Прорыв осады Огай Игорь

5

Вечерняя дорога из Москвы в область – лучшее средство успокоиться. Сорок минут в пробке по третьему транспортному, еще столько же до поста на пересечении с МКАД. Это еще, считай, повезло. Дальше чуть быстрее, но не слишком. Каждый перекресток в попутной деревне – затруднение. Светофор – пробка. Продраться через город – минут двадцать, не меньше. И только потом можно наконец покрепче наступить на педаль. Итого, считай, два с лишним часа на медитацию и обретение душевного равновесия. А оно понадобится, если учесть нрав пассажиров и то, что ездить придется чуть ли не всю ночь.

Когда, вращая руль исключительно правой рукой, Павел завернул к воротам дачи, на улице давно стемнело. Лето летом, но в половине двенадцатого ночи… На даче тем не менее никто не спал. Калитка отворилась сразу, еще на звук мотора. Тома выскочила за забор, под ноги ей тут же увязалась директорская шавка.

– Паша, идем скорей! Покажем кое-что!..

Сердце перед новым ударом сделало секундный перерыв, а по спине пробежались мурашки.

– Что – кое-что?! – Не глуша мотора, он полез наружу, гоня от себя самые плохие предчувствия. Нет, ну правда, мало ли что можно хотеть поскорее показать. Сама вон вроде жива-здорова… – Ты можешь по-человечески сказать или нет?!

– Щас, щас… В дом давай…

Павел взлетел по ступенькам крыльца, пнул входную дверь.

– На кухню!..

Он и сам уже видел, что на кухню. Ох, неспроста доносилось оттуда характерное «ж-ж-ж…» и пробивался голубоватый свет!.. Павел дернул клапан кобуры, положив вторую руку на генератор поля. Шагнул в проем…

Что за чертовщина?

Глаз все еще искал, в кого здесь надо стрелять, а мозг уже мысленно согласился с Тамарой: это надо было видеть. Стол, заставленный посудой с остатками запеченной осетрины с икоркой, был задвинут в угол. Стулья частично выставлены в коридор. Зато посередине помещения восседала Анна Федоровна. В руках у нее пребывал сплетенный из металлических нитей шар. Вот зараза, знакомый ведь предмет! Прежде Павел видел такие лишь в госпитале атлантов, чаще всего во время применения их к нему самому! Шар (орихалковый – руку на отсеченье!..), как и положено во время сеанса врачевания, исправно жужжал электричеством и распространял вокруг ровное голубое свечение.

За спиной у докторши стояла Анна, нахмуренно разглядывая свиток, который держала в руках. Перед докторшей на втором стуле помещался осоловевший директор «Стройтреста», покачиваясь и с трудом удерживаясь в сидячем положении.

– Что здесь происходит? – произнес Павел по возможности сурово. Тома подпирала со спины, интригующе сопя на ухо, и он волей-неволей сделал шаг внутрь кухни. Никитин и профессор, конечно, тоже были здесь. Заняли места в сторонке у плиты.

– Тише, воин, – спокойно произнесла индеанка. – Отвлекаешь… Анна Федоровна, левую руку переведите в верхний левый сектор… Так… Тепло есть?

– Есть… – почти не открывая рта, выдавила докторша. – И колется…

– Про «колется» здесь не написано. – Анна продолжала хмуриться. – Может, не существенно?.. Ладно, контакт, будем считать, есть. Давайте пробовать. Задачу представляете?

– Получше атлантов ваших…

– Последовательность еще раз: первыми делаем анатомические воздействия, затем физиологические, после гормональные, психосоматические, психические…

– Помолчите… – докторша раздраженно дернула головой. – При чем тут соматические!..

Свечение шара под ее руками моргнуло.

– Хорошо, молчу, – смиренно согласилась высокорожденная и, опустив свиток, отошла на шаг. – Дальше вам видней.

Павел выдернул локоть, в который вцепилась Тома, бочком продвинулся к индеанке.

