Вот жизнь моя. Фейсбучный роман Чупринин Сергей
Андрей Назаров печатается редко. Так редко и такими коллекционными тиражами в таких обычно труднодоступных местах, что его имя, боюсь, уже стали подзабывать. Я не о шир. нар. массах, конечно, – их любовью писатель, живущий последние десятилетия в провинциальном Копенгагене, сроду не дорожил и сроду к ним не адресовался.
Я – о знатоках, о гурманах. О тех, кто выше сюжета, порою даже больше масштабности художественной задачи ценит именно фразу – ее летучую тяжесть, ее кичливое благородство. Обеспечиваемое исключительно порядком слов.
Николай Гумилев – вы, конечно, помните – любил цитировать формулу Кольриджа, что поэзия – это лучшие слова в лучшем порядке. Так и тут: замысел, тянущий, предположим, на повесть, спрессовывается в новеллу – иногда на страничку, а часто и на один всего абзац. Короче, еще короче. Правило о чередовании плотностей текста, обязательное для прозы, уступает у Назарова первенство закону тесноты стихового ряда, такой тесноты, что и шильце между слов не просунешь.
Наскоро эту маленькую книжечку не пробежишь. Читать придется медленно, время от времени откладывая в сторону, чтобы передохнуть. И чтобы вновь отправиться в увлекательное путешествие – от слова к слову, от смысла к смыслу.
Аркадий Штыпель. Ибо небо. – М.: ОГИ, 2014.
Поэта Аркадия Штыпеля знают, я думаю, человек триста. Да и как большему числу узнать: в статусных журналах, исключая «Арион», он со стихами появляется крайне редко, сборники выпускает еще реже. Так что знаменит скорее как колоритная фигура литературной Москвы и литературной Украины: берет, трубка, борода. То ли артист, то ли ребе. Непременный завсегдатай того, что называют тусовками. И победитель, говорят, всевозможных слэмов – это когда стихотворцы, сойдясь в круг, соревнуются в декламации и жестикулировании.
А на бумаге?..
На бумаге стихи Штыпеля чаще всего выглядят недотянутыми. Какие-то, прости Господи, экспромты – обычно остроумные, блещущие находками – и рифменными, и метафорическими, и смысловыми. Но все-таки экспромты, и, кажется, требуется всего одно, последнее усилье, чтобы лирическая миниатюра превратилась в лирический chef-d' uvre.
Прирожденный версификатор, чуткий интерпретатор чужого слова (тут подтверждением вошедший в книгу блистательный перевод пушкинского стихотворения «Мороз и солнце; день чудесный!» на украинскую мову), Аркадий Штыпель, вне сомнения, мог бы совершить это усилие. Но он его не делает. Потому, рискну предположить, что бережет живую спонтанность стихоговорения и осознанную небрежность (как бы, якобы небрежность) предпочитает тщательности отделки. «Всяко разно», – выставлено в колонтитул страниц, где русские стихи, и действительно – всяко разно.
Мне как читателю это не близко. Но – если с умом и талантом, – то и так можно. А ум и талант автора проявлены в стихах с несомненностью. Поэтому жаль, что и после этой книги Аркадия Штыпеля запомнят человек триста. Во всяком случае, тираж сборника именно таков: 300 экземпляров.
Ефим Вершин. Дикое поле: Документальная повесть о приднестровской войне / Послесловие Г. С. Померанца – М.: Книга по требованию, 2014.
В книгах по требованию тираж не указывают. Какой уж тут тираж – сколько спросят, столько и отпечатают.
А между тем перед нами случай, когда спросить стоило бы. О той войне незнаменитой, что прошла будто в тени между Карабахским конфликтом и случившейся чуть позже кампанией по замирению Чечни, свидетельств в русской литературе почти не осталось. Если кого и вспомнят, то бравого генерала Лебедя. Если что и возникнет при упоминании Приднестровья, то размытая, без деталей картинка выморочного, как многим кажется, существования самопровозглашенной республики, что уже более двух десятилетий рвется в Россию, перемогаясь в тисках между Молдовой и Украиной.
А ведь там люди живут. Молдаване (31,9 %), русские (30,3 %), украинцы (28,8 %), гагаузы (0,7 %), всякие люди. И тогда жили, когда, выстраивая модель мононационального государства, новые кишиневские власти первым делом опубликовали подготовленный Союзом писателей Молдовы (а кем же еще?) проект закона «О функционировании языков на территории Молдавской ССР», согласно которому за использование в официальном общении русского языка предусматривалась административная, а в некоторых случаях и уголовная ответственность.
Вот грабли, на которые, похоже, раз за разом наступают на пространстве бывшего СССР. И вот не единственная причина, конечно, но, уж безусловно, достаточный повод для того, чтобы на узкой полоске суши вдоль Днестра вспыхнуло безумие – с братоубийством, кровавыми жертвами, разрушением всех привычных связей и обоюдной ненавистью.
Аргументы молдавской стороны Ефима Вершина не интересуют. Он – не историк, не политолог и даже не классический журналист, который добру и злу внимает равнодушно. Он – свидетель защиты. Страстный, вплоть до пристрастности, стремящийся каждому из тех, кто на той войне не был, честно передать свои впечатления и собственное понимание происшедшего.
Это, повторюсь, только свидетельство. Которое надо бы сопоставить с другими. Но прежде всего – услышать. Удастся ли? Не уверен – ведь книга Ефима Вершина уже выходила первым изданием в 2002 году и… прошла почти бесследно. Нации «двоечников», как в послесловии к «Дикому полю» назвал всех нас Григорий Соломонович Померанц, не до чужих свидетельств о чужой войне, даже предельно честных. И теперь то же – печать по требованию… Чьему?
Только ли того полумиллиона человек, что по-прежнему живет на узкой полоске земли, прижавшейся к Днестру?
Да и они – захотят ли вспоминать?
Алексей Козлачков. Запах искусственной свежести. – М.: ЭКСМО, 2014.
Начинал Козлачков стихами и даже, как он сам сказал, какое-то время в 1990-е учился у меня в Литинституте. Я этого, грешен, не помню и стихов его не помню. «Да их и не обязательно помнить», – улыбнулся Алексей, когда повесть «Запах искусственной свежести», поступившая самотеком, была «Знаменем» уже напечатана, и автору только полшага оставалось до того, чтобы получить за нее премию Ивана Петровича Белкина.
«Читайте лучше прозу». Что ж, последуем этому совету. И убедимся, прежде всего, в том, что Алексей Козлачков – прирожденный рассказчик. Из тех, кому цены нет в дружеском застолье. Он видел многое – два с половиной года прослужил офицером-десантником в Афганистане, одну за другой затевал газеты в подмосковном Жуковском, а ныне из Кельна возит русскоговорящие экскурсии по всей Европе. И он, это тоже важно, каждую жизненную ситуацию, каждую свою встречу с людьми умеет подать как пружинно сжатую, занимательную новеллу.
Качество среди нынешних прозаиков редкое. Но и опасное – велик риск заболтаться и о какой-нибудь, простите великодушно, чепухе рассказывать с тем же азартом, с той же вовлекающей читателя энергией, что и о важном, не вдруг обдуманном. Чтобы фильтровать базар, тоже нужен опыт, который Алексей Козлачков пока только накапливает, отчего и книга получилась неравноценной. Ее лучшие страницы – военные. То есть необязательно про боестолкновения и потерю друзей, совсем необязательно. Но те, на которых, будто водяные знаки, проступают неразъемно соединившиеся стоицизм и бесшабашность во взгляде на мир, в отношении к жизни. Офицерская, знаете ли, этика, офицерский, знаете ли, шик. Меня, штафирку, они одновременно и пугают, и притягивают. Напоминая и военные страницы у Лермонтова, у Бестужева-Марлинского, и то, что в 50-е годы назвали «лейтенантской прозой».
Не знаю, хороша ли эта этика для мирной жизни, но как литературный ориентир для писателя, давно уже не молодого, но по-настоящему только начинающего, она годится несомненно.
Виктор Шендерович. Соло на флейте: Конец света в диалогах и документах. – М.: Время, 2015.
Большие полотна с пейзажами и любовными интригами, что называется, с психологией Виктору Шендеровичу удаются не всегда. Он – мастер сценки, эпизода, отточенного и, как правило, головокружительно смешного обмена репликами. Ну, «Куклы» ельцинских времен, наверное, все помнят.
Или вспомнят, едва начнут следить за историей о том, как жизнь в России в очередной раз едва ли не оборвалась. Сюжет, а он здесь стремительный, из больничной палаты взмывающий в заоблачные высоты державной власти и вновь возвращающийся в занюханный райотдел полиции, я нарочно не пересказываю. Прочтите сами, это и займет-то у вас всего часа два, чтобы и узнать привычную действительность, данную нам в непосредственных ощущениях, и открыть ее для себя в неожиданных ракурсах и в смелых метафорах.
Социального оптимизма, о пользительности которого нам безуспешно напоминают по телевизору, это чтение, конечно, не прибавит. Впрочем… кто знает? Может быть, и впрямь не только над прошлым, но и над настоящим надо посмеяться – чтобы от его тирании освободиться? Хотя бы в мыслях. Пусть только в мыслях.
