Дело мифических обезьян Гарднер Эрл
– Благодарю вас, доктор. Это все.
– Следующим моим свидетелем будет Дороти Сельма, – сказал Эллингтон.
На место для свидетелей поднялась молодая женщина с большими круглыми глазами, которые она подняла на Эллингтона с невинным видом.
– Вас зовут Дороти Сельма? – спросил ее прокурор.
– Да, сэр.
– Где вы работаете?
– В ночном баре.
– Это, насколько мне известно, бар-гараж, где посетителей обслуживают прямо в машине?
– Совершенно верно.
– Вы работаете там официанткой?
– Да.
– Я покажу вам фотографию человека, которого опознали как Джозефа Г. Мэнли. И я хочу спросить вас, видели ли вы когда-нибудь его раньше?
– Да, видела.
– Когда?
– Рано утром девятого числа. Собственно, это была еще ночь на понедельник. Что-то около двух часов. Он появился в нашем баре примерно без двадцати два.
– И что было дальше?
– Я обслужила его.
– Что он заказал, мисс Сельма?
– В это время у нас бывают лишь дежурные блюда. Бифштекс с картофелем. По желанию клиента подается еще томатный соус.
– И он все это заказал?
– Да, сэр.
– Что было потом?
– Он расплатился по счету, оставил чаевые и уехал.
– Вы не знаете, какая у него машина?
– Знаю. Двухосный джип.
– Вы уверены, что человек, изображенный на фотографии, – именно тот клиент, которого вы обслуживали среди ночи?
– Да, сэр.
– Вы его знаете?
– Знаю.
– Вы хотите сказать, что он бывал в вашем баре не один раз?
– Совершенно верно.
– Сколько раз вы видели его до девятого числа?
– Вот этого я не могу сказать. Иногда он заезжал к нам два-три дня подряд, иногда мы не видели его целую неделю, а порой дней десять, потом он снова появлялся.
– Вы знали его достаточно хорошо, чтобы разговаривать с ним?
Девушка рассмеялась.
– А разве для этого нужно хорошо знать клиента? Мы… как бы сказать… кокетничаем с ними. Это отражается на чаевых.
– Вы знали, как его зовут?
– Мы называли его просто Джо. Знали только его имя. А у всех официанток имя вышито на блузке. Вот здесь.
Она повернулась к судье лицом, расправила кофточку на груди, ткнула пальцем, показывая место, где сделана вышивка на ее форменной одежде.
– Понятно, – сказал судья, чуть заметно улыбаясь. Дороти постояла в той же вызывающей позе, потом снова повернулась к Эллингтону.
– Это все? – спросила она.
– Вы никогда не говорили с человеком, изображенным на фотографии, относительно того, кто он и чем занимается?
– Нет, сэр, не говорила. Мы всегда стараемся быть со всеми предупредительными и любезными, но не больше.
– В какие часы вы работаете?
– Моя смена с двенадцати ночи до восьми утра.
– Вы когда-нибудь меняетесь сменами?
– Только если захотим сами. Лично я люблю ночную смену. Работа в это время не очень тяжелая. Правда, и чаевых не так много, но зато если хорошо обслужишь клиента, он не поскупится.
– Благодарю вас, – сказал Эллингтон, – мне нет надобности обслуживать клиентов, я получаю жалованье, и никаких чаевых. Но, быть может, мистер Мейсон заинтересуется вашими рассуждениями о способах увеличения гонорара.
– Благодарю вас, – с улыбкой ответил Мейсон, не обращая внимания на колкости прокурора. – Я почти уверен, что такие сведения пригодятся. – Он повернулся к свидетельнице. – Вы знали его полное имя?
– Чье?
– Человека, которого видели на фотографии. Вы назвали его Джо.
– Нет, не знала.
– Вы не заметили какой-либо приметы на его машине? Какую-нибудь мелочь, по которой его машину можно было бы сразу отличить от других?