– Что здесь происходит?! – зловещим шепотом повторил он. – Кто санкционировал?! Откуда артефакты?

– То есть как это кто? – Из трех вопросов она выбрала тот, на который имела наиболее удобный ответ. – Ты санкционировал! И по-моему, даже больше: приказал!

– Я?!

– Ты!

Павел замер с открытым ртом. Нет, ну мало ли чего он наговорил докторше… Собака лает, ветер носит. Не в его компетенции санкционировать и тем более приказывать! В конце концов, кто же такой бред воспринимает буквально?!.

Павел посмотрел на индеанку и понял кто. В ее глазах не было ни капли сомнения и тем более раскаяния. Скорее ожидание похвалы. Надо же, высокорожденная ждет одобрения от такинэ?

Он обернулся. Голубое сияние уже не растекалось с шара бесформенной амебой, теперь его протуберанцы тянулись к окончательно расплывшемуся в неге Евгений Санычу.

– Что с ним? – запоздало осведомился Павел.

– Ликера перебрал, – фыркнула Тома. – Вместе с благоверным моим…

В этот момент директор икнул. Громко, от души. С последующей отрыжкой, оттяжкой и поматыванием головой… А потом вдруг схватился одной рукой за живот, вторую прижал ко рту и, зарычав что-то невразумительное, кинулся вихляющим бегом прочь с кухни. Треснул дверной косяк, в который он угодил плечом, загрохотал в коридоре стул, хлопнула туалетная дверь…

– Вы ж его поджарите, – опустошенно вымолвил Павел. – Потапов убьет…

– Минимальное воздействие, воин, – перебила индеанка. – Энергия ничтожна, не опалит даже волос.

– Волос? – переспросил Павел, задохнувшись от возмущения. – Волос!..

Если Федоровна была в трансе, то очнулась она совершенно неожиданно:

– А что вы хотели, Головин?! Чтобы я сидела и ждала, пока пациент умрет у меня на руках?! Скажите спасибо этой девочке: она перевела инструкции этих ваших атлантов! Что вы, что Потапов с Прониным – только сопли жевать умеете! Умчались черт-те куда, артефакта со свитками не выдали, как я, по-вашему, должна была изучать методы? А?! Я вас спрашиваю?!

Павел до боли в ногтях сжал кулаки, лишь бы не вцепиться докторше в глотку. Сделал вдох полной грудью. И лишь после этого хрипло выдавил:

– Что вы сделали с директором?

– Ничего особенного. Промывание желудка, если хотите. Плюс немножко подстегнула метаболизм, чтоб алкоголь быстрей переработался.

Павел прислушался. Звуки из туалета вовсю подтверждали по крайней мере первую часть этого объяснения.

– Так… – он отчаянно почесал здоровой рукой затылок. – Так… Значит, вы считаете, что у вас получилось… Черт!.. Как вы наладили контакт с артефактом? Для этого же половину нервных путей надо иметь из орихалка?!

Докторша пожала плечами.

– Вот этого я не знаю. Девочка прочла свитки, мы сделали все, как в них… Да вы же сами говорили, что у атлантов это может каждый мальчишка!

– Да… – Павел кивнул. Пустые, бесполезные объяснения, а ведь была же в голове дельная мысль! Вот только что ведь была. – Да, мальчишка… Только его с рождения орихалком начиняют… Постойте… Что еще вы можете? Или только вытрезвителем работать?

Докторша фыркнула.