И неожиданный для современного книгоиздания бонус. Каждой страничке в книге Виктора Шендеровича соответствует рифмующаяся с ней иллюстрация Дениса Лопатина. Тоже очень смешная. Или, если приглядеться повнимательнее, ужасно грустная.
Роман Тименчик. Последний поэт: Ахматова в 60-е. Издание 2-е, исправленное и расширенное. В 2 тт. – М.: Мосты культуры / Гешарим, 2014.
Об этом труде не мне бы, наверное, писать. Почетный профессор Еврейского университета в Иерусалиме Роман Давидович Тименчик знает об Ахматовой все, и ему, смею допустить, по-настоящему интересно мнение только тех, кто знает почти столько же. А я что же – прочел безупречно изданный двухтомник как роман. И нашел, что оторваться от него, если уж взялся, невозможно.
И благодаря обилию живописных подробностей, «вкусных» деталей, каждая из которых дает никак не меньше, чем академически бесстрастный вывод. И в силу того, что исторический «промежуток между 5 марта 1953 года, днем смерти Сталина, и 5 марта 1966 года – днем смерти Ахматовой» удивительно перекликается с днями нынешними.
Но главным образом потому, что Тименчик, хронист и комментатор, не пытается вывести себя за горизонт описываемых событий или встать, простите, над схваткой, но лично присутствует «в многофигурной толпе бурнопогодного прошлого» и, хоть помнит «о возмущающем эффекте недремлющего наблюдателя», однако нимало им не смущается. «Мы комментируем тексты автора и комментируем себя. И в этом наша последовательная филологичность. Ибо этот род деятельности, из комментария возникнув, к комментарию же в своем пределе и стремится».
Так более чем тысячестраничный научный труд, ровно пополам разделенный между исследованием и собственно комментариями, что названы здесь «сносками и выносками», становится еще и прозой. Филологической, конечно, но прозой – с героем-рассказчиком, со сквозными мотивами, с разветвленным, но оттого ничуть не менее ясным сюжетом. Следовать за которым так же интересно, как и за мыслями умного человека – благо, этих мыслей у Тименчика предостаточно и изложены они никаким не птичьим, простите за выражение, языком, а по-человечески.
Со мною не все, вероятно, согласятся, но я вот подумал, что не только литературная критика, взятая в лучших ее образцах, но и наука о литературе, если она, разумеется, не гелертерство, а сотворчество, в пределе стремится стать литературой.
Книга Романа Тименчика литературой стала. Напомнив о тех нормах, что почти столетие назад были заданы Тыняновым и Эйхенбаумом, иными немногими. И ничуть, соответственно, не утратив своей последовательной филологичности.
Юрий Манн. «Память-счастье, как и память-боль…»: Воспоминания, документы, письма. 2-е издание, дополненное. – М.: РГГУ, 2014.
Если поэт интересен своими стихами, то историк литературы, наверное, собственными исследованиями.
Впрочем, почему «наверное»? Назвав Юрия Владимировича Манна, каждый филолог тут же извлечет из памяти и его фундаментальные труды по русскому романтизму, и «Поэтику Гоголя», и вереницу академически строгих изданий классики, уже навсегда связанных с этим именем. И только самые близкие к нему люди знают, что всегда вроде бы невозмутимый профессор не только умен, но, оказывается, еще и удивительно остроумен.
Я вот, хоть шапочно и знаком с Манном уже более сорока лет, этого не знал и, шаг за шагом следуя по его биографической канве, временами тормозил, чтобы, запомнив, пересказать друзьям и эту остроту, и ту, и еще вот эту. Что родились, например, на Кунцевской овощной базе, где мы, имлийские аспиранты, вместе с молодыми в ту пору, но уже блестящими Александром Павловичем Чудаковым, Сергеем Георгиевичем Бочаровым и (да, да!) Юрием Владимировичем Манном перебирали подгнившие капустные кочаны. Или за кофе-брейком на научной конференции где-нибудь в Нью-Гэмпшире. Или при случайной встрече в журнальной редакции с машинисткой, которая упорно писала слово экспрессионизм через дефис: экспрессионизм. «По-видимому, – меланхолически прибавляет автор, – она полагала, что это сионизм быстрого развертывания».
Ну, и как тут не подосадовать, что замечательная, советских еще лет, книжная серия «Ученые шутят» пресеклась, не дойдя до филологов!..
И еще одно. Книга Манна удивительно густо населена. И ладно бы только первыми лицами отечественного (и мирового) литературоведения. Так еще и теми, чьи имена теперь в памяти, увы, немногих: от ярко одаренной и прожившей всего тридцать пять лет саратовской исследовательницы Татьяны Ивановны Усакиной до жовиального Ульриха Ричардовича Фохта, который «писал неохотно, буквально из-под палки», зато «был влюбчив, и женщины, в том числе и его аспирантки, платили ему ответным чувством».
