Ядовитая кровь Туров Тимур

— Что? — Влад хотел сразу же сказать, что чушь, что ерунду несет Серый, но осекся.

Цыгане хотели говорить с ним. Утром. И на всякий случай решили его подготовить к разговору. Эмоционально раскачать, так сказать.

Влад медленно стер дождевую воду с лица, покачал головой — все-таки Серый не дурак. Совсем не дурак. Умеет подкинуть забавную версию. Совершенно ложную, но очень, очень правдоподобную.

— Иди ты в жопу, — сказал Влад, отвернулся и быстрым шагом направился к оперному театру.

К чертям собачьим этого Серого. И всех на свете полковников милиции, и областных, и министерских. В игры они играют, уроды.

Кто-то мочит нелюдей — на здоровье. Бог в помощь! Не людей, людей не трогает. Ведь мог же он грохнуть лейтенанта Капустяна на месте, возле дома убиенного коллекционера. Мог. Единственного свидетеля убрать. Но не убрал. Почему? Потому что Капустян — человек. Единственный аргумент, перевесивший все остальное, включая собственную безопасность.

Мораль? Мораль простая — кто-то научился видеть сквозь Пелену и начал освободительный поход против чужих. Кто-то очень волевой и сильный, сумевший сразу же после прозрения взять себя в руки, затаиться, чтобы нанести удар точно, наверняка.

Человек, мать его так!

Влад остановился возле светофора. Мимо проскочил внедорожник, влетев правым передним колесом в лужу. Капли грязной воды ударили по брюкам, по куртке Влада и несколько попали в лицо.

— Урод! — крикнул вдогонку Влад. — Тварь.

Едущая следом за внедорожником красная «тойота» обдала Влада новым фонтаном брызг из той же лужи.

Ублюдки! Им наплевать на стоящих на тротуаре людей. Наплевать. И джинна за рулем внедорожника, и человеческой бабе в «Тойоте». Наплевать.

Загорелся зеленый, Влад перебежал через дорогу.

«А ведь, если вдуматься, никакой разницы», — вдруг пришла в голову мысль.

Никакой: человек, джинна... Как там у Ильфа и Петрова? Человечество делится на пешеходов и автомобилистов?

Забавно. Выходит, делить нужно не на людей и нелюдей, а на тех, кто сидит за рулем, и тех, кто ходит пешком? Не новая мысль. Не откровение.

И, кстати...

Ладно, убивал всех человек. Все очень просто — решил очистить любимый город. И принялся убивать первых встречных.

Дейвона, прикидывается цыганкой семидесяти лет Ириной Ивановой — получи нож в живот. И не просто нож, а огненный клинок какой-то, выжигающий жертву изнутри. И банкира-джинна пристрелил так, походя. Шел мимо клуба, глядь сквозь закрытые ворота — джинна, блин, ненавистный. Пистолет из кармана достал, стрельнул в сердце и дальше пошел...

Пошел...

Влад, задумавшись, брел мимо ряда припаркованных машин. Дверца одной из них распахнулась и выглянул Капустян:

— Я здесь.

— Хорошо, — кивнул Влад. — Я сейчас. Сейчас...

«О чем это я? — подумал Влад. — Что-то ведь пришло в голову, но тут лейтенант... Так...»

Капитан милиции иронизировать изволил. Язвил. Типа — шел, увидел, выстрелил... Зарезал...

Блин горелый. Эта мысль должна была прийти в голову сразу же после просмотра видеозаписи стрельбы и посещения клуба.

Все замечательно и логично — прозревший человек двигается крышей и отправляется в крестовый поход. Убивает-убивает-убивает ненавистных захватчиков. Стреляет, режет — так ведь не просто так стреляет и режет.

Обычный свихнувшийся прозревший человек берет обычный нож и тычет им цыганку-дейвона. Если очень повезет человеку — зарежет ее к чертовой бабушке. Если ОЧЕНЬ повезет, дейвона существа шустрые. Влад успел много историй о дейвона услышать за месяцы, проведенные в горах Косово. Нож в руках человека для дейвона, конечно, угроза, но не слишком. Обычный нож. А вот тут появляется нож необычный. И где его, скажите, берет прозревший? Где он берет пистолет, пули которого пробивают стальные ворота и вслепую находят сердце джинна? И в СИЗО оборотня-наркоторговца он убивает очень странным, необычным способом. Но при этом — человек? Маг?

