Свет Валаама. От Андрея Первозванного до наших дней Коняев Николай
4. Иеромонах Амвросий, монахи Иосия, Пахомий и Амфилохий должны быть выведены из Валаамского монастыря и поелику они люди трезвые, то с пользою могут быть употреблены для Белорусских монастырей. В разные должности могущие доставить пищу деятельностн и некоторую рассеянность, которая в особенности двум последним нужна для истребления признаков пустосвятства.
5. Иеромонаха Арсения, на коего падает подозрение в искании игуменства Валаамского, полагаю его прошению уволить из монастыря.
6. Для прекращения самочиния и неповиновения, для предохранения по возможности от прелести наилучшим средством нахожу учредить, как и в Нямецком монастыре учредил знаменитый Паисий, от 4-х до 6 духовников и им вручить всех новоначальных. Духовники сии должны быть в духовном союзе с Настоятелем, и в полном у него повиновении; тогда точно они будут некоторое подобие 70 старцев, помощников Моисея в руководстве Израиля к земле обетованной.
Способными к сей должности полагаю: Дамаскина скитоначальника, который один показался лишь довольно искусным монахом во всем Валааме, и доколе не сформируются способные к сему люди, по настоящей нужде: иеромонахов Дионисия и Варсонофия и монаха Афанасия пустынника. Сим учреждением уничтожатся партии, водворится единение и вся братия будут иметь духовное наставление, по заповеданию святых отцов. Прочим же братиям настрого запретить самочинное наставление ближнего, в числе прочих и старцу монаху Антонию, в коем прелести я не вижу, а учение его признаю слишком возвышенным, и потому вредным для новоначальных, долженствующих деянием входить в видение. Полагаю полезным не допускать деланий, резко отличительных, например: совершенного молчания, как сие на Валааме водится. «Сообращаяся твоей братии, – говорит св. Иоанн Лествичник, – вникни в самого себя и ни в чем праведнее их показывать отнюдь блюдися». Два бо зла ты сим образом соделаешь: братию соблазнишь лицемерным твоим «благочестием», а себе снищешь высокомудрие. «Буди благ и тщаслив душою, никакоже телом сие являя, ни образом, ни словом, ни гаданием». Святые отцы советуют благовременное молчание, и сами старались хранить оное, полное же и всегдашнее молчание сохраняли лишь только те угодники Божии, кои от множества благодати были в непрестанном ужасе. «Совершенство безмолвия, – говорит святый Исаак, – есть молчание о всем». Так замолчал великий Варсонофий, имевший дар пророчества и дар чудес; молчание человека страстного весьма подозрительно в шарлатанстве.
7. Нахожу необходимо нужным, чтобы все братия занимались посильными трудами и избегали всячески праздности, матери пороков. Одаренные здоровьем могут трудиться в кухне, при погребе, в столярне, в хлебне, в просфорне, в прачечной и в прочих подобных послушаниях. Слабого здоровья люди могут келейные рукоделия, как-то: шить белье, клобуки, камилавки, вязать сети для рыбной ловли, приготовлять серные спички, резать ложки, писать по уставу, писать иконы и прочее тому подобное.
По сей части заметил я упущение; многие здоровые люди перстом не хотят ни к чему прикоснуться, требуют даже, чтобы работник принес дров к печке, извиняются приверженностью своею к безмолвию и умному деланию, а к вечеру странно видеть сего умного делателя в нетрезвом состоянии.
8. Полагаю существенно полезно учредить послушание вратаря, который был в общежитиях св. Иоанна Лествичника, на горе Синайской, св. Серида близ Газа, в Киевской Лавре, при преподобном Феодосии Печерском, а ныне имеется в Белобережской пустыне. Его обязанность не пускать безвременно за ворота для прогулки и для посещения гостиницы. Инок желающий посетить кого в гостинице или выйти прогуляться, должен получить на то позволение Настоятеля или благочинного, без сего позволения вратарь из монастыря не выпустит, чем предупреждается много зла.
9. Для успокоения обители необходимо выше упомянутый устав, сей кодекс аристократии и источник в Валаамском монастыре, отобрать в архив Консистории, представив руководствоваться уставом великого во святых Саввы, принятым всею церковью, в нравственном же отношении руководствоваться отеческими книгами.
10. Наконец полагаю монаха Порфирия за его упорство и безвременное учительство, коим он многих соблазнил, переместить в Староладожский монастырь по настоящей нужде сего монастыря в братии, поведения он трезвого и скромного.
Скит.
В трех верстах от монастыря имеется скит с церковью, окруженный кельями, отстоящими одна от другой и от церкви на вержение камня. Келии в скиту необыкновенно худы, нездоровы; ни в одном Российском монастыре подобных я не видел: пол на земле, до окон стены сложены из дикого камня, отчего необыкновенная убийственная сырость. Полагаю непременно должным и весьма дешевым перестроить их по образу келий Оптинского скита, т. е. на имеющемся уже каменном фундаменте надстроить деревянные, и расположить так, чтобы каждый флигель имел две или три келии для двух или трех братьев, а одному не позволять жить, разве пришедшему в значительные лета, и в особенности духовный успех. Египетского скита великие отцы, особенно любившие безмолвие, как-то: Арсений, Даниил, имели при себе учеников; св. Иоанн Лествичник, живя в пустыне, имел ученика Моисея, и во второй степени книги Лествицы написал: «Тройственно разделяется жительство монашеское, т. е. на отшельничество, на обитание с единым или по большей мере двумя подвижниками, и на общежитие, требующее терпеливого сопребывания. «Не уклонися, – глаголет Эклезиаст, – не на десну, ни на шуее, но иди путем царским. Средний бо из предреченных многих благоприятен бысть. Горе единому, восклицает он же, яко егда впадает во уныние, или сон, или леность, или отчаяние, то несть воздвизаяй его в челозецех. А идеже суть собрани два или три во имя Мое, ту есмь посреде их, – Рече Господь».
В скиту совершается неусапаемое чтение псалтири, с поминовением усопших братий и благодетелей обители.
Пустынники.
На Валаамском острове имеются пустынники, живущие каждый отдельно в хижине, построенной в лесу. Устроение пустынных хижин, по моему мнению, должно быть так же улучшено и самое жительство пустынников приведено под правило Святыя Церкви. Как в общежитии Валаама господствует дух самочиния, так и в скиту, и в пустынях; они не хотят следовать правилам св. отцов, и уставляют везде свои. Это кажется причиной того, что во всем монастыре едва обретается один инок, имеющий несколько искусств. А между пустынниками на одного нет искусного, т. е. такого, который бы имел надлежащее понятие о страстях, о брани с помыслами, о искушениях душевных и телесных, о умном и сердечном делании. Иннокентий, ученик преподобного Нила Сорского, путешествовавший вместе со своим старцем в Палестину и святую Афонскую гору, заставший в сей горе учеников великого наставника монахов святого Григория Синаита, и обучившийся там систематически монашеской жизни, что доказывается писаниями его и св. Нила, возвратишись в Россию, жалуется на тогдашних пустынников, совершенно схожими с пустынниками валаамскими. «Святые отцы, говорит он, на три точию чина разделяют все монашеское жительство: 1. Общежития. 2. Царским путем или средним нарицают иже во двоих, или во троих живущи, общее стяжание нуждных, общую пищу и одеяние, общий труд и рукоделие и всякое промышление житию имети над вся же сия отсекающе свою волю, повиноваться друг другу в страсе Божиим и любви. 3. Уединенное отшельничество еже естъ совершенных и св. мужей дело. Ныне же неции не внимающие силе священному писанию, изобретоша себе не по воле, не по преданию св. отцов четвертый чин или житие: зиждущие бо келии, всяк идеже аще хощет, далече или по близу, живут уединённо, всяк свою волю предпочитающе, и стяжание с попечением гоняша. И по таковому их чину, их жительству уподобляются отшельником; по отречению же св. отец и по страшному запрещению всем недугующими страстями душевными и дерзающим единоборствовати отшельнически с бесы; подобно суть самочинникам и самопретыкателям; сами бо себе изобретше житие, сами на нем и претыкаются, не могуще мирно и постоянно на нем пожити. Присмотряются же люботрудне книзе св. Григория Синаита, обрящет кто тамо не ина что нарицающе самочинием и единоборством, точию таковое уединное непреложенное житие. Наипаче же списатель жития сего святого показует, яко ни единому от ученик его попусти поблизу или подалее самому в келлии жити, но в триех Лаврах и в двух пиргах (башнях). Множество инок старах и юных совокупив, предаде им чин отсечения своея воли и послушания. И сам же сей блаженный старец многая и страшная словеса на уединенно житие хотящих, и еще страстных сущих испустив, и путь царский зело похвалив, глаголет: чин и устав сему быти во святой горе Афонской адеже и до днесь сами древнее и новое построение келлий, аки живый образ всем показует царского пути. Аще бо келлии с церковию, или калибы кроме церкви, всема двух, или на триех, а не на единого вмещение имугь».