И каждому – доброе слово. Даже патентованному мерзавцу Александру Михайловичу Еголину, что взял журнал «Звезда» после ждановского погрома, а, придя в Московский университет, нанял Манна, тогда студента, своим, сказали бы сейчас, рерайтером – писать статьи и доклады под его, разумеется, еголинским, именем. Чтобы, несколько лет спустя, вляпаться в скандал с тайным притоном для ответственных партийных, научных и писательских чинуш.
И вот тут-то – внимание! – когда телефонный номер выброшенного из номенклатуры Еголина «забыли» все недавние друзья и сподвижники, Юрий Манн ему позвонил, поскольку – еще раз внимание! – «мне показалось, однако, непорядочным совершенно отвернуться от попавшего в беду человека, который ничего мне не сделал плохого, наоборот – даже проявил некоторое участие…».
Кто бы, спрошу, так еще поступил? Никто, кроме русского интеллигента. Или, скажу еще точнее, кроме Юрия Владимировича Манна.
Владимир Леонович. Деревянная грамота. – М.: 000 «Аз Буки Веди», 2014.
Странно он жил. И для близких, я думаю, мучительно. Не как все. Немецкий и английский знал будто родные, переводил грузинских и иных всяких поэтов, дружил с Высоцким и Окуджавой, но больше всего – «заочный москвич», по собственной аттестации, или, вот еще, «крестьянин последнего призыва» – любил плотничать, складывать печи, ставить – непременно где-нибудь в глуши – часовенки и памятные кресты. А лет двадцать тому, да что там – раньше, куда раньше, и вовсе ушел, как в схиму, всё глубже и глубже: Кострома… Кологрив… село Илешево…
За полвека с лишним работы в поэзии всего пять книжек, редким пунктиром: 1971–1983 – 1986–1993 – 1997. Эта– шестая. И тоже странная, помнящая, что родилась из «самсебяиздатского», собственноручно переплетенного рукописного сборника.
Стихи в ней – и выдернутые из давних десятилетий, и написанные, надо думать, в последние годы – идут вперебивку с прозаическими записями, иногда проясняющими то, что в рифму, чаще же отлетающими куда-то в сторону, к воспоминаниям и мыслям, настолько задушевным, что они и в стихи не легли.
Но характер и в стихах, и в прозе один и тот же – узластый (то есть, подсказывает Даль, весьма стойкий, упорный), коряжистый, своенравный. Словно у деревьев в чащобе – некрасивых, зато могучих. И то переживших, и это.
Деревьям как самому точному символу всего живого, естественного эта книга – последняя предсмертная, первая посмертная – собственно, и посвящена. Будут, надо думать, и другие, более полные и более доступные читателям. Хотя – рад бы ошибиться, но ошибусь вряд ли – стихи Леоновича так и останутся – прекрасными, живорожденными и всё же живущими на отшибе от поэтического мейнстрима.
Как сам он, полунищим и полузабытым, жил в последние десятилетия. И кто виноват? Власть ли, которую Владимир Николаевич сроду не жаловал: «Нам – вас кормить, а вам – нас убивать»? Общественное ли равнодушие? Или сама его натура – русского мужика, всегда в роду старшего и всегда ребенка:
- Он принимает назначенный труд:
- вот уж на дыбу его волокут,
- вот и в купели —
- в черном котле, что кипит не шутя,
- варят его —
- он глядит, как дитя
- из колыбели.
Александр Кабаков. Стакан без стенок: Повесть, рассказы. – М.: ACT, 2014.
Можете со мною не соглашаться, но классность писателя и, может быть, даже направленность его усилий лучше всего проявляет не главная книга, не opus, знаете ли, magnum, а сборничек вроде бы и проходной, сложившийся по принципу: чем случайней, тем вернее.
Такой, как этот. В «Стакане без стенок» чего только ни понамешано: и чертовщинки с лихвою, и бытовых сценок, и классического психологизма, не к ночи будь помянут, и прямой речи. Повесть, рассказы, некрологические очерки, колонки, словно снятые с журнальной или газетной полосы, путевые зарисовки, – всяко, в общем, разно.
Будто в жизни. Будто в вагоне дальнего следования провел несколько дней наедине со случайным попутчиком. Вся Россия окрест, а разговор как бы и не о ней. То одно вспомните, то о пятом спросите. Или в спор пуститесь, ясно при этом понимая, что судьбу вам и дальше коротать вместе. И значит, не разойтись, и придется отныне (вот оно, воздействие сильного писателя!) вбирать в себя и этот опыт – опыт человека, который смолоду жил сердцем, то есть и в радикалах побывал, и торопился, и гордиевы узлы разрубал с налета, а к старости склонился в сторону ума и не сердцем уже, а умом, сыном ошибок трудных, нас всех теперь жалеет.
