Ядовитая кровь Туров Тимур
Серый стоял рядом с Владом, Влад слышал, как он дышит и как дождевая вода струится по плащу оборотня.
— Убрать всех! — выкрикнул Влад. — А меня представить убийцей полковника и на этом замкнуть дело само на себя.
— Чушь.
— Серьезно? А почему не предупредили тебя? И, кстати, тебе объяснили, зачем вызвали цирк? Объяснил тебе хоть кто-нибудь, зачем сюда вызвали группу профессиональных убийц, даже еще отчего-то презирающих тебя? — Влад нащупал Серого.
Так бывало при допросах, когда внешне ничего не изменилось, когда урка продолжает юлить, уворачиваться, но чувствует уже Влад под рукой пульс подонка и может управлять его страхом.
— Тебе что сказали по этому поводу? — спросил Влад. — Колись, тебе терять нечего, согласись. Нечего. Если я прав — тебя уже приговорили. Тебя и твоих людей. Для этого и вызвали чистильщиков. Если я не прав — больше я все равно ничего не узнаю. А если узнаю, то не скажу никому. Не так?
Не вовремя завозился Каменецкий, застонал.
Серый наклонился и ударил, на этот раз, судя по звуку, чем-то твердым.
— Меня, значит... — прошипел Серый. — Меня...
— Действительно, а тебя за что? — засмеялся Влад. — Ты ведь у нас белый и пушистый. Только отчего-то решил найти маньяка в одиночку, даже меня не привлек, метался по городу, повинуясь его звонкам. Труп там, труп там... Почему не предупредил своего господина?
Влад напрягся. Если сейчас Серый клюнет — можно подсекать.
— О чем предупредить? — спросил Серый.
Неправильно спросил. Неточно. Нужно было спрашивать, не о чем предупредить, а какого господина. Так было бы правильнее. Но Серый пропустил первый удар и поплыл, как боксер на ринге.
Добить.
И не важно, что у него, Влада, руки связаны, а у оборотня — свободны. Еще ничего не кончилось. Абсолютно ничего. Спасибо Хозяину, это он научил.
Ничего не кончилось, пока ты сам не решил.
— О бумагах коллекционера. О материалах физика. О том, куда отправлялись украденные дейвона дети. О том, что это были за дети. О деньгах Васи Лодкина... О том, что все это ты хочешь забрать себе, а не отдать... — Влад сделал паузу.
Не для того, чтобы придать мизансцене драматизма. И не для того, чтобы еще немного надавить на Серого. Влад должен был убедить в первую очередь себя, заставить себя проговорить фразу, за которой стояли только его предположения.
Сны, навеянные цветком, воспоминания о Косово, обмолвки Каменецкого и буйная фантазия Влада Гетьмана — рецепт для убойного аргумента пряный, но ненадежный. Особенно, если этот аргумент должен продемонстрировать Серому то, что его продали.
Один раз подобное с якобы звонком Каменецкого — прошло. Второй раз, при повышенных ставках?
Пауза тянулась, а Серый ждал.
— Ты решил не отдавать все это Шкворню, — сказал Влад. — Решил, что...
Пришло озарение. Вот только что брел он сквозь темноту, осторожно шаря перед собой протянутыми руками, и вдруг... Сложилось. Сложилось, черт возьми.
Все встало на свои места: сны, воспоминания, рассказы Хозяина, — все встало на свои места. И даже то, как странно строил свою карьеру Шкворень, и почему так странно вел себя Серый — тоже лежало в картинке, совершенно не выбиваясь из фона.
— Решил попробовать перехватить источник, — ровно выговорил Влад слово за словом, словно перечислял никак не связанные друг с другом объекты. — Думаешь, что сможешь это сделать.
— Зачем мне это? Я не маг... Амулет там, талисман, артефакт — пожалуйста, Шкворень этого добра не жалел. А терпеть возле себя мага? Шкворень терпеть не станет. Зачем мне это, даже если бы я и смог? Мне не нужен источник. Так рисковать ради пустышки? — изумление Серого было искренним, таким искренним, что любой другой поверил бы в него.
Любой, но не Влад.
— Тебе не нужен источник. Тебе нужен бизнес Шкворня. Не магия-шмагия, а реальная наркота, реальные девочки, оружие — деньги тебе нужны и власть. Вся ваша магия — только масло на куске хлеба. Вкусно, жирно, но если жрать только ее — желудок не выдержит. Обожравшийся будет дристать в тридцать три струи, не считая брызг... — Влад встал, и Серый его не остановил. — Бизнес нужен. И все. И еще ты знаешь, что Хозяин не ожидает нападения с твоей стороны, ты для него не враг, калибр не тот. А поскольку ты единственный, кто в окружении Шкворня видит сквозь Пелену, то ты единственный, кто не будет пытаться напасть. Люди, забывшись, могут, а ты, оборотень...
Серый не поправил на этот раз.
— А ты, оборотень, слишком четко понимаешь табель о рангах. — Влад сплюнул под ноги Серому. — Кто тебе сказал о содержании бумаг коллекционера?
— Никто, — слишком быстро ответил Серый.
— Врешь. Тебе сказали, и ты решил, что стоит попробовать. А вдруг есть поблизости человек, способный видеть сквозь Пелену и распознавать свет источника. В бумагах это есть. Оказалось, что кто-то активно занимался этим вопросом, выясняя, разыскивая... Их нужно было убрать, тех, кто работал в этом проекте. Да? Тебе так сказали?
— А если и так? Если ты говоришь все по делу? Что это меняет?
— Многое, Серый, очень многое. Ты вне своей стаи... Или как вы там называетесь? Клан, прайд — да какая, к свиньям собачьим, разница? Тебя за что-то выгнали, за что-то настолько позорное, что шансов вернуться не было никаких. Так?
— Так, — с вызовом ответил Серый. — И что?
— Ничего. Только тут был еще Шкворень, верог, маг, сделавший ставку на людей, забирающий себе власть через людей, их руками, по их правилам и законам. Там, наверху, в правительствах всяких и разных, полно ваших. А среди бандюков, да еще на самом верху, да еще коронованных по всем правилам — никого. Если бы Шкворень попытался захватить власть в Харькове магическими способами, у него что-нибудь получилось бы? Нет, ответим мы на этот дурацкий вопрос. Никогда. А так — он контролирует Харьков, с ним приходится считаться всем, чиновникам, власти, магам и волшебникам — всем. — У Влада дико чесался нос, но руки были скованы за спиной — не Серого же просить почесать. — И ты хотел занять его место. Для этого нужно было пару пустяков — свалить Шкворня. А потом — кто больше заплатит, того и источник. Маги ведь не знают, когда новый источник откроется? Не знают. А если вдруг уже существующий освободится? А рядом совершенно случайно будет проходить маг из какого-либо ордена? На такой информации можно очень много заработать. Или я ошибся?
Серый промолчал, и молчание было очень красноречивым.
«Не зарываться, — напомнил себе Влад. — Не зарываться, пока не вылетел в полосу неизвестного».
— Откуда ты все это знаешь? — спросил Серый.
— А мне это передал Каменецкий. А ему — заказчик. Но гарантий мне заказчик никаких не предложил, вот я и решил связаться с тобой... — Влад повысил голос, ему надоели наручники и разговор с Серым тоже надоел. — Ты тоже не давал гарантий, но мог мне их обеспечить.
— Вот тут ты ошибся, — сказал Серый. — Облажался, капитан. Я не могу обеспечить никаких гарантий. Потому что не хочу. Не желаю. И никто — слышишь? — никто меня не может заставить...
— А никто и не будет заставлять. Ты предоставишь мне гарантии моей жизни независимо от своего желания. Спорим?
Серый удивленно хмыкнул:
— Для человека, которому осталось жить несколько минут, ты слишком весел и самоуверен. Тебе Шкворень что-то пообещал?
Произнесено было весело, легко, но в этом вопросе как раз и таилась ловушка.
— Предлагал дружбу?
— Дурак. Он не хочет, чтобы я приближался к нему. Не желает до такой степени, что это похоже на страх. Так?
— Так.
— И ты даже не поинтересовался, почему? Почему он приказал меня убрать? Выяснить, вижу я сквозь Пелену и убрать. Ты-то сам как думаешь?
— Не знаю. Я прикидывал, но...
— И еще раз — дурак. Полный идиот. Ты знаешь, что со мной произошло в Косово? — Владу стало жарко, огонь бросился в лицо. — Ты не слышал?
— Что-то там у тебя вышло с бандитами тамошними. Ты вроде как десятка полтора положил своими руками, когда бежал из плена, каких-то детей интернатских спас. При чем здесь это?
— Там верог погиб. Я перехватил источник — он и погиб. А перед этим я убил больше десятка маах'керу. А после этого — Наблюдателя. Кстати, это ты посылал «бесцветного» в лесопарк, к станции детской железной дороги?
— Нет. Какого «бесцветного»?
— А много среди этих красавцев киллеров?
— Его... — упавшим голосом протянул Серый. — Ты перехватил источник?
— Да. Ты потребуешь доказательств?
— Как это? Не может быть... ты?
— Правда, глупо получилось? Тебе нужен был я, а не вся эта сложная и громоздкая конструкция с бумагами, расчетами, наркотиками и похищенными детьми. Я — а ты хотел меня убить. Сделал все, но не получилось. Жизнь — одно большое свинство, правда? — Влад попытался расправить плечи — холода он уже почти не ощущал, но плечи, сведенные назад, болели. — Дальше будешь меня убивать? И не трудись придумывать ответ, у тебя ничего не получится — Шкворень все знает, и как только ты сунешься к нему, один или со мной, тебя убьют. Серебряной пулей. Шкворень придумает для этого оправдание, типа, не простого человека мы убиваем, заслуженного. Вот и окажем ему почет... Бежать тебе надо бы. Но остался за тобой должок. Ты меня к циркачам возил, демонстрировал, чтобы они, не дай бог, меня с кем-нибудь не спутали. Шкворень повелел, знаю, но теперь цирковые на тропе войны, очень хотят моей крови.
— И что? Думаешь, я сниму тебя с крючка?
— Нет, я сам соскочу. Мне только нужно передать им убийцу их коллеги.
— Художника? Хрен тебе по всему лицу, а не художника! Он мне скажет, где бумаги. Я все сделаю... Не сейчас, так после... Или вообще откуплюсь от Шкворня. Я ему — бумаги, списки, рецепты, а он мне — жизнь. Никто ведь, кроме него и меня, этого не знает. Никто... — В голосе Серого прозвучала насмешка. — Ты — не свидетель, ты — покойник. А способ разбираться с магами прямо на источнике — это такого стоит!.. Это...
— То есть меня убить, художника выпотрошить и уйти?
— Именно! Не так хорошо, как могло бы быть, но сойдет. С таким приданым... — Серый повеселел.
Самое страшное уже прозвучало, все встало на свои места — нужно действовать. Действовать так, как умел Серый. Играть на его поле. Оторваться от Шкворня, благо тот сидит у себя в хате и не дергается.
— Я не закончил, — сказал Влад.
— А мне это и неинтересно... — выпалил Серый и засмеялся. — Я...
— Ты прекрасно подойдешь на роль заказчика, — сказал Влад. — Художник — просто исполнитель, он может рассчитывать на поединок чести. А ты... Дрянь, отброс, предатель. Ты умрешь медленно и мучительно.
— Для этого они должны узнать, что это я приказал убить того маах'керу. А они...
— А они это знают! — Влад отступил на шаг и свистнул. — Знают.
Серый дернулся было за ним, но замер, а потом попятился.
Рычание возникло у Влада за спиной, приблизилось. Странное животное, похожее на хорька и на медведя одновременно, остановилось справа от Влада.
— Хочешь попробовать разобраться с охотниками? — осведомился Влад.
— Или посоревноваться с пулей? — подхватил Капустян, выныривая из темноты слева от Влада. — Я стреляю хорошо, а серебряные пули шанса не оставят.
Серый вновь замер. Выражения его лица видно не было.
— Это не я, — сказал Серый. — Я только передал приказ. Это не я!
Он сорвался на визг, он потерял контроль над собой, и теперь в его голосе не было ничего, кроме страха. Безграничного ужаса.
— Ключ! — потребовал Влад.
Что-то звякнуло у него под ногами. Капустян, не спуская с Серого взгляда и не отводя автомат, присел и подобрал ключ. Открыл замок на наручниках. Влад потер запястья:
— Когда уже закончится этот дождь? Надоело.
Серый сделал шаг назад — маленький, незаметный шаг, но в этой грязи бесшумно двигаться не получалось. Капустяну и маах'керу удалось подобраться так близко только потому, что Серый был увлечен разговором. На что, собственно, и был расчет.
— Два шага вперед! — скомандовал Капустян. — Аккуратно, без фокусов.
— У него мой пистолет, — сказал Влад.
— Но вы же патроны вытащили, — напомнил Капустян.
— У него еще и свой есть.
— Если хочет — пусть попробует. У него же не серебро?
— Не серебро, — подтвердил Влад. — Зачем оборотню серебро? И, кстати, если оборотень попытается перекинуться... превратиться, то тут же и подохнет. Оборотень ведь понимает, что окружен, что шансов нет. Понимает?
— Понимает... — глухо ответил Серый. — Понимаю...
Он хотел еще что-то сказать, но вдруг дернулся всем телом так, что даже в темноте это было заметно, и начал заваливаться в сторону. Послышался сдвоенный шлепок. Словно один за другим упали две мокрые подушки. Или два увесистых куска мяса.
Что-то засветилось над самыми головами зеленоватым светом, мягким, но Влад и Капустян зажмурились, прикрывая глаза еще и руками.
Даже маах'керу зарычал недовольно, отворачиваясь.
— Добрый вечер, — сказал, проморгавшись, Капустян. — А вы откуда?
Сатресса стояла над телом Серого.
— А как же клятва Гиппократа, Петровна? — устало спросил Влад.
Она молча посмотрела на Влада и не ответила.
— Ничего себе! Она ведь его напополам разрубила. — Капустян посмотрел на тело Серого и поежился. — Только чем?
— Он не мог жить, — сказала сатресса. — Он должен был умереть.
— Это он убил твоего супруга? — спросил Влад.
— Да. Он и люди... У мужа не было шансов, они напали неожиданно, когда муж шел на встречу с тобой.
— Я не выдавал твоего мужа, — сказал Влад.
— Это телефон, — без выражения произнесла сатресса. — Они следили за телефоном. И когда он шел, его окружили. Он знал... догадывался, что так может случиться. И приказал мне не вмешиваться. Приказал отдать тебе записку и защищать, если придется. А его... Его я защитить не могла. Стояла, превратившись в дерево, смотрела, как этот... — Сатра указала на Серого. — Как этот задает вопросы. И как убивает. Никто из сатра не вмешался. Слышали, но не вмешались. И я не вмешалась, потому что поклялась Корнями.
— Как ты нас нашла? — спросил Влад.
— Для мага это не так сложно.
Влад подошел к телу Серого и осторожно, чтобы не запачкаться, полез в карман плаща. Незримое лезвие прошло наискось, разрубив руку и ребра по диагонали, и вышло около левого бедра.
— Вот, возьми, — Влад протянул цветок. — Это ваше.
— Он тебе еще нужен, — ответила сатресса. — Больше, чем мне. Оставь.
Огонек, который она зажгла над головами людей, стал меркнуть.
— Я ухожу. Я выполнила свой долг.
— Я благодарю тебя, — сказал Влад. — Если я могу что-то сделать...
Огненный шарик полыхнул, заливая площадку, людей, оборотней, живого и мертвого, отразился в дождевых лужах и в луже крови, пятнистой от капель дождя.
— Ты ничего не можешь сделать! — выкрикнула сатресса, и вокруг нее полыхнул белый ореол. — Ты и остальные люди могут только умереть. Я ненавижу вас! Ненавижу! Не понимаю, почему он относился к вам с жалостью. Вы не заслуживаете жалости! Все. Он был лучше всех вас. Он лучше всех! Но он не послушал меня. И никто из сатра не вмешался, потому что мой муж нарушил обычаи и законы, лишил себя права на защиту и месть. Только я...
Свет погас, и сатресса исчезла.
— Такие дела, — помолчав, произнес Капустян.
— Смешно, — согласился Влад.
— И холодно, — сказал Руслан. — Холодно, грязно и противно.
Влад включил фонарик, посветил — Руслан стоял голый, обхватив себя за плечи грязными руками, оставляя потеки грязи на теле. Ступни и колени также были в грязи.
— Я пойду к машине. — Капустян кашлянул. — Забрать художника?
— Забери оружие у Серого, телефон — обыщи, короче. И иди.
— Ладно, — кивнул Капустян, жмурясь в свете фонарика.
— Ты как? — спросил Влад у Руслана. — Как самочувствие?
— Странное самочувствие, — поежился Руслан. — Может, в первый раз так неприятно. В следующий будет полегче. Но привыкнуть можно. Даже не знаю, радоваться или плакать.
— Иди в машину, там, наверное, Богдан извелся весь. И как бы Кроха не пришел в себя и не начал чудить. Наручники на нем мне в этом смысле особого доверия не внушают. И по дороге оденься.
— А ты?
— А я попробую грехи отмолить.
Влад подождал, пока уйдут Капустян с Русланом, подошел к лежащему Каменецкому, присел на корточки.
— Забавно получилось, — сказал Каменецкий. — Ловко это у вас... Только больно. И как оно, подставлять других под пули? Согревает душу?
— Не очень, — признался Влад. — Вы хотели, чтобы я остановил вас. Пока не поздно.
— Хотел... Думал, что все будет немного быстрее и менее болезненно. Чик — и готово, — голос Каменецкого чуть дрожал, то ли от холода, то ли от потери крови. — За все нужно платить.
— Я знаю, — сказал Влад.
— Убьете меня?
— Не знаю. Выберете вы.
— И вы исполните?
— Наверное. Постараюсь вас уговорить, но если нет — исполню. Циркачи хотели получить убийцу своего соплеменника, — ровно, стараясь не сбиться с ритма, выговорил Влад.
— Убьют?
— Могут убить. Могут замучить. Мы говорили о поединке чести.
— В таком состоянии?
— Поэтому я и не знаю. Честно, не знаю.
— Ну, снять меня с крючка я даже просить не буду, не получится, — Каменецкий тихо-тихо засмеялся. — Не знаю, что там со мной сделал оборотень, но это начинает отпускать. Боль возвращается. Из чего я могу выбрать?
— Могу убить я, — сказал Влад. — Могу позвонить циркачам.
— Для вас это?..
— Может, я останусь в живых. Или мне тоже подарят поединок чести. Может, выторгую жизнь для моих друзей. Но больше всего я надеюсь, что смогу добраться до Шкворня. Вы же понимаете, так все сложилось — либо он меня, либо я его. Никто не станет вмешиваться.
— Это правда, что ты смог перехватить источник? Там, в Косово?
— Правда, — ответил Влад.
— Здорово... — простонал Каменецкий. — Я читал в бумагах... Не верил, но так хотелось... Больно... Очень больно. Запорожцы это умели. Они умели это очень ловко... Куда ни ткни в историю — везде они отметились... Даже к Москве ходили по поводу Лжедмитрия... И... и много чего еще... Плохо мне...
Каменецкого колотила крупная дрожь.
— Пойдешь к Шкворню? — смог проговорить он.
— Пойду. Счет у меня к нему.
— Хорошо. — Каменецкий с трудом поднял руку. Сунул во внутренний карман куртки, залитой его кровью, достал листок бумаги.
В клеточку, вырванный из общей тетради. Протянул Владу.
— Тут адрес, — прошептал он. — Там — все. Записи, материалы, адреса — все там. И номера счетов, деньги... Вызывай циркачей. Только скажи: пусть они скорее... Очень больно. И что бы там ни случилось — прижми Шкворня. Пусть они не лезут в наши дела... Пусть не лезут... не люди...
Влад вытащил телефон и набрал номер.
Глава 13
Влад велел сделать крюк, остановил машину возле проходного двора на Пушкинской.
— Встречаемся в десять возле Успенского, — уходя, бросил он через плечо.
— Орел! — буркнул Богдан. — Наполеон! Талантище!
— А мне нравится, — неожиданно сказал Капустян и улыбнулся. — Он хорошо держится. Я бы...
— Ты бы... — передразнил Богдан. — Ты его знаешь полтора дня, а уже он и нравится... Ясное дело — нравится. А ты с ним год потрись, эту симпатию сохрани, вот тогда и рассуждай. Нравится... Мне вон итальянская сантехника нравится и что? Гажу я в нее при случае от всей души и комплексов не испытываю. И Влад многим нравится... И гадят, суки...
— Ты с утра и недосыпа — злой, — сказал с заднего сиденья Руслан. — Ты, Игорь, внимания не обращай.
— Ага, не обращай, Игорек! — согласился Богдан. — Ты, Игорек, не соглашайся, а думай, что рапортовать подполковнику Осокину будешь обо всем происходящем. Типа — что видел, что слышал... Ты же с нами всю дорогу был, даже больше моего увидел. Я в парке Кроху сторожил, ни хрена не знаю, что там и как там с Серым вышло.
— Никак. — Руслан зевнул, поднял воротник куртки и прислонился к дверце. — И на следующий твой вопрос отвечаю — никто.
— А убивать, если что, нас будут вместе, между прочим. И что я скажу, когда меня пытать ребята Шкворня начнут? Вам проще — получил по ребрам, сломался, заплакал, сопли-слезы, то-се, вспомнил-выложил, что в голове было. И получил послабление, пулю там в лоб, или еще какой отпуск. А я? Спросят старшего лейтенанта Лютого, кто убил Серого, и что ответит старший лейтенант Лютый? Не знаю? А ему не поверят и будут старшего лейтенанта Лютого пытать. А я не люблю, когда меня пытают. Не пробовал, но не люблю. Я вообще не могу себе представить, как можно все это терпеть. Все эти героические подпольщики в застенках гестапо... Как можно терпеть, когда тебе иглы под ногти вгоняют? Как, скажите?! Я себе занозу загнал как-то — выл и на стену лез.
— Помню, — кивнул Руслан, не открывая глаз. — Весь детдом на ушах стоял, пока тебя ловили, а потом занозу вытаскивали, а потом йодом замазывали... Одно из самых сильных моих воспоминаний детства.
— Вот и я говорю — не выдержу. И что мне тогда прикажешь делать?
— А оно и к лучшему. Не знаешь — не выдашь. А если до разборки дойдет, то знаешь ты или не знаешь, а ничего поделать не сможешь.
— Понятно... — Богдан тяжело вздохнул и покосился на Капустяна, бесстрастно сидевшего за рулем. — А ты чего такой спокойный, дубина?
Капустян посмотрел на Лютого и улыбнулся своей детской улыбкой.
— Ты мне глазки не строй, ты мне скажи — какого ты такой спокойный? Ты-то здесь с какой стороны? Тебя ж послали следить и доносить. Ты с каких хренов на смерть собрался? Это у нас выбора нет, а у тебя...
— А у меня какой? — спокойно спросил Капустян.
— Как это? — даже опешил Богдан. — Все бросить, ломануться к отцу... Он же спрячет?
— Спрячет.
— Ну?
— И что дальше? Ему я как это объясню? Струсил? — Было видно, что Игорь искренне не понимает, как можно вот так просто струсить. — Как после этого жить? Мне отец...
— Веселый у тебя отец. — Богдан оглянулся на Руслана. — Вот ведь воспитал... Порол по субботам после бани?
— За дело — порол. Как же без этого?
— Исключительный случай! — восхитился Богдан. — Лучше умереть, чем пред ясны очи батьки предстать опозоренным! Так он внуков и не дождется. А что мать?
— А матери у меня нет, — ответил Капустян. — Я ее и не помню. Я до десяти лет и отца не знал, жил в деревне. А он то ли на Севере был, то ли еще где — я не спрашивал. Меня бабка воспитывала поначалу.
— У нас два часа, — напомнил Руслан. — Куда едем?
Мимо их машины прогрохотал трамвай. Автомобили, медленно ползущие по Пушкинской, сигналили друг другу и все норовили создать пробку.
— Пожрать, — сказал Богдан. — И студент, небось, хочет. Нет?
— Можно.
— В кабак?
— В дурак, — отрезал Руслан. — Поехали домой к Владу.
— А почему не к нам в общагу?
— Потому что к Владу. Поедим, обсушимся. У нас целый час выйдет на все это. А кафе ты в восемь утра не найдешь.
— Не найдешь... — не мог не согласиться Богдан. — Поехали к Владу. Ночь у меня прошла содержательно. — Он зевнул. — В парке — все куда-то ходили, все чего-то делали, кроме меня. И никто ничего мне не сказал. Потом мы ждали, пока приедут циркачи. Зачем? Снова все ушли в темноту, в дождь и слякоть, а меня заботливо оставили в машине. Что вы там делали?
— Я тоже оставался в машине, — быстро ответил Капустян. — С вами вместе.
— Согласен. Вопрос не к тебе. Слышь, брательник? Что там делали с циркачами?
— Они забирали тело Серого, — помолчав, ответил Руслан. — И забирали Константина Игоревича Каменецкого...
Богдан повернулся к Руслану всем телом, опершись на спинку кресла.
— Взяли? Он там за каким лешим оказался?
— Сдаваться пришел.
— Так это он Серого?
— Потом мы поехали в цирк, пообщаться с труппой, — словно не расслышав вопроса, сказал Руслан.
— Я снова остался в машине. — Богдан заметил, что Капустян хочет что-то добавить, и быстро проговорил: — Вместе с лейтенантом. Вдвоем.
Капустян кивнул.
— Что там было?
— Как тебе сказать... — Руслан открыл глаза и посмотрел на Богдана. — Если в двух словах — то решали, убьют Влада и меня прямо там, или найдется компромисс.
— И что? — спросил Богдан.
— Убили прямо там, — ответил Руслан и снова зевнул. — У тебя с головой с утра проблемы?
— Тоже заметил? — Богдан вздохнул. — А Каменецкий?
Читать бесплатно другие книги:
