Тебе, Победа! Мошков Кирилл

Часть вторая

КУЗНИЦА ГАЛАКТИКИ

Въехать в Космопорт Галактика без документов теоретически невозможно. На практике удавалось, но — единицам. Выехать же без оных нетрудно, но надо знать — как и куда.

В составе Империи есть ряд так называемых сырьевых планет. Это либо безжизненные шары, похожие на Меркурий, богатейшие руды которых рождают сверхпрочные конструкции и броню Космопорта; либо — не менее безжизненные хладные окраинные планетки, имеющие водяной либо кислородный состав. Доставшись Империи (либо в результате войн, которых немало было в первые пятьсот лет имперской истории, либо по торговым договорам, либо — это уже в последние столетия и в отдаленных частях Галактики — по праву открытия), такие планеты обречены на почти полное исчезновение. В ближайших к Космопорту звездных системах уже есть пять-шесть планет-трупов, превратившихся за века разработки в гору шлака и пустой породы, а крайние планеты нескольких звездных систем почти всей своей массой пополнили стратегические водяные и кислородные резервуары Космопорта. Космопорт растет, а кроме того, десятки имперских планет-фабрик перерабатывают ресурсы сырьевых миров, снабжая пол-Галактики машинами, припасами, оружием и космическими кораблями. Ничего исключительного тут нет, точно так же пожирает свои сырьевые планеты и Конфедерация человечеств (известно, что масса Меркурия уменьшилась вдвое, а несколько спутников Сатурна полностью переработаны на конструкции пояса Земли-Большой). Многие молодые планеты независимой Периферии насмерть дерутся друг с другом за обладание сырьевыми планетами своих систем (если они там есть) — не затем даже, чтобы использовать их самим (зачем сырьевой придаток цивилизации, насчитывающей десять-двадцать миллионов населения?), а чтобы в будущем продать их Земле или Космопорту. Сырья в Галактике не так уж много, а человечества растут — ста с лишним миллиардам людей нужно много всякой всячины.

Так вот, на имперские сырьевые планеты из Космопорта в принципе можно попасть без всяких виз и вообще без документов, просто купив билет или даже залезши на какой-нибудь грузовик зайцем. Другое дело, что ни один опытный человек — коли только не лез он в совсем уж гнилую ситуацию, коли не гонится за ним безжалостная полиция Космопорта или еще более безжалостная мафия (триада, коза ностра, каморра, якудза, шварце брудершафт, братки-любаки — выбрать по вкусу) — такой возможностью не воспользуется, если в кармане нет либо хоть каких документов, либо, на худой конец, некоторой суммы денег. Чаще — немаленькой. Дело тут вот в чем.

На сырьевых планетах жизнь трудная и очень однообразная. Потребности Империи требуют быстрой их разработки, но работать на них люди идут крайне неохотно. Там — да! — очень хорошо платят добровольцам, но работа неимоверно однообразна и скучна, страшно изматывает, отдых пресен и скуден, а условия, мягко говоря, не способствуют укреплению здоровья. Надо быть воистину железным человеком, чтобы отработать пятилетний контракт (по деньгам это — хороший дом и личный глайдер где-нибудь на хорошей планете земного типа) и при этом не спиться, не потерять зубы, не приобрести букета болезней почек, печени, легких и желудка. На такую работу вербуется много выходцев с Периферии — кто действительно с железным здоровьем, а кто и по незнанию или наивности. На такой работе, причем на самых опасных и изматывающих участках, отбывают каторгу. Наконец, на такую работу силой вербуют всяких простаков и бродяг. Вот на них-то и рассчитан упрощенный въезд. Соблазнившись дешевыми билетами и отсутствием паспортного контроля, какой-нибудь пионер-хиппи, просадивший все деньги в Космопорте (а еще хуже — взявший у какого-нибудь пушера травки в долг и не отдавший), или родстер-недоумок, поцапавшийся с лидером собственного «ганга», или темная личность с сомнительной репутацией, попытавшаяся, скажем, впарить взятку участковому и напавшая не на того, имеет все шансы в первый же свой день (а чаще — в первый же час) на имперской сырьевой планете случайно споткнуться где-нибудь в темном месте, а через день очнуться в бараке на рудниках и узнать, что им подписан пятилетний контракт без права досрочного расторжения и что, если он будет пытаться бежать, вон те внушительного вида ребята и вон те устрашающих размеров роботы имеют право застрелить его после одного предупреждения, каковое, как правило, делается прямо при нажатии спускового крючка. Таких историй тысячи, но, конечно, поучительные истории не учат никого и ничему.

Рейс из Космопорта на сырьевую планету — это совсем не то же, что вылет на какой-нибудь туристический или просто крепко обжитой поселенческий мир. Даже на ближайшие сырьевые планеты регулярные рейсы уходят не чаще, чем раз в десять-двадцать дней, а чаще всего приходиться лететь с минимумом комфорта в пассажирском отсеке какого-нибудь грузовика.