Себя, конечно, в первую очередь. Потому что жизнь сложилась так, как она сложилась. И ничего в ней уже не переменить. И пусть литература никому вроде бы больше не нужна – всё равно «никакой другой жизни, кроме литературы (…) не существует». И пусть скудеет в жилах кровь, но не скудеет…
Нет, совсем не нежность. Одна только жалость – к правым и виноватым, к грешникам и страстотерпцам, к победителям и проигравшим. Поскольку, по Кабакову, в проигрыше рано или позже окажутся все. И прежде всего те, кто сейчас торопится, пришпоривает прогресс, жить без перемен не может.
Выйдя из вагона дальнего следования на перрон, вы, может быть, и стряхнете с себя это наваждение. Но не благодарность – этому охлажденному уму, этому классному писателю.
Равиль Бухараев. История российского мусульманства: Беседы о северном исламе / Послесловие Мудариса Валеева. – СПб: Алетейя, 2015.
Прожив всю жизнь в ладу с христианкой, он никогда, как вспоминает Лидия Григорьева, не пытался перевести ее в свою веру. И книга, ставшая посмертной, начинается с размышлений Равиля Бухараева о том, «как построить эти беседы, чтобы его собеседник, будь он христианин, мусульманин или атеист, не подумал бы тотчас, что его просят расстаться со своими убеждениями…».
От себя, впрочем, не уйдешь. Так что вводная глава, где сопоставляются ценности ислама и христианства, все равно прочитывается как раздумчиво тихое и, рискну сказать, деликатное прославление Корана – последней из священных книг человечества. Зато дальше… Дальше историк, безусловно, берет верх над теологом, и начинается подробный (а для верхоглядов, вроде меня, изматывающе подробный) рассказ о том, как ислам от аравийских песков продвигался к волжским берегам. Сотни незнакомых (мне) имен, тысячи фактов, полемика, цитаты, отсылки к источникам… И лишь изредка поэт дает себе волю, емкой метафорой сокращая дистанцию между точными сведениями и адекватным их пониманием. И еще реже, но по-человечески всякий раз как-то очень трогательно научная добросовестность расступается перед заветными убеждениями автора.
Читаешь, скажем, про то, как киевский князь Владимир медлил, выбирая между иудаизмом, исламом и православием, и видишь, что Равиль Бухараев не то чтобы жалеет, но чуть-чуть досадует, что выбор склонился в пользу византийской пышности и прямых военно-политических выгод. А ведь мог бы… мог потянуться и к кораническому Откровению, дав Руси совсем иной шанс, а русским – совсем иную историю. Или вот еще, когда разговор доходит до ордынского нашествия. То, что оно в этой книге предстает не игом, не оккупацией славянских земель, а благодетельным союзом, нынешнему читателю уже не в новость. Но вот упоение, с каким автор рассказывает об уникальном государственном устройстве Золотой Орды, об утонченности ее культуры, о стихах (и в том числе любовных!), что, оказывается, были рождены «в течение XIV века – блистательного века золотоордынской истории», истинно завораживает.
От себя, действительно, не уйдешь. Не ушел и Равиль – гражданин мира, человек европейской культуры и русский поэт, ни на секунду, как по этой книге видно, не забывавший о том, что он, вообще-то, татарин и, хвала Всевышнему, мусульманин.
P.S.
В октябрьском номере «Знамени» за 2014 год были опубликованы рассказы Ирины Турченко. Эта новая для нас писательница родилась в 1972 году в п. Усть-Поча (Кенозерье). В 1989 году окончила школу. В настоящее время живет в г. Мирный Плесецкого района Архангельской области, работает помощником воспитателя в детском саду. Рассказы ее публиковались в литературном журнале «Двина», в областной литературной газете «Графоман».
И вот мой короткий постскриптум к этой подборке:
«Я и не знал, что так по-прежнему пишут: любовно подтрунивая над своими незадачливыми соседями и пряча слезы при мысли, что этот диковинный говор, этот едва не первобытный способ понимать мир, этот неправдоподобный уклад уже уходят, но все никак, вот ведь горе, не уйдут в предание.
Я и не знал, что так по-прежнему живут. Но, побывав по случаю и спустя более полувека после отъезда в своей родной деревне Усть-Шоноша, что от Плесецкого района чуть южнее, подтверждаю: да, живут. Уже, конечно, с мобильниками и микроволновками, но и с платом узорным до бровей, с картофельной ямой, с русской печью и ухватом, которым так удобно охаживать подгулявшего мужа.
