Тебе, Победа! Мошков Кирилл

— Теперь все вон. Азамат, охрану. Я иду обедать к себе.

Динамик замолк. Йон и Клю переглянулись, и девочка, душераздирающе вздохнув, положила Йону голову на колени. Йон обнял ее.

— Почему нам дали возможность это услышать? — пробормотал Йон. Пальцы его успокаивающе перебирали волосы Клю, а сам он невидящими глазами уставился в пластиковую обшивку стены, шепча: «учения… семьдесят четыре тысячи… юго-восток — глайдер…»

— Кто он такой? — чуть слышно спросила Клю.

Йон нахмурился и помедлил с ответом.

— Я тебе не скажу. Насколько я знаю, этот человек решителен и не знает сомнений. Правда, раньше он служил совсем другому делу… Но… о Боже! Я не могу поверить, понимаешь? Он не просто казался хорошим человеком — он был им, понимаешь? Но раз он здесь… А это он, он ведь меня узнал… Клю, если он сказал — убью, он это сделает. Я скажу ему, что ты-то не знаешь, кто он. Может, он и пощадит тебя…

— Не надо, — прошептала Клю. — Если ты умрешь, я не захочу больше жить. — Она повернулась, тонкие ее руки обвились вокруг шеи Йона. — Какой небритый… — Она приподняла голову, и Йон на секунду почувствовал ее мягкие губы на своих губах.

— Какая ерунда, — сердито сказал Йон, прижимаясь лбом к ее лицу. — Не смей так говорить и не смей так думать…

— Действительно ерунда, — послышался рядом ледяной тихий голос.

Йон и Клю мгновенно вскочили с койки.

— Значит, девочка еще не знает, кто я? — полуспросил-полуответил Сардар. Жуткая его фигура возвышалась в проеме двери, которую Йон и Клю не заметили — не той, через которую их привели. — Не знает… Хорошо. Я надеюсь, и не узнает. Главное — сидеть тихо, вы понимаете? Сидите тихо — и останетесь целы и невредимы. Кто знает… — Сардар вдруг прервал себя на полуслове и острым взглядом уставился на Йона, как удав. Йона затрясло от возмущения и страха, он чуть не брякнул что-то непоправимое, но тут Сардар отвел глаза и сделал неуловимое движение, повернувшись как бы внутри себя. Вместо уродливой искалеченной маски перед глазами Йона возник бритый, отсвечивающий белесой щетинкой затылок, и бесцветный голос сказал:

— Сейчас вас накормят. За синей шторой есть санузел. В ближайшие двенадцать, нет, восемнадцать часов вас никто не побеспокоит.

Фигура в белом сделала деревянный шаг в соседнее помещение, и тут Йон не сдержался — журналист в нем одержал верх.

— Минуту. Господин Сардар!

Бритый череп повернулся, открыв плоский страшный профиль. Клю от ужаса уткнулась Йону в рукав.

— В Компании нет господ, — проговорил Сардар. — Прибавляйте «джи», пожалуйста. Трудно предположить, что вы станете обращаться ко мне по нашему уставу — «о великий». Я слушаю.

— Сардар-джи… почему ты…вы… почему мы слышали то, что было в рубке?

— А вы слышали? — Сардар едва заметно кивнул. — Считай, что это входит в плату за костюм.

Фигура в белом сделала еще один шаг, и за ее спиной со свистом сомкнулась герметичная звуконепроницаемая дверь. Сардар исчез, оставив странный, колющий, с оттенком угара запах.

— Боже, какой он ужасный, — шепотом сказала Клю. — Какой костюм?

— Когда-то я одалживал ему костюм, — механически откликнулся Йон, глядя перед собой. — Ничего не понимаю. Тут что-то…

С шипением открылась дверь справа, та, через которую их привели. Измученная Клю ойкнула и опять вцепилась Йону в рукав, но это оказался всего лишь стюард — мальчик лет двенадцати в белом комбинезоне. Он молча вошел в каюту, держа перед собой обильно уставленный едой поднос. Йон открыл было рот, чтобы задать мальчику — он казался таким симпатичным — какой-нибудь вопрос, но тут в каюту из коридора заглянул рослый охранник с разрядником в руке, и Йон осекся. Мальчик поставил поднос на койку, коротко поклонился, ни на кого не глядя, и вышел. Дверь скользнула на место, и наступила тишина.

