Ядовитая кровь Туров Тимур

— А Каменецкий остался там, — спокойно, слишком спокойно ответил Руслан, твердо глядя в глаза брату. — Сказать, зачем остался?

— Я догадываюсь. — Богдан отвернулся, поерзал в кресле и пристегнулся ремнем. — При вас они его?

— Совсем дурак? Они отнесли его в зал, я остался в вестибюле, а товарищ капитан с директором о чем-то беседовали, но о чем — я не слышал.

Машина выскочила на Сумскую возле парка Горького. Проезжая мимо кинотеатра, Капустян притормозил, словно собираясь рассмотреть сквозь деревья место, где умер Серый.

— Тело забрали? — спросил Богдан.

— Серого? Циркачи увезли, — ответил Руслан. — Сказали — похоронят.

— Зверью своему отдадут, гадом буду!

Руслан вздохнул.

— Руслан, — позвал лейтенант. — Я спросить хотел.

— Давай, — разрешил Руслан.

— А что это за зверь был? Ночью. Волк — не волк. Не медведь, точно.

— А я откуда знаю? — Руслан снова вздохнул. — Там надпись не появилась.

— Вы о чем? — спросил Богдан.

— О своем, о девичьем, — ответил Руслан. — Много будешь знать...

— Вам не надоело в тайны играть? Не надоело? — Богдан наконец обиделся. — Этому стукачу — можно знать. А мне... Чем он лучше? Чем? Чем ты лучше меня, стукач?

— А меня не жалко, если что, — улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой Капустян. — Я случайно увидел больше, чем нужно, и дальше уже так пошло, а вы еще не совсем влипли... Как я понял.

— Значит, все совсем, а старший лейтенант Богдан Лютый — не совсем?! — взорвался Богдан. — Значит, всем умирать, если что, а мне... Мне...

— Ты тоже умрешь. Лет через семьдесят. Схватишь инфаркт на семнадцатилетней, — успокоил его Руслан. — А я приду на твою могилу...

— Это я приду поссать на ваши могилы, уроды! — выкрикнул Богдан.

— Хорошо, — сказал Руслан. — Мы придем поссать на могилы друг друга.

Богдан задумался. Оглянулся через плечо, хмыкнул. Потом не выдержал и засмеялся. Засмеялся и Капустян. Даже Руслан улыбнулся.

— В магазин заедем? — спросил Богдан.

— Не нужно, я в холодильнике запасы сделал, — ответил Капустян. — На завтрак хватит, а на обед...

— Если у нас будет обед...

— На обед тогда скупимся. — Капустян притормозил машину перед подъездом. — Выходите, а я поставлю машину на площадку.

— Не нужно, — сказал Руслан. — Поставь здесь, под окнами, заезжай на тротуар, тут все так ставят.

— А стволы? — спросил Богдан.

— Давай автоматы сюда. — Руслан протянул руку, забрал оружие у Богдана и у Капустяна. — Я их в сумку положу.

Капустян поставил машину, заглушил мотор. Вышел и потянулся. Огляделся. Из соседнего подъезда вышла женщина средних лет, недовольно посмотрела на тучи, сочившиеся редкими каплями, открыла зонт.

Богдан поднялся по ступенькам на крыльцо, взялся за дверную ручку. Руслан с сумкой шел следом, отстав на пару шагов.

Дверь Богдан открыть не успел — она открылась сама. Из темного подъезда кто-то шагнул навстречу Богдану, парень какой-то в неприметной серой курточке и кепке, надвинутой на глаза.

Женщина поравнялась с Капустяном, тот посторонился.

Парень проскочил мимо Богдана, толкнув плечом, и сбежал по ступенькам. Богдан оглянулся и даже успел сказать что-то вроде: «Глаза протри...», как из подъезда ударили два выстрела, один за другим.

Богдан упал. Руслан выронил сумку с оружием, потянулся за своим пистолетом, но парень, пробегавший мимо него, неуловимо быстрым движением выхватил из кармана куртки электрошокер и ткнул его в шею.