Помните, как у Юрия Кузнецова: „В окне земля российская мелькает, Обочь несется, дальше проплывает, А далее стоит из века в век“? Книжек в этом мире не читают. О правах человека еще не слышали. К очередным, сколько их уже было, выкобенькам власти относятся, будто к явлениям природы: если завьюжило, надо одеваться потеплее и чай с малиной заваривать – только и всего.
Там, предполагаю, никогда и не узнают, что о них Ирина Турченко, помощник воспитателя в детском саду (sic!), понарассказывала.
Бежать, бежать из этого уютного, добросердечного, сонного мира, бежать без оглядки! Потому что, если оглянешься, никуда уже тебе не деться от понимания, что – кроме Дубны и Высшей школы экономики, помимо „Жан-Жака“ и „Фаланстера“ – есть, и стоит из века в век, нас, скорее всего, переживет, еще и эта Россия.
Что многое в нашей сегодняшней, да и в будущей жизни объясняет.
Кому-то герои и героини этих непритязательно забавных рассказов – ватники. А Ирине Турченко они родня. И мне родня тоже».
Список рекомендуемой литературы
• Астафьев В. П. Ловля пескарей в Грузии. – Собрание сочинений в 15 т. Т. 13. – Красноярск; 1998.
• Восьмой съезд писателей СССР. Стенографический отчет. – М.: 1988.
• Дом на две улицы / Сост. Г. Максимовой, Н. Познанской, Л. Лазарева. – М.: 1994.
• Дон литературный: Краеведческое информационно-биобиблиографическое издание для всех категорий читателей. – Чалтырь, 2011.
• История советской политической цензуры: Документы и комментарии. – М.: 1997.
• Культура и власть от Сталина до Горбачева. Идеологические комиссии ЦК КПСС. 1958–1964: Документы. – М.: 1998.
• Маркс К. Из ранних произведений. – М.: 1956.
• Межиров А. П. Бормотуха. – М., 1991.
• МетрОполь: Литературный альманах. – М.: 1999.
• Наше «Знамя». 1931–2001: Антология. – М.: 2001.
• Новое «Знамя». 1986–2006: Антология. – М.: 2006.
• Оттепель: Страницы русской советской литературы. В 3 тт. / Сост. С. И. Чупринин. – М.: 1989–1990.
• Писатели Дона: Биобиблиографический справочник. – Ростов-на-Дону 2008.
• Русская литература XX века: Дооктябрьский период / Сост. Н. А. Трифонов. – М.: 1962.
• Русская советская литературная критика: Хрестоматия: в 3 т.-М.: 1981–1984.
• Русские стихи 1950–2000: Антология (первое приближение): в 2 тт. / Сост. И. Ахметьев, Г. Лукомников, В. Орлов, А. Урицкий. – М.: 2010.
• Уголовный кодекс РСФСР. – М.: 1971.
• Ульянова А. А. Детские и школьные годы Ильича: Воспоминания. М.: 1955.
• Устав Союза писателей СССР. – «Информационный бюллетень секретариата правления СП СССР», 1971, № 7(55).
• Ардов М. В. Исподтишка меняются портреты… – М.: 2013.
• Бажанов Б. Г. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. – СПб: 1992.
• Байгушев А. И. Русская партия внутри КПСС. – М.: 2005.
• Бакланов Г. Я. Входите узкими вратами: Невыдуманные рассказы. – М.: 1995.
• Бакланов Г. Я. Жизнь, подаренная дважды. – М.: 1999.
• Бараш А. Свое время. М.: 2014.
• Басинский П. В. Московский пленник: Исповедь провинциала // «Октябрь», 1997, № 9.
• Беляев А. А. Литература и лабиринты власти: от «оттепели» до перестройки. – М.: 2009.
• Бианки Н. К. Симонов, А. Твардовский в «Новом мире». – М.: 1999.
• Бибихин В. В. – Седакова О. А. Переписка 1992–2004. Часть вторая (1996–1999) – http://gefter.ru/archive/13476.
• Бобков Ф. Д. Как готовили предателей. – М.: 2012.
• Бобков Ф. Д. Агенты. Опыт борьбы в «Смерше» и «Пятке». – М.:2012.
• Борин А. Б. Проскочившее поколение. – М.: 2006.
• Борин А. Б. Моя «Литературка» // «Знамя», 2014, № 7.
• Борщаговский А. М. Записки баловня судьбы. – М.: 1991.
• Бушин В. С. Я посетил сей мир: Дневники, воспоминания, переписка разных лет. М.: 2012.
• Бушин В. С. Я жил во времена Советов: Дневники. – М.: 2014.
