где Ольга! К похищению еще покушение на убийство! – и крепче прижал Лидку к сосне.
– Там… тропинка… – наконец выдавила Лидка, кивая на заросли.
Я вломилась в кусты. Едва заметную полоску земли, проглядывающую сквозь заросли травы, сложно было назвать тропинкой – она то появлялась, то пропадала, а может, просто у меня голова кружилась.
– Ольга-а-а! – не столько держась, сколько повисая на перегородившей дорогу ветке, прокричала я. Мне показалось – или в ответ донесся слабый, едва слышный возглас. Я бросилась вперед. Сквозь густую листву темнело какое-то сооружение. Строительный вагончик!
– Ольга-а! – Я подскочила к двери – в бурой от ржавчины засовной скобе болтался новехонький навесной замок.
– Погоди! Сейчас! – из чащи вывалился Мишка. Поперек голой груди и плеч у него тянулись набухающие кровью длинные царапины, зато Лидкины запястья стягивала разорванная на полосы футболка. Мишка толкнул связанную Лидку к гулко загудевшей металлической стене и с размаху опустил на замок валявшийся у вагончика булыжник.
– У нее должен быть ключ!
– На-фига-мне-ключ! – в такт ударам выдохнул Мишка. Изъеденная ржавчиной скоба крякнула и развалилась пополам, ухнув наземь вместе с целехоньким замком. Мишка рванул заскрежетавшую дверь…
В нос ударил запах – так пахнут бродяги, спящие на теплотрассе. Внутри завозились, лязгнуло железо, в темноте опасливо блеснули глаза… На плотно накачанном пляжном матрасе кто-то лежал – из-под наброшенного сверху шерстяного одеяла к скобе в стене тянулась старая велосипедная цепь. Этот самый «кто-то» приподнял голову, засаленные волосы упали с грязного лица…