– Молодой человек! Вы, видимо, полный профан не только в медицине, но и в анатомии уровня школьного курса! Поэтому я объясню просто – с помощью этой вещи я могу сделать с человеческим организмом все что угодно… Вернее, все, что лежит в рамках представлений современной науки. Как врач я смею полагать, что знаю, какие изменения необходимы для выздоровления пациента, а этот инструмент позволяет мне производить их безоперационно, безмедикаментозно и к тому же почти мгновенно! – Голос ее неожиданно дрогнул, рука, поглаживающая орихалковый шар на коленях, замерла. – Это, если угодно, чудо, молодой человек… Это сотни спасенных жизней… Кардиология, онкология, травмы! Врожденные патологии, даже нейрохирургия!.. Самые запущенные, самые безнадежные случаи – теперь возможно все, лишь бы прибор был в руках соответствующего специалиста… Знаете, я почти ненавижу вас с Потаповым за то, что вы до сих пор не воспользовались этой вещью… Не отдали в какую-нибудь – да любую! – клинику… Не организовали свою, в конце концов!.. Вы!.. Вы хоть понимаете, что это преступление против человечества!..

С каменным лицом Павел прошел к раковине, нацедил стакан воды, вернулся к докторше.

– Выпейте. У вас, должно быть, шок после работы с артефактом. Для этого все-таки нужны орихалковые нервы.

Она подчинилась. Шумно глотая, стуча зубами о край стакана. Но, похоже, пришла в себя.

– Спасибо… Никакого шока, Павел. Просто нервы. Как подумала, что можно теперь… А если удастся повторить технологию, вы представляете, Павел?..

– Даже слишком хорошо, – холодно произнес тот и повернулся к Никитину: – Рома, что у вас с процессором?

– С процессором – отлично, – ответил тот без всякого намека на свой обычный бравурно-снисходительный тон. – Все отлично с процессором. Я последнюю библиотечку час назад скомпилировал и Коле переслал, он должен уже загрузить. Отправлять в прокол биологический объект я бы на его месте не рискнул, но мессагу – как два пальца… Только вот… – Роман вдруг ревностно покосился на понимающе усмехавшуюся индеанку. – Оно нам теперь надо? Если укатэ может кнопки нужные показать…

На прежний кастовый ранг высокорожденная даже не поморщилась.

– Могу, – с вызовом сказала она. – Вот только Потапов слишком боится остаться у меня в долгу, – Анна вдруг посмотрела прямо Павлу в глаза: будто в самую душу… – Или этого ты боишься, воин? Неужели в самом деле принес оружие обратно?

Павел отвел взгляд, шагнул к столу, выворачивая карманы и расстегивая пряжки. Пояс с генератором, портупея лучемета, пара детонаторов… Вроде все.

– Рома, слушай меня, – произнес он, не оборачиваясь. – Это очень-очень важно, Рома. Очень важно, – он выщелкнул из кобуры лучемет, демонстративно проверил заряд. – Сейчас ты пойдешь и позвонишь Потапову. Ты скажешь, что напортачил в своей библиотеке и никакую мессагу никуда отправлять нельзя. Возьми время до утра, мол, все исправишь.

– Так ведь… – растерянно вымолвил тот. – Паш, я же…

– Это очень важно, Рома, – повторил Павел. Швырнул лучемет обратно на стол. – И не спорь. Анна Федоровна, вы в порядке? Прямо сейчас сможете работать?

Та отчаянно тряхнула тщательно закрашенной сединой.

– Смогу. А что?.. Кому?..

– Пока не онкология, – успокоил Павел и, морщась от усилия в простреленной руке, принялся сдирать с себя свитер. Затем рубашку.

Едва увидев снова подмокший розовым бинт, докторша все поняла без лишних пояснений. Лишь уточнила:

– Сквозное?

– Сквозное, – кивнул Павел. – Кость не задета.

– Еще бы, – фыркнула докторша. – С такой подвижностью… Снимайте бинт. Девочки, помогите.

Тамара и Анна сорвались с места одновременно. Первая оказалась ближе, но индеанка успела подхватить из подставки нож, справиться без которого с узлами не представлялось возможным. И Тома с легкой усмешкой отступила.