Некоторые Валаамские пустынники, к коим можно с сожалением приложить слова св. Григория Синаита, леты точию, и пустынею бесполезною и сладостным безмолвием нечто быти мнящеся, – приводят в свое оправдание следующее: дальше от людей, дальше от греха. Сим и во времена Иннокентия оправдывались самошники: «На что есть слово таковых, – пишет сей старец, – да не прогневаю, рече, не прогневаюся на брата, укланюся же осуждения и празднословия, един живущи. Не веси ли друже, яже сия, иже рекл еси, и подобная сим, смиряют паче и посрамляют человека, а не возвышают, якоже реша отцы: яко юности полезно есть падати. Тщеславие же и мнение, и лукавство, и сим подобная паче имут и напыщают. Сего ради лучше есть живущи с братом познавати свою немощь и меру, и за сие себя зазирающе молитися, кающеся пред Господем и очищатися вседневною бдагодатию Христовою, нежели тщеславие и мнение с лукавством внутрь носяще, их прикрывати и питати уединенным житием, их же ради ни след безмолвия уединенного повелевает Лествичник со всеми великими отцы видети. И самое сие уединенное житие не мал вред обыче творити страстному; безмолвие бо, – рече великий Варсонофий, – вину приносит высокоумию, аще же и самые страсти душевнии насильствуют его на сие, то кая есть надежда на таковое единоборство дерзости и не повинутися учению святых отец, еже в двух, или триех безмолствовати в пути царском».
Надо заметить, что старец Иннокентий жил в тот же век, в который дух самочиния и грубости созревал в России и готовился выразиться в нелепостях раскола. Вред от такового самочинного, противного учению св. отцов, жительства, обнаружен был в Валаамском монастыре многими несчастными опытами: из коих довольно упомянуть о двух, случившихся после 1825 года. Был пустынник Порфирий, живший, как и прочие Валаамские пустынники, самочинно, занимался умною молитвою и пришел в высокое о себе мнение, якобы он свят. Однажды осенью, посетив скитских старцев, хотел возвратиться в свою пустыню и сказал старцам: пойду через озеро. Они не советовали ему пускаться по озеру, которое только лишь встало, но он отвечал: «А как же древние святые отцы ходили по водам, ведь и я уже легок стал». Сколько не уговаривали его старцы, он не хотел послушаться; спустился на озеро, сделал несколько шагов, лед под ним подломился, и он потонул, прежде нежели могли подать ему руку помощи. Другой старец Серафим хотел устроить себе келлию непременно в скале, в таком месте, где озеро имеет до двадцати сажень глубины, упал в пропасть и тело его едва могли отыскать для погребения.
Святый Кассиан Римлянин в слове о осьми страстных помыслах говорит следующее: «Подобает Божественному закону последующим, всею силою подвизатися противу духа гнева и противу внутрь нас крыющагося недуга, а не напротиву человек ярость подвизающих, в пустыни и уединение отходити, яко тамо, сиречь не сущу подвижещему ны на гнев и яко удобно во уединении добродетель долготерпения исправити. От гордости бо и от еже не хотети себе укоряти и приписывати своему нерадению вины смущения от братии отыти желаем. Донележе убо нашея немощи вины инем приписуем, невозможно есть нам к совершенству долготерпения достигнути. Начало убо нашего исправления и мира, не от долготерпения ближнего к нам сущаго исправляется, но от нашего к ближнему незлобия. Егда же подвига долготерпения удаляющеся в пустыню отходим и уединение, елика от наших страстей не уврачеваны туда отнесем покровенны, а не потребны суть; ибо пустыня и отшельничество страстей не избавльшимся не точию хранити тыя весть, но и прикрывати оные знает, и не ощущати самим в себе, коею страстию побеждаются, попущает, и яко долготерпение и смирение исправиша, уверяет их, дондеже есть раздражаяй и искушаяй их. Егда же случится вина некая подвижущая абие внутрь крыемая страсти и прежде таящиеся, якоже кони необузданы от своих станей искочивше, и в долгом безмолвии и праздности питавшеся, зельнее и свирепее к погибели влекут своего всадника. Множшая бо в нас свирепеют страсти не имуще от человека обучения!» Сие можно видеть на самочинных Валаамских пустынниках, из коих большая часть необузданной вспыльчивости. Упомянутый уже иеромонах Амвросий пещерник пришел однажды в такое неистовство во время настоятельства о. Варлаама, что при всей братии в трапезе весь дрожа от ярости кричал игумену: «Мы думали о тебе, что ты блажен муж, а теперь видим, что в тебе вскую шатавшася языцы; свиней бы тебе пасти, а не людей», и прочие подобные нелепости. С сожалением обнаруживаю событие сие дабы обстоятельства Валаама были ясны, и должен заметить, что оно есть одно из самых легких. Вот достойное слез зрелище: постник, пустынник, пещерник, затворник, старец предается гневу до исступления. Но вникнув в учение св. отцов, найдешь сие естественным. «Присмотримся, – говорит св. Иоанн Лествичник (степень 8), – и во многих яростных бдения усердное и пощение безмолвное сотворяемо увидим: намерение бо есть бесом растительные страсти сия вещество, виное аки бы покаяния и плача тем подлагати». Сей св. Иоанн советовал некоторым безмолвникам, как сам пишет, из уединения выйди в общежитие, дабы им не претвориться из людей в бесов. Причина же всех таковых несообразностей на Валааме есть отступление от пути отцев святых и самочиние. «Аз говорит св. авва Дорофей, и нападение не всем монахом, но от еже веровати своему сердцу. Нецие глаголют сим падает человек, аз же, якоже рех, и нападение бываемое кому не вем, разве от сего. Видел ли еси кого падшего? Увеждь яко себе последовал: на чтоже тяжчаеши от еже последовати себе, ничтоже сего губительнейше».
По сим причинам полагаю дозволить, как и прежде пустынножитие на Валааме, но с тем, чтобы старцы безмолствовали вдвоем или втроем, а отнюдь не в одиночестве. Отешельничество дозволить только совершенному в монашеской жизни, помня то, что способно к отшельничеству, и в древние времена история церковная представляет весьма редко, а погибших на сем возвышеннейшем пути самочинников весьма часто, как и св. Иоанн Лествичник замечает (слово 27): «Редки такие люди, кои бо сущему в мире любомудрию совершенно научилися; аз же глаголю, что еще меньше число таких, кои ведят истинно любомудрствовати в безмолвии. Иже Бога истинно не знает, несть способен к безмолвию, и многим будучи в оном, подвергает себя к бедствиям. Безмолвие не искусных погубляет».