Тело Руслана выгнулось, он упал на спину в лужу, расплескивая грязную воду. Богдан, отлетев назад и взмахнув руками, покатился по ступенькам крыльца. Капустян пистолет достать успел. Наверное, он даже успел бы выстрелить, если бы не женщина, вдруг остановившаяся прямо перед ним со своим нелепым цветастым зонтиком. Капустян, снимая пистолет с предохранителя, шагнул в сторону, освобождая себе линию огня, но в руках у женщины тоже был электрошокер.

Игорь Капустян упал не сразу. Женщине пришлось еще дважды нажать на кнопку, прежде чем он свалился, выронив оружие.

Возле подъезда остановился грузовик. Всех троих заковали в наручники, бросили в фургон. Женщина устроилась возле водителя, парень в серой куртке открыл дверцу машины Капустяна его ключом, сел за руль.

Рядом с ним, подхватив сумку, сел другой парень, стрелявший из подъезда в Богдана.

Через минуту перед домом никого не было. Только двое или трое жителей выглянули в окна, посмотреть, кто стрелял. Остальные, услышавшие выстрелы, решили, что это снова мальчишки балуются петардами.

Влад подошел к Успенскому собору вовремя, но машины Капустяна не было.

Несколько дождевых капель попали в глаза, Влад смахнул их с лица и поежился. Нужно завязывать с этими постоянными холодными ваннами. Можно вообще уехать куда-нибудь, где не бывает дождей. Или туда, где не бывает дождей холодных.

Он прошелся вдоль дороги, поглядывая по сторонам. Сразу было понятно, что человек кого-то ждет и нервничает при этом.

Влад задрал голову, глянул на часы собора. Десять десять.

«Сейчас дождь усилится», — обреченно подумал Влад.

И будет лить до самой смерти. И капитану Гетьману так и не удастся еще раз увидеть простое голубое небо с незатейливым кружком солнца посередине. Все эти абстракции туч ему надоели.

«Где же они? — подумал Влад. — У них на все должно было хватить времени. Руслан с ними, этот все проконтролирует и выполнит распоряжение точно. И в срок».

А срок уже прошел. Пятнадцать минут назад.

Черт-черт-черт... Что-то пошло не так? А что могло пойти так? Если честно.

Ты собрался драться до конца? Зачем? Тебе показалось, что выбора нет? А какого ты хотел выбора?

Нет, понятно, если бы от твоих действий зависела судьба человечества, все было бы гораздо проще. Или хотя бы жизнь человека. Пожертвовать собой ради того, чтобы спасти друга. Или обычного прохожего, но попавшего в беду. Это — понятно. Это можно объяснить хотя бы себе самому. Или даже не объяснять, это уже на уровне рефлекса.

А ради чего он здесь? Ради чего подставил парней? Нет, от них все равно отбиться не получилось бы, они все равно сунулись бы в разборку, без плана, без хоть какой-нибудь подготовки и проработки.

Пусть на уровне бреда, что ли... Вот как его план.

Цирковые выслушали этот бред молча. Арсен Михайлович чуть приподнял бровь, услышав про источник и возможность его перехвата. Не поверил с ходу и не поверил, наверное, и после того, как Влад рассказал ему о Косово, о желтом сиянии, о Хозяине, рвущем свое лицо, о том, что было после этого, о том, как умер верог...

Арсен не поверил, не смог до конца поверить, но обещал сделать со своей стороны все возможное. Даже на предложение оставить себе или любому магу-ордену-клану на выбор источник после всего как уплату и за жизнь Каменецкого в том числе, он ответил отказом.

Убийца — умрет. Заказчик этого убийства...

Арсен согласился подождать, но по выражению его лица было понятно — ждать он будет недолго.

Маах'керу — не предают, сказал когда-то Хозяин. Не предают. Поклявшись, они держат свое слово крепко. Если он дал слово, то оно больше ему не принадлежит, сказал Хозяин. И взять его назад — не получится. Это выйдет воровство, а маах'керу не ворует. Подохнет с голоду, но воровать не станет.

«Будем надеяться, — подумал Влад. — Ничего другого не остается».

Десять тридцать. Наверное, он напрасно оставил свои телефоны у Богдана, они теперь не смогут ему позвонить, даже если очень захотят. Можно позвонить им, но если они влипли, то своим звонком он выдаст себя и свое местоположение.