– Боишься боли, воин? – прошептала индеанка, касаясь повязки. И ответила сама себе: – Конечно, нет, только не ты…

Если она пыталась оправдать этими словами свою неловкость, то вышло это плохо. Павлу оставалось только морщиться и жалеть о нерасторопности Тамары. Тоже, конечно, не медик, но, может быть, у нее получилось бы лучше? Последние слои прихватило свернувшейся кровью, и сходили они чуть ли не с треском. Хотя ведь не отмачивать же в самом деле…

Анна дернула в последний раз, и Павел зашипел от резкой боли. Из-под надорванной коросты обильно сочилась не то сукровица, не то…

– Скверно, молодой человек, – прокомментировала докторша, не вставая со своего места. – Вы хоть раз обрабатывали? Не отвечайте, вижу, что нет – замотали, лидокаином кольнулись, и делов. Вот и дождались нагноения… Температура еще не поднималась?

– Да вроде нет, – Павел озадаченно покосился на свое плечо.

– И не поднимется, – пообещала Анна Федоровна. – Сидите спокойно, не двигайтесь. Не знаю, какие могут быть ощущения, но в любом случае главное – сохраняйте спокойствие…

Павел сдержанно кивнул. Про ощущения от методов атлантов он мог бы многое рассказать докторше. Только вот ни к чему ее сейчас грузить…

Тем временем та уже довольно уверенными движениями устроила артефакт на коленях, сделала над ним несколько пассов. И шар, вопреки всем тайным сомнениям Павла, послушно ожил.

– Милочка, что там у вас в свитках? – ворчливо произнесла докторша. – Анатомические, затем физиологические?..

– Сейчас, – Анна метнулась к своему прежнему месту, подхватила развернувшийся на лету свиток, – сейчас…

– Не трудитесь, – оборвала врачиха. – Просто уточняю. Ну-с, больной…

Она переместила руки вокруг шара, и голубые электрические щупальца впились Павлу прямо в больную руку.

Нет, это совсем не походило на работу атлантов. Нулевой опыт работы с артефактом, отсутствие тонкого чутья процессов, которое невозможно без особой подготовки, в том числе и анатомическо-физиологической. Да что там, не было даже понимания принципа действия прибора… Зато понимание задачи и пути ее решения, видимо, все-таки было.

Павел скорчился на своем стуле, удерживаясь на нем не столько усилием воли, сколько чудом. Боль растревоженной раны прошла, ее заглушила жгучая, огненная феерия по всему телу. Словно впрыснули под кожу перцовый раствор… Или втиснули во включенную микроволновку… Или снова шагнул в газовый факел жертвенного очага ацтеков…

Да, вот это похоже. Очень. И Анна снова где-то здесь, рядом, хоть и не в его руках, как тогда… Зато призрачное голубое пламя перед слезящимися глазами точно такое же…

Он услышал скрежет собственных зубов и только тогда сообразил, что судороги больше нет. Расслабленность, блаженство… Секунда эйфории после сжигающего нервы пламени. Что ж ему так везет-то? Директору вон даже нравилось, похоже…

– Павел, все в порядке?

Тон у докторши был какой-то не такой. Встревоженный был тон. Странно…

– Павел, встать можете? Хотя бы глаза открыть?

Глаза? Почему нет? Он сделал усилие и…

Анна действительно была здесь, рядом. Склонилась над ним вместе с остальными, включая профессора, только вот боли на ее лице было больше, чем у всех остальных, вместе взятых. Еще бы, она ведь тоже помнит это пламя…

– Странная реакция, – вещала докторша. – Евгений Саныч не проявил ничего подобного… Возможно, другой тип воздействия… Прибор не изучен, надо бы клинические испытания…

– Подите к черту, – выдохнул Павел и приподнялся на локте. Со стула-то он все-таки свалился. – Что с рукой?

– Осмотрела, осмотрела, – успокоила докторша. – Воспаление ушло, рана начала рубцеваться. Если бы сразу обработали как следует, так сейчас и само было бы.

– Ясно, – проговорил Павел и перебрался в сидячее положение.