— Среди людей тоже есть маги, — сказал Хозяин. — Странное извращение законов природы. Если бы не это... Если бы не это — все было бы значительно проще. Вас бы выкосили, как траву, сразу, как наши предки пришли в этот мир... Вы мешаете. Вас слишком много. Без вас... Хотя, если честно, я бы сохранил несколько тысяч людей, небольшое коллекционное стадо. Пить что-то нужно...

В горле Хозяина заклокотало — так он смеялся.

— Но, насколько я знаю, не сложилось. Кто-то решил вас не замечать, кто-то — сделать союзниками... Особо мудрые хотели использовать людей как аргумент в споре с врагами. Сейчас бы сказали — как пушечное мясо. Людьми так просто управлять. Самые изощренные попытались стать вашими богами... А тут еще маги. Люди-маги! Ошибка природы... Магические бутылки для крови! Чушь, невозможное сочетание. Немыслимое. — Хозяин взял со стола человеческий череп, погладил его. — Вот, как этот. Он полагал, что равен нам... мне. Что может потребовать... не попросить, не умолять, а потребовать... А я был в не слишком хорошем настроении. Молодым я тогда был, резким... А череп сохранил как напоминание о человеческой наглости... или глупости...

— Или силе, — прошептал Влад.

— Что ты сказал? — Хозяин даже не удивился и не разозлился. Просто переспросил, как переспрашивают заболтавшегося ребенка, с одной целью: чтобы тот сам сообразил, что сказал глупость.

Но ребенок решил проявить упрямство.

— Ты сохранил этот череп, как напоминание о человеческой силе, — сказал Влад, глядя в полыхнувшие красным глаза Хозяина.

— Хочешь мне объяснить? Или это просто глупый бессмысленный вызов, странное желание получить новую порцию боли? — Хозяин еле заметно шевельнул пальцами правой руки, и Влад почувствовал, как удавка тихонько легла на горло. — Попытаешься ответить?

— Да... — Влад хотел было откашляться, но решил, что если Хозяин не захочет слушать, то все равно сказать ничего не получится. — Я объясню.

Удавка ослабла, почти исчезла.

— Ты убил многих, — сказал Влад. — И я не видел здесь их черепов.

— Ты многого еще не видел, — заметил Хозяин, скрестив руки на груди. — Это еще не значит...

— Ты искренне полагаешь, что люди годятся только в пищу...

Хозяин поморщился пренебрежительно:

— При чем здесь пища? Мы не питаемся вашей кровью, я тебе уже объяснял...

— Я помню. Не пища — наркотики...

— Пусть наркотики, ты все равно не поймешь. Пусть — наркотики.

— Я сталкивался с наркоманами, — сказал Влад. — Они очень странные люди... существа... Очень странные. Но ни один из них не хранит пустые ампулы, как напоминание... Использованное — выбрасывают, а не складывают на стол и не хранят в течение сотен лет.

— Это люди, — напомнил Хозяин. — Всего лишь люди.

— Люди. Люди хранят пули, которые их чуть не убили, камни, извлеченные из почек... Дикари до сих пор хранят головы врагов, самых опасных врагов...

— Это люди! — повысил голос Хозяин. — Они могут делать все, что им заблагорассудится. А я...

— А ты хранишь своих врагов в каменных гробах, я видел. Там есть и люди...

— Коллекционные бутылки, — быстро сказал Хозяин.

— Пусть бутылки. Но сатра не был бутылкой, он был твоим врагом, настойчивым и целеустремленным. Там есть и маах'керу, и дейвона, и Наблюдатель, и Часовщик...

— Ты будешь перечислять всех?

— Но там нет человека-мага. Есть только его череп у тебя на столе. Ты не решился... или не смог его усыпить и уложить в каменный гроб. Не смог... Испугался! — почти выкрикнул Влад. — Он почти победил тебя, ведь так? Так? Ты выжил чудом... каким-то недобрым чудом... И этот череп на столе напоминает тебе об этом. Не так?

Влад закрыл глаза. Сейчас удавка захлестнет ему горло, стиснет... А если повезет, если ему удалось разозлить Хозяина, то невидимая удавка будет сжиматься, пока не сломает горло и позвоночник, пока он не ускользнет из этого мира...

— Так... — тихо ответил Хозяин, так тихо, что Влад еле расслышал это короткое слово. — Так.

Влад ждал.

— Ты угадал, — сказал Хозяин. — Он был...