• Варламов А. И. Антилохер: История одной премии // «Октябрь», 1997, № 12.
• Вегин П. В. Опрокинутый Олимп: Роман-воспоминание. – Красноярск: 2000; М.: 2001.
• Викулов С. В. На русском направлении. – М.: 2002.
• Вознесенский А. А. На виртуальном ветру. – М.: 1998.
• Волин П. Г. Человек-антилегенда и другие. – Израиль, 1999.
• Воспоминания о Литературном институте. В 3 т. / Под ред. Б. Н. Тарасова и др. – М.: 2010.
• Гандлевский С. М. Бездумное былое. – М.: 2012.
• Гладков А. К. Дневники // «Новый мир», 2014, №№ 1–3, 10–11; «Звезда», 2015, № 1–2.
• Горалик Л. Частные лица: Биографии поэтов, рассказанные ими самими. – М.: 2013.
• Городницкий А. М. След в океане. – Петрозаводск: 1993.
• Дедков И. А. Дневник 1953–1994 / Предисл. С. Лесневского, А. Туркова, послесл. Т. Дедковой. – М.: 2005.
• Елин Г. А. Книжка с картинками: Рассказы. Истории. Портреты. Дневники. – М.: 2008.
• Есин С. И. Дневники. В 8 тт. – М.: 2002–2013.
• Есин С. И. Опись имущества одинокого человека. М.: 2014.
• Иванова И. Б. Ностальящее: Собрание наблюдений. – М.: 2002.
• Иванова И. Б. Ветер и песок: Роман с литературой в кратком изложении // «Знамя», 2015, № 3.
• Изюмов Ю. П. Воспоминания о «Литературной газете». – http://izyumov.ru/vocpominaniy_o_LG.htm
• Карякин Ю. Ф. Перемена убеждений (От ослепления к прозрению). – М.: 2007.
• Кацева Е. А. Мой личный военный трофей: Повесть о жизни. – М.: 2002.
• Катин О. Один против мирового сионизма // «Русская жизнь», 7.12.2007.
• Киреев Р. Т. Пятьдесят лет в раю: Роман без масок. М.: 2008.
• Ковский В. Е. Уплывающие берега, или Время вспоминать…: Опыт рефлексии. – СПб, 2014.
• Кожевникова Н. В. Незавещанное наследство. Пастернак, Мравинский, Ефремов и другие. – М.: 2007.
• Вадим Кожинов в интервью, беседах, диалогах и воспоминаниях современников. – М.: 2004.
• Копелев Л. З., Орлова Р. Д. Мы жили в Москве / Послесл. С. Чупринина. – М.: 1990.
• Красухин Г. Г. Стежки-дорожки: Литературные нравы недавнего прошлого. – М.: 2005.
• Красухин Г. Г. Комментарий. Не только литературные нравы. – М.: 2008.
• Крелин Ю. 3. Извивы памяти / Предисл. Ф. Светова. – М.: 2003.
• Кузовлева Т. В. Мои драгоценные дни: Нижний Новгород: 2013.
• Куняев С. Ю. Поэзия. Судьба. Россия: в 2 тт. – М.: 2001.
• Куняев С. Ю. Мои печальные победы. – М.: 2007.
• Курицын В. Н. Журналистика. 1993–1997. – С.-Петербург, 1998.
• Лазарев Л. И. Шестой этаж, или Перебирая наши даты. – М.: 1999.
• Лазарев Л. И. Записки пожилого человека: Книга воспоминаний. – М.: 2005.
• Ларионов А. В. Записки из андеграунда: Художественно-документальная повесть в иронично-сатирических очерках, предельно откровенных диалогах и трагических стихах. – М.: 2006.
• Латынина А. Н. Комментарии: Заметки о современной литературе.-М.: 2009.
• Левицкий Л. А. Утешение цирюльника. Дневник. 1963–1977. – С.-Петербург: 2005.
• Левицкий Л. А. Термос времени: Дневник. 1978–1997. – С. Петербург: 2006.
• Лобанов М. П. В сражении и любви: Опыт духовной автобиографии. – М.: 2003.
• Лобов Л., Васильева К. Переделкино: Сказание о писательском городке.-М.: 2011.
• Любомудров М. Кожинов // «Наш современник», 2015, № 1.
• Манн Ю. В. «Память – счастье, как и память боль…»: Воспоминания, документы, письма. «2-е издание, дополненное. – М.: 2014.
• Матвеевич В. А. Записки советского редактора. – М.: 2000.
• Мнацаканян С. М. Ретроман, или Роман-ретро. В 2 книгах. М.: 2012–2013.
• Нагибин Ю. М. Дневник. – М.: 1995.
