Дураки умирают по пятницам Гарднер Эрл

– Не было возможности. В присутствии нашей клиентки я не хотел об этом говорить. Наша контора славится своей щепетильностью.

– Вы обо всем подумали, – ядовито произнес Селлерс.

– Да, конечно.

– Что вам нужно было на Лексбрук-авеню?

– Собирался поговорить с одной девушкой.

– С Рут Отис?

– Да.

– В связи с чем?

– Она работала ассистенткой у доктора Квая.

– Какая связь между всем этим?

– Доктор Квай – зубной врач миссис Баллвин.

– Ну и что? Что дальше?

– Мисс Отис покупала в последнее время мышьяк в аптеке.

– Значит, вы об этом тоже знали?

– Да.

– Еще что?

– Разве этого мало?

– И что вы предприняли?

– Поехал к ней на квартиру.

– Звонили?

– Нет.

– Как же вы вошли туда?

– Дверь была не заперта.

– А входная дверь в дом?

Я поднял голову и какое-то время смотрел в потолок.

– Я довольно энергично поднажал на дверь, она и открылась.

– Чепуха какая! Лучше бы вы сказали мне правду, старый дружище, – ворчливо заметил Селлерс.

– Хорошо. Если вам так больше нравится, я использовал отмычку.

– Это уже звучит лучше. И что вам там было нужно?

– Доказательства.

Берта свирепо прошипела:

– И ты мне ни о чем не рассказал, Дональд.

– Не было времени.

– Теперь у нас достаточно времени, – заметил Селлерс.

Взглянув на часы, я сказал:

– Поскольку уж речь зашла о времени, я получил очень точные сведения относительно второго заезда. Как только бега закончатся, я должен связаться с букмекером и получить свои денежки.

Берта посмотрела на меня:

– Фрэнк целиком на нашей стороне, дорогой. Наша клиентка полностью оправдана. В этом деле все мы идем теперь одной дорогой. Какая это лошадь, Дональд?

– Та, которая победит.

– А откуда ты знаешь, кто победит?

– Потому что я случайно узнал способ угадывать победителя. Просто уму непостижимо, как до этого раньше никто не додумался.

– И сколько ты поставил на эту кобылу, дорогой?

– Сотню.

– Сто долларов! – воскликнула Берта. – Ты что, с ума сошел? Неужели ты действительно так уверен? Да будет вам известно, Фрэнк, что он никогда не ставит более десяти долларов.

Селлерс сказал:

– Мне кажется, мы слишком далеко отошли от нашей темы. Лэм, скажите мне наконец, что вам нужно было в комнате этой девушки? Но если у вас есть что-нибудь по второму заезду, то…

– Это не «что-нибудь». Я познакомился с одним парнем, который разработал совершенно новую систему отгадывания победителей. У него все строится на математических расчетах.

Кресло Берты снова застонало, когда она пошевелилась в нем.

– О какой лошади идет речь? – заинтересованно спросил Селлерс.

– Файр Леди.

– Это не лошадь, а старая кляча, – бросил он и покачал головой.

– Вы бы посмотрели, с какой точностью этот парень делает выкладки. На каждую лошадь у него картотека. Потом аппарат, обрабатывающий данные. А потом на световом экране появляются различные кривые, по которым легко можно определить победителя.

– Так просто? – спросил Селлерс.

– Да, так просто, – ответил я.

Берта с любопытством спросила:

– И, клюнув на этот фокус-покус, ты сразу поставил на эту клячу сотню долларов?

– Угу.

Берта быстро схватила трубку и сказала секретарше в приемной:

– Соедините меня с городом. – Потом набрала еще какой-то номер: – Привет, Фред! Это Берта Кул. Я хотела бы поставить на второй заезд… Что? Нет, все в порядке. Я знаю, надо спешить. Ну и поспешите, пожалуйста. Двадцать долларов на Файр Леди.

Селлерс крикнул:

– И мои двадцать, Берта.

– Поставьте на эту лошадь сорок долларов, – сказала она в трубку. – Понимаете, сорок.

Возникла небольшая пауза, потом она продолжила:

– Ну хорошо, тогда тридцать на меня и двадцать на моего друга. Тогда будет ровно пятьдесят… Да, конечно, все запишите на мое имя. Я отвечаю за весь взнос. Хорошо. Да, пятьдесят долларов и пять к одному, все правильно. До свидания.

Она повесила трубку.

– Что это за парень, от которого вы получили такие надежные сведения? – спросил меня Селлерс.

– У него в городе есть нечто вроде конторы, и он, видимо, ничем не занимается, кроме скачек. Зато этим он занимается по-научному.