Хотя, в общем, это неплохой вариант. Можно заскочить в салон, купить телефон и стартовый пакет, позвонить... Или все-таки лучше потоптаться здесь еще, озабоченно поглядывая на часы Успенского собора и делая вид, что не замечает двух ребят, нарисовавшихся со стороны сквера и Вечного огня. И еще не обращать внимания на джип с тонированными стеклами, медленно взобравшийся по Университетской со стороны ЦУМа.

Нет, все это не получилось, не вышло прикидываться, когда из джипа вылез Кроха и направился прямо к Владу, держа левую руку в кармане кожаного плаща, а перевязанную правую — за обшлагом. Наполеон хренов.

Плащик после ночной конфузии все еще не до конца вычищен. Не до того было Крохе.

Циркачи Кроху отпустили. И, похоже, почти сразу после того, как Влад со товарищи убыл по своим делам.

— Ближе не подходи, — сказал Влад негромко, поворачиваясь к Крохе. — Руку из кармана вынь — медленно и осторожно. И поврежденную — тоже. У меня куртка старая, так что я стрельну прямо через карман без малейшего сожаления. А настроение — мерзкое. Предупредительного выстрела, извини, не получится. Совесть пролетарская не позволит.

Кроха остановился метрах в пяти, осторожно вытащил из-за обшлага правую руку, пошевелил пальцами. В левой руке что-то было, но Кроха быстро разжал кулак и продемонстрировал мобильник. Его, Влада, мобильник.

— Вам привет от Шкворня, Владислав Александрович. Он просил, чтобы вы звякнули кому-нибудь из своих.

— Кому?

— А все равно. Ответит из старших лейтенантов тот, который чернявый. Двое других, типа, не сотрудничают.

— А если я тебе сейчас чего-нибудь прострелю? — самым обыденным тоном поинтересовался Влад. — Ты так славно стоишь...

— Так и вы тоже неплохо стоите, — усмехнулся Кроха. — Вот там, в тачке, — винтарь с оптикой. Видите, стекло опущено? Винторез с глушителем. Шкворень сказал, что если вы начнете выкобениваться, то можно вас, значит, дырявить. И не только по конечностям. Можно пулю даже и в живот. Сказал, что вы ему все равно успеете все рассказать. Позвоните...

Кроха протянул мобильник.

Влад секунду помешкал, потом взял. Позвонил Руслану.

— Да, — ответил совершенно незнакомый голос.

— Это не Руслан, — сказал Влад. — Я или говорю с ним, или...

В трубке что-то зашуршало, приглушенно прозвучало: «Возьми», и теперь уже Руслан сказал:

— Да.

— Что случилось? — спросил Влад, покосившись на Кроху.

— Нас ждали у подъезда, — ровно, без эмоций ответил Руслан. — Меня и Капустяна — шокерами, Богдан получил две резиновые пули в грудь.

— Как он там?

— Как... Ребро вроде треснуло и гематома на весь бок.

— Понятно. Вы где?

— На Москалевке, в гостях.

— У самого?

— Да. В особнячке.

— Как принимают?

— Нормально. Богдану сломали челюсть... Кроха сломал. Старается, сволочь, за ночное мстит, и работу на Серого отмаливает. Я так понял, Серый тут не в чести...

— Челюсть, говоришь?.. — Влад посмотрел в глаза Крохе.

Тот первые секунды взгляд выдерживал, потом дежурная ухмылка с лица сползла. Кроха отвернулся и отошел.

— Капустян?

— Его пока не трогали, знают, что он нам чужой, да еще и стукач. Держат отдельно.

— А ты?

— У меня несколько ушибов и палец сломан. Был. — Руслан чуть понизил голос, но потом, словно спохватившись, вернулся к прежней деловитой интонации: — Я прикинул, что шансов у нас нет... Если вы с ними не переговорите. А так... Шкворню нужны бумаги и все, что собрал художник.

— Шкворень рядом? — спросил Руслан.

— Да. Передать ему трубку?

— Давай, — Влад повернулся к Крохе спиной.

Теперь его сторожили уже пятеро, не считая Крохи и снайпера в машине.

— Да?

Влад вздрогнул, услышав этот голос, желудок судорожно сжался, и в горле разом пересохло.

Он надеялся, что уже никогда не услышит таких интонаций.

