Шаровая молния Черных Иван
– Основательно. Но с тобой. Без тебя мне ничего не надо.
– А как на твой уход посмотрит Дмитрюков?
– Это его забота. Пусть налаживает отношения с новым главой корпорации.
– Ты нашла его?
– Виртуально. Предложу, когда найдем коттедж на берегу моря и договоримся о цене. Думаю, цены за корпорацию хватит на жилье на берегу моря. Ты поможешь мне найти подходящее и оформить все по закону. Ныне немало дельцов, которые на все способны.
– И какой город или местечко ты выбрала?
– Давай обсудим вместе. Вначале я хотела поселиться рядом с сестрой. Но, поразмыслив, пришла к выводу – не стоит. В Сочи идет громадное строительство, уйма всякого народа. А я хочу тишины, спокойствия. Помню, еще девчонкой была под Геленджиком – тихо, уютно, народу нет… Хотелось вернуться в детство! Твое слово, товарищ отставной капитан.
Геннадий подумал. Не будет же он целыми днями лежать на пляже – а предприятий, учреждений, где можно устроиться на работу, как он слышал, там нет.
– Что ж, Геленджик… Там хороший порт. Пятьдесят километров южнее – Архипо-Осиповка. Совсем тихое и уютное место.
– Всецело полагаюсь на тебя и слагаю перед тобой свои властелинские функции. За это! – Она допила остаток в рюмке.
В постель они ушли веселые и счастливые.
ГЕЛЕНДЖИК
1 июня в полночь они тайно отправились в аэропорт, никого не предупредив, даже Галину, подругу Ланы и жену Юрия Лаптева. Накануне Лана сказала ей, что взяла на несколько дней отпуск и слетает на Канары развеяться. За себя оставила шестидесятилетнего помощника, отставного полковника, руководившего некогда строительным отрядом. Геннадий видел его несколько раз в кабинете Ланы. Иван Кузьмич, как звали заместителя Ланы, производил хорошее впечатление: серьезный, вдумчивый и не менее решительный, чем его хозяйка. Он довольствовался своей должностью и жалованьем в 30 000 долларов, был предан Властелине, как собака, и безукоризненно выполнял не только ее указания, но и угадывал желания. Лана ценила его и полностью доверяла ему. Но и ему не сказала, куда и зачем едет. «Просто хочу совершить небольшой круиз, – сказала она. – Эти проверки совсем нервы измотали».
Ей верили. Об одном Лана жалела: не взяла с собой помощницу. Геннадий знал, что кто-то хозяйничает в доме, убирает, готовит еду, стирает; в комнатах всегда был идеальный порядок. Но Геннадий никогда не видел уборщицу, или помощницу, как называла ее Лана, и когда в самолете Лана, глубоко вздохнув, сказала, что некому будет следить за ее туалетом, Геннадий спросил:
– Так почему ты не взяла ее с собой? Денег пожалела?
– При чем тут деньги? – рассердилась Лана. – Никто не должен знать, что я хочу распроститься с корпорацией. Даже помощница.
– Я ее ни разу не видел.
По лицу Ланы пробежала хитрая улыбка.
– А я и не хотела, чтобы ты ее увидел. Она спортсменка, акробатка, биатлонистка, стреляет лучше некоторых охотников. И представь себе, очень хороша собой! Моя помощница и телохранительница. Татарка. Хотела поступить в спортивный институт, не взяли. Вот и приютила я ее у себя. Когда раньше, еще при живом муже, мы выходили с ней на прогулку, мужчины вились вокруг, как осы вокруг сладкого. Потому и не хотела, чтобы глаза твои горели при виде очаровательной амазонки.
– Не боишься, без тебя она опустошит твои хоромы? Кавказцы, они падкие на все красивое чужое.
– Не боюсь. Во-первых, я не из тех, кто душу продает за драгоценности, и у меня их кот наплакал. Во-вторых, она мусульманка, очень верующая, и клялась мне на Коране, что будет служить верой и правдой. И я не сомневаюсь в ней. Тыл у меня обеспечен, давай лучше поговорим о будущем. Остановимся не в гостинице, а у знакомого моей помощницы, грека Андреаса. Он сдает номера в частном доме, недалеко от берега. Она там отдыхала. Уверяет – комфортно, и хозяева обслуживают лучше, чем в высококлассных гостиницах. С помощью хозяина попытаемся разузнать и о продающихся коттеджах. Дальше будем договариваться о сделке.
– А как же корпорация?
– Продам. Покупатель уже есть на примете.
– Дмитрюков знает о твоих планах?
– Ни в коем случае. – Лана даже голос понизила. – Я еле уговорила его, чтобы отпустил меня в отпуск. Разрешил с трудом только на неделю, максимум на две.
Геннадий неодобрительно качнул головой.
– Он еще помотает тебе нервов. У него полно осведомителей. Если узнает о твоих планах, может все поломать.
– Не должен узнать. Да и я кое-что предусмотрела. Он у меня тоже на крючке.
«С огнем играешь, моя возлюбленная, – рвались наружу слова, сжимая в груди сердце. – Тягаться с генералом, козырным тузом во власти, – пустое дело». Но он промолчал, скажет потом. Пусть Лана хоть немного отойдет от нервотрепки разных комиссий…
Стюардесса предложила напитки, чай, конфеты. Лана взяла чашку чая с шоколадкой, пила мелкими глотками, продолжая о чем-то сосредоточенно думать. Вернула пустую чашку и сказала Геннадию:
– Давай поспим. Там, пока будем добираться из Краснодара, не удастся…
– Давай.
Он никогда не спал в самолете, даже когда летал пассажиром. Не надеялся уснуть и в этот раз – пусть поспит Лана. Закрыл глаза, откинулся на спинку опущенного кресла и… уснул.
…Проклятая шаровая молния. Она снова появилась справа, чуть позади самолета, и пошла наперерез, увеличивая скорость. Он, как и в том страшном полете, попытался уйти вправо. А «Ил-76» не слушался, не реагировал ни на штурвал, ни на педали. Огненный шар, прожигая попадающиеся на встречном пути серые облака, похожие на слежалые тюки шерсти, неспешно выходил напрямую с самолетом. Будто играл с ним наперегонки. Геннадий сбавил обороты двигателей – пусть уходит, только не лезет под нос. Только так подумал, как шар пошел наперерез…
Геннадий проснулся в холодном поту.
Чертов сон. Раньше Геннадий не верил ни в какие бабушкины сказки. А теперь… Дважды такие сны предвещали ему большие неприятности: арест контрабандных товаров в Шереметьево-2, гибель экипажа Николая Соболева… Что еще ожидает впереди?
Лана, кажется, уснула. Геннадий отогнал воспоминания и задумался над тем, как успешнее провести покупку коттеджа. Лана, разумеется, опытная предпринимательница, но нынешние коммерсанты – непревзойденные жулики в коммерческих хитросплетениях и обводили вокруг пальца не таких ушлых бизнесменов, как Властелина. Надо ни в коем случае не оставлять ее одну…
Самолет приземлился в Краснодарском аэропорту в начале одиннадцатого. Солнце в отличие от Ижевска палило уже нещадно, и ему пришлось сбрасывать пиджак, а Лане – плащевую куртку на теплой подкладке. Получили вещи, уложили снятые в чемоданы и отправились на автобусную стоянку, откуда автобусы развозили пассажиров по разным курортам.
В 11.00 автобус отправлялся на Геленджик, и вопрос, искать ли такси, отпал сам по себе. Тем более что народу на остановке находилось немного.
– Тебе удалось поспать? – поинтересовалась Лана. – Я неплохо вздремнула.
– Мне даже сон приснился, – ответил Геннадий.
– Интересный? Расскажи.
Вспоминать еще раз встречу с шаровой молнией ему претило, и он пожалел, что ляпнул, не подумав. А сновидение уже всплыло в воображении. Какую еще беду оно предвещает?
– Чепуха какая-то. Не помню.
Подошел автобус, они заняли места и увлеклись зрительным знакомством с пассажирами. В основном пожилыми парами. Пятеро старичков, двое молодых парней и четверо девиц в экстравагантных платьицах, сквозь которые просвечивали узенькие, чуть прикрывающие груди бюстгальтеры.
Выбравшись из запруженных городских улиц, автобус помчался по извилистой асфальтированной дороге, местами выбитой, местами недавно залатанной цементно-бетонной крошкой. Лана посадила Геннадия к окну, подальше от солнца, которое палило с раннего утра, и он наблюдал за проносившимися мимо пейзажами. Деревья были в великолепном наряде, зеленая, еще не успевшая запылиться листва сверкала в солнечных лучах. И воздух здесь казался Геннадию совсем другим, чем в Ижевске. Там запах синтетических красок автомобилей, выхлопных газов преследовал его даже ночью, когда он просыпался от кошмарных сновидений или от храпа Юрки Лаптева, перебравшего накануне. Юрка после женитьбы снял комнату у одинокой старушки, к Геннадию пока никого не подселили, но от этого ночи для него не стали спокойнее. Мучили сновидения, мысли о случившемся и раздумья о будущем. И вот он уехал от самолетов, от бытовых трагедий, от катастроф. Рядом с ним любимая женщина, за окном автобуса чудесная погода, впереди – море, пляж, отдых; все, что душе угодно… А на душе почему-то неспокойно; тяжело и тесно в груди. Невольно мысли возвращаются к недавнему прошлому, к встрече в Шереметьевском аэропорту с Дмитрюковым, к его предупреждению о причине катастрофы «Ан-72», о подарке Лане. Что-то за всем этим крылось. И решение Ланы бросить свой бизнес, купить коттедж на берегу моря и отдаться беззаботной, умиротворяющей жизни… Не мимолетный ли это порыв? Лана – деятельная, неугомонная женщина, и вряд ли ее удовлетворит ничегонеделанье. Он по себе уже чувствовал, что долго без самолетов, без полетов не сможет. И сквозь зыбкое представление о жизни на берегу моря уже смутно рисовал себе перспективы возможности найти какой-то отряд сельскохозяйственной авиации и летать, опыляя поля, уничтожая вредных насекомых, спасая больных или раненых. Он будет летать, и Лана с этим смирится. Да и она долго не просидит без дела, займется либо предпринимательством, либо коммерцией. А может… Не зря же она говорила: «Не пора ли ребеночка завести?» Сказано было вскользь, самой для себя – мысли вслух. Но коль появилось такое желание, Лана постарается воплотить его в жизнь. И теперь будет время рожать и нянчить…
Дорога пошла вдоль моря, стало прохладнее. Теперь и Лана устремила взгляд в окно, за которым ослепительно сверкали волны синего-синего моря; маячившие вдали белые паруса рыболовных шхун, причалившие к берегу более крупные суда, военные и пассажирские.
– Нравится? – спросила Лана.
– Под ложечкой засвербело, так захотелось искупаться.
– Потерпи немного, искупаешься. Ничего, что мы устроимся у частника? Хочешь в гостинице или в санатории?
– Нет, не хочу. Отдохнем от всего. И от людей.
– Именно этого я и хотела.
С автобусной остановки они наняли частника – такси были разобраны – и назвали адрес черноусому смуглолицему водителю, то ли грузину, то ли армянину, Геннадий не различал их. Тот услужливо закивал и, не объявив цену услуги, включил скорость.
Особняк Андреаса располагался на небольшой возвышенности, с которой открывался вид на город и на порт, где швартовались корабли. В этот день их было немного – страдная пора, отдыхающие любят прогулки по морю, путешествия по курортным городам, разнообразные развлечения.
Андреас и его супруга Эвридика, чистокровные греки лет по пятидесяти, смуглолицые, черноглазые, с вьющимися волосами, встретили их приветливо, провели в соседний двухэтажный коттедж, в трехместный номер, чисто прибранный, с уютной мебелью, пожелали счастливого отдыха; если возникнут какие-то вопросы, без стеснения обращаться к ним. Русским они владели безукоризненно, – жили в России с детства.
Геннадий распаковал чемоданы, переоделись в легкие спортивные костюмы. Лана в безрукавной футболке, трусиках прямо-таки превратилась в юную девушку.
– Тебе южный климат и в самом деле на пользу – помолодела на десяток лет.
– Так я родилась недалеко отсюда, в станице Холмской. А родная земля и силы дает, и детство возвращает. Мысленно, но тело и на мысли реагирует.
– Отдохнем, потом пойдем к морю? – спросил Геннадий.
– Там отдохнем. Бери пледы, полотенца.
Городской пляж сверкал людскими телами, и они с трудом отыскали свободное место. Расстелив на гальке махровые простыни, Геннадий и Лана расправили свои тела под лучами солнца.
– Смотри не засни, – предупредила Лана. – И через каждые десять минут поворачивайся на другой бок.
– А купаться когда?
– Через полчаса. Пусть тело акклиматизируется.
Заснуть даже при желании он не смог бы, – хотя и не неженка, но лежать на гальке – это не на перине, даже не на песке; и Геннадий не выдержал десяти минут, сел. Как бывало раньше, когда отдыхал в санаториях, стал обозревать «сопляжников», по меткому выражению покойника Соболева, умевшего выбирать покладистых партнерш. Теперь партнерша Геннадия была рядом. И все равно хотелось рассмотреть, что за публика отдыхает ныне. Такая же, как и ранее: и симпатичные женщины, и не очень; и одинокие, и с мужьями или поклонниками.
Лана повернула к нему голову.
– И как тебе публика? – спросила она с ноткой ревности.
– Так себе. Когда я был холостяком, женщины были красивее, – пошутил он.
– Да, это имеет значение, – улыбнулась Лана. – Тогда и ты был интереснее. – С лукавой улыбкой глянула ему в глаза. – Стареешь. А до сих пор не сделал мне предложение.
– Я давно готов, но ты никак не решалась сделать выбор.
– Ошибаешься. Выбор давно сделан. А вот обстоятельства… Не буду и сегодня объяснять. Поженимся, если ты не передумаешь, сразу, как только обустроимся здесь на постоянное местожительство и рассчитаюсь со своей работой.
– Предвижу, не скоро это произойдет.
– Скорее, чем тебе кажется. За свои владения я просить баснословные цены не стану, и мой покупатель давно мечтает о таком приобретении. Сложнее, думаю, окажется найти здесь приличное жилье.
– Найдем. Строительство, особенно здесь, на побережье, самый доходный бизнес, и занимаются им тысячи фирм. Завтра же я начну разведку…
Ужин Геннадий предложил устроить в своем новом жилье, пригласив хозяев, и поговорить с ними о рынке коттеджей. Лана согласилась.
– Жаль, что я помощницу сюда не взяла, – вздохнула снова Лана. – Она прекрасно готовила.
– Ничего, я тоже кое-что умею: пельмени варить, яичницу жарить на сале…
– Замечательно, – засмеялась Лана. – Тогда я на тебя и полагаюсь.
Они сходили на рынок, закупили продуктов, и когда спросили разрешение воспользоваться хозяйской кухней, Эвридика взялась помогать Геннадию и Лане.
Через час они вчетвером ужинали не в комнате, где разместились, а на просторной веранде, где под окном рос разлапистый кипарис, источавший хвойный аромат, успокаивающий нервную систему.
После выпитого завели разговор о ценах на недвижимость, и выяснилось, что за последнее время построено в городе особняков и коттеджей множество, но в связи с экономическим кризисом спрос на них значительно упал, а значит, и цена.
– Может, подскажете нам надежного руководителя фирмы, у которого можно приобрести хороший домик? – спросил Геннадий. – Мы хотели бы приобрести здесь и обосноваться навсегда. Я – бывший военный. Надоело скитаться по городам и весям.
– С удовольствием одобряю ваше предложение, – отозвался Андреас. – Есть у нас знакомый, занимающийся строительством. И район застроек у него престижный. С радостью поможем вам.
На следующее утро Андреас, вернувшийся на своих «Жигулях» с рынка, предложил квартирантам съездить к знакомому гендиректору строительной компании «Гефест». Геннадий с Ланой, готовившиеся было отправиться на поиски жилья в престижном районе, с благодарностью приняли предложение.
Коттеджный городок располагался на юге Геленджика вдоль побережья. Два ряда симпатичных двухэтажных и трехэтажных домиков с небольшими участками земли 4–5 соток, – с молодыми садовыми деревцами, с виноградниками понравились Лане.
– Вот такой бы нам, – она указала на крытый металлочерепицей трехэтажный особняк, обнесенный забором.
– Что, воришки и здесь промышляют? – кивнул на забор Геннадий.
– А где их ныне нет? – вздохнул Андреас. – Ловят, убивают – все равно лазят, тащат все, что под руку попадется. Вот и приходится такие заборы ставить.
Андреас свернул на плохо наезженную незаасфальтированную дорожку и выехал на окраину, к подножию горы, где взору гостей предстало целое заводское подворье с лесопилкой, камнедробилкой, бетономешалкой. В сторонке возвышался добротный дом, тоже крытый металлочерепицей, с большими окнами, окаймленными резными наличниками. На просторной веранде находились люди. Завидев машину, от мужчин отделился квадратный коротышка с выпирающим, как у беременной женщины, животом, круглолицый, с тройным подбородком и заплывшими от жира маленькими серыми глазками.
– Гендиректор, – пояснил Андреас.
Когда все трое вышли из машины, гендиректор с улыбкой на красном, с крапинками веснушек лице шагнул к Андреасу и пожал тому руку.
– Вот покупателей тебе привез, – сказал Андреас.
Гендиректор удивленно уставился на Геннадия. Летчику показалось, что он где-то видел эту рожу, но никак не мог вспомнить, где.
– Гена? – вдруг воскликнул гендиректор и, расставив руки, обхватил за плечи Голубкова. – Сколько лет, сколько зим! И как мы постарели! Не сразу узнал тебя. Да и ты, вижу, не признал своего школьного приятеля и представителя винзавода по закупке винограда и фруктов Петьку Долгорукова.
– Петр?! – еще больше удивился Геннадий. – Поистине, гора с горою… Ты – гендиректор? – вопросительно кивнул он на сооружение.
– Как видишь. А ты, поди, уже генерал?
– Не дотянул. То перестройка, то перестрелка.
– А мне они здорово помогли. «Кто был ничем, тот станет всем», напророчили большевики. И сбылось. Жаль, годы быстро бегут. Помнишь, как мы с тобой тут гужевались?
Еще бы! Геннадий помнил. Ему тогда после окончания летного училища нежданно-негаданно партнерша по танцам, хирург училищной поликлиники Рита Белокурова предложила путевку в геленджикский дом отдыха «Сказка». Рассчитывала поехать с ним – была влюблена в него по уши. Не получилось – начальство не отпустило, чему Геннадий был рад. Бродил как-то одиноко у пристани, любуясь кораблями; решил зайти в ресторан, где угощали только что выловленной, жаренной в сметане рыбой. Там и встретил школьного сверстника Петьку Долгорукова в кругу собутыльников, отмечавших сделку купли-продажи. Им тогда было по двадцать три, и такой разницы во внешности, понятно, не отмечалось. Долгоруков был в изрядном подпитии, но узнал симпатичного лейтенанта, обрадовался такому представительному другу (хотя друзьями они не были) и пригласил к своему столу. Представил:
– Мой друг и однокашник Гена Голубков, лейтенант, летчик. Прошу любить и жаловать. А это, – обвел взглядом мужчин, старше его вдвое, – мои подельники. Они выращивают виноград, фрукты, а я покупаю у них для винзавода. Прибыль делим. И им хорошо, и мне не хило, – захохотал Петр…
Тогда они крепко поддали. Пили за удачную сделку, за лейтенантские погоны. Когда расставались, Петр пригласил Геннадия к себе домой.
– Жена уехала к родителям, и мы хорошо отдохнем.
Геннадий принял предложение: неприлично появляться офицеру в пьяном виде в доме отдыха.
А наутро, когда они были еще в крепких объятиях Морфея, в дверь позвонили. Геннадий, привыкший к ранним курсантским побудкам, проснулся и с трудом растормошил Петьку.
– Кого в такую рань черт принес? – выругался Петр и, шатаясь, поплелся к двери.
Оказалось, приехали его знакомые посредники из соседних сел заключить заранее сделку на поставку фруктов и винограда. Приехали не пустые, с коньяком и закуской. И они снова бражничали.
Проводив гостей, Петька предложил Геннадию поехать в соседний пансионат, где, по его словам, такие девочки, что пальчики оближешь.
Геннадий объяснил, что надо появиться в доме отдыха, пока там не подняли шум о пропавшем лейтенанте.
– В другой раз съездим, – пообещал он.
И вот другой раз выпал только теперь…
Долгоруков, выпроводив с веранды подчиненных строителей, предложил выпить за встречу.
– Мы по делу, – возразил Андреас. – Они хотят купить хорошее жилье, а у меня времени в обрез. Мы еще выпьем с тобой.
– Так ты решил обосноваться здесь? – обратился Петр к Геннадию. – Правильно сделал. Геленджик – один из самых живописных, популярных и известных черноморских курортов России, самых современных и красивейших, а коттеджный городок, возведенный Петром Долгоруким, самый уютный, благоустроенный и оздоровительный. Посмотрите вокруг: с севера городок защищен от ветров отрогами Мархотского хребта, с северо-востока – город и курортные села, с юго-запада – живописное побережье, дорога на Туапсе, Лазаревское, Хосту; с юга – море, от одного вида которого на душе становится радостно. Не случайно к нам и зарубежные гости рвутся, но пока наше правительство отдает предпочтение своим гражданам, и правильно делает. Не скрою, дороговаты ныне земля и постройки на Черноморском побережье, несмотря на кризис; но никуда не денешься, ныне все дорожает.
– А поконкретнее, Петя? – с улыбкой спросил Геннадий.
Петр задумался, почесал мясистый раздвоенный подбородок. Наконец, решился:
– Для тебя как для старого друга, земляка, летчика, и для твоей милой, очаровательной супруги сделаю скидку. Моя средняя цена сто двадцать – сто тридцать «лимонов». С тебя возьму сто.
– Не хило. Но об этом давай позже поговорим. Покажи нам самый-самый престижный коттедж: красивый, просторный и с обширным участком земли.
– Идемте.
Он привел их к трехэтажному особняку, беленькому, гладенькому, как яичко, с изящной отделкой внутри. Два балкона-лоджии выступали к морю и к Мархотскому хребту, окутанному зеленью. Лана постояла на одном балконе, на другом, любуясь пейзажами. Коттедж и место ей явно понравились. И все-таки она сказала:
– Красиво, добросовестно построено, но очень дорого. Нам называли цену вдвое ниже.
– Не спорю. Есть и ниже. Не только по цене, но и по качеству. У моего конкурента Гаджиева. По сравнению с моими – у него курятники. И их придется доводить до нужной кондиции, чтобы не развалились, благоустраивать.
– Потому мы и приехали к тебе. Но согласись, Петя, дороговато в наше время. Потому и покупателей, сам видишь, нет, так что скинь еще десяток «лимончиков».
Петр снова почесал затылок.
– Десяток не могу, а пяток, так и быть, скину. Когда ты собираешься оформлять документы?
– Откладывать в долгий ящик не будем. На задаток у нас есть сумма, остальные, думаю, доплатим в течение месяца.
– Хорошо. И согласен с тобой: не будем откладывать в долгий ящик, обмоем нашу сделку.
– Вечером. Приезжай к нам. Ты же знаешь, где живет Андреас?
– Разумеется. Заеду.
– Мы ждем в гости сестру жены.
– Такая же красавица? – поинтересовался Петр.
– Еще красивее, – засмеялась Лана. – И моложе.
– Тогда я с вашего позволения поухаживаю за ней.
На этом и расстались.
МЛАДШАЯ СЕСТРА
Людмилу они встречали в порту в 15 часов. Она сошла с катера на воздушной подушке, будто сказочная фея, вся в белом: белое платье с кружевной отделкой, белая, тоже с кружевной отделкой, шляпка, белые, на высоком каблуке, туфельки. Она выглядела великолепно, и Геннадий невольно засмотрелся на Людмилу. Лана ощутимо толкнула его в бок.
– Зрение испортишь. Находишь, она лучше?
– Нахожу, – пошутил он. – Лучше одета. В остальном – ты несравненна.
Лана и в самом деле отличалась более утонченными чертами лица, более крупными и выразительными глазами, в которых светилась уверенность и властность, отмеченные еще раньше.
Сестры расцеловались. Геннадию Людмила протянула руку, сказала с улыбкой:
– Здравствуй, милый друг. Не обижает тебя моя сестрица?
– Если бы обижала, мы не приехали бы сюда вместе.
– Я рада. За обоих.
Они взяли такси и поехали во владения Андреаса. Оставили вещи Людмилы – у нее был чемодан и сумка – в комнате на втором этаже и отправились обедать в ресторан, что располагался метрах в трехстах от их квартиры.
– Что с твоим мужем? – спросила Лана, когда выпили за встречу.
– То, что я по телефону тебе говорила и что по радио чуть ли не каждый день передают: нападение пиратов на корабль. А мой – капитан, кинулся защищать судно. Вот и получил пулю в сердце. Да что теперь об этом говорить. Слава богу, хоть сниться перестал…
Проболтали до вечера о своем житье-бытье и спохватились, когда на улице пропел мелодию джип Долгорукова.
Петр будто знал, в чем пожалует Людмила, тоже надел белый костюм: белую, вышитую красивым узором по воротнику и кармашкам безрукавку, белые брюки, белые, на толстой подошве, туфли, приподнявшие его сантиметров на пять. И хотя безрукавка была просторная, на размер шире в плечах, уменьшить животик не удалось.
Людмила, когда Лана предупредила сестру, что за ней будет ухаживать кавалер, от которого зависит цена сделки с коттеджем, весело рассмеялась:
– Я постараюсь. Постараюсь охмурить его и уступить еще миллионов пять…
Петя даже рот приоткрыл, увидев черноокую, чернобровую красотку. Галантно поцеловал ей руку, представился:
– Петр, друг ваших родственников, одинокий, покинутый недавними поклонницами донжуан, ищущий в этом мире счастья и пока не нашедший его.
И за столом он произносил в честь Людмилы такие красноречивые тосты, что Геннадий удивлялся, откуда это у него. В школе мямлил у доски, еле слово вытягивал, а теперь вон каким краснобаем стал. Даже песни пел Людмиле: «Будешь ходить ты вся в золоте шитая, спать на лебяжьем пуху…»
Людмила лишь посмеивалась и благодарила за многообещающие перспективы. Подвыпивший Петюня предлагал Людмиле путевку в лучший в Геленджике санаторий, королевские условия и исполнение всех желаний. И повторял: «Будешь ходить ты вся в золоте шитая…» Людмила отвечала, что стоит подумать над столь заманчивыми предложениями. Петр и в этот вечер хотел увезти Людмилу с собой, но она сказала, что не виделась с сестрой более года и уехать, не поговорив с ней, не только некорректно, но и оскорбительно. Пообещала встретиться с ним на следующий вечер. Когда Геннадий остался с ним наедине, спросил без обиняков:
– Что ты голову морочишь женщине? Ты же женат.
– Я уже более года не живу со своей стервой. Ты не представляешь, какая тварь попалась. Девицей тихая была, а теперь на шею села, скандалы устраивает по всякому поводу, не говоря о ревности. И скупердяйка! – Петюня засмеялся: – Жаднее, чем я… Когда я предложил развод, она потребовала половину бизнеса. Понял, какие запросы? Я пообещал голую выкинуть на улицу. Несколько поутихла и согласилась на квартиру и миллион рублей. Вот так-то, мой милый школьный друг… Кстати, а ты на кого собираешься оформлять коттедж?
– На жену. Деньги ее. Она тоже гендиректор. Только другого профиля: делает мотоциклы, ружья, пистолеты и другую бытовую технику.
– Доверяешь ей?
– Безоговорочно.
– Ну-ну…
Неделю Людмила гостила в Геленджике. Когда сообщила, что уезжает, Лана тоже засобиралась в Ижевск.
Как уж и чем уломала Людмила Петюню, но он действительно уступил еще пять миллионов.
– Я поеду с тобой, – заявил пока еще гражданской жене Геннадий. – Одной тебе нельзя – забыла о нападении?
– Нет! – категорично возразила Лана. – Ты будешь только мешать. У меня, знаешь ты, есть там помощники и защитники, твоя помощь не потребуется. А особняк, что мы выбрали, нельзя проворонить. Поселись в нем, поскольку мы сделали предоплату, и живи там. Иначе твой дружок может передумать и обвести нас вокруг пальца.
Тут Лана была права. Доверять «школьному другу», знал Геннадий, нельзя ни в коем случае.
Петька Долгоруков рос, можно сказать, беспризорником: отца не было, а беспутная мать валандалась с такими же беспутными мужчинами, пропадала по нескольку дней, и мальчишка сам заботился о своем пропитании; стал воровать, обманывать, лазить по чужим садам и квартирам. Учился плохо, не всегда умытый, нестриженый, он вызывал жалость у педагогов и сверстников. Не однажды Геннадий приводил его домой и кормил вкусным борщом, гречневой кашей. Отец Геннадия работал прорабом на стройке, и Петька мечтал после десятилетки поступить в строительный институт и работать прорабом.
Институт он, разумеется, не окончил, а вот не только в прорабы – в гендиректоры выбился. И понятно, благодаря умению хитрить, ловчить, мошенничать. Еще в тот год, когда они впервые встретились в Геленджике, Петр без стеснения хвастался: «Посредники тоннами привозят мне виноград, фрукты, за которые я, точнее, винзавод, платим по сорок копеек за килограмм, а оприходую по восемьдесят, а иногда и по рублю. Вот такой барыш. Купил квартиру, машину и на девочек хватает…» Теперь, наверное, миллионером стал. А аппетит не уменьшился. Как Людмиле удалось выжать из него пять миллионов? Только ее обаятельностью, красотой, умением обещать можно объяснить размягчение сердца завзятого скупердяя. Теперь надо закрепить успех, начать оформление документов на покупку коттеджа.
Но ехать к «школьному другу», видеть его не хотелось. И одиночество тут же тисками стало сжимать горло. Он попытался читать остросюжетный роман Сидни Шелдона «Если наступит завтра», который взял в местной библиотеке, но смысл прочитанного не улавливал и отложил книгу. Мысли вернулись к Лане. Что ее ждет в Ижевске? Друзей, помощников у нее там немало, но немало и врагов. Нападение киллеров на дороге явное тому подтверждение. И хотя киллеры были уничтожены, как утверждала Лана и писали газеты, у погибших, несомненно, остались друзья, единомышленники.
Он боялся за Лану. И только теперь осознал, как она ему дорога. Жизнь без нее казалась бессмысленной.
Он ходил по комнате взад-вперед, пока не пришла мысль прогуляться по набережной, зайти в портовый ресторан, где вкусно готовили блюда из только что пойманной рыбы.
Погода стояла по-июньски безоблачная, знойная. От раскаленного асфальта, излучающего неприятный запах и обжигающего сквозь подошвы туфель, хотелось вернуться в дом или укрыться под кронами растущих по обочине ветвистых платанов, белой акации, каштанов. Но он не вернулся. Минут через десять акклиматизировался и уже не обращал внимания на нещадное солнце, на вонючий асфальт. Направился было к городскому пляжу, но, увидев издали обнаженные женские тела, повернул обратно. Новые знакомства, которых на пляже при всем желании не избежать, ему не нужны.
У пирса, сверкая эмалью, стояло несколько новых катеров. От моря веяло приятной прохладой. Понаблюдав за кораблями и сновавшими на них матросами, Геннадий направился к покачивающемуся на волнах судну, которое местные коммерсанты превратили в плавучий ресторан.
За столиками, привинченными к полу, сидело всего две пары матросов. Геннадий сел за свободный стол в отдалении, полистал меню и заказал сто пятьдесят водки и жареной ставриды. Хотелось хоть немного забыться и отогнать невеселые, тревожные мысли о Лане.
Матросы сидели за соседними столиками и о чем-то сердито спорили. Все четверо были в изрядном подпитии и не стеснялись в выражениях. Официант попытался успокоить их, но, судя по реакции, был послан к… Спор разгорался, пока один из матросов не схватил вилку (закругленное лезвие ножа его, видимо, не устроило) и не рванулся к соседям. Завязалась потасовка. Разнять дерущихся поспешили повара и официантки, матросы стали избивать и их. Геннадий не выдержал, вступился за работников ресторана. Вырвал у верзилы вилку и, получив от него удар в плечо – сумел увернуться, – врезал зачинщику кулаком в лицо. Брызнувшая из носа кровь несколько остудила пыл драчуна, но лишь на минуту; смахнув ладонью сгусток, он снова ринулся на Геннадия.
Вовремя подоспела вызванная кем-то милиция. Матросов и Геннадия забрали в местное отделение. Молодой, не по годам упитанный майор, не вникая в подробности, приказал всех драчунов отправить в СИЗО. На возражения Геннадия и вовсе отреагировал озлобленно:
– А этому добавить еще пять суток.
В следственном изоляторе тоже никто не спешил разбираться с задержанными. У Геннадия отобрали мобильный телефон, и он не мог позвонить ни Лане, ни Андреасу, ни Петру, который, имея обширные связи в силовых структурах, мог бы выручить «школьного друга».
Лишь на другой день начальник СИЗО майор Крюченков, проверив документы Геннадия и выслушав его и матросов объяснения, отпустил Геннадия. Он тут же позвонил Лане. Она сообщила, что долетела хорошо, ее встретил Лаптев с Галей, и отдыхает с дороги.
– Завтра займусь делами, – пообещала она.
Он несколько успокоился.
А вот Андреас и его супруга выразили квартиранту неудовольствие:
– Пропал, и мы не знали, что думать. Ныне вон какое время, люди исчезают ни за понюшку табака.
– Извините, так нежданно-негаданно получилось. – И Геннадий вынужден был рассказать о своих злоключениях.
Не успел объясниться с ними, как позвонил Долгоруков. Тоже с упреком, с претензиями: почему Людмила укатила, не предупредив его? Накануне-де договорились о круизе в Гагры, а оттуда он доставил бы ее домой – а она умотала. Геннадий придумал, что ей позвонили с работы и срочно просили приехать; она звонила ему, но мобильник ответил: абонент временно недоступен.
Петр сказал, что вечером заедет – надо поговорить.
Геннадий опасался, что Петр вернется к сделке с коттеджем, и настроился отстаивать прежний договор, поскольку главная владелица улетела за кредитом. Но Петра, оказалось, волновала другая, «сердечная» болячка: он якобы договорился с Людмилой о женитьбе на ней и готовился подать на развод со своей мымрой, с которой фактически не живет более года, а Людмила сбежала, и он никак не может связаться с ней.
– Она мне о своих сердечных делах не рассказывала, – ответил Геннадий. – И после отъезда не звонила. Да и зачем тебе такая молодая и красивая? Не боишься, что будет наставлять тебе рога?
– Не боюсь, – самоуверенно заявил Петр. – Что касается моих мужских достоинств, то ни одна женщина не оставалась неудовлетворенной.
– Это пока мы молоды. А после сорока, по наблюдению медиков, мужская потенция резко идет вниз, особенно у тех, кто злоупотребляет.
– Что ты киваешь на мой живот? Намекаешь на тот анекдот: живот растет, а кончик сохнет? Это не про меня. У меня он всегда в боевой готовности. Я чувствую себя юношей. И без укрепляющих мужскую силу препаратов, которых ныне в избытке.
– Дело твое. Но Людмилу в жены я бы тебе не советовал: врач, красавица, избалованная мужчинами.
– Ты же женился на ее сестре. А они – как близняшки.
– Лана старше на пять лет, и прожила более трудную жизнь. Серьезная, ответственная женщина, руководившая большим производственным концерном.
– А теперь?
– Теперь предпочла семейный очаг, хочет заняться воспитанием детей.
– Сколько у вас?
– В плане четверо. Когда можно перебраться в свою обитель? – не без тревоги спросил Геннадий, предполагая, что Петр и приехал по этому поводу.
– Да хоть сейчас. Лучше завтра. Я помогу тебе. Мебель будешь покупать?
– Пока самое необходимое. Лана лучше разбирается в хозяйственных вещах.
КТО ВИНОВАТ?
На другой день Геннадий переехал в коттедж. Купил диван, стол, два кресла, постельные принадлежности и сообщил об этом Лане. Она порадовалась за него, сказала, что у нее тоже дело продвигается успешно, даже разговор с Дмитрюковым состоялся примирительный, и он с пониманием отнесся к ее решению сменить заботы о корпорации на семейные.