Св. Иоанн так говорит о отшельничестве Великого Василия и Григория Богослова. «Блаженный Василий, блаженный Григорий не егда бяху праздни от делания заповедей прийдоша в безмолвие, но прежде пожиша мирно и сохраниша заповеди, яже подобаше живущим со многими сохранити, и тако приидоша в чистоту души, и сподобишася видения духовного. Аз верую истинно яко егда бяху живуще во градех, странные бяху приемлюще, и больныя посещающе, и нагие одевающе, труждающихся ноги умывающе, и аще кто бы поял их по сим поприще едино, идях два. И егда сохраниша заповеди должны сущия между многими пребывати, и начат их ум ощущати первое недвижение, и Божественная, и таинственная видения, оттоле подщашася и изыдоша в безмолствие пустыни, и оттоле претерпеша совнутренним своим человеком, яко быти тем зрительным, и пребыша в ведении духовном, дондеже позвани быша от благодати быти им пастырем церкви Христовы». Надо заметить, что святый Исаак был и сам отшельник. «Да идет в пустыню, – говорит святый Кассиан, – точию совершенный и от всякия страсти очищенный иже до конца, в собрании живущи с прочими, вся своя неправды изнурив и отвергнув, и сей до нея идти может. И да не от малодушия утекая, но да стяжет Божественное зрение, желая совершенного и светлого видения Господа Бога. Сие бо точию на уединение доступно бывает совершенным». Всякие же страсти, аще инок занесет с собою в пустыню, покрыты точию в нем пребудут, а не истреблены. Пустыня бо точию есть исправленный обычай имущим отверсти вход к веселому грению и видению светлых ангелов духовных, всех же оных иже в обычаях не исправлены суть, злобу хранити, – не точию же, но и в лютейшую претворяти». Знаменитый в отшельниках Онуфрий Великий сперва жил в одном из общежительных Египетских монастырей и будучи уже 60-ти лет сподобившись видения Божественного света удалился в пустыню. Святый Петр Афонский уже имел дар чудотворений, призванный промыслом, уединился на горе Афонской в пещере отшельнической. Св. Арсений Великий, хотя и поставлен был в монашескую жизнь Божественным гласом, однако вступил в послушание к преподобному Иоанну Колову наставляться его учением, и когда сей, пишется в скитском патерике, подробно познакомил его с монашеским художеством, тогда благословил жить в особенной хижине. Хотя случались весьма редкие примеры, что прямо из мира некоторые переходили к пустынному отшельничеству, как например Мария Египетская, однако сие исключение не уничтожает общего правила. «Чин действия промысла, – говорит св. Исаак, – различествует от обычного чина человеческого. Ты же общий чин сохрани. Аще ли же предварит в тебе благодать, твое есть сие, аще ли же ни, то путем всех человек, имже ходиша, по следованию приемничества, взыди на восхождение духовного мира».
Остается мне заключить сие замечание повторением прежде сказанного, именно, что корень всех смут на Валааме есть их устав, коим воспитывается в братстве Валаамском дух своеволия, самочиния, грубой гордости, раскола. Их настоятель есть вместе и их подчиненный, каждый ему кланяется, и каждый ему указывает, будучи к сему допущен уставом. Хотя устав сей и подписан тремя митрополитами, но плоды оного заставляют говорить против него с правдивою ревностию; но есть произведение людей коих святость ничем не доказана. Устав общежития есть сочинение иеромонаха Исаакия, устав скита и пустыни есть сочинение Игумена Валаамского монастыря Иннокентия. Если же оный будет сохраняться в Валаамской обители, то никогда нельзя ожидать ни спокойствия, ни устройства нравственного, ни успехов в монашеском жительстве.
Повергая сие замечание на благорассмотрения Вашего Высокопреосвященства, имею честь представить устав Валаамского монастыря в подлиннике.
Переписка Святителя Игнатия (Брянчанинова) и Игумена Валаамского монастыря Дамаскина[41]
1838–1857 гг
Честный монах отец Дамаскин!
Его Высокопреосвященство желает лично Вас узнать и потому усердную принесши молитву Господу Богу и святым Угодникам Сергию и Герману Валаамским; ничтоже сумняся, немедля нисколько, в предписываемый Вами путь отправляйтесь.
Архимандрит Игнатий.
Ноября 2-го 1838 г[42].
Возлюбленнейший о Господе
Отец Игумен Дамаскин!
Письмо Ваше и в другом пакете репорт я получил. Пусть ветры бурные дышут и волны свирепые ударяются, но они не могут повредить храмине вашей душевной, если основание оной будет постоянно утверждаться на твердом камени заповедей Христовых. Послушайте мирно, что скажу вам от исполнения душевнаго к вам располжения и участия.
Ваш репорт ко мне не имеет места: ибо содержит в себе жалобу на распоряжение Преосвященнаго Викария. Поэтому, если дать ему какой либо ход, – значит навлечь на вас негодование Преосвященнаго и подвергнуть большим неприятностям, нежели в каковыя вы теперь поставлены. Хотя и тяжко вам перенести, и по внешнему нашему суждению представляется вредным для общества поощрение, или потачка, данная иеродиакону Иосифу; однако Промысл Божественный силен исправить все, и из обстоятельств повидимому неблагоприятных источить следствия спасительныя, как из камня воду. Сохраните мир душевный молитвою и упованием, предоставя Богу то, что не в ваших силах.
Сколько слышал я, следствие произведено о. Амфилохием порядочно. Думаю – слухам, изложенным в письме вашем, нельзя вполне верить. Враг только того и ищет, чтобы кого поссорить. Посудите сами и уразумейте коварство вражие: о. игумен Коневский также пишет ко мне и из его письма я понял, что он сомневается о вашей отлучке из Петербурга в то время, как он был для следствия на Валааме. Видите кознь врага! В житии св. Нифонта описывается, как враг пошептал двум мужчинам, и они тотчас начали ссориться. И здесь тоже. Постарайтесь для общей пользы и для собственной душевной пользы примириться с о. игуменом Амфилохием, о чем и ему также пишу.
Изволите описывать о неблагонадежности иеромонаха Варсонофия, обнаружившейся при настоящем случае. Припомните, что я вам говорил! Таковых людей, когда они пожелают выдти из монастыря, тотчас надо увольнять с миром; они могут на время скрыть свое неблагорасположение, но при первом удобном случае обнаруживают оное и часто причиняют вред, долго исцелиться не могущий.
Поздравляю вас и всю возлюбленнейшую о Христе братью с светлым праздником праздников и приветствую радостным приветствием: Христос Воскресе! Воистину Воскресе!
Любезнейший Батюшка! Апостолы Слова, Пастыри Церковные, Настоятели обителей, словом во всяком сане Угодники Божии, посреде многих скорбей и искушений пасли вверенное им стадо. И сей есть признак любимца Божия, – егда пошлет ему Господь дарование скорбей. Сию Чашу Сын Божий испил и обещал всем Своим последователям. И потому возопил Апостол: благоволю в немощах моих, в скорбях и теснотах. Аще без наказания есте, прелюбодейчищи есте, а не сынове.
Молим Господа, чтоб даровал нам в скорбях терпение, и сохранил нас от всякаго бедствия, – от ненависти к оскорбляющим нас.
Прошу ваших св. молитв и молитв всего вашего о Господе братства.
Остаюсь навсегда ваш покорнейший слуга
Архимандрит Игнатий.
26 апреля 1840[43].
Ваше Высокопреподобие,
Достопочтеннейший Отец Игумен!
Письмо Ваше имел честь получить, сердечно благодарю Вас за искренность Вашу ко мне недостойному. При таковом располо-жении души Вашей, можно ожидать особеннейшей пользы для обители Валаамской.
Если Вы находите иеродиакона Макария благонадежным в должности ризничаго, то можно произвесть его во иеромонаха и сделать или указным ризничим, или исправляющим должность ризничаго.
Очень согласен я на назначение Ваше иеромонаха Виктора наместником, а иеромонаха Виталия казначеем. Когда пожалуете в Петербург, то можно о всем этом сделать распоряжение и представление.