— Ты хотел со мной поговорить, Шкворень, — Влад смог сказать фразу ровно, без хрипоты. — Ты забрал моих друзей...

— А ты забрал то, что принадлежит мне.

— Не тебе, а...

— Мне. Теперь — мне.

— И что следует из этого? — спросил Влад.

— Я могу их отпустить. Мне и ты, собственно, не нужен. Мне нужны... Ну, ты понял...

— И ты от меня отстанешь? — Влад даже не пытался скрыть иронию. — Вот так возьмешь и отпустишь?

— А почему нет? Если ты в течение сорока восьми часов исчезнешь из города...

— Это мой город, — сказал Влад.

— Это мой город, — ответил Шкворень. — Я здесь живу уже больше ста лет.

— Сука, — сказал Влад.

— Называй, как хочешь. А я слушаю твой ответ.

Влад оглянулся, посмотрел на ребят Шкворня, прикидывая свои шансы. Шансов не было.

— Нам нужно встретиться лично, — проговорил Влад.

— Я не хочу тебя видеть, — быстро ответил Шкворень.

— Тогда можешь отдавать приказ своим парням, пусть стреляют.

— А своих пацанов ты мне отдашь?

— А мне будет все равно. Не согласен? В бога я не верю, в загробную жизнь — тоже. Убьешь их... — Голос должен звучать ровно, без надрыва. — Ты ведь все равно их не отпустишь. А я приеду, поговорим. Ты отпустишь ребят, я останусь. Когда они будут далеко — мне перезвонят, и я скажу, где все спрятал.

— Так все и скажешь? — насмешливо спросил Шкворень. — За пацана меня держишь?

— А разве кто-то сомневается, что ты сможешь разговорить любого? — в тон ему ответил Влад. — Свои условия я изложил, теперь — твоя очередь. Решай.

— Тебя повяжут без твоего согласия.

— Один раз я выстрелить успею. В голову я себе попаду даже с вашей пулей в животе. Покойника расспрашивать станешь? — Влад напрягся, верог вполне мог сказать что да, что он вполне может и с покойником поговорить, тот даже сговорчивее может оказаться, чем живой.

Хозяин не затрагивал этого вопроса, не говорил, может некромантствовать или нет. Не дошло как-то у них до этой увлекательной темы.

— Хочешь рискнуть? — спросил Влад. — Мое предложение лучше — у тебя появляется уверенность, а у меня — шанс.

— Хорошо, — с неохотой сказал Шкворень.

С очень большой неохотой сказал, прямо со страданием в голосе сказал. Тварь.

— Дай трубу Крохе.

Влад отдал телефон и молча прошел к джипу. Остановился перед задней дверью и подождал, пока подбежавший Кроха ее откроет.

— Очисти машину от посторонних, — сказал Влад брезгливо. — Капитан Гетьман с урками на одном сиденье не катается.

Кроха наклонился к машине, что-то тихо сказал. Через минуту оттуда вылез подтянутый мужчина лет пятидесяти, по осанке — бывший военный.

— Машинку разрядил? — спросил Кроха.

Мужчина кивнул и отошел в сторону.

— Прошу, — сказал Кроха. — Я — возле водителя.

— Место смертника. — Влад сел в машину. — Слышал? Так называют это место на Западе. Только наши и арабы считают переднее сиденье крутым и престижным.

— А мне нравится тут, — ответил Кроха. — Все видно.

Кроха закрыл за Владом дверь, сел возле водителя. Машина тронулась.

— А давай я тебе пистолет отдам, — предложил Влад. — А то, боюсь, не совладаю с собой и поддамся соблазну.

Кроха, не оборачиваясь, протянул свою лапищу — пистолет лег ему на ладонь, как игрушечный.

— А ты смерти не боишься, значит? — Влад откинулся на кожаном сиденье, вытянул ноги. — Такой спокойный.

— Если бы какого мелкого сявку везли — обшмонал бы и даже шнурки бы забрал. А вы ведь человек серьезный, не просто так едете, надеетесь подельщиков своих спасти. — Кроха небрежно сунул пистолет в бардачок. — Не, перед домом вас, само собой, обыщут, чтобы без проблем. Но это уже не я. Это пацаны из ближнего круга.