Вскоре после полуночи дежурный охранник вызвал мальчика-стюарда из кубрика личной охраны Сардара.

— Не спишь еще, Микис?

— Нет, сержант-джи, я поздно ложусь.

— Вот и хорошо. Можешь посмотреть, что там на броне с третьим воздухозаборником — знаешь, на галерее справа от выхода? Технари все спят.

— Слушаюсь, сержант-джи.

Мальчик вышел из рубки дежурного и неслышными шагами заскользил по центральному коридору, где горел тусклый ночной свет, к шлюзам. Миновав главный шлюз, он свернул к запасному, ткнул пальцем в опознаватель и вошел в тамбур. Подождав, пока откроется мощный внешний люк, Микис вышел на узкий технический балкон, опоясывавший корабль.

Над Акаи царила ночь. По небу ползли белые, озаренные луной клочья облаков, гася и зажигая звезды. Массивный, метров пятидесяти в диаметре диск десантного корабля «Морская дева» лежал на посадочных опорах посреди обширного скалистого плато, слабо освещенного белым лунным светом. Конус яхты Сардара седлал диск «Девы», возвышаясь над камнями метров на сорок: у яхты не было устройств для посадки на неровную поверхность, и она стояла на идеально ровной броне десантного корабля.

Мальчик прошел по балкону, опоясывающему конус у основания, и остановился у устремленной к зениту башенки одной из трех главных антенн корабля. Здесь, у антенны, после посадки открывался блок из нескольких внешних узлов, в том числе и один из трех воздухозаборников системы вентиляции корабля.

Мальчик наклонился к зеву воздухозаборника и с недоумением извлек из него ком какого-то тряпья. Он вынул из кармана плоский фонарик, намереваясь осветить странную находку, как вдруг чьи-то сильные пальцы впились сзади ему в шею, лишив одновременно возможности двигаться и дышать.

— Молчи, иначе умрешь, — сказал ему в ухо незнакомый голос на линке. — Понял? Я сейчас отпущу тебя, но попробуй только пикнуть — и я тебя убью. Понял?

— П-п-п-п… — закивал мальчик.

Острые пальцы немного ослабили нажим, и мальчик судорожно перевел дыхание. Второй рукой незнакомец обшарил его, не нашел оружия, отобрал фонарик и спросил:

— Имя? Фамилия? Должность?

— М-микис Антонидис, стюард, — дрожа, пробормотал он.

— Что это за корабли?

— Десантный бот «Морская дева», бортовой номер ЕС-1020, и дзета-яхта «Гром», бортовой номер ЕС-1840…

— Ты знаешь что-нибудь о пленных? Девочка и мужчина… Они живы?

— Ж-живы… — Маленькому стюарду все страшнее делалось под этим движущимся небом, на холодном ветру, с этим тихим, вежливым голосом за спиной. — Ага забрал их себе, я носил им обед в каюту в семь часов вечера…

— Ага? Кто такой Ага?

— Ага… капитан «Грома»… великий Сардар…

— Так… — Незнакомец за спиной подумал. — Веди меня внутрь. Я должен вывести пленных наружу, а ты мне поможешь.

— Меня убьют.

— Сделай так, чтобы никто ничего не видел. Иначе я убью тебя.

— Меня убьют потом.

— Я заберу тебя с собой.

— Ага найдет. Он может все.

— Посмотрим. Веди. Брось тряпки.

Пальцы сделались чуть жестче и подтолкнули мальчика вперед.

— Господин…

— Я не господин тебе.

— Да, господин… Я должен буду вернуться в рубку, доложить, почему не работал воздухозаборник.

— Вернешься. Я буду рядом. Меня не увидят. Будешь вести себя так, как будто все нормально. Скажешь, в сопло внесло сухой куст, перекати-поле называется. Их здесь много носится.

На подгибающихся ногах стюард дошел до люка. Жесткие пальцы ввели его внутрь шлюза, не давая обернуться. Внутри шлюза пальцы отпустили его, и Микис инстинктивно обернулся. Страшный холод пронзил его: кроме него, в шлюзе никого не было.

— Иди, иди, — сказал голос, и, пока он звучал, Микис на секунду увидел в метре от себя невысокого, совершенно обнаженного бритоголового юношу азиатской наружности. Мальчик смущенно мигнул и перекрестился, шепча молитву по-гречески: кирие элейсон… Видение исчезло, но чья-то рука легонько подтолкнула Микиса, тот повернулся, трясясь, и пошел по коридору.