Конечно Вы получили бумагу об определении указных духовников, что ныне сделано по всем монастырям. О. Боголеп совершенно не способен к исправлению должности духовника, как я лично удостоверился. Хотя многие из братий не расположены к жизни отеческой, но обязанность настоятеля и прочих властей состоит в том, чтоб и для таковых уготовать пристанище спасения – искренное покаяние. Невозможно требовать, чтоб все постигли путь отеческий! И в древния времена, когда настоятели были знаменоносцы, многие из братства не решались и таковым явно Святым настоятелям открывать свою совесть, как сие ясно видно из 4-й степени святаго Иоанна Лествичника, где описываемый настоятель в статье о покаявшемся разбойнике ясно объявляет св. Иоанну Лествичнику, что он имеет многих братий в обители своей, чуждающихся исповедания помыслов пред настоятелем, или, что все равно, пред единодушным и открывающимся настоятелю духовником. Посему советую Вам, как прописано в бумаге, новоначальных обители отдавать по избранию вашему тому духовнику, в котором Вы находите более способности и опытности, а монашествующим предоставить избрание духовника по совести и душевному расположению. Представление к набедреннику о. Амфилохия я удержал до Вашего приезда в столицу; Вам прилично самим замолвить о семь пред высшим начальством, а я не отказываюсь подтвердить Ваше ходатайство.
Вы сделали очень благоразумно, определив Гавриила на другое послушание; скажите о. Пахомию мое благословение за его труды для пользы святой обители.
Если представится случай, то благоволите выслать ко мне книгу Пр. Феодора Студита для прочтения. Теперь я болен сильно простудою, от которой излечение требует значительного времени, а также и хранение себя после выздоровления потребует долгаго уклонения от выездов; посему уединение, доставляемое болезнию, нахожу весьма удобным временем к прочтению глубоких поучений Студита.
Поручая себя Вашим святым молитвам, с чувством совершеннаго почтения и преданности – имею честь быть
Ваш покорнейший слуга
Архимандрит Игнатий.
1846. Ноября 20-го дня[44].
Ваше Высокопреподобие,
Достопочтеннейший о. Игумен Дамаскин!
Приношу Вам сердечную благодарность за Ваше воспоминание о мне и за присланный литографированный рисунок скитской, вновь устраивающейся церкви.
Усерднейше желаю Вам преуспевать и в духовном и в вещественном устройстве обители Вашей. Местоположение Валаамскаго монастыря прекрасно в монашеском отношении, конечно первое в России; но климат очень суров, – зловредно, разрушительно действует на здоровье. По этой причине должно постараться привести монастырския здания в такое состояние, чтоб оне противодействовали суровости климата. Келлии, где я останавливаюсь (помещение канцелярскаго архива), прекрасны: очень сухи и противостоят сильным ветрам, устремляющимся с Ладожскаго озера на Вашу обитель. Но большая часть келлий лишены этого достоинства, многия крайне сыры, и, можно сказать, безошибочно, более наветуют здоровье, нежели самый климат. Также – обитель нуждается в гостиннице, которая была бы вне монастыря. Вам предстоит много трудов! Да дарует Вам Бог силы совершить их во славу Его Святаго имени и для существенной пользы ближних.
О себе скажу Вам, что по причине болезни моей и лечения, почти с приезда моего в Бабаевский монастырь я не выхожу никуда из келлии. Обителью я очень доволен: место необыкновенно здоровое, воды превосходныя, каких редко можно встретить, и воздух благораствореннейший, ароматический. Предполагаю, аще Господь восхощет, возвратиться к концу мая в Сергиеву пустыню, но не знаю, долго ли позволит состояние моего здоровья нести общественную должность.
Прося Ваших св. молитв, также молитв братства Богоспасаемой Валаамской обители, с чувствами искреннейшей о Господе любви имею честь быть Ваш готовый к услугам недостойный
Архимандрит Игнатий.
10 февраля 1848 г.[45]
Ваше Высокопреподобие,
Многолюбезнейший Отец Игумен Дамаскин!
Приношу Вам и всей возлюбленной о Господе братии Вашей усерднейшее поздравление с великим Праздником Праздников, желая Вам и им многих милостей от Господа, глубокаго мира и духовнаго проуспеяния.
Был у меня брат Афанасий и весьма утешил своим душевным благим расположением, которое поведет его к истинным духовным благам. Я возблагодарил за него Господа. Многие опыты доказывают мне на самом деле сбытие заповедания Спасителева, повелевающаго и свою душу и души ближних стяжавать в терпении.
Слава Богу, посылающему благие помыслы человекам в окормление их к спасению!
Просящий Ваших святых молитв
недостойный
Архимандрит Игнатий
1849 года
Апреля 25-го дня[46].
Ваше Высокопреподобие.
Честнейший Отец Игумен Дамаскин!
В сих строках продолжаю мою беседу с Вами, начатую в святой обители Вашей. По приезде моем в С.-Петербург, был я у Его Высокопреосвященства Митрополита Никанора. Он хотя ничего не сказал определеннаго относительно помещения. С моей стороны, намерение мое оставить Настоятельство, к принятию котораго я вынужден был необходимостию, есть намерение решительное. Остаток дней моих желал бы провести в Валаамской обители; только в случае невозможности поместиться в ней имею в виду Оптину Пустыню. Последняя представляет больше выгод в материальном отношении: там климат гораздо благоразствореннее, овощи и плоды очень сильны и в большем количестве, но Валаам имеет безценную выгоду глубокаго уединения. Сверх того, сухия и теплыя келлии (так как я из келлии выхожу только в хорошие летнии дни, а весною, осению и зимою почти вовсе не выхожу) могут и в материальном отношении много облегчить для меня пребывание на Валаамском острове.
Посему предоставив Самому и Единому Господу исполнить во благих желание раба Его и устроить мою судьбу по святой Его воле, с моей стороны считаю существеннейшею необходимостию для благаго начала и окончания этого дела войти в предварительное объяснение, а за объяснением и соглашение с Вами, Отец Игумен. Как лично я Вам говорил, так и теперь повторяю, что все доброе, все душеполезное, которое по милости Божией может произойти от сего начинания, вполне зависит от нашего единодушия о Господе, то есть единодушия Вашего и моего. Господь, сказавший своим ученикам в окончательныя минуты своего земнаго старнствования: «Мир Мой даю Вам, мир Мой оставляю Вам», силен и нам даровать свой мир, если мы будем учениками Его, стремясь исполнить Его волю, а не свою. На сем камени мира, который сам утверждается на камени заповедей Христовых, основываясь, имею честь представить на благоусмотрение Ваше следующия мои раасуждения.