— А ты, выходит, подай-принеси и подохни, когда скажут?

— Выходит, — вздохнул Кроха. — Но и вы не генерал. Не знаю, чем вас манил Серый, но ведь вы согласились. И подать, и принести, и...

Кроха прервал фразу, в воздухе так и повисло непроизнесенное «подохнуть». И Кроха, и Влад это прекрасно понимали.

— А хочешь, Кроха, я тебе скажу, чего от меня Шкворень хочет? — ласково поинтересовался Влад. — Скажу. И даже где я это прячу, тебе сообщу?

— Типун вам на язык, Владислав Александрович! — Кроха даже руками замахал. — Только попробуйте — вырублю, кляп в рот вставлю и наручники надену. Это ж приговор. Я не знаю, что там у вас срослось, только мне этого знать не положено. И нежелательно...

— Не возражаешь, я вздремну? — спросил Влад.

Ему не хотелось продолжать этот дурацкий разговор. Он сам напросился на встречу только с одной целью — выручить ребят, а Кроха рассказывает, что шансов все равно нет. Никаких шансов нет.

Влад хотел просто прекратить разговор и посидеть несколько минут с закрытыми глазами, обдумать свои дальнейшие действия. Слишком поздно он сообразил, что изделие сатра все еще у него в кармане, а пальцы левой руки все еще скользят по его теплым нитям.

— Больно, — сказал Приблуда, не открывая глаз.

Он не чувствовал своего тела, была только боль, словно плоть превратилась в боль и отчаяние. И душа Приблуды застряла в этом клубке, не в силах вырваться и улететь, в рай ли, в ад — все равно.

Хуже быть не могло.

Качура, Черепень, Мороз, Самохвал, Звиняйбатько... Незнакомый Приблуде Лихолет, Стриж и его невеста Катерина — они погибли впустую. Проклятый колдун одолел их... Одолел. И самого Приблуду он пленил...

И все у него украли — родную семью, мать, отца. Может, и братья у него родные были?

И Охрим с сыновьями сгинул в адском огне, который обрушил на козаков Степной Орел.

Почему? Почему они не сказали ему, Приблуде, что взяли его с собой как оружие, как подзорную трубу, чтобы разведать, рассмотреть этот проклятый источник? И теперь... Теперь — все впустую.

Теперь Приблуде остается только умереть. Как козак. Как...

Волк. Почему он так себя вел? Почему? Он же попытался убить колдуна. Бросился на того, когда спустился Степной Орел со своего трона. Зачем он Приблуду предал, отдал его татарам? Да еще рассказал, что умеет Приблуда.

Зачем?

Отвлечь? Наверное. Ему нужно было приблизиться к колдуну, показать что-то интересное, чтобы на секунду забылся тот, отвлекся, подставил горло под удар.

Только характерник мог сделать такое. И Приблуду, и связанного Чугайстра обыскали перед залом, иголку не получилось бы пронести с собой. И проскочить мимо джинна — тоже не получилось у человека.

Вон, Чугайстр попробовал, когда у Волка не вышло.

И Чугайстр... Он ведь начал все рассказывать колдуну. Правду говорил, не врал. Зачем? Смерти испугался? Нет, не мог Чугайстр испугаться. Отвлекал колдуна, вместе с Волком лицедействовал... Выходит, с самого начала знал, что так будет. И все знали, что живыми не вернутся. И пошли. Чтобы Приблуду и Волка довести до колдуна.

Характерники придумали. Хитры они, любого вокруг пальца обведут. Сколько историй слышал Приблуда зимними вечерами про то, как характерники и ляхов, и татар с турками, и московитов обманывали, обкручивали, глаза отводили и головы морочили...

А тут не получилось...

Приблуду тряхнуло, боль, которая, казалось, сильнее уже и быть не могла, усилилась, расплескалась на весь мир, подхватила огненной волной и вознесла к самому солнцу, под его испепеляющий жар. И швырнула вниз, в ледяную бездну. На самое дно моря.

Приблуда закричал, забился, чьи-то руки схватили его за плечи, прижали, а в рот, сквозь запекшиеся сухие губы, потекла вода.

— Лежи, сынку, лежи, — прошептал кто-то в самое ухо, обдав Приблуду запахом табачного перегара и горилки. — Все пройдет...