— Все в порядке, сержант-джи, — дрожащим голосом сказал он в рубку. — Там такой сухой куст залетел… Я вынул…

— Холодно, — понимающе кивнул дежурный. — Ладно, или отдыхай.

Пальцы невидимого юноши вновь взяли Микиса за шею, теперь совсем слабо и небольно.

— Веди, — шепнули ему на ухо.

Микис поднялся на один ярус. В полутемный коридор падал неяркий свет из приемной Сардара, где дремал охранник. Микис очень тихо прошептал в пустоту:

— Он услышит.

Невидимый палец прижался на секунду к его губам. В проеме двери никого не было, но на полу, в прямоугольнике света, мелькнула неясная тень. Микис, дрожа, увидел, как у охранника в белом на секунду появилась на шее, под ухом, небольшая, совсем нестрашная вмятина — и пропала; однако сержант обмяк, голова его упала на плечо.

Вновь тень на полу — и сзади в ухо Микису прошептали:

— Теперь до утра он не очнется. Открывай.

Микис трясущимися руками достал универсальный ключ, полагавшийся ему как стюарду офицерской палубы, и отомкнул каюту. Жесткие пальцы втащили его внутрь, заставили закрыть дверь.

Это был самый, самый благоприятный момент для того, чтобы надавить кнопку у обреза двери и вызвать резервную смену охраны, но Микис представил себе ужасное лицо Сардара, спрашивающего: «А почему ты вообще провел его в корабль?» или что-то в этом роде, и ничего не сделал, а в темноте перед ним молодой голос шептал:

— Йон, Клю, проснитесь… Тихо! Тихо, ради сил неба! Проснитесь! Это я, Ёсио! Я за вами! Нас выведут с корабля, вставайте скорее! Я обезвредил охранника! Не пугайтесь только, я невидим.

Вспыхнул неяркий свет у изголовья койки. В первую же секунду Микис заметил неясную тень на стене — ее отбрасывал невидимый Ёсио — а затем густо-прегусто покраснел: с койки вскочили… Положим, обнаженное жилистое тело пленного Смита не очень смутило стюарда, но вот пленная Мартен, прекрасная, как Афродита — так ему показалось… Девушка сердито стрельнула в него глазом, и Микис, красный как рак, отвернулся. А когда не выдержал и посмотрел снова, Афродита была уже в джинсах и футболке и торопливо застегивала ботинки.

— Сардара бы прихватить, — мечтательно произнес голос Ёсио.

Микис взволновался.

— Нет, нет, господин… что вы! Ага один стоит всех, кто есть на корабле. Я за этот полет такого насмотрелся!

— Да, Ёсио, — сказал, застегивая комбинезон, Йон. — Я знаю этого человека. Его сила неимоверна.

— Знаешь? Откуда ты его знаешь? — заинтересовался Ёсио, показываясь на секунду — он протягивал Йону отобранный у охранника разрядник. Увидев сухое обнаженное тело Ёсио, Клю полушутя ойкнула, но, поняв, что юного монаха нисколько не беспокоит ее взгляд, спокойно продолжала застегивать куртку.

Ёсио не то чтобы опять перестал быть видимым, но превратился в подобие той неясной тени, которую отбрасывал. Йон одобрительно взглянул в его сторону:

— Ты хорошо владеешь этим приемом, Ёсио.

— Нет, не очень хорошо, — раздался в комнате бесцветный приглушенный голос.

Пауза.

Микис, придушенно вскрикнув, распахнул дверь:

— Бегите!

И тут возле двери, совсем рядом с Микисом, возник доселе невидимый Сардар с пистолетом в руках.

— Подождите минуточку. Не надо, Йон, не надо, я стреляю быстрее. Ёсио, не крадитесь, я вас вижу. У вас на колене царапина. Остановитесь. Йон, брось оружие. Брось, я говорю.

Нехотя Йон бросил разрядник на пол. Ёсио от досады стал видимым.

Сардар помолчал.

— Ёсио, у вас здесь где-то глайдер? А в нем Реми Мартен, да?

Ёсио не ответил.

— У вас было предложение меня похитить.

— Было, — отозвался Ёсио.

— Я его поддерживаю, — серьезно, неожиданно окрашенным голосом сказал Сардар.

Все остолбенели.

— Я серьезно, — настойчиво сказал Сардар. — Вы окажете мне гигантскую услугу.