– О, боже ты мой, конечно! – ответила с довольным видом девица. – Помню, что буквы на его номерном знаке были БДА, это был двухосный джип серого цвета, и на левом переднем крыле у него отлетела лакировка, небольшой кусочек, величиной с монетку.
– А какая это была модель, вы не можете сказать?
– Нет, не могу. Хотя подождите… Мне кажется, что это была машина с шестицилиндровым двигателем. Джо как-то похвастался, что это первая модель с таким двигателем.
– Вы запомнили буквы на номерном знаке, но не запомнили ни одной цифры?
– Да. И в этом нет ничего удивительного. На наших счетах мы должны записывать номер полностью. Если вдруг кто-нибудь уедет, не расплатившись, у нас есть хоть какая-то зацепка – знаете, ночью посетители разные, иногда неважно себя чувствуют и могут забыть… В общем, в нашей смене мы всегда записываем номер машин.
– Понятно.
– Джо как-то заметил, что я записываю номер его машины, и мне показалось, что это ему очень не понравилось. Он спросил, зачем я это делаю, ну, и мне пришлось ответить, что так делают все официантки, чтобы не перепутать заказы, когда в баре много машин. Помнится, я еще отпустила какую-то шутку по поводу этих трех букв. Что-то вроде: «Без дураков, а?»
– Он всегда приезжал на одной и той же машине?
– При мне да.
– Теперь о другом. В какое время он приехал в ту воскресную ночь? Точнее, это был уже понедельник, поскольку дело происходило после полуночи.
– Да, понимаю. К сожалению, указать время с точностью до минуты я не могу, но это было что-то около двух. Минут на пять-десять я могу и ошибиться.
– Как вам удалось так точно запомнить время?
– К нам приезжает постоянный клиент, который заканчивает работу в два часа ночи. Он всегда выпивает чашку кофе и съедает пару сандвичей. Работает он в двух кварталах от нас, так что бывает у нас практически в одно и то же время. Приезжает он в пять минут третьего. Так вот, я отчетливо помню, что он как раз въезжал к нам, когда Джо уже уезжал.
– Благодарю вас, – сказал Мейсон, – у меня все.
– Перед тем как вызвать следующего свидетеля, – заявил Эллингтон, – я хочу предупредить суд, что его допрос должен вестись в строго определенных рамках. Я предчувствую, что защита захочет выйти за эти рамки и попытается задать ряд вопросов, не относящихся к делу непосредственно, во всяком случае, не относящихся к нему в данную минуту. Предвосхищая действия защиты, я хочу…
Судья недоуменно поднял брови. Видя это, Эллингтон торопливо добавил:
– Поэтому я и сам строго ограничу свои вопросы. И даже попрошу суд сделать это, поскольку, я еще раз повторяю, я стану категорически возражать, если будет предпринята попытка раздвинуть эти рамки.
– Почему бы обвинению не подождать и не выдвинуть свои возражения тогда, когда я выйду за эти так называемые рамки? – с улыбкой спросил Мейсон.
Судья Бэгби также улыбнулся.
– Мне тоже думается, что так будет лучше. Но тем не менее суд учтет заявление прокуратуры. Вызывайте свидетеля.
– Я вызываю мисс Мовис Нилс Мид! – объявил Эллингтон.
Дверь открылась, и в зал суда вошла Мовис Мид в сопровождении Дюка Лаутона.
Эллингтон приветливо посмотрел на нее, но потом нахмурился, увидев, что Лаутон собирается вместе с ней подняться на место для свидетелей.
– Подождите, мистер Лаутон, – сказал он. – Сюда имеют право входить только работники суда и свидетели. Можете присесть на скамью в первом ряду.
Лаутон посмотрел на хмурое лицо судьи Бэгби и не стал спорить, а сел на свободное место в первом ряду. Вид у него был при этом такой, будто он в любую минуту собирался перейти к решительным действиям.