Выходит что же, сработало? Такое вот везенье на ровном месте? Не бывает. Не бывает…

Он погладил плечо, подковырнул ногтем присохший струпень. От Федоровны реакции не последовало, видно, была уверена в результате. А ведь и правда почти не болит.

И все же не бывает, чтобы чудо настолько вовремя! Слишком вовремя… Просто какой-то рояль в кустах! Вот только разбираться в причинах почему-то совсем не хочется…

– Рома, ты Шефу позвонил? – произнес Павел, окончательно поднимаясь на ноги.

– Ну да, – отозвался тот агрессивно. – Рассказать тебе, чего он мне ответил?

– При дамах не стоит, – оборвал Павел. – Я догадываюсь. Анна Федоровна, что вы думаете о египтянине?

– Тяжелый случай, – не задумываясь, отозвалась та. – Раньше я бы его сразу на стол, без разговоров.

– А теперь?

– Теперь… – Она запнулась на мгновение, но тут же упрямо повторила: – Теперь я могу попробовать по-другому.

Иного ответа Павел и не ждал. Как бывший хирург – она не могла не мечтать тайно или явно о той минуте, когда снова сможет встать к столу. Что б не шприцы и перевязки, а по-настоящему, со скальпелем в руках… И вот нате вам – дождалась. Да не скальпеля, а полного, абсолютного медицинского всемогущества! Ох, придется тереть ей память. Жалко, но по-другому не остановится – кинется творить исцеление налево и направо…

– Пробуйте, Анна Федоровна, – сказал Павел. – Отдохните и пробуйте. Чуть позже подбросим вам еще одного пациента. Лучевая болезнь, последняя стадия. Возьметесь?

– Возьмусь, – на этот раз она ответила без малейших сомнений. – Не мой профиль, конечно, но за день-два я подготовлюсь. Его историю можно будет поглядеть?

– Сделаем, – кивнул Павел. – Любая литература, любые консультации. Подумайте и к утру скажите. Рома, к тебе вопрос: пробивать прокол вы с Николаем еще не можете. А поддерживать?

– Ну… эта… – аналитик задумчиво почесал подбородок. – Там ведь самое сложное – координаты задать. А если просто энергию вливать…

– Да или нет? – перебил Павел.

– Да. Скрипт на поиск проколов у нас давно готов. Добавлю процедурку управления и… В общем – да, сможем.

– Тогда приступайте. В городе есть по крайней мере один действующий прокол. От гипербореев. Он может в любую минуту закрыться, а Градобор нам здесь еще понадобится.

– От меня ты снова не хочешь принять помощь, – утвердительно заметила Анна. – Ну что ж, готовься. Однажды я придумаю, как стать незаменимой, и тогда…

Тома вдруг закашлялась, на миг привлекая к себе общее внимание. Сделала знак – все в порядке, мол. Потянулась за стаканом с водой. А индеанка нахмурилась и прикусила язык…

Павел внимательней посмотрел на нее, потом на землянку. Пожал плечами. Какой-то сговор между ними точно есть, но ими обеими наверняка можно заняться позже. А пока что…

– Рома, в общем, ты понял, – констатировал он. – Связывайся с Николаем – как вы там это делаете – и приступайте… Анна Федоровна, устраивайтесь и отдыхайте, все равно никуда мы до завтра отсюда не уедем. Тома, поможешь?

– У нас только две кровати в комнате, – сварливо отозвалась та. – Евгений Саныч говорил, есть раскладушка на чердаке.

– Профессор, – позвал Павел, и тот даже вздрогнул от первого за весь вечер прямого обращения к своей персоне. – Не в службу, а в дружбу…

– Да, конечно, – поспешно кивнул тот. – Тамарочка, где тут у них чердак?

– Идемте. Там стремянка под лестницей лежит. Анна Федоровна, вы тоже, я белье дам.

Докторша, помедлив секунду, водрузила свой бесценный артефакт на стол, рядом с разложенным оружием, будто именно здесь он был в наибольшей безопасности.