Ёсио, Клю и Йон переглянулись.

— Возьми, — Сардар протянул Йону пистолет.

Йон взял «питон», оглядел его, усмехнулся.

— Тот самый?

— Тот самый. Ёсио, поднимите разрядник. — Сардар сунул руки в карманы, ссутулился.

Ёсио подобрал маленький вилкообразный пистолетик.

— Идем. — Сардар на секунду остановился, глянул на Микиса. Тот съежился, опустил голову. — Иди в кубрик. Постарайся в ближайшие три дня ни во что не лезть, парень. Не повезло тебе с местом прохождения практики.

Микис скользнул в коридор, миновал полуоткрытую дверь приемной и помчался в кубрик. Там он нырнул в свой бокс, мигом разделся и, трясясь, залез под одеяло.

Завтра скажу, что простудился, лягу в лазарет, и будь что будет, решил он.

Сардар двинулся по коридору — руки в карманы, за ним — Йон с пистолетом, потом решительная хмурая Клю и неясная тень Ёсио с разрядником. В нижнем коридоре Сардар сделал им знак рукой. Йон выразительно поднял пистолет. Сардар кивнул, заглянул в рубку:

— Не спишь, сержант? Сиди… Я пойду на внешнюю броню, не сканируй меня, мне надо кой-чего проверить.

Пока он говорил, остальные, не сводя с него стволов, на цыпочках прошли мимо входа в рубку. Сардар снова засунул руки в карманы.

— Во сколько подходит караван?

— Через десять часов ровно, о великий, — отозвался дежурный из рубки.

Сардар кивнул и молча пошел по коридору прямо на оружие. Его пропустили. Открылся шлюз. Все выбрались на холодный ветер, под облачное ночное небо. Сардар привычным движением открыл подъемник и первым вошел в него, дождался, пока все влезут в кабинку, и направил ее вниз.

Через несколько секунд все четверо ступили на плоские, в широких трещинах базальтовые плиты.

— Куда идти, Ёсио? — спросил Сардар.

— Пока прямо, — отозвался монах. — Подождите.

Он извлек из неприметной трещины свою белую шерстяную одежду — лохмотья дхоти он использовал, чтобы заткнуть воздухозаборник — и войлочные сапоги. Оделся и сказал:

— Глайдер там, в скалах. Идти минут десять. Внимательнее — под ноги, здесь очень коварные трещины.

И, вдыхая запах ночи, маленькая группка людей зашагала к скалам.

— О каком караване шла речь? — спросил Йон. В салоне глайдера свет был выключен, и жуткого лица Сардара не было видно. Так с ним было легче разговаривать.

— Я все расскажу, когда мы взлетим, — отозвался Сардар. — Хотя мой выход и не сканировался, меня могут хватиться. В любом случае до прихода этого самого каравана нам нужно оказаться где-нибудь очень далеко отсюда.

— Почему?

— Я объясню, когда мы взлетим. Реми, поднимите машину и идите на высоте метров десяти, чтобы скалы закрыли нас от кораблей.

— Взлетать, Йон? — спросил Реми.

— Если он сам сдался нам и вывел нас с корабля, значит, ему нет резона подкладывать нам подлянку сейчас, — сказал Йон из темноты и зашипел: начал действовать ревиталан, заживляющая мазь из бортовой аптечки, которой Клю щедро смазала разбитую скулу журналиста. — И вообще я, кажется, начинаю понимать, в чем дело. Впрочем, он, наверное, сам нам сейчас расскажет. Взлетай, Реми.

Звезды над прозрачным колпаком глайдера качнулись и поплыли назад, Справа над горизонтом из-за скал показалось белое двойное пятно Центра Галактики. Реми внимательно смотрел на левый дисплей, чтобы не напороться на скалу: глайдер скользил над самой поверхностью плато.

— Я полагаю, лететь надо на «Юго-Восток», — раздался сзади голос Сардара. — Станция там уцелела, и с нее можно выйти на связь, а это все, что сейчас нужно.

— Как — станция уцелела? — спросил Йон. — Они же ее сожгли.

— Спроси у Клю, — усмехнулся Сардар.

Клю посопела, но сказала:

— Да. Дядя Иван, Мила и их дети живут в пещерах. Там огромные пещеры. Там у них глайдер, лаборатории, терминал — все. В здании станции у них была мастерская. Ее, видно, и сожгли.

— Сколько туда лететь? — спросил Сардар.