– Ваше имя Мовис Нилс Мид? – задал вопрос Эллингтон. – Вы писательница, автор нашумевшего романа «Уничтожьте этого человека»?
– Да, – ответила она тихо, но уверенно.
– Вы знакомы с обвиняемой?
– Да.
– Она у вас работала?
– Да.
– Кем?
– Секретарем.
– Меня интересует пятница шестого числа этого месяца. Вы помните этот день?
– Да.
– А теперь, мисс Мид, я попрошу вас ограничиться только ответами на те вопросы, которые я буду задавать… У вас в пятницу был разговор с обвиняемой о том, как она должна провести уик-энд?
– Да.
– Вы дали ей машину?
– Да.
– И ваше поручение, конечно, было довольно необычным?
– Да.
– В чем оно заключалось?
– Мисс Дойл должна была поехать в «Саммит-Инн» и встретиться там с человеком по имени Эдгар Карлайл. Я считала, что…
– Сейчас не имеет значения, что вы считали, – перебил ее Эллингтон, – если это не связано с теми инструкциями, которые вы ей давали.
– Как раз об этом я и хотела сказать, – нахмурилась мисс Мид. – Я сказала ей, что этот человек работает на киностудии. В то время я действительно считала, что он там работает.
– Хорошо, не будем больше об этом, – сказал Эллингтон. – Говорили ли вы с ней о том, когда она должна вернуться в город и каким путем?
– Да.
– Будьте добры, расскажите суду все, что вы ей говорили.
– Я просто сказала, что назад лучше возвращаться более коротким путем, и объяснила, как ехать.
– Вы можете нам точно сказать, по какой дороге вы посоветовали ей вернуться домой?
– Да, сэр.
– Так по какой же?
– Я сказала, чтобы из «Саммит-Инн» она выехала по главной дороге. Доехав до почты, она должна была свернуть направо. Затем проехать пять кварталов и свернуть налево. Там есть довольно узкая, но хорошая дорога, которая с милю будет совершенно прямой, а потом неожиданно начинает петлять в горах. Я сказала Глэдис, чтобы у почты она заметила расстояние, и, проехав 9,7 мили, свернула у развилки направо. После этого, проехав 15,3 мили, она доберется до второй развилки и снова повернет направо. После этого она должна ехать до основного шоссе, пересечь его и следовать дальше по этой же дороге, миновать апельсиновую рощу и проехать еще приблизительно три мили, пока не выедет на дорогу, ведущую непосредственно в Лос-Анджелес.
– Она делала пометки?
– Да, сэр.
– Я хочу показать вам страничку из блокнота с некоторыми пометками и стенографическими знаками. Вы знакомы с почерком обвиняемой?
– Да.
– Вы узнаете этот почерк?
– Да. Это почерк Глэдис Дойл.
– Здесь написана такая фраза: «Получено триста долларов». Что вы можете сказать по этому поводу?
– Я дала ей триста долларов на расходы.
– Имеются в виду расходы, связанные с поездкой?
– Да. Конечно, она должна была отчитаться.
– Вы знакомы со стенографическими знаками?
– Да.
– Вы можете прочесть, что здесь написано?
– Не каждое слово, но общий смысл могу передать. Здесь записано то, что я говорила ей по поводу обратной дороги. И это ее рука.
– Теперь о другом. Вы знаете, откуда у меня эта страничка?
– Да.
– Откуда же?
– Из корзины для бумаг, стоящей в комнате Глэдис Дойл.
– Это вы достали ее оттуда?
– Да.
– И что вы с ней сделали?
– Отдала офицеру полиции.
– Кому именно?
– Лейтенанту Трэггу.
– У меня все, – сказал Эллингтон, – теперь очередь защиты.
– Что вы еще можете сказать, мисс Мид, – спросил Мейсон, – относительно того разговора, который вы вели с мисс Дойл о ее поездке на уик-энд?