– Эта вещь, Павел, – произнесла она. – Она… Я даже выразить не могу… В общем, вы же сами понимаете…

И вслед за остальными отправилась вон с кухни. Осталась лишь индеанка. Облокотившись на холодильник и теребя пальцами бесценный свиток атлантов, она молча смотрела в сторону, словно ожидая чего-то. Ожидая именно от Павла. И, в общем-то, правильно.

– Анна… – позвал тот.

– Да, воин, – сказала та ровным голосом, не меняя позы.

– Анна, может быть, ты наконец объяснишься со мной?

Она медленно подняла на него глаза.

– Может быть, воин. Если ты счел, что время настало.

Что-то еще было в ее взгляде, кроме интереса. Что-то живое, трепещущее и пугливое – отчаянно не похожее на нее саму: не признающую отказов взбалмошную высокорожденную. Надежда? Если так – на что?

– Настало, настало. – Павел зачем-то откашлялся. – Давно уже пора. Что за игру ты ведешь? Откуда в доме взялся действующий артефакт? Да еще с инструкцией по применению.

– Что? – переспросила она, вдруг теряясь. – Артефакт? При чем тут артефакт?..

– При том! Атланты скорей удавились бы, чем продали такую штуку Евгений Санычу. Мы осматривали его коллекцию – ничего подобного там не было. Шарик появился здесь вместе с тобой, и теперь я жду объяснений!

– Объяснений… – она все еще смотрела прямо ему в глаза, но взгляд уже потух. Стал цепким, немного дерзким, чуть снисходительным… Обычным стал ее взгляд. – Не того ты ждешь, воин. Ну что ж, если так… Я не знаю, откуда взялся артефакт в этом доме.

– Послушай, ты!.. – Павел едва сдержался, чтобы не добавить подходящий к его настроению эпитет. – Укатэ! Если тебе еще нужна моя помощь, советую говорить только правду!

– Это правда, – уроки дворцового этикета не прошли даром, индеанка осталась спокойной, по крайней мере внешне. – Анна Федоровна просила Тамару объяснить, что ты мог иметь в виду, когда говорил про технику атлантов. Этот ваш Евгений Саныч был уже пьян, и мы устроили обыск без его участия. Шар и свиток лежали в ящике письменного стола.

Павел сглотнул. Вот так все просто – устроили обыск и… Вот только откуда тогда зловещие мурашки вдоль позвоночника?

– Анна, – произнес он. – Подумай еще. У него не могло быть такого артефакта. Если ты говоришь правду, кто-то совсем недавно положил его в ящик этого стола. А это могла сделать либо ты, либо…

Он осекся, не закончив фразу. Ящеры на Земле – не в этом ли несколько часов назад он убеждал Потапова с Прониным?

Крики и металлический грохот, донесшиеся из коридора, оказались очень в тему – лучший аккомпанемент для догадок о шпионах смарров. Павел схватил со стола лучемет и ринулся из кухни, в дверях едва не сбив с ног индеанку.

– Вон пшла! – снова закричала Тома. – Шавка блохастая!.. Кто в дом пустил?

Она сидела на полу, нянча разбитую коленку. Рядом валялась сложенная явно нештатным образом металлическая стремянка, несколько оторванных ступенек валялись тут же, но уже отдельно. Переломленная пополам раскладушка, извлеченная все-таки с чердака, отлетела аж к входной двери. Бросивший ее профессор неуклюже спешил к Тамаре, загораживая дорогу рвущейся в том же направлении Федоровне.

Из другой комнаты заинтересованно таращился Роман.

Из-за приоткрытой туалетной двери робко выглядывал бледный и взмокший от желудочных потуг Евгений Саныч.

Из-под раскладушки повизгивала и виляла хвостом его дворняга.