Ближе всего к Космопорту (а значит, и к Солнцу — как мы помним, от Солнечной системы до Космопорта всего несколько часов лету) расположена сырьевая планета Тартар. Это — первая от звезды планета системы Толиман I, по всем характеристикам весьма похожая, скажем, на Меркурий у Солнца, Мордор у Эвелины или Мир-Гоа у Нового Солнца. Тартар лишен атмосферы, очень быстро вращается — сутки там длятся около восьми часов, а поверхность раскалена до ста с лишним градусов Цельсия благодаря близости звезды. Поэтому вся жизнь там происходит в подземных городах и шахтах на глубине от полукилометра до десяти, а то и пятнадцати километров (тем более что полезные ископаемые залегают как раз на этих глубинах).

Попасть на Тартар можно тремя различными способами.

Во-первых, раз в двадцать дней из Космопорта на Тартар ходит транспортник Звездного флота Империи. Туда он возит почту, кое-какие товары, несколько десятков пассажиров, но главное — каторжников. Двести-триста душ ежемесячно отправляются в его спецтрюме искупать своим здоровьем, а иногда и жизнью тяжкие прегрешения перед Уголовным уложением Империи. Вовсе не все они осуждены в Космопорте, большая часть этапируется через метрополию с дальних миров Империи, ведь на Тартаре очень нужны рабочие руки.

Благодаря отработанной системе погрузки пассажиры этого рейса (если, конечно, они не специалисты) даже и не подозревают, что на корабле возят осужденных. «Агат Тартара» летит без промежуточных остановок всего двадцать шесть часов.

Во-вторых, почти ежедневно на Тартар можно улететь грузовиком, но уходят они не из Залов Ожидания, а с грузовых терминалов Восточного полушария, что не очень удобно; их пассажирские отсеки решительно лишены всякого комфорта; да и летят они целых сорок восемь часов.

И, в-третьих, можно лететь с пересадкой: на любом магистральнике добраться до Станции Толиман, крохотной пародии на Космопорт в системе Толиман II, а оттуда местным планетарником лететь на Тартар. Планетарники там летают ежесуточно, так что, если подгадать с расписанием, можно долететь в общей сложности часов за тридцать.

Тут есть только одно «но»: через Станцию Толиман сложно лететь вообще без документов. Надо иметь хоть какие-нибудь — сойдет даже использованная гостиничная карта из Космопорта.

Ранним утром пятого апреля 3945 года из станции метро «Третий Малый зал ожидания — Юг» к стойкам регистрации магистральников, идущих через систему Толимана, поднялись трое путников. Первым шел невысокий, поджарый молодой мужчина, с виду — то ли бывший студент, то ли не слишком «центровой» родстер: косуха, остроносые кожаные сапоги, черные джинсы, голова затянута черной косынкой в крупный белый горох, на глазах — дымчатые очки. За плечами молодой человек нес вместительный рюкзак.

Рядом с ним, держа его за руку, шагала очень юная девушка однозначно студенческого вида — на ее странно густых и коротких светлых волосах кокетливо сидела белая шапочка Галактического университета, одета она была эдаким маленьким родстером, а за плечами у нее был рюкзак с надписью «Студенческие маршруты» — такие можно купить в любом отделении Галактической студенческой ассоциации.

Чуть позади шагал парнишка лет шестнадцати в черных джинсах и черном джемпере, на плече он нес большую спортивную сумку. Трудно было определить на вид, кто он и чем занимается. Он мог быть и флотским юнгой в увольнении, и студентом, и, скажем, лифтером в отеле. Но вблизи его выдавала кепочка: вместо кокарды на ней был привинчен университетский значок.

Троица подошла к стойке под вывеской «Транзит через Станцию Толиман».

— Три до Тартара, — буднично сказал молодой человек в косухе, наклонившись к окну регистратора. — Второй класс.

— Документы есть? — столь же буднично отозвался регистратор. Йон — это был, конечно, Йонас Лорд — сунул ему документы. Сверху лежал имперский паспорт на его имя. Имя это регистратору ничего особенного не сказало, он ввел его в терминал и отложил паспорт. Имперский и явно легальный документ ничем его не заинтересовал.

Следующий документ был карточкой Галактической студенческой ассоциации. Карточка принадлежала Реми Мартену, студенту второго курса биологического факультета Имперского Галактического университета в Космопорте. В карточке содержалась ссылка на гражданство владельца: он был гражданином Конфедерации человечеств. Тут в мозгу регистратора проснулось подозрение. Он вызвал базу данных МВД и через нее обратился к регистру граждан Конфедерации. Регистр открылся: ничего секретного в нем не было, ту же операцию мог проделать любой полицейский или офицер безопасности в Империи (как любой полицейский или регистратор в Конфедерации мог обратиться к имперским базам данных). Регистратор ввел фамилию и имя. Обычно поиск занимал пять-шесть секунд, но на этот раз ответ выскочил буквально через две:

Реми Анатоль Александр Мартен, р. 29.06.3929, регистр ИПЗТ 6692669700.

Регистратор мигом успокоился не стал проверять наличие фамилии Мартен в базе данных студенческой ассоциации или университета (а именно там, заметим, его мог ждать ряд сюрпризов).

Последняя карточка также была удостоверением ГСА, и ее обладательницей значилась гражданка Конфедерации Клярис Мартен. Для очистки совести регистратор и эти данные проверил по регистру Конфедерации и прочитал ответ:

Клярис Анн Мартен, р. 15.01.3931, регистр ИПЗТ 6692730233.

Регистратор сам себе кивнул и сказал вслух:

— Шестьсот семьдесят восемь марок, пожалуйста.

Исходя из того, что троица стремилась на Тартар, то есть собиралась воспользоваться облегченным выездом, регистратор сначала заподозрил темные делишки, но чистые документы и несуетное поведение всех троих его успокоили. Однако последняя ловушка оставалась: нелегальные эмигранты легко ловятся на том, что не требуют скидок и на все согласны.

— Так, стоп, — отозвался Йон. — А студенческие скидки?

Регистратор удовлетворенно кивнул.

— Студенческая скидка минус налог будет семьдесят две марки, — миролюбиво сообщил он. — Значит, отнимем сто сорок четыре. Пятьсот тридцать четыре марки, пожалуйста.

Йон порылся в кармане и положил на лоток окошка золотую гинею, полуцехин, три монеты по десять марок и четыре по одной.

Зазвякал монетоприемник терминала, свистнул принтер, и регистратор положил на лоток документы и три билетных карточки.

— Счастливого пути, — равнодушно сказал регистратор и забыл про трех путников, как только за ними, лязгнув, закрылся турникет контроля.

Длинный желто-зеленый коридор вел от турникета к посадочному блоку. В этот ранний час Йон, Реми и Клю были в коридоре одни. Только далеко впереди мелькнула белая куртка какого-то черноволосого кальерца, который вскоре пропал из виду. Утопленные в стенах мониторы наперебой показывали беззвучную трехмерную рекламу, цветные табло под потолком напоминали, что до отбытия очередного челнока до Станции Толиман осталось двадцать… нет, девятнадцать минут.

— Кажется, прорвались, — полушепотом сказал Йон, сжимая руку Клю. Реми взволнованно проговорил:

— Сзади идут какие-то.

Йон сунул руку в карман, вынул билеты и повернулся к Реми, протягивая один:

— Возьми, твой. — Из-за головы Реми он бросил быстрый взгляд назад.

Сзади, шагах в тридцати, быстро шагали пятеро в синих комбинезонах и с рюкзаками.

— Вроде флотские, — неуверенно пробормотал Йон, но шагу прибавил. — Почему тут, елки-палки, нет транспортера?

— Чего ты боишься? — прошептала Клю.

— Я уже говорил. Робот проверял мои документы… А сейчас я зарегистрировался, что улетаю.

— Разве можно так быстро устроить погоню? Ты зарегистрировался две минуты назад.

— Ты же на Акаи видела, они страсть как много могут.

Флотские нагоняли. Реми сзади прошептал:

— Тормозите, пусть пройдут.

— Ага, пройдут, — пробормотал Йон, но скорость снизил.

Флотские, не глядя на них, молча прошагали мимо, обдав запахами табака и дешевого одеколона. Йон перевел дыхание: сердце стучало в горле.

Они свернули направо, и Йон быстро спустился по какой-то лесенке.

— Опять где-то лазить, — возмутилась было Клю, но Реми ее подтолкнул сзади, и она спустилась тоже. А внизу оказался еще один коридор, поуже, а вдоль коридора были мягкие удобные кресла, и в одном из кресел уже сидел Йон и приглашающе похлопывал рукой по соседнему сиденью.

— А мы на челнок-то успеем? — только и спросила Клю.

— Успеем, — улыбнулся Йон. — Мы уже в челноке.

Клю плюхнулась рядом с ним в кресло.

— Вроде бы утро, а я уже устала. Господи Боже, сколько всего за неделю!

— Десять дней, — поправил Реми, усаживаясь.

— Вчерашний день у меня просто вылетел, — Клю потянулась. — Хорошо, хоть отоспались. Как здорово в гостинице! Я раньше только в кино видела.

Йон улыбнулся, но ничего не сказал. Гостиница, где они отсыпались, была однозвездочная, то есть самая примитивная. Позавчера была опасная вылазка в Галактический университет, где Йон через старых знакомых за две тысячи марок добыл для Реми и Клю те самые студенческие карточки — совершенно настоящие, но выданные в обход закона. Конечно, по закону это каралось, но в Космопорте можно было крутиться, только надо было знать как. После Университета они перебрались в Западную экваториальную зону, поближе к Залам ожидания, поселились в гостинице, и Йон скомандовал отсыпаться, что и было исполнено.

Он не знал, ждала ли Клю его в своем номере. По ее поведению сейчас понять это было невозможно. Она ходила с ним рядом, держа его за руку, и видно было, что ей это очень нравится. Реми, кажется, даже хотел пару раз ее подколоть по этому поводу, но не решился, слишком гордым и радостным было лицо сестры, когда она шла рядом с Йоном по улицам Космопорта, где так мечтала побывать.

А Клю и сама не знала, ждала ли она Йона. То, что было в ту ночь на яхте Сардара, перед лицом неизбежной мучительной смерти — было, и она не могла не вспоминать об этом. Но, очутившись в одноместном гостиничном номере (он ей действительно показался верхом комфорта и роскоши), она приняла душ, потом посмотрела дешевый двухмерный телевизор, потом глаза у нее стали слипаться, она выключила телевизор и заснула. И проспала пятнадцать часов. В конце концов она решила не испытывать себя никакими вопросами. Йон был рядом, вот и сейчас он взял ее за руку и улыбнулся, ну как было ему не улыбнуться в ответ?

Реми, усаживаясь, вздохнул. Он завидовал сестре. Он видел, что ей хорошо. Сам же про себя он считал, что его долг теперь — быть суровым и мужественным за двоих. Помнить о гибели родителей, о потере дома, о жестокой войне, в которую оказались втянуты, ни на секунду не выпускать из головы загадки того, как они попали в Космопорт через всю Галактику за один день и кто перенес их, раздел, обобрал и обстриг. Реми представил себе себя суровым и мужественным, на смуглом его лице вздулись желваки, но почему-то захотелось плакать. Реми нахмурился и окончательно запутался в том, как он должен выглядеть.

Полет на челноке от Космопорта до Станции Толиман занимает всего двадцать пять часов. Самая обжитая и древняя часть Галактики хороша короткими расстояниями. От Космопорта до пояса Земли-Большой одиннадцать часов лета. До Станции Толиман — двадцать пять, до системы Сириуса — сорок восемь. Даже до миров, еще пару веков назад считавшихся отдаленными (например, до Двух Сердец, то есть 70А Змееносца) теперь рукой подать — суток десять полета, и рейсы туда ходят два-три раза в неделю. Туристы летают в отпуск к Центру Галактики, переселенцы забираются на Галактический Запад, противоположный от Солнечной Стороны край Мира, а на Солнечной стороне в пределах 50 парсек от колыбели человечества не осталось ни одной обитаемой системы, куда хотя бы раз в месяц не ходили бы регулярные рейсы.

Между Космопортом и Толиманом всего один легкий гиперпереход, для него любой посудине достаточно десяти часов разгона и столько же — торможения. Челноки на этой линии совершенно одинаковые — трехсотместные неповоротливые корыта — и уходят раз в два часа. Бывает, и чаще.

Самая оживленная линия в Галактике — Земля-Космопорт-Толиман — всегда загружена; и сейчас, в ранний утренний час, челнок был почти полон, только хвостовой нижний отсек оставался свободным. Именно поэтому Йон его и выбрал.

Для Реми и Клю это был первый в жизни полет. То есть, конечно, с Акаи в Космопорт они как-то попали, но это на считается — что за полет через всю Галактику за один день, да еще и в бессознательном состоянии? Поэтому, когда челнок тронулся и включились обзорные экраны в бортовых панелях, Клю не смогла удержаться от восторженного восклицания. Было видно, как челнок медленно поднимается вдоль огромных массивов космопортовских внутренностей, затем вверху раскрывается наружная броня, в черноте блестят звезды, челнок поднимается над сияющим тысячами огней, тускло блестящим, гигантским горбом Экваториальной стыковочной зоны, на секунду внизу стало видно почти все полушарие Космопорта, и экраны померкли: начался разгон.

Что делают люди в недалеком перелете, да еще во втором классе, где места сидячие, а в купе нет дверей? Читают, смотрят телевизор, едят, спят в откинутых креслах. Час в начале полета, час в конце и по сорок минут до и после гиперперехода их просят не вставать с кресла. Остальное время можно использовать как хочешь. Некоторые проводят его в баре в носовой части, некоторые — в бизнес-салоне, где есть инфоры для подключения личных блокнотов с возможностью выйти в Галанет через «нулевку».

Когда Клю, а за ней и Реми сморило сном — примерно через час после того, как разгон кончился и стало можно ходить по салону — Йон убрал в багажник под креслами свой рюкзак и с блокнотом в руке пошел в бизнес-салон.

Как ему сейчас хотелось быть Легином! Он знал, конечно — в том числе и от самого Легина — что у того была масса ситуаций, когда он терялся, испытывал страх, ошибался, терпел поражения. Но сам Йон не видел Легина таким никогда. Последние дни на Акаи тоже в счет не шли — Легин был озабочен, сердит, мрачен, но с виду совершено уверен в каждом своем шаге. Вот таким сейчас очень хотел быть Йон.

Они вырвались из Космопорта. Сказать честно, Йон теперь не слишком ясно представлял себе, что и как делать дальше. Ему очень нужен был совет.

В бизнес-салоне было просторно, только какой-то черноголовый кальерец в белом сидел у инфора в дальнем конце и яростно щелкал клавишами своего блокнота, глядя на экран и то и дело обращаясь к невидимому собеседнику на шипучем мяукающем кальерском диалекте.

Йон сел в углу, у телевизора, настроенного на новостной канал, и вдруг что-то привлекло его внимание. Он увеличил громкость и весь обратился в слух.

— Серия арестов, прокатившихся по Конфедерации Человечеств в связи с делом так называемого «совета молнии», получила продолжение и в Империи Галактика, — говорил ведущий, а за его спиной сменяли друг друга кадры, из которых Йон (он узнавал каждое лицо в этих кадрах) с колоссальным облегчением понял, что арестована вся шура и значительная часть нарийи. — Сегодня утром в своей резиденции на планете Тартар, система Толиман I, арестован заместитель генерального директора АО «Lightning Mining and Engineering», исполнительный директор концессии этой компании на Тартаре доктор Джохар Аслан Масхад. Секретарь имперского МВД по связям с общественностью полковник Удо Райснер сообщил нам, что материалы о противозаконной деятельности АО Lightning были получены Управлением по экономической преступности от коллег из Главного управления безопасности Конфедерации Человечеств. Мы вернемся через минуту.

Пошла реклама, а когда ведущий появился вновь, то заговорил о борьбе с пиратством на морях планеты Элевайн.

Йон задумчиво почесал нос и решительно подключил свой блокнот к инфору. Первым делом он снял с телеэкрана линк на новостные массивы Галанета и прочитал все, что в последние дня сообщали открытые мировые информационные источники по поводу «Дела совета молнии».

Шура и нарийя были обезглавлены. Так, во всяком случае, утверждалось официальными лицами. Однако структуры оказались куда жизнеспособнее, чем ожидалось. Слишком большие деньги и ставки были замешаны. На двух отдаленных планетах Конфедерации, чуть ли не полностью купленными Компанией, дело дошло до гражданских конфликтов. На самой Земле был введен особый режим безопасности. Теперь к попыткам разгрома структур шуры на своей территории перешла и Империя, обнаружив, что «совет молнии» пустил в имперской экономике куда более длинные корни, чем можно было предполагать. И один из таких «корней» имперская полиция как раз сейчас пыталась вытащить на свет Божий именно там, куда Йон вез Мартенов — на Тартаре. Получалось, что в попытке уйти из опасного Космопорта Йон лезет в самое пекло. Оказывается, уже десять лет часть Тартара была взята в концессию компанией Lightning, и за эти годы доблестная компания довела планету до экономического краха. И вот буквально пару дней назад туда был высажен десант спецназа имперского МВД.

О Боже, подумал Йон. На Станции Толиман невозможно сделать пересадку не туда, куда у тебя билет. Просто невозможно. Ну почему я не Легин?

Повинуясь безотчетному порыву, Йон вдруг набрал на своем блокноте номер радиобраслета на руке у Легина. Этот номер Легин дал ему пять лет назад. Номера браслетов-регистров никогда не изменяются. Если Легин жив и находится в этой части Галактики… если он не снял браслет с руки сам — посторонний не может снять браслет, не отрубив руку…

Шли секунды. Номеронабиратель честно отслеживал на дисплее блокнота путь сигнала:

КОНТАКТ С СЕРВЕРОМ УСТАНОВЛЕН. ЖДУ ОТВЕТА.

ВЫЗОВ ПЕРЕАДРЕСОВАН. ЖДУ ОТВЕТА.

ВЫЗОВ ПОДАН НА ЗАКРЫТЫЙ СЕРВЕР. ИЗВИНИТЕ, НЕ МОГУ ПОКАЗЫВАТЬ ДАЛЬНЕЙШИЙ ПУТЬ СИГНАЛА.

Прошло десять… пятнадцать… сорок секунд… минута! И вдруг регистр Легина отозвался.

Йон аж подпрыгнул.

Он услышал приглушенный, близкий, как будто прямо в микрофон, шепот Легина:

— Автоответчик. Вызов зарегистрирован. Вам ответят позже.

Последовала пауза, во время которой Йон вдруг услышал отдаленные голоса, певшие что-то грустное.

На дисплее возникло сообщение:

ПОЛУЧАТЕЛЬ ЗАРЕГИСТРИРОВАЛ ВЫЗОВ КАК ПОСЛАННЫЙ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ «ЙОНАС ЛОРД».

В динамике щелкнуло, и Йон, замирая от боязни пропустить что-то, услышал шепот:

— Йон, дружище, если этот вызов от тебя, значит, ты жив. Это по-прежнему автоответчик, но я ждал твоего вызова. Я попытаюсь тебя найти. Со мной странная история, я попал на другой конец Галактики за один день и пытаюсь разобраться, в чем тут дело. Если с тобой та же история, попытаемся встретиться. Ёсио я уже нашел, с ним та же петрушка. Где Реми и Клю, я не знаю. Если ты, как и я, очнулся в Космопорте, драпай — нас, скорее всего, будут искать. Не езди на Тартар, там будет буча. Если ты уже на Тартаре, выбирайся на Комп или Телем. На всякий случай забиваем стрелку: Телем, Тоскалуза, город Лисс, центральный почтамт, кабинка номер два в большом зале, начиная с 22 апреля — каждое воскресенье в полдень, скажем, до конца июня. До связи. Храни тебя Бог.

На дисплее возникла надпись:

ПЕРЕДАЧА ДАННЫХ ПРЕРВАНА ПЕРЕДАЮЩЕЙ СТОРОНОЙ.

Йон, глядя прямо перед собой и шевеля губами, молча ткнул пальцем в экран, выходя из программы. Но тут система отозвалась:

В БУФЕРЕ ИМЕЕТСЯ ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ ЗВУКОВОЙ ФРАГМЕНТ. СОХРАНИТЬ ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕЙ РАБОТЫ?

Обрадованный Йон торопливо сохранил запись и еще раз прослушал. Все это время с лица его не сходила широченная улыбка, которую он наконец обнаружил и с лица согнал: могут за идиота принять. Итак, Легин жив и думает о них! И приготовил целую программу. Интересно, как я мог не ехать на Тартар, когда у меня на руках двое без документов? Точнее, с документами, но левыми? Разве что можно было бы вывезти их через вылет на поселение, но ведь это зашлют Бог знает куда… Нет, на Тартар мы попадем, свернуть с этой дорожки невозможно, а вот сразу же уйти и оттуда — можно постараться. Стоп, а как же, ребята ведь без документов? На самом-то Тартаре сойдет то, что я им сделал, а дальше?

Йон обратился к серверу МИД и запросил через него паспортные правила Конфедерации.

Уже по пересадке на Станции Толиман было ясно, что на Тартаре дело худо. Узкие стальные коридоры Станции, и обычно-то неприветливые, были сплошь завешаны запрещающими и предупреждающими плакатами в типично толимановском гостеприимном стиле:

НЕ СМЕТЬ СХОДИТЬ С МАРШРУТА ПЕРЕСАДКИ, ПОЖАЛУЙСТА.

УВАЖАЕМЫЕ ГОСТИ СТАНЦИИ ТОЛИМАН, ОХРАНА ОТКРЫВАЕТ ОГОНЬ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ.

НА ТАРТАР — НАЛЕВО. СХОДИТЬ С МАРШРУТА ЗАПРЕЩАЕТСЯ ПОД СТРАХОМ СМЕРТИ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ К НАМ ЕЩЕ.

На каждом углу стояли полицейские — настоящие полицейские станции Толиман, где служба в полиции (равно как, впрочем, и в любом другом подразделении) уже полторы тысячи лет была наследственной и пожизненной. Клю было фыркнула, увидав эти колоритные фигуры в черных бурнусах до пола, с седыми длинными бородами, в стальных сверкающих шлемах — но один из ближайших к ним старичков внезапно выпрямился во весь немаленький рост, развернул широченные плечи и выдвинул из-под бурнуса толстенный ствол мегаваттного скрэчера, так что всякая охота фыркать и у Клю, и у Реми прошла с гарантией, не говоря уж о Лорде, который о суровых нравах Станции Толиман был осведомлен очень хорошо — до сих пор на спине у него была отметина от полицейской плетки, полученная в студенческие времена при поездке на Телем на каникулы.

Что же до прибытия собственно на Тартар, то оно похоже было на прорыв сквозь линию фронта. Древний, всеми переборками трещащий при перегрузках планетарник наполовину заполнен был людьми в разнообразных униформах и при многочисленном оружии, мрачно и подозрительно разглядывающими друг друга. Десятка полтора частных путешественников — и среди них некие гг. Мартен, Мартен и Лорд — стесненно жались в носовом отсеке. В хвостовом десять караульных в малиновых беретах пасли этап из сорока свежеиспеченных каторжников с имперских планет системы Толиман. Война там, не война — караульных не волновало: на рудниках нужны руки.

После посадки, которую планетарная посудина выполнила как-то крадучись, словно пригибаясь под обстрелом, пассажиров не выпускали около часа. За это время пятеро небритых мужичков в зеленом (живо напомнивших Йону покойных гг. Рафиза и Резабая) успели из-за очереди на высадку подраться в тамбуре с пятью столь же небритыми мужичками в синем. Вмешались семеро имперских полицейских в сизом, поддержанные набежавшими из хвостового отсека пятью караульными в малиновом и двумя офицерами спецназа в черном, набросали пачек и зеленым, и синим, разоружили их, надели всем десятерым наручники и загнали к каторжникам. Из хвостового отсека послышалась неистовая возня, перемежаемая сдавленными воплями: каторжникам новые соседи не приглянулись. Тогда в отсек забежали караульные, послышались шлепки низковольтных разрядников, визг, вой, и каторжники мгновенно утихомирились. Тут как раз объявили высадку.

Йон никогда не был на Тартаре, но в университете смотрел фильм «Кузница Галактики», а еще до этого видел цикл телепередач под тем же названием. Он помнил, что Тартар — планета однообразная, но строгая; что население ходит главным образом в сизой униформе, школьники — только строем, помещения подземных городов аскетически выкрашены в светло-серый цвет, а под сводами тоннелей висят многочисленные лозунги, зовущие к новым трудовым свершениям и к упрочению роли Тартара как кузницы Галактики.

Ничего этого теперь не было. То есть кое-что осталось — стены по-прежнему были серыми, и кое-где свисали еще лозунги:

ГУБЕРНСКИЙ ПЛАН БУДЕТ ПЕРЕВЫПОЛНЕН!

КУЗНИЦА ГАЛАКТИКИ — НАДЕЖНЫЙ ФУНДАМЕНТ ВЕЛИКОГО ПРЕСТОЛА!

РОДНОМУ ТАРТАРУ И ЛЮБИМОМУ ПАНТОКРАТОРУ — УДАРНЫЙ ТРУД!

Вдоль стен зала прибытия уныло и безнадежно сидели — на корточках или просто на полу — сотни грязных, оборванных людей с разрозненной поклажей или вовсе без нее. В центре огромного зала возвышался броневик, грозно поводя в разные стороны тремя пулеметами. Как только из посадочной шахты показались первые пассажиры, часть сидевших оборванцев вскочила, но не двинулась с места, со страхом поглядывая на броневик. По залу разнеслись грозные вопли из мегафонов:

— Не мешать высадке! Отойти от посадочного узла! Последнее предупреждение!

Из-за броневика выехал мотоцикл с тремя полицейскими и покатил к посадочному блоку; полицейский из коляски вопил в мегафон:

— Пассажиры — влево! Пропустить этап!

И из шахты, подгоняемы свистками караульных, угрюмой нестройной колонной повалили каторжники в наручниках. Подъехали два «ворона», из них полезли местные охранники в серых беретах, и в этот момент несколько оборванных, изможденных мужчин, волоча за собой узлы с каким-то барахлом, рванулись вдоль колонны каторжников в посадочную шахту. Возникло мгновенное замешательство; взревело сразу несколько мегафонов, свистки караула залились яростной трелью, часть каторжников — в том числе мужички в зеленом и синем — шарахнулась в сторону; и вдруг несколько сотен людей, сидевших и стоявших вдоль стен в ближней части зала, с одновременным оглушительным ревом, смяв часть охраны, с двух сторон хлынули к посадочному блоку.

Йон только успел схватить Реми и Клю за руки и рывком оттащить к перилам вдоль стального настила посадочного терминала. Мимо них плотной стеной, распространяя запах немытых тел, перегара и чеснока, повалили оборванцы, вопя:

— У нас билеты! Месяц сидим! Посадку давай! Нас на посадку давай! У нас билеты!

Оглушительно взвыла сирена, и тут Йон до дрожи выпукло вспомнил точно такую же переделку: декабрь сорок третьего, планета Мордор, он — специальный корреспондент «Экспансии» — бежит во весь дух впереди огромной толпы демонстрантов, пытавшихся штурмом взять тюрьму, а сзади лупят и лупят пулеметы, и кругом валятся люди, которым пули крупного калибра разрывают спины и затылки…

— Ложись! — во весь голос гаркнул Йон, дергая Мартенов за руки. Они кубарем скатились под настил терминала, и в ту же секунду над залом грянули пулеметы — аж уши заложило. Через перила с диким воплем перелетел человек и рухнул головой вниз в трех метрах от них; его ноги в грязных солдатских бутсах резко дернулись, едва не достав коваными каблуками до спины, и бессильно упали. Это был один из давешних мужичков в зеленом, и он был мертв. Крупнокалиберная плазмогенная пуля, при вылете из ствола пулемета обратившаяся в комок перегретой плазмы, пробила его насквозь.

Клю едва не вырвало. Реми, которому и самому уже случалось убивать своих врагов, только зубы сжал. Йон снова схватил их за руки.

— Вон туда! Вдоль настила! Пригнитесь! — почти неслышно в общем грохоте закричал он.

Рев и вой сотен людей, грохот пулеметов и завывание сирены яростно сотрясали зал прибытия. Пробежав несколько десятков метров — пулеметная очередь осыпала их раскаленным щебнем и серой бетонной пылью — они свернул куда-то, проскочили, все еще пригибаясь, под какой-то лестницей и внезапно очутились в широком коридоре, перегороженном обшарпанными, но явно пуленепробиваемыми прозрачными дверями. Йон ткнулся в них — дверь открылась. Они вошли.

За дверями адский грохот и крики были совсем не слышны. На них уставилось несколько десятков глаз.

Клю поспешно одернула куртку и дотронулась рукой до парика — не съехал ли.

Перед ними был широкий коридор, перегороженный обычным постом регистрации — они оказались позади поста, и четверо полицейских обернулись к ним со своих мест. За перегородкой виднелись какие-то мужчины, женщины и дети, вглядывавшиеся в них.

Один из полицейских, коренастый, плотный блондин, встал, подошел к ним и козырнул.

— Сержант Гутман, — не очень разборчиво проговорил он. — Документы, пожалуйста.

Долго изучал из билеты, паспорт Йона и студенческие карточки Мартенов, и наконец спросил:

— Почему здесь выходите, а не через терминал? Там что, опять беспорядки, что ли?

— Да, сэр. Еще какие, сэр, — отозвался Йон.

Сержант выглянул в зал. Пулеметы уже затихли, но сирены, свистки и вопли говорили сами за себя. Полицейский повернулся. Видно было, что нарушаются какие-то правила, но в то же время скандалить сержанту вовсе не хотелось. Он поколебался, переглянулся со своими — и вернул документы.

— Можете выйти здесь. Тут, собственно, визовой пост, но ладно… идите. Там, дальше, автостанция. Только автобусы теперь не ходят.

— Спасибо, господин сержант. — Йон сделал незаметное движение, и в руке полицейского оказалось нечто. Тот, нахмурившись, поднял ладонь, осмотрел полуцехин и пробурчал: «ну, зачем это…», однако монету спрятал.

— Поймаете попутку, скажете, от капитана Гутмана. — Полицейский улыбнулся. — Это брательник мой. Он в транспортной полиции замначальника управления. От него они кого хочешь хоть в то полушарие свезут.

Йон как можно благодарнее улыбнулся.

— Спасибо.

— Да не за что. Книжку-то я вашу читал, господин Лорд, — вдруг добавил полицейский. — Хорошая книжка. Ну, идите.

Йон, Реми и Клю вышли через основной проход поста; толпящиеся вокруг люди расступились, то ли со страхом, то ли с уважением провожая их глазами.

— Миранда Лахути, — выкрикнул полицейский из-за стойки.

— Здесь я, здесь, — к стойке рванулась какая-то женщина с крохотным мальчиком на руках.

— Вам предоставляется выездная виза, — крикнул полицейский. По толпе пронесся взволнованный, завистливый гул. Лорд и Матрены выбрались из толпы, и тут наперерез им бросилась светловолосая, крепкого сложения девушка в джинсах и черной, прямого кроя кожаной куртке.

— Господа, подождите. Господа!

Йон хотел было идти дальше, но Клю дернула его за рукав:

— Ну подожди!

Девушка подбежала к ним. Ростом с Реми и такой же комплекции, она обвела путешественников взглядом и сказала:

— Господа, помогите мне выбраться отсюда. Мне не дают выездную визу.

Йон хотел было спросить, какое, собственно, к этом у отношение имеют они, ну тут за рукав его дернул Реми:

— Йон. Мы должны помочь.

Клю взглянула на брата. Глаза Реми, устремленные на светловолосую незнакомку, сияли, но губы были плотно сжаты, и все лицо выражало решимость. Клю перевела взгляд на Йона. Тот был в растерянности.

— Йон, — как можно мягче сказала Клю. — Йон, милый. Мы должны помочь.

Йон с отчаянием перевел на нее глаза.

— Я вас-то не знаю, как вытащить из всего этого. Ну хорошо. Идемте, барышня. Багаж есть?