— Часов пятнадцать, — ответил Реми, — отсюда — даже больше, тем более — до восхода еще часа три, а у нас энергии — процентов тридцать.

— Все равно, летим туда, — проговорил Сардар с заднего сиденья. Слева и справа его стискивали плечами Йон и Ёсио с автоматами. — Я ожидаю серьезной погони не раньше, чем часов через одиннадцать, а то и двенадцать. Нам надо ее максимально опередить.

— Мы вышли из зоны сканирования, — сказал Реми. — Я поднимаюсь и выхожу на марш. Клю, пристегнись. Йон, Ёсио, автоматы поставьте и придержите, сейчас будет перегрузочка…

Глайдер прыгнул в звездное небо, за колпаком зашумел воздух, тела вдавило в кресла. Когда машина выровнялась, Йон с шипением потрогал нестерпимо зудящую скулу и нетерпеливо сказал:

— А теперь говори.

Помолчав, Сардар начал:

— Начнем, как на допросе. Я родился двадцать девять лет назад в Космопорте Галактика. В двенадцатилетнем возрасте выехал на Землю по квоте студенческого обмена и принял гражданство Конфедерации Человечеств, поступив в Первое Училище Космофлота на специальность «астрогренадерская служба». Закончил в шестнадцать лет, работал в Службе безопасности Космофлота, потом был переведен в Управление безопасности человечеств — в общем семь с половиной лет проработал на разных уровнях оперативной и резидентурной работы, затем был назначен командиром особого подразделения при Начальнике Управления. Участвовал в предотвращением войны между Империей Галактика и Конфедерацией Человечеств в сороковом году, за что награжден орденом Солнца, получил внеочередное звание капитана второго ранга и назначен на должность заместителя начальника Первого оперативного управления Безопасности человечеств. С марта сорок первого — капитан первого ранга, начальник Первого управления.

Сардар помолчал. Клю нарочито бесстрастным голосом сказала:

— Я читала книгу Йона, еще когда мы с ним не были знакомы. Вы — Легин Таук.

— Да, — ответил Сардар.

— Боже мой, — шепотом сказал Реми. — Вы?

— Да.

— Невероятно, — пробормотал Ёсио.

— Мое подлинное имя — действительно Легионер (или Легин) Таук, — терпеливо ответил Сардар. — Я продолжаю. В январе сорок третьего я был вызван новым начальником УБ и вместе с ним приглашен к только что избранному новому Президенту Галактического совета. Мне было предложено возглавить операцию по нейтрализации и уничтожению структур мафиозных организаций, сращенных с некоторыми органами Конфедерации и носящих название «шура».

— Ну, все правильно. Я — дебил. Прости меня, дружище, — мрачно сказал Йон. — А ведь я мог бы догадаться.

— Да вряд ли, — ответил Таук. — Ты ведь всегда видел меня только в моем собственном облике, а тут я перевоплощен и глубоко законспирирован. Нарийя умеет проверять, так что ты волей-неволей должен был поверить, что я сознательно перешел на их сторону. Для них была подготовлена сверхмощная легенда, я для них — бывший сотрудник УБ полковник Джо Страммер, а в Первом управлении продолжает трудиться некто капитан первого ранга Легионер Таук, и другую информацию им взять неоткуда.

— А, так вот почему я не должен был тебя узнать.

— Естественно. Ты ведь узнал бы меня как Таука, а я для них — Страммер. Мне сделали это лицо, изменили некоторые части генкода, но, если бы ты меня публично узнал — все пошло бы прахом. Так что это ты — и Клю — меня простите. Я не успел привести сюда корабль раньше… и остановить этих бандитов… возможно, все пошло бы по-другому…Но я ведь сам бегу.

— Объясняй, — решительно потребовал Йон.

— Убери автомат, — с едва заметной усмешкой в голосе отозвался Сардар-Таук. — По крайней мере вынь ствол из моего живота. Так вот, получается, что здесь, на Акаи, должен разыграться финал той партии, что я и Управление ведем с шурой. Вы имеете, наверное, представление, что такое шура? Я знаю, Йон, что ты под шуру копал, и скажи спасибо, что тебя раскрыл мой Азамат, а не контрразведка адмирала Ямамото: в последний момент я намеренно не состыковал двух исполнителей, и тебе удалось ускользнуть. Правда, я не знал — куда… Так вот, шура резко разделилась — это уже после твоего бегства. Раньше наши осторожные миллиардеры вели дело к тому, что Компания просто получит концессии на максимально возможное количество территорий, влезет на максимально возможное количество сегментов рынка, конкурентов застращает, задавит, разорит — и в конце концов Конфедерацию просто купят, разберут на запчасти, на Земле оплатят избрание нового правительства, конституционный референдум — и прощай, старушка Конфедерация, здравствуй, новая Единая Земля, как в добром старом две тысячи пятисотом! А потом, конечно, война с Империей, захват всех рынков в Галактике и бесконечное процветание… Это, собственно, и есть программа шуры, принятая еще лет тридцать назад, но она предусматривает слишком долгий путь — этак Компании чухаться еще лет двадцать… о, Клю заснула… не буди ее, Реми.

— Да что ей спать-то, — упрямо сказал Реми.

— У тебя, я видел, у самого глаза слипаются, — хмыкнул Йон. — Ты не спал?

— Если вы мне разрешите, я его сменю, — осторожно сказал Таук. — Только доскажу. Так вот, шура разделилась. Ямамото, этот мрачный тип, по-моему, помешался на Гитлере.

— На ком? — переспросил Йон и вполголоса взвыл: забывшись, почесал разбитую скулу.

— Это даже я знаю, — пробормотал Реми.

— А! — вспомнил Йон. — Наполеон… Гитлер… мировое господство, Pax Americana, всемирный лагерь социализма? Что-то такое… девятнадцатый век? Или семнадцатый?

— Да, примерно так, — усмехнулся Сардар. — Ямамото заявил, что хочет всего прямо сейчас, и его поддержали. О, как его поддержали! Все военное командование, вся нарийя… Миллиардерам оставалось только смириться. Был принят план учений. Выбрали эту планету. Выделили самые боеспособные, самые отборные части, погрузили их в транспорты — из конспирации свозили их на территорию концессии Lightning на Яйле — и отправили сюда. Здесь они должны научиться брать штурмом планеты земного типа. Потом полученный опыт будет распространен на все войска нарийи, опробован на Эриадоре, Стаголе, Мундо Нуэво и других федеральных планетах — и, наконец, Земля!

— Я так и думал, — гордо сказал Реми. — Я так и понял, что они будут тренироваться, как захватить Землю.

— Учениями командую я и Ямамото, каждый — своим участком. Будут присутствовать почти все члены нарийи и — инкогнито — несколько человек из самой шуры. Транспорты с десантом в пути и должны выйти из гиперскачка через девять часов с минутами. Члены шуры прибудут для наблюдения через два дня на такой же яхте, как моя. Тут надо вот что учесть. Транспорт идет от Яйлы до Акаи сто шестьдесят семь дней, а яхта от Земли до Акаи — сто десять. Уже после ухода транспортов Ямамото заявил мне, что раскрыл меня. На самом деле он брал меня на пушку, ни черта он обо мне не знал, но ситуация сложилась безвыходная — видно, он хотел в своих целях меня нейтрализовать, а этого допускать было никак нельзя. И я был вынужден уйти от него, оторваться от него и его головорезов. Мне даже пришлось отстреливаться, но он, кажется, уцелел — он человек страшно опытный, жестокий, опасный и очень себе на уме. Он, как мне кажется, вообще разыгрывает тут какую-то свою партию… Обо всей этой истории на транспортах ничего не знают, а вот на яхте шуры — конечно, знают, ведь Ямамото должен лететь именно на ней. И вот как только они свяжутся между собой, выйдя из гиперперехода — будет отдан приказ меня арестовать. Поэтому я бегу. И вот еще почему: здесь, на орбите Акаи, уже неделю ждет засада.

— Какая? Чья? — вздрогнул Йон.

— Управления безопасности. Они не имели права трогать разведчиков Рафиза, они должны дождаться прибытия транспортов и захватить их, а в случае вооруженного сопротивления — уничтожить на орбите, не дать сесть.

— Уничтожить семьдесят тысяч человек? — тихо сказала проснувшаяся Клю.

— Бандитов, — жестко отозвался Сардар.

Глайдер чуть качнулся — это Реми помотал головой и засопел:

— Они что, все убийцы? Все убивали?

— Многие, — ответил Таук.

— В таком случае вы ничем не лучше их, — зло сказал Реми. — Я убил четверых из тех, что убили моих отца и мать. Но мне и в голову не пришло бы убивать каких-то людей, которых я в глаза не видел.

— Которые пришли бы сюда и с превеликим удовольствием убили бы тебя и твою сестру, — рассердился Таук. — Мир жесток.

— Ваш дядя Фродо Таук восстал против Самого Хозяина, чтобы переделать мир, — со слезами в голосе сказала Клю. — А вы — «мир жесток»…

— Девочка моя, — заговорил Таук, — как вы можете это говорить? Ваши родители…

Тут Реми дернулся, и Сардар замолчал.

— Погоня, — упавшим голосом сказал Реми. — Посмотрите, это флаер?

Таук наклонился вперед и глянул на дисплей.

— Флаер. Он нас еще не видит. Все, хватит споров. Реми, пусти меня за штурвал. Да пусти же. Включи сейчас автопилот. Так. На глайдере есть оружие? Впрочем, откуда…

— Автоматы, — подал голос Йон, пока Сардар перелезал на переднее сиденье.

— Толку от них при закрытом колпаке, — пробормотал Таук. — Так, энергии двадцать семь процентов… Мало, мало! Реми, что под нами? Где летим?

— Долина реки Лёреаль, — ответил мальчик. — Слева луга, они залиты, весна, а справа — обрывистый берег и сосновые леса наверху.

— Садимся, — сообщил Таук. — Погони не выдержим, будем прятаться. Держитесь.

Глайдер резко лег на правый борт и по крутой спирали рванулся к земле.

Бросив глайдер на опушке, в густых зарослях орешника, они побежали было в глубину леса, но наткнулись в темноте на довольно глубокие еще сугробы, свернули, взобрались, хрустя кустарником, на какой-то пригорок, укрытый сверху соснами. Ёсио обшарил пригорок лучом фонарика — поперек крохотной песчаной лысинки лежал могучий ствол рухнувшей сосны; там, где пригорок кончался, ствол свисал десятиметровой плетью над заполненной снегом низинкой.

— Под ствол, — скомандовал Таук.

Безоружную Клю загнали под самый ствол, в непроглядную темень. Сардар и Реми с одной стороны, Лорд и Ёсио с другой, сняв автоматы с предохранителей, стиснули ее своими спинами.

Клю пробрала дрожь — в ночном лесу было ниже нуля. Она не могла ни о чем думать. Слишком многое произошло в ее жизни за одни сутки, чтобы еще всерьез думать о таинственной погоне.

— Без нужды не стреляйте, — проговорил Таук.

— Ты, главное, не забудь сказать, когда наступит нужда, — съехидничал Лорд.

Долго молчали, прислушиваясь. Предрассветный ветер начинал шевелить верхушки сосен, но в целом было довольно тихо, только вдалеке, под обрывом, у реки, ухал водяной вран.

— Летит, — сказал вдруг Реми.

— Летит, — подтвердил и Ёсио.

— Не слышу. Да, летит, — отозвался Сардар. — Тишина. Интересно, какого лешего они так рано спохватились?

Теперь и Клю услышала шум флаера.

— Вот он, — одновременно сказали Реми и Таук. Волнение пронеслось по верхушкам сосен, и шум стал удаляться к югу.

— Что за дела? — спросил озадаченный Лорд.

Сардар медленно вылез из-под ствола.

— Вылезайте.

Никто не двинулся с места.

— Вылезайте, — повторил Сардар. — Пошли в глайдер. Он нас не заметил, можно лететь. Он уже километрах в пятнадцати от нас. Выждем минут десять — и можно спокойно лететь.

— Кто это был? Lightning? — спросил Реми, глядя снизу на белый силуэт Таука. Так, в темноте, когда была видна только его одежда, Таук казался совсем нормальными человеком.

— Это не нарийя, — отозвался Сардар, поднимаясь на пригорок.

— Как не нарийя?

— Но ведь он за нами летел?

— А кто же, если не нарийя? — все горохом посыпались из-под упавшей сосны, наперебой задавая вопросы.

Таук был уже на другой стороне пригорка. Он остановился, ясно видимый на фоне сугробов.

— Дело сложнее, чем я думал. — Он говорил медленно. — Этот флаер, может быть, летел за нами, а может, и нет. И даже скорее всего, нет. И это не нарийя. Все флаеры и на моей яхте, и на боте «Морская дева» — черного цвета.

Клю увидела, как вздрогнул Реми.

— А этот — серебряный, — пробормотал мальчик.