– Минуточку! – вмешался Эллингтон. – Я уже говорил суду, что вопросы не могут выходить за рамки того, что относится к делу!
Мейсон улыбнулся.
– Согласно элементарным законам юстиции защита может задавать любой вопрос, касающийся той или иной темы, которая уже была затронута обвинением.
– Да будет вам известно, что я знаком с законами, – ответил Эллингтон, – но в то же время закон требует, чтобы любой заданный вопрос имел основания быть заданным.
– Хорошо, я сформулирую свой вопрос иначе, – спокойно ответил Мейсон. – Как долго продолжался ваш разговор, мисс Мид?
– Видимо, минут пятнадцать-двадцать.
– И речь шла о поручении, которое мисс Дойл должна была выполнить?
– Да.
– И о дороге, по которой ей было удобнее возвращаться в город?
– Да.
– О чем еще?
– Я… мне кажется, больше ни о чем. Помнится, я сказала Глэдис, что, по моему мнению, Эдгар Карлайл любит поухаживать за женщинами. Мы посоветовались, что ей нужно взять с собой из вещей.
– И все?
– Насколько помню, все.
– Значит, вы рассказали ей, по какой дороге она должна ехать, возвращаясь в город? – еще раз спросил Мейсон.
– Да.
– Рассказывали по памяти?
– Да.
– Мне хотелось бы немного уточнить, как все это было, мисс Мид. Разве вы не воспользовались при этом планом, который находился в ящике вашего письменного стола?
– Возможно.
– Где сейчас этот план?
– О боже мой, я этого не помню… Кажется, я отдала его лейтенанту Трэггу. Хотя нет, я отдала ему дубликат. У меня было два плана.
– То есть план, который вы использовали, объясняя Глэдис Дойл, как ей надо ехать из «Саммит-Инн», и еще один план?
– Да.
– И на обоих планах было нарисовано одно и то же?
– Конечно.
– В пятницу, шестого числа этого месяца, когда вы объясняли путь мисс Дойл, у вас уже было два плана?
– Минуточку, дайте припомнить… Нет, я не знаю… Я не могу это утверждать с определенностью.
– Ваша честь, – сказал, поднявшись с места, Эллингтон, – я возражаю против подобных вопросов, потому что они не имеют непосредственного отношения к делу. Я обращаю ваше внимание на то, что получилось так, что тот план, о котором толкует защитник, постепенно оттеснил все остальное и стал центральным моментом в разбираемом деле. Мы только что о нем заговорили, и нам уже сразу понадобилось узнать все детали. Мне кажется, что защита весьма ловко старается отвлечь внимание суда от главного, выпячивая второстепенные детали, не имеющие прямого отношения к преступлению.
– Скажите, мистер Мейсон, почему вас, собственно, так интересует этот план или планы? – поинтересовался Бэгби. – Вы считаете, что это важно для суда?
– Полагаю, что да, ваша честь.
– По вашему настоянию, мистер Мейсон, я отклоняю протест обвинения, – заявил Эллингтон. – Я признаю, что вопрос имеет непосредственное отношение к делу, поскольку затрагивает содержание беседы свидетельницы с обвиняемой и характер полученных последней инструкций. Мистер Мейсон, продолжайте.
Судья сделал вид, что не слышал последней тирады прокурора.
– Итак, мистер Мейсон, – сказал он, – вы можете задавать вопросы.
– Благодарю вас, ваша честь. – Он повернулся к свидетельнице. – Во время вашего разговора с Глэдис Дойл у вас уже имелось два плана?
– Ну, мне кажется… Нет, мне кажется, что второй план я нарисовала позднее.
– Вы имеете в виду тот план, который отдали лейтенанту Трэггу?
– Да.
– У обвинения есть этот план? – Мейсон повернулся к Эллингтону.
– Да, – хмуро ответил тот.