Хозяин положил череп на стол.

— Он был... силен. Я до этого и не предполагал, что человек-маг может быть таким сильным.. Если бы не обстоятельства... Я не мог ничего поделать... Если бы... если бы не... — Хозяин вдруг поднял голову, посмотрел в лицо Владу. — Ты угадал? Или тут что-то другое? Что? Я тебя спросил — что?

Теперь Хозяин кричал, и клокочущий его голос заполнял зал, выдавливая воздух и гася свечи в канделябрах — одну за другой. И по мере того, как гасли свечи, разгорались глаза Хозяина, полыхали огнем, обжигая лицо Влада.

Или Владу это только казалось.

Погасла последняя свеча, два ослепительно-красных огня приблизились к Владу. Влад поднял руку, защищаясь от жара.

— Ты скажешь... — прошептал Хозяин. — Скажешь...

Боль и темнота обрушились на Влада одновременно.

— Вам плохо? — Капустян оказался возле Влада, подхватил его под руку. — В машину, пойдемте в машину. И, может, съездим к врачу?

— К врачу? — переспросил Влад. — Может быть... Может...

Лейтенант почти подтащил его к машине, помог сесть на заднее сиденье. Аккуратно закрыл дверцу, сел за руль.

— Подожди, — пробормотал Влад. — Подожди... Дай отдышаться.

Горло саднило, будто удавка на самом деле сжимала его горло, будто вот только что он разговаривал с Хозяиным.

— Там есть полотенце, — сказал Капустян. — Чистое. Справа, в пакете.

— Зачем?

— У вас голова совсем мокрая, вытритесь, а то простудитесь...

— Ага, — кивнул Влад. — Или еще чем заболею... Как говаривал мой сержант, одному ходить скучно, хочу с менингитом.

— Так возьмите полотенце...

— А может, мне и вправду скучно одному ходить?

— А вы не один. Я вот, братья Лютые опять же. И машина Серого стоит неподалеку, точно по вашу душу.

Влад оглянулся — точно такая же тачка, как и та, что они вчера разбили на Холодной горе. Привычка — вторая натура. Серый всегда на черном бумере. Ну и черт с ним. Только вот к врачу сейчас ехать нельзя, с Серым на хвосте.

Домой? Домой тоже не очень хочется. Совсем не хочется. Кровь с двери еще не отмыта. И испуганные лица соседей. Еще бы, четверых людей убили. Целую семью.

А если бы... Если бы соседи могли видеть сквозь Пелену... Или если бы сами рассмотрели, как их соседи по подъезду меняют облик... те, кто жил в их подъезде... Так же горевали бы и ужасались чужой, нечеловеческой жестокости или сказали бы, что, мол, так этим тварям и нужно?

Сам он, Влад, что думает об этом?

— У тебя есть телефон полковника Петренко, из Киева?

— Есть, — подтвердил Капустян.

— Позвони, скажи, что хочешь лично с ним переговорить. Есть дело. Информация очень важная. Только лично.

— В Киев позвонить?

— В Харьков. В Харькове он. Ты что, не знал?

— Нет, мне подполковник Осокин дал его телефон, приказал докладывать... — Капустяну было неловко, что вот так он опростоволосился, проявил некомпетентность. — Я позвоню...

— Тогда не говори, что хочешь лично с ним встретиться. Скажи, что нужно хоть с кем-то посоветоваться, что ты кое-что нашел у меня... А подполковник Осокин в командировке. Ты растерян, не знаешь, что делать... Усек?

— Усек, — кивнул Капустян.

— Вот и молодец. Когда он скажет, где у вас встреча, езжай туда, это на Есенина, в районе проспекта Ленина...

— Я знаю, — сказал Капустян. — Там спортдиспансер неподалеку.

— Молодец, — пробормотал Влад, закрывая глаза. — Пока туда не приедешь — меня не буди. Что-то меня того...

Влад почувствовал, что проваливается, вздрогнул.

— ...капитан! Товарищ капитан!

— Что? Приехали? — Влад открыл глаза и обнаружил, что машина так и стоит перед театром. — Какого?..

— Полковник Петренко трубку не берет.

— Перезвони.

— Я уже минут пять звоню — без толку.

— Отключен?

— Нет, звонок проходит, но полковник не берет трубку.

— В сортире, — сказал Влад. — Или в ванной. Полковники любят по ванным да по сортирам шляться. Давай, я все-таки подремлю, а ты позвони ему еще... И потихоньку трогай на Есенина.