Во-первых, скажу Вам, что из всех известных мне Настоятелей по образу мыслей и по взгляду на монашество, также по естественным способностям, более всех прочих мне нравитесь Вы. К тому надо присовокупить, что по отношениям служебным как я Вам, так и Вы мне давно известны. Сверх того я убежден, что Вы не ищете никакого возвышения, соединеннаго, разумеется, с перемещением в другой Монастырь, но остаетесь верным Валаамской обители, доколе Сам Господь восхощет продлить дни Ваши. Далее: как я выше сказал, по моей болезненности долговременной и сообразно ей сделанному навыку, я выхожу из келлии только в лучшие летние дни, а в сырую погоду и холодную пребываю в ней не исходно: то посему самому жительство в скиту было бы для меня более сродным и удобным. Самая тишина Скита, в которой навсегда воспрещен вход женскому полу, совершенно соответствует требованию моего здоровья и душевному настроению. Скит защищен отовсюду древами от ветров: это бы дало мне возможность порабатывать хотя в летние дни, что существенно нужно по моему гемороидальному расположению; на ветру же я не способен трудиться, потому что при малейшем движении от крайней слабости покрываюсь испариной и подвергаюсь простуде. При Вашей опытности, Вам понятно, что вслед за помещением моим в Скит, многие захотят в оный поместиться. Следовательно, если Вам внушит Господь расположение поместить меня в Скит: то необходимо Вам снизойти немощи моей и может быть и других, подобных мне немощию. Испытав себя, я убедился, что одною растительною пищею я поддерживать сил моих не в состоянии, делаюсь способным только лежать в разслаблени. И Вы, конечно, замечаете, что и братия в настоящее время живущие в Скиту отягощаются такою малопитательною пищею, и к обеду наиболее приходят в монастырь. Удобное прежнему крепкому поколению соделалось неудобным для настоящего немощного поколения. Поелику же Вам безъизвестно, что суббота, пост и прочие внешние подвиги и наблюдения установлены для них, то не заблагоразсудите ли ввести в Скит Валаамский постановления Оптинскаго Скита, основательность которых и благоразумная сообразность с немощию настоящаго поколения доказывается тем, что Оптин Скит – изобилует избраннейшим братством, весьма много способствующим к цветущему благосостоянию Скита и самаго Монастыря. Это избранное братство состоит из нескольких Настоятелей, живущих на покое, и из нескольких лиц образованнаго светскаго круга. Будучи слабее телосложением, нежели простолюдины, они неспособны к сильным телесным трудам и подвигам, за то способнее к подвигу душевному и к занятиям, требующим умственнаго развития. Вам известно, что Святыми Отцами подвиг инаго судится потому, что он имел в миру и к чему он перешел, вступая в монашество; по этому расчету лица вышеупомянутые, живущие в Оптином Скиту, перешли к большему лишению, нежели те, которые в монастыре имеют пожалуй пищу и одежду лучше, нежели какие они имели в миру. Так же Вам известно, что Отцы древняго Скита Египетскаго, не считали уже того подвига, подвигом, о котором узнавали люди, а оставляли этот подвиг, вменяя его в грех (патерик скитский буква С в статье о Сисое Великом). Так думали и поступали святые Отцы, желая приносить себя в жертву всецело Богу, а не человекоугодию и тщеславию. С сожалением я увидел, что некоторые журналы провозгласили печатно о строгости поста в Валаамском Скиту в решительную противуположность Евангелию, которое повелевает, чтоб пост и прочие подвиги благочестия совершались в тайне (Матф. гл. 6, 4), не только совершались в тайне, но и были скрываемы со всевозможною тщательностию, иначе не могут быть истолкованы слова… путь в том, при вкушении пищи пришедшим ему и принятым им помыслом, внушившим ему но воздержаться особенно и сверх обычая. Св. Василий Великий и, согласно с ним, другие св. Отцы утверждают, что если б нужно нам было иметь разслабленныя тела, то таковыми сотворил бы их Бог; почему они заповедают меру поста именно таковую, какая необходима для обуздания плотских страстей, которая вместе с тем не разстроивала бы тех, но сохраняла их способными к исполнению заповедей Христовых или, проще сказать, к послушаниям и подвигам бдения, молитвы и коленопреклонений, к чему разслабленныя тела окончательно не способны. Все сие предлагаю, Возлюбленнейший Отец, на разсуждение Ваше, дабы Вы и подвиглись к нисхождению моей немощи и подобных мне немощию. Если нынешняя братия Валаамскаго Скита, состоящая единственно из простолюдинов, не в состоянии поддерживать силы свои исключительно растительною пищею, а для укрепления сил своих стремится к трапезе монастырской, то для истощеннаго моего телосложения и для телосложения людей неяснаго воспитания, питание одною растительною пищею вполне невозможно.
Сначала и в Оптином Скиту ревность учредителей его устремлялась было к особенному строгому посту; но усмотрев, что при такой строгости Скит должен остаться без братии, она смягчилась и дала устав для пищи более доступный, впрочем все еще гораздо более строгий, нежели устав о пище, положенный церковию для схимника, живущаго в Монастыре. Однако, несмотря на таковое смягчение, мало, очень мало было охотников из многочисленнаго братства Оптиной Пустыни для жительства в Скиту. Когда прибыл туда старец Иеросхимонах Леонид с несколькими учениками своими и Настоятель предал ему Скит в духовное управление, – тогда Скит начал населяться, и населяться преимущественно людьми не крепкаго телосложения, искавшими спокойствия в уединении. Число жившей в нем братии простиралось до 30 человек. Всему этому, т. е. состоянию Скита до прибытия о. Леонида и состоянию его по прибытия Старца, я был очевидцем. Старец распростер благотворное влияние на самый Монастырь, поддерживая братию в расположении к Настоятелю и укрепляя их в душевные бранях. Такое обилие окормления удвоило число братства в самом Монастыре, а потому возвысило в нем порядок и привлекло в оный значительныя пожертвования, при помощи которых Монастырь отстроился и сверх того обезпечил свое содержание. Потому говорю я Вам так подробно о Оптинском Ските, что цветущее его состояние и происшедшее от него благоустройство самаго монастыря суть факты, а факты составляют самое верное доказательство.
Что же касается до самаго общежития, то есть самаго Монастыря Валаамскаго, то я нахожу настоящее его устройство первым в России, далеко высшим знаменитых общежитии Белобережскаго, Площанскаго, Софрониевскаго, даже Оптинскаго и Саровскаго: потому что в этих Монастырях, гораздо более близки к миру, иноки имеют несравненно более средств сноситься с миром, заводить с ним связи, иметь свое, и тем отделяться от общаго тела общежития. Общежитие Валаамское должно оставаться на долго в настоящем виде: оно необходимо для натур дебелых, долженствующих многим телесным трудом и телесным смирением, косно, как выражается Святый Иоанн пророк, ученик Великаго Варсанофия, войти в духовное, или, по крайней мере душевное делание. В материальном отношении братия Валаамскаго Монастыря снабжены несравненно обильнее вышеупомянутых общежитий и одеждою, и пищею. В Пасху там братия не кушают такой ухи, какую кушают Валаамские иноки в обыкновенный недельный день, также и одеждою братия Валаамскаго общежития снабжены гораздо удовлетворительнее, нежели братия означенных общежитий.
Начертав пред Вами состояние Валаамскаго Монастыря и Скита, какими они представляются моим взорам – взорам впрочем очевидца их – я перехожу теперь к начертанию моего грешнаго и недостойнаго лица пред сими св. Обителями. Вам известна моя немощь, – мое происхождение и нежность воспитания. Для них принятие и того устава, который я Вам предлагаю по образцу Скита Оптина, есть уже великий подвиг и распятие. Пред принятие чего-либо наго превышает мое соображение. «Да не смятении и отсечении житие твое, – говорит Преподобный Исаак Сирский в 80 слове, – и за вожделение мала труда да не останешься и престанеши от всего течения твоего. Яждь умеренно, яко да не всегда еси, и да не простреши ноги твоей выше силы, да не отнюдь празднен будеши».
За сим не угодно ли будет Вам обратить внимание на главу 36-ю иноков Каллиста и Игнатия Добр. Часть 2 «о разсуждении», положенную ими сряду – после изложения телесных подвигов и уставопищия, подобающих безмолвствующим. Надо заметить, что овощи и плоды средней России несравенно сильнее северных, а произведения южной России столькоже сильнее среднеполосных; плоды же и овощи Цареграда и Афона, где жили Св. Каллист и Игнатий равняются питательною силою рыбе северных и даже превосходят ее. «Тело немощное, – сказал Св. Исаак Сирский в 85-м слове, – егда понудиши на дела многша силы его, помрачение на помрачение в душу твою и смущение тем паче наносиши». Все сие предствляя на благоусмотрение Ваше, прошу Вас снизойти моей немощи и единодушных со мною братий, которым подвигов общежития не понести, и которые могут понести подвиг Скитской, по растворении его благоразумною умеренностию. Тем более кажется, настоящаго случая не должно упускать, что всячески, по прошествии непродолжительнаго времени, должно же будет учинить упомянутое снисхождение и изменение в уставопищии Скитском, иначе никто не будет жить в Скиту. Стали немощны Батюшка! Притом как я выше сказал, устав Оптинскаго Скита «о пище» строже положен-наго церковию для схимника. Так, когда положено уставом употребление рыбы, она поставляется на трапезе; кажется в течении сорока дней в году разрешается на сыр и яйца, масло скоромное и молоко. Как в Валаамском общежитии не употребляется молоко, то и в Скиту не должно вводить его; а прочее все полезно бы ввести как для пользы телесной, так и для пользы душевной: ибо и Св. Иоанн Лествичник вкушал от всего, дозволеннаго чину иноческому, с целию избежать душевных страстей тщеславия, мнения о себе, человекоугодия, тайноядения, лицемерства, лукавства, лжи, которыя часто являются у подвижников по плоти и соделывают для них духовное преуспеяние решительно невозможным, Бог является простоте и смирению и нельзя соединить служение Ему со служением славе человеческой.