Чугайстр... Он жив. Его заперли в темницу вместе с Приблудой, старик тоже знает тайны войска запорожского... Знает, как выбрать ребенка, который может стать Зрячим. Знает. А сможет ли молчать?

Приблуда облизал губы, попытался открыть глаза — и не смог. Темнота окружала его.

— Дядька Чугай... — прошептал Приблуда и почувствовал, как треснули его губы, как кровь потекла, почувствовал вкус ее солоноватый. — Дядька Чугайстр... Молчи. Ничего не говори ему, проклятому... Терпи, дядька Чугайстр!

— Все хорошо, хлопчик, — прошептал Чугайстр на ухо. — Ты потерпи. Это пройдет, я знаю...

«Что пройдет? — удивился Приблуда. — Боль пройдет? Жизнь пройдет».

— Я не вижу, дядя Чугайстр...

— Это ничего, я тебе глаза завязал, нельзя тебе сейчас смотреть — больно. Я знаю.

— Мне и так больно, дядька Чугайстр. Везде болит...

— Я знаю... Терпи... Ничего сказать другого не могу — терпи. И нас прости, проклятых. За муки свои прости, за брехню нашу прости... Мы тебя домой везем. Там отлежишься. Не держи зла на Сечь.

— Я... — прошептал Приблуда. — Не держу... Батька... Охрим тоже сгорел?

— Нет, живой твой батька. И браты — живые.

— Живые... Сколько козаков погибло?

— Два десятка. Это если наших не считать. От огня — два десятка. Потом еще двенадцать человек, когда в крепости бой шел. Джинна проклятые... В коридоре, если бы не характерники, если бы не ты... — Чугайстр положил шершавую ладонь на лоб Приблуды. — Спасибо тебе.

— За что? — спросил Приблуда, уже зная ответ, уже поняв, что произошло там, на башне, зачем везли его козаки к крепости. — А если бы...

— Тогда бы все погибли, — ответил Чугайстр.

— Сказали бы... Научили...

— Нельзя. Научить нельзя. Можно найти ребенка, можно растить его, можно отправить его в самую пасть к дьяволу, в страх, в боль...

— Я должен был испугаться? — спросил Приблуда. — И тогда...

— Нет, не испугаться. Страх только готовит. И боль готовит. Они от дьявола. Они — зло. Жалость. Любовь. Сострадание, — Чугайстр говорил странные слова, непривычные ни для Приблуды, ни для себя самого. — Только тот, кто может жалеть. Кто готов...

— Умереть, — прошептал Приблуда.

— И умереть за друзей своих, — шепотом ответил Чугайстр.

— Я понял, — сказал Приблуда. — Понял. Только... почему Лихолет не смог? Почему меня послали, ведь ты... Ты ведь перехватывал источник, ведь так?

— Перехватывал... — еле слышно сказал Чугайстр.

— Так почему сейчас... сюда вы меня повели?.. Ведь могло не получиться...

И Чугайстр ответил.

И Влад проснулся, вскрикнув, таким страшным оказался этот ответ.

Джип раскачивало, словно лодку в шторм.

— Все нормально, — Кроха оглянулся назад, на Влада. — Это тут такие улицы вокруг дома Шкворня. Пацаны ему предлагали пригнать катки и рабочих, чтобы все заасфальтировать, а он сказал, что это для безопасности. Чтобы, типа, как противотанковые препятствия.

— Правильно сказал, — Влад охрип спросонья, пришлось откашляться. — А так из машины можно на большой скорости выстрелить. И тому подобное. Шахид какой-нибудь, опять же.

— Шкворень не дурак, — то ли с одобрением в голосе, то ли с завистью произнес Кроха. — Ведь у него врагов сколько — не перечесть. Другого уже замочили бы давно, а Шкворень...

— Бледный, — сказал Влад. — Шкилет.

— Ты с такими шуточками поосторожней, — пробормотал Кроха. — Он таких шуток не понимает.

— А мне это до жопы! Мне на него насрать. Мое знакомство с ним долго не продлится. Ни в одном случае, ни в другом.

Джип остановился перед металлическими воротами. Из калитки вышел коренастый крепыш и, ежась под дождем, подошел к машине.