Тебе, Победа! Мошков Кирилл

— Найти Лорда, кем бы он ни был. Нейтрализовать его банду и возможных пособников — но не рискуя ничем во имя выполнения главного. Поговори с нашим другом. Если все плохо — подари ему подарки, и твое имя навеки останется в летописи Дела как имя праведника из праведников. Если он не станет слушать — подари один подарок, чтобы он стал серьезнее. Если он наш друг — возьми у него всех, кого ты сочтешь нужным. Пора завершать этап. История не ждет, больше того — дарит нам благоприятную ситуацию, и ее надо использовать со всех сторон.

Недолгая пауза.

— Со всех? Значит, и…

— Ой, ой, погоди, брат мой. Твоя задача огромна, величественна и почетна. Остальные задачи тоже довольно почетны, но давай дадим их другим братьям, менее заслуженным, хорошо?

Седой опять прошелся по комнате, попыхивая горьким дымом, и наконец сел за стол, надевая веббер.

— Братья, подойдите, — сказал он в пространство.

Из-за его спины из-за тяжелых портьер из настоящей ткани появились те двое, что раньше сидели слева и справа от него.

— Наш брат оправдан, — сообщил им сидящий, не поворачиваясь. — Проводите его в оперативный зал. Мои распоряжения поступят на ваши каналы в ближайшие минуты.

Он еще раз глянул в глаза стоявшему перед ним — снизу вверх, но мощь его взгляда и гордость осанки заставили того склонить голову.

— Удачи тебе, брат мой. Ступай.

Тот обошел стол и молча вышел, сопровождаемый двумя другими. Он ни о чем не спрашивал, не клялся в верности и не заверял в непременности. Это все было уже не нужно: решение состоялось, оно было в его пользу.

Тем более он не спрашивал о тех двоих, что пришли сюда вместе с ним.

Оставшись один, седой погасил трубку, не без шика фукнув на нее пирофагом из второго конца своей роскошной зажигалки. Размеренно, неторопливо выбив полусгоревший аббраго в пепельницу, он спрятал трубку и зажигалку в кисет и опустил его в карман. Затем произнес в пространство:

— Начальник смены охраны.

Перед ним вновь возникла фигура в белом.

Седой некоторое время водил пальцами по поверхности стола, вводя в терминал какие-то свои распоряжения. Офицер терпеливо ждал. Наконец седой поднял на него глаза и негромко, но веско произнес:

— Брат мой, ты знаешь, что нам иной раз приходится принимать тяжелые решения. Но ты — верный сын Нашего Дела, ты лучший из лучших. Отведи этих двоих в комнату номер один и соверши, что требуется, именем Нашего Дела.

Офицер склонил голову.

— Я должен сделать это лично, о великий?

— Здесь я могу доверить это только тебе, брат мой.

— Слушаюсь, о великий. Тебе, Победа.

— Тебе, Победа. Иди. Да, пожалуйста, без следов.

— Кремация, сброс пепла в пространство?

— Да, будь так добр. Ступай.

Начальник смены охраны повернулся и вышел.

Сидевший за столом, продолжая работать со своим терминалом, тихо, едва ли даже вполголоса запел что-то. Комната была пуста; только теперь, когда его никто не слышал и не мог услышать, он мог позволить себе не скрывать от самого себя, какой у него слабый, старческий голос.

Москва, Орехово-Зуево, Курск, Валдай, Нью-Йорк.

1993–2001