– Че пялишься, дура?! – во все горло сообщила ей Тома. – Это же надо, прямо под ноги!.. Отдавила бы хвост к черту!.. Ну, в самом деле, Евгений Саныч, вы б хоть овчарку завели, что ли! Эту шавку же, пока не наступишь, не заметишь…

– Она… – директор икнул. – Она не моя. Животных не держу.

Тома осеклась на полуслове.

Профессор с докторшей замерли, перестав толкаться на лестнице.

Собака под раскладушкой тоже утихла – лишь сверкнули из полутьмы два глаза. Два умных, все понимающих глаза. Смышленых совсем не по-собачьи…

– Ё-пэ-рэ-сэ-тэ… – ошеломленно выдавил Роман.

А Павел лишь пожал плечами. Все правильно, разве кто-то говорил, что пес директорский? Никто – сам так решил. С первого взгляда, не без внушенной подсказки, надо полагать…

Он сдвинул предохранитель и поднял оружие.

– Не надо, – пискнул директор «Стройтреста». – Паркет…

– Ну же, воин! – шепнула над ухом индеанка.

И Павел утопил кнопку.

Ткань раскладушки разлетелась по прихожей горящими клочьями. Алюминий каркаса брызнул кипящими каплями. И только псина осталась невредимой. Мучительно изогнувшись под пылающей защитной пленкой, она поднялась на задние лапы, сгорбилась, поднатужилась…

Шкура пошла клочьями. Лапы проросли когтями. Пасть удлинилась и наполнилась игольчато-острыми клыками рептилии… Плюс рост, объем и вес – лишь в этом смарр отошел от канонов фильмов ужасов – в отличие от него постановщиков спецэффектов сильно ограничивал закон сохранения массы.

– Выключ-чи… – просипел ящер, без особого труда удерживая перед собой защитную пелену.

Павел отпустил кнопку и опустил ствол. Ручной лучемет не то оружие, с которым можно выходить против готового к бою смарра. Большее, на что можно было рассчитывать, – заставить ящера выдать себя.

– Чщахт, – произнес Павел утвердительно.

Пусть говорят, что все ящеры для людей на одно лицо, землянин слишком хорошо помнил, как появилась вот эта пара шрамов на груди рептилии.

– Давно ты вернулся?

– …С-сразу… – этот оскал пасти можно было принять за улыбку, лишь имея большой опыт общения с расой дино-сапиенс. – Как обещ-щал…

Стриптиз смарра – зрелище не для слабонервных. Со стороны лестницы вновь раздался шум. Ослабший в коленях профессор не смог удержать не такую уж массивную докторшу. Оба тела опустились на ступеньки – одно полностью в обмороке, другое наполовину. И без того сидевшая на полу Тома только сжала кулаки – ее немногочисленные встречи с ящерами до сих пор заканчивались плохо. И Чщахт, без сомнения, хорошо помнил, для кого именно.

– Как же так… – выдохнула Анна, отступая в глубь кухни. – Не может же быть…

Проще всех отделался директор. Восприняв происходящее как продолжение собственного пьяного бреда, он просто захлопнул за собой туалетную дверь.

– …Может быть вс-се… – откликнулся смарр. Он шагнул к вешалке, сорвал директорский брезентовый дождевик, накинул себе на плечи. Человеческая одежда скрывала его облик лишь отчасти, но все же этот образ был уже почти привычным.

– Будем говорить? – произнес Павел, не сомневаясь в ответе.

– …Конеш-шно…

– Выходи и садись в машину, поедем на фабрику. Тома, раскладушка больше не нужна, положи Федоровну на вторую кровать. И… выпейте чего-нибудь от нервов, у Евгений Саныча наверняка осталось. Рома, задача прежняя. Постарайся справиться, прежде чем мы доберемся до города. Анна… дай-ка сюда, – он перехватил ладонь укатэ с зажатым в ней детонатором, прихваченным со стола. – Ящер здесь не для войны, как и ты. Пока… Кажется, нам всем настала пора поговорить.

– …Нас-стала… – подтвердил ящер, безуспешно пытаясь натянуть на голову капюшон.

Анна смерила взглядом его, потом Павла. И наконец кивнула:

– Согласна. Почему на фабрику? Не стоит передвигаться по Москве в одной машине с этим, нас могут остановить. Потапова нужно вызвать сюда.

– …Кто ос-становит… пожалеет, – выдохнул Чщахт уже с порога. – …Двигайтес-сь…

– На фабрике Градобор, – сообщил Павел.

– Гиперборей?

Удивление индеанки было совершенно искренним. Однако и смарр оказался поражен вовсе не притворно:

– …Здес-сь?..

– Гиперборей здесь, – подтвердил Павел. – У него есть одна забавная навязчивая идея насчет Хаоса… И теперь мне, кажется, есть что ему ответить.

6

Приоткрытая броневая створка, темный коридор, лишенный даже призрачного света далеких звезд Гипербореи, вторая дверь налево… В этой комнате для переговоров Павел слышал много неприятных слов. Порой страшных, порой оскорбительных и почти никогда – обнадеживающих. Достаточный повод для того, чтобы, пропустив нелюдей вперед, секунду помедлить на пороге, еще разок оглядеть собравшихся.

Потапов – полон сдержанного делового энтузиазма. Еще бы! Как ни крути, именно этот разговор вполне может стать долгожданным пропуском в большую межвероятностную политику. На короткий звонок Павла, сделанный по дороге, Шеф сказал только: «Спасибо, ждем…» Сказал, впрочем, с облегчением, видать, не слишком-то хотелось ему снова ложиться под Ассамблею.

Пронин – собран, готов отстаивать и спорить до хрипоты. Все равно о чем – о режиме ли конспирации или штатном составе будущих посольств из ветвей Древа… В возвращение ящеров он, кажется, поверил, только когда старенькая «Волга» закатилась во двор фабрики и тут же заглохла сама по себе. Попытки Павла реанимировать мотор оказались безуспешны, оставшиеся пятьдесят метров делегации пришлось пройти по стоянке пешком.

Анна, пожалуй, дергается больше остальных. Первые переговоры от имени ее новой империи. Если Гиперборея и Смаррь даже просто выслушают ее как посла, это уже будет почти признанием. Если же нет… Первая победа или первое поражение, и все это совсем близко. Этикет этикетом, а нервы нервами…

Градобор – обычно темная лошадка, но сегодня с ним, как ни странно, все ясно. Бывшего главного дознавателя не интересуют ни своя судьба, ни положение Гипербореи в Древе. С этим у него давно все ясно. Сегодня его задача – продвинуть «в массы» свою теорию Хаоса, готового поглотить Землю, а с ней, стало быть, и весь куст вероятностей-сателлитов. И гиперборей не будет гипербореем, если не сумеет это сделать.

Ящер – вот с кем вечные проблемы. Ему даже эмоции не нужно особо скрывать, никто в комнате не способен прочесть их по выражению морды. Постоянная скрытность, постоянное интриганство, постоянное недоверие… Очень своеобразное постоянство. Может оно стать проигрышной картой? В умелых руках – может, бывало и такое.

Ну и еще Головин. Мнение его десятое, боевые навыки при таких соперниках сомнительны, тактическое и стратегическое мышление ограниченное… Бывают, правда, всплески интуиции, да еще порой выручает тяга к дурацким экспромтам…

Павел подавил вздох и все-таки шагнул через порог. Выбрав свободное место, равноудаленное от соседей, он шумно уселся, развернув зачем-то стул спинкой к столу. Давешний негр из переговорной куда-то делся, в остальном все было по-прежнему. Даже древний телевизор беззвучно вещал что-то на канале новостей.

– Господа, прошу прощения за скудность обстановки, – на правах хозяина Градобор произнес первые слова. – Воду и закуски предложить не могу – форсмажор, знаете ли.