Чувствую себя, по приезду в свой монастырь, столько же немощным, как чувствовал в бытность мою в святой обители Вашей. Но при удалении моем от должности и при перемещении в уединение Вашего Скита, может быть по особенной милости Божией, дастся мне время на покаяние и я потянусь несколько годов. В таком случае Валаамский Скит может понаселиться расположенными ко мне иноками, как населился Оптин при пришествии туда о. Леонида.
На сие письмо мое покорнейше прошу ответа Вашего, сообразно ему буду заботиться о дальнейшем устроении сего дела. С понедельника думаю отправиться в Ладожский Монастырь недели на три.
Вашего Высокопреподобия Всепокорнейший послушник
Подлинное подписал
Архимандрит Игнатий
25 сентября 1855.
Ваше Высокопреподобие,
Высокопреподобнейший Отец Игумен!
Почтеннейшие письма Ваши имел честь получить, но останавливался некоторое время отвечать на них, ожидая, какия будут последствия той (нрзбрч) переписки, которая возбуждена подначальными Вашими. Теперь эти последствия обнаружились. Плодом их должно быть успокоение Валаамской обители и устранение присылки в оную подначальных.
Желаю Вам воспользоваться даруемою Божиим Промыслом тишиною для нравственного преуспеяния вверенного братства Вашему наставлению и блюдению. Валаамский монастырь есть один из первейших монастырей не только в России, но и во всем мире, по удобствам своим к иноческой жизни. По служебным отношениям моим к сей обители я считал моею священной обязанностию охранять сие Иноческое Святилище.
Таковые чувства мои к Валаамской обители и понятия мои о ней сообщаю всем, кому должно и полезно иметь о ней правильное понятие.
Поручая себя Вашим святым молитвам, с чувствами искреннейшего уважения и преданности имею честь быть
Вашего Высокопреподобия
покорнейшим слугою
Архимандрит Игнатий
1857 года, 24 мая[47]
PS: приложенное письмецо благоволите отдать по адресу.
1857–1861 гг
Ваше Высокопреподобие,
Честнейший Отец Игумен Дамаскин!
Приношу Вам искреннейшую признательность за поздравительное письмо Ваше и за благие желания Ваши мне недостойному.
Милосердый Господь Бог да сохранит Вас и вверенное Вам братство в благочестии и добродетели.
Прошу Ваших и всего братства Вашего молитв, да служение мое Святой Церкви будет благоприятно Господу.
Вашего Высокопреподобия
покорнейший послушник
Игнатий
Епископ Кавказский и Черноморский
1857 года, ноября 16-го дня[48].
Ваше Высокопреподобие,
Честнейший Отец Игумен Дамаскин!
Благодарю Вас за воспоминание о мне грешном и уведомление о посещении святой обители Валаамской Государем и Государынею и Великими Князьями, также о посещении оной Преосвященным Митрополитом Григорием. Вы справедливо заметили, что этот Архипастырь очень смиреннаго и простосердечнаго залога. К нему есть милость Божия, что видно из его книги к раскольникам: такой книги не написать без содействия благодати Божией. Уж очень основательна, проста и любовна. Конечно Вы ее имеете, а если не имеете, то купите и прочтите. И для братии Валаамской она будет очень полезна…
О себе скажу Вам, что поживаю по милости Божией довольно благополучно. Епархия новая. Ничего еще нет. И архиерей, и консистория и семинария странствуют по квартирам. Домик себе строю деревянный, весьма небольшой и весьма удобный, при церкви; из комнат в церковь ход; пред церковию комната, именуемая моленною, с окошечком в церковь; можно архиерею слушать все службы в моленной, отворив окошечко. Спасение к самым дверям моим пришло, как некогда пришло оно в лице Лазаря ко вратам богача. Церковь с домиком моим находится посреди большаго сада, в коем множество фруктовых дерев, вдали от шума, и весьма напоминает Оптин скит. Здесь нет обычая у жителей посещать архиерея иначе, как в великие праздники утром для поздравления: почему я пользуюсь таким уединением, каковаго никогда не имел в Сергиевой пустыне. 24 года без двух месяцев я прожил в пустыне, но никак не мог к ней привыкнуть! Не могу нарадоваться, что из нея вышел. Поберегите вашего новаго благочиннаго, с ним лучше будет, нежели со всеми другими: придирок от него не может быть, и монашество довольно понимает. Пред отъездом моим я советовал другое, и на тот совет соглашались, но по отъезде моем, послышу, вышло иное. Что делать! Случившееся случилось не без мановения или попущения Божия. В наш век, как я заметил, редко когда удается какое монашеское или чисто-христианское намерение. Отовсюду возникают препятствия! – Напротив того: театрам и другим подобным заведениям сильнейший ход; также обиде или какому другому злому делу – отовсюду поспешество. Видно: попускается людям то, чего они желают, яко одаренным свободною волею, по учению Апостола (2 Солун. 2,10,11 и 12.). И здесь жатва обширная, но жнецы от жатвы удаляются, серпы у них отнимаются: по этой причине весьма мало магометан, коих здесь множество, обращается в христианство, весьма мало раскольников присоединяется к Церкви. Видно Господу угодно, чтоб мы сами научались терпению, смирению, покорности воле Божией, и внимали бы более своему собственному спасению. Это я говорю относительно моего положения. – В настоящее время нахожусь в Кисловодске, где принимаю ванны из минеральной воды, именуемой Нардзан. Вода в этом обильнейшем ключе кипит как бы от содоваго порошка. Воды в сутки ключ дает 1.200.000 ведр. В 40 верстах от Кисловодска находится г. Пятигорск, где имеются во множестве горячия серныя воды; иныя из них имеют до 26 гр. реомюра. Въ Эссентукской станице находятся щелочныя воды (в 18 верст. от Пятигорска); несколько в сторону на 20 в. в Железноводске находятся обильныя и теплыя и холодныя железистыя воды. В другую сторону, верстах в 18 находится Лысая гора, из которой бьет ключ горько соленой воды, имеющей свойство превосходнаго слабительнаго. Иныя из гор несколько похожи на Валаамския, но гораздо выше.
Ивана Григорьевича постриг в монашество, нарек Иустином, и посвятил во Иеромонаха. И прочим делаю, что могу: нажили монахи своего архиерея. Впрочем монашеское мудрование весьма помогает и к действию благому на белое духовенство, уничтожая между членами его дух сутяжничества и сварливости, водворяя мир и единение.
Здоровье мое несколько поправилось от употребления сперва серных теплых, потом щелочных умеренных, и наконец прохладных и холодных ванн из нардзана. Но по свидетельству здешних опытных людей невозможно получить полнаго исцеления в одно лето от закоренелой долговременной простуды, какова моя, сопряженным с сильным разслаблением, от нея происшедшим. Буди воля Божия! Один климат здешний уже служить врачеванием.
Затем позвольте пожелать Вам, Честнейший о. Игумен, благоденствия и долгоденствия и прочих всех благ, временных и вечных. Передаете мой усерднейший поклон всей о Господе братии вашей. Прошу у Вас и у братии св. молитв в подкрепление моих немощей душевных и телесных; если кого оскорбил, у того прошу прощения и всем заочно земно кланяюсь.
Недостойный Епископ Игнатий.
21 июля 1858 года[49].
Ваше Высокопреподобие,
Высокопреподобнейший о. Игумен!
Приношу Вам искреннейшую благодарность за воспоминание о мне грешном, за присланныя книги и эстампы. Прошу передать всей братии мой усерднейший поклон и прошение их святых молитв.
Прошлаго лета я лечился на минеральных водах, а ныне купанием в море. Лечение, правду сказать, болезни разворочало и много из внутренности выгнало наружу, так что и теперь покрыт сыпью, но особеннаго исцеления и укрепления еще не чувствую. Когда Богу угодно попустить какое либо искушение, то от такого искушения ничем обороняться невозможно, кроме терпения. Разсматривая свою немощь, часто разсуждаю: не епархиею бы мне управлять, а где нибудь в укромном уголке грехи свои оплакивать. Весьма бы рад к Вам на Валаам! Но телесная немощь не понесет тамошняго климата. А место! – Единственное. Мне Кавказ меньше нравится, не смотря на то, что горы несравненно выше, а иныя из них необыкновенно красивы. Воды нет: это лишает полнаго изящества здешние ландшафты, да и камень в горах известняк и песчаник, а не гранит.
Искренно желаю Вам и святой обители, чтоб скорби, попущенныя Богом, по Его же милости проносились мимо, яко мимоходящия тучи; а без скорбей, как видится, не обойтись до самаго гроба. Оне и архиереев и царей досягают. Кому попустятся, того везде найдут; в самыя высокия хоромы проникнут; никакие замки, никакая стража их не удержит. Один Господь наше прибежище и наш щит от скорбей.
Снова поручая себя Вашим святым молитвам и любви о Господе, имею честь быть навсегда
Ваш покорнейший слуга
Игнатий,
Епископ Кавказский и Черноморский.
26 июля 1859 года[50].
Ваше Высокопреподобие,
Высокопреподобнейший о. Игумен Дамаскин!
Искренне благодарю Вас за письмо Ваше от 20 августа, за слово о св. обители Вашей и о прочих обителях, в благосостоянии которых принимаю живейшее участие, чем могу, сердцем: ибо в св. обителях жительствуют слуги и други Господа моего, их же недостоин весь мир.
Сколько могу понимать из собственнаго опыта и из поведания разных искусных иноков, – не может человек, желающий благоугодить Богу, подвизаться тем подвигом, которым захотел бы человек тот подвизаться по собственному своему избранию: он должен подвизаться тем подвигом, который предоставит ему Бог, един ведящий непогрешительно способности человека. Сам же человек смотрит на себя почти всегда ошибочно. Опять: в прохождении того самаго служения, которое нам назначил Бог, встречаются с нами не те обстоятельства, которыя мы предполагали и которым бы следовало быть по логическому порядку, а обстоятельства вовсе неожиданныя, непредвиденныя, вне порядка, нарушающия порядок. Из всего этого с очевидностию явствует, что Господь ищет от нас не тех добродетелей и благоугождений, о которых мы благоволим и которыя совершаем с приятностью, но таких, которыя соединены с распятием себя, с отсечением своей воли и разума, хотя б наша воля и разум были самые святые и преподобные. Апостол Павел желал обратить весь мир к вере во Христа. Преизобильная благодать, в апостоле обитавшая, представляла такое намерение вполне возможным, а само намерение было преисполнено любви к ближнему и Богу, следовательно было самое благое. Но Бог попустил, чтоб на поприще проповеди, которое предоставлено было Апостолу самим Богом, повстречали Апостола безчисленныя препятствия и лютейшия скорби. Это должно и нас утешать, яко многими скорбми подобает нам внити в Царствие Божие.
О себе скажу Вам, что моя главная скорбь происходит от моей болезненности, не допускающей исполнять моих обязанностей, как бы следовало; чувствую себя однако получше.
Призывая на Вас и на вверенное Вам братство благословение Божие и поручая себя Вашим святым молитвам, с чувствами искреннейшей преданности и уважения
имею честь быть Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою
Игнатий,
Епископ Кавказский и Черноморский.
13 сентября 1859 года[51].
Ваше Высокопреподобие,
Честнейший Отец Игумен!
Спаси Вас Господи за воспоминание Ваше о мне и поздравление. По милости Божией и Вас не забыл, но постоянно с любовию и благожеланием воспоминаю, чему служат доказательством постоянные мои ответы на все письма Ваши. И на будущее время не останавливайтесь уведомлять меня о себе, о врученном Вам братстве, паче же о лицах из него мне знакомых, равным образом и об обители. Какия постройки Вы воздвигли после моего отбытия, и какия намерены воздвигнуть?
О себе скажу Вам, что поживаю благополучно под сению милости Божией. Случаются приятныя обстоятельства, случаются и неприятныя, весьма неприятныя. Так как те и другия посылаются Промыслом Божиим, и в тех и других является к человеку неизреченная милость Божия: то понуждаюсь в тех и других мирствовать и благодарить Бога. Заметил я над собою, что при благоприятных обстоятельствах более бывает отрада по телу, и для тщеславия и самомнения открывается некоторый, почти незаметный ход, а при неприятных бывает более духовное утешение, и человек с отвержением самомнения начинает прибегать к Богу и деятельно познавать Бога, яко многомилостив есть и всемогущ, и скор на помощь призывающим Его. Как и что Вы заметили в себе? Напишите.
Прекрасно сказал Блаженный Иоанн Карпафипский в своем Постническом Слове о скорбях, посылаемых инокам, что оне суть величайшая Благодать Божия.
Здесь я живу весьма уединенно, почти как затворник, но слух носится, имеющий значительную достоверность, что куда то вскоре переведут в видах предоставить мое нынешнее место лицу более способному и достойному. Уповаю на милость Божию, что по Его всесильному повелению и духовному разсуждению, даруется мне место удобное ко спасению и сообразное крайней моей немощи. Тело мое истощено продолжительными болезнями, кои во мне укоренились. Воды начали их гнать, от чего открылось сильное отделение гнилых золотушных мокрот. Такое положение весьма затруднительно.
Затем, поручая себя Вашим святым молитвам, с чувствами совершеннаго почтения и искреннейшей преданности имею честь быть
Вашего Высокопреподобия
покорнейшим слугою Игнатий,
Епископ Кавказский и Черноморский.
12-го января 1861 года[52].
Его Преосвященству,
Преосвященнейшему Игнатию,
Епископу Кавказскому и Черноморскому.
Валаамский Монастырь
Июня 15 дня 1861 г.
Ваше Преосвященство, Преосвященнейший Владыко,
Вселюбезнейший наш Святитель!
Христос Воскресе!
За две тысячи верст, с святым чувством непритворной, глубокой сыновней любви, приношу Вам поздравление с наступившим великим праздником Воскресения Бога Спасителя нашего. Дай Бог, помолитесь, молю много-любимый Владыко, да будет для всех нас радостный праздник святыя Пасхи предначатием вечнаго праздника вечнаго блаженства, его же да сподобит нас Милосердый Господь праздновать иде же всех веселящихся жилище, по скончании грустнаго земнаго пути.
Здоровы ли Вы незабвенный Владыко? Ваше драгоценное письмо от 12 минувшего Генваря я получил и возрадовался, что Вы не забыли нас – грешных обитателей Валаамской пустыни, возрадовался душевно, что Вы поживаете благополучно под сению милости Божией: да покрывает же Вас выну эта всесильная и всеблагая Сень, да хранит Она Вас во всех обстояниях Вашей многотрудной и многополезной жизни! Искренно от глубины сердца благодарю Вас Владыко за Вашу память.
В тихой обители Преподобных Сергия и Германа, – тихо; подначальных из духовного и светского звания, – слава Богу! – нет; братия поживают мирно. Отец Герман помаленьку привыкает благодушно переносить свою скорбь. Отец Ионафан определен на днях в монастырского Казначея, Отец Макарий – в братского духовника вместо Отца Игнатия, скончавшегося в больнице в С.Петербурге в 1860 году. Схимонахи Сергий и Серафим отошли ко Господу. Монах Ириней бывший келлиарх безмолвствует уже другой год на Предтеченском острове…
В радостные дни благочиния Вашего Владыко на острове св. Предтечи хлопотал я поставить деревянную церковь Преображения Господня, которая построена была в первой половине XVII столетия в Васильевском погосте, близ Ладоги, иноками Валаамского Монастыря, удалившимися тогда из обители, разоренной войсками Де-ла-Гарди. Теперь она поставлена и в 1858 году освящена блаженной памяти Высокопреосвященнейшим Митрополитом Григорием; в фундаменте ея устроена церковь во имя Трех Святителей, – совершенно пещерная, маленькая, теплая; эту я освятил в Генваре 1860 года. Какие все старые новости, простите, возлюбленнейший наш Архипастырь. На острову находится несколько пустынных деревянных келлий, в одной из них и безмолвствует монах Ириней, в другой подвизается схимонах Феоктист-скитский, прочия ожидают ревностных обитателей, которые благодаря Господа, уже и есть в виду. Так на этом острову воскресает пустынный скит, находившийся, должно быть, на нем во дни Преподобного Александра, от чего и самый остров, думаем, назывался прежде монашеским.
На Никольском острове, при церкви Святителя Николая, построенной иждивением Солодовникова, отстроен теперь каменный двухэтажный дом – четвертый скитский рассадник, после скитов: Большаго, Свято-Островскаго и Предтеченскаго: в нем под покровом Святителя посажено также несколько духовных леторослей.
Так Валаамская обитель пустила несколько пустынных ветвей. Благость Всеблагаго да сохранит их и да возрастит в великие древе-са! Впрочем делаю, что благопоспешает милосердый Господь; дальнейшее в Руце Божией!
Недавно послал прошение Высокопреосвященнейшему Владыке о дозволении перекрыть крыши и купола Преображенскаго собора и колокольни новым белым листовым железом и поставить на них медные позолоченные чрез огонь кресты: все на счет благотворителей, из которых главным Василий Михайлович Никитин.
За кладбищенскою оградою, на монастырской горе, очищается место под каменный двух этажный дом, в котором будут устроены разныя мастерския, пильная машина, кузница, баня и машина для подъема воды на гору для всего Монастыря. Эта постройка уже разрешена; до 300 т. кирпича находится на месте для возведения стен; гранит и бут для фундамента готовы.
В память Высочайшаго посещения Валааама Их Императорскими Величествами в 1858 году я исходатайствовал разрешение построить мраморно-гранитную часовню на месте Знаменской, близ святых ворот. Теперь послал план и смету ея в Петербург; думаю построение ея отдать подрядчику, который созидает в Новгороде памятник Тысячелетия России; нахожу выгоднее и удобнее.
В Сердоболе, при Вас святый Владыко отводилось Монастырю новое место, в 12 раз более стараго близ Православной церкви, теперь последовало Высочайшее соизволение на его утверждение за Монастырем и на него перенесено уже монастырское подворье.
Не знаю, чем благословит Господь? В Москве жертвуется дом в пользу нашей Обители; есть уже официальное известие. Желательно в сердце Православной России устроить Валаамское подворье и часовню во имя Валаамских Угодников. Кажется, как будто исполняется это желание; впрочем буди воля Божия!
Простите, святый Владыко, что затруднил Вас моим письмом: любвеобильное вопрошение Ваше вызвало все его содержание.
Характер радостей и скорбей выражен Вами прекрасно; небольшой искус моей маленькой невнимательной жизни убеждает меня в верности его выражения. Скорби действительно величайшая Благодать Божия; оне источник главнейшей духовной мудрости и нравственнаго совершенства. Если кого хочет Господь упремудрить, то послет нань присно печали. Чаша скорбей – чаша Господня и подается возлюбившим Его, как залог вечнаго, блаженнаго упокоения. С живейшим усердием глубокаго сыновняго расположения дерзаю поднести Вам Владыко несколько снимков Валаамской местности посредством фотографии монастырской, примите возлюбленнейший Святитель благоснисходительно эти слабые плоды новаго послушания.
Преклоняя колена, прошу Вашего Архипастырскаго благословения Святый Владыко на меня грешнаго и братию, прошу убедительнейше Ваших Святительских молитв, и с сыновнею преданностию и сердечною любовию за священную обязанность поставляю себя пребыть на всегда
Вашего Преосвященства
со всею о Христе братиею
нижайшим и преданнейшим послушником
Игумен Дамаскин
1861–1867 гг
Ваше Высокопреподобие,
Достопочтеннейший Отец Игумен Дамаскин!
Искреннейше благодарю Вас за любвеобильное письмо Ваше от 15 Июня и фотографическую съемку местностей Валаама, из которых очень многия знакомы мне. Часто помышлял о том, сколько душеполезно окончить жизнь в уединении, вдали от почестей, в покаянии и плаче, переношусь мыслию к Валааму, и ощущаю в душе стремление к его величественным пустыням; но в состоянии моего здоровья вижу непреодолимое препятствие к исполнению моего желания.
Вы спрашиваете о моем здравии? Только ныне летом начал чувствовать некоторое облегчение от болезни, так сильно было мое разстройство во всем организме. До сих пор принимаемыя лекарства и обильно употребляемыя воды минеральныя производили только разслабление и гнали золотушную и ревматическую мокроту, которой из меня вышло много ведр. Нет надежды, чтоб я получил полное выздоровление по преклонности лет моих, но и облегчение уже должен признавать великою милостию Божиею. С особенною приятностию читал я преуспеяние святой обители в материальном отношении. Конечно она при наружном развитии устрояется и духовно, не смотря на слабость сил душевных и телесных современнаго поколения. Не без причины Промысл Божий попускал Вам много опытов, из коих иные были очень горьки. Полагаю, что Вы сами теперь замечаете, что образ правления Вашего много изменился и усовершенствовался: почему и духовное воспитание и окормление братства должно приносить более… существенных плодов.
Потрудитесь передать мое благословение и усерднейший поклон всему братству Вашему, а равно и Василию Михайловичу Никитину. Весьма радуюсь его расположению к Валаамской обители.
Мой архиерейский дом очень похож на скит, кругом в садах и рощах. Вид из моего кабинета несколько напоминает вид на гору за губою из тех келлий Валаамскаго монастыря, в которых я останавливался.
Живу уединенно, и должен благодарить Милосердаго Бога за безчисленныя милости, на меня излиянныя.
Призывая на Вас благословение Божие и паки благодаря Вас за письмо Ваше, с чувствами совершеннаго почтения и преданности имею честь быть Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою
Игнатий,
Епископ Кавказский и Черноморский[54].
1861 года, 19-го июля[55].
Его Преосвященству
Преосвященнейшему Игнатию,
Епископу Кавказскому и Черноморскому
Валаамский монастырь
Ноября 14 дня 1861 года
Ваше Преосвященство
Преосвященнейший Владыко,
Возлюбленнейший наш Святитель.
Преклоняя колена со всею братиею, прошу всеубедительнейше Вашего Архипастырскаго благословения, и, лобызая Святительскую Вашу десницу от глубины искренняго, сыновняго, нелеснаго к Вам, святый Владыко, сердечнаго расположения, в радости душевной, дерзаю, общим голосом всего братства, поздравить Вас с Монаршею милостию – сопричислением к ордену Св. Анны первой степени. Дай Господи Вам, незабвенный Архипастырь, вся за доброту сердца Вашего!! Да радует Вас Господь Своим благоволением и да подкрепляет силы Ваши Своею мощною Десницею, да возможете понести, для всесторонней пользы Православных, тяжкий крест Святительскаго служения, испить Чашу многоразличных скорбей Архиерейских до дна, и, увенчавшись на земле сияющим венцем терпения, увенчаться горе диадимою нетления и вечной славы!!!
Как здоровье Ваше, дорогой Владыко? Не забывайте, молю, нас грешных, и будьте уверены, что с святыми чувствами нашего глубокаго к Вам благоговения и сыновней преданности, за священнейший и приятнейший долг вменял и вменяю себя пребыть на всегда
Вашего Преосвященства,
Преосвященнейшаго Владыки,
Вселюбезнейшаго Святителя,
недостойным сыном и
всенижайшим послушником
Читать бесплатно другие книги:
