Тебе, Победа! Мошков Кирилл

Часть первая

ЛЕСА И НЕБЕСА

Система Толимана, или Центавра, была исследована и колонизована самой первой в Галактике, потому что она ближе всего к Солнцу. Тысячу восемьсот лет назад первые экспедиции открыли в этой системе из трех звезд многочисленные планеты земного типа — Телем и Кальер у Толимана I, Эриадор у Толимана II, Эрну у Проксимы. Два открытия стояли особняком: Ашдол у Толимана II и Хелауатауа у Толимана I. На обеих этих планетах обитали люди. Точнее, гуманоиды: землянами они не были, но при этом биологически от землян отличались мало.

Судьба Ашдола и Хелауатауа получилась разной. На Ашдол первыми высадились исследователи Корпорации «Галактика» — той самой, что сто лет спустя заложила первые постройки Космопорта и чье богатство впоследствии легло в основу Империи, когда последний президент Корпорации провозгласил себя первым Пантократором. Так случилось, что исследователи сразу вступили в контакт с астлинами, которые в то время переживали тяжкий кризис — войны и эпидемии энергично прореживали древнюю цивилизацию, стоявшую тогда на пороге космической эры. К чести ученых Корпорации надо сказать, что контакт не пошел во вред планете — наоборот, была развернута широкая программа помощи, и через пятьдесят лет с уверенностью можно было сказать, что астлины спасены. Правда, их осталось немного: два самых многочисленных народа, чья вражда и привела планету на грань гибели, вымерли почти поголовно. Коренного населения на планете осталось меньше полумиллиарда. Мало-помалу на Ашдол потянулись переселенцы-земляне. В их отношениях с коренным населением бывало всякое, но семнадцать веков сосуществования сблизили и основательно перемешали народы. Сейчас Ашдол густо населен и живет напряженной и многообразной жизнью старого, обустроенного мира. На протяжении тысячи лет Ашдол на правах Автономной планеты входит в состав Империи Галактика.

Что же до Хелауатауа, то ее открыли ученые Единой Земли — так тогда называлась будущая Конфедерация Человечеств. Открыли — и предложили, так сказать, сразу же закрыть. То есть запретить контакт и вмешательство. Уж больно своеобразная им открылась картина. Поскольку Йон и его спутники направляются именно на эту планету, о ней стоит поговорит подробнее.

Три материка есть на ней. Северный и южный покрыты вечными льдами. Люди на них не живут. Живут они на Большом материке, опоясывающем планету по экватору, к северу и югу покрывая ее вплоть до северных границ субтропиков. Субтропики и есть основная климатическая зона планеты, потому что экваториальная часть покрыта гигантскими горными массивами и люди там живут в суровом климате двухтысячеметровых нагорий.

Исследователи нашли на Хелауатауа древнюю, но малоподвижную жизнь. Местное человечество одной только писаной истории на тот момент насчитывало семь тысяч лет. И при этом средний уровень общественного развития всей планеты примерно соответствовал первому тысячелетию христианской эры на Земле.

Маленькие горные королевства экваториальной зоны по своим порядкам напоминали исследователям государства доколумбовой Центральной Америки; многолюдные (по местным, конечно, меркам) царства Юга так и хотелось сравнить с древней Индией или Китаем; что же до Севера, то здесь царили порядки раннего европейского средневековья.

Стабильность была главным словом для описания здешней жизни. А все из-за странной особенности генотипа туземцев. Для земной древности нормой было рождение в семье множества детей. Население быстро росло, невзирая на то, что множество людей умирало во младенчестве, гибло от болезней, потом, дожив до зрелости — губило друг друга в войнах или морило голодом. У хелиан, так называются обитатели Хелауатауа, ничего такого не было. Слишком мало у них рождается детей. Случаи, когда у одной пары больше трех детей, заносятся в летопись. Вообще же обычно детей бывает двое. Рождение ребенка — событие нечастое и потому счастливое, овеянное почти священным трепетом. Каждый человек наперечет. Соответственно, и демографическое давление равно нулю. А поскольку природа достаточно щедро одарила Большой континент стабильным климатом, хорошими урожаями и большими пространствами, воюют хелиане мало. Все их религии осуждают убийства и войну, вся наука направлена на продление и укрепление здоровья и жизни. А из социальных благ наипаче почитается стабильность. Границы стран и областей почти не меняются, правят сейчас в основном потомки тех же родов и властителей, которых застали еще первые исследователи. Семейные мастерские и лавки существуют веками. За всю девятитысячную историю хелиане знали всего одного великого завоевателя типа Александра Македонского: тысячу лет назад вооружил он свои армии изобретенным тогда арбалетом и прошел через северные земли, объединив их в великую империю своего имени. В той войне погибло что-то около трех тысяч хелиан, и местные историки до сих пор помнят всех поименно — такой ужасной, катастрофической, поражающей воображение была для туземцев эта война. Кстати, после смерти полководца империя скоро развалилась, страны вновь вернулись к прежнему устройству, и единственное, что осталось — новый счет денег, введенный вождем. Вот уже тысяча лет прошла, а счет этот все называется новым.

Просторы Большого материка и сейчас не очень густо заселены: при открытии планеты численность хелиан была оценена в шестьдесят миллионов, а сейчас их семьдесят пять.

Триста лет назад земляне осторожно раскрылись перед туземцами. Те отреагировали, в общем-то, равнодушно. Главное, что их волновало — чтоб в их жизни ничего не меняли. Оружия чтоб никакого не привозили. Лекарства — это да, это можно. Отдельные знахари и врачеватели не считали зазорным и у земных врачей поучиться. Правда, отнюдь никуда не уезжая. Землянам выделили небольшие участки земли. Селиться им не запрещали, но благодаря особому режиму планеты желающих и не было. Селились тут ученые, приехало несколько врачей, пара полусумасшедших художников да агроном Татэдзима, научивший хелиан сажать рис и за это тремя религиями провозглашенный святым.

Космодром Космофлота представлял собой бетонный квадрат пятьдесят на пятьдесят. В отдалении стояла фактория — три-четыре красных домика; между космодромом и факторией высились резервуары, а над ближними холмами торчала ажурная мачта планетарной связи и блестящий шар «нулевки» — галактической гиперпространственной связи.

В фактории Йона, Ирам и Мартенов встретил — судя по табличке на двери — «Резидент Космофлота Конфедерации человечеств, транзитный и торговый комендант Управления по режиму, капитан III ранга Михал Богусяк». По случаю прилета корабля резидент был в форме, хотя обычно, видимо, ходил в местной одежде. «Алмейду» закачивался водой автоматически, присутствия резидента не требовалось, и он с готовностью вышел к внезапным гостям, чтобы поболтать. Узнав, каким ветром гостей занесло на Хелауатауа, толстяк снял фуражку, озадаченно почесал в затылке и растерянно сказал:

— Так это вам в Колонию надо. Здесь до августа больше кораблей не будет.

Путешественники переглянулись.

Резидент Богусяк извиняющимся тоном стал объяснять:

— Это ведь резервный космодром. Аварийный. Вот как сегодня: на Тартаре беспорядки, «Алемйду» недобрал воды — зашел сюда. А плановый корабль будет только восьмого августа. Вам в Колонию надо. Там раз в две недели обязательно кто-нибудь садится, а то и чаще.

— Так, — сказал Йон. — Как попасть в Колонию? Глайдером?

Толстяк длинно вздохнул.

— Нет, господа. Глайдеров тут у нас нет. То есть есть, но полеты разрешаются только в аварийном случае. А ваш, как вы понимаете, не аварийный.

— Тогда как же?

— Ну, как… До Колонии отсюда полторы тысячи километров…

— Сколько?!! — опешил Йон.

— Полторы тысячи… Если ехать на почтовых повозках, то это месяца полтора. Если купить верховых баданов, то это дней двадцать пять, но надо уметь ездить верхом.

— А на кого эти баданы похожи? — спросил Реми.

— На лошадей.

— Тогда мы умеем. Ой! Ирам, ты умеешь? Я не спросил.

— Умею. Я три года верховой ездой занималась.

— А ты, Йон?

Йон смутился.

— Скорее да, чем нет, но… Все равно, другого выбора нет. Капитан, вы нам поможете с покупкой?

— Это дорого.

— У нас есть деньги. Только имперские. Сколько это будет стоить?

— Имперские? Я вам могу поменять на местные. Это будет… Только вам ведь еще придется купить оружие, местную одежду, иначе вас ни в одну гостиницу не пустят… Так вот, четыре бадана — это двадцать четыре золотых… Одежда… ну, скажем, шесть золотых… и оружие — не меньше двадцати. Итого получаем пятьдесят. На дорогу кладите… вас четверо, четыре бадана… иностранцы, с вас дорого будут драть… где-то по золотому в день. Итого восемьдесят золотых, это по минимуму. Восемьсот долларов. То есть примерно двести шестьдесят марок.

— Но это по минимуму, не так ли? — спросил Йон. — Я расположен поменять гораздо больше. А то, знаете, мы с вами сейчас рассчитали — месяц, да по минимуму, а ну как выйдет — полтора да по максимуму? Я бы, если можно, поменял тысячи две.

— Долларов?

— Марок.

Резидент Богусяк кивнул.

— Сразу видно опытного путешественника. Значит, шесть тысяч долларов. Шестьсот золотых.

— Семьсот, для ровного счета, — решил Йон. — Из них двести помельче.

— И это тоже оч-чень правильно, — одобрил Богусяк. — Раз ресурсы позволяют, наймите проводника из местных. Все станет в десять раз проще и в полтора раза дешевле, а обойдется он вам на месяц золотых в пятьдесят.

— Разве местные идут на работу к пришлым?

— Идут. Только упаси вас Бог его соблазнять цивилизацией, предлагать уехать, показывать то, чего он не просит показать, смеяться над его воззрениями. Это и законом запрещено, а проводник просто порвет контракт и уйдет. Идемте в офис, я вам поменяю деньги, там и про проводника поговорим… и про покупки. Я тут в округе всех знаю… — Резидент пропустил путешественников в глубь домика. — Хорошо, хоть кому-то это понадобилось. Я ведь тут уже семь лет… — Словоохотливый резидент рассадил всех в своем офисе, открыл сейф и стал вытаскивать кожаные мешочки с монетами. — Вы как оплатите?

Йон пожал плечами.

— У меня «Пандора», но я могу и наличными…

Богусяк махнул рукой:

— Лучше картой. С имперскими наличными мне потом возни много, а тут автоматически пересчитаем.

Йон достал карту, Богусяк сунул ее в свой терминал, пощелкал клавишами и вернул Йону.

— А вот ваши семьсот. — Он поставил на стол пять небольших, но тяжелых кожаных мешочков и два побольше — с серебром. — Эти вот — золотые, называются вейлонды. Ходят везде (севернее гор, конечно). Один вейлонд — это двадцать серебряных лондов или сорок полулондов (видите, тут крестик? — это полулонды), а полулонд меняют на пять больших медяков, называются шанды. Вам, правда, как иноземцам, шандами расплачиваться несолидно, за любую мелочь платите серебром: либо дадут сдачу, либо будут благодарить полчаса и потом только что не бороться за очередь вам услужить. Кстати, если будут сдачу медяками давать, тут же их спускайте — детишками раздайте, нищего увидите — ему. Медью не платите, а то доверия к вам не будет.

Говоря, Богусяк проворно соорудил нечто вроде сэндвичей с копченым мясом, разлил по глиняным кружкам местное пиво из большого жбана.

— Угощайтесь. Сегодня вы у меня в гостях. Стемнеет часа через два, я еще в город съезжу, договорюсь насчет проводника, потом — с лавочником, и с постоялым двором — чтоб завтра с утра пригнали ваших баданов, и с оружейником, чтоб завтра к нему зайти… а лавочник сам с утра приедет… А вы отдыхайте.

— Может, нам с вами сходить? — спросила Клю.

— Нет, лучше не надо. Несолидно. И потом, в такой одежде в город вообще лучше не показываться. Я сам съезжу. Сейчас вам гостевой домик открою, а сам пойду. Пивко пейте, пивко у нас тут хорошее.

— Капитан, — начал было Йон и остановился.

— Я вас слушаю, господин Лорд. — Богусяк сложил толстые руки на животе и доброжелательно улыбнулся.

— Капитан, вы ведь у нас даже документов не проверили.

Богусяк закивал.

— Да, знаете… я доверчив, но ведь вы же сошли с «Алмейду». Гвидо Манусарди — очень порядочный офицер. Лично я с ним незнаком, но он в Космофлоте известен. Честнейший офицер, прекрасный командир, патриот своего корабля и просто очень хороший человек. Он вас взял на борт, для меня это уже рекомендация. А потом, вы же бежите от Lightning, не так ли? Как же вам не помочь?

— Что, они и здесь уже успели наследить? — мрачно сказал Йон. — То-то я смотрю, вы все время подчеркиваете, что надо купить оружие…

Богусяк закивал.

— Было, было! Три года назад. Наглые, в обход всех законов! Подай им участок в горах — там, видите ли, тяжелые руды! И сразу давай корни пускать! Заложили рудник, поселок, там у них стали незаконно садиться их корабли, потом по деревням пошли какие-то мерзавцы — предлагать местным работу… Старейшины — ко мне, у меня с ними хорошие отношения. От самого князя Лорино, это здешний властитель, приехал посланец — да какой, сам тысяцкий Аминуга — доколе ж, спрашивает? Пришлось этих бандитов… тряхануть. Из Колонии прилетел наш спецназ, и князь прислал большой отряд… Пришлось, да… Разогнали. Целая война была! Семнадцать местных погибло, кур-рва! Вот с тех пор и неспокойно у нас. Сесть-то они больше не сядут, у меня их коды отсканированы, пару раз направлялись их посудины на посадку, а маяк по ним помехами — р-раз! Они, от греха, обратно… Заметьте, за три года ни один не сел! А эти, которые тут, ну… уцелели, знаете… по лесам бродят. Грабили на дорогах. Княжья дружина не справлялась, князь старейшин просил ополчение собрать. Тряханули опять, да… Все равно, до сих пор неспокойно. Местные теперь все с оружием ездят. Которые благородные — при мечах, с арбалетами, купцы тоже арбалетами экипируются… Да купцы тут народ ушлый, думаю, у них и помимо арбалетов кое-что найдется. Мужички и те без дреколья, без копий не ездят. Знаете, тутошние крестьяне спокон веку в армии князя были лучшими копейщиками…

Так болтая, Богусяк отпер «гостевой домик» — четыре крохотные комнатки, скорее даже каютки.

— Ну, отдыхайте. Я скоро.

И исчез.

Сложив в комнатах вещи, путешественники вышли на крыльцо. Яркий Толиман клонился к вечеру, озаряя сильно всхолмленную равнину, покрытую перелесками; над горизонтом опускался маленький, тусклый по сравнению с главным светилом Толиман II. За ближними холмами виднелись крыши городка и верхушки башен замка на холме. Здесь, видимо, была осень. Густая зелень поблекла, местами пожелтела, и было прохладно.

— Здорово как, — с чувством сказал Реми. — Наконец-то нормальная планета. Надоели эти коридоры да тоннели.

Йон вздохнул.

— Да, теперь мои умения опять становятся бесполезными.

— Брось, — отозвалась Клю. — Твои, мои… у нас все общее!

— И правда, — тихо сказала Ирам. — У нас теперь все общее. Вместе мы много сможем. Радуйтесь. Я вот радуюсь.

Она взяла Реми за руку, они переглянулись.

На крыльцо вышел Богусяк… Да Богусяк ли? Дородный резидент Космофлота был облачен в просторный суконный плащ с капюшоном; из-под плаща высовывались ножны меча, на ногах его были мягкие сапоги коричневой кожи, а в разрезе капюшона виднелся ворот кожаной куртки, украшенный серебряной цепью.

— Вот в таком виде тут ходить прилично и солидно, — улыбнулся офицер и свистнул. На свист из конюшни позади фактории прибежал оседланный бадан. Да, это животное правда было похоже на земную лошадь, только голова другой формы — более округлая и гораздо короче.

— Спасибо, Пеннега! — крикнул Богусяк в сторону конюшни.

— Не за что, мастер! — отозвался оттуда кто-то.

— Это Пеннега, — объяснил Богусяк. — Он у меня и конюх, и вообще помощник. Хороший мужик, крепкий, семейный. Ну, отдыхайте. Я к закату вернусь, ужинать будем.

Он похлопал бадана по гладкому мускулистому крупу, неожиданно легко запрыгнул в седло, лихо свистнул и ускакал в сторону городка.

Клю и Йон, взявшись за руки, медленно пошли вокруг фактории, разглядывая местность; когда они вернулись, обойдя домики, Ирам и Реми сидели на крыльце гостевого домика и целовались. Клю молча потащила Йона за руку, и они снова ушли за дом.

— Идем познакомимся с Пеннегой, — сказала Клю.

В конюшне «конюха и вообще помощника» уже не оказалось. Йон и Клю обошли конюшню и обнаружили нечто вроде сеновала, обнесенного дощатыми стенками, под высокой нависающей односкатной крышей; Пеннега был там — вилами грузил сено на большую тачку. Увидев Йона и Клю, он воткнул вилы в сено, двумя руками огладил черную бороду и слегка поклонился.

— Приветствую гостей почтенных, — басом проговорил конюх. — Я Пеннега, господина резидента помощник.

Был он головы на две выше Йона, широкий, кряжистый, с огромными крестьянскими ручищами; черные длинные волосы стянуты в хвост, борода в пол-локтя закрывает грудь, черные усы размерами поражают воображение. Голубые глаза смотрели, пожалуй, с улыбкой.

Йон и Клю поклонились в ответ и назвали себя.

— Так барышня это, — прогудел Пеннега и встопорщил усы в улыбке. — То-то я и смотрю! Как добрались? Издалека ли?

— Сюда — с Тартара, а вообще путь наш далек и тяжел, — ответил Йон.

— С Тартара, ага, — отозвался Пеннега. — Это где все под землей живут, руду рубят? Мастер Богусяк говорит, там тоже с зелеными мерзавцами история.

— Ох, верно, — кивнул Йон, — еле мы ноги унесли. Поверите ли, если б не капитан того корабля, на котором мы сегодня прилетели, не уйти бы нам оттуда.

— Зеленые шутить не любят, — подтвердил Пеннега. — Вы, я слыхал, в Колонию поедете?

— Поедем.

— Проводника вам хорошего надо. Ну, да мастер Богусяк подберет. Кого из молодых ребят, неженатых, переслужков.

— Переслужков? — переспросил Йон.

— Которые у князя в войске четыре года отслужили, просились в гвардию, да места не хватило, — объяснил Пеннега. — Такие обычно сверх срока с полгода служат, вдруг в гвардии место объявится. Потом все-таки их увольняют, да ведь есть немало парней, кто прошение из гвардии не забирает. Вдруг что, их тогда из резерва первыми возьмут, они ж обученные, опытные. Им князь разрешает года три не жениться, корень не пускать. Переслужки извозом занимаются, проводниками идут или к почтенным купцам в стражу нанимаются, а то и к кому из господ благородных, телохранителем там или оруженосцем. В этой округе, почитай, человек семнадцать переслужков-то. Да восемнадцать, что это я, сына-то своего не посчитал, сын-то мой, Эвис, седьмой месяц уж переслужик. Три раза с обозами до самой Алеума ходил, девять стычек с разбойниками имеет, каждый раз от обозных старшин премию… Заболтал я вас, — вдруг оборвал себя Пеннега.

— Да что вы, — отозвалась Клю. — Нам очень интересно. Нам ведь в Колонию добираться, надо знать все обо всем. Вот скажите, почтенный Пеннега, у вас сейчас осень?

— Осень, ага, — кивнул абориген. — Да почти зима уже. По нашему счету веран, второй месяц. Дожди кончились, это зима началась. Третий месяц весь холодный будет, по ночам лужи иногда твердеют. А в четвертый месяц весенние дожди зарядят. С конца пятого, считай, уже лето — и до конца одиннадцатого месяца.

— А снега у вас не бывает?

— Снега? — переспросил Пеннега. — Редкость это. Я в тот год, помню, женихался, когда в восемнадцатый день гагора снег упал. Два дня лежал, такой холод был!

С Пеннегой болтали долго, по ходу дела помогли ему перевезти несколько тачек сена в конюшню. Тут начало смеркаться, и абориген засобирался домой, в город.

— Пока дойду, уж стемнеет, — объяснил он. — У меня-то пропуск от княжьей канцелярии, а вообще с закатом город запирают. — Прислушался и объявил: — Слышу, Широкий скачет, бадан наш. Мастер Богусяк едет! Далеко еще, с полверсты.

Распрощавшись с Пеннегой, Клю и Йон зашагали обратно к фактории.

— Странное ощущение осталось, — сказала вдруг Клю. — Как будто он говорил не на линке, но мы его понимали.

— А он и говорил не на линке, — удивился Йон. — Он говорил на своем языке. Разве ты не знаешь? Здешние языки — билингва.

— Что это значит?

— Все эти языки фонетически и семантически взаимопроникают с линком. Линк ведь создан как язык-архетип и, видимо, близок не просто к какому-то праязыку, а к языку, имманентному самой сущности человечества. Любого. Земного ли, здешнего ли, ашдольского… Поэтому все неземные люди так легко осваивают линк. А здешние языки, считается, совсем недалеки от праосновы. У них тут все так статично, так замедленно, что язык просто не эволюционирует.

— Как бы из-за наших зеленых приятелей тут все не ускорилось бы до предела, — пробормотала Клю. — Глядишь, через пару лет вся планета на линке будет болтать…

Они вышли к крыльцу. Реми и Ирам нигде не было. Йон было забеспокоился, но тут Клю прерывисто свистнула и громко сказала:

— Remy! Le resident va arrivai!

После некоторой паузы из гостевого домика вышли Реми и Ирам — улыбающиеся, спокойные, совершенно ничем не смущенные. Йон в очередной раз молча позавидовал Реми. Ирам его не удивляла, уравновешенность и естественность астлинов всем известна, а вот Реми… Что значит- не было у человека дурных влияний, подумал Йон.

— Йон, — спокойно спросила Ирам, — как ты думаешь, реально ли отсюда позвонить? У резидента ведь должна быть нулевка. Ну да, есть, вон ведь антенна торчит. Можно у него попросить?

— Попросить-то можно, — ответил Йон. — Мне кажется, он дядька добрый. Мне, кстати, тоже нужно позвонить. Попробую опять связаться с Легином, вдруг он сможет теперь разговаривать, или поменял запись на автоответчике.

За ужином резидент Богусяк был оживлен и говорлив. Путешественники узнали массу вещей. Проводников, да не одного, а целую группу, взялся подобрать как раз Эвис, сын Пеннеги — Богусяк специально ездил к нему в казарму. Эвис счел, что ехать вчетвером всего с одним проводником при нынешних нестроениях крайне неразумно, и пообещал, что «дорого ребята не возьмут, не те времена, чтоб карман-то набивать». Эвис рассказывал Богусяку о дороге на восток, по которой предстояло ехать, целые саги — оказывается, в лесах на много дней пути отсюда полно было всякого лихого люда.

— Видите ли, Компания понавезла сюда массу народа, — рассказывал Богусяк. — Конечно, когда мы закрывали их рудники, большая часть выехала — горняки, инженеры. А вот шпана в зеленом, так называемые охранные отряды, осталась. Мы все никак не могли в толк взять: зачем на некрупных, в общем-то, рудниках, на абсолютно мирной планете держать три тысячи охранников? Оказывается, там у них был учебный центр: стрельбища, тренажеры, арсеналы, целый полигон. Большую часть наш спецназ разорил, но кое-что бандиты успели уволочь с собой в леса. Их там еще не меньше тысячи, да из местных… неустойчивых… к ним с тысячу прибилось. Полны леса этой швали — семь больших шаек, человек по триста. С огнестрельным оружием у них туговато, расход большой, а склады либо у нас, либо разорены. Но все равно очень опасно.

После еды Йон закинул удочку насчет нулевки. Резидент побарабанил по столу пальцами и сказал:

— А почему бы и нет? Две связи я вам могу разрешить. Пойдемте.

Ирам и Йон вышли вслед за ним в комнату за его кабинетом, где оказался мощный узел связи. Богусяк сел к мониторам управления, нажал несколько сенсоров и протянул Ирам наушники с микрофоном:

— Звоните, мадемуазель.

Благодаря резидента улыбкой, Ирам надела наушники, села к клавиатуре и набрала код Ашдола. На одном из мониторов появился транспарант:

КАНАЛ ОТКРЫТ.

Ирам набрала номер, проговорив:

— Сейчас двадцать два абсолютного… значит, там у нас девять утра… может, мама еще дома.

Видимо, ей ответили; улыбаясь, она заговорила в микрофон на своем языке. Несколько раз она взглядывала на Йона, видимо, рассказывая о нем. Говорила она минуты три, потом на линке сказала:

— Папу поцелуй и от Йона ему привет.

Йон закивал.

— Все, спасибо, — Ирам сняла наушники.

— Вы кратки, мадемуазель, — заметил Богусяк.

Ирам засмеялась.

— Да, но я все главное рассказала. Успокоила их там… Сказала, что максимум в конце мая доберусь до Телема, позвоню оттуда.

Богусяк протянул наушники Йону.

— Минуточку, — сказал Йон. — Можно, я лучше наберу со своего блокнота? Его браслет должен опознать именно мой вызов.

— Не надо, — отозвался Богусяк, тыкая пальцем в несколько квадратов на экране. — Я вам включил автороуминг. Просто войдите под своим паролем. У вас есть интерроуминг?

— Есть. Я же журналист. — Йон набрал домен Галактической пресс-ассоциации, свой логин, пароль и надел наушники. Система отозвалась:

ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ: ЙОНАС ЛОРД. ПРИВЕТСТВУЕМ В СЕТИ!

— Здорово, здорово, — откликнулся Йон, набирая код Земли.

КАНАЛ ОТКРЫТ.

— отозвалась система.

Йон набрал номер Легина.

Система подумала несколько секунд.

КОНТАКТ УСТАНОВЛЕН. ЖДУ ОТВЕТА.

ВЫЗОВ ПЕРЕАДРЕСОВАН. ЖДУ ОТВЕТА.

ВЫЗОВ ПОДАН НА ЗАКРЫТЫЙ СЕРВЕР. ИЗВИНИТЕ, НЕ МОГУ ПОКАЗЫВАТЬ ДАЛЬНЕЙШИЙ ПУТЬ СИГНАЛА.

Конечно, машина Богусяка была мощнее, чем блокнот Йона; да и приоритет на подключение у федерального чиновника оказался попервее. На этот раз соединения пришлось ждать секунд пятнадцать, не больше.

— Это автоответчик, — услышал Йон близкий голос Легина и мгновенно включил громкую связь, чтобы могли слышать все. Из столовой прибежали Реми и Клю. — Вызов зарегистрирован. Вам ответят позже.

На этот раз на заднем плане не пели грустные голоса. Шумело что-то — то ли вода, то ли какие-то механизмы.

ПОЛУЧАТЕЛЬ ЗАРЕГИСТРИРОВАЛ ВЫЗОВ КАК ПОСЛАННЫЙ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ «ЙОНАС ЛОРД».

— Йон, дружище, я все еще не могу говорить, — зашептал голос Легина. — Все очень быстро меняется. Нарийя разгромлена, но наши упустили часть их сил, они скрываются в системе Толимана. Мы с Ёсио на свободе, идем по вашему следу. Я знаю, что Реми и Клю с тобой, я знаю, что вы вылетели на Тартар. Надеюсь, вам удастся вырваться оттуда. Держитесь. «Стрелка» на всякий случай прежняя — Телем, Тоскалуза, город Лисс, центральный почтамт, кабинка номер два в большом зале, начиная с 22 апреля — каждое воскресенье в полдень до конца июня. Говори.

Пискнуло.

— Мы на Хелауатауа, — заговорил Йон чужим от волнения голосом. — Нам предстоит месяц пути в Колонию, чтобы вылететь. Постараемся справиться. Стрелку подтверждаю, только давай попозже — числа с десятого мая примерно.

Йон набрал было воздух, чтобы продолжить, но тут на мониторе замигало:

ПЕРЕДАЧА ПРЕРВАНА.

— Что такое? — удивился Богусяк.

На двух соседних мониторах вспыхнули предупреждающие транспаранты.

— Опять Lightning летит, — спокойно сообщил Богусяк. — Видите, система регистрирует их коды.

Йон отдал резиденту наушники, тот плюхнулся в центральное кресло, одновременно включив пост планетарной связи.

— Пост первый, пост первый, я — пост второй, — сказал резидент прежним добродушным тоном. — Меня слышите?

Громкая связь не была выключена, поэтому все услышали короткий «бип» позывного и женский голос:

— Пост второй, я первый, вас слышу. Вижу вашу картинку. Объект «лопата» на нисходящей.

— Обратите внимание, выше двести — еще «лопата», — заметил Богусяк.

— Вижу, второй. Нижняя «лопата» идет на вас.

— Триста западнее, — поправил Богусяк. — Нет, двести семьдесят.

— Второй, «лопата»-вторая на боевом развороте, — с тревогой сказал женский голос.

— Прямо над нами, высота четыреста, разворот на вертикаль, прицел на спутник-маяк, — считывал Богусяк данные с монитора. — Ах, курва! Первый пост, включай КВ-канал!

Он коснулся нескольких сенсоров на посту планетарной связи.

Йон открыл окно и высунулся, глядя в зенит. В неимоверной выси мигнула голубая вспышка.

— Кур-рва! — сказал сзади Богусяк. — Спутник-маяк потерян. Как они его засекли? И как я теперь их буду глушить? Слышишь, первая?

Первая не отвечала.

— Кур-р-рва, — сказал Богусяк, — пока еще КВ-передатчик нагреется! А, вот. Первая, как слышишь?

— Второй, слышу вас, — глухо, как в подушку, сказал женский голос сквозь шум и треск коротких волн. — Ваш спутник-маяк потерян.

— Я уже заметил, — без тени иронии отозвался Богусяк.

— «Лопата»-нижняя нисходит по прежней траектории, — продолжал женский голос, — сядет, где вы сказали. Минут через семь.

— Вижу.

— Пост второй, — включился еще один голос, мужской. — Я пост первый, ПВО. «Лопата»-вторая доворачивает на вас. Отвечаем на поражение. Укройтесь!

— Первый ПВО, где ж я укроюсь, — добродушно сказал Богусяк, — в погребе с картошкой, что ли?

Женский голос в эфире нервно хихикнул.

— «Лопата»-вторая надо мной, высота четыреста, — считывал Богусяк с монитора, — пятьдесят процентов доворота на меня. Шестьдесят! Ай, ПВО, что там у вас?

— Пуск, — ответило ПВО.

Йон высунулся в окно. Над горизонтом на востоке посветлело, затем зарево медленно угасло. В эфире на несколько секунд воцарилась тишина.

— Семьдесят процентов боевого разворота, — спокойно сказал Богусяк, завершая какие-то манипуляции. — Даю пока «солому» с земли.

В приемнике зашуршало. Через несколько секунд оператор ПВО сказал сквозь шорох:

— Кажется, попали. Доворот нарушен, повело его к югу.

— Не нравится, холера? — спросил Богусяк невидимого противника. — То-то. Не любит, курва, когда его направленными помехами по башке.

Йон увидел в небе белую светящуюся стрелку: это засветился в ионосфере выхлоп боевой ракеты, запущенной оператором ПВО минуту назад. Стрелка быстро ползла, приближаясь к зениту.

— Восстанавливается, — заметил Богусяк. — Опять семьдесят процентов доворота на нас.

В небе наискосок мигнула тонкая голубая нить. Далеко на востоке верхние слои атмосферы озарила вспышка.

— Потерян спутник ПВО, — с досадой сказал оператор. — Вторую «морковку» уже не пустим. Мощный лучевик у них!

Стрелка в небе подползла к зениту.

— «Морковка» у «лопаты»-второй, — сказал Богусяк. — Удаление восемьдесят.

— Вижу, второй, — напряженным голосом сказал оператор ПВО.

— Шестьдесят, — продолжал Богусяк. — Прекратил боевой разворот, маневрирует, кур-р-рва! Дзета-яхта, что ли, с такой маневренностью? Сорок. Тридцать пять. «Морковка» маневр отследила! Двадцать! Десять! Сближение!

Белая стрелка в зените превратилась в ослепительную вспышку. На секунду осветились вершины деревьев, холмы, крыши городка. Потом опять навалилась темнота. В зените гасли рыжие брызги.

— Цель поражена, — прокомментировал оператор ПВО.

— Холера ясна! Это же настоящая война, Арнольдо, — сказал Богусяк.

— Что ж, ты предпочитаешь погибнуть сразу? — откликнулся женский голос. — Они атаковали первыми. Так… Пост второй, обстановка?

— Потерян спутник-маяк, — ответил Богусяк. — Наземные системы целы. Каналы нулевки и спутниковой связи потеряны. «Лопата»-первая садится, район, примерно, Горелых холмов. Ну, понятно, прямо в логово к своим, значит…

— Второй, поняли вас, канал нулевки по заказу дадим вам через местное КВ, — сказала женщина. — Здесь прибыл Управляющий.

— Здравствуйте, бобо Садриддин, — заулыбался Богусяк.