Нашествие ангелов. Книга 1. Последние дни Коллинз Сьюзен

42

Позади меня разевает пасть мускулистый зародыш-скорпион, показывая ряды острых, как у пираньи, зубов.

Под недоразвитой кожей видны вены и тени мышц. Он лежит на животе, словно все это время полз от своего разбитого резервуара, пытаясь добраться до меня.

Смертоносное жало выстреливает над его головой, целя мне в лицо.

В голове у меня проносится образ Пейдж и матери, бегущих сквозь ночь, одиноких и напуганных. Наверняка они думают, что я их бросила.

– Нет! – кричу я, уворачиваясь от жала, которое проносится в долях дюйма от моего лица.

Прежде чем я успеваю вздохнуть, жало взвивается и вновь устремляется вниз. На этот раз я понимаю, что времени у меня не осталось.

– Нет! – рычит Раффи.

Тело мое вздрагивает – жало вонзается в шею.

Кажется, будто в мою плоть входит невероятно длинная игла.

Потом начинаются настоящие мучения.

Жгучая боль распространяется с одной стороны шеи, как будто ее раздирают изнутри. Легкие сводит судорога, на коже проступает пот.

Из горла вырывается мучительный вопль, ноги отчаянно колотят по полу.

Но скорпиона ничто не останавливает. Он раскрывает пасть, готовясь к смертельному поцелую.

Наши взгляды встречаются. Я понимаю, о чем он думает, – если высосет меня до последней капли, ему хватит сил, чтобы выжить вне искусственной матки. Отчаяние чувствуется в каждом его движении – в том, как он стискивает меня, в том, как раскрывает и закрывает рот, словно выброшенная на берег рыба, как пытается сжать пронизанные венами веки, словно свет слишком ярок для его недоразвитых глаз.

Яд болезненной волной распространяется по моему лицу и груди. Я пытаюсь оттолкнуть ангела-скорпиона, но силы оставляют меня.

Мышцы немеют.

Внезапно жало выдергивается из моей шеи, раздирая ее острыми зазубринами.

Я снова хочу закричать, но не могу даже раскрыть рот. Мышцы лица лишь слегка вздрагивают, вместо того чтобы исказиться в мучительной гримасе. Изо рта вырывается лишь слабое бульканье.

Раффи хватает чудовище за хвост и оттаскивает от меня. Я понимаю, что все это время он кричал не переставая.

Размахнувшись, он швыряет скорпиона в сторону резервуаров.

Три цилиндра один за другим разлетаются вдребезги. Помещение наполняется предсмертными воплями абортированных монстров.

Раффи падает рядом со мной на колени. Вид у него ошеломленный. Он смотрит на меня так, словно не может поверить собственным глазам. Словно отказывается им верить.

Неужели со мной все так плохо?

Я что, умираю?

Пытаюсь дотронуться до шеи, чтобы понять, как сильно она кровоточит, но не могу поднять руку. На моих глазах она едва приподнимается, дрожит и бессильно падает назад. Раффи в ужасе глядит на меня.

Я пытаюсь сказать ему, что яд скорпиона останавливает дыхание, но изо рта вырывается лишь невнятное бормотание. Мои язык и губы кажутся невероятно распухшими, и я не в силах ими пошевелить. Все остальные жертвы не распухали, так что, скорее всего, не случилось этого и со мной, но ощущение вот такое.

– Тсс… – мягко говорит Раффи. – Я здесь.

Он обнимает меня, и я пытаюсь сосредоточиться на исходящем от него тепле. Внутри я вся дрожу от боли, но внешне полностью неподвижна, чувствуя, как паралич охватывает спину и ноги. Мне требуется вся сила воли, чтобы не дать голове бессильно упасть на его руку.

Выражение его лица пугает меня не меньше, чем собственный паралич. Впервые он нисколько не скрывает своих чувств, словно для меня это уже не имеет никакого значения.

Он охвачен неподдельным горем, это видно по лицу. До меня с трудом доходит, что Раффи горюет обо мне.

– Я ведь тебе даже не нравлюсь, помнишь? – пытаюсь его утешить, но звуки, которые мне удается издать, напоминают лепет младенца.

– Тсс… – Он проводит пальцами по моей щеке. – Тихо. Я здесь, рядом.

Он смотрит с тоской, словно ему нужно многое сказать мне, но он понимает: слишком поздно.

Хочется погладить его по щеке и сказать, что все будет хорошо.

И еще мне отчаянно хочется, чтобы так оно и было.

43

– Тсс… – говорит Раффи, покачивая меня на руках.

Свет вокруг головы Раффи сменяется тенью.

Позади него появляется темный силуэт Велиала.

Одно его новое крыло почти полностью оторвано и болтается на нескольких стежках. Лицо искажено от ярости, и он заносит над головой Раффи что-то вроде холодильника – примерно так же Каин мог заносить валун над головой Авеля.

Я пытаюсь закричать, предупредить Раффи, но с моих губ срывается лишь шепот.

– Велиал!

Велиал разворачивается на зов. Поворачивается и Раффи, продолжая держать меня в объятиях.

В дверях стоит Политик. Я узнаю его даже без свиты из перепуганных женщин.

– Положи немедленно!

Политик хмуро смотрит на ангела-гиганта.

Велиал тяжело дышит, держа холодильник над головой. Неясно, намерен ли он подчиниться.

– У тебя был шанс убить его на улице, – говорит Политик, входя в зал. – Но ты отвлекся на пару красивых крыльев. А теперь, когда его видели и ходят слухи о его возвращении, ты хочешь его убить? Что с тобой?

Велиал швыряет холодильник через зал с таким видом, будто с удовольствием запустил бы его в Политика. Холодильник с грохотом приземляется где-то вдалеке.

– Он напал на меня! – Велиал тычет пальцем в Раффи, словно избалованный ребенок, наевшийся стероидов.

– Меня это не волнует, даже если он налил кислоты тебе в штаны. Я говорил тебе, чтобы не трогал его. Если он сейчас умрет, из него сделают мученика. Ты хоть представляешь, как сложно вести кампанию против ангела-мученика? Появится множество теорий о том, как он мог бы противостоять той или иной политике…

– Какое мне дело до вашей ангельской политики?

– Дело есть, поскольку так говорю я. – Политик поправляет манжеты. – Впрочем, какая разница? Тебе никогда не подняться выше среднего демона. Ты попросту не способен понять политическую стратегию.

– Все я прекрасно понимаю, Уриил. – Велиал вздергивает губу, словно рычащий пес. – Ты сделал из него парию. Все, во что он когда-либо верил, все, что он когда-либо говорил, станет лишь бредом падшего ангела с крыльями демона. Я понимаю это даже лучше тебя. Я это пережил, помнишь? И если это дает тебе какое-то преимущество – мне плевать.

Уриил яростно смотрит на Велиала снизу вверх:

– Делай, что я сказал тебе. Ты получил крылья в качестве платы за услуги. А теперь уходи.

Здание сотрясается от нового взрыва.

Остатки воли покидают меня, и я больше не могу удерживать голову. Я обвисаю в руках Раффи. Глаза открыты, но ничего не видят, дыхание едва заметно.

Я почти труп.

– Нет! – Раффи крепко сжимает меня, словно надеясь удержать душу в моем теле.

В поле зрения появляется перевернутая дверь. Из-за нее плывут клубы дыма.

Хотя боль не дает мне ощутить тепло Раффи, я чувствую его объятия, чувствую, как он раскачивается, раз за разом повторяя:

– Нет…

Его близость успокаивает меня, и страх слегка отступает.

– Над чем он там убивается? – спрашивает Уриил.

– Над дочерью человеческой, – отвечает Велиал.

– Нет! – с нарочитым возмущением заявляет Уриил. – Не может быть! После всех предупреждений, что от них следует держаться подальше? После его крестового похода против этого низменного отродья?

Уриил кружит вокруг Раффи, словно акула.

– Посмотри на себя, Раффи. Великий архангел стоит на коленях с парой крыльев демона за спиной. И держит в объятиях дохлую дочь человеческую? – усмехается он. – Похоже, Бог и впрямь меня любит. Что случилось, Раффи? Неужели жизнь на земле стала для тебя слишком одинокой? Столетие за столетием, и никого рядом, кроме нефилимов, на которых ты столь храбро охотился?

Раффи не обращает на него внимания, продолжая поглаживать мои волосы и раскачиваясь вместе со мной, словно убаюкивает ребенка.

– Как долго ты сопротивлялся? – спрашивает Уриил. – Отталкивал ли ее? Говорил ли, что она значит для тебя не больше любого другого животного? О Раффи, неужели она умерла, думая, что ты к ней безразличен? Как трагично! Душераздирающее зрелище!

Раффи пронзает его убийственным взглядом:

– Не говори так о ней!

Уриил невольно пятится.

Здание снова содрогается. На умирающих скорпионов сыплется пыль. Раффи отпускает меня и осторожно кладет на бетон.

– Мы закончили, – говорит Уриил Велиалу. – Можешь убить его после того, как он станет известен как падший ангел Рафаил.

Его плечи властно расправлены, но ноги явно спешат к выходу. Велиал следует за ним, волоча в пыли оторванное крыло. При виде перепачканных в грязи белоснежных крыльев Раффи моя душа разрывается на части.

Раффи наклоняется надо мной, откидывая волосы с моего лица, а затем бросается бежать следом за Уриилом и Велиалом. Рыча от ярости, он распахивает дверь и молнией взбегает по лестнице.

Впереди Раффи слышатся быстрые шаги двух пар ног.

Наверху с грохотом захлопывается дверь.

От двери и стен эхом отдаются удары. Что-то с грохотом падает, затем с лязгом катится по лестнице. Раффи рычит, словно рвущийся с поводка бешеный пес. Что его удерживает? Почему он прекратил погоню?

Он сбегает по лестнице и останавливается в дверях, тяжело дыша. Бросив взгляд на меня, лежащую на бетонном полу, он набрасывается на один из резервуаров.

Слышен его яростный вой. Стекло разбивается вдребезги, хлещет вода.

Что-то с влажным звуком падает на пол. Слышен визг чудовищ, разлученных с их жертвами. Я не могу понять, какие взрывы и крики доносятся сверху, а какие – результат неистовства крушащего лабораторию Раффи.

Наконец, когда уже больше ничего не остается, он замирает, окруженный осколками. Его грудь тяжело вздымается, он оглядывается по сторонам в поисках того, что еще можно разбить.

Оттолкнув ногой битое стекло и остатки лабораторного оборудования, он смотрит на пол, затем нагибается и подтаскивает ко мне какой-то предмет.

Это его меч. Раффи поворачивает меня так, чтобы оружие можно было вложить в ножны, которые до сих пор висят за моей спиной. Я ожидаю, что сейчас на меня навалится вес меча, но почти ничего не чувствую.

Раффи берет меня на руки. Боль ушла, но я полностью парализована. Мои голова и руки безвольно свисают, как у трупа, не успевшего окоченеть.

Он несет меня через дверь на лестницу, и мы поднимаемся туда, где раздаются взрывы.

44

Сперва Раффи спотыкается, едва держась на ногах. Не знаю, что тому причиной – последствия операции или прилив адреналина после приступа бешенства.

Порезы на его шее и ухе уже перестали кровоточить, они заживают у меня на глазах. С каждым шагом он должен становиться сильнее, но дыхание все еще тяжелое и неровное.

В какой-то момент он прислоняется к стене и прижимает меня к себе.

– Почему ты не убежала, когда я приказал? – шепчет он возле моих волос. – Я с самого начала знал: твоя преданность тебя погубит. Просто никогда не думал, что это будет преданность мне.

Лестницу сотрясает очередной взрыв, и мы движемся дальше.

Раффи перешагивает через лежащие на лестнице исковерканные перила. В стенах с обеих сторон зияют рваные дыры.

Наконец добираемся до верха. Раффи наваливается на дверь, и мы оказываемся на первом этаже.

Это зона военных действий.

Кажется, будто всякий, кто не стреляет, уворачивается от пуль.

В конце вестибюля ангелы срывают с себя пиджаки, бросаются к входной двери и взмывают в воздух, едва оказавшись снаружи. Но пули находят цель, и каждый третий падает вниз окровавленным комом перьев. Их расстреливают, словно в тире, поскольку с этой стороны есть только один выход.

Раздается взрыв, сверху падают обломки мрамора и светильников.

На нас сыплется пыль и мусор.

Во все стороны разбегаются люди. Многие женщины на высоких каблуках, они скользят и спотыкаются на битом стекле. Могу поклясться, что некоторые, минуту назад бежавшие в одну сторону, теперь бегут в другую, перепрыгивая через людей и ангелов, неподвижно лежащих на полу.

Раффи теперь куда более заметен с новыми крыльями за спиной. Даже охваченные паникой, все смотрят на нас, когда мы пробегаем мимо.

Некоторые ангелы, особенно из числа воинов, ошеломленно останавливаются. Какую бы политику Уриил ни вел против Раффи, мы оказываем ей сейчас немалую поддержку. Мы с Раффи – словно ходячий плакат кампании со стороны демонов. Меня беспокоит, как сложится его судьба, если мы выберемся из этого кошмара.

Я пытаюсь отыскать мать и сестру, но трудно что-либо разглядеть в таком хаосе, особенно если нет возможности двигать глазами.

Некоторые ангелы решают остаться внутри и бегут прочь от входных дверей – вероятно, в сторону лифтов, где они смогут подняться в воздух и вылететь наружу из верхней части здания. Я испытываю странную радость, видя, как вечеринка в буквальном смысле рассыпается в прах, как ангелы сбрасывают изысканные костюмы и бегут, спасая свою жизнь.

Остатки входных дверей разваливаются под градом шрапнели.

Стрельба заглушает все прочие звуки. Пол покрыт битым стеклом, и некоторым, кто пытается бежать босиком, приходится нелегко.

Хочется броситься к двери и крикнуть, что мы люди. Сказать, чтобы атакующие перестали стрелять, дав нам уйти отсюда, как заложникам в телефильме. Но даже если бы я смогла это сделать, вряд ли бойцы Сопротивления остановились бы ради нас. Эпоха, когда человеческую жизнь пытались спасти любой ценой, закончилась несколько недель назад. Человеческая жизнь теперь самый дешевый товар, за одним исключением. Рядом с людьми лежат ангелы, словно разбросанные по сцене тряпичные куклы.

Мы движемся вглубь здания. Все уступают нам дорогу.

Пол возле лифтов устлан ковром из сброшенных пиджаков и разорванных блузок. Вероятно, ангелам легче летать, не будучи скованными одеждой, даже если эта одежда сшита специально для них.

Они толпятся в воздухе над нами, но уже не выписывают величественные спирали. Слышится лишь беспорядочное хлопанье крыльев.

Отражения в разбитых настенных зеркалах лишь усиливают ощущение хаоса. Над вестибюлем доминирует фигура скользящего сквозь столпотворение Раффи, с крыльями демона и мертвой девушкой на руках.

Хотя кажется, будто мне вырвали горло, я едва различаю красную отметину в том месте, где в мою шею вонзилось жало. Я полагала, что там должны болтаться кровавые полосы мяса, но на самом деле след выглядит не страшнее укуса насекомого.

Несмотря на хаос, я замечаю некую закономерность. Ангелы в основном бегут в одну сторону, в то время как большинство людей – в другую. Мы следуем за потоком людей. Толпа расступается перед нами, словно застежка-молния.

Мы вваливаемся через распашные двери в огромную кухню, заставленную сверкающим хромированной сталью оборудованием. В воздухе клубится темный дым. Стены возле плит объяты пламенем.

От дыма жжет в горле и слезятся глаза. Для меня это настоящая пытка, поскольку я не могу ни закашляться, ни моргнуть. Но, похоже, это признак того, что последствия яда проходят, раз теперь я могу испытывать и другие чувства, такие как раздражение от дыма.

В дальнем конце кухни проталкивается через служебную дверь толпа людей. Несколько человек отступают к стене, давая нам пройти.

Раффи молчит. Я не вижу его лица, но люди смотрят так, словно перед ними сам дьявол.

Здание сотрясает очередной взрыв, качаются стены. Позади нас слышны испуганные вопли.

– Уходите! Уходите! Сейчас взорвется газ! – кричит кто-то.

Мы выскакиваем за дверь, в ночную прохладу.

Крики и взрывы становятся громче. В уши врывается треск автоматных очередей, легкие наполняются едким запахом перегретого металла и пороховым дымом.

Впереди виднеется колонна грузовиков, окруженная небольшой толпой гражданских и солдат. За ними открывается апокалиптическая картина.

После того как ангелы взлетели, сражение приняло иной оборот. Солдаты продолжают бросать гранаты из отступающих грузовиков, но здание уже охвачено огнем, и взрывы лишь добавляют шума ко всеобщей сумятице.

Бойцы Сопротивления стреляют из пулеметов по летящим врагам, но при этом сами рискуют оказаться мишенью. Несколько ангелов поднимают два грузовика и бросают их на другие.

Люди бросаются врассыпную по всем переулкам, пешком и на машинах. Ангелы то и дело пикируют, хватая и разрывая на куски как солдат, так и гражданских.

Раффи все так же идет размеренным шагом в сторону грузовиков и толпящихся вокруг них людей.

Что он делает? Меньше всего хочется, чтобы какой-нибудь обезумевший солдат расстрелял нас из пулемета.

Солдаты заталкивают гражданских в кузовы больших военных автомобилей. Бойцы Сопротивления в камуфляжной форме сидят на корточках возле колес, направив стволы в небо и стреляя в кружащих ангелов. Один из бойцов перестал выкрикивать команды и смотрит на нас. Свет фар грузовика падает на его лицо. Я узнаю Оби, лидера Сопротивления.

Стрельба и крики смолкают, словно разговоры на вечеринке при появлении полицейского. Все застывают, глядя на нас. На их лицах отражаются отблески пламени, вырывающегося из дверей и окон кухни.

– Что это, черт побери? – спрашивает один из солдат.

Его голос полон страха. Другой крестится, не осознавая, насколько нелеп подобный жест для того, кто сражается с ангелами.

Третий поднимает винтовку и направляет ее на нас.

То же делают со своими пулеметами и присевшие возле грузовиков солдаты, явно напуганные донельзя.

– Не стрелять! – говорит Оби.

Свет фар снова падает на его лицо, и я вижу, что командира сдерживает лишь любопытство. Только благодаря ему мы все еще живы, но вряд ли это продлится долго.

Раффи продолжает идти. Хочется крикнуть, чтобы он остановился, что мы оба погибнем, но я не могу. Наверняка он считает меня мертвой, а собственная безопасность, похоже, его волнует мало.

Слышится истерический женский вопль, заставляя меня вспомнить о матери.

Я вижу женщину, которая кричит. Конечно же, это моя мать. На ее искаженное ужасом лицо падают красноватые отсветы пожара. Она кричит и кричит и, похоже, не собирается умолкать.

Я вполне могу представить, как мы выглядим в ее глазах. Крылья Раффи развернуты за его спиной, словно у демонической летучей мыши из преисподней. Отблески огня наверняка подсвечивают острые лезвия на их краях. Позади него зловеще пылает здание на фоне почерневшего от дыма неба. Вне всякого сомнения, темные угрожающие очертания придают ему вид классического демона.

Мама не знает, что крылья он держит так для того, чтобы не поранить себя и меня. Для нее он наверняка выглядит как Тот, Кто Ее Преследует. И сегодня стал реальностью самый худший ее кошмар – дьявол, выходящий из пламени с ее мертвой дочерью на руках.

Вероятно, она узнала меня по одежде. Или, может быть, столько раз представляла себе эту сцену, что у нее не возникло никаких сомнений: в объятиях демона именно я. Ужас мамы столь глубок и неподделен, что я мысленно съеживаюсь от ее крика.

Один из солдат вздрагивает, не сводя с нас ствола. Не знаю, как долго эти люди еще способны сдерживаться. Если они начнут стрелять, я даже не смогу зажмуриться.

Раффи опускается на колени и кладет меня на асфальт. Приподняв мои волосы, пропускает их сквозь пальцы, давая им упасть на мое плечо.

Его голову подсвечивают отблески огня, на лицо падает тень. Он медленно и нежно проводит пальцами по моим губам, затем с трудом поднимается, словно ему отказывают мышцы.

Хочется попросить его, чтобы не уходил. Сказать, что я все еще жива. Но я лишь лежу без движения, и все, что я могу, – смотреть, как он встает.

И исчезает.

А потом не остается ничего, кроме пустого неба, в котором отражается пламя пожара.