– Могу я на него взглянуть?
– Нет, не можете, – отрезал тот, – поскольку нет оснований полагать, что этот план имеет какое-то отношение к делу, хотя бы потому, что у свидетельницы его еще не было, когда она давала указания своей секретарше об обратной дороге.
– Он нарисован ее рукой? – спросил Мейсон.
– Почему вы меня допрашиваете? – возмутился Эллингтон. – Если вы желаете выставить меня в качестве свидетеля защиты, повремените до той поры, пока я не закончу выполнять обязанности обвинителя. Тогда я отвечу на все ваши вопросы, если, конечно, найду их уместными.
Судья Бэгби нахмурился.
– Не нужно переходить на личности, джентльмены, – сказал он. – Обвинение имеет веские причины не показывать план?
– Да, ваша честь, – ответил Эллингтон. – Судя по всему, защита хочет использовать этот план в качестве мостика, который перебросит для дальнейшего допроса свидетельницы. Мне кажется, что защита просто старается сбить мисс Мид вопросами и вывести ее из равновесия. Мы против этого категорически возражаем. Не говоря уж о том, что, как я уже указал, второго плана вообще не существовало в момент разговора обвиняемой с мисс Мид.
– Не существовало? – переспросил судья Бэгби.
– Да, не существовало. Свидетельница специально нарисовала его для лейтенанта Трэгга, поскольку не смогла найти оригинала. И я хочу заявить суду, что в отсутствие свидетельницы кто-то побывал в ее квартире, устроил там настоящий погром и наверняка либо унес с собой этот план, либо уничтожил его. Лейтенант Трэгг заинтересовался планом потому, что в тот момент у мисс Мид находился Перри Мейсон, и именно он высказал настойчивое пожелание увидеть этот план. Я не утверждаю определенно, но думаю, что свидетельница, не найдя своего плана, нарисовала другой и вручила его лейтенанту, сказав, что речь идет об этой дороге. Лично я в этом не усматриваю никакого криминала, но понимаю и защиту, которая хватается решительно за все, как утопающий за соломинку.
Судья Бэгби поджал губы.
– Позвольте? – спросил Мейсон.
Судья кивнул.
– Могу ли я спросить, обозначен ли на плане, находящемся у обвинения, коттедж, в котором произошло убийство, и дорога, ведущая к нему?
– Это не имеет совершенно никакого отношения к делу! – ответил Эллингтон. – Подобными вопросами вы явно хотите сбить свидетельницу с толку. А после этого наверняка спросите, куда же девался оригинал и почему свидетельница сделала копию.
– Думаю, у меня на то есть все основания, – ответил Мейсон.
– А я повторяю, что это не имеет никакого отношения к делу.
– Свидетельница пользовалась планом, когда объясняла дорогу моей подзащитной.
– Не этим планом, – отрезал Эллингтон. – Вот если бы вы расспрашивали свидетельницу про тот план, которым она действительно пользовалась, давая указания обвиняемой, тогда у меня не было бы возражений. Но ведь вы пытаетесь сбить свидетельницу с толку, вы задаете ей вопросы, касающиеся ее разговора с лейтенантом Трэггом, второго плана, появившегося на свет уже позже. Я протестую. Иное дело – план, которым она пользовалась при разговоре с Глэдис Дойл, тут я ничего не имею против.
– Благодарю вас, – насмешливо сказал Мейсон. – Ваша честь, в связи с тем, что мне только что высказано обвинение, я изменю свой вопрос. Итак, мисс Мид, во время вашего разговора с мисс Дойл у вас был план?
– Да.
– Где этот план сейчас?
– Не знаю.
– Вы помните, что было на нем нарисовано?
– Не очень хорошо.
– Ну а все-таки?
– Дорога из «Саммит-Инн» в город.
– И где этот план находится сейчас?
– Я же сказала, что не знаю. Он исчез.