• Нилин А. П. Станция Переделкино: поверх заборов: Роман частной жизни. – М.: 2015.
• Огнев В. Ф. Амнистия таланту: Блики памяти. – М.: 2001.
• Огнев В. Ф. Время и мы: из дневников разных лет. М.: 2005.
• Подгородников М. И. Слабый позвоночник / Предисл. И. Борисовой.—М.: 2001.
• Подробинек А. П. Диссиденты. – М.: 2014.
• Полищук Р. За одним столом видели: Портреты. Эссе. Этюды. Беседы. Воспоминания. – М.: 2015.
• Пулатов Т. И. Младобухарец против младотроцкистов // «Наш современник», 1913, №№ 3–6.
• Пьер Безухов в доме Ростовых: Штрихи к портрету Юрия Верченко / Сост. М. А. Верченко. – М.: 1996.
• Радзишевский В. В. Байки старой «Литературки» // «Знамя», 2004, № 6; 2008, № 1.
• Рейн Е. Б. Мне скучно без Довлатова: Поэмы и рассказы / Послесл. М. Синельникова. – СПб: 1997.
• Самойлов Д. С. Поденные записи. В 2 тт. / Предисл. Г. Ефремова– М.: 2002.
• Самойлов Д. С. Памятные записки / Предисл. Г. Медведевой, послесл. А. Немзера. М.: 2014.
• Сарнов Б. М. Кому улыбался Блок: Полемические заметки. – М.: 1988.
• Свирский Г. На лобном месте: Литература нравственного сопротивления 1946–1986 гг. – Лондон, 1979.
• Сергеев А. Я. Omnibus: Альбом для марок. Портреты. О Бродском. Рассказики. – М.: 1997.
• Солженицын А. И. Бодался теленок с дубом: Очерки литературной жизни. – М.: 1996.
• Соловьев В. И. Три еврея, или Утешение в слезах: Роман с эпиграфами. – М.: 2001.
• Соловьев В. И. Записки скорпиона: Роман с памятью. – М.: 2007.
• Старшинов Н. К. Что было, то было… – М.: 1998.
• Сырокомский В. А. Загадка патриарха. // «Знамя», 2001, № 4.
• Твардовский А. Т. Новомирский дневник. В 2 тт. / Предисл. Ю. Буртина, подготовка текста, комментарии В. и О. Твардовских. – М.: 2009.
• Топоров В. Л. Двойное дно: Признания скандалиста. – М.: 2000.
• Три века «Литературной газеты». – М.: 2011.
• Турков А. М. Что было на веку: странички воспоминаний. – М.: 2009.
• Фомичев В. Т. «Пульс Тушина»: слово редактора. Публицистика. – М.: 2003.
• Хатюшин В. В. Протуберанцы: Размышления и воспоминания. 2005–2013. – М.: 2013.
• Чуковский К. И. Дневник 1901–1969. В 2 тт. – М.: 2013.
• Эйдельман Ю. М. Дневники Натана Эйдельмана. – М.: 2003.
• Эйдельман Ю. М. Век иной и жизнь другая. – СПб: 2013.
• Яковлев С. А. На задворках России. М.: 2004.
• Азадовский К. Переписка из двух углов Империи // «Вопросы литературы», 2003, № 5.
• Беловинский Л. В. Энциклопедический словарь истории советской повседневной жизни. – М.: 2015.
• Бондаренко В. Г. Дети 1937 года. – М.: 2001.
• Бондаренко В. Г. Последние поэты империи. – М.: 2005.
• Боровиков С. Г. Двадцать два. – Саратов: 2011.
• Гудков Л. Д., Дубин Б. В. Интеллигенция: Заметки о литературно-политических иллюзиях. – М.: 1995.
• Гусейнов Г. Ч. Д. С. П.: Материалы к Русскому словарю общественно-политического языка XX века. В 2 тт. – М.: 2003–2004.
• Дубин Б. В. Интеллектуальные группы и символические формы: Очерки социологии современной культуры. – М.: 2004.
• История ленинградской неподцензурной литературы: 1950-1980-е гг.: Сб-к статей / Сост. Б. В. Иванов, Б. А. Рогинский. – СПб: 2000.
• История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи/ Под ред. Е. Добренко и Г. Тиханова. – М.: 2011.
• Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970–1985 гг. – М.: 1997.
• Лотман Ю. М. К проблеме работы с недостоверными источниками // «Временник Пушкинской комиссии», 1975. Л.: 1979, с. 93–98).
• Митрохин Н. Русская партия: движение русских националистов 1953–1985 годы. – М.: 2003.
• 1990 год: Опыт изучения недавней истории. В 2 тт. // «Новое литературное обозрение», №№ 83–84, 2007.