— А Серый?

— А Серый пусть за нами едет, если ему нужно. Не стрелять же... — Влад понял, что начинает нести чушь. — Извини, меня что-то развезло... Хреново как-то.

Влад снова закрыл глаза, спрятав руки в карманах куртки. Правую руку он привычно держал на пистолете. Левую... Пальцами левой руки он незаметно для себя гладил хрупкие на вид, неощутимые лепестки цветка сатра.

Влад не замечал этого, как и не замечал, что цветок начинает еле заметно светиться...

Солнце почти село. Лишь самый его край багровой полоской выступал над горизонтом. Приблуда так и не вернулся в балку, лежал на холме, раскинув руки и глядя в темнеющее небо.

Волк сидел рядом, покусывая травинку.

— А ты не из наших краев, — сказал Приблуда. — Разговор у тебя вроде как чужой.

— А это плохо? — спросил Волк. — Если я нездешний?

— А чего? Лишь бы человек хороший. — Приблуда чуть скосил глаза, глянул на Волка. — Чтоб в бога веровал...

— И горилку пил, — закончил Волк. — Пью. И вот...

Волк вытащил крестик из-под рубахи.

— Вот я и говорю... — Приблуда снова посмотрел на небо. — Но ты не из тутошних?

— Я, брат, из Сербии, — сказал Волк.

— Откуда?

— Из Сербии. За Черным морем, за Турцией, за Средиземным морем...

— Далеко, — сказал Приблуда.

— Далеко, — согласился Волк.

— У вас красиво?

— Красиво.

— Как у нас?

— Нет. Не так, по-другому. У нас — горы. Высокие. Красивые.

— Как крымские? — Приблуда никогда не видел гор, но слышал про то, что в Крыму горы высокие, лесом поросшие или голые, как кости.

— Выше.

— Посмотреть бы... — протянул Приблуда.

— Посмотришь еще, — сказал Волк.

— Я бы попутешествовал... Хотел с чумаками, да батька не разрешили. Сказали, еще успею...

— Успеешь.

— Скорее бы. Вот разведаем, что нужно, вернемся в Сечь...

— Разведаем?

— Ну, мы же разведать идем? — Приблуда даже приподнялся на локте. — Крепость разведаем, да и назад. Так ведь?

Волк не ответил. Солнце совсем скрылось из глаз, оставив темно-красную полосу в небе на западе.

«Как кровь», — подумал Приблуда, и тошнота снова подступила к горлу — вспомнил, как пытали татарина.

— Ты прямо из Сербии сюда? — спросил Приблуда.

— Нет. Я поездил по миру, и в Италии был, и в Чехии, и в германских землях...

— Мой батька тоже были в Германии. Рассказывали, как там...

— А как там? — спросил Волк странным тоном.

— Тоже люди живут, — ответил Приблуда. — Воюют, проклятые, друг с другом. За веру воюют, за земли... Наших часто туда зовут, большие деньги платят. Да еще добыча. Батька талеров привез серебряных.

— Из них серебро для сабли плавили?

— Из них. А зачем — батька не сказали.

— А против оборотней, — пояснил Волк. — Вот против меня. Обычной саблей ты меня долго убивать будешь, я тебя скорее заем. А серебром... Он тебе пуль серебряных часом не дал с собой?

— Дал. Только у меня ни пистоля нет, ни самопала... — развел руками Приблуда.

Волк молча вытащил из-за пояса пистолет и протянул Приблуде.

— Мне? — удивился тот.

— Бери-бери, как выстрелишь пулю из него, свою, серебряную, заряди... — Волк снова усмехнулся, показав крупные острые зубы. — И тогда уж стреляй не в людей, а в меня стреляй, в Синицу...

— Типун тебе! — перекрестился Приблуда.

— Ну, тогда в змея стрельнешь, если встретишься.

— Так змей в крепости. — Приблуда не мог отвести взгляда от подарка. — Змей в крепости, мы тут. К полуночи появится татарва, мы их кого побьем, кого повяжем... Нет?

Приблуда насторожился — что-то в Волке было не так, что-то он не договаривал. Ну, не полезут же они в самую крепость, там же и полсотни воинов, и этот проклятый Степной Орел, и змей опять-таки.

— Мы что, в крепость пойдем? — шепотом спросил Приблуда.

Улыбка Волка стала еще шире и еще неприятнее — будто хищный зверь скалил зубы.

— Что на роду написано, то и будет, — сказал Волк. — Только надеюсь я, что тебе еще долго жить, еще со мной в путешествие отправишься. В Прагу. Хочешь в Прагу? Колдовской город, колдовской... Или к мадьярам? У них там хорошо, костров не жгут...

— Как это — костров не жгут? И в поле не жгут, и в походе?

— Для таких, как я, не жгут, — непонятно ответил Волк. — Ведьм не жгут. Их король закон написал, что у мадьяров ведьм нет.

— И нету? — недоверчиво спросил Приблуда. — Закона послушались?

Лейтенант тронул Влада за плечо.

— Что?

— Мы на Есенина приехали, — пояснил Капустян. — Только полковник трубку все так и не берет...

— Не берет... — протянул Влад. — Слышь, Игорек, ты в Венгрии был когда-нибудь?

— Нет.

— Не слышал, там и вправду ведьм нету?

— Не слышал. А что, нету? Они ж везде есть.

— Ну, здрасьте! — засмеялся Влад. — То есть ты у нас, товарищ лейтенант, в ведьм веришь?

— Обязательно. Я ж в ведьмовском месте жил, под Полтавой.

— Близ Диканьки?

— Зачем? В Пелипейченках. Я там родился и до десяти лет жил. Так что всякого такого насмотрелся. Меня даже и не крестили из-за этого, соседка сказала — нельзя. А с соседкой, бабкой Мотрей, у нас никто в Пелипейченках не спорил, так как ведьма, и на своем могла настоять... Ей сто лет было, как я родился...

— Крутая бабка... — сказал Влад, оглядываясь.

— Крутая, — согласился Капустян. — У нас в войну в деревне немцев не было.

— Бабка всех под откос пустила?

— Они болеть начинали, как приезжали. Болеть там, руки-ноги на ровном месте ломать.

— Бабе орден не дали? Или медаль партизанскую?

— Не дали. Партизан у нас, правда, тоже не было.

— И по той же причине? — предположил Влад.

— По той же, — вздохнул Капустян.

— И бабка была твоя родственница?

— Двоюродная сестра моей бабки.

— Ясненько... А машины Серого я не вижу... — Влад демонстративно покрутил головой. — Когда мы его потеряли?

— А как от театра отъехали, так он сразу и потерялся. Мы на Рымарскую, потом по Классическому на Клочковскую, и по Космической поднялись на проспект. А они с Совнаркомовской направо...

— Понял-понял, — прервал лейтенанта Влад. — Можно без подробностей.

— Как сюда приехали, я еще раз полковнику позвонил, он на звонок не ответил, я вас и разбудил.

— Молодец. Возьми с полки пирожок...

— Какой? С какой полки?

Влад посмотрел на Капустяна с уважением:

— Где ж тебя, болезного, растили и воспитывали? Элементарных вещей не знаешь... Возьми с полки пирожок, сотри пыль и положи на место. Классика.

— Шутка? — помолчав, неуверенно спросил Капустян.

— Очень смешная, у нас весь детский сад смеялся. Но ты ведь не ходил в детский сад?

— Нет. Я же сказал, до десяти лет я жил в Пелипейченках...

— Не начинай, прошу... — Влад поднял руки, словно сдаваясь. — Лучше скажи, мы пойдем к полковнику Петренко стучать в дверь или поедем по делам?

— А зачем стучать? Он же на звонки не отвечает? И дверь не откроет.

— Логично. Тогда поехали в «неотложку».

— К врачу?

— Естественно.

— К тому самому, ко вчерашнему? — уточнил Капустян.

— А к кому еще?

— Так его там, наверное, нету. У него ж дежурство было. Сутки прошли, он домой ушел.

— Домой... Что-то я сегодня с головой не дружу. — Влад потер лоб. — Вот не болит голова, особенно как поспал, а не соображает почти ничего. Как же я теперь его найду?

— А по телефону. Он мне, прощаясь, телефончик свой мобильный записал. Для вас.

— И когда ты мне его собирался передать? — с сарказмом поинтересовался Влад, но Капустян сарказма не заметил.

— Как только вы спросили бы, так я и передал бы сразу. — Капустян достал из внутреннего кармана куртки портмоне, открыл его, из бокового кармашка извлек сложенную вдвое бумажку и протянул капитану. — Пожалуйста.

— А ты пока позвони полковнику еще раз, для очистки совести.