– Поэтому ты и решил поставить сотню, да?

– Сколько раз можно говорить одно и то же?

– Ну хватит, – оборвала Берта. – А мы поставили пятьдесят.

– Из них двадцать пять мои.

Глаза Берты засверкали.

– Но вы же говорили о двадцати, Фрэнк.

– Надо же все делить по-братски. Так что и поделим пополам.

– Вы сказали двадцать, – продолжала настаивать Берта. – Букмекер сказал, что он даст пять к одному, если я повышу ставку до пятидесяти долларов.

– Знаю. Вы тоже сперва сказали двадцать… А потом этот букмекер сделал предложение. Я, разумеется, тоже был бы согласен с предложением.

– Ну ладно, – сказала Берта, – будь по-вашему. Поделим поровну.

– Хорошо. Вернемся к делу Баллвинов. Этот орешек, кажется, разгрызли.

Берта начала:

– Порой впечатления бывают обманчивы, Фрэнк. Вы же сами знаете, как часто…

– Нет, сейчас все ясно.

– Но все же странно, – перебила Берта, – при чем здесь секретарша Баллвина?

– Вероятно, знала слишком много.

– И вы думаете, что это связано с отравлением Баллвина?

Селлерс мрачно ухмыльнулся:

– Связано? Да это одно и то же дело.

– А кто же преступник? – спросил я.

– Рут Отис! – выпалил Селлерс.

– Вы считаете, что она и Баллвинов отравила, и секретаршу задушила?

– А кто же еще?

Берта посмотрела на меня:

– Я думала, что они обвинят во всем Шарлотту Хенфорд.

– Мы никого напрасно не обвиняем, – обиделся Селлерс. – У нас есть доказательства. И я обязательно должен связаться с этой Хенфорд. Если вы увидите ее, пришлите ко мне. Или лучше позвоните мне, чтобы я мог быстро приехать. Дело очень важное.

Берта посмотрела на меня. Я промолчал.

Через какое-то время я спросил у Селлерса:

– Вы уверены, что именно Отис совершила покушение на Баллвинов?

– Да. А почему вы сомневаетесь? – ответил он. – В ее комнате мы нашли все доказательства. Пакетик с ядом также был там. Теперь мы даже знаем, сколько яда было употреблено для отравления.

– И сколько же? – спросил я.

– Вполне достаточная доза, – ответил он. – Эксперты считают, что одна десятая грамма уже смертельна. Половина этой дозы вызывает сильное отравление, которое, правда, можно ликвидировать своевременным вмешательством.

– А сколько не хватало мышьяка в этом флакончике, который она купила?

– Не хватало двух граммов.

– Остальное вы нашли в ее комнате?

– Да. Кроме того, мы нашли наполовину заполненный тюбик с пастой. Она ненавидела миссис Баллвин как чуму.

– А собственно, почему? Она ревновала ее?

– Нет, дело не в этом. Но она потеряла место из-за миссис Баллвин. Дафна Баллвин была пациенткой доктора Квая. Влиятельная и богатая дама, она пользовалась известными привилегиями. Рут Отис не могла с этим примириться, она сама хотела быть хозяйкой. Рут всегда дерзила миссис Баллвин. Я думаю, что эта маленькая глупышка считала, что доктор Квай ее поддержит.

– И что же доктор Квай?

– Естественно, встал на сторону миссис Баллвин, а Отис выбросил на улицу.

– И она сразу решила отравить миссис Баллвин?

– Угу.

– И думала, что ей удастся сохранить за собой место?

Селлерс повертел сигару во рту и пронзил меня взглядом.

– Что означает этот сарказм?

– Я просто спросил.

– Тон вашего голоса показался мне довольно ироническим.

Вмешалась Берта:

– А как обстоит дело с другими доказательствами? Ну, вы знаете, о чем я говорю…

– С какими другими доказательствами?

– Блюдечко с остатками отравленной пасты и отпечатками пальцев Шарлотты Хенфорд?

– А-а, ясно. Как-никак Хенфорд – ваша клиентка.

– Я вам этого не говорила.

Селлерс усмехнулся и сказал:

– Да в этом и нет необходимости. Где ее сейчас можно найти? Я бы хотел связаться с ней.

Берта недоверчиво спросила:

– А все же, что там с этим блюдцем?

– Кто-то хотел бросить тень подозрения на мисс Хенфорд. И я чуть было не попался на эту удочку. Если бы не внезапная смерть мисс Ворли, то все подозрения пали бы на мисс Хенфорд. Я уже хотел выписать ордер на ее арест. Да, запутанное это дело.

– А что вы узнали об Этель Ворли? – осторожно спросил я.

– Этим вопросом мы сейчас как раз и занимаемся, – ответил он. – Я там оставил нашего человека, он ищет отпечатки пальцев. А сам ушел оттуда потому, что хотел обязательно узнать, куда это вы исчезли, Лэм, и почему не подождали нашего приезда.

– Потому что вы мне ничего не сказали.

– Снова вы за старое. Уж вы-то в нашем деле разбираетесь как никто другой. Вы отлично знали, что в таком случае я обязан поговорить с вами.

– Так мы же и говорим, верно?

Селлерс покраснел.

– И не дурачьтесь, пожалуйста. Вы отлично понимаете, что можете быть втянуты в это дело. Я хотел бы знать, что там с этой отмычкой.

– Хорошо, – покорно сказал я. – Если вы хотите поговорить со мной в часы приема, достаточно приехать к нам или позвонить.

– Ну ладно, хватит! – рявкнул Селлерс.

Я послушно замолчал.

– Вы как раз хотели рассказать об Этель Ворли и Рут Отис, – попыталась разрядить обстановку Берта.

Селлерс немного помолчал. Он чиркнул спичкой, попытавшись поджечь свой обмусоленный окурок сигары, и сказал:

– Джеральд Баллвин уже вне опасности. Если бы не его душевное состояние, то врачи могли бы прямо сейчас выпустить его из больницы. Жену привезли слишком поздно, а то она бы тоже выкарабкалась. Странно, что привратника смерть хозяйки потрясла гораздо больше, чем супруга. Он рыдал как младенец. – Селлерс закинул ногу на ногу и продолжал: – Мы сильно подозревали этого парня… Как его звать? Вильмонт Мервилл. Ведь все-таки он подавал отравленные тосты. Если бы жертвой пал мистер Баллвин, мы взяли бы этого парня в оборот. Но поскольку погибла миссис Баллвин, то, пожалуй, он чист. Жаль, что вы не видели, как сломался этот парень, когда узнал, что Дафна Баллвин умерла.

– Надеюсь, что у него это было не показное?

– Показное? Какое тут! Слезы градом текли по его щекам.

– А Джеральд Баллвин принял известие о смерти супруги довольно легко?

– Во всяком случае, он лучше держал себя. Позвонил к себе в контору и сказал, что вплоть до похорон контора будет закрыта.

– Вы случайно не знаете, с кем он говорил? – спросил я.

– С Этель Ворли, своей секретаршей.

– Как восприняли его служащие это событие? – спросила Берта.

– В его приемной работают две девушки. Они немного не ладят, так как одна обошла другую по должности. Как только Этель Ворли узнала, что миссис Баллвин умерла, она заявила Мэри Ингрим, что с нее хватит, и если речь действительно идет об убийстве, то она не станет утаивать известные ей вещи и будет действовать.

– Она не сказала как?

– К этой теме я сейчас и перехожу, – продолжал Селлерс. – Машина Этель Ворли никак не хотела заводиться… Машина Мэри Ингрим стояла тут же, и Ворли спросила ее, не подкинет ли она ее в город.

– Мэри согласилась?

– Да. Но та не поехала домой, а попросила ее отвезти на Лексбрук-авеню.

– Ну а что было дальше?

– Мисс Ингрим привезла ее туда, и Этель Ворли попросила подождать ее несколько минут. Та прождала с полчаса, потом ей все это надоело, она рассердилась на мисс Ворли и уехала, так и не дождавшись ее.

– И не подумала, что с Этель Ворли могло что-нибудь случиться?

– Такая мысль вряд ли могла прийти Мэри в голову, так как Ворли сказала, что ей нужно переговорить с одним человеком.

– Мэри Ингрим наблюдала за выходом из дома, пока ждала?

– Нет. Так как у нее не было никаких подозрений, она и не думала следить. Она изучает испанский язык, вот она и сидела с учебником и занималась фонетикой. За входом она совсем не следила – во всяком случае, первые двадцать минут. Лишь потом она начала нервничать и иногда поглядывала на подъезд. Через полчаса ей надоело ждать, она завела машину и уехала. Зайти за мисс Ворли она не могла, так как не знала, в какую квартиру та направилась.

– Что же произошло, по вашему мнению? – спросил я.

– Откуда мне знать? Я ведь не звезда вроде вас. Но по мне, когда одна женщина ненавидит другую и эту другую отравляют, когда выясняется, что ненавистница купила яд, и когда тот или та, кому это известно, идет к ней, чтобы удостовериться в подозрениях, а ее убивают, тогда даже тупой полицейский способен сложить два и два.

Я заметил:

– Этель Ворли была менее всего воздушным созданием. Она могла оказать сопротивление, если противник не был намного сильнее ее.

– Все дело решил один хорошо нацеленный удар в висок, произведенный сзади, когда она на что-то отвлеклась и ничего такого не ожидала.

– Во всяком случае, хоть с Шарлотты Хенфорд снято обвинение. – Это была Берта.

– Да, теперь обвинение с нее снято, – подтвердил Селлерс. – Но тем не менее я должен с ней поговорить.

Берта вызывающе посмотрела на меня. Я покачал головой. Берта спросила:

– Почему?

– Что за игру в кошки-мышки вы тут ведете? Выкладывайте! – вмешался Селлерс.

– Никакой игры мы не ведем, – ответил я.

Тот глубоко вздохнул и сказал:

– Я хорошо знаю, что Шарлотта Хенфорд – ваша клиентка. Какую она играет роль, мне еще непонятно. Возможно, она замышляла что-то против Баллвинов, но в то же время и старалась предотвратить несчастье. Сначала я исходил из того, что она влюблена в Баллвина. Теперь я склонен думать, что она просто хороший человек. Но я до сих пор не понимаю, почему она тратит большие деньги на расследование. Ведь задарма вы не будете представлять ее интересы. Поэтому я пришел к выводу, что это не ее собственные деньги. За ней кто-то стоит – тот, кто знает много из того, что и я хотел бы знать. Поэтому я и должен поговорить с ней, и причем как можно быстрее.

Мы оба помолчали.

– Она же ваша клиентка? – продолжал настаивать Селлерс.

– Я уже неоднократно повторял вам, Селлерс, что такого рода вещи мы не разглашаем, – ответил я.

– Да бросьте вы, – сказал он. – Я же говорю вам: она вне всяких подозрений. Просто я хочу получить от этой дамы несколько разъяснений, вот и все.

– Она на квартире у Дональда! – выпалила Берта.

– Черт возьми! – чертыхнулся Селлерс и устроился поудобнее в кресле.

– Ее там нет, – возмутился я.

Селлерс откинулся назад и рассмеялся:

– Хорошо, хорошо, Дональд! Это действительно отличная идея. Совмещать приятное с полезным. Давайте сразу поедем туда и поговорим с ней.

– Я говорю еще раз: ее там нет.

– Не будь так подозрителен, Дональд, – сказала Берта. – Фрэнк Селлерс нас не подведет. Он же говорит, что она вне всяких подозрений. Надо помогать полиции, а не мешать ей. Иногда можно нарваться на неприятности. И это ты также отлично знаешь.

– Ну хорошо, – уступил я. – Я сведу вас с Шарлоттой, но она не у меня.

– Да, да, понимаю, – сказал Селлерс, – мы пойдем поиграем в кегли, чтобы вы могли незаметно предупредить ее по телефону. Почему вы, собственно, прячете ее от меня?

– И в мыслях этого не было.

Снова вмешалась Берта:

– Перестань играть в прятки. Говори правду, иначе это сделаю я.

Селлерс ободряюще посмотрел на нее.

– Мисс Хенфорд около часа назад была здесь, – сказала Берта. – Она рассказала нам, почему на нее пало подозрение. Дональд посчитал лучшим, чтобы она на время исчезла. Мы посоветовались по этому вопросу и пришли к выводу, что самое безопасное для нее место – это квартира Дональда. Вот он и отвез ее туда.

– Сколько раз я могу говорить, что я отвез мисс Хенфорд не к себе домой. Я поместил ее в кемпинг.

Селлерс иронически засмеялся.

– Что ж, поехали, чтобы я мог вам это доказать, – предложил я.

– Хорошо, но сперва мы поедем в вашу каморку.

– С ордером? – спросил я.

Лицо Селлерса налилось кровью.

– Хочу предупредить вас, Лэм, чтобы вы не питали никаких иллюзий на этот счет. Дело может принять для вас неприятный оборот. Что касается лично вас, то мне не нужен ордер на осмотр вашей квартиры. А если вы будете продолжать фокусничать, то я научу вас хорошим манерам.

Он вынул изо рта вконец изжеванный окурок сигары и, осмотрев его, швырнул в корзину Берты.

– Опять проявляете свою невоспитанность! – набросилась на него Берта. – Сколько раз вам можно говорить, чтобы вы не бросали окурки в корзину. Запах погашенной сигары для меня хуже чумы.

Селлерс хихикнул:

– Не ворчите, Берта. Мы должны идти. – Он кряхтя поднялся и хлопнул Берту по ягодице: – Ладно, подруга, не ворчи.

Берта быстро повернулась:

– Руки!