Дело о туфельке магазинной воровки Гарднер Эрл

Глава 14

Мейсон открыл дверь в свой офис, пропустил Пола Дрейка вперед и вошел вслед за ним. Включив свет, он на цыпочках подкрался к картине, за которой недавно обнаружил микрофон, затем кивнул детективу, и они вместе еще раз сняли ее со стены. Но там уже не было и следа микрофона. Было видно лишь незначительное отличие в цвете краски в том месте, где дырку в стене замазали шпаклевкой.

– Что ж, вот и все, – пробормотал Мейсон.

– Думаешь, его поставили в другом месте? – шепнул Дрейк.

– Нет, – покачал головой адвокат. – Они его вытащили, упаковали и положили на полку в хранилище.

– Почему? Потому что он уже выполнил свою задачу?

– Нет, потому что знали, что мы о нем догадались.

– Откуда им было это знать?

– Это моя ошибка, Пол. Я слишком поздно это понял.

– Понял что, Перри?

– Помнишь, когда мы нашли микрофон, я напечатал сообщение на машинке?

– Да.

– Щелканье клавиш было отчетливо слышно через микрофон. По темпу печати они догадались, что это я печатал. Они знали, что в комнате есть еще ты и Делла Стрит. Единственной причиной, почему бы я стал печатать сам, было то, что я хотел что-то вам сообщить бесшумно.

– И поэтому они вытащили микрофон?

– Именно. Они боялись, что я привлеку их к суду или попытаюсь поднять шум.

– Ты хочешь сказать, что теперь они будут отрицать даже сам факт того, что здесь был микрофон? – спросил детектив.

– Возможно, они и не зайдут настолько уж далеко, – ответил Мейсон. – Но они точно будут отрицать, что знали о нем и что он принадлежал им.

– Они постоянно говорят о том, что адвокаты используют грязные трюки, – вздохнул Дрейк. – Но ты ведь знаешь, что если бы мы хотя бы попытались использовать аппаратуру, которую постоянно пускают в ход они, то уже к вечеру были бы в тюрьме.

– Ладно, после драки кулаками не машут, – остановил его Мейсон. – У меня был шанс поднять шум, выяснить, куда ведут провода от микрофона и извлечь из этого хоть какую-то пользу. Я упустил этот шанс, и теперь у меня уже не будет второго.

– Как думаешь, Перри, микрофон долго здесь был?

– Не знаю.

– Но прокурор уже знает достаточно о том, что мы выяснили и по каким линиям работаем?

– Да.

– И что ты собираешься теперь делать?

– Я собираюсь просто забыть об этом, – заявил адвокат. – Если не можешь что-то доказать, глупо тратить силы впустую… А теперь, Пол, вот что я хочу… Я хочу, чтобы ты сосредоточился на этом Дигерсе. Сейчас очень важно выяснить все насчет сумочки. Во-первых, прокурору едва ли удастся доказать, что сумочка принадлежала миссис Брил. Во-вторых, я не думаю, что револьвер был в сумочке. Револьвер лежал на асфальте так, что могло показаться, будто он выпал из сумочки или из руки Сары Брил. Думаю, когда Дигерс сказал, что оружие было в сумочке, он имел в виду, что ему показалось…

– Постой, Перри, – перебил его Дрейк. – Это нам ничего не даст.

– Как это? – поинтересовался Мейсон.

– Полиция уже хорошенько поработала над Дигерсом, и из него выжали все, что можно. Ты видел сегодняшнюю газету?

– Ты имеешь в виду заявление прокурора о том, что Голдинг и Ева Танис видели Сару Брил на месте преступления в момент его совершения?

– Да.

– Вот поэтому-то, Пол, я и хотел с тобой поговорить. Покопайся в их прошлом. Найди все подозрительное, что только сможешь. И я хочу, чтобы они знали, что ты этим занимаешься. Другими словами, не старайся действовать слишком уж аккуратно. Работай погрубее, пусть они прочувствуют, что происходит.

– Ясно. Ты хочешь испугать их, чтобы они вышли из игры, так, Перри?

– Я бы не хотел, чтобы они не подчинились повестке, которую им вручили, – ответил Мейсон. – Конечно, если они испугаются, придумают что-нибудь еще. Но теперь их заявление уже напечатали в газетах, и оно зафиксировано в протоколе допроса у прокурора, так что, если они не явятся на заседание суда, для них это будет конец.

– То есть ты сделаешь их козлами отпущения? – усмехнулся детектив.

– Да, я заявлю, что это они совершили убийство.

– И подбросили пистолет?

– Конечно.

– Я только боюсь, – сказал Дрейк, – что ты зря рассчитываешь на этого Дигерса. Лично я думаю, что прокурор уже успел заставить его поверить во многое, чего на самом деле никогда не было. Ты ведь знаешь, как это бывает. Человек выбегает на дорогу прямо перед машиной. Автомобиль останавливается сразу же после удара. Водитель весь на нервах. Я сам несколько раз видел, как водитель после подобного столкновения даже не мог вписать в протокол собственную фамилию. Естественно, он почти ничего не помнит из того, что случилось, в памяти остаются лишь какие-то обрывки. Позже, когда человек снова и снова рассказывает о случившемся, он вспоминает новые детали, но эти детали обычно подсказывает ему знающий свое дело юрист… Тут все зависит от умения оказывать давление и от профессионализма… Если честно, Перри, я не думаю, что ты сможешь чего-нибудь добиться от Дигерса в зале суда. Он и так абсолютно искренен.

– Кстати, прокурор наверняка попытается обойти закон и допросить миссис Брил, – сказал Мейсон.

– Почему?

– Во-первых, из-за пока еще не угасшего интереса публики… А во-вторых, он считает, что это отличный шанс добиться от нее признания.

– Так что мне делать? – спросил Дрейк.

– Ты, – ответил адвокат, – выяснишь все, что только сможешь. А я займусь бумагами. Я не могу позволить себе что-нибудь упустить. Входя в зал суда, я должен буду знать об этом деле больше, чем прокурор.

– Когда состоится предварительное слушание? – поинтересовался детектив.

– Возможно, через неделю. Как только появится возможность привезти миссис Брил в зал суда на инвалидном кресле.

– За неделю я раскопаю кучу всего, Перри.

– Надеюсь, – кивнул Мейсон с довольной улыбкой. – Потому что мне это может понадобиться.

Глава 15

Ларри Сэмпсон, прокурор, которому было поручено дело Сары Брил, сидел за своим столом и пристально смотрел на Гарри Дигерса.

– Итак, все, что от вас требуется, – начал Сэмпсон, – это чтобы вы сказали правду, чистую правду, и ничего, кроме правды. Но я не хочу, чтобы вы уж слишком вдавались в подробности. Понимаете? – Он подождал, пока Дигерс кивнет ему в ответ, и продолжил: – Перри Мейсон – хороший адвокат. И он довольно-таки ловко умеет раскалывать людей на перекрестных допросах. Вы должны быть с ним настороже.

Дигерс опять кивнул.

– А теперь я хочу, чтобы вы запомнили одну вещь. Если в суд приходит прокурор и требует вынести смертный приговор, значит, подсудимый действительно виновен. Прокурор никогда не станет обвинять в убийстве человека, в отношении вины которого остались хоть какие-то сомнения. К сожалению, убийцы могут нанять себе умного адвоката, чтобы он защищал их. И к несчастью, процент вынесенных приговоров по нашему округу весьма мал. Итак, я хочу, чтобы вы запомнили, что, как только вы окажетесь в зале суда, у вас появятся публичные обязанности. Вы будете уже не просто зрителем, а свидетелем по делу об убийстве. Вы должны будете дать показания по конкретным фактам, и вы будете обязаны убедиться в том, что присяжные правильно вас поняли. Миссис Брил совершила хладнокровное умышленное убийство. И мы сможем доказать это и привлечь ее к ответственности, если вы сохраните голову на плечах. Если же вы позволите защитнику сбить себя с толку на перекрестном допросе, у нас уже ничего не получится. А теперь давайте-ка еще раз поговорим о том, как все было. Если не ошибаюсь, вы ехали со скоростью двадцать – двадцать пять миль в час?

– Ну, вообще-то я не смотрел на спидометр, – замялся Дигерс.

– Но на том участке дороги, где вы ехали, ограничение скорости двадцать пять миль в час. Вы ведь законопослушный гражданин, не так ли, Дигерс?

– Ну да.

– И вы ведь не гонщик?

– Нет.

– Значит, вы соблюдали ограничение и ехали с допустимой скоростью, ведь правда?

– Да, думаю, да…

– Отлично, запомните это, – велел Сэмпсон. – Вы не должны объяснять в суде, почему вы так решили. Просто говорите, что ехали не быстрее двадцати пяти миль в час, и, что бы ни случилось, стойте на своем. Продолжим… Обвиняемая появилась справа и выбежала на дорогу прямо перед вашей машиной?

– Да, это правда, – подтвердил Дигерс.

– И прежде чем вы сумели затормозить, произошло столкновение, так?

– Да.

– А когда вы ее сбили, она упала на землю?

– Я пытался увести машину в сторону, и мне это почти удалось, – развел руками Дигерс. – Но все-таки я задел женщину краем бампера, и она упала.

– Понимаю, – кивнул Сэмпсон. – А теперь давайте во всех деталях вспомним то, что случилось после этого. Вы остановили машину почти сразу же, да?

– Да, я ведь начал тормозить еще до того, как сбил ее.

– И вы сразу же вышли из машины и побежали туда, где лежала женщина?

– Точно.

– Она лежала на асфальте лицом вниз?

– Ну, она лежала как бы на боку, не то чтобы прямо лицом вниз… Но думаю, скорее можно сказать, что лицом вниз.

– Она держала сумочку, когда вы ее сбили, ведь так?

– Ну… Мне кажется…

– Вот об этом-то я и хочу вас предупредить, мистер Дигерс, – перебил его Сэмпсон. – Я знаю, что вы честный человек и говорите правду. Я понимаю, что, когда вы медлите с ответом, вы просто пытаетесь еще раз восстановить в памяти всю картину случившегося, но присяжные этого не поймут. Как только вы станете сомневаться и мямлить в зале суда, присяжные сразу же подумают: «Этот человек не помнит толком, что случилось». Понимаете, мистер Дигерс, на судебном разбирательстве каждый свидетель подвергается перекрестному допросу. Поэтому вы должны все заранее продумать, чтобы адвокат подсудимой не смог сделать из вас дурака. Присяжные привыкли, что свидетели отвечают сразу же, не задумываясь. Итак, вы точно знаете, что женщина несла в руках сумочку. Вы ведь не хотите, чтобы Перри Мейсон сделал из вас посмешище при всех?

– Нет, не хочу, но я…

– И вы не хотите, чтобы вас признали невнимательным водителем?

– Я не был невнимательным, – возмутился Дигерс. – На моем месте никто бы не смог ничего сделать. Она выбежала на дорогу прямо передо мной, и…

– Да, но вы ведь не хотите, чтобы люди подумали, будто вы даже не видели ее, когда она выбежала на дорогу?

– Конечно же нет, я ее видел. Я увидел ее, как только она оказалась на проезжей части, но было уже слишком поздно, чтобы что-нибудь предпринять.

– И долго она бежала от обочины, пока не оказалась перед вашей машиной? – продолжал прокурор.

– Не знаю, четыре-пять шагов, наверное.

– И все это время вы ее видели?

– Да, – заявил Дигерс.

– Вы видели ее лицо, ее руки и ноги, не так ли?

– Ну да, если вы так ставите вопрос.

– Итак, она должна была нести эту сумочку в руке. Не могла же она бросить ее на середину дороги, стоя на обочине?

– Нет, конечно нет.

– Значит, она несла ее в руках?

– Да, кажется, вы правы.

– Не говорите, что вам кажется, – закатил глаза Сэмпсон. – Я, конечно, понимаю, что это всего лишь слово, мистер Дигерс, но только представьте, что будет, если вы скажете что-нибудь подобное на судебном заседании. Перри Мейсон просто ткнет в вас указательным пальцем и заорет: «А, так, значит, вам кажется?!» А потом вы и опомниться не успеете, как он переманит вас на сторону защиты, и все в зале суда будут над вами смеяться.

– Не понимаю, почему я не могу просто рассказать о том, что видел, и оставить все так, как есть, – обиделся Дигерс.

– Конечно, можете! Этого-то я от вас и хочу, мистер Дигерс. Но вы должны рассказать о том, что видели, так, чтобы никто уже не смог поймать вас в ловушку и чтобы на перекрестном допросе вас не выставили дураком. Теперь вы понимаете, к чему я веду?

Дигерс кивнул.

– Итак, – продолжил Сэмпсон, – если вы видели руки женщины, значит, должны были видеть и ее сумочку, потому что она несла ее в руке. Возможно, вы не думали об этом. Может быть, вы не пытались восстановить сцену случившегося во всех деталях. Но я хочу, чтобы, как только вы выйдете из этого кабинета, вы еще раз хорошенько обо всем этом подумали и восстановили картину происшествия во всех подробностях, так, как это было на самом деле. А теперь – что касается сумочки… Вы с водителем «Скорой помощи» проверили ее содержимое, не так ли?

– Ясное дело, – кивнул Дигерс. – И хорошо, что я так сделал, там же оказались бриллианты. А она могла бы заявить, что я не только сбил ее, но еще и украл парочку-другую камешков…

– Именно, – сказал прокурор. – Так я и хочу это представить перед присяжными. Я хочу, чтобы все поняли, что вы действовали как осторожный и умный человек. Это был поступок законопослушного гражданина. Вы не потеряли голову в этой ситуации, были спокойны, собранны и трезво оценивали все, что происходило, поэтому вашим показаниям можно верить… Итак, продолжим… Вы нашли в ее сумочке револьвер, не так ли?

– Ну, револьвер был не в сумочке, он лежал на асфальте.

– Но он не мог выпасть из сумочки полностью, наверное, на асфальте была лишь его часть – ствол или рукоятка, – сказал Сэмпсон. – Вы должны были видеть лишь часть револьвера, торчащую из сумочки. Понимаете, это еще один момент, на котором адвокат попытается вас подловить. Они заставят вас поклясться, что револьвер был не в сумочке, когда вы впервые его увидели. Но быть в сумочке и быть видимым в открытой сумочке – это разные вещи, и я хочу, чтобы вы об этом помнили. Другими словами, мистер Дигерс, вам нечего бояться, если вы придете в зал заседания и будете говорить правду, только правду, и ничего, кроме правды. Но я хочу, чтобы вы были честным со мной и, прежде всего, с самим собой. Вот почему я настаиваю, чтобы вы говорили только правду и чтобы вы не говорили, что вам что-то кажется. Вы должны излагать факты не как свои домыслы, а как то, что случилось на самом деле. И прежде всего, я не хочу, чтобы Перри Мейсон выставил вас на посмешище. Помните: когда адвокат начнет вас допрашивать, он будет вполне дружелюбен. Вам даже может показаться, что он просто хочет помочь вам получше вспомнить случившееся, но на самом же деле он заманит вас в ловушку. Он попытается сделать так, чтобы вы потеряли бдительность, внушит вам чувство защищенности, чтобы заставить вас сомневаться. А потом он добьется от вас слов «я думаю», «мне кажется», «наверное» или еще чего-нибудь в этом роде. Но вы ведь умный человек, мистер Дигерс. Я могу на вас положиться и быть уверенным, что вы не потеряете голову и не дадите заманить себя в ловушку, когда окажетесь в зале суда?

– Я не попаду ни в какую ловушку, – решительно ответил Дигерс. – Я буду говорить только правду.

– Этого-то мне и надо, – кивнул Сэмпсон. – Это ваш долг перед самим собой, вы ведь добропорядочный гражданин. А теперь я хочу, чтобы вы пошли домой и еще раз хорошенько все обдумали, пока картина не станет вам абсолютно ясна. Я хочу, чтобы вы представили себе все, что тогда происходило, как замедленную запись. Сара Брил выбежала на дорогу. Вы видели, как она сделала четыре-пять шагов. Вы отчетливо видели ее руки и сумочку в ее руке. Когда она выбежала перед вашей машиной, вы крутанули руль в сторону и нажали на тормоз, но все-таки зацепили ее. Затем вы открыли дверцу и обежали вокруг машины. Женщина лежала на асфальте лицом вниз. Сумочка лежала перед ней, там, где она ее выронила. Вы взглянули на сумочку, и первое, что вы увидели, был револьвер, наполовину торчащий из нее. Вы остановили проезжавшего мимо мотоциклиста с просьбой помочь и вызвали «Скорую». Затем вместе с мотоциклистом и водителем «Скорой помощи» вы осмотрели содержимое сумочки и нашли внутри бриллианты. А теперь запомните все это и не дайте никому вас запутать. И не забывайте, мистер Дигерс: я завишу от вас. Вся прокуратура от вас зависит. У меня сейчас назначена встреча, так что я выпущу вас через эту дверь. Судебное заседание состоится послезавтра. Мы все сделаем быстро. Суд уже изучил дело миссис Брил, так что предварительного слушания не будет. Мы не хотим терять время. Запомните, мистер Дигерс: все зависит от вас.

На этом Сэмпсон закончил свою речь, проводил Дигерса до выхода, держа ладонь на его плече, обменялся с ним крепким рукопожатием и закрыл за ним дверь. Оставшись один, прокурор удовлетворенно потер руки с довольной улыбкой на лице.

Глава 16

Судья Барнс, усевшись на свое место, окинул суровым взглядом аудиторию.

– Прежде чем начать заседание, – сказал он, – суд хочет сказать несколько слов представителям прессы, которые сейчас находятся здесь. Каждый раз суд предупреждает, что в зале заседания нельзя фотографировать. Но каждый раз находятся несколько наиболее энергичных журналистов, которые все-таки исхитряются сделать пару снимков. Суд понимает, что общественность желает знать все о громких процессах. Фотосъемку запрещают лишь потому, что она отвлекает участников процесса и создает неудобства. Поэтому, джентльмены, я хочу, чтобы все вы уяснили, что во время процесса не должно быть никаких вспышек. Это же относится и к так называемым скрытым камерам, которые будут отвлекать присяжных и свидетелей. Другими словами, джентльмены, я даю вам возможность самим решать, фотографировать или нет, уповая на вашу порядочность и желание сотрудничать с судом. Но это только до первого же нарушения. – Судья выждал небольшую паузу. – Итак, джентльмены, вы готовы начать заседание по делу «Народ против Сары Брил»?

Представители обеих сторон ответили, что готовы. Судья Барнс взглянул на пожилую белокурую женщину, сидевшую в инвалидном кресле рядом с Мейсоном. Правая нога у нее была в гипсе. На лице – выражение абсолютного спокойствия.

– Хорошо, джентльмены, тогда начнем, – проговорил судья.

Мейсон встал во весь рост. В нем было нечто такое, что притягивало всеобщее внимание словно магнит.

– Ваша честь… – Адвокат говорил достаточно громко, чтобы его голос наполнил весь зал суда. – Подсудимая желает только одного: чтобы это слушание было честным. И она согласна с тем, что факты будут говорить сами за себя. Мы хотим заявить прокурору, что он может назначить присяжными первых попавшихся двенадцать человек.

– Вы хотите сказать, что даже не будете задавать никаких вопросов ни одному из присяжных? – спросил Сэмпсон.

Мейсон кивнул.

– А если они читали об этом деле? – продолжал прокурор. – Что, если у них предвзятое отношение к подсудимой?

– Меня это не интересует, – ответил Мейсон. – Мне просто нужны двенадцать честных и умных граждан. Я уверен, что здесь будут сидеть достойные люди. – Он указал на скамью присяжных заседателей. – Назовите любые двенадцать имен, и мы согласимся. Нам не важно, есть ли у них какие-нибудь предубеждения или нет.

Ларри Сэмпсон почувствовал ловушку – если он отойдет от намеченного курса, то окажется один в открытом море среди опасных рифов. Имея дело с Перри Мейсоном, он не хотел ошибиться.

– Нет, я вынужден не согласиться. – Сказав это, Сэмпсон понял, что будущие присяжные могли воспринять его слова как сомнение в их уме и честности, и поспешно продолжил: – Не то чтобы я сомневался в уме и честности этих мужчин и женщин, но я хочу выяснить… то есть… я имею в виду, что хочу их опросить.

– Ну так давайте же приступайте к опросу, – пожал плечами Мейсон. – Это ваша привилегия, а у меня вопросов нет. – Он сел на свое место и в первый раз с момента начала слушания обратился к миссис Брил: – Вы думаете, доказательства смогут помочь вам что-нибудь вспомнить?

– Моя память пуста, – ответила Сара Брил. – Начиная с полудня понедельника и до того момента, когда я пришла в сознание в больнице, ничего не помню.

– Тогда вам придется многое стерпеть, – сказал Мейсон. – Вы должны знать, что прокурор будет обращаться с вами так, будто вы скрываете преступление. Вас ждет шквал насмешек, саркастических замечаний, каверзных вопросов и всего прочего по поводу вашей потери памяти.

– Я это выдержу, – улыбнулась миссис Брил.

Секретарь назвал двенадцать имен присяжных. Сэмпсон указал каждому на его место. Судья, покончив с формальностями, обратился к сторонам:

– Джентльмены, прошу вас задать присяжным интересующие вас вопросы на предмет возможности их участия в процессе.

Мейсон поднялся с кресла и прошелся вдоль скамьи присяжных, внимательно вглядываясь в лица сидевших на ней людей. Затем рассмеялся:

– Ваша честь, у защиты нет вопросов к присяжным. Мы им абсолютно доверяем.

Сэмпсон, глубоко вздохнув, принялся за опрос присяжных, с каждой секундой убеждаясь в том, что сам невольно поставил себя так, будто не доверял этим мужчинам и женщинам. Но раз уж он выбрал такой путь, решил не сходить с него до конца. И раз уж защита дала ему право заниматься этим делом, он был вынужден скрупулезно оценивать каждый факт и выяснять, знают ли присяжные подсудимую или ее представителя, читали ли они о случившемся преступлении в газетах, есть ли у них какие-то предубеждения. Прокурор даже узнал, к своему ужасу, у одного из присяжных, что, прочитав об этом преступлении в газете, тот решил, будто миссис Брил виновна. Но присяжный, при виде обезоруживающей улыбки Мейсона, сразу же поспешил заявить, что он сможет отбросить это предубеждение и попытается разрешить дело честно и беспристрастно, по мере представления доказательств и свидетельств.

Сэмпсон знал, что Перри Мейсон должен был бы отклонить кандидатуру этого присяжного, если бы он опрашивал его. И все остальные присяжные это тоже поняли. И сейчас прокурор почему-то почувствовал, что выполняет за Мейсона его работу. Наконец он закончил опрос и отошел в сторону в полной уверенности, что сомнительного присяжного сейчас удалят со скамьи.

– Ваша честь, я был удовлетворен кандидатурами присяжных с самого начала, и мое мнение не изменилось, – заявил адвокат. – Приводите их к присяге.

Сэмпсон вновь почувствовал себя неловко. Он ожидал, что большую часть дня они будут опрашивать присяжных, но с этим было покончено менее чем за час, и у него почему-то не пропадало ощущение, что он чем-то помогает защите. Но пока Сэмпсон готовился к своей вступительной речи перед присяжными, к нему вернулась уверенность. Фактов, собранных против обвиняемой, должно было хватить, чтобы убедить любой суд.

Подсудимая была знакома с убитым. Ее видели прямо перед его домом примерно в то время, когда было совершено убийство. Мотивом к убийству было ограбление. У обвиняемой нашли револьвер, с помощью которого было совершено преступление. Кроме того, на случай, если все-таки не удастся доказать принадлежность сумочки миссис Брил, Сэмпсон заготовил еще кое-что – туфля обвиняемой была испачкана кровью убитого. Человек, застреливший Остина Куленса, наклонился над его телом, чтобы вытащить бриллианты из нательного пояса. И этот человек оставил рядом с трупом отпечатки подошв. Присяжным покажут фотографии следов. А потом им продемонстрируют левую туфлю, которая была на миссис Брил, когда ее доставили в госпиталь. Одной этой туфельки будет достаточно, чтобы привлечь ее к ответственности за умышленное убийство.

Сэмпсон поблагодарил присяжных и сел на свое место. Мейсон предпочел отложить обращение к присяжным, и прокурор вызвал своего первого свидетеля, который быстро и коротко, без лирических отступлений и дополнительных вопросов, подтвердил, что знал Остина Куленса при жизни, что Остин Куленс сейчас мертв, что он видел труп во время судебно-медицинской экспертизы и что это действительно было тело Остина Куленса, который жил в доме номер 9158 на бульваре Святого Руперта.

Затем Сэмпсон вызвал патологоанатома, доктора Карла Франкеля. Мейсон не стал сначала задавать ему никаких вопросов, решив дождаться, пока прокурор задаст свои. Доктор Франкель рассказал о проведенной экспертизе, о траектории роковой пули и о причине смерти.

– Свидетель в вашем распоряжении, – заявил Сэмпсон, обращаясь к адвокату.

– Когда был проведен осмотр трупа, доктор? – спросил Мейсон.

– Примерно в три часа ночи, – ответил Франкель.

– Вы извлекли пулю, которая явилась причиной смерти Куленса?

– Конечно.

– Что вы с ней сделали?

– Я передал ее сержанту Голкомбу из отдела по расследованию убийств, который в это время стоял рядом со мной.

– Подождите-ка минутку, – медленно проговорил Мейсон. – Три часа ночи. К этому времени вы должны были сделать два вскрытия, не так ли, доктор?

– Так оно и есть.

– Вторым был труп Джорджа Трента, которого тоже застрелили